Выздоровление много времени не заняло. Уже через неделю Рас был как новенький. За это время юноша привык к белой коже ангела, тонким, словно сплющенным чертам лица и золотистым волосам. Он даже начал находить в ней нечто привлекательное. Более того, однажды, когда она на седьмой день купалась в реке, Раса охватило жгучее желание. Фигурка у ангела была куда стройнее, чем у Вилиды, ноги длиннее, а грудь ничуть не меньше и даже на вид покрепче. Пушок на лобке, чуть темнее, но тоже золотистый, подействовал на Раса возбуждающе.
      Юноша вышел из-за куста, за которым укрывался. Она, казалось, была испугана его появлением, во всяком случае, забралась в воду по шею. Рас подивился -- если она хочет заняться этим в воде и стоя, на какой-то неведомый ему манер, возражать он не станет, он не против экспериментов в любви. И вошел в воду, поглядывая кругом, не видно ли поблизости крокодилов. Но она, выскочив почему-то из реки, мгновенно закуталась в одежду. А когда Рас вышел следом, встретила его со своим железным устройством в вытянутой руке. Неприятно сухой голос резанул Раса по ушам, а отверстие в устройстве уставилось прямо в глаза. Памятуя, что случилось с Вивику, Рас судьбу испытывать не стал и остановился поодаль. Он стоял, натянуто улыбаясь, и виновато хлопал ресницами.
      Отвращение, написанное на ее лице и звучавшее в голосе, было вполне красноречивым ответом.
      Раса это равно обидело и привело в недоумение. До сих пор единственной отвергнувшей его женщиной была Мирьям. Вспоминать об этом было весьма неприятно -- предложив Мирьям переспать, Рас получил самую жестокую в своей жизни трепку, в которой приняли участие сразу оба родителя. Лупцуя Раса от всего сердца, они честили при этом его гадким, испорченным, слабоумным и извращенным. "Чтобы тебе даже мысль такая в голову больше не приходила! Переспать с собственной матерью! Со времен Содома и Гоморры такое не слыхано! Если Игзайбер откроет в тебе эти грязные, порочные помыслы, Он поразит тебя самыми страшными карами!"
      Рас и тогда не понял, и до сих пор не вполне понимал, что скверного в проявлении приязни в самой откровенной форме к своей любимой матери. Но раз мать была так сильно убеждена в собственной правоте и порочности подобных наклонностей, Рас не стал с ней больше спорить на эту тему. Позднее, обнаружив, что вонсу точно так же -- с омерзением и содроганием -- смотрят на подобные проявления чувств, Рас заподозрил, что с ним самим не все в порядке.
      Но ведь эта женщина, ангел, ему не мать. Возможно ли, чтобы ангелам -- или демонам -- запрещалось испытывать величайшее из наслаждений? А может, она -- подружка самого Игзайбера и боится навлечь на себя его испепеляющий гнев, разжечь пламя ревности. Во всяком случае, между ног у нее совсем не так гладко, как рассказывал, описывая ангелов, Юсуфу.
      Так это или иначе, но она недвусмысленно дала Расу понять, что не желает его. И даже настояла, чтобы он прикрыл свою мужскую гордость. Казалось, она считает гениталии Раса отвратительными. Юноше трудновато было постичь, как подобные прелести могут оскорбить чьи-то чувства, кроме, разумеется, мужчин-вонсу. Ну, у тех-то действительно были достаточные основания для ревности.
      Рас был вынужден отыскать свой тайник на одном из деревьев, где прятал набедренную повязку из шкуры леопарда, и облачился в нее. Женщина, казалось, удовлетворилась этим, хотя самого Раса смущал внешний вид повязки -- красивый мех изрядно попортили грызуны и насекомые.
      Уже тогда Рас понимал, что один из языков, на которых женщина пыталась с ним общаться, вроде бы похож на английский. Это прозрение мало чем ему помогло. Кроме нескольких искаженных, трудноразличимых слов, все остальное звучало по-тарабарски. Ей точно так же пока не удавалось постичь его произношение; максимум, что удавалось разобрать -- отдельные слова. Зато сразу после первой попытки она извлекла из бездонных своих карманов два полуобгоревших листочка -- еще два письма Игзайбера.
      Рас расправил и прочел их очень внимательно. Первое письмо гласило:
       ...подозреваю, что они, и, должно быть, уже весьма давно, игнорируют мои указания. С самого начала я тщательнейшим образом, до самых мельчайших подробностей проинструктировал их, что можно, а чего нельзя говорить в его присутствии, как себя вести при нем и, особенно, когда его нет, но существует хоть малейшее подозрение, что он шпионит за ними из зарослей. Но эти олухи продолжают...        ...неблагодарные, они ненавидят меня, своего спасителя...        ...от постоянного надзора и неусыпных забот...       И второе:
       ...познакомился с вонсу... раннем возрасте. И, должно быть, навещал их... время, прежде чем я это обнаружил. Иначе он не знал бы язык вонсу так хорошо. Вот вам отличный пример того, что я имел в виду, когда говорил: "Как ни пытайся удержать ситуацию под контролем, природа берет свое". Уж я ли не старался, не следовал всем описаниям Мастера? Разумеется, как практичный человек и реалист -- это вам подтвердит в Южной Африке любой, кто имел со мной дело,-- я знал, что...       Рас перечитал обрывки несколько раз подряд. Затем извлек из собственной сумки найденные ранее письма и протянул их женщине. Читая, та порой тихо восклицала; закончив, вернула и пожала плечами. Миленькие плечики, отметил про себя Рас.
      Этой ночью он снова попытал счастья и наткнулся на выставленный ствол ее оружия -- она называла его "тридцать второй". Криво улыбаясь, Рас вернулся на место и нахально приспустил повязку, чтобы показать, каких радостей та себя лишает. Женщина сплюнула и затараторила что-то не по-английски. Но спиной к Расу повернуться не рискнула.
      Позже в эту же ночь Рас спустился с дерева и отправился на разведку. Предметом его интереса были руины деревни. Шум оттуда уже заметно приутих. Несколько первых дней и ночей он был несмолкаем: рев леопардов заглушал тявканье шакалов, над общим гомоном взмывал злорадный смех гиен. На вторую ночь до Раса донесся знакомый рык, голос Джанхоя. Джанхой определенно сражался, и сражался с леопардами. Но Рас был еще слишком слаб тогда, чтобы прийти на помощь другу. Кроме того, Джанхой никогда еще не отступал перед леопардами. Правда, кто знает, как дело обернется, если они навалятся на льва всем скопом?
      Луна ярко освещала Расу путь через реку. Когда уже на берегу он проходил мимо человечьих останков, из-под ног с омерзительным писком выпорскнула здоровенная крыса. Разбросанные кругом кости в свете луны отливали серебром; череп, еще в лохмотьях плоти, провалами глазниц таращился на ночное светило. Прежде чем взобраться на дерево, Рас удостоверился, что на нем нет леопардов; затем сверху громко окликнул Джанхоя. Почти немедленно тот отозвался мощным рыком и выскочил на полянку. Беспокойно озираясь кругом, лев взревел снова. Рас спустился с дерева и вышел навстречу другу.
      Уже под утро он вместе с Джанхоем вернулся к гнезду и к спящей в нем женщине. Рас тщательно подготовил мизансцену. Джанхой стал принюхиваться к женщине, точно собираясь ею позавтракать, Рас же схватил недотрогу в охапку, как бы защищая от опасности. Спросонья она не сразу разобрала подвох, но даже поняв, не оттолкнула Раса. Юноша, тем временем, успел засунуть руку ей за пазуху и пощупать правую грудь. Женщина от страха была точно деревянная. Лев продолжал подозрительно принюхиваться, словно намекая Расу, не делает ли тот ошибку, принимая в стаю такую чудесную еду -- так, по крайней мере, думалось Расу. Когда женщина уверилась, что лев не причинит ей вреда, она вырвалась из объятий, правда, без резких и лишних движений. Рас вовсю скалился. Он успел нащупать сосок, тот набух и был тверд -- стало быть, ее целомудрие не было вполне искренним. Притворство, как и нападение льва.
      Но зачем ей прикидываться?
      От этих мыслей через минуту-другую Раса отвлек шум -- знакомое чмоканье крыльев Птицы Бога. Та летела к востоку, и сквозь ветви юноша проводил ее взглядом. Вскоре Птица вернулась и начала описывать круги неподалеку. Похоже, она кого-то разыскивала и, может статься, именно его, Раса. Покружив над ними еще какое-то время, Птица удалилась к югу.
      Интересно, зачем бы это Птице -- или ангелам в ней -понадобилось разыскивать Раса? Может, Игзайбер велел убедиться, что он цел и невредим? Как бы там ни было, возможности этих ангелов, а также, впрочем, и самого Игзайбера, имели свой предел. Заглянуть за ветви и листву они не могли. Игзайбер не обладал всевидением, какое ему приписывала Мирьям. Тем не менее, их оружия, посылающего невидимую глазу смерть, следовало остерегаться.
      Вскоре после того, как Птица скрылась из глаз и шум ее стих, женщина, стараясь говорить медленно, обратилась к Расу по-английски:
      --Майе имья Ийева Рантанен.
      Рас, придя в полный восторг, очень разборчиво и медленно ответил:
      --Я -- Рас Тигр. Рас по-амхарски значит "властелин".
      Мило улыбнувшись, Ева сказала:
      --Ти мошешь мийнье обияснийть, почему говорийшь на такой странний айглийский?
      --Это у тебя странный английский, не у меня,-- слегка обиделся Рас, гордившийся знанием нескольких языков.-- Во всяком случае, мы сможем понять друг друга, если не будем тараторить. А почему ты до сих пор не пробовала?
      Ева пожала плечами:
      --Дуймала, что ти не пойнимайешь айглийский сойсем. Когда ти смойтрел в бумагу, я счийтала, что ти пройсто так смойтришь. А сейгодня рейшийла еще рас попройбовать. Ти пойнял мийнья?
      --Да, понял. В одном ты права. В этих письмах много непонятных слов. Может, ты попробуешь объяснить?
      Просьбу пришлось повторить дважды, прежде чем Ева разобрала, чего от нее хотят. Они присели на корточки, и Рас, водя по тексту пальцем, указывал ей на незнакомые слова. Когда закончили, Ева сказала:
      --Ти найзивал ийето пийсьмами. Чито ти иймель в вийду?
      Рас объяснил, что имел в виду. Женщина изумленно воздела брови:
      --Ти дойльжен райсказайть минье все о сибье.
      Рас поднялся:
      --Позже. Я смогу рассказать тебе все, пока мы будем плыть в лодке.
      Они добрались к реке и переправились на другой берег. Джанхой поплыл следом. Рас держал путь к западным деревенским воротам, возле которых вонсу вытаскивали на берег свои челноки. Он забыл проверить их накануне, и сейчас его постигло разочарование -- челноки затонули все до одного. Оружие Птицы Бога легко пробивало даже твердую древесину; изрешеченные большими дырами, челноки были необратимо погублены.
      Чтобы избежать возни с выдалбливанием нового челнока -- это заняло бы целую неделю, если не больше,-- Рас решил построить плот. Даже это отняло почти два дня. Покопавшись в грудах пепла, Рас насобирал достаточно металлических инструментов вонсу. Ко всем пришлось выстрогать и приладить новые рукоятки; не раз юноша был вынужден браться за оселок, чтобы вернуть своему ножу былую остроту. Затем Рас подкопал и повалил часть составлявших частокол бревен. Ева старалась во всем помогать, а Джанхой, устав наблюдать за скучными человеческими делами, отправился на прогулку в джунгли.
      Назавтра к вечеру плот был готов. Двенадцати футов в длину, четырех в ширину, крепко связанный лианами, он имел спереди некое подобие носа. Рас заготовил шесты, чтобы отталкиваться от дна, и захватил три уцелевших в побоище весла.
      Сейчас Рас уже знал, как выглядит "невидимая смерть", извергаемая Птицей Бога. Роясь в костях вонсу, он обнаружил много исковерканных пластинок мягкого серого металла. Рас самостоятельно сумел связать это вещество с серыми кончиками тех тускло-желтых катышей, которые Ева засовывала в вертящуюся часть -- барабан -- своего "тридцать второго". Он попросил Еву объяснить, что к чему, и она, как смогла, попыталась. Оружие Птицы Бога было крупнее "калибром" и "пули" имели надрез на острие, чтобы, входя в цель, ралетаться на части -- это называлось "дум-дум".
      Услыхав знакомое слово, Рас вздрогнул. Оно напомнило ему о детстве, когда были живы еще все семеро лилипутов-"обезьян". В полнолуние все вместе, обнаженные, как самые настоящие обезьяны, они отправлялись на полянку, в центре которой был водружен барабан, и отплясывали там танец под названием "дум-дум". Пока Мирьям и Сара отбивали палками ритм, пятеро мужчин, непрерывно улюлюкая, выделывали вокруг дикие па и антраша. Танцуя вместе с ними, Рас вовсю веселился, ничего смешнее этих плясок в своей жизни он не помнил. Но после смерти троих из них дум-дум прекратился. Юсуфу объявил, что теперь в нем нет никакого смысла. Рас пытался еще затеять дум-дум среди друзей-горилл, но потерпел фиаско. Несколько особей помоложе соглашались попрыгать с ним немного, но они были не в состоянии надолго сосредоточиться на чем-то одном и не увлеклись танцем по-настоящему.
      Рас не стал рассказывать Еве об этом. Воспоминание причинило ему боль. Сердце юноши все еще саднило из-за потери родителей.
      Утром третьего дня Рас с помощью Евы спустил плот на воду. Вытолкав его шестами на самый стрежень, они уселись на палубе и подкрепились жареным обезьяньим мясом с фруктами. Ева поинтересовалась, куда делся Джанхой. Рас ответил:
      --Я очень не люблю покидать его надолго, без меня он обычно ходит голодный. Но взять с собой тоже не могу. Он будет нам обузой -- придется уйму времени тратить на охоту. Пусть себе гуляет пока.
      В этот миг с южного берега реки донесся знакомый рев -Джанхой бежал следом. Рас замахал на него руками, закричал, чтобы тот убирался прочь, но лев не слушал -- он уже бросился в воду и поплыл наперерез. Взбираясь на плот, увесистый зверь чуть не опрокинул его. Ругаясь на чем свет стоит по-амхарски и по-арабски, в глубине души Рас радовался привязанности Джанхоя. Покидая его, юноша всегда ощущал смутную вину. Сейчас вес Джанхоя слегка притопил плот, и по палубе загуляла мелкая волна. Расу стоило немалого труда уложить льва точно посередине и убедить не вставать без особой надобности. К тому же, править потяжелевшим плотом стало сложнее.
      Ева поинтересовалась, почему они направляются именно вниз по реке. Рас открыл было рот, но она продолжила:
      --Мойжет, ти думайишь так выйбрайться из долийны? Если так, то эйто будийт нелийхко, можийт даже, сойсем нивозмойжно.
      --Какая такая долина? -- удивился Рас.-- Разве мы в какой-то долине?
      Женщина удивленно воззрилась на него. Когда она наконец собралась что-то вымолвить, плот миновал поворот, и появились первые крокодилы. Рептилии резво зашевелили короткими лапами, волоча по прибрежному илу длинные хвосты, плюхнулись в воду и устремились плоту наперерез. Их было удивительно много для одного места, не меньше двух десятков. Еще несколько, оказавшиеся на некотором удалении от берега, словно по тревоге повернули обратно к реке. Все вместе они издавали звуки, похожие на раскаты далекого грома.
      Джанхой поднялся, вздыбил загривок и ответил своим, припасенным в глубине могучей груди для подобного случая, громовым рокотом.
      --Не думаю, чтобы они взобрались на плот,-- сказал Рас.-- Но лучше перестраховаться. Если крокодилы даже только поднырнут под нас, Джанхоя уже не успокоишь -- он запросто перевернет плот и сбросит нас в воду.
      Как он сейчас сожалел, что поддался слабости и позволил льву плыть вместе с ними.
      --Лучше пристать к берегу,-- продолжал Рас.-- Тогда, если придется, мы сможем убежать. Я никогда еще не видел крокодилов такими злыми и наглыми.
      Ева налегла было на шест, но почти сразу отложила его в сторону. Рядом с плотом вынырнула темная гребенчатая спина. Нужно было спешить, и Рас прикрикнул на женщину. Но та извлекла из кобуры свой "тридцать второй" и прицелилась. Неожиданный грохот выстрела заставил Раса и Джанхоя подпрыгнуть. Крокодил забился, завертелся юлой; вода вокруг быстро покраснела, и остальные чудовища бросились к пострадавшему -- определенно не с целью ему помочь. Спрятав "тридцать второй", Ева снова взялась за шест, и плот быстро вынесло за излучину.
      --Ну и мрачная же у них подобралась компания,-- отметил Рас и, вспомнив, что у крокодилов начался, похоже, сезон любви, добавил со смешком: -- Мрачная, но брачная!
      Расу понравилась собственная шутка -- не так уж часто удавались рифмы на английском -- и он хихикнул еще раз. Ева, не поняв, в чем дело, удивленно на него оглянулась. Рас не стал ничего объяснять. Мысль, что Юсуфу оценил бы шутку по достоинству, внезапно обожгла Раса горечью.
      Он растолковал женщине, почему выбрал для плота такой маршрут.
      --А кто эйто -- Икса... Игзайбер?
      --Это Бог.
      --Твой отец Бог?
      --Так утверждала Мирьям, моя мать. Сама она была обезьяной. Вернее, уверяла меня, что обезьяна, но я не очень-то ей верил. И если лгала в одном, почему бы ей не солгать и в другом?
      Ева пришла в замешательство, навряд ли объяснимое лишь трудностями произношения. Она попросила Раса рассказать всю историю с самого начала. Рас не совсем понимал, с чего следует начать, в чем честно и признался. Тогда Ева стала задавать вопросы. И почти сразу сама же начала перебивать Раса.
      --Ты умеешь молчать ненамного дольше моей матери! -- заметил Рас. И снова воспоминания сдавили сердце острой болью.
      Рас, видимо, не удержался от болезненной гримасы -- Ева обеспокоилась:
      --Что с тобой? Что слюсий... случилось?
      --Они духи теперь, мои родители, но не такие, как духи вонсу.
      --Что?
      --А Биджагу, который убил мою мать и моего отца...
      --Твоего отца? Ты говорийль, что отец... Бог.
      --Биджагу убил моего отчима, приемного отца, мужа Мирьям.
      --Муйжа?
      --Биджагу убил их обоих. Это он вел воинов; без него им никогда не набраться бы отваги для такого поступка. Они ведь считают... считали меня духом, привидением.
      И слава Богу, подумал Рас про себя. Если бы они не боялись меня, как черт ладана, если бы не боялись так сильно ночной тьмы, мне никогда бы не удалось убить столь многих. Их убило собственное... как же это? Суеверие! Вот что стало причиной их гибели. Или помогло мне одолеть их, что почти то же самое. Разумеется, я один стою троих самых лучших вонсу-воинов, я гораздо сильнее и проворнее любого из них. И все же, если бы они соображали головой, а не чем-то еще, я вряд ли осмелился бы напасть на целую деревню. А если бы не их дурацкий варварский обычай -- обрезать мальчикам яичко,-- их жены, может, и не спешили бы так завалиться со мною в кусты и не изменяли бы своим мужьям...
      --Почийму ти не отвичайишь минье? -- нетерпеливо произнесла Ева.
      --Биджагу должен умереть,-- сказал Рас.-- Я думаю, что он догадывается об этом; знает, что я не отстану, пока не расквитаюсь. Конечно, напуганный побоищем, которое устроила Птица Бога, Биджагу удрал уже далеко. Думаю, подался на юг; он уйдет в земли шарикту. Биджагу не сможет им открыться без риска погибнуть или попасть в рабство. Он станет держаться тайно поблизости от племени, как приходилось поступать и мне с вонсу. Он пойдет на это, даже рискуя собственной шкурой. Видеть других людей, слышать их голоса, пусть даже вражеские, лучше, чем слушать мертвую тишину или голоса умерших. Пожалуй, Биджагу может и сдаться шарикту добровольно, чтобы стать рабом. У них немало рабов, захваченных в плен вонсу. Биджагу мог прийти к выводу, что лучше стать рабом, чем в одиночку бродить по джунглям.
      Рас смолк. Несколько минут он отталкивал плот от южного берега, куда тот прибило течением. Затем сказал:
      --Если б не ты, мне не с кем было бы словом перемолвиться. Кроме шарикту. Но я не стал бы их рабом. Я отправился бы за Паучье болото, в земли племени шарикту, и убил бы Гилака. А сам стал бы их королем. Вот только... нравится мне этот Гилак, хоть он и очень... высокомерный, что ли? Не хотелось бы его убивать. Не нравится мне это. Но как иначе королем станешь? Знаешь, Ева, есть вещи, которые трудно выразить словами. Чтобы получить что-либо, приходится идти порой на все что угодно и даже поступать вопреки собственному желанию.
      --Я не совсейм... не совсем поняла, что ти сказал,-отозвалась собеседница.
      Тут Рас задал вопрос, приведший Еву в полное замешательство.
      --Что? -- покраснела она.-- Почейму я не позволяйю тийбе делайть мийне... что?
      --Ты не знаешь такого слова? Ладно. Почему ты не разрешаешь мне любить тебя?
      Слезы хлынули из глаз Евы.
      --Мой муш... муж умер только три нейдели назад. И я не люблю тебя,-- выдавила она сквозь слезы.
      По мнению Евы, это все объясняло и должно было удовлетворить юношу полностью. Но Рас так не считал. На его взгляд, такое объяснение критики не выдерживало. Он мог понять ее горе, он мог понять, как горе убивает желания. Но беда случилась целых три недели тому назад. Желания наверняка уже стали возвращаться. Она, слава Богу, осталась в живых, и как же еще можно это отпраздновать? Есть ли способ избавиться от призраков лучше? Рас и сам любил и Мирьям, и Юсуфу, и Вилиду, и чувствовал порою глубокое горе, и долго еще будет скорбеть о них -- он был уверен в этом. Но, между тем, не забывал, что сам-то живой. Не отказалась же в конце концов Ева от пищи после гибели мужа!
      Не то чтобы любить и есть совсем уж одно и тоже. Но и то, и другое необходимо живым, чтобы жить.
      Оба они долго безмолсьвовали, а если и нарушали изредка молчание, так только на темы, далекие от опасной. Когда солнце поднялось над скалами на две ладони, Ева воскликнула:
      --Смотри, карликофый пекемот!
      Сопя и фыркая, на берег из зарослей вывалилась массивная туша. Рас знал, что это бегемот, но Юсуфу никогда не называл его карликовым.
      Джанхой с ворчанием приподнялся на лапах.
      --Ты голоден, бедняга -- посочувствовал ему Рас по-амхарски. Затем обратился по-английски к Еве: -- Убей бегемота своим оружием!
      --Нет. Я берейгу патроны на случай чрейзвычайной необходиймости,-- ответила она.
      Рас выглядел озадаченным. Ева пояснила:
      --Чрейзвычайные слуйчаи. Опасность, которая требует примейнения револьвера.
      --Чрезвычайная опасность? Вроде меня?
      --Да. А также вроде твоих сарийкту.
      Они вытолкали плот на мелководье. Здесь Рас привязал его к дереву, и все вместе они отправились по следам бегемота. Заслышав за кустами фырканье и возню, сбавили шаг и стали медленно подкрадываться к источнику звуков. Там, на полянке, паслись четыре взрослых бегемота и один малыш.
      Джанхой почти на брюхе стал подползать поближе; Рас тем временем отправился севернее, намереваясь обойти бегемотов с подветренной стороны и отрезать им путь к отступлению. Ева осталась на месте. Рас, наложив стрелу на тетиву, приготовился к выстрелу. И тут в дело вступил Джанхой -- с грозным ревом он выскочил на поляну.
      Бегемоты ударились в бегство. Рас быстро, одну за другой, выпустил две стрелы во взрослого самца; одна впилась ему в ногу, другая попала в брюхо. Бегемот споткнулся, упал и забился в конвульсиях. Джанхой сумел повалить малыша, но очень скоро пожалел об этом -- его мамаша свирепо набросилась на льва и зверски укусила. Джанхой вырвался ценою двух глубоких отметин зубов на собственной шкуре. Тут и один из самцов, опомнившись от паники или, наоборот, перепутав со страху направление, бросился на подмогу; его туша тяжко вывалилась из кустов, он устремился прямо на Джанхоя. Лев увернулся, но тут же пришлось спасаться от разъяренной самки. Угрожающе мыча, двое взрослых бегемотов и малыш унеслись в сторону реки; Джанхой не отставал, отскакивая всякий раз, когда самец поворачивался и предпринимал контратаку.
      --Он скоро вернется,-- сказал Рас и занялся убитым бегемотом. Юношу интересовала только одна задняя нога животного.-- У нас на ужин бифштекс, и Джанхой голодным не останется. Этого ему на неделю хватит, если, конечно, он отобьется от леопардов, шакалов, гиен и прочих любителей легкой поживы. А мы, пока он набивает брюхо, сможем спокойно удалиться восвояси. Я не хотел бы тащить его за собою и дальше.
      Ближе к ночи, когда они, сидя у небольшого костра, ужинали, Ева сказала:
      --Правда ли, что ты никогда не был за пределами этой долины?
      Уши Раса быстро приспосабливались к ее чудному произношению; настолько быстро, что сейчас он воспринимал его почти как правильное.
      --Если ты имеешь в виду, был ли я за скалами -- не так ли? -то мой ответ: нет. Я пытался туда взобраться, хотя родители предупреждали, что Игзайбер прикончит меня, если заметит. Но больше, чем до середины, ни разу не удалось. А карабкаюсь я не хуже бабуина. Мирьям, кстати, уверяла, что за скалами ничего нет, а небо -- это голубая твердь над миром. И остальной мир -- сплошной камень. Но где тогда живет Игзайбер? Куда улетает Птица Бога? Откуда явилась ты? И кто ты -- женщина, ангел, демон, неведомое животное? Может, дух?
      --Я женщина и одновременно все остальное, но только не дух,-ответила Ева.
      Они поговорили еще немного; Рас в результате пришел в еще большее замешательство. Затоптав костер, отправились искать место для ночлега. Отойдя достаточно далеко от останков бегемота, Рас споро соорудил на двух ветках небольшую платформу, и они улеглись. Шум со стороны брошенной туши мешал уснуть даже здесь, на приличном расстоянии. Ева выразила обеспокоенность:
      --Как ты думаешь, леопарды не убьют Джанхоя?
      --Он может сам о себе позаботиться,-- отвечал Рас.-- В конце концов, кто из нас с ним двоих лучше умеет драться? Не могу же я ночь напролет стрелять по леопардам.
      --Но ты хотя бы беспокоишься о нем?
      --Юсуфу называл Джанхоя царем зверей. Конечно, если леопарды навалятся скопом...
      И Рас начал спускаться с дерева. Ева обеспокоенно спросила:
      --Ты куда?
      --Ну, поупражняюсь маленько с луком,-- ответил юноша.-- Может, это отпугнет леопардов, а может, пожирание тех, кого удастся подстрелить, отвлечет от Джанхоя.
      --Но ты рискуешь!
      --Ну да, в какой-то степени.
      --Пожалуйста, не уходи!
      Рас вскарабкался обратно, улегся и сказал:
      --Ты желаешь меня, но почему-то лишь отчасти.
      --Так ты и не собирался уходить,-- отметила Ева с обидой.-Просто попугать меня хотел. Чтобы я...
      Она смолкла. Рас вставил:
      --Подумай лучше о том, что может случиться с тобой без меня.
      Ева не отвечала. Рас подождал еще немного, затем усталость взяла свое, и его сморил сон.
      Они отбыли спозаранку, пока Джанхой не проснулся. Рас мысленно простился с другом, который дрыхнул мертвецким сном, привольно раскинув лапы. Между лап солидно бугрилось до отказа набитое брюхо. И хотя в этот раз юноша позаботился о пропитании льва, чувство вины все не оставляло его. Что ж, дичи здесь, под плато, куда больше, чем наверху -- при необходимости Джанхой сумеет выкрутиться. Бегемоты, речные буйволы, свиньи, да и крокодилы, в конце концов.
      Рас отвязал веревку и столкнул плот с банки, на которую предусмотрительно посадил накануне, перед охотой. Позволив Еве самостоятельно управляться с плотом, юноша уселся посреди палубы. Ева странно глянула на него, но промолчала. Восходящее солнце, позолотив листву, стало прогревать воздух. Вода вокруг плота чуть отливала коричневым от поднимающейся мути -- стало быть, проснулись уже и обитатели глубин.
      Рас свесил меж колен голову, поднимая взгляд изредка, лишь когда рядом хлопали крылья случайных птиц. Затем извлек из мешка флейту и стал наигрывать меланхолическую мелодию, сочиненную довольно давно -- под мимолетную грусть. Берега уплывали назад; плот спокойно дрейфовал, почти не доставляя женщине хлопот. Наконец, юноша отложил флейту в сторону.
      Ева первой нарушила молчание:
      --Река просто свихнулась -- так петлять по этой долине. Долина не больше тридцати пяти миль в длину, а по реке добрых шестьдесят набежит, если не больше.
      --Река, словно змея в поисках подружки сердца в сезон любви,-рассеянно отозвался Рас. Мысли его, казалось, витали где-то далеко. Снова повисло долгое молчание. И вдруг Рас стал похлопывать по бревну ладонью. Два легких удара и один потяжелее. Еще два легких, затем тяжелый. Пауза -- и снова.
      Не прекращая барабанить, Рас сказал:
      --Иногда мне хорошо. Иногда плохо. Когда плохо, я беру деревяшку и, чтобы выразить свои чувства, вырезаю из дерева фигурку. Сейчас у меня деревяшки нет. Но флейта помогает мне вырезать образы из звуков. А порою удаются фигурки из обычных слов.
      Юноша отер губы и, продолжая постукивать ладонью, продекламировал нараспев:
      Белое -- кости на зелени,
      Зелень -- трава на костях.
      Души ушедших без времени
      Не обращаются в прах.
      Небом пределы отмерены,
      Горю иссякнуть в годах,
      Черные мысли поверены
      В несовершенных словах...
      Белое -- кости на зелени,
      Зелень -- трава на костях.
      Ладонь Раса продолжала отбивать ритм: бум! ду-ду-бум! ду-ду-бум!
      Когда он смолк, снова установилось молчание. Берега реки, то сближаясь, то расходясь, но виляя постоянно, продолжали уплывать назад. Причудливо изукрашенный зимородок, точно восклицательный знак некоего говорящего крыльями птиц божества, спикировал к воде за добычей.
      Наконец, Ева нерешительно вымолвила:
      --Это твои стихи? Ты их сам сочинил?
      --Только что,-- кивнул Рас.-- Обычно я сочиняю на амхарском языке, я ведь лучше всего говорю по-амхарски. А сейчас пришлось на английском. Мне нужен слушатель, умеющий слышать сердцем.
      Две скупые слезы скатились по щекам юноши. Он смущенно глянул на Еву -- та тоже плакала.
      --Ты горюешь о своем муже? -- спросил Рас.
      --И о себе тоже,-- отозвалась женщина.-- Я не знаю, как мне выбраться из этой западни. Как я успела заметить сверху, пролетая на самолете, река теряется в горах и, должно быть, выбирается из них лишь через очень, очень много миль.
      --Я что-то не совсем уловил,-- сказал Рас.-- Объясни.
      Юноша внимательно слушал, время от времени перебивая Еву вопросами. Ему даже после объяснений не очень-то во все услышанное верилось.