--Шабагу,-- воскликнул юноша,-- наш великий предок Шабагу поведет нас туда за собой!
      --Наш великий предок Шабагу поведет нас туда за собой!
      --Шабагу был сыном высокого божества! -- добавил Биджагу.-- А его матерью была Задафа, простая женщина вонсу.
      --Шабагу был сыном высокого божества. А его матерью была Задафа, простая женщина вонсу!
      --Шабагу умер! -- выкрикнул Биджагу.
      --Аххх! Шабагу умер! Он и вправду умер!
      --Лазазу Тайгади -- сын высокого божества! Шабагу тоже был сыном высокого божества! Шабагу умер! Лазазу Тайгади может умереть!
      --А-а-а! Он может умереть! Он может умереть!
      Воины, размахивая копьями, повторяли вновь и вновь:
      --Он может умереть!
      Поднялся старик Вавафу и принялся отплясывать, потрясая жезлом, на кончике которого гремели наполненные горохом пустые тыковки.
      --Он может умереть! -- подвывал шаман.-- Мальчик-дух может умереть!
      Включились в пляску и остальные; скоро все вместе скандировали:
      --Он может умереть! Он может умереть!
      Тибасу грузно поднялся с трона и вонзил в насыпь скипетр. Воины смолкли и прекратили танец.
      --Кто же, в таком случае, убьет духа?
      --Этот дух вовсе не дух,-- отозвался Биджагу.-- Я готов убить сына матери-обезьяны и высокого божества! Я, Биджагу, убью его копьем моего отца!
      Мгновенье спустя, в землю у ног Биджагу вонзилось копье, пущенное рукою Раса; его древко упруго вибрировало. Воины оцепенели; их глазки воровато забегали -- они поглядывали друг на друга. Тут Рас выпрямился во весь рост и испустил долгое пронзительное улюлюканье, которому его некогда научил Юсуфу. Воины подняли глаза и в отблесках костра увидели на ветке священного древа светлую фигуру духа.
      Поднялась мгновенная паника; через несколько мгновений всех с площадки как корова языком слизнула; народ рассыпался по хижинам и позапирался. На площадке в одиночестве остался Вавафу; старик лежал, подергиваясь, с распахнутыми широко глазами, и обильно пускал слюни.
      Рас испустил еще один клич и ретировался.
      В следующий свой визит Рас обнаружил, что Биджагу, присвоивший рэсово копье, сулится убить Лазазу Тайгади именно им. Это Расу не понравилось.
      Поздно ночью он проник в деревню и выкрал свое копье. Возвращаясь по кругу к священному дереву, остановился в раздумьи: не заглянуть ли по пути к Вилиде?
      Чем дольше Рас думал о девушке, тем сильнее возбуждался. Наконец подкрался к ее хижине, стоявшей неподалеку от западных ворот, отогнул край циновки, которой был прикрыт дверной проем, и бочком скользнул внутрь. Постоял, дожидаясь, пока глаза не привыкнут к темноте. Хижина состояла из двух помещений, разделенных бамбуковой перегородкой. Родители Вилиды спали в дальней комнате, а Вилида с братом семи лет -на циновках у стены прихожей.
      Рас осторожно улегся рядом с девушкой и тихим шепотом окликнул ее. Услышав сонное мычание, прижал к ее губам ладонь. Тут она наконец проснулась и попыталась подняться. Рас мягко придавил ее к циновке и шикнул на ухо. Вилида дергаться перестала, но все еще вздрагивала. Второй ладонью, лежавшей на груди девушки, Рас ощутил, как тревожно бьется ее сердечко.
      --Я не собираюсь причинять тебе вред, любимая,-- шепнул Рас.-Если ты не станешь кричать, я уберу ладонь.
      Девушка кивнула, и Рас освободил ее уста.
      --Ой, Рас, зачем ты здесь? -- нежно шепнула она.
      --Я хочу тебя, Вилида! Я так долго тосковал по тебе! А ты хоть немного тосковала?
      Вилида поцеловала его и, прежде чем юноша успел вернуть поцелуй, поднялась:
      --Подожди немного!
      Она прошла через комнату и завозилась с горшками. Звон посуды действовал Расу на нервы.
      --Я приняла средство от беременности,-- сообщила она, вернувшись к ложу.
      --Почему -- ты не хочешь от меня ребенка?!
      --Все поймут, что это твой ребенок, и бросят его на корм крокодилам. А меня сожгут заживо.
      Спустя час братец Вилиды сел и громко заплакал. И неудивительно, подумал Рас, удивительно, что так долго не просыпался.
      Мать окликнула Вилиду, и девушка ответила ей, что брату приснился дурной сон и сейчас она его убаюкает. Рас попытался укрыться за телом Вилиды, но та тотчас же поднялась, и юноше осталось полагаться лишь на темноту и рассеянность Тизаби, матери Вилиды.
      Вилида быстро укачала малыша и, вернувшись к Расу, попросила его поскорее уйти, пока не случилось еще что-нибудь непредвиденное. Ей было страшно и за себя, и за Раса, и она пообещала при первом же удобном случае прийти на свидание, но только лишь за частоколом.
      А затем добавила:
      --Я слыхала разговор двух женщин. Им кажется, что Селиза встречается с тобой в джунглях. Это правда?
      Искушенный во лжи с самого детства, когда пользовался увертками, чтобы избежать очередной порки, Рас нашелся мгновенно:
      --Ох, да разве я прикоснулся бы к ней, если бы не эта штука, которая от тоски по тебе стала длиннее копья! А страдаю я только по тебе, моя Вилида!
      Рас убрался из деревни лишь за час до рассвета, как только из хижины Биджагу раздался вопль. Со всех сторон туда сбегался народ. По словам Биджагу, он проснулся и сразу обнаружил исчезновение копья. Кто посмел забрать его?
      Биджагу не успел повторить свой вопрос дважды, как получил ответ -- ясный и недвусмысленный. Копье вылетело из темноты и вонзилось в землю в самом центре деревни, рядом с троном вождя. А следом донесся клич, от которого в жилах застыла кровь. И уже через несколько мгновений все, не исключая и Биджагу, снова попрятались по хижинам.
      Рас спокойно спустился со священного дерева и отправился к своему подопечному шарикту. Гилак тем временем начал уже свыкаться со своим положением и явного страха перед Расом не выказывал. Они занялись языком; Рас хватал все с лету, и уже недели через три они могли вести непринужденный разговор на простую тему. Гилак, смекнув, что его знания можно продать и подороже, стал жаловаться на тесноту и неудобства. Рас выстроил клетку побольше.
      Спустя месяц Гилак снова начал охать. Рас расширил бамбуковое сооружение до размеров настоящего дома: двадцать на двадцать футов, и в высоту десять, тростниковая крыша и циновки, из которых можно было ставить перегородки.
      Гилак пожаловался, что не любит недожаренное мясо. Рас стал тщательнее готовить еду для него.
      Гилак стал сетовать, что ему недостает женщины. Дома он имел трех жен и ублаготворял их каждую ночь, кроме, разумеется, нечистого женского времени. А еще...
      --Еще что? -- не выдержал Рас.
      --А еще меня сочтут неудачником, а неудачливый король означает слабое королевство. И я отправлюсь на корм нашему богу, крокодилу Бастмаасе.
      --Вряд ли я смогу помочь тебе с женщинами,-- ответил Рас.-Придется тебе поработать ручками.
      --Это не по-королевски,-- воскликнул Гилак.-- Так делают лишь мальчишки.
      --В самом деле? -- удивился Рас.-- Может, это и правда так у шарикту? Но лично я никогда не видел смысла в воздержании, хотя родители и принуждали меня к нему. Знаешь, ты мне в чем-то их напоминаешь. Расскажи еще о ваших любопытных обычаях.
      Однажды, когда Рас обратился к Гилаку с королевскими почестями, тот объявил:
      --Увы, я больше не король. С момента, когда я обронил Тукаат, мой божественный меч, я утратил королевские полномочия. Но я смогу стать королем снова, когда нынешний король, обладатель меча, на седьмое новолуние года явится в Великое болото, чтобы в течение семи дней сразиться один на один с любым претендентом.
      Гилак пояснил, что любой, в жилах которого течет королевская кровь, убив в эти дни короля, наследует престол. Гилаку удавалось убивать кандитатов в короли в течение целых семи лет -- и все же меч покинул его.
      --А что ты станешь делать, если я тебя освобожу? -- спросил Рас.
      --До начала седьмого новолуния придется скрываться в болоте. Затем убью короля, кто бы им ни был, и вернусь в свою деревню. Если же вернусь раньше, король вправе убить меня. И будет глупцом, если так не поступит. В нашем роду нет воина лучше меня.
      --А у многих ли, как ты выразился, течет в жилах королевская кровь?
      --Все шарикту до единого королевской крови.
      --Вот, скажем, я. Я сын Бога,-- заинтересовался Рас.-- Шарикту примут меня королем, если я убью меченосца?
      Гилак, ошарашенный вопросом, надолго задумался. В конце концов изрек:
      --Это неслыханно, чтобы нешарикту стал королем шарикту!
      --Почему бы и нет, не понимаю? -- сказал Рас.
      --Такого еще никогда не случалось.
      --Но отсюда же не следует, что и не может случиться!
      --Мой ум не в силах представить себе такое,-- пробормотал Гилак.
      --Вообрази, что я, убив короля, вхожу в вашу деревню с мечом в руках. Что будет?
      --Не знаю. Может, убьют тебя, может быть, разбегутся, а может, просто не обратят на тебя внимания.
      --Не так-то это легко -- не обратить на меня внимания,-усмехнулся Рас.
      Через пару недель Гилак снова стал жаловаться на тесноту.
      --Но у тебя две комнаты,-- удивился Рас.-- У тебя больше места, чем у любого вонсу, кроме разве их вождя. Но тот живет в доме, служащем одновременно и молельней для всех.
      --В моем собственном доме много комнат,-- печально отозвался король.-- Столько, сколько пальцев у меня на руках и ногах. Дом каменный, в три этажа. Широкая деревянная веранда вокруг всего дома по второму этажу. И большой двор в центре.
      --Ну, тогда ты был королем и жил в королевском доме,-- заметил Рас.-- Теперь-то ты уже не король.
      --Да, но осталась привычка жить по-королевски.
      По причине, самому себе непонятной, Рас все-таки выстроил Гилаку еще одну комнату. Король повеселел немного, но по-настоящему довольным назвать его было нельзя. А Раса, помимо иных соображений, увлек сам процесс строительства, да еще интересовало, как далеко осмелится зайти Гилак в своих требованиях. Поразмыслив, юноша пристроил еще пару комнат.
      Гилак назвал результат трудов Раса "домом что надо", хотя и посетовал на отсутствие веранды, с которой можно было бы дышать свежим воздухом.
      Рас соорудил ему и веранду. Король следил за ходом работ и подавал советы. Когда Рас закончил веранду, пришлось расширять и клетку. Чтобы Гилак не сбежал во время прогулок по веранде, Рас сплел ее из прочных прутьев и покрыл сверху тростником; теперь король мог дышать воздухом, не опасаясь промокнуть под дождем.
      Немало времени отнимала охота и приготовление Гилаку еды. Раз в несколько дней Рас навещал родителей. Кроме того, спускался до деревни вонсу, чтобы быть в курсе событий и встречаться с Вилидой. Когда позволяли обстоятельства или не удавалось заполучить на свидание Вилиду, встречался с Селизой или с Фьювитой. Однажды столкнулся с младшей женой вождя Тилазой, когда та возвращалась от берега с горшком воды. Тилаза была на грани обморока, пока Рас, приставив ей к горлу нож, объяснял ей, чего от нее хочет. То ли говорил он ласково, то ли она оказалась чересчур напуганной -- во всяком случае, возражений Рас не встретил. Позднее она, сменив страх на пыл, сама искала с ним встреч. Время от времени случались и другие любовницы.
      Рас делился с Гилаком своими похождениями. Король, выслушивая подробности, впадал, казалось, в полный восторг -- до того ему нравилась мысль, что кто-то за него насолил мужчинам вонсу. Затем снова погружался в уныние.
      --Полагаю, ты по-прежнему желал бы получить женщину вонсу? -участливо поинтересовался однажды Рас.
      --Конечно! Если уж ты не можешь привести мне соплеменницу, так приведи хотя бы вонсу! -- загорелся Гилак.-- Черт, когда я был королем, я каждую ночь имел всех трех своих жен, а уж сколько раз за день ложился с рабынями или незамужними -- просто не упомню!
      --Если я приведу тебе женщину, ей придется здесь остаться. Я ведь не смогу ее отпустить. Она приведет за собой воинов, и ты снова попадешь в плен к вонсу.
      --Ну, так и не отпускай! -- ответил Гилак бодро; таким оживленным Рас давно его не видел.
      --Она может стать здесь несчастлива, а это несправедливо,-заметил Рас.-- Видишь ли, так уж получилось, что у меня нет ненависти к вонсу. Более того, я люблю их женщин, почти всех до единой. Почему же, чтобы доставить тебе удовольствие, я должен причинить одной из них горе?
      Король не ответил. Тогда Рас снова заговорил:
      --Две вещи изумляют меня. Первая -- почему это я так стараюсь доставить тебе удовольствие, тружусь для этого как каторжный? А вторая -- почему ты ни разу не пытался сбежать? На твоем месте я давно уже был бы свободен. Думаю, что и ты бы справился.
      --А куда еще мне сейчас податься? -- угрюмо ответил Гилак.-До седьмой луны должно пройти целых полгода. Что же, прикажешь мне жить до тех пор в Великом болоте? Не очень-то хотелось.
      Округлив глаза и присвистнув, Рас сказал:
      --Стало быть, ты еще побудешь здесь немного в неге и покое. Извини уж, что уход за тобой не вполне достоин столь царственной особы, как ты.
      --Но и ты не в накладе! -- сказал Гилак.-- Ты учишь мой язык, узнаешь наши обычаи. Кроме того, получаешь удовольствие от моей компании.
      --Я мог бы иметь все это и с меньшим трудом,-- возразил Рас.
      --Вряд ли. Если со мной по-плохому, от меня и слова не дождешься.
      --Небольшой костер под твоей тощей задницей разговорил бы тебя, точно мартышку.
      --Не думаю. Шарикту и под пытками не сдаются. Они смеются, поют и оскорбляют врагов, пока не прогорит плоть и не займутся кости. Тебе меня не принудить.
      Наконец Гилак признал дом достойным по размерам даже короля шарикту. Но сразу начал сетовать на пустоту внутри, на полное отсутствие мебели. Мысленно простонав, Рас поинтересовался, какой мебели хотелось бы Гилаку. Тот детально описал множество предметов привычной для себя обстановки.
      --Господи! Но чтобы изготовить столько мебели, тебе придется трудиться больше месяца! -- поразился Рас.
      --Мне?! Я не умею делать мебель. Король ничего не делает собственными руками. Это занятие для ремесленников. Король же властвует над людьми, лепит их по своему подобию -- это его работа.
      --Мне ты не король. Но так уж и быть -- я сделаю тебе мебель. Пойми лишь, что я займусь этим не из любви к тебе или почтения; мне просто нравится делать разные вещи, особенно из дерева. Мне нравится брать кусок сырой древесины, бесформенный брусок и открывать, что кроется у него внутри.
      --А мне нравится брать сырых, несложившихся людей и открывать, что кроется, если, конечно, кроется, внутри у них.
      --Мне тоже, пожалуй, но только не таким, как у тебя, способом,-- сказал Рас.-- Я действую словами, а не ножом, как в случае с деревом. При помощи слов я могу открыть людей себе и себя людям. Ты же, если я понял правильно, оболваниваешь их, чтобы служили только лишь твоим целям. А у меня нет иной цели, кроме моей любознательности и восхищения всем новым.
      --Я изменяю людей для их же собственного блага и на благо всего королевства в целом,-- возразил Гилак.
      --Мне кажется, что для королевства куда полезнее было бы позволить людям самим добираться до собственной сути, до своих подлинных наклонностей. Вот тебе пример: эта деревяшка скрывает свою истинную форму, но я беру в руки нож, и скрытое выходит на свет божий. Но это форма, открытая мной. Если за ту же деревяшку возьмется вонсу, он откроет совсем другое. Шарикту -- третье. Ты же стремишься подстричь всех под одну гребенку -- если я верно уловил смысл твоих королевских обязанностей. Это неправильно. Творцом собственной судьбы каждый должен быть сам.
      --Тогда королевство перестанет быть королевством и станет похожим на стаю бабуинов.
      --С бабуинами ты выбрал как раз не самый удачный пример,-улыбнулся Рас.-- Любая их стая напоминает описанное тобой королевство.
      --Ты совершенный невежда в государственных делах! -- отрезал Гилак.
      --Не спорю,-- сказал Рас и уселся мастерить королю мебель.
      Когда же позвал, наконец, короля -- полюбоваться первой обставленной комнатой,-- не прочитал на его лице признаков одобрения.
      --Эта обстановка не совсем такая, к какой я привык у себя дома. Впечатление, что ее замыслил шарикту, а осуществил замысел некто с причудами. Мебель в моем королевском дворце квадратная и тяжелая; она внушает ощущение прочности и безопасности. У тебя же все получилось воздушным и затейливым, от этих узоров у меня в глазах рябит. Вроде и стулья похожи на стулья, и лежанка на лежанку, и вазы на вазы -- но это сходство улавливаешь не вдруг.
      --А мне нравится.-- Рас чувствовал себя задетым.-- Пусть мебель немного и странная, но это вдохновляющая странность. Я делал ее с радостью, как всегда, когда удается что-то очень красивое. А та мебель, что описывал ты, кажется мне просто чудовищной.
      --Ну, а скульптура? -- сказал Гилак.-- Неужели ты видишь меня таким?
      --Только не теми глазами, которыми я вижу солнце и землю. Внутренним взглядом. Он видит тебя именно таким. Но если тебе не нравится, я могу все унести -- мастери мебель по собственному вкусу!
      --Лучше уж это, чем ничего,-- сдался Гилак.-- Надеюсь, подо мной ничего не развалится. Полагаю, теперь ты собираешься изготовить мне кровать?
      --Да, я как раз собирался за нее взяться,-- подтвердил Рас.-А ты не станешь критиковать снова?
      --Постараюсь,-- пообещал Гилак.-- Но что мне в кровати, если в ней не лежит женщина!
      Рас поднял руки вверх, как бы сдаваясь, и покинул чудовищно разбухшую клетку. Ему уже начинало казаться, что если целиком пойти на поводу у короля и потакать всем его прихотям, дом скоро заполнит собою долину -- от скал до скал, от северных водопадов до устья реки в южных горах. Придется вырубить джунгли на мебель до последнего деревца, да и тогда он вряд ли дождется одобрения Гилака.
      Рас решил, что скоро отпустит короля на волю. Седьмая с начала года луна должна была взойти недели через три. Тогда Рас и завершит строительство своего дворца. Получалось великолепное местечко для отлучек из родительского дома. Придется выкопать еще несколько подземных выходов, чтобы дворец не стал однажды ловушкой, но в остальном дом был просто чудом из чудес. Рас представил себе изумление родителей, когда он покажет им однажды творение собственных рук. Он, как наяву, слышал их восхищенные восклицания, восторженные отзывы. Ему не терпелось перед ними похвастаться. И в то же время хотелось сохранить дом в тайне, оставить лишь для себя. Одно противоречило другому. Поразмыслив, Рас решил, что вряд ли родители пойдут так далеко, чтобы оценить его жилище. Если верить их словам, они никогда еще не спускались с плато.
      Сомнения Раса были решены в один прекрасный день за него. Рас не успел освободить Гилака -- когда он явился, чтобы сделать это, птичка уже упорхнула. Более того, и дом, и вся мебель обратились в пепел.
      Чертовски раздосадованный, Рас сперва хотел отомстить королю, затем поостыл и одумался. Подвернись даже удобный случай, вряд ли Рас бы им воспользовался. Невосприимчивому к красоте Гилаку это не помогло бы, а долгов особых за ним не числилось. Да и за что он мог быть у Раса в долгу? За то, что Рас использовал его, как вздумается? Знакомство с королем дало куда больше самому Расу, чем Гилаку. Да и дом он строил не по принуждению; строил, потому что нравилось строить. И пока хотелось строить. Точно так же и Гилак -- оставался в плену, пока желал этого.
      Глава четырнадцатая. Очередь хода
      Шум на мгновенье стих, затем снова раздались крики. Опять тишина. Рубящий удар -- и короткий пронзительный вопль. И снова тишина. И снова звуки сечи.
      Рас соскочил с дерева, скользнул с крутого илистого откоса. Ноги мгновенно увязли в почве, казавшейся на вид вполне твердой. Вырывая их из цепкой хватки ила, Рас с трудом побрел вперед, надеясь, что чавкающие звуки, издаваемые болотом, не привлекут внимания сражавшихся. А у тех хватало пока и своих забот. На полпути к островку и Рас оставил посторонние заботы -- полужидкая грязь добралась до пояса, а под ногами ничего твердого и не намечалось. Юноша начал тонуть.
      В первый миг Рас был охвачен паникой. Затем, вспомнив наставления старого Юсуфу, подавил желание трепыхаться и вырываться из смертельных объятий силой, опрокинулся, широко раскинув ладони, на спину. Брошенное Расом копье затонуло мгновенно. Зато ноги начали освобождаться. Рас стал загребать ладонями, стараясь освободить ноги до конца, чтобы затем их выпрямить на поверхности. Его тело продолжало тонуть, но теперь, слава Богу, куда медленнее.
      Следующим движением Раса стала попытка избавиться от лука с колчаном, особенно от колчана, который, наполнившись жижей, камнем тянул на дно. Голова юноши почти скрылась под поверхностью, пока он скидывал со спины амуницию. Колчан канул в бездну за мгновенье, лук отстал от него ненадолго. Потеряв устойчивость, Рас сильнее ощутил жадную хватку топи и стал погружаться быстрее. Отчаянно извернувшись, он снова оказался на спине и сумел раскинуть руки и ноги. Вмятина в трясине, из которой он едва вырвался, быстро затянулась.
      Липкая пленка болотной жижы покрывала тело юноши полностью. На зубах скрипел песок, легкие задыхались от смрада сродни запаху смерти. Это покойники со дна топи посылали Расу свой гнилостный привет.
      А над головой вовсю сияло солнце. От бесконечно далеких теперь деревьев доносились птичьи трели и неумолчная болтовня обезьян, занятых обычными повседневными делами: поиском пропитания, испражнением, любовью, присмотром за детворой и извечной перебранкой. Большой черный ворон летал над Расом кругами и злобно каркал. С мрачным удовлетворением Рас уголком сознания отметил, что на обед этому трупоеду уж точно никак не попадет.
      Но не погибать же в самом деле!
      Сумка из шкуры антилопы, плотно привязанная к поясу Раса, несмотря на содержимое, служила неплохим поплавком. Нож на поясе, правда, тянул Раса вниз, но от него юноша мог избавиться и позже, когда вовсе никакого выбора не останется.
      Он снова перекатился, выдернув притонувшее тело и стараясь держать при этом к берегу. Распластался, перевел дыхание, снова перекатился, и еще раз, и еще -- пока не добрался до мест, на вид более надежных, где малость передохнул. Сумка слегка затрудняла движения, но с этим следовало мириться.
      Вот когда Рас и услышал адресованный ему оклик. Приподняв голову, увидел справа в отдалении Гилака, шагающего по поваленному стволу -- своего рода мостику между болотными кочками. В правой руке тот держал окровавленный по самую рукоять меч, в левой болталась отрубленная голова.
      Рас удвоил усилия и, когда был уже в состоянии подняться на ноги, обнаружил Гилака стоящим на бережке, прямо над собой.
      --Рас Тигр! -- улыбаясь, воскликнул король.
      --Гилак, король шарикту! -- улыбнулся в ответ Рас.
      --Нет, еще не совсем пока король -- пока не убью претендентов, всех до последнего,-- сказал Гилак.-- Из четверых, стремившихся получить мою голову и волшебный меч впридачу, мертвы лишь трое. Две головы я спрятал в дупле. Ты видишь третью. Остался последний. Что-то он припозднился.
      Рас оказался в невыгодном положении. Почти по колено в трясине, он не мог ни отпрыгнуть, ни как следует уклониться от удара. Оставалось выхватить и метнуть нож, но Гилак вполне мог успеть залечь при первом же движении руки к липкой и скользкой рукоятке. И тогда безоружного Раса на косогоре будет точно ожидать встреча с мечом. Можно было еще сделать вид, что собираешься метнуть нож, а затем, пока король не раскусил розыгрыш, поспешить на берег. Но и на это недоставало времени -- слишком вязким был путь на сушу.
      --Что ты собираешься делать? -- спросил Рас.
      Гилак задумался. Голова, свисавшая за длинные волосы из его руки, очень походила чертами на самого короля: такой же узкий череп, такое же вытянутое лицо, пушистые брови, огромные, точно цветочные лепестки, ресницы, тонкий орлиный нос, выступающая верхняя губа и долгий раздвоенный подбородок. С закрытыми глазами и -- на удивление -- захлопнутым ртом, лицо это своим удрученным выражением напоминало мыслителя, ввергнутого в раздумья о неизбежности смерти. Капли крови из рассеченной шеи все еще падали на траву.
      Наконец Гилак очнулся от раздумий:
      --Что же мне делать с тобой?
      Что бы там король себе ни решал, ему следовало поспешить -топь продолжала затягивать Раса. И хотя скорость, с которой он погружался, уступала давешней, дальше от берега, через несколько минут Рас мог скрыться с головой.
      Гилак не мог этого не видеть, но процедил неторопливо:
      --Эта топь поглотила множество животных и немало людей. На дне ее живет ужасный и могучий бог со своими двумя женами. Он редко позволяет жертве ускользнуть. Ты, похоже, выбрался -- по крайней мере, жив до сих пор. Или же ты любимец богов, или из породы счастливцев. А может, и то и другое разом. Ты, помнится, говорил, что твой отец -- божок... как его там?
      --Игзайбер,-- ответил Рас.-- И не божок, а Бог!
      --Конечно, Бог ведь един,-- сказал Гилак.-- Но он принимает столько обличий и во всех существует одновременно. Ты способен это понять? Этот меч, например,-- бог. И я тоже бог, хоть и смертен. Однако я здесь не затем, чтобы вести с тобой религиозные диспуты.
      --Зачем же ты здесь в таком случае? -- спросил Рас.
      --Если тебя зарубить и прихватить твою голову, мой народ будет поражен моим могуществом. Меня признают воистину величайшим из королей. Менестрели сложат обо мне песни, а народ будет распевать их до самого конца света, когда небо расколется на куски голубого льда и Великий крокодил уведет благочестивых за лед и пламя, в край изобилия и вечных войн, где можно весь день биться всласть и даже пасть мертвым, а к вечеру восстать из павших и насладиться райской пищей и любовью искуснейших женщин.
      --Любопытная мысль,-- отметил Рас.
      --Ни один король со времен Табуката Великого не убивал демона,-- провозгласил Гилак.
      --Но вонсу называли меня духом,-- сказал Рас.
      --Ты смертен, стало быть, демон, а не дух! -- уверенно заявил король.
      --А какая между ними разница? -- спросил Рас.-- И откуда тебе знать, что я смертен? Ты видел меня мертвым? Разве не выжил я после укуса зеленой болотной гадюки, разве не задушил леопарда голыми руками, разве не уцелел после удара молнией? С чего ты взял, что я смертен?
      Рас болтал, чтобы выгадать время, хотя и знал, что ни затянуть беседу надолго, ни уклониться от нее не удастся. Он лихорадочно оценивал шансы попасть в Гилака ножом -единственное, что оставалось. Но, хотя он и был сейчас почти что на ногах, провоцировать Гилака на ответные действия не хотелось. Лучше потянуть минуту-другую.
      Гилак улыбнулся:
      --Я видел, как ты порезался, когда строил мне дом. Духи не кровоточат, лишь демоны, и кровь у них зеленая и кипящая.
      --Но у меня кровь красная и не кипит.
      --Это наваждение, чтобы одурачить меня. Тебе просто не хватило волшебства, чтобы скрыть от меня и сам порез.
      Рас пожал плечами. Все, кого он только знал, всегда придумывали оправдания собственным поступкам.
      --А вот что тебя занесло сюда? -- продолжал Гилак.-- Может, скрываешься от вонсу, которых допек своими похождениями? Или же на болото привела тебя нелепая идея стать королем шарикту?
      --Все вонсу, кроме одного, погибли,-- ответил Рас и описал случившееся.
      Это потрясло Гилака.
      --Все погибли? -- недоверчиво пробормотал он.-- Невероятно. И очень печально. С кем мы станем теперь воевать? У нас не осталось больше врагов -- кроме одного тебя.
      --Я не враг вам,-- бросил Рас.-- Разве что станешь на этом настаивать. Но лучше бы тебе не забывать о Птице Бога. Думая, что вонсу хотят меня убить, она истребила их всех до единого. Игзайбер, мой отец, присматривает за мной. Заметь Он, что какой-то шарикту собрался убить меня или даже просто замыслил подобное, или хочет взять меня в плен...
      Гилак видел Птицу за последние двадцать лет множество раз, но никогда близко. Он не называл ее Птицей Бога. Для шарикту это был сам бог -- воздушный бог Фаалтанх.
      Рас заметил, что ворон, летавший над головой, пока он барахтался в трясине, вернулся и уселся на ветке над Гилаком. Видимо, его надежды отведать рэсовой плоти ожили вновь, а может быть, он вожделел голову, болтавшуюся в руке короля. Как бы там ни случилось, чем бы ни закончился разговор, кто бы ни победил, ворон никогда не останется внакладе. Жизнь у пожирателей падали вообще в джунглях легка, их беспокоят разве что другие трупоеды -- покрупнее.
      --Что-то не верится,-- протянул Гилак,-- что боги могут печься о тебе сильнее, чем о любом из шарикту, а в особенности о короле. Кроме того, у меня в руках божественный меч -- уж он-то защитит от любой напасти.
      --Не защитил же он твоего предшественника! И не помог тебе избежать плена у вонсу,-- парировал Рас.-- А вдруг он изменит тебе и сейчас, вдруг он решил сменить хозяина?
      Гилак, ошарашенный таким предположением, призадумался глубоко и надолго. Рас незаметно вытащил ноги и чуточку передвинулся. Сейчас трясина была лишь по щиколотку, но быстро наверстывала упущенное.
      Гилак объявил непререкаемым тоном, как нечто раз и навсегда установленное:
      --Ты не шарикту. Божественный меч никогда не дастся тебе в руки.
      --Позволь мне выйти на берег, и мы это обсудим,-- предложил Рас.
      --Нет. Это было бы смешно и нелепо. Полагаю, мы сделаем вот что...
      Над головой Гилака оглушительно каркнул, взлетая с ветки, ворон. Гилак вздрогнул и запнулся.
      --Обернись, быстро! -- воскликнул Рас. Он еще не увидел там никого -- просто знал: ворон не из тех птиц, что тревожатся понапрасну.
      Гилак нырнул в сторону. Где-то за ним раздался воинственный клич шарикту, и король скрылся за косогором. Рас не стал терять даром время; выбравшись из трясины, поднялся по склону и осторожно выглянул за край. Гилак бился с воином, вооруженным гигантской дубиной. Густо покрытый металлическими шипами, ее набалдашник был выточен, казалось, из древесины самой твердой породы -- меч, ударяясь о него, оставлял лишь едва заметные зазубрины. Обладатель чудовищной палицы был ростом с Гилака, но моложе и как будто покрепче. Чертами он напоминал и короля, и срубленную голову. Та, брошенная в спешке Гилаком, валялась теперь на краю откоса. Веки от удара приоткрылись, и она бесмысленно пялилась в небо.