Властелин Тигр

      Рас подумал, что будь он на месте Гилака, он бы и голову использовал как оружие -- метнул бы во врага, прежде чем броситься в атаку. Или, дождавшись, когда тот приблизится, швырнул бы голову тому точно в лицо.
      Рас, очистив от тины руки и нож, а затем и ноги, принялся терпеливо ждать исхода. Поединок принял тем временем характер некоего ритуала -- так, во всяком случае, казалось Расу. Претендент на престол взмахивал дубиной, Гилак отражал удар мечом. Затем претендент, вместо того, чтобы нанести прямой колющий удар в незащищенную грудь противника, отступал и вежливо ожидал. Теперь наступала очередь короля -- он поднимал меч, противник подставлял дубину, и все повторялось.
      Оба бойца глухо вскрикивали при каждом ударе. Темная их кожа лоснилась, некогда белые одежды потемнели от пота. Через какое-то время Расу стало очевидно, что король уступает -- его измотали предыдущие схватки, отняли слишком много сил; и не удивительно -- при таком-то методе поединка.
      --Да заколи ты его! -- не выдержал Рас. Гилак не обратил на совет никакого внимания.-- Вспомни, что у меча есть острие! -добавил Рас.
      Но прислушиваться к советам было уже поздно -- противник прижал Гилака к дереву. Еще два-три удара дубиной, и его слабеющие руки выпустят меч. Тогда, мелькнула у Раса мысль, Гилак выпрямится, точно дерево за его спиной, чтобы достойно принять последний, смертельный удар. Это казалось Расу отвратительным. Смертельный поединок -- не время для соблюдения ритуала или иных условностей. Тут следует пользоваться любой возможностью выжить и победить и пускать в ход любые уловки.
      Наконец меч вывернулся из кисти Гилака, и король замер как завороженный. Он стоял, не уклоняясь и глядя прямо перед собой в ожидании смерти. Если его благородная поза и могла вызвать восхищение, так только не у Раса. Юноша не мог позволить экзекуции свершиться.
      Рас схватил тяжелую ветку и стал подкрадываться со спины к победителю. Юноша передвигался бесшумно, противника встревожил не шум -- переменившееся лицо короля. Извернувшись, претендент взмахнул дубиной и бросился в атаку. Уронив бесполезную ветку, Рас перебросил нож из левой ладони в правую и мгновенно метнул. Сдавленно вскрикнув, шарикту рухнул на бок. Перевернув его на спину, Рас выдернул из-под ложечки лезвие.
      --Я мог бы убедить его и словами, будь у меня чуть больше времени,-- виновато сказал Рас.
      Гилак не отозвался. Рас объяснил себе его молчание шоком, в который поверг короля неожиданный исход поединка. Видимо, возвращение из тех мест, где Гилак уже стоял одной ногой, требовало времени. А может, король просто не представлял пока, как быть и как действовать дальше. Он даже не попытался подобрать меч, а когда это сделал Рас, лишь пробормотал что-то невнятное.
      --Еще будут претенденты? -- поинтересовался Рас.
      Гилак кивнул. Такое движение головой означало у шарикту отрицание.
      --Я спрашивал тебя недавно, что ты собираешься делать?
      Король соскользнул спиной по стволу дерева на корточки:
      --А разве ты не собираешься меня убить?
      --Отнюдь нет, разве что вынудишь!
      --Я не могу вернуться назад королем. Я вообще не могу вернуться назад. Я утратил меч снова и я...
      --Но теперь-то он опять у тебя,-- сказал Рас. Он повертел меч, взвесил его, восхищаясь длиной, упругостью и остротой, всмотрелся в загадочные письмена на эфесе, затем вонзил меч в землю перед Гилаком.-- Вот ты и король!
      --Это не по закону,-- отозвался Гилак.
      --По закону, не по закону! Что ты каркаешь, точно ворона! -рассердился Рас. Он присел на корточки лицом к лицу с Гилаком. Глаза короля блестели от слез.-- Да не горюй ты так! Посмотри на дело иначе. Ваш волшебный меч -- это бог, верно? И он определяет, кому стать королем, точно? Так теперь он в твоих руках, а все соперники мертвы. Стало быть, меч и определил тебе оставаться королем.
      --Я плачу совсем о другом. Я оплакиваю гибель моего любимого младшего брата Танапа. А также,-- Гилак указал на отрезанную голову,-- гибель моего двоюродного брата Гапака. И смерть двух других -- они мои племянники. Я так любил их всех. А пройдет совсем немного лет, и мой сын Тинап покусится на мою жизнь.
      --Если они любили тебя так же, как ты их, зачем же им пытаться тебя убить? -- удивился Рас.
      Вздохнув, Гилак тяжело поднялся на ноги и выдернул меч из земли.
      --Таков обычай шарикту -- воин должен идти на болото, чтобы попытаться убить своего короля. Я сам убил моего отца, почти на этом же месте, много лет тому назад.
      Гилак поднял меч и обрушил его на шею Гапака. То ли лезвие затупилось, то ли Гилак был еще слаб от горя и поединков, то ли все вместе взятое -- понадобилось еще два удара, прежде чем голова отделилась от туловища. Гилак поднял за волосы обе головы и, с головами в одной руке, а мечом в другой, зашагал прочь. Рас отправился следом. Они обогнули топь, перебрались через поваленный ствол и вышли на открытое пространство. Здесь лежали бок о бок еще два обезглавленных тела. Гилак, все еще со слезами на глазах, достал из ближайшего дупла их головы. Затем связал их все вместе за волосы, перекинул через плечо свою страшную ношу и отправился на запад. Рас шагал слева от него, беспокоясь, чтобы не оказаться в пределах досягаемости меча.
      --Ты не станешь хоронить тела погибших? -- поинтересовался Рас.-- Так хотя бы утопи их в болоте.
      --Я отправлю за ними рабов. Затем возглавлю похоронную церемонию -- я ведь еще и верховный жрец,-- после которой тела принесут в жертву Бастмаасе.
      --Ах, да, вашему крокодильему богу.
      --Богу в крокодильем обличье,-- строго поправил Гилак.-Помнится, я тебе немало о нем рассказывал, когда... гостил у тебя.
      Гилак сопроводил свои слова таким особенным взглядом, что Рас задумался, уж нет ли тут скрытого смысла. Затем сказал:
      --Я вверяю себя под твою защиту.
      --Можешь не сомневаться, я буду вести себя, как подобает королю,-- отозвался Гилак.
      --Ты, по-моему, не слишком-то благодарен мне за спасение собственной жизни,-- заметил Рас.-- Знай я заранее, что причиню тебе столько хлопот и огорчений, то не стал бы и вмешиваться.
      --Это все лишь потому, что подобного еще никогда не случалось. Но я как-нибудь выкручусь. А ты, пожалуй, лучше пока никому не рассказывай, как все происходило на самом деле. Не хотелось бы лгать своим подданным, даже для их же собственного блага. Сейчас в этом нет необходимости. Я просто покажу голову Гапака -- выводы пусть делают сами.
      Пройдя с милю вброд по болоту, они достигли более высокой сухой местности. Дальше пошли по извилистой тропке через густой лес. Выйдя на более открытое пространство, оказались неподалеку от берега реки, вытекавшей из болота. Отсюда местность начала плавно понижаться.
      Пришлось пройти еще через одну густую рощу, прежде чем снова оказаться у реки, продолжавшей откалывать свои причудливые коленца. Рас с королем взобрались на высокий холм, с которого открывалась чудесная панорама на несколько миль окрест. Река неожиданно раздавалась вширь, образуя озеро в форме сердечка. По голубой глади скользило множество лодок с рыболовами, облаченными в белые одежды. У дальнего берега розовым облаком колыхалась большая стая фламинго. Единственный небольшой, но холмистый остров, расположенный ближе к северному берегу, нарушал симметрию озера. Вершину островка-горы венчало круглое каменное сооружение без крыши, выбеленное в этот безоблачный день яркими солнечными лучами.
      --Дом Бастмаасы,-- указал на него Гилак.-- Покойные будут перенесены туда, Бастмааса их съест, и в его чреве их души совершат переход в подземный мир.
      Справа от берега на крутом холме стояло здание, крупнее которого Рас в своей жизни не видывал. Сложенное из больших темно-серых каменных плит, округлое по форме, из крыши вздымались к небу четыре высокие башни -- сообразно сторонам света.
      Между восточным склоном холма и берегом озера располагалось множество строений поменьше. Гилак пояснил, что это город, в котором живут мастеровые, рыболовы и рабы шарикту. Возделанные поля простирались на несколько миль вокруг холма с замком. Зелень посадок пересекали темные дорожки и голубые оросительные каналы, соединенные с озером.
      Рас был потрясен. Он представлял себе небольшую огороженную деревушку с полем, подобную деревушке вонсу. Гилак, будучи пленником, много чего порассказывал о шарикту, но, видимо, далеко не все. И теперь Рас сообразил, почему. Гилак добросовестно отвечал на все вопросы, а те, по существу, касались лишь языка и обычаев шарикту, взаимоотношений с окружающим миром. О том, как выглядят жилища и иные плоды трудов шарикту, Рас спрашивал мало, разве что речь заходила об искусстве или музыкальных инструментах.
      Спустившись по склону, Гилак с Расом оказались вскоре перед сторожевой вышкой -- платформой, воздвигнутой на высоких бамбуковых подмостях. Два воина в белых балахонах и конических оранжевых шлемах свиной кожи, вооруженные копьями и большими круглыми щитами, обитыми кожей гиппопотама, при виде короля скрестили в знак приветствия копья, но, заметив Раса, вытаращили глаза и разинули рты. Гилак раздраженно поинтересовался, не утратили ли они разум. Как следует встречать короля-триумфатора, возвращающегося с Великого болота со славной победой?
      Часовые вмиг ожили, глаза вернулись в орбиты, а рты захлопнулись. Один принялся бить в большой барабан, другой ссыпался по лесенке и, преклонив перед королем колено, бросил к его ногам копье. Поднимаясь, воин снова метнул взгляд на Раса, и его снова затрясло. Подавить клацанье зубов и успокоиться ему удалось далеко не сразу. Лишь после резкого окрика Гилака воин развернулся и возглавил триумфальный марш короля к замку.
      Часовые, словно метисы, походили разом и на шарикту, и на вонсу. Ростом пониже Гилака, но выше и крепче большинства вонсу, они напоминали их толстыми губами, широкими плоскими носами и мелкими кудряшками. Гилак подтвердил догадку Раса. Действительно, чистокровные шарикту остались только в королевской семье, среди управляющих и жрецов, и только лишь они одни и признавались настоящими шарикту. Вольные вели свое происхождение от смешанных браков. Объяснения Гилака звучали почти виновато. Изначально, поведал он, в мир этот явились шарикту лишь чистых кровей. Они напали на вонсу, которые жили тогда на этом самом месте, частью уничтожили их, частью поработили, частью обратили в бегство за болото. И в начале кровосмесительные связи между шарикту и вонсу строго карались -- шарикту, виновный в рождении у рабыни ребенка, подлежал казни. Тем не менее, рабыни продолжали рожать своим господам детей, а наказание постепенно перестало практиковаться. Король, у которого родилось с дюжину таких детей, и вовсе отменил его. Со временем родилось так много метисов, особенно среди земледельцев и мастеровых, что многим пришлось дать вольную. Это было связано с какими-то историческими событиями, о которых Гилак помнил мало.
      Чистокровная аристократия была невелика числом: тридцать пять настоящих шарикту, точнее, теперь, после событий на Великом болоте -- тридцать один. Человек восемьдесят насчитывалось вольных земледельцев и мастеровых, и около шестидесяти рабов. Какая-то часть вольных допускалась к оружию и могла служить стражниками, солдатами и надсмотрщиками. Но к участию в военных походах допускались только чистокровные шарикту. Это проясняло озабоченность Гилака гибелью племени вонсу. Куда теперь направят аристократы свои стопы, чтобы испытать мужество и военные навыки молодых да потешить сердца ветеранов?
      --По традициям вонсу юноша, прежде чем стать полноправным воином, должен был убить слона, буйвола или леопарда,-вставил Рас.
      --Так то вонсу! -- презрительно процедил Гилак.-- У нас охота на леопарда лишь первая ступень посвящения. Затем нужно в настоящем военном набеге убить или хотя бы подранить вонсу -на глазах у двоих свидетелей. Лишь тогда юноша приобретает титул наследника престола и может претендовать на него, если пожелает.
      Да, кстати, сними свою набедренную повязку! Только шарикту вправе носить одежды из шкур леопарда. Народ мой будет в замешательстве, если увидит.
      --Если я сделаю, как ты просишь,-- расхохотался Рас,-- то каждый мужчина в твоем королевстве побежит запирать жену на замок.
      Хмуро, если не угрожающе, глянув, Гилак сказал:
      --Пожалуй, ты прав. Ладно. Отложим это -- пока.
      --Да я просто пошутил,-- удивился Рас.
      Они ступили на дорогу посреди полей, где их немедленно окружили женщины с детьми, отдающие королю знаки почести; подходили мужчины -- взглянуть, в честь чего переполох. Большинство при виде Раса замирало поодаль. Детишки прятались за подолами материнских юбок -- лишь глазенки из-за укрытий посверкивали. Рас ухмыльнулся, оскалив зубы, что заставило детей взвизгнуть и зарыться в подолы полностью.
      --Вижу, что мой народ нуждается в просвещении,-- отметил Гилак.-- Им придется усвоить, что ты обыкновенный бледнокожий человек, а не дух.
      --Я тоже на это надеюсь,-- согласился Рас.-- Мне надоело пугать людей своим видом.
      --Думаю, что разрешу твою проблему,-- сказал король. Что-то в его тоне насторожило Раса, хотя слова прозвучали вроде бы невинно. Вроде тех загадочных реплик, каких Рас наслушался по пути с Паучьего болота немало.
      --Держись позади,-- велел Гилак.-- Никому не дозволяется идти со мной даже рядом, а уж впереди меня вправе шагать только королевский глашатай и носильщики трупов на церемонии похорон. Да, еще и труп может находиться впереди.
      Рас приотстал. Вдоль дороги собралось множество народу. Фермы здесь располагались тесно и поближе к дороге, и в загонах Рас мог заметить изобилие скотины: свиньи, козы, прирученные шарикту буйволы. Во дворах обитала домашняя птица. Поля густо зеленели побегами ямса, сорго, просо и иных, незнакомых Расу растений.
      Этот народ значительно превосходил вонсу и численностью, и богатством. Если бы им взбрело в голову, они могли бы снарядить армию, которая в два счета разгромила бы вонсу. А Рас еще когда-то воспринимал всерьез хвастливые заверения вонсу -- устроить шарикту в один прекрасный день настоящее побоище и решить вопрос с ними окончательно.
      Когда они наконец приблизились к замковому холму, десяток вольных работников под командой королевского кузена (это Рас узнал позже) присоединился к процессии, составив почетный караул. Три жены короля, каждая при мальчике-паже с большим солнечным зонтом, встречали короля у подножья холма. Женщины преклонили колени, Гилак же поцеловал кончики своих пальцев и приложил их ко лбу каждой. Все три обладали чрезвычайным сходством с королем; как Рас узнал позднее, две были кузинами короля, а старшая жена -- так даже родной сестрой.
      Жены поднялись с колен, чтобы следовать за повелителем. Присутствие Раса не позволило им держаться за мужем, как полагалось, вплотную -- они отстали на добрых двадцать шагов.
      Навстречу два дюжих раба несли вниз по склону кресло, в котором восседала мать короля, седовласая женщина почтенных лет. По щекам ее струились слезы -- радости, что сын ее жив, и горя, что сын ее -- младший сын -- умер. Жрец, облаченный в трехъярусный головной убор с чучелом крокодильего детеныша на макушке и в белую мантию, полы которой мели землю, низко склонился перед королем и завел долгую заздравную речь.
      Солнечные лучи изрядно припекали затылки, а речь жреца продолжала журчать монотонно и нескончаемо. У Раса от голода и жажды подвело желудок, и он, пустив ветер, вставил в речь жреца своеобразную ремарку. Жены короля прыснули. Гилак наградил их взглядом, вмиг оборвавшим все смешки. Наконец священник выговорился, и процессия по широким каменным ступеням поднялась наверх. Король, возглавив шествие, привел его к огромному арочному входу в здание -- его размер просто ошеломил Раса. На самом деле за высокой дворцовой стеной оказалось два больших здания, просто издали они сливались в единое целое. На платформе между зданиями стояло несколько клеток из бамбука.
      В одной из них Рас увидел Биджагу.
      Рас вздрогнул. Он открыл было рот, чтобы спросить, как попался Биджагу и почему Гилак умолчал об этом, но не успел. Король, указав страже на Раса, отдал команду -- юношу вмиг окружили воины с копьями. Ошеломленный таким поворотом, Рас не стал сопротивляться.
      Когда Рас был препровожден в свободную клетку, он спросил у Гилака, зачем тот поступил так подло.
      --Элементарная справедливость,-- ответил король.-- Ты ведь держал меня полгода в клетке, теперь моя очередь.
      --А что будет через полгода?
      --Пока не знаю. Ты -- это моя головная боль.
      --Но почему? -- удивился Рас.-- Почему бы не позволить мне жить с шарикту как шарикту? Я никому не причиню вреда.
      --Ладно, оставим. Я пока не решил, что стану делать с тобой,-сказал Гилак.-- Только быть принятым в качестве божественного шарикту тебе не угрожает. С другой стороны, как раб ты можешь быть слишком опасен. Удерешь в джунгли и объявишь нам оттуда такую же войну, как против вонсу. А вольным тебя сделать -так ты ни на земле работать не умеешь, ни приказам подчиняться.
      Но поскольку ты не вредил пока ни мне, ни остальным шарикту, я, невзирая на то, что ты простой дикарь, поступлю с тобой сейчас сообразно моим представлениям о справедливости. Трудно сказать, что случится через полгода. А пока -расплачивайся-ка за свое гостеприимство!
      Гилак засмеялся и добавил:
      --Тебя будут содержать неплохо, не хуже, чем ты меня. Увы, женщина пленнику не полагается. Помнишь, как я тебя просил? Ты же не захотел тогда помочь мне.
      --Я не мог, даже если бы захотел.
      --Мог, запросто мог -- именно не хотел!
      Рас указал на Биджагу:
      --Мой долг убить его, отомстить за родителей. Как быть с этим?
      --Поразмыслим,-- протянул Гилак.-- Он попался в ночь накануне моего похода на Великое болото -- пытался подбить молодую рабыню к побегу. Она отказалась -- у нее здесь хороший муж, а у нас, кстати, вонсу не кастрируют. Биджагу же не предлагал ей ничего, кроме опасностей и полуголодного существования. Она отвергла его, и он, точно взбесившаяся гиена, зарезал женщину. Затем еще и солдата убил, прежде чем был схвачен. Вообще-то за подобные преступления полагается публичная экзекуция. Но я еще не решил. Разве что стравить вас... Это может оказаться любопытным зрелищем. Мы изредка устраиваем здесь бои между пленными воинами вонсу. Они вынуждены драться, иначе умрут оба. В данном случае, однако, оба участника и так с удовольствием прикончат друг друга, так как тебе даже больше, чем нам, хочется серьезного поединка со смертельным исходом.
      --А какова участь победителя? -- спросил Рас.
      --Ну, если вонсу будет ожидать пыток после победы, он может легко уступить тебе, позволить убить себя сразу и сделать бой неинтересным. Скажем, я посулю ему в случае успеха жизнь, но жизнь слепого -- ему выколют оба глаза. А вот тебя в случае победы ждут мучения. Это ведь справедливо? Ты ведь лишишь нас удовольствия помучить вонсу.
      Рас не увидел в этом никакой логики, о чем и сообщил Гилаку, не утруждая себя выбором особенно лестных выражений. Король хладнокровно рассудил, что ничего иного от светлого кожей, но темного рассудком дикаря ожидать и не приходится. Однако, добавил король, Расу грех жаловаться -- его ждут шесть месяцев совершенно беззаботной жизни, в том числе и без женских забот и ласки, разумеется.
      --А может, я еще и раздумаю устраивать вам поединок,-- добавил король.-- Кто знает? Может, подарю тебе жизнь, а может, и свободу.
      --Сохранив зрение?
      --Кто знает? -- Улыбка Гилака означала долгую шестимесячную пытку неопределенностью.-- Ты думаешь, мне нравится так поступать с тобой? Ты мне симпатичен. Но я государь и должен блюсти правосудие независимо от собственных чувств. У тебя есть ко мне просьбы?
      --Пришли мне еды,-- сказал Рас.-- Я голоден. А сам ступай прочь -- твое лицо отбивает мне весь аппетит.
      Глава пятнадцатая. Мертвый, умирающий, живой
      --Что еще тебе от меня понадобилось? -- нетерпеливо спросил Гилак.
      Рас не мог ответить на вопрос в двух словах, так как в языке шарикту такого понятия, как "беличье колесо", не существовало. Он детально описал, что ему понадобилось и как это может быть изготовлено.
      --Я уже выстроил по твоей просьбе большую клетку с брусьями для твоих упражнений,-- сказал Гилак.-- Установил тебе там большое корыто, провел трубы, изготовил водяное колесо и назначил рабов крутить его. Ты можешь пить и купаться теперь, когда вздумается. Это, кстати, отняло у моих людей немало времени и потребовало чертову уйму материалов...
      --А разве тебе не понравилась моя идея? -- возмутился Рас.-Разве не развеяла она твою царственную скуку?
      Гилак насупился, откашлялся и улыбнулся:
      --Твоя правда! Я собираюсь провести водопровод в свое жилище. Но зачем тебе понадобилось такое огромное крутящееся колесо? Что ты с ним станешь делать?
      --Мне не хватает места для нормальной разминки. Я должен много и быстро бегать, милю за милей. Без такого колеса в этом гробу я бегать не смогу. Взамен, правда, можно выстроить клетку длиной в милю, тогда места хватит.-- Рас хихикнул.
      --Почему бы не построить тогда клетку размером с весь мой край? Ты был бы доволен,-- съехидничал король.
      --Думаешь? Я ведь все равно остался бы в клетке,-- сказал Рас.
      --Ладно,-- решил Гилак.-- Я сделаю для тебя, что ты просишь, так как ты, когда я был пленником, обращался со мною вполне терпимо. Но не зарывайся -- не проси достать тебе Луну с неба.
      --А разве ты не сможешь? -- удивился Рас.-- Я так понял, что один из твоих титулов -- это "Властелин Луны".
      --Да, как верховный жрец я имею над ней юрисдикцию,-невозмутимо ответствовал король.-- Иногда мне начинает казаться, что ты как-то недооцениваешь ситуацию, тебя порой заносит в твоих шуточках. А ведь я в любой момент могу отдать приказ, и тебя подвергнут пытке, а то и убьют.
      --Ты обещал мне шесть месяцев! Неужели королевское слово уже ничего не стоит?
      --Иногда государственные соображения вынуждают короля взять слово назад. Благоденствие народа превыше всего, и если оно потребует...-- Гилак мановением руки пресек попытку Раса вставить хоть слово.-- Тем более, что ты по-прежнему носишь шкуру леопарда. Знаю, что сам временно разрешил, но я передумал. В народе уже ходят кривотолки об этом.
      --Скажи своим людям, что я сын Бога и, стало быть, как божественный достоин такой одежды.
      --Народ бы не понял меня, поскольку ты не шарикту. Даже мне это объяснение не кажется убедительным, а уж на благо моего народа оно не послужит наверняка.
      --Но ты ведь не станешь отрицать, что я сын Бога?
      --Не в том смысле, что ты подразумеваешь. В том, что все твари земные суть божьи дети -- Он их создатель. Шарикту более, чем иные прочие -- Господь зачал их на ложе с их божественной матерью Землей. А ты, по собственному твоему признанию, отродье гориллы-матери. Стало быть, ты -- побелевший вонсу, так как именно они произошли от случки гиены с самкой гориллы.
      --Вонсу считают -- то есть, считали -- иначе. Лишь себя полагали они подлинными людьми. Слово "вонсу" так и переводится -- "истинные люди".
      --Шакал тоже пыжится стать леопардом,-- отрезал Гилак.-- Но хватит болтовни, я сыт этим по горло! Ты отдаешь шкуру?
      --А если нет?
      --Оставлю без воды и пищи.
      --Я-то ничего у тебя не отнимал,-- укорил Рас.-- Разве заставлял тебя снять твою дурацкую белую мантию? Угрожал тебе чем?
      --У тебя не было для этого веской причины.
      Рас колебался. Отдать повязку -- значило поступиться принципами. С другой стороны, на кой ляд она Расу, когда этот упрямец того и гляди заморит голодом. Однако Рас рисковал потерять остатки уважения -- и особенно самоуважения,-- если согласится без сопротивления. Но -- выжить следовало любой ценой. Покойники побегов не совершают.
      --Ну! -- поторопил пленника Гилак.
      --Тебе придется забрать ее силой,-- сказал Рас.-- Пришли своих воинов -- пусть попробуют.
      Гилак иронически улыбнулся:
      --Тебе хотелось бы кого-нибудь убить? Возможно, что сначала и удалось бы. Но нет! Ты отдашь мне шкуру через решетку.
      --Тем самым ты признаешь мое превосходство над воинами шарикту,-- сказал Рас.-- Но если это так, то я тоже божественный -- даже больше, чем шарикту. Стало быть, достоин леопардовой шкуры.
      Гилак нахмурился:
      --С тобой трудно спорить. Но у меня есть аргумент покрепче твоих неуязвимых рассуждений. Право силы. Посмотрим, как ты станешь противиться и рассуждать, когда твой язык присохнет к небу, а тело от жажды покроется язвами и пылью.
      Рас с силой вцепился в прутья. Спустя несколько томительных минут, скрипнув зубами, выдавил:
      --Вот. Можешь забирать.
      И он швырнул набедренную повязку сквозь прутья клетки. Улыбающийся Гилак жестом послал рабыню поднять ее. Жены короля, стоявшие у него за спиной, о чем-то зашептались и захихикали. Улыбка исчезла с лица короля; помрачнев, он одной резкой фразой отослал их прочь.
      --Я же предупреждал,-- сказал Рас. Схватившись за прутья руками, юноша прижался к решетке лицом.-- Ты получил шкуру леопарда. Но она по-прежнему на мне.
      Гилак вздрогнул. После паузы спросил:
      --Что ты имеешь в виду?
      Рас попытался подобрать на языке шарикту слово, соответствующее английскому "духовный". Но ничего похожего в голову не приходило. И вдруг Раса осенило:
      --Ты можешь снять с меня шкуру леопарда. Ты можешь даже убить меня. Но ты не сможешь отобрать у меня идею -- мысль, уверенность,-- что я достоин носить шкуру леопарда. Даже убитый, я с тобой не соглашусь. И идея, идея моего права на шкуру, останется -- она не умрет вместе со мной.
      --Однако...-- протянул Гилак. Лоб его разгладился, но взгляд был направлен куда-то внутрь.-- Мне надо поразмыслить об этом,-- сказал король.-- Ты постоянно вызываешь зуд у меня в мозгах. И чем больше я их чешу, тем сильнее он становится. То же самое было со мною у тебя в клетке. Теперь в клетке ты, а мозги мои зудят, как и прежде.
      --А идея моей свободы существует, даже когда я заперт,-подбросил дровишек в костер Рас.
      Гилак, тряся головой, отправился восвояси. Это было очень кстати -- новые мысли были чистой воды экспромтом, и Расу самому хотелось их сперва хорошенько переварить. Они свалились на него, как перезревший фрукт с дерева.
      Идеи были как тени. Они возникали так же внезапно, как падает на землю тень, когда ее обладатель делает шаг за порог дома.
      Рас был возбужден. Имели ли идеи свое отдельное от людей, самостоятельное существование? Не были ли они как бы духами или демонами, захватывающими людей, а затем ускользавшими куда-то, когда человек умирал или изгонял идею? Если так, идеи, должно быть, весьма разборчивы в выборе -- ведь не приходят одни и те же мысли в головы всем людям одновременно. Почему эта идея об идеях, к слову сказать, посетила Раса и не пришла в голову Гилаку?
      На следующее утро к Расу пришли мастеровые за инструкциями. Гилак и два копейщика стояли рядом, приглядывая, чтобы никто не подходил к пленнику вплотную и чтобы разговоры велись лишь о сооружении "беличьего" колеса. Позже, когда мастера вернулись с охапками бамбуковых кольев, сторожа присматривали, чтобы инструменты: ножи, пилы, рубанки, стамески, коловорот и топорики -- оставались за пределами досягаемости светлокожего заключенного. Мастера соорудили небольшую пристройку к клетке для установки там колеса. Пилами на длинных ручках они прямо сквозь прутья выпилили вход в пристройку из большой клетки. Затем вежливо попросили пленника удалить мусор из клетки -Рас любезно повиновался.
      Строительство заняло неделю. За это время мать Гилака и его жены неоднократно навещали Раса под предлогом наблюдения за ходом работ. Жены больше глазели на пленника, чем на мастеровых, хотя короля при этом остерегались и старались оказаться у него за спиной. Гилак запретил им общаться с заключенным; он попытался запретить и матери, но той было начхать на запреты сына. Жизнь, сотканная из горя, физической боли и скуки, казалась ей невыносимой, и королева-мать не собиралась упускать такое развлечение. Уже немало лет она страдала подагрой, была почти неподвижна. От бесед с дочерью и племянницами ее уже просто воротило, а разговоры с рабынями раздражали обыденностью. Так мало интересного происходило в жизни двора, что появление Раса в качестве нового аттракциона привело ее в восторг. Сперва она тихо сидела на подушках в своем деревянном кресле в тени двух опахал, которыми два пажа отгоняли мух, и прислушивалась к разговору сына с пленником. Затем вмешалась и стала задавать Расу вопросы.
      Рас чувствовал к старухе расположение, особенно после того, как обнаружил в ней острый, проницательный ум -- такой же, как у сына. А уж по части чувства юмора, когда ее не очень мучали боли, она давала королю немалую фору.
      Именно с ее помощью Расу удалось вернуть себе мешок из шкуры антилопы с большей частью его содержимого. Уже на второй день своего заключения Рас попросил Гилака выдать бритвенные принадлежности. Король отказал, заявив при этом, что не может позволить Расу пользоваться бритвой и зеркальцем. Мол, бритвой тот разрежет запоры сыромятной кожи, а что до зеркала, так это вообще дьявольский предмет. Может похитить душу, если смотреться достаточно долго.
      Рас предложил возвращать бритву часовым сразу после бритья. Но без зеркала он бриться не сможет. Какая Гилаку забота, если даже Рас и рискует провалиться в зазеркалье? Но Гилак был непреклонен. И Рас начал обрастать. Непривычная щетина противно зудела, и Рас стал раздражительным. Кроме всего прочего, он планировал использовать зеркальце не для одного лишь только бритья.
      Шикут, мать Гилака, очарованная бородой пленника, тоже сперва отказала. Но Рас сумел объяснить ей, как он обычно выглядит, какие неудобства причиняет растительность на лице и, самое главное, что родители заповедали ему бриться каждое утро в знак богобоязненности. И на следующее же утро пришел с кислой физиономией Гилак, швырнул через прутья сумку и приказал забирать у заключенного бритву после каждого бритья. Остальное разрешил оставлять в клетке.