Дезире Шапиро (№1) - Убийства – помеха любви

За столиком позади меня сидел хорошо одетый мужчина средних лет, увлеченно разгадывал кроссворд и потягивал кофе. В другом конце зала облизывалась пожилая пара. Дама при этом умудрялась жаловаться на дороговизну. Голос у нее был почти такой же мерзкий, как у Коркорана:

– Тоже мне Рокфеллер нашелся! Видите ли, не мог выпить кофе с булочкой дома. Нет, нужно было затащить меня в этот вертеп и накупить всякой пакости, от которой у меня изжога. – Тут дама особенно плотоядно облизнулась и с отвращением уставилась на чек. – Пять долларов! И за что? – Рокфеллер не ответил. – За изжогу, вот за что! – И дама снова облизнулась.

Пищеварительные проблемы товарки по истреблению пирожных не помешали мне заказать кофе и упоительный «наполеон». Если по какой-то причине вы никогда не ели этих жирных мучных кондитерских изделий, то позвольте вас заверить, что изжога – сущие пустяки в сравнении с удоволь­ствием.

Расправившись с пирожным и уговорив себя на этом остановиться, я попросила вторую чашку кофе и приступила к работе.

Для начала я составила список подозреваемых. (А в тот момент я почти всех считала подозреваемыми.) Затем напротив каждого имени указала мотив. Согласна, в некоторых случаях мотив больше походил на мои измышления. Впрочем, какая разница?

1. Селена Уоррен. Наследство (проверить алиби).

2. Альма Константин. Наследство. А также скрытая неприязнь к отцу из-за развода родителей, усиленная связью жертвы с Селеной.

3. Луиза Константин. Отвергнутая женщина, ее место заняла более молодая соперница.

4. Джек. Уоррен. Ревность.

5. Билл Мерфи. Вражда на почве денег.

6. Шон Клори??? (Перепроверить алиби.)

Я пробежала глазами список и рядом с именем Луизы Константин добавила слово «наследство». (Вполне возможно, она не знала, что ее бывший муж переписал завещание) После чего вновь просмотрела список. Надо сказать, что одно имя выглядело неуместно. Поэтому со слезами на глазах я вычеркнула шестой пункт.

Еще одна чашка кофе, на этот раз без мучных изделий, после чего я взяла такси и поехала в магазин Мартинеса.

Сэл обслуживал посетителя. При моем появлении он помахал рукой.

– Джерри придет через… – начал он и тут же кивнул на дверь.

На пороге стоял Джерри собственной персоной.

Он был ужасно бледный. И ужасно худой. Но я обрадовалась. По крайней мере, мальчик жив и здоров.

– Мы можем где-нибудь сесть и поговорить?

– Конечно. – Он повернулся и сделал пару шагов в сторону подсобных помещений. Вспомнив, на чем там придется сидеть, я схватила его за рукав:

– Ты не против, если я приглашу тебя пообедать?

– Только спрошу мистера Мартинеса. – Джерри помедлил. – Обычно я не ухожу на обед. Приношу из дома сандвич, и все. Вдруг понадобится доставить срочный заказ.

Ну, судите сами, хороший это парнишка или нет?

Он подошел к боссу, тот энергично кивнул в ответ, и через несколько минут мы с Джерри сидели в местном «Макдоналдсе», запихивая в себя бигмаки, картофель и коктейли. (Поскольку недавно я отказала себе во втором пирожном, то не испытывала никаких угрызений совести.)

Джерри сам заговорил об убийстве Константина:

– Наверное, вы слышали…

– Ты имеешь в виду второе убийство?

– Ага.

– Да, слышала. Более того, сегодня утром я вместе с полицией беседовала с подружкой убитого.

– Как вы думаете, мне это поможет? Я даже не знал этого человека.

Его глаза вымаливали у меня подтверждение.

– Убеждена, что поможет. Есть несколько человек, кто мог желать смерти мистеру Константину. Так что теперь нам остается найти связь между этими людьми и миссис Гаррити, и после этого ты будешь вне подозрений.

Эта фраза прозвучала до смешного обыденно. Но, находясь на гребне оптимизма, я не хотела примешивать такую низменную вещь, как реальность.

– Надеюсь. Но копы уже спрашивали, где я был в понедельник вечером. Я страшно боюсь, они и это убийство повесят на меня.

– Не беспокойся, Джерри! Думаю, это самая обычная процедура.

Казалось, мальчик совсем сник. Но вот он улыбнулся и шумно втянул в себя коктейль. – А кстати, где ты был вчера?

– Спал. Завалился в кровать в девять. Как же здорово было оказаться в своей постели! И проспал до восьми утра. Я сказал полиции, чтобы спросили у мамы. Она была так рада, что я снова дома, что раз десять за ночь заглядывала ко мне в комнату.

Мама… Отличное алиби, ничего не скажешь.

– Полагаю, тебе пока не удалось вспомнить, как твои пальцы оказались на дверце холодильника? – спросила я без особой надежды.

Джерри хлопнул себя по лбу:

– Какой же я глупый! Господи, бестолочь настоящая! Мне следовало сразу вам сказать. В каталажке у меня был вагон времени, и я кое-что вспомнил.

Он замолчал, ожидая моей реакции.

Если он хотел произвести эффект, то я его не разочаровала. Так разволновалась, что поперхнулась бигмаком. Пару секунд казалось, что меня придется откачивать, но Джерри дал мне воды, и кусок проскочил.

– Ну? – спросила я, когда наконец смогла выдавливать из себя иные звуки, кроме хрипа.

– Я вспомнил один из дней, когда принес продукты миссис Гаррити. Это было то ли в предыдущий раз, то ли еще раньше…

Он замолчал.

– Ясно, – заверила я его. – Дальше. – Я была так взвинчена, что едва сдерживалась, чтобы не заорать.

– Так вот, когда я ставил на стол пакет с продуктами, он порвался. В пакете были овощи, они покатились по полу, вот я и кинулся их подбирать, несколько помидорин закатилось под хо­лодильник. Не могу сказать наверняка, но я вполне мог схватиться за дверцу холодильника. Когда вставал. Это же довольно естественно, вы не находите?

– Совершенно естественно! – вскричала я торжествующе.

Самая важная улика против Джерри улетучилась. Во всяком случае, с моей точки зрения. Я понимала, что для полиции эти объяснения – пустой звук. Но все равно это важно, чертовски важно! Один узелок я развязала.

В офис я заявилась около двух и сразу же позвонила Луизе Константин. После некоторых уговоров она согласилась принять меня в восемь вечера. Должна сказать, особого энтузиазма Луиза не проявила.

Глава тринадцатая

Вечер был дождливым, поэтому, предвидя трудности с такси, я вышла из дома заранее. Естественно, прямо у подъезда нахально стояла пустая машина. К дому Луизы Константин я подъехала без четверти восемь. Всегда считала, что приходить раньше – это еще более опрометчивый поступок, чем опоздание. Поэтому, чтобы не начинать наш разговор с неверной ноты, я ходила вокруг дома до тех пор, пока в туфлях не начало хлюпать, а парик не пропитался влагой.

– Квартира пятьдесят пять, – сообщила я, когда наконец предстала перед очами привратника. – Миссис Константин меня ждет.

Луиза Константин оказалась изящной блондинкой лет сорока с небольшим. Здороваясь со мной, она вежливо улыбнулась. Дама, хотя и сохранила миловидность, была на редкость бесцветна. Безжизненный голос. Пустые глаза. Манеры отчужденные. Даже обстановка гостиной была какая-то безликая и пресная.

Заурядная комната, отделанная в бежевых и коричневых тонах. Единственными светлыми пятнами были две ошеломляющие акварели – одна над софой, другая над небольшим комодиком. Вообрази я себя психотерапевтом, сказала бы, что комната, если не считать акварелей (а у меня было большое подозрение, что они созданы покойным и потому не в счет), выдавала мертвенную пустоту, таившуюся за вежливой маской Луизы Константин. Это был дом женщины, которая привыкла сдерживать чувства, которая не верит в риск. Или же она нашла самого бездарного оформителя в мире.

Луиза изящным движением избавила меня от слипшегося от дождя зонтика и насквозь промокшего плаща, который я уже три года собираюсь покрыть водоотталкивающим составом. Но полностью скрыть свою неприязнь она не смогла.

– Я повешу все это в ванной, – брезгливо проговорила она, держа мой скарб двумя пальцами. – Присядьте. Я сейчас приду.

Едва я успела устроиться в кресле, как хозяйка вернулась.

Выразив сочувствие по поводу кончины ее мужа (Луиза незамедлительно поправила: «бывшего мужа»), я приступила к делу:

– В каких отношениях вы находились со своим бывшим мужем?

– В дружеских. У нас же дочь, знаете.

– Знаю. Вы можете сказать, как часто встречались с мистером Константином?

– Довольно часто. Точнее, до тех пор, пока у него не поселилась миссис Уоррен. До этого Альма постоянно заходила к нему, и я почти всегда ее сопровождала. Особенно когда она была моложе.

– Понимаю. Вы виделись с ним раз в неделю? Или раз в месяц?

Луиза ненадолго задумалась.

– Я бы сказала, один раз в несколько недель. Может, немного чаще.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Наверное, в начале сентября.

– Альма продолжала навещать отца, после того как у него поселилась Селена Уоррен?

– Месяца два она даже близко к его дому не подходила. Альма настаивала, чтобы Нил встречался с ней в ресторанах, в театре, в кинотеатре, где угодно. Но потом у нее это прошло, хотя она по-прежнему чувствовала себя не очень уютно в его квартире. После того, как Нил сошелся с миссис Уоррен.

Бесстрастный голос едва заметно подчеркнул слово «сошелся».

– Вашей дочери не нравилась Селена?

– Я бы так не сказала. Не думаю, что здесь есть что-то личное, просто всему виной обстоятельства. Вы понимаете?

Я кивнула.

– Надеюсь, вы не откажетесь ответить на следующий вопрос, миссис Константин, но при расследовании убийства необходимо изучить все связи жертвы…

– Продолжайте. – В глазах Луизы впервые мелькнула какая-то искра.

– Что вы чувствовали, когда разошлись с мужем?

– Вы имеете в виду, когда он меня бросил? – Луиза улыбнулась. От этой улыбки у меня по коже пробежал холодок. – Я чувствовала себя преданной… и брошенной. Я злилась. Может, даже подумывала об убийстве. Но это продолжалось недолго. Вскоре мы с Нилом поговорили. И он объяснил, что причина его ухода не во мне, а в нашем образе жизни. Нил ведь тогда же бросил свое дело. Вам это известно?

– Да.

– Нил решил посвятить себя искусству. Он художник, и, как все говорят, хотя я в этом ничего не понимаю, хороший художник. Это его картины. – Плавный жест в сторону акварелей.

– Красивые. Они меня поразили, как только я вошла. Вы что-то хотели сказать?

– Да нет… Просто мне помогло сознание того, что Нил ушел не из-за меня. По крайней мере, он говорил, что не из-за меня. – Луиза снова улыбнулась. На этот раз улыбка получилась такой грустной, что я едва удержалась, чтобы не похлопать ее по плечу и не прокудахтать: «Ну-ну, дорогуша, будет».

Вместо этого я сказала совсем другое:

– Вы продолжали любить своего муж… бывшего мужа?

– Должно быть, мне не следует в этом признаваться. Наверняка вы решите, что это чувство могло стать мотивом, но да, я по-прежнему любила его. И всегда надеялась, что вдруг… До встречи с Селеной он даже не заикался о разводе. Это о чем-то говорит?

А вот это было настоящим откровением. Я-то думала, что они давным-давно в разводе.

– Да все равно, – покорно добавила Луиза, нервно кусая нижнюю губу. – Раз сразу ничего не вышло, то и во второй вряд ли удалось бы.

Затем она взяла себя в руки, выпрямила спину и вздернула подбородок. Бац! – и Луиза снова превратилась в каменного сфинкса. Ну и слава богу – мне только легче. Правда, не намного… Передо мной сидела женщина, которая старательно изображала равнодушного сфинкса, но на короткое мгновение она выдала себя, показала мне, сколь обижена и уязвлена. Слабым утешением служило лишь то, что я могла приписать этот срыв своему непревзойденному умению вытягивать из людей правду. Или, на худой конец, умению сопереживать… Но на самом деле Луиза Константин просто искала повода выговориться, а я подвернулась под руку.

Теперь она то и дело посматривала на часы, удовлетворив, видимо, свою потребность в душевных излияниях.

– У меня назначена встреча, – произнесла она бесцветным, но твердым голосом.

– Я не отниму у вас много времени, всего один-два вопроса. Я очень признательна вам за помощь.

– Хорошо, – согласилась Луиза с явственным вздохом. – Но прошу вас поторопиться. Я действительно должна скоро уходить.

– Как вы отнеслись к тому, что ваш муж изменил завещание?

Она недоуменно смотрела на меня.

– Вы знали, что мистер Константин незадолго до смерти составил новое завещание, поделив имущество между дочерью и миссис Уоррен?

Луиза медленно покачала головой. Она выглядела искренне пораженной.

– Вы думаете, я его убила, потому что разозлилась из-за завещания? – выговорила она наконец. – Да я понятия об этом не имела.

– А ваша дочь?

– И Альма тоже ничего не знала. Иначе она бы мне сказала. Кроме того, новое завещание ничего для нее не меняет, раз она остается наследницей.

– Но ваш муж недавно и сам унаследовал крупную сумму, и вот это действительно имеет значение.

– Унаследовал? Нил? Мне кажется, здесь какая-то ошибка. Кто мог оставить Нилу большие деньги? – Казалось, Луиза удивлена новостью.

– Полтора года назад умерла его тетка, – объяснила я.

– Тетя Эдна?

– Это сестра его отца?

– Да, но я первый раз слышу, что у нее водились деньги.

Если Луиза Константин ломала комедию, то она выступала перед очень доверчивой аудиторией.

– Как вы думаете, Нил мог сказать об этом дочери?

– Нет. Точно нет. У нас с Альмой нет секретов друг от друга. Послушайте, мне действительно пора. – Луиза встала.

– Вы мне очень помогли, но я хотела бы задать последний вопрос. Может, если мы все выясним, мне не придется беспокоить Альму.

Когда речь идет о том, чтобы вытянуть сведения, я не останавливаюсь перед откровенным враньем, умело расставляя лживые приманки в стратегических местах.

Луиза неохотно села.

– Как ваша дочь отнеслась к тому, что вы разошлись?

– Нормально. Она же продолжала регулярно видеться с Нилом. Честно говоря, он стал уделять ей гораздо больше времени, чем когда работал по двенадцать-четырнадцать часов в агентстве. И не забывайте, мы с Нилом сохранили дружеские отношения. Это, наверное, тоже помогло.

Луиза снова встала.

– Безусловно, – быстро сказала я. – Прошу вас, еще один вопрос.

– Простите, но…

– Вы можете сказать, где были в понедель­ник вечером?

Луиза рухнула на стул. Судя по всему, она горела желанием сообщить мне все мельчайшие подробности.

– Сейчас вспомню… сейчас, сейчас… Около семи я поужинала.

– Одна?

– Да. Несколько месяцев назад Альма поселилась отдельно. А после ужина… а после ужина приняла душ и оделась. Примерно без двадцати девять я взяла такси до кинотеатра «Биограф», где встретилась с Альмой. Фильм начался в девять пятнадцать.

– Что показывали?

– "Рождение звезды".

– А после кино?

– Я сразу вернулась домой. Альма пошла со мной, так как я плохо себя чувствовала. Где-то в середине картины у меня ужасно разболелась голова, а затем скрутило живот, наверное, какой-то вирус. Честно говоря, я не думала, что досмотрю фильм до конца, однако после пары отлучек в туалет смогла досидеть. Но чувствовала я себя так отвратительно, что Альма настояла на том, чтобы остаться у меня на ночь.

– И когда вы вернулись домой?

– Наверное, около полуночи… Можете проверить у привратника. Возможно, он вспомнит. Его фамилия Энгельгард, и он дежурит с одиннадцати вечера до семи утра.

– И после этого никто из вас не уходил?

– Нет. Я выпила пару таблеток аспирина, Альма приготовила мне липовый чай. Через некоторое время я почувствовала себя лучше, и мы легли спать. Где-то в начале второго. – Тут Луиза решительно встала, и на этот раз я не сомневалась, что беседа окончена. – Я принесу ваши вещи!

Она вернулась с плащом и зонтиком, прежде чем я успела выкарабкаться из мягкого кресла.

– Кстати, – спросила я уже на пороге, – вы не были знакомы с женщиной по имени Агнес Гаррити?

Луиза даже не попыталась скрыть свое нетерпение.

– Нет! – сухо обронила она.

– Мистер Константин когда-нибудь упоминал при вас это имя? – обратилась я к щели закрывающейся двери.

– Нет! – рявкнула Луиза и в сердцах саданула дверью.

До начала дежурства Энгельгарда оставалось еще два часа, а киноцентр на 34-й улице находился всего в двух шагах, поэтому я поплелась туда, хлюпая по лужам. Мне не повезло. Из четырех демонстрировавшихся фильмов только один из тех ужасных боевиков с Арнольдом Шварценеггером, про который я заранее решила, что никогда и ни за что не стану его смотреть, начинался в это время. Но ведь в зале сухо и тепло, правда?

Фильм оказался не таким уж и гнусным. А к тому времени, когда он закончился, прекратился и дождь. Я вернулась к дому Луизы Константин и обнаружила у дверей невысокого коренастого мужчину. Это и был Энгельгард. Безапелляционным тоном он объявил, что миссис Константин вернулась в понедельник вместе со своей дочерью около двенадцати и ни одна из них в течение его смены из дому не выходила.

– Может, вы не заметили, как они вышли? – предположила я.

– Исключено!

Он произнес это слово таким тоном, что у меня не возникло желания возражать.

Глава четырнадцатая

На следующий день после полудня я решила наведаться к юной Альме: проверить, дома ли девушка, а заодно спросить, не желает ли она принять меня. Если просто позвонить, то девчонка начнет под разными предлогами оттягивать встречу, а видит бог, такого я не выдержу. Возможность, что кто-то из подозреваемых вообще откажется разговаривать со мной, я не рассматривала. Не бывать такому!

Девушка жила в районе Восточных Тридцатых улиц, неподалеку от матери, в доме, рядом с которым жилище Эллен выглядело настоящим дворцом. Я готова была поспорить, что у Альмы даже нет камина!

В вестибюле я сверилась со списком жильцов и обнаружила маленькую табличку из черного металла с надписью «Константин/Уильямс». Я нажала на звонок, и почти тут же раздалось жужжание замка в двери. Неужели нынешняя молодежь не подозревает, для чего предназначены домофоны?

Первое, что я ощутила, захлопнув за собой дверь, – страшную капустную вонь. (Вы никогда не замечали, что в старых домах почему-то непременно пахнет прокисшей капустой? Не биф­штексом. Не ветчиной. И даже не собаками. А именно капустой, к тому же обязательно прокисшей.)

Я втиснулась в лифт, которому не доверился бы ни один здравомыслящий человек, и не дышала до тех пор, пока этот дребезжащий саркофаг не остановился на втором этаже.

У квартиры в дальнем конце коридора томилась молоденькая девчушка. У нее были светлые волосы и осиная талия, и она была такая прехорошенькая, что я едва не рванула со всех ног к себе домой, дабы немедленно расколотить все зеркала.

– Альма?

– Нет, я Тесс Уильямс, мы вместе снимаем квартиру.

– Мне хотелось бы повидать Альму. Я ее надолго не задержу, несколько минут. Она дома?

Ответ был вежливым, но уклончивым:

– Вы можете мне сказать, в чем дело?

– Я расследую смерть ее отца. К Альме у меня два-три вопроса – вот и все.

– У вас есть какое-нибудь удостоверение?

Все это время красавица Тесс ненавязчиво перемещалась, так что теперь она находилась между мной и открытой дверью.

Я порылась в сумочке и с третьей попытки выудила удостоверение частного детектива.

– Вы подождете здесь?

Девушка ушла, не закрыв дверь. Через пару минут она вернулась:

– Альма просит вас пройти.

Я последовала за Тесс в гостиную, обстановка которой состояла из нескольких очень старых и очень натруженных кресел, обтянутых грязно-бежевой тканью, и нещадно исцарапанного деревянного столика. В общем, квартира Альмы Константин была обставлена в стиле «мамаша-одиночка».

В истерзанном кресле свернулась калачиком девушка в сползших на нос очках. Видимо, это и была Альма. На ее коленях балансировала открытая книга.

– Вот Альма, – произнесла Тесс излишнюю фразу и опустилась на пол рядом с креслом.

– Меня зовут Дезире Шапиро, – отрапортовала я, протягивая руку. Альма вяло пожала ее и тут же выпустила.

– О чем вы хотели спросить? Судя по всему, с воспитанием у девицы не ахти.

– Не возражаете, если я сяду?

– А-а… да нет.

Я подошла к бежевому дивану, всю поверхность которого покрьшали декоративные подушечки, и сгребла их в сторону. И тут же поняла, зачем здесь столько подушечек. Диван был практически изодран в клочья!

Я плюхнулась на него и, делая вид, что устраиваюсь поудобнее, принялась рассматривать Альму.

Живости в ней было столько же, сколько в ее родительнице. Правда, если Луиза изображала невозмутимого сфинкса, то Альма была из тех, кто всем своим видом показывает: «А мне наплевать!». Это проявлялось во всем: от тонких темно-русых волос, которые последний раз мыли не позже прошлой весны, до заляпанной футболки и грязных босых ног. А дабы у окружающих не осталось сомнений в ее жизненном кредо, Альма совершенно не употребляла косметики. И вовсе не потому, что сидела у себя в гостиной. Наверняка она и на вечеринки ходит в таком замызганном виде.

– Ну? – Нет, это была вовсе не грубость. Просто милая Альма давала понять, что не собирается рассусоливать.

– Я хотела бы задать несколько вопросов о вашем отце, если не возражаете.

Альма пожала плечами:

– Валяйте.

– В каких вы были отношениях?

Она снова пожала плечами:

– В нормальных.

– Ваша мать говорит, что вы с отцом хорошо ладили.

– Ей хотелось так думать.

– Значит, это неправда?

– И да и нет.

Альма поелозила в кресле, и раскрытая книга с шумом упала на пол. Она, казалось, ничего не заметила.

– Послушайте, мне очень жаль, что приходится вмешиваться в вашу личную жизнь, особенно в таких обстоятельствах, но моего клиента, юношу примерно вашего возраста, ложно обвинили в другом убийстве. И от того, будет ли найден убийца вашего отца, зависит судьба мальчика.

Я тут же пожалела о сказанном. Теперь Альма разразится градом вопросов, а отвечать мне совсем не улыбалось. Да и времени нет. Но я напрасно беспокоилась.

– Ладно, значит, интересуетесь, какие у меня были отношения с папиком? Он ушел, когда мне было восемь. И с тех пор я возненавидела его всем сердцем.

Не знаю, что подействовало на меня сильнее: искренность этого признания или обыденный тон, которым оно было сделано.

– Но вы ведь часто виделись с ним, – промямлила я, немного придя в себя.

– Ага. Это мама вечно заставляла меня таскаться к нему.

– Но вы ведь навещали его, даже когда повзрослели и могли отказаться.

– Ага. Но к тому времени мне уже было на него начхать. Да я и привыкла, так что почему бы не встретиться с папиком.

– Вы перестали его ненавидеть?

– Ага. Но и любовью к нему не прониклась. Наверное, просто научилась его терпеть.

– Когда вы видели его в последний раз?

– В воскресенье.

– В прошлое воскресенье?

– Ага.

– И как вы провели тогда время?

– Сначала таскались по какому-то задрипанному музею, а потом пообедали. В итальянской забегаловке. Названия не помню.

– Вдвоем?

– Понятное дело, вдвоем.

– Как вы относились к Селене Уоррен?

– Ну, раз он считал, что ему с ней лучше, то мне-то какое дело.

– Значит, вы не испытывали к Селене неприязни?

– Я ничего к ней не испытывала. Честно говоря, я вообще о ней не думала.

– А ваша мама сказала, что вам было неприятно, что миссис Уоррен живет у вашего отца.

– Небось вбила себе в голову, что мне должно быть неприятно.

– Но насколько мне известно, первое время после того, как Селена поселилась в квартире вашего отца, вы избегали ходить туда.

– Просто тогда у меня были экзамены, только и всего.

– Альма, вам известно, что ваш отец составил новое завещание?

– Я даже о старом ничего не знала.

– Но вы ведь знали, что он недавно получил в наследство большие деньги?

– Да плевать мне на деньги!

– Это правда. Никого деньги не волнуют меньше, чем Альму, – пропищала Тесс со своего места на полу.

На мгновение я оторопела. Совсем забыла о ее присутствии.

– Это потому, что вы еще очень молоды, – отшутилась я.

– Деньги – это дерьмо! – с пафосом объявила Альма. – Все несчастья в мире из-за них. Как вы думаете, зачем Селене понадобился мой папик?

– Так вы все-таки знали про деньги?

– Да знала, конечно. У вас все? А то у меня еще полно дел.

– Я вас долго не задержу. Но была бы очень признательна, если бы вы сказали, где находились в ночь убийства.

– Ходила с мамой в киношку, в «Биограф». Фильм начался в четверть десятого. А до этого мы с Тесс поужинали в заведении на углу Тридцать третьей улицы и Второй авеню. Мы закончили примерно в половине девятого, и я отправилась к кинотеатру.

– А после фильма?

– Послушайте, мама наверняка вам уже все сказала, так к чему задавать мне те же вопросы? Мне действительно надо заниматься.

– Обещаю, что скоро уйду. Но у меня такая работа – все проверять. Вы мне очень помогли. Если вы уделите мне еще всего две минуты…

– Ладно. Но только две минуты! – Для Альмы «две минуты» означало вовсе не фигуру речи. Я чуть ли не слышала, как у нее в голове тикают часы. – Что еще вы хотите узнать?

Я невольно перешла на скороговорку:

– Что-вы-делали-после-кино?

– Пошли с мамой к ней домой. Она отвратительно себя чувствовала, поэтому я осталась у нее ночевать. Ушла около десяти утра, забежала сюда за учебниками. В двенадцать у меня начинались занятия. Я учусь в Нью-Йоркском университете.

– Во сколько вы добрались до маминой квартиры?

– Где-то около полуночи, наверное.

– Кино вам понравилось?

По сей день не могу понять, зачем задала этот вопрос. Может, хотела нащупать в девушке что-то человеческое.

Вопрос ее удивил. И насторожил.

– Ага.

– "Рождение звезды", не так ли?

– Ага. – Тревога ее с каждой секундой становилась все более отчетливой.

– Я видела его много лет назад, и мне он тоже очень понравился. Помню, что прямо на следующий день пошла в музыкальный магазин и купила альбом с песней «Мужчина, который исчез». До сих пор мороз по коже, когда ее слушаю. Второй такой Джуди не будет, не правда ли?

У меня перехватило дыхание, как всегда случается, когда я думаю о своей любимой актрисе.

– Джуди? – повторила Альма.

– Джуди Гарланд [2].

Да что такое творится с этой девчонкой?

– Дело в том, что в фильме «Мужчину» пела не Джуди Гарланд, – сообщила Альма, бросив на подружку быстрый взгляд. – А Барбра Стрейзанд. Мы смотрели римейк.

Я поняла значение этого взгляда. Альма гордилась, что избежала расставленной ловушки. Но все дело в том, что я не ставила никаких ловушек, просто пыталась поделиться приятными воспоминаниями.

– Надеюсь, вы не обидитесь, Альма, но я должна задать несколько вопросов Тесс. – Я повернулась ко второй девушке: – Вы можете подтвердить слова вашей подруги?

– Да, могу. Мы действительно поужинали вместе, а потом Альма отправилась на встречу с мамой.

– Ив тот вечер она домой не возвращалась?

– Тесс не может об этом знать, – вставила Альма, прежде чем ее подруга успела ответить. – Она ночевала у своего приятеля и сюда вернулась лишь после занятий во вторник. Около четырех. Так ведь, Тесс?

– Совершенно верно.

– Ладно. Полагаю, на этом можно закончить. Вы обе оказали мне неоценимую услугу, – сказала я, пытаясь вырваться из объятий торчащих диванных пружин. – И вот еще что, Альма. Вы когда-нибудь слышали о женщине по имени Агнес Гаррити?

– Ага. Я ведь читаю газеты. Но я никогда ее не видела, если вы это хотели спросить.

Она многозначительно посмотрела на услужливую Тесс, которая тут же вскочила на ноги, готовая проводить меня до двери.

Вернувшись в офис, я первым делом позвонила в кинотеатр «Биограф». Наткнулась на ав­тоинформатор. Остаток дня приводила в порядок свои записи и пыталась решить, что же я узнала, если вообще что-то узнала. Но не особо преуспела в этом занятии.

Из дома я снова позвонила в «Биограф». На этот раз трубку снял живой человек. Женщина подтвердила, что в понедельник 29 октября в кинотеатре давали римейк «Рождения звезды» с Барброй Стрейзанд в главной роли. Последний сеанс начался в 21.15 и закончился в 23.35.

Позднее, сидя перед телевизором и пытаясь сломать зубы о замороженный «сникерс», я вдруг смекнула: в квартире Альмы Константин не было ни одной отцовской картины.

Глава пятнадцатая

На следующий день я позвонила Джеку Уоррену, бывшему благоверному Селены. Хорошо бы договориться о встрече в ближайшие дни. Я рассчитывала, что без труда уломаю ревнивца, тем более что в запасе у меня имелся весьма убедительный аргумент.

– Джек Уоррен слушает. – Голос был теплым, глубоким, звучным. По моим представлениям, такой голос был у Казановы.

Однако вся теплота испарилась, стоило мне только представиться.

– Миссис Шапиро! – раздраженно рявкнул Джек. – Полиция уже отняла у меня достаточно времени. Я сказал все, что знал, а именно ничего. И не вижу причин, по которым должен повторять все это человеку, который не имеет официальных полномочий.

Я объяснила, что представляю интересы достойного юноши, которого несправедливо обвинили в убийстве. Я убеждена в наличии связи между двумя убийствами, и единственный способ снять обвинение с моего клиента – это выяснить, кто убил Нила Константина. Но Джек Уоррен остался неумолим.

– Повторяю. Об убийстве Константина я ничего не знаю, ни-че-го! А потому до свидания, желаю всего хорошего.

– Постойте! – закричала я, пытаясь предотвратить щелчок в телефонной трубке. Но Уоррен то ли не слышал меня, то ли не хотел слышать.

Наступила время выложить свой главный козырь. Я вновь набрала номер.

– Пока вы не повесили трубку, хочу сообщить одну интересную вещь. Селена совершенно подавлена всем этим и…