Глава 7

Несмотря на все уговоры Хейлсвортов, изображать из себя тяжелобольную я не стала и в постель не легла. По опыту своему я знала, что лучшее для меня лекарство сейчас – это горячая ванна.

Нэнси, хлопотавшая возле меня, сообщила, что Дональда в доме нет – после того как мы с Монти отправились на прогулку, он сел в машину и поехал в деревню.

Едва я успела одеться, как в моей комнате раздался телефонный звонок.

– Мисс Каванаф? – услышала я в трубке мягкий женский голос. – Это Урсула Грант. Монти сказал, что с вами произошел несчастный случай. Я могу вам чем-то помочь?

– Если как медсестра, то нет, – ответила я. – Большое вам спасибо за заботу, но я так удачно упала, что никаких серьезных повреждений не получила. А сейчас, после горячей ванны, я чувствую себя вполне нормально.

– Рада была это услышать. Монти, как всегда, все преувеличивает. Знаете, после того, как вы сели на эту лошадь, чувство тревоги за вас не покидало меня. Он сказал, что вы чуть было не погибли. А как это с вами случилось?

– Во всем виновата игла. Она каким-то образом оказалась в моем седле. При каждом ее уколе мой жеребец отскакивал в сторону. Последний раз это произошло с ним как раз на спуске в бухту. На том самом опасном участке пути, о котором вы меня предупреждали.

– Боже мой, какой ужас! Я рада, что вы так спокойно об этом говорите. Хотя мы обе дипломированные медсестры, а все медики склонны видеть в каждом пациенте смертельно больного.

– Да, вы абсолютно правы, – согласилась я, а сама подумала: "Да, только когда этот больной – не ты сама".

– Теперь вы, наверное, не сможете прийти ко мне на чай. А Монти все еще у меня. Я только что налила ему виски. Вы не представляете себе, как он взволнован. У него даже руки трясутся.

– Передайте ему, что со мной все в порядке. Правда, я устала. Так что мне хотелось бы немного отдохнуть. А как там мистер Барри?

– Он у меня и тоже пьет виски. У него на ноге глубокие царапины и огромный синяк. Думаю, что жеребец его лягнул. Ссадины я ему обработала и ногу забинтовала. Теперь мистер Барри чувствует себя гораздо лучше. Какое счастье, что он оказался с вами рядом. Не так ли?

В ее мягком голосе улавливалась настороженность.

– Да, мне жутко повезло, – радостно ответила я.

– Но вы знали, что он в наших местах? Джоан сказала, что вы встретились с ним в деревне. Когда мистер Барри пришел к нам в дом, она его сразу узнала.

– Да, мы встретились с ним на причале. Но той встречей я была удивлена не меньше, чем сегодняшней. Ведь я полагала, что мистер Барри в Нью-Йорке. Знаете, он писатель, чьи книги выпускает наше издательство, а писатели, мисс Грант, люди абсолютно непредсказуемые.

– Да? Теперь понятно, почему Монти хочет, чтобы он встретился с миссис Хейлсворт.

– Что вы говорите!

– Да, он только что мне об этом сказал. Более того, Монти предложил отвезти его в деревню. Мисс Каванаф, вы не против, если я пришлю вам чай и бисквиты? Я попрошу горничную отнести их к вам в комнату.

– О, спасибо, мисс Грант. Когда Монти рассказывал, какие вы печете бисквиты, у меня даже слюнки текли.

Урсула рассмеялась:

– Как я уже сказала, этот Монти склонен все преувеличивать. Да, но ко мне вы все же как-нибудь заглянете?

– Спасибо, мисс Грант. С огромным удовольствием непременно загляну.

– А Джоан у вас? – после долгой паузы неуверенно произнесла Урсула. – Я хотела кое-что у нее узнать.

Я нахмурилась, вспомнив, что после того, как мы вернулись с прогулки, Джоан ко мне так и не зашла.

– Но ее здесь нет.

– А после возвращения вы с ней не разговаривали?

– Нет, мисс Грант.

– Странно. Ведь я сказала ей, чтобы она вас проведала. Прошу вас, если Джоан к вам зайдет или позвонит, скажите ей, что я хочу ее видеть.

– Да, конечно, я ей обязательно скажу.

Если Урсула просила Джоан навестить меня, то та обязательно должна была это сделать.

Я задумчиво покачала головой: обстановка, сложившаяся в доме Хейлсвортов, все больше меня настораживала.

– Да, вот что еще я хотела бы вам сказать, – произнесла Урсула. – То, что случилось с вами сегодня, со мной никогда не произойдет. Лошади внушают мне страх, и я стараюсь держаться от них подальше.

– Англичанка, которая не любит кататься на лошадях? – шутливо спросила я. – Мисс Грант, вы меня удивляете. Только не говорите мне, что вы никогда не сидели в седле.

– Никогда верхом на них не ездила и ездить не буду, – ответила Урсула. – В том районе Лондона, в котором я жила, ни лошадей, ни места, где можно было бы на них кататься, нет. И этому я только рада. Вы забыли, что с вами сегодня произошло? Вы же чуть не погибли. Да, лучше бы вы, мисс Каванаф, оставались в Нью-Йорке. Надеюсь, что ничего подобного с вами больше не случится.

– И я тоже, мисс Грант.

Услышав короткие гудки, я положила телефонную трубку и задумалась. И тут я вспомнила: Джоан говорила мне, что Урсула на лошадях не ездит. Ну что же, это проблемы ее двоюродной сестры.

Вскоре после телефонного звонка Урсулы меня проведала миссис Хейлсворт. Она поинтересовалась, на навещала ли меня Джоан, и, когда я ответила, что жду ее с минуты на минуту, женщина облегченно вздохнула. Правда, она не спросила меня, откуда я знаю, что ее дочь должна прийти. Но я была этому даже рада.

Как только в комнату с накрытым белой салфеткой подносом вошла Нэнси, миссис Хейлсворт поднялась и направилась к двери.

– Мисс Каванаф, это вам прислала мисс Грант, – улыбаясь, сказала горничная. – С наилучшими пожеланиями.

– Она очень добра.

– Мисс Грант бывает очень милой, когда ей этого хочется, – заметила Нэнси, снимая салфетку с подноса.

Я не смогла сдержать улыбки: горничная проявила природную осторожность жителей Новой Англии.

– Тебе правится мисс Грант? – спросила я.

Девушка удивленно посмотрела на меня:

– Если бы меня спросили то же самое о вас, я сразу бы ответила "да". Вы мне с первого взгляда поправились. Но мисс Грант совсем не такая, как вы. Таких, как она, сразу не распознаешь. Холодная, скрытная. Да и держится она со всеми... как бы это сказать... высокомерно. Впрочем, вы и сами сумели заметить.

Я рассмеялась.

– Она прислала мне свои бисквиты, – возразила я. – Это говорит о ее доброте.

– Да, мисс Каванаф, бисквиты она печет великолепные. Они у вас будут во рту таять. Как я рада, что вы ничего себе не повредили. Вся прислуга в доме, узнав, что вы упали с лошади, очень за вас переживала. И бедный Бенсон тоже. Знаете, мистер Монти так кричал на него. Но Бенсон поклялся, что он вот уже год как не брал в руки иглы. Он сказал нам, что никак не может попять, как эта игла могла попасть в ваше седло. Конюх уверен, что в него ее кто-то воткнул специально.

– Я тоже не могу этого понять. Но она там была. Мистер Барри извлек ее из седла и показал нам.

– Знаете, мисс Каванаф, в этом доме происходят странные вещи. И все началось после того, как Эндрю, предок Хейлсвортов, сбросил в море... – Поняв, что сказала лишнее, молоденькая горничная запнулась на полуслове, а потом быстро добавила: – Мисс Каванаф, могу я чем-нибудь вам помочь?

– Нет, Нэнси. Огромное тебе спасибо.

Теплые еще бисквиты, которые прислала Урсула, и в самом деле оказались необыкновенно вкусными. В Бостоне, живя с родителями, я часто пила чай. Не то что сейчас в Нью-Йорке.

Каждый раз, когда казалось, что по коридору кто-то идет, я поглядывала на дверь в надежде увидеть Джоан. Наконец терпение мое иссякло, и я, поднявшись с кресла, направилась к ней. Подойдя к двери ее комнаты, я уже подняла руку, чтобы постучать, но тут заметила, что дверь приоткрыта. Как только я взялась за ее ручку, из комнаты до меня донесся испуганный голос Джоан:

– Нет-нет! Я этого совсем не хотела! Мне просто хотелось, чтобы она поскорее уехала!

Меня так испугали интонации в ее голосе и то, что она выкрикнула, что я тут же закрыла дверь. Если она имела в виду меня, а в этом никаких сомнений быть не могло, то я должна была догадаться, с кем разговаривала Джоан. Да, я должна была это выяснить!

Я постучала в ее комнату прежде, чем заметила кнопку звонка. Дверь была такой же массивной, как и в моей комнате, но звонок и чьи-то поспешные шаги за ней я все же услышала.

Когда дверь распахнулась, я отступила от нее на шаг назад.

– Эли? – увидев меня, удивленно произнесла Джоан.

– Джоан, я могу войти?

– А я уже собиралась идти к тебе. Ну что ж, входи. Я слышала, что Стил тебя сбросил. Как ты?

Под глазами у Джоан залегли тени, и выглядела она изможденной.

– Не очень-то ты спешила об этом узнать, – заметила я. – А до моей комнаты тебе надо было сделать всего-то несколько шагов.

– Я уже собиралась к тебе идти. О том, что с тобой произошло, я только что узнала. От Монти и твоего знакомого. Я была у Урсулы и, узнав о случившемся, тут же вернулась к себе.

Джоан отошла от двери, и я, войдя в комнату, обвела ее взглядом.

– Но мы вернулись более часа назад. Конечно, за беседой время бежит незаметно. Джоан, с кем ты только что разговаривала?

Она уставилась на меня своими удивленными глазами.

– Я разговаривала? – переспросила Джоан.

– Да. Дверь в твою комнату была приоткрыта. Услышав твой голос, я закрыла ее и позвонила. Джоан, так кто это был? Урсула?

– Урсула? – словно эхо повторила она, и в ее глазах появился лихорадочный блеск. – Эли, здесь никого, кроме меня, не было. Я сидела в комнате одна. Если не веришь мне, можешь проверить. Загляни в другие комнаты.

Джоан так искренне это произнесла, что у меня возникли сомнения. "А может быть, у меня начались слуховые галлюцинации?" – подумала я.

– Хорошо. Я сейчас проверю.

Расположение комнат у Джоан было таким же, как и у меня. Вот только у нее был балкон, на который вела огромная стеклянная дверь. К ней я и направилась. Однако она оказалась запертой, а ключа в ее замке не было.

В раздражении я подергала за дверную ручку.

– Джоан, она заперта, – нервно произнесла я.

Тот, с кем она разговаривала, мог уйти отсюда только через балкон.

– Эту дверь закрыли на ключ после того, как я впервые увидела... того, кто за мной подглядывает, а ключ от нее Дональд постоянно держит при себе. Когда летом мне хочется погреться на солнышке, он мне его дает. Но поздней осенью я на балкон не выхожу. Очень холодно и ветрено.

Тут я вспомнила, что Дональд уехал на машине в Харрикейн-Коув.

– А запасной ключ у кого-нибудь есть?

Джоан в ответ молча помотала головой.

С хмурым видом я проверила другие помещения, но ни в кабинете, ни в ванной комнате так никого и не обнаружила.

– Джоан, но я явственно слышала твой голос, – вернувшись, сказала я. – Чем ты занималась, когда я позвонила в дверь?

Она отвела от меня глаза.

– Просто сидела в кресле и думала, – ответила Джоан. – Эли, когда я узнала, что с тобой произошло, я сильно расстроилась. Перед тем как идти к тебе, мне надо было хотя бы немного успокоиться и все обдумать... – Она окинула взглядом комнату и продолжила: – С детских лет я привыкла успокаиваться здесь. Знаешь, Эли, эта комната – единственное, что принадлежит только мне. Здесь мне не надо выслушивать ни свою маму, ни Урсулу... Никого! Когда меня начинает что-то мучить... когда я начинаю чувствовать себя очень одинокой и никому не нужной, то всегда прихожу сюда и думаю, думаю...

– Но, Джоан, думать – это не значит произносить слова, – заметила я.

К лицу Джоан мгновенно прилила краска. Надо сказать, что она вообще часто краснела.

– Эли, прошу тебя, не спорь со мной. Я пытаюсь объяснить, как это было, а ты не хочешь мне верить. Иногда если я сильно встревожена, то начинаю думать вслух. Ты разве не знаешь, что одинокие люди часто так делают?

Я удивленно посмотрела на нее. Мне показалось, что в ее голубых глазах, которые прежде смотрели на меня с детской наивностью, затаилось лукавство.

– Хочешь сказать, что ты разговаривала сама с собой?

– Эли, я часто думаю вслух, – нахмурив брови, ответила Джоан. – А это не одно и то же.

Снова ощутив боль в суставах, я, сильно прихрамывая, дошла до кресла и опустилась в него.

– В таком случае объясни, в чем здесь разница. Джоан, я хотела бы это знать!

– Конечно, разница есть! – впервые за все это время с жаром произнесла Джоан. – Ты думаешь о том, что тебя тревожит, и в голову начинают приходить разные мысли. Ты соглашаешься с одной, другую отвергаешь... И так продолжается до тех пор, пока не выбираешь ту, которая кажется тебе правильной. Потом произносишь ее вслух и решаешь, что тебе надо делать. А с тобой разве такого не бывает?

Я помотала головой:

– Джоан, это похоже на детскую игру, а мы с тобой уже взрослые...

– Знаешь, Эли, когда я думаю о тебе, то жалею, что годы учебы в школе уже не вернуть, – с тоской в голосе сказала Джоан. – А ты разве о том же не жалеешь? Вот в колледже все было совсем иначе. Там все старались выглядеть старше своих лет, более значительными, задевали других... Нет, в школе мне было очень хорошо. Я чувствовала себя такой счастливой...

Я улыбнулась. Казалось, что мы вновь стали с ней близкими подругами.

– А помнишь, как мы проводили каникулы на папиной ферме? – спросила я. – Джоан, как было бы хорошо, если мы могли бы снова туда поехать. Чтобы были живы мои родители и все было, как тогда... Да, то время ушло от нас навсегда. Но мы с тобой все равно можем оставаться подругами. Ведь этому ничто не мешает. Правда?

Я ожидала, что Джоан мне ответит, но она, насупившись, продолжала молчать.

– Ты должна приехать ко мне в Гринвич-Виллидж, – продолжила я. – Тебе у меня непременно поправится. Там все напоминает о нашем общежитии, в котором мы жили в Редклиффе. Квартирка моя чуть больше нашей студенческой комнаты. Ты можешь жить в ней, сколько захочешь. Я буду рада принять тебя. Это если и не вернет, то обязательно напомнит нам годы учебы. Правда, теперь тебя занимают лошади. Но ничего. Мы сможем куда-нибудь поехать и покататься верхом. Помнишь, как часто ты рассказывала мне о Стиле? А знаешь, он точно такой, каким я его себе и представляла. Он потрясающий жеребец. А в том, что я свалилась с него, вина совсем не его.

Я была абсолютно уверена, что подбираю к сердцу Джоан правильные ключи, но в тот момент, когда я упомянула о своем падении с лошади, я поняла, что их мгновенно потеряла. До этого она спокойно сидела рядом и, мечтательно глядя мне в глаза, внимательно слушала, а тут резко поднялась с кресла и выпрямилась.

– Эли, ты же могла погибнуть, – суровым голосом произнесла Джоан и с опаской оглядела комнату. – Я же говорила, что тебе лучше отсюда уехать. Если ты останешься, произойдет что-то ужасное!