- Ха-ха-ха! - захохотали все кругом.
      Копилка стал одеваться. Петрушка не стал ждать, пока поделят одежду. Он помчался по тропе, петляя, как заяц.
      ШИШКИ
      Петрушке необыкновенно повезло, что Атьдва вздумалось повесить его на той самой липе, где Копилка сушил свое белье, выстиранное в ручье. Поэтому-то мальчику удалось спастись и оставить в дураках генерала и всех его помощников. "Теперь никто меня не догонит", - обрадовался Петрушка, и его красная рубашка замелькала между зелеными кустами. Но оказалось, что убежать от генерала было не так просто. Атьдва катился за ним на колесиках, придерживая суму, чтобы медали не звенели так громко и не спугнули беглеца. Копилка после того, как из его туловища вытряхнули все деньги, стал легким, и каждое дуновение ветра гнало его вперед. Он обогнал генерала и его слуг и на повороте тропинки заметил красную рубашку. Но когда он выбежал на полянку, мальчика и след простыл. Копилка посмотрел в одну сторону, в другую, заглянул подкует, и в этот момент чуть ему не на голову упала шишка. Копилка поднял голову вверх. Там ничего не увидел и со злостью наступил на шишку ногой. Вдруг между чешуйками блеснула монетка. Воровато оглянувшись, Копилка сунул ее в щель на голове, подождал, когда она прокатится по пустому туловищу, и бережно погладил подошву ноги, куда она упала.
      - А есть ли еще? - разгорелся у него аппетит, и он стал осматривать каждую шишку. Обнаружил монету и снова стал искать. За этим занятием и застал его генерал.
      - Вы что-нибудь потеряли, господин Копилка? - поинтересовался генерал.
      - Иди скорее, держи мальчишку! - рявкнул Копилка, а сам стоял на месте.
      - Я не могу оставить вас в лесу, - не уступал генерал. Он чувствовал, что Копилка неспроста стоит на одном месте.
      - Отпустите слуг, - прошипел помещик. - Я вам объясню...
      Атьдва отправил слуг вперед и вместе с Копилкой стал искать деньги. А пока они кланялись каждой шишке, Петрушка был таков... Ведь это он забрался на сосну, спрятал в шишках несколько монет, которые достались ему при дележке Копилкиного богатства.
      ВМЕСТО ЯДРА
      Петрушка долго бродил вокруг тюрьмы. Ему очень хотелось увидеть отца, но он не знал как. Недалеко от тюрьмы возле оставленной казармы Петрушка увидел пушку. Солдаты бросили ее, когда распустили армию. "А не поможет ли мне пушка пробраться к отцу" - подумал мальчик и побежал искать кузнеца.
      - Дяденька Игнат, помогите. Я очень хочу встретиться с отцом. Я даже придумал.
      Сначала затея Петрушки кузнецу не очень понравилась. Он долго отговаривал мальчика, но тот стоял на своем, и кузнец Игнат сдался. Он попросил ткача Сидора, трубочиста Яшу перенести пушку в огород Терентия.
      На другой день, когда заходящее солнце ласково смотрело на город. Петрушка и Игнат уже стояли у пушки. Пальцы у кузнеца слегка дрожали.
      - Может быть, передумаешь, мальчик, - обратился он к Петрушке. - Я так давно не стрелял. Вдруг промахнусь, и ты попадешь в руки стражникам.
      - Я верю тебе, дядя Игнат, - прошептал Петрушка. - Ты не промахнешься.
      Игнат обнял мальчика и ласково подтолкнул к жерлу пушки. Петрушка с трудом забрался туда.
      - Не страшно, не боишься? - спросил кузнец.
      - Нет, не боюсь. - Но на самом деле Петрушке было очень страшно, по спине пробегали предательские мурашки, а зубы выбивали легкую дрожь. Да и не удивительно. Ведь не каждый, даже очень смелый мальчик, решится сидеть в пушке и ждать, как им выстрелят в окно тюрьмы.
      - Желаю счастья, мальчик, - проговорил кузнец, и гром выстрела прокатился над тихим городом.
      Испуганные жители выглянули из окон. Грозы не было, небо было ясным, голубым.
      Мастер Трофим, закованный в цепи, сидел в камере, и на сердце у него было тяжело. Он страшно беспокоился о сыне и горевал о всех тех, кому теперь ничем не мог помочь. Ведь жителям города Формалайска было без него, ой, как плохо! Некому теперь было починить прохудившиеся от тяжелого труда руки крестьян, никто не мог залатать стертые от долгого стояния ноги ткачей. А больше всего мастер Трофим раскаивался в том, что не пришил когда-то ноги Ваньке-Встаньке. "Испугался Формалая. Эх, ты!" - ругал он сам себя и дал себе слово: как только выйдет из тюрьмы, в первую очередь пришьет ноги Ваньке-Встаньке.
      Мысли его были прерваны. Зазвенело стекло, и прямо в руки Трофима упало что-то мягкое.
      - Петрушка! - нащупав колокольчик на колпаке, прошептал Трофим.
      - Папа!
      - Сынок мой, родимый...
      - Как я соскучился! - прижался к отцу Петрушка. Он рассказал, как его хотели сжечь на костре, чуть не повесили в лесу.
      - Трудно тебе пришлось без меня, - вздохнул отец.
      - Трудно? Да ты не беспокойся, папа. У меня много друзей. Они всегда помогут.
      - Вот и встретились, сынок... Ты жив! - обнимал сына Трофим. - А меня вот держат в тюрьме, заставляют шить солдат... Только я ни за что не буду.
      - Верно, папа. Дяденька Игнат тоже говорит: не надо шить солдат для того, чтобы они погибали на войне.
      Время летело быстро. Отцу и сыну казалось, что они только что встретились, а на самом деле ночь уже прошла. Мастер Трофим подал сыну зонт, и мальчик выпрыгнул из окна и мягко опустился по ту сторону рва прямо в заросли крапивы.
      ПОДАРОК ПЕТРУШКИ
      Петрушка спрятался в доме огородника. Он опасался выходить на улицу. Ему казалось, что Атьдва рассказал обо всем во дворце, и теперь слуги царя разыскивают его по всему городу.
      А в городе Формалайске был большой праздник - день рождения Формалая. На всех улицах висели флаги, около дворца беспрестанно играл оркестр: громко били барабаны, трещали трещотки.
      Все богатые жители города готовили правителю свои подарки. Владельцы гончарных мастерских несли во дворец расписанные узорами глиняные бочонки. Владельцы ткацких мастерских - куски самого лучшего сукна, лавочники - головы сахара и сыра.
      - Я тоже хочу поднести Формалаю подарок, - заявил Петрушка кузнецу Игнату. - Сделай мне, пожалуйста, жестяную коробку.
      Игнат недоумевающе взглянул на мальчика, но коробку все же сделал. Петрушка поймал воробья, который жил во дворце за оконными наличниками, а кормиться прилетал к огороднику, потому что во дворце дворники так чисто мели двор и сад, что там поживиться было совсем нечем. Потом Петрушка сплел из тонкой проволочки маленькую корзиночку, положил туда трут, поджег его и привязал к лапке воробья, а птичку положил в коробку.
      "Подарок Петрушки", - написал он на крышке розовой краской. И огородник Терентий отправился вручать подарок. Стражник, стоявший у ворот дворца, принял подарок и, не глядя, положил в общую кучу.
      Во дворце шел пир. В тронном зале стояли три больших стола. Приближенные правителя вручали царю свои дары. Формалай складывал все дары около себя на столике, всем говорил "спасибо" и улыбался. У него было замечательное настроение. Ему казалось, что сейчас все его любят, уважают и беспрекословно слушаются. Но вот все подарки были вручены, и царю сразу стало скучно.
      - Эй, принесите сюда подарки от жителей!
      Два повара и дворник кинулись выполнять приказание и вскоре вернулись нагруженные огромным ворохом самых разнообразных коробок, свертков, подносов и пакетов.
      - Что это такое? - обратил внимание Формалай на жестяную Петрушкину коробку.
      "Подарок Петрушки", - прочитал Хранитель царской памяти.
      Генерал Атьдва спрятался за спину гостей: сейчас правитель опять вспомнит, что генерал упустил Петрушку.
      - Выбросьте эту дрянь подальше, - предложил осторожный судья. - Никогда не надо ждать добра от этого шалопая.
      - Глупости, - возразил Формалай и потянул коробку к себе. - Просто в этот день мальчик решил порадовать своего царя. - Формалаю казалось, что в такой праздник даже Петрушка не посмеет его обидеть.
      Формалай открыл коробку.
      Оглушенный шумом и ослепленный ярким светом воробей выпорхнул и запутался в бороде правителя.
      - Кыш, разбойник! - Формалай хотел поймать воробья, но тот ловко увернулся и вцепился в царские волосы. - Кыш-кыш! - царь замахал руками, и от этого тлеющий трут вспыхнул ярче, и на бороде и в волосах появилось небольшое пламя.
      - Горит, царь горит! - раздался вопль Хранителя памяти. - Туши-и-и!
      Он замахал перед носом царя чалмой. От движения воздуха борода Формалая разгорелась еще ярче. А легкая шелковая чалма тоже вспыхнула.
      Хранитель памяти с ужасом бросил чалму в угол. Она полетела к окну и ударилась о легкую занавеску. Занавеска вспыхнула.
      Перепуганный воробей метался по залу и поджигал то бумажные фонарики, украшавшие потолок, то разноцветные ленты и флаги, пока не догадался окунуться в тарелку с черепашьим супом. Трут зашипел и погас. Ручка у корзиночки перегорела, и, освободившись от ноши, воробей выпорхнул в окно и улетел.
      А в царском дворце продолжалась тревога. Слуги таскали ведра с водой.
      Наконец все-таки пожар потушили.
      Жидкий черный дым плыл из раскрытых окон. Спальня царя сгорела, и он ходил в пропахших дымом комнатах и искал, где бы прилечь. Обгоревшие флаги казались ему обшитыми траурной лентой, как будто сегодня отмечался не день его рождения, а день гибели.
      Хранитель памяти потирал голую лысину и никак не мог прикрыть ее обгоревшей чалмой.
      Генерал очищал покрытый сажей мундир, но чем больше тер, тем больше размазывал сажу.
      - Какое безобразие, - негодовал он. - В такой день - и пожар.
      В ТРУБЕ
      На следующее утро после пожара правитель созвал тайный совет. На совете было только трое: сам Формалай, генерал Атьдва и помещик Копилка. Положение в тряпичном царстве было очень тревожное. Формалай был так расстроен последними событиями, что постоянно почесывал затылок, и после каждого почесывания у него в руках оставался целый клок волос.
      Царь с досады топнул ногой.
      - Я лысею от огорчений, а мастер Трофим отказывается работать на меня.
      - Говорят, вы его морите голодом, - осведомился Копилка.
      - Да, но это не помогает. Он все равно отказывается работать. А тут еще Петрушка... Сегодня он поджег мой дворец, а завтра прокрадется в спальню и отрежет мне голову.
      - Петрушку нужно поймать, - отозвался генерал и взглянул на помещика.
      Копилка тоже посмотрел на генерала, и оба поняли, что ни тот, ни другой не хотят рассказывать о приключении под липой, о том, как они подрались из-за одежды.
      - Нужно обыскать все царство, - решительно продолжал генерал, - и положить конец проказам этого бездельника.
      - Провести обыск во всем царстве, - повторил правитель, - сейчас же, немедленно.
      - Есть, - Атьдва вскинул руку к испачканной на пожаре сажей шапке и сдернул измазанный китель.
      Атьдва подпрыгнул на колесиках, собрал своих "солдат" и пошел делать обыск.
      Дом огородника Терентия давно показался ему подозрительным. Чуткое генеральское ухо уловило, что именно отсюда раздался таинственный выстрел.
      Атьдва во главе своего воинства подошел к дому огородника. Придерживаясь рукой за столб от ворот и стоя на одной ноге, генерал громко постучал другой ногой.
      Огородник Терентий открыл ворота. Поджилки у него тряслись от страха, колени дрожали, но лицо улыбалось.
      - Входите, входите, генерал Атьдва, - он широко раскрыл калитку. Что привело вас ко мне?
      Генерал ничего не ответил и ткнул пальцем в тугой живот повара.
      - Ну-ка, посмотри, кто живет в доме. Узнай, на сколько персон готовить обед?
      - В этом доме я живу один, - вступил в разговор огородник.
      - Молчать! - обрезал генерал. - А ты, - указал вояка на садовника, иди в огород и следи, чтобы никто не бродил вокруг дома и не мял траву. Как увидишь, кто мнет траву, - тащи сюда. А ты, чистильщик сапог, посчитай, сколько в доме ботинок. Найдешь вторую пару - ищи владельца.
      Дворника он послал обметать все углы в доме. Хранителя платья - искать надетую на мальчика красную рубашку и синий колпак.
      Генерал уже привык распоряжаться своими необыкновенными "солдатами", и ему даже нравилось придумывать каждый раз необыкновенные приказы.
      Слуги исчезли в доме. Из комнат послышался звон разбитого стекла, грохот передвигаемых скамеек. Терентий обессилено опустился на крыльцо. "Неужели найдут скрывающихся в доме кузнеца Игната и Петрушку?" - думал он.
      А Игнат и Петрушка, услышав голос генерала, спрятались в печь.
      - Авось не найдут, - прошептал мальчик.
      - Нет, повар обязательно заглянет в печь, - объяснил кузнец. - Нужно вылезать через трубу. Полезли. - И первым двинулся вверх. Петрушка следовал за Игнатом. Сажа сыпалась на голову, забивалась в рот, нос, попадала в глаза. Но Петрушка упорно цеплялся за каждый выступ кирпича. Ему не хотелось попасть снова в руки генерала. Вот уже видно вверху голубое небо. Голова кузнеца высунулась из трубы.
      - Что там? - шепотом спросил мальчик.
      - Садовник ходит вокруг дома, - ответил кузнец. - Но все равно я прыгаю первым. Ты потом.
      - Ладно.
      Игнат спрыгнул на траву прямо перед носом садовника.
      - Что ты здесь делаешь? - садовник схватил егоза плечо. - Генерал Атьдва, здесь топчут траву!
      Генерал прикатил на голос.
      - Что ты здесь делаешь? - грозно спросил генерал.
      - Я чистил трубу, - не смутившись, ответил кузнец. - Я - трубочист.
      - Да, да, - подошел к ним огородник Терентий. - У меня дымит печь, и он чистил мне трубу. Видишь, он весь в саже.
      - Пошел отсюда, трубочист! - распорядился генерал. - Чтобы духу твоего не было.
      Кузнец не стал ждать второго приглашения. Он повернулся, дошел до ворот, закрыл за собой калитку. Вот теперь он на свободе!
      А через несколько минут во двор спрыгнул Петрушка.
      - Опять ты здесь? - сразу увидел его генерал. - Я же тебя прогнал? Ты зачем вернулся?
      - Я веревку забыл, - не растерявшись, объяснил Петрушка.
      - А ты, мне кажется, был выше ростом, - снова заговорил генерал.
      - Совсем не выше, - принялся объяснять Петрушка. - Просто я стряхнул сажу и от этого стал меньше. - Вот так... - Он подошел вплотную к Атьдва и стряхнул сажу с рукава прямо на него.
      - Уходи прочь, - отступил генерал. - Нельзя же, в самом деле, каждый день пачкать мундир сажей. Вчера на пожаре, а сегодня тут.
      Петрушка не стал ждать вторичного напоминания. Он повернулся и исчез за калиткой.
      У Терентия отлегло от сердца.
      КУКЛА ИЗ ГЛИНЫ
      Петрушка расстался с кузнецом на одном из перекрестков.
      - Мне пора, - сказал кузнец и, как взрослому, пожал мальчику руку. Мне нужно идти к ткачам, к гончарам, и мы все смеете будем бороться с Формалаем. А тебе пока нужно спрятаться в таком месте, где бы тебя не нашли.
      - Я укроюсь пока у гончара Крынки, - ответил Петрушка, - он живет в маленькой землянке, и туда никто никогда не заглядывает.
      На этом они расстались.
      Никем не замеченный. Петрушка добрался до землянки гончара Крынки.
      - Ну что же, - сказал гончар, когда мальчик рассказал ему про свою беду. - Где скрывается один - там укроются двое. Я думаю, что никто нас здесь не найдет. Как-нибудь проживем.
      Весь день просидел Петрушка с гончаром Крынкой, и весь день они говорили о том, как им жить дальше.
      - Я бы ушел куда-нибудь, - вздыхал гончар. - Да у меня больные ноги...
      - Не горюй, дружище, - утешал Петрушка. - Только бы вышел из тюрьмы отец. Он сделает тебе новые ноги. А пока ты помоги мне незаметно уйти из города. Давай собьем всех со следа. Сделай мое изображение из глины. Я поставлю скульптуру на дороге, и все подумают, что это я. Пока разберутся, я уйду далеко-далеко. Мне обязательно нужно отыскать мою подружку Аленку.
      - Я всегда готов помочь тебе, - ответил гончар.
      Две ночи подряд они таскали и месили глину, а потом вместе делали глиняное изображение Петрушки. Мальчик подавал глину, мял ее, во всем старался помочь своему старшему товарищу. Чтобы статуя была полегче, гончар сделал ее полой внутри, как будто это горшок или ваза. Потом сшили для статуи красную рубашку и синий колпак. А чтобы было удобно нести, сплели легкую корзинку и уложили туда глиняного Петрушку.
      Ночью Петрушка взвалил на плечо корзину, и они вместе с Крынкой двинулись вдоль улицы. Ночь выдалась темная, и никто не обратил на них внимания. Крынка проводил товарища подальше от города, помог на перекрестке дорог установить статую, потрепал мальчика по рыжим волосам, и колокольчик прощально звякнул.
      Крынка заторопился домой, а Петрушка, спрятавшись в кустах, стал ждать: что будет дальше?
      Наступило утро, хмурое, печальное. Низкие тучи нависли над дорогой. В полдень закапал дождь. Крупные капли побежали по спине Петрушки, потекли за воротник. Побежали они и по глиняной статуе, и мальчику показалось, что глиняный Петрушка заплакал от страха и одиночества. К вечеру, когда дождь перестал и солнце снова высушило статую, невдалеке послышался знакомый лай.
      - Тузик! Тузик! - прошептал Петрушка, но громко не позвал. - Наверно, он идет с судьей НашимВашим, - догадался мальчик.
      И верно: собака шла со своим хозяином.
      - Ищи, Тузик, ищи, - приговаривал судья.
      - Я стараюсь, хозяин. Я очень стараюсь, - пролаял Тузик. - Я слышу запах Петрушки.
      - Ищи, Тузик, ищи. Если ты найдешь Петрушку, ты будешь самой известной собакой и тебя вместе со мной пригласят во дворец к Формалаю.
      - Я стараюсь, стараюсь, - снова протявкал Тузик. - Петрушка близко.
      Тузик давно разобрался, что Петрушкой пахнет из двух мест: из кустов - настоящим, и с дороги - глиняным. Умная собака решила: раз настоящий Петрушка прячется - значит, хочет, чтобы его не нашли, а раз глиняный стоит посреди дороги - значит, он поставлен затем, чтобы на него обратили внимание.
      И Тузик повел судью к глиняному Петрушке.
      - Вон он, - взвизгнул Тузик. - Держи его, хозяин.
      Судья посмотрел и в трех шагах перед собой увидел Петрушку в синем колпаке, в красной рубашке. Мальчик стоял неподвижно и не шевелился, но НашимВашим почудилось, что он хочет удрать от него.
      - Стой, не двигайся! - судья обхватил глиняного Петрушку обеими руками, прижал к животу и потрусил по дороге к городу. - Сейчас я отдам Петрушку Формалаю, - запел судья от радости. - Он казнит его. А я снова стану царским судьей.
      ЧЕРЕПКИ НА ПОЛУ
      Звенели бубны, трещали трещотки, глухо ухал барабан, стучали кастаньеты, кружились танцовщицы, гремя бусами и браслетами. Правитель развлекался. Однако ему было совсем не весело. Да и как царь станет веселиться, если он знает, что у него всего двадцать стражников, да и те не настоящие солдаты, а повара, дворники, чистильщики сапог и другие слуги.
      Танцовщицы кружились все быстрее и быстрее, но Формалай не видел их. Он грустил, что не может уберечь свою день ото дня слабевшую власть. Хранитель царской памяти, который ни на минуту не отлучался из дворца, подошел, наклонился к уху Формалая и что-то прошептал.
      - Сейчас же зови! - глаза-пуговицы у царя заблестели. - Вон отсюда! гаркнул он на танцовщиц.
      Дверь широко раскрылась, и вошел судья НашимВашим, крепко прижимая к животу связанного по рукам и ногам глиняного Петрушку. К поясу судьи за поводок была привязана пестрая взлохмаченная собака.
      - Вот он! Вот Петрушка! - Судья поставил мальчика на ковер. - Я выполнил задание. Я хочу снова быть царским судьей.
      - Пусть он будет судьей, - кивнул правитель.
      Хранитель памяти повторил его слова.
      - У меня чудесная собачка. Она помогла мне поймать Петрушку.
      - Дать собаке золотой ошейник, - не глядя добавил Формалай, вставая с трона и делая шаг к Петрушке. - Вот ты где мне попался! Я с тобой расправлюсь.
      Челюсти у правителя угрожающе задвигались, и, не в силах удержать накопившуюся злость, он с размаху ударил Петрушку ногой в живот.
      Статуя глухо стукнулась о ковер и разлетелась на черепки. Формалай свирепо взглянул на судью, тот упал на колени.
      - Возьмите его, привяжите к хвосту лошади, и пусть она носит его по чистому полю, - сказал правитель. - Царский судья не может справиться с каким-то сорванцом. Позор!
      Вошедшие стражники подняли судью. Тузик громко затявкал.
      - И собаку привяжите вместе с ним. Пусть лошадь затопчет их копытами. Не нужны мне такие слуги!
      НА ХВОСТЕ ЛОШАДИ
      Петрушка шел к морю, когда услышал лошадиный топот и громкие стоны: "Ох, ох, больно, ох!" Прямо на него неслась лошадь. Грива ее развевалась, а к хвосту было что-то привязано. Петрушка подпрыгнул, ухватился за гриву лошади. Лошадь взвилась на дыбы, сделала два прыжка в сторону и остановилась. Петрушка освободил пленников и тут, кроме стонов, услышал тявканье собаки. Взглянул на разноцветные лапы и сразу узнал:
      - Тузик! Тузик!
      Тузик открыл глаза, попытался встать, но не смог.
      Петрушка подул собаке в дырявый нос, собака отряхнулась и завертелась вокруг него.
      - Подожди, Тузик, подожди. Здесь еще кто-то есть. Нужно ему помочь.
      Пострадавший лежал вниз лицом. Кряхтя от натуги, Петрушка перевернул его, взглянул, и сразу всплыла в памяти мальчика торная дорога и здоровенная фигура, прижимавшая к животу его, Петрушкино, изображение.
      - Нашим-Вашим! - вырвалось у мальчика.
      Услышав свое имя, судья приподнял растрепанную голову, посмотрел на спасителя и опять уронил ее на траву.
      "Он узнал меня. Сейчас снова привяжет к лошади, и тогда уже мне не спастись", - подумал судья, и ему стало так страшно, что он принялся умолять мальчика:
      - Добрый Петрушка, не оставляй меня! Я знаю, что сделал много зла, но я заглажу свою вину. Я помогу тебе и твоим друзьям. Помоги мне вернуться в город, и там я тебя отблагодарю.
      - Нет, нет. Не надо мне твоей благодарности. Ты злой и несправедливый.
      Судья собрал последние силы и сел.
      - Выслушай меня. Я никогда больше не буду служить Формалаю. Ты знаешь, я служил ему верой и правдой. Я выполнял все его приказы. Но ты сам видишь, как Формалай наградил меня за мою верную службу. Я никогда этого не прощу ему. Поверь мне, Петрушка, я не буду судьей. Я пойду работать садовником или стану кузнецом, как Игнат.
      - Гав! Гав! Не верь ему! - зарычал Тузик. - Он обманет тебя.
      - Не надо верить, Тузик прав. - Петрушка хотел привязать судью к лошади, но в глазах его было столько мольбы, а слова звучали так печально и искренне, что мальчик все-таки поверил ему. Тот, кто сам честен, всегда верит в честность других.
      В ЛОЖБИНЕ
      Петрушка помог судье почистить костюм и приклеил смолой оторвавшиеся волосы. И когда судья немного отдохнул, они пошли по тропинке, извивающейся по лугу.
      - Куда мы идем? Я готов помочь тебе, но не знаю чем, - сказал судья.
      - Я иду искать Аленку, дочь кузнеца, искусную рукодельницу. Генерал Атьдва приказал ее бросить в море.
      - Я пойду с тобой, - с готовностью отозвался Нашим-Вашим. - Вдвоем мы найдем ее быстрее.
      Они шли весь день, а когда солнце стало прятаться за дальним лесом, уставший Петрушка предложил отдохнуть.
      - Нужно устроиться на ночлег, - согласился судья. - Вон там, в ложбине, есть деревья, под которыми можно укрыться от дождя. Мы соберем валежнику, разведем костер.
      Петрушка посмотрел, куда указывал судья, и ему понравилось это место. Ласковый ручеек журчал между кустами орешника. Несколько лип и берез приветливо шумели, и мальчику казалось, что они приглашают в гости. Петрушка и судья принесли хвороста, разожгли костер и долго сидели, глядя на огонь. Когда стало совсем-совсем темно. Петрушка сказал:
      - Тузик, посторожи нас, чтобы никто не тронул.
      - Гав! Гав! - отозвался Тузик. - Всегда готов сторожить.
      Петрушка уснул, едва его голова коснулась травы. Судья тоже, казалось, спал. Стояла такая тишина, что слышно было только легкое потрескивание угольков костра да тихое посапывание Петрушки.
      Сначала Тузик зорко следил за каждым движением судьи; он все еще не верил этому спутнику. Но время шло, а судья не двигался с места. "Может быть, и правда, он решил больше не служить Формалаю, ведь Формалай поступил с ним очень жестоко". - Тузик прижал одно ухо к земле и закрыл один глаз, а вторым все еще недоверчиво поглядывал на судью.
      Костер догорал. Снопы искр уже не сверкали звездами в темном небе. Угли покрывались серым налетом пепла.
      Вдруг судья поднялся. Тузик мгновенно тряхнул ушами и уставился на него: "Если он бросится на Петрушку, я вцеплюсь ему прямо в нос".
      Но судья спокойно нагнулся к костру и подул на потухающие угли. Огляделся, разыскивая хворост. Хвороста нигде не оказалось.
      - Тузик, пойдем хворосту наберем. Пусть Петрушка поспит подольше.
      Собака замахала хвостом и побежала вперед. Она не лаяла, потому что боялась потревожить сон мальчика.
      - Пойди сюда, - вполголоса позвал судья. - Давай я привяжу тебя на поводок. Очень темно, не вижу, куда идти. А ты поведешь меня туда, где лежит хворост. Перед рассветом всегда прохладно, и нашему Петрушке будет холодно.
      "Какой он, оказывается, заботливый", - подумал Тузик, поднял голову и тут же почувствовал, как сильные пальцы сдавили ему горло. Он попытался залаять, но не мог, попробовал вырваться, оцарапал судье руку и чуть не откусил нос. Но разве мог такой небольшой пес справиться с сильным и рослым судьей.
      Зажав собачью голову между коленями, судья поводком опутал дергающиеся лапы. Потом снял с себя пояс, стянул Тузику челюсти, оставил пса на земле и пошел обратно к костру. Судья содрал с молодой липы лыко и, как веревкой, связал им спокойно спящего доверчивого Петрушку по рукам и ногам.
      ПО СТАРОЙ ПРИВЫЧКЕ
      Судья вырыл яму, затащил туда связанного Петрушку, навалил сверху тяжелые камни.
      - Теперь уж ты пропадешь, проклятый мальчишка! Никто тебе не поможет, а я снова стану царским судьей.
      Он очень скучал без своих судебных заседаний и дни и ночи мечтал осудить кого-нибудь и вынести суровый приговор.
      Судья вернулся к собаке и за шиворот перенес на поляну, где пылал костер.
      - Я буду тебя судить.
      - Я не совершил никакого преступления... - жалобно тявкнул Тузик.
      - Ты нарушил закон нашего государства, нарушил честное собачье слово, оцарапал мне руку и чуть не откусил нос, - отрезал судья и стукнул по земле палкой, как будто она была судейским молотком. - Я заплатил за тебя двадцать монет и стал твоим хозяином. Ты должен был делать то, что я приказывал. А ты не выполнил своего долга.
      - Здесь нет свидетеля, - взвизгнул Тузик, который слышал от самого Нашим-Вашим, что в суд обязательно вызывают свидетеля.
      - Будут свидетели, - не растерялся Нашим-Вашим и поймал скакавшего кузнечика.
      Он, царский судья, привык заставлять свидетелей говорить то, что нужно ему, Нашим-Вашим.
      Схватив кузнечика за крыло, судья поднес его к носу собаки. Тузик раскрыл пасть и лязгнул челюстями. Судья отдернул руку, а кузнечик оказался в пасти собаки, которая тут же проглотила его.
      - Нет твоего свидетеля, - пролаял Тузик.
      Судья поймал второго кузнечика. На этот раз он держал его далеко от собаки.
      - Эй, свидетель, поклянись говорить правду, чистую правду.
      Кузнечик неразборчиво застрекотал.
      - Яснее говори! - прикрикнул судья. - Ты знаешь, что Тузик любит Петрушку? Ты это видел?
      - Чик-чирик! Чик-чирик! - прострекотал кузнечик. - Я видел, как собака лизнула Петрушку в нос и положила лапы ему на плечи. Чик-чирик!
      - Можете идти, свидетель.
      Нашим-Вашим отпустил кузнечика, и тот, освободившись, метнулся в кусты.
      - Следующий свидетель, - солидно продолжал судья, взмахнул рукой и поймал стрекозу. Она испуганно забилась в его руках, затрепетала крылышками и нежно зазвенела:
      - Я подтверждаю слова кузнечика.
      - Достаточно, свидетель, лети прочь!
      Стрекоза блеснула на солнце крыльями и улетела к ручью.
      - Теперь объявляю приговор, - сказал судья. - Я мог бы повесить тебя или закопать в землю, я мог бы утопить тебя в ручье, но я не сделаю этого. Я только сожгу тебе хвост. И пусть все собаки видят пса без хвоста и смеются над тобой.
      Он поднес к собачьему хвосту горящую головню, хвост загорелся, поводок тоже вспыхнул. Тузик с отчаянным воем поскакал по полю.
      ПОИСКИ
      Тузик скакал по полям, задевая ушами тяжелые, налитые зерном золотые колосья, мчался через деревни, пересекал лесные чащи. Он скакал и так громко выл, что в поле разлетались в стороны перепелки, в лесу его вой подхватывали волки, а в деревнях все собаки бросались вслед за Тузиком. Ведь это страшно неприятно, когда вместо хвоста торчит обрубок, и от него неприятно пахнет паленым.
      Так Тузик добежал до самого Формалайска. Он повертел носом, насторожил уши и втянул в ноздри воздух: до него явственно донесся запах гари, шипящего в воде железа и неразлучной с кузнецом трубки. Тузик побежал на знакомый запах.
      Он нашел кузнеца в одном из самых узких и бедных переулков.
      Тузик подпрыгнул и дернул его за штаны. Игнат нагнулся. Тузик весь дрожал, язык часто-часто высовывался изо рта, а глаза глядели грустно и виновато.
      - Опять беда? - встревожился Игнат.
      - Беда. Судья схватил Петрушку в ложбине. А где он? Не знаю.
      - Что ж, Тузик, пойдем. Будем искать нашего друга.
      И они пошли.
      Пес привел кузнеца на знакомое место. Игнат исходил всю ложбину вдоль и поперек. Поднялся на холм, несколько раз пересек ручей. Не бросил ли судья туда Петрушку? Заглянул в старую медвежью берлогу, пошарил палкой в лисьей норе. Нет Петрушки.
      - Нашим-Вашим не мог далеко унести Петрушку, - тявкая, уверял Тузик.
      - Мы постараемся его найти, - подбадривал себя и собаку кузнец, хотя сам уже устал от бесплодных поисков. - Давай отдохнем. Смотри, уже наступает ночь, а с рассветом снова примемся за поиски. - Игнат сел под корявым дубом, прислонился спиной к стволу и заснул. Тузик положил ему голову на колени. Но тут две черно-белые сороки, догоняя одна другую, подлетели к дереву, уселись над самой головой Тузика и застрекотали.
      - А я что знаю. Я что знаю, - стуча клювом о ветку, затрещала одна сорока. - Я была в саду Формалая и видела, что он стал совсем лысый, совсем лысый, и голова его стала гладкая, как яйцо. А почему? Почему? Ты знаешь почему? Он постоянно чешет затылок, потому что дела у него идут все хуже и хуже. А кто его починит? Кто его починит, если Трофим в тюрьме?