Замок в Испании

Злобно ругаясь, он оторвал мои пальцы от своей куртки. Я попыталась снова вцепиться в него, но не смогла. Он больно ударил меня кулаком. Я упала, приземлившись всего в нескольких дюймах от пропасти.

Я отчаянно пыталась отползти подальше от края обрыва, но, как только встала на колени, он снова набросился на меня. Он схватил меня за левую руку, но я вырвала ее. Перевернувшись на спину, стала отбиваться от него руками и ногами, при этом не переставала кричать.

Все же он схватил меня, и я поняла, что больше нет смысла бороться или кричать…

Внезапно он отпустил меня и выпрямился, вглядываясь в угол стены, откуда совсем недавно привел меня, ни о чем не подозревавшую. В следующее мгновение он уже с трудом снимал с плеча винтовку, так как ремень оказался слишком коротким для его широких плеч.

Я увидела в этом свой шанс и тотчас же попыталась отползти от него. Он выругался, бросился за мной и уже схватил меня сзади, когда нас осветил ослепительный луч прожектора.

— Стой! Отойди от нее, Рамон!

Голос Десмонда. Холодный, угрожающий!

Державший меня мужчина снова выпрямился, но продолжал сжимать мою руку, вывернув ее за спину, так что я продолжала беспомощно стоять на коленях.

— Нет!

— Не вынуждай меня убить тебя, Рамон! — произнес голос Десмонда. В его интонации было что-то странное. Даже сквозь свою боль и страх я заметила это. Это была скорее просьба, чем угроза.

— Убить меня? — пренебрежительно бросил мужчина, которого Десмонд назвал Рамоном. — Ты не можешь. Было бы лучше, если бы ты ничего не знал. Но в любом случае это не имеет значения. Я должен это сделать. Это необходимо. Лука здесь? Возьми его и уходите. Забудь о том, что видел. Не будь дураком, Десмонд. Уходи поскорее. Каждая минута для нее пытка, а твое вмешательство только продлевает эту пытку.

— Отойди от нее, Рамон, — тихо сказал Десмонд. — Отпусти ее руку. Ты делаешь ей больно.

Рамон чуть приподнял меня, и я вскрикнула от боли. Казалось, будто мне отрывают руку от плеча.

— Винтовка у Луки — вот что вселяет в тебя такую уверенность, Десмонд? — насмешливо бросил он. — Его будет раздирать на части чувство преданности, но он не убьет меня.

— Лука держит прожектор, Рамон, — заявил Десмонд. — Винтовка у меня. А я знаю, что должен сделать. Отпусти ее и отойди, иначе, клянусь Богом, я убью тебя!

Я почувствовала, как хватка Рамона немного ослабла.

— Ты не можешь. — Но в его голосе впервые прозвучало сомнение.

Щелкнул курок.

— Раз… два…

Моя онемевшая рука бессильно повисла вдоль тела. Но боль по-прежнему разливалась от плеча по всему телу. Я застонала.

— Лиза! Отойди от него, — приказал Десмонд. — И отойди от края. Уходи от света.

— Ты хочешь подписать мой смертный приговор? — проскрежетал стоявший надо мной человек. — Ты? Дамас?

— Я и так слишком много сделал для тебя, — с горечью произнес Десмонд. — Лиза, ты поняла, что я сказал?

Испытывая сильную боль, я поползла прочь от человека, стоявшего позади меня на краю утеса, подальше от света и от бездны. Если бы только я могла убежать и оказаться как можно дальше от них. От человека, хотевшего убить меня, от Десмонда, от Луки…

В тот момент я не могла сказать, что считала большей опасностью. Я была сбита с толку и, казалось, потеряла способность чувствовать от страха и боли. Единственное, что я понимала, это необходимость бежать. Но, едва покинув слепящую призму света и оказавшись в темноте, я остановилась, посмотрела через плечо и впервые увидела лицо того человека.

На нем была церемониальная одежда испанского идальго. Направленный на него луч света словно выгравировал его на темном фоне с фотографической четкостью. Мой взгляд скользнул от узких брюк с широкими отворотами к богато расшитой парчой короткой куртке. Но больше всего меня поразило его лицо — это было лицо Десмонда, но моложе, слабовольнее, с почти женскими бровями и ярко очерченными губами.

Этот человек как бы представлял собой более молодое «издание» Десмонда. На какой-то невероятный момент я будто снова очутилась в комнате Десмонда, глядя сквозь разбитое стекло на свадебную фотографию.

«Amor, amor! Изабелла Дамас.»

Эта половина свадебного портрета теперь отсутствовала. Но мужем Изабеллы Дамас был Рамон, а не Десмонд.

В момент потрясения моя мысль не могла простираться дальше этого. Я почувствовала, что неудержимо дрожу и холодный пот катится по лбу. Я была на грани потери сознания, но сквозь дурноту и всевозрастающую слабость проникал голос Десмонда, звавший меня. Я встала и заставила себя подойти к нему, а не бежать от него.

Затем я увидела неясный силуэт Луки, стоявшего с прожектором, и Десмонда с одной из больших винтовок в руках. Я опустилась на короткую жесткую траву, росшую у стен замка Махинас.

Их голоса, сливаясь, исчезали.

Когда ко мне вернулась способность воспринимать окружающее, Рамон Дамас сердито говорил:

— …А теперь ты намерен навести на мой след гражданскую гвардию. Ты, Дамас!

— Нет и речи о предательстве. Если они вернутся, так только потому, что их прислал Нуньес, и ты знаешь это.

— Сначала ты мешал мне мстить, — продолжал Рамон Дамас, словно не слыша слов Десмонда. — А теперь предаешь меня из-за женщины!

— Возьми машину и уезжай, — холодно бросил Десмонд. — До прихода дня выброси эту нелепую одежду. В машине есть продукты, вино и карта. Бензобак полон. Я больше ничего для тебя не сделаю.

— Ты поступаешь так со мной ради женщины? Рамон Дамас наклонился и демонстративно плюнул в ту сторону, где я припала к земле между Десмондом и Лукой.

— Однажды она предаст тебя точно так же, как предали меня. И я посмеюсь…

— Если доживешь… — заметил Десмонд. Держа винтовку в одной руке, он покровительственно положил другую мне на плечо. Я невольно сжалась от его прикосновения, и он поспешно убрал руку. Я знала, что обидела его этим инстинктивным движением, но он спокойно продолжал:

— Попытавшись убить ее, ты освободил меня от долга по отношению к тебе. Что же касается ее предательства, полагаю, ты представляешь сейчас другую женщину. Не эту.

— А разве есть между ними какая-нибудь разница? — с горечью бросил Рамон Дамас. Он повернулся и пошел, Лука направил вслед ему прожектор. Он обошел вокруг нас и зашагал прочь от утеса. Я сидела неподвижно и вместе с Лукой и Десмондом смотрела ему вслед. Он прошел мимо камеры, где находилась Анджела, — она, наверное, сжалась от ужаса, когда свет скользнул по ее окну. Свет сопровождал его всю дорогу, пока он не дошел до того места, где в окне у входа горел неяркий огонек. Там стояла наша машина. Луч света устремился на нее.

Я спросила:

— Ты отдал ему нашу машину? Десмонд посмотрел на меня:

— Это было необходимо. Ты получишь за нее больше, чем она стоит. Подождем, пока он уедет, и тогда вернемся в замок и возьмем с собой Анджелу…

Я ничего не ответила. Рамон Дамас садился в «Долорес». Я услыхала, как заскрежетал стартер и завелся мотор. Загорелись ее неяркие фары, она развернулась и затряслась вниз по склону к деревне Махинас.

Глава 8

Глядя в окно спальни, я пыталась не думать о том ужасе, который пережила прошлой ночью на краю утеса. Солнце начинало садиться, и тени внизу в долине удлинились. Сегодня утром, до зари, Десмонд принес меня сюда, за нами следовали Лука с Анджелой.

Я пыталась объяснить ей, что произошло со мной после того, как мы расстались, но то, что она пережила, оставаясь одна в камере, похоже, губительно повлияло на ее умственные способности. Она была не в состоянии понять меня, а в то немногое, что поняла, не могла поверить.

Анджела верила только в то, во что хотела верить. А теперь она считала, что я предала ее. Рамон Дамас, человек, который, как она надеялась, спасет нас, исчез, а я вернулась в камеру с Десмондом и Лукой. Следовательно, я предала и Рамона Дамаса, и саму Анджелу.

Сегодня утром Луке пришлось тащить ее большую часть пути до комнаты, и ничего, что бы я ни говорила, не могло уменьшить ее страх и отвращение ко мне. В конце концов я отказалась от всяческих попыток и, измученная, погрузилась в сон.

Десмонд куда-то уехал, и мы его не видели целый день. Но Лука по-прежнему охранял нас, и дверь спальни была постоянно закрыта снаружи. Мне все еще было страшно, но я теперь надеялась: что бы с нами ни случилось, это уже не может быть так ужасно, как то, что пережито прошлой ночью.

Мозг был по-прежнему одурманен и притуплён ночными событиями, и казалось, нет ответов на мучившие меня вопросы.

На них мог ответить только Десмонд.

Днем Лука принес нам еду и кофе. Когда он ушел, я обнаружила квадратик бумаги под своей чашкой с обращенным ко мне сообщением, аккуратно написанным по-испански. С помощью своего маленького словаря я с трудом прочитала его.

Оно, по-видимому, было успокаивающим, но не объясняло ничего.

«Мудрой и прелестной темненькой, — написал Лука. — Не бойся. К ночи вернется хозяин».

Записка валялась теперь скомканная у кровати, там, куда ее бросила Анджела, когда я ее ей показала.

— Он возвращается! Я слышу шум машины!

Я повернулась. Анджела сидела на своей постели, внимательно вслушиваясь.

— Может, это Рамон? — с надеждой предположила она.

По-видимому, чувства, которые я испытывала по отношению к этому человеку, отразились на моем лице, и Анджела сразу же это заметила.

— Я уверена: он — единственная наша надежда, Лиза, — сказала она. — Держу пари, ты не захочешь встретиться с ним лицом к лицу после всего того, что они ему сделали. А как ты посмотришь на то, что я расскажу ему, как ты выдала меня Десмонду и этому ужасному Луке и они притащили меня сюда?

— Я уже рассказала тебе, что произошло, — устало заметила я. — Можешь не верить, если не хочешь. Но если это действительно Рамон Дамас, не только я пожалею о его приезде. Он пытался убить меня и собирался убить и тебя следом. И он убил бы меня, если бы не Десмонд и не Лука. А теперь, когда Десмонда нет, ему, возможно, это удастся, если он сможет захватить Луку врасплох…

Я замолчала, прислушиваясь к приближающейся машине.

— Ты уже рассказывала, — насмешливо передразнила она. — Сплошное вранье! Вот что ты мне наговорила. Ты спелась с этим убийцей, и это правда. Броситься на шею такому человеку, как Десмонд, человеку, убившему свою жену и собиравшемуся убить нас…

— Изабелла Дамас не была женой Десмонда, — огрызнулась я. — Ее мужем был Рамон Дамас, он-то и убил ее. Я не верю, что Десмонд мог кого-нибудь убить. И теперь тем более не верю, что он мог причинить вред кому-нибудь из нас.

— Тогда почему меня притащили сюда? И почему нас до сих пор держат взаперти? И почему?..

— Пожалуйста, Анджела, — перебила ее я. — Давай послушаем. Если это Рамон…

— Если это Рамон, не думай, что я утаю от него, что по твоей милости Десмонд и Лука притащили меня сюда. Уже одно это станет свидетельством того, что ты выдала Рамона Десмонду. Что ты сказала Десмонду, будто он пытался…

Машина приблизилась — это была не «Долорес». Она издавала более глубокий, мощный шум и приближалась слишком быстро.

— Нет, — сказала я. — Это не Рамон. Потому что это не «Долорес». Разве что он раздобыл где-то другую машину.

Но мне не хотелось думать о такой возможности, слишком уж она была страшной.

— Может, это полиция, — с надеждой предположила Анджела, затем нахмурилась. — Если, как ты говоришь, Рамону удалось бежать от Десмонда и Луки…

— Я же сказала, эти Десмонд велел ему уехать. Он не убегал.

— Первое, что Рамон должен был сделать, — это связаться с полицией, — продолжала она, словно я ее и не перебивала.

— Это как раз последнее, что бы он сделал, — поправила я. — Полиция не приедет сюда, Анджела. Мне бы очень хотелось увидеть сейчас полицейских, но Рамон не приведет их. Они бы его арестовали. Думаю, что и Десмонд не осмелился бы послать за полицией. Он каким-то образом замешан в делах Рамона. Не спрашивай меня, насколько глубоко, я просто не знаю. Но замешан. Так что это никак не может быть полиция. Наверное, Десмонд возвращается. В записке, которую Лука оставил на подносе, он написал, что Десмонд вернется к ночи. Уже стемнело, и Десмонд вернулся.

— Десмонд? — воскликнула она, с испугом глядя на меня. — Ты действительно так думаешь?

— Лука так написал в записке, помнишь?

Я подошла к окну и выглянула: снаружи было темно, и тьма постепенно начинала заполнять комнату. Я содрогнулась и с виноватым видом отвернулась. Спорить бессмысленно, и не следовало мне пугать Анджелу подобным образом. И так мы обе слишком много пережили.

Было слышно, как на улице остановилась машина. Дверца захлопнулась, затем я услышала отдаленный звук шагов и низкий голос Десмонда, беседующего с Лукой. Я представила себе лицо Луки, эти темные, загадочные карие глаза, сосредоточенные на губах Десмонда. Лука, наверное, кивает и улыбается…

В кухне снова зазвенела посуда. Донеслось дребезжание подноса, затем тяжелые шаги. Похоже, нам несли поесть.

Первым вошел Лука с подносом в руках, Десмонд — следом. Я наблюдала за ним, пока он зажигал лампы. Я в смятении размышляла над тем, почему оба мужчины вошли в комнату. Лука поставил поднос на стол. Десмонд закрыл дверь и посмотрел на меня, словно ожидая, что я заговорю. Я попыталась, но слова словно застыли у меня в горле.

— Лука приготовил вам паэлью. Это ветчина, а в другом блюде омлеты.

Я посмотрела на Луку и попыталась сказать gracias, но не смогла издать ни звука, но Лука, по-видимому, прочел у меня по губам и улыбнулся, довольный.

— Мы решили, что с вами делать, — заявил Десмонд. — Это обрадовало Луку. Ты ему нравишься.

Анджела с ужасом воззрилась на Луку, я понимала, что у нее в мыслях. Но улыбки и кивки Луки, похоже, были обращены ко мне, а не к Анджеле.

— Лука придумал имя для тебя, — тихо сказал Десмонд. — Он записал его мне сегодня утром. Он называет тебя мудрой и прелестной темненькой.

— Что… вы собираетесь сделать с нами? — вспыхнув, спросила я.

— Ты боишься меня? — тихо спросил он.

— Нет. — Я поколебалась. — То есть не совсем так, Десмонд. Я боюсь. Боюсь того, что чувство страха или верности своей семье может заставить тебя сделать. И Анджела тоже.

Он кивнул и, взглянув на мгновение на Анджелу, снова устремил взгляд на меня.

— Ты честна со мной, Лиза. Но ты вообще такая. Здесь, в Испании, мужчины порой совершают из чувства чести поступки, которые могут показаться жестокими. Соблюдать законы чести — обязанность как коллектива, так и отдельной личности. Возможно, все это порой сбивает нас с толку. Не знаю. Убить, защищая свою честь, вполне приемлемо. Это старый путь. Такова традиция. Но предстать перед судом как преступник, убийца, быть обвиненным публично в подобных преступлениях и наказанным по закону означает позор и бесчестье. Как для человека, так и для всей его семьи. Коллективно.

— О чем это вы говорите? — пронзительным, испуганным голосом спросила Анджела. — Что вы собираетесь с нами сделать? — Ее голос перешел в визг.

— Я покупаю у вас немного времени, Анджела. Время, необходимое моему брату Рамону, чтобы добраться до Франции. И единственный способ добиться этого, по-моему, подержать вас здесь в изоляции, пока Рамон не скроется от испанского правосудия. После этого мне уже будет все равно, что произойдет с Рамоном в дальнейшем. Я теперь понял, что, если такой человек, как Рамон, совершит убийство, ему уже нетрудно снова убить. Как он пытался убить Лизу и намеревался убить тебя.

— Нет! — пронзительно закричала Анджела. — Он пытался помочь нам бежать от тебя…

— Помочь бежать? — насмешливо бросил Десмонд. — Он хотел убрать вас с дороги, чтобы вы не могли свидетельствовать против него. Как ты думаешь, зачем он заманил вас в одну из темниц и запер там? И лгал вам, чтобы разделить вас и отвести по одной на край утеса?

— Нет! — снова закричала Анджела.

Десмонд удивленно посмотрел на меня:

— Разве ты не сказала ей?

— Она не верит мне, — ответила я. — И это можно понять. Я ушла с Районом, а вернулась с тобой…

Десмонд кивнул и медленно произнес:

— Рамон мой брат, Анджела. Изабелла была его женой, не моей. Он убил ее в Барселоне. Когда я говорил об этом с Лизой, вы обе решили, что я имею в виду себя. Но я не лгал. Я говорил чистую правду, по речь шла о Рамоне.

Анджела недоверчиво посмотрела на него:

— Если ты не убийца, то у тебя не было необходимости скрываться. Или приезжать сюда.

— Мне хотелось добраться до Рамона прежде, чем это сделает полиция. Вот почему я искал Нуньеса, зная, что Рамон тоже станет преследовать его и попытается убить, если сможет. Когда я узнал, что Нуньес здесь, то понял, что Рамон тоже приедет сюда. Я не любил Нуньеса, но хотел его спасти, а Рамона намеревался отправить во Францию, за пределы досягаемости испанских законов. — Он нахмурился, вспоминая. — Я опоздал. Рамон настиг его первым. В хижине. Вы видели ее в бинокль.

Я с ужасом посмотрела на него:

— Значит… произошло два убийства?

— Чуть не произошло четыре. Рамон намеревался убить вас обеих, ты же знаешь. Он убил Нуньеса в хижине и сбросил тело с утеса, где, как вы видели, упала машина. Эта машина принадлежала Нуньесу, и Рамон планировал бежать на ней во Францию. Его, безусловно, поймали бы, так как полиция разыскивает и Нуньеса.

— Так вот почему вы столкнули с утеса машину и вам понадобилась «Долорес»? — тихо сказала я. — Зачем ты говоришь нам об этом, Десмонд? — спросила я, пытаясь предостеречь его взглядом. — Это же глупо. Это признание сделает тебя соучастником брата в глазах полиции.

Анджела поспешно заговорила:

— Ну что ты говоришь, Лиза? Мы не пророним ни слова. Десмонд, клянусь!

Десмонд все еще смотрел на меня:

— Но мне хотелось бы, чтобы вы знали. Мы встретились друзьями. Может, нам удастся расстаться без… враждебного чувства по отношению друг к другу?

Я опустила глаза, смущенная его взглядом.

— Я, безусловно, не могу думать о тебе как о враге, Десмонд, — пробормотала я. — Я обязана тебе жизнью, так же как и Анджела.

Анджела переводила свой испуганный, неуверенный взгляд с одного на другого.

— Что ты собираешься сделать, Десмонд? Обещаю тебе…

— Не бойтесь, — мягко сказал он. — Я беспокоюсь не столько за себя, сколько за Луку. Мы попытаемся добраться до Франции в машине, которая стоит на улице. К завтрашнему рассвету Рамон, наверное, уже будет во Франции. Я сделал все, что мог. Ему самому решать, как поступать дальше. Вот бумаги на продажу бедняжки «Долорес». — Он протянул их мне. На мгновение его губ коснулась улыбка, и я поняла, что он вспоминает более приятные дни. — Мы, члены семьи Дамас, можем убить в порыве страсти, но не воруем.

— А ты… убил бы своего брата? — внезапно я почувствовала необходимость задать этот вопрос.

Он долго, пристально смотрел на меня и наконец произнес:

— Да. Для того чтобы спасти тебя, я убил бы его. Рамон понял это — он знает, как легко убить в пылу страсти. Но к счастью, он избавил меня от такой необходимости.

Бумага, которую он дал мне, затуманилась перед глазами, когда я посмотрела на нее, взяв ручку.

— Но ты же не можешь оставить нас здесь, взаперти! — охваченная паникой, закричала Анджела. — Никто никогда сюда не приходит. Ты же сам так говорил.

— Вам нечего бояться, — заверил он. — Обещаю вам это. Завтра днем сюда должна прийти женщина. Я сказал ей, будто мы с Лукой можем вернуться завтра вечером, и она должна приготовить нам комнаты. Она очень обязательная и непременно придет. Можете не сомневаться. Мы оставим ей ключи, проезжая через деревню. Вам нужно только привлечь ее внимание. Говорит она только по-испански. Она, конечно, удивится, обнаружив вас здесь взаперти. Но она выпустит вас. — Он посмотрел на деньги, которые положил на стол. — Наймите в деревне легковую машину или грузовик, чтобы он отвез вас до Куэнки…

— А потом?

— Делайте то, что сочтете нужным. — Он пожал плечами. — К утру мы будем у французской границы. В случае необходимости можем бросить машину и перейти границу тайком. Хотя полиция не будет разыскивать нас с Лукой. Мы будем ехать всю ночь. А Рамон окажется в безопасности раньше нас.

Я подписала документ о передаче машины. Он взял бумагу и продолжал стоять, глядя на меня.

— Стоит ли говорить о том, как я сожалею из-за того, что вовлек вас во все это? — спросил он. — Я многое отдал бы за то, чтобы все изменить.

— «Движущийся палец пишет, и написав…» — пробормотала я.

— «Движется дальше», — мрачно продолжил он. — И никакое благочестие, ни разум не смогут заставить его отменить хоть пол строки. И все слезы не смогут смыть хотя бы слово. Да. Перс был прав. — Он улыбнулся. — Прости меня.

Сама не знаю, что овладело мною в тот момент. Лука уже распахнул дверь и держал ее открытой для Десмонда, а когда Десмонд повернулся, чтобы уйти, я пошла за ним, взяла его за руку и прошептала:

— Десмонд, не убегай!

— Что ты хочешь сказать, Лиза?

Он пристально смотрел на меня, но я обнаружила, что мне нечего сказать. Я просто глупо стояла и держала его за руку.

— Во Франции есть деревушка Сен-Мель в департаменте Авейрон, — мягко сказал он, и так тихо, что я едва расслышала. — Если сможешь, приезжай. Это приятное место.

— А если тебе остаться здесь и смело встретить то, что тебе предназначено?

Он отпустил мою руку:

— Я многое могу смело встретить, только не позор, который к тому же навлеку и на других. Вот почему это невозможно. Ты можешь понять, Лиза?

— Единственное, что я могу понять, у тебя очень эгоистичная семья.

Внезапно он схватил меня, привлек к себе и приник к губам долгим, голодным поцелуем, после которого я почувствовала себя совершенно ослабевшей и почти бездыханной.

— Невероятно эгоистичная, — наконец произнес он. — К тому же невероятно гордая, глупая и полная предрассудков. Все это фамильные черты. Ты, наверное, не смогла бы полюбить такого человека, даже если бы он не принес столько ужаса в твою жизнь.

— Да… — прошептала я. — Думаю, что не смогла бы. — Но мои слова прозвучали не слишком убедительно, даже для меня. — Уезжай скорее.

Его глаза встретились с моими.

— Лиза, запомни: Сен-Мель, Франция. Я буду ждать тебя там.

Я кивнула и снова сказала:

— Уезжай скорее. Сен-Мель…

Десмонд отпустил меня, и, хотя мои дрожащие губы приоткрылись в ожидании его поцелуя, он повернулся и вышел. Лука закрыл дверь за ним, и я услышала, как ключ повернулся в замке. Постепенно я стала вновь воспринимать окружающую обстановку и увидела Анджелу, смотревшую на меня потрясенно и негодующе.

Я слепо побрела к своей кровати и опустилась на нее, вся дрожа. Донесся скрип закрывшейся входной двери, машина тронулась с места. Шум ее мотора постепенно замирал, по мере того как она приближалась к деревне.

Глава 9

Я в страхе проснулась — кто-то настойчиво тряс меня, а комната наполнилась серым светом раннего утра.

— Анджела? — изумленно спросила я. — В чем дело?

Я плохо спала — мне снились страшные сны. Анджеле, наверное, тоже; каждый раз, когда я просыпалась, слышала, как она ворочалась, а однажды до меня даже донеслись ее испуганные всхлипывания. Но теперь она проснулась и пыталась вытащить меня из постели.

— В замке кто-то есть. Лиза, они вернулись. Он передумал и вернулся, чтобы убить нас.

— Ты с ума сошла, — сказала я. — Они собирались ехать всю ночь. Десмонд, наверное, уже где-то рядом с Францией…

— Говорю тебе, я слышала, как подъехала машина. Послушай! Они идут.

Я спала в одежде. Отбросив одеяло, я быстро села. Входная дверь открывалась. Я замерла, прислушиваясь вместе с Анджелой. Сердце мое бешено забилось от страха.

Кто-то входил. Я услышала голоса — один высокий, пронзительный, другой — низкий, повелительный.

— Это женщина из деревни, — предположила я. — Голос женский. А с ней какой-то мужчина. Но не Десмонд.

— Не он? Тогда мы спасены. — Она бросилась к двери и принялась колотить в нее кулаками. — Мы здесь! Мы здесь! — кричала она.

Я подбежала и присоединилась к ней. До меня донесся женский крик, и я схватила Анджелу за руки.

— Не надо так волноваться, — сказала я. — Ты же не хочешь так напугать их, чтобы они вернулись в деревню?

— Позови их! — закричала она, впадая в истерику от облегчения. — Давай зови их! Скажи, что мы заперты здесь.

— Подожди минутку, — сказала я. Снаружи стало очень тихо. Я с усилием подыскивала испанские слова.

— Ayuda mi! — воскликнула я, надеясь, что слова имеют именно то значение, которое я в них вкладывала — призыв о помощи. — Ayuda mi. Ayuda!

— Quien es? — окликнул мужской голос. — Кто это?

— Dos Americano mujers[16], — отозвалась я. — Мы заперты здесь.

Там был не один мужчина. Их голоса внезапно перешли на приглушенный шепот. К ним присоединился женский голос, более громкий, испуганный. Я позволила себе вздохнуть с облегчением, услышав, как ключ повернулся в замке.

— Все в порядке, Анджела. У них есть ключ. Это женщина из деревни, а с ней какие-то мужчины.

Анджела рванулась от меня к двери, стремительно распахнула ее и, взвизгнув от ужаса, отпрянула, чуть не упав. Взглянув поверх ее плеча, я испугалась так же, как и она, при виде угрожающе нацеленного на нас автомата. Пытаясь защитить Анджелу, я обхватила ее рукой, прежде чем успела заметить черную глянцевую треугольную шляпу, желтые ремни, зеленую униформу и суровое лицо гражданского гвардейца, обладателя ружья. Он осторожно вошел в комнату и осмотрелся. Офицер — тонкий темноволосый мужчина с подозрительным взглядом прищуренных глаз. Затем я увидела двух других гражданских гвардейцев, вооруженных винтовками, стоявших позади него, и испуганное лицо пожилой женщины в черном, разглядывающей нас из коридора.

Мужчина, возглавлявший их, выпалил вопрос по-испански. Мне показалось, будто я различила имя Нуньес, но не была уверена. Внезапно мне припомнилась радиотрансляция, которую я слышала. Полиция разыскивала Нуньеса так же, как и Рамона. Полиция не знала, кто из них убил Изабеллу Дамас.

Вопросы зазвучали еще более настойчиво, когда он перешел от Анджелы ко мне. Я покачала головой…

— No comprender Espagnol, officer. Americano[17].

— Americano?

Он прошелся по комнате и выглянул в окно, вернулся и посмотрел на меня.

— Имя? — спросил он по-английски.

— Меня зовут Лиза Уолтон. А это Анджела Клайв. Если хотите взглянуть на наши визы, они у нас есть.

Он покачал головой, его карие глаза смотрели недоуменно. Но слово «визы» он понял и протянул руку.

— Визы!

Я принесла их, он посмотрел и кивнул.

— Идемте. — Он показал на дверь, взял меня за руку и повесил через плечо автомат.

— Наши чемоданы, — прошептала Анджела. — Скажи ему, что нам нужна наша одежда!

Она набросила поверх ночной рубашки халат, прозрачное неглиже, заставлявшее идущих позади двух гвардейцев изумленно глазеть на нее, подталкивая друг друга локтями. Но их начальник поспешно вел нас по коридору и через гостиную на улицу. Я увидела стоявшую у лестницы полицейскую машину с радиомачтой и вытянувшегося рядом с ней гвардейца. Он отдал честь офицеру и открыл перед ним дверь, затем перевел взгляд с меня на Анджелу и задержал взгляд на ней, разглядывая все, что возможно сквозь ее неглиже. Офицер подал мне знак сесть на переднее сиденье, один из его подчиненных помог Анджеле сесть на заднее и закрыл дверцу.

— Наblа Ingles[18], — произнес, глядя на меня, офицер. Я поняла, смысл этих слов, когда он взял микрофон приемно-передающей радиоустановки.

— Что он делает? — спросила Анджела с заднего сиденья.

— Думаю, он собирается связаться со своей базой, с тем чтобы кто-нибудь побеседовал с нами по-английски.

Установка издала короткое потрескивание. Офицер что-то сказал, и, когда нажал на переключатель, ему ответил другой голос. Офицер быстро говорил, зачитывал подробности из наших паспортов, лежавших у него на коленях. До меня снова долетело имя Нуньеса, и Анджела наклонилась ко мне:

— Разве он не назвал имени Нуньеса? Он называл его и раньше, как только открыл дверь. Нуньес — это тот человек, про которого Десмонд говорил, что он убит. Почему ты ему не сказала об этом?

Я покачала головой:

— Он говорит слишком быстро, я ничего не могу понять.

Я бросила взгляд вдоль долины на восток. В машине было холодно. Анджела в своем тоненьком халатике стала дрожать. За замком поднимался туман. Первые проблески зари, встающей из-за гор, делались все более насыщенными. Через час взойдет солнце. Я подумала о Десмонде и Луке, приближающихся к Пиренеям.

А еще через час они будут во Франции…

Офицер коснулся моего плеча и сунул микрофон в мою неохотно принявшую его руку.

— Habla Ingles, сеньорита Уолтон. Говорите… по-английски.

Я подняла микрофон к губам, а он наклонился и нажал на переключатель.

— Алло? Алло? — Мужской голос произнес прямо мне в ухо: — Сеньорита Уолтон? Говорите, пожалуйста, по-английски.

— Что вы хотите от меня услышать?

— Я лейтенант Гарсиа из гражданской гвардии. Сержант Мурильо сообщил, что нашел вас запертыми в комнате. У нас есть все основания предполагать, что в этом замешан человек по имени Нуньес. Мы разыскиваем этого человека в районе Махинас. Вы нам очень поможете, если сообщите Мурильо, где мы сможем его найти.

— Я не намерена выдвигать против кого-либо обвинения, — заявила я. — Так же как и моя спутница, сеньорита Клайв.

— А! Так это Нуньес запер вас в комнате?

— Разве я так сказала?

— Вы совсем не хотите нам помочь! Вынужден сообщить вам, сеньорита, что в Испании считается преступлением укрывать человека, которого разыскивает полиция. Я требую, чтобы вы открыли мне местонахождение Нуньеса. Немедленно!