4.8 Не обманешь - не получишь!

Он проснулся от бьющего в глаза яркого света. Небо за окном было неправдоподобно синим, и в столбах солнечного света, как мошкара, роились пылинки.

– Тебе уже звонили, спрашивали когда прислать машину, - Лариса куталась в махровый халат, который всегда возила с собой, и выглядела невеселой. - Все-таки зря я поехала, боюсь, что придется переклеивать обои, девчонки-маляры совсем молоденькие, только год работают. Приехали по лимиту из Пскова, ветер в голове.

– Без тебя наклеят и переклеят, а Володя проследит - он парень надежный, твои девчонки в него сразу втрескаются. Ему, кстати, жениться пора, - вставая, ответил Горлов.

– А мне? Мне тоже пора, - отвернувшись к окну, сказала Лариса.

– Сперва разведись, а мужа потом найдешь, - попробовал пошутить Горлов, но тут же замолчал, заметив у нее на лице слезы.

– Мне муж не нужен. Мне нужен ты. И что с Мишей делать? Ты не представляешь, как я по нему скучаю. И он по мне. Позавчера встретила его у школы, а когда прощались у него были такие глаза. Еле стерпела, пока он ушел, и разревелась в три ручья прямо на улице. Раньше, когда надолго улетала, я всегда знала, что он меня ждет, и у него все хорошо. Пока Мишка был маленький, он всегда высматривал меня в окно и бежал встречать. Когда я входила в прихожую, он уже стоял там с тапочками в руках. Я снимала сапоги, садилась на табуретку, и он одевал мне тапочки. Попыхтит, натянет на одну ногу, шагнет назад и оглядит. Так смешно при этом сопел.

– Не огорчайся, все будет хорошо, - сказал Горлов, и ему вдруг захотелось погладить ее по голове, как он всегда гладил Машу, когда ту кто-нибудь обижал. Он посмотрел вокруг и ему стало неуютно.

"Надо срочно куда-то переезжать. Наверняка, на заводе есть что-нибудь поприличней", - решил он.

Неожиданно в дверь постучали. Это был тот шофер, что вчера вез их из Архангельска.

– Уж обед скоро, Николай Афанасьич с утра ждет, - добродушно проворчал он, сделав вид, что не заметил Ларису.

– Надо позавтракать, - сказал Горлов.

– Понятное дело, - ухмыльнулся шофер, и Горлов подумал, что ему не меньше пятидесяти. - Кому завтрак, а кому отобедать некогда. Гоняют, вишь ты, туды-сюды со с самого, со спозаранку.

– Пойдемте с нами, заодно и пообедаете, - предложил Горлов, заметив, что Ларисе это не понравилось, но менять было поздно.

В ресторане уже было людно, разговаривать при постороннем не хотелось, а официант долго не подходил. Лариса молчала, и Горлов чувствовал, что она раздражена и едва сдерживается.

Наконец официантка принесла отпечатанное на машинке меню в потрескавшейся дерматиновой папочке. Выбор был скуден, Горлов всем заказал одинаково: консервированную салаку, омлет из яичного порошка, бутерброды с плавленым сыром и кофе с молоком. Другого не было, и сливочного масла тоже не оказалось.

– Мне бы еще это… соточку! - неожиданно попросил шофер.

– А как же ГАИ? - кивнув официанту, спросил Горлов.

– У нас не ГАИ, у нас, вишь ты, только ВАИ[77], и заместо милиции - патрули. Покажешь матросикам пропуск со спецзначком, что с завода, и завсегда не придерутся. Если уж совсем никакой, так до дома доведут, чтоб с рук на руки сдать. А ГАИ с милицией только у них, в Архангельске, и то - редко, - пренебрежительно махнув рукой, ответил шофер. - Потому соточку можно, соточка - что спичка для печки, только для согрева, чтоб карбюратор не застудить, да и со знакомством. Николай Афанасьич сказал, что я вас долго возить буду. В Архангельск на экскурсию съездим, в Холмогоры, откеда Ломоносов родом. Туда всех гостей возим, и зачем - не пойму! Деревня-деревней, на санях ездят, избы бревенчатые, да пиво в чайной раз в год. Другое дело у нас! Наш Северодвинск на особом, вишь ты, положении, и снабжение здесь лучше, чем где, по высшей категории, все свободно есть.

– Лучше, чем в Москве? - в первый раз за все утро улыбнулась Лариса.

– По Москве не скажу, а чем в Питере - навзгляд лучше!

– Чем же лучше? - заинтересовалась Лариса.

– А вы проглянитеся по магазинам: крупы всякие, апельсины недавно разобрали, а макароны - всегда! Сгущенка, тушенка, сайра в масле и прочее - бери, сколько хошь! Хошь по десять банок, никто слова не скажет. Не то, что в каких других местах, где убейся, а больше банки в одни руки не дадут. К соседу теща приезжает, так она подсолнечное масло к себе в Архангельск ведрами возит. На той неделе я ехал и ее захватил, а она крышку плохо привязала, и полведра выплеснулось. Я еле отскреб, до сих кабина запахивает маслицем-то. Также возьми промтовары: аккурат перед Новым Годом югославские сапоги завезли. У вас в Питере за такими в очередях до смертоубийства давятся, спекулянты по полтыщи дерут, а у нас - пожалуйста, сто сорок, госцена - и целый месяц лежали себе спокойно, пока командированные не раскупили. А если взять по осени - только КПП[78] проедешь - грибы-ягоды вдоль дороги прям-таки под ноги лезут. Чужих-то к нам не пускают, а нашим все не собрать, никаких рук не хватит.

– Я КПП не заметил, когда ехали, никто нас не останавливал, - заметил Горлов.

– Кто ж мою машину остановит? - удивился шофер. - Знают, что я из ОРС'а[79], ненужных людей не повезу.

После завтрака у Ларисы снова испортилось настроение, но она старалась не показывать.

– Езжай, я пока в магазины загляну, где спокойно лежит по госцене югославская обувь, масло можно брать ведрами, и вообще все есть. Когда еще доведется увидеть такое чудо? - провожая Горлова к машине, сказала она.

Николай Афанасьич оказался толст, плешив и неуемно энергичен. Увидев Горлова, он всплеснул руками и без предисловий закричал, что со станции звонили еще вчера, и машина с грузчиками ждет с утра, но без Горлова экспедитор к вагону близко не подпускает.

– Мы уж ночью наладились, только на пути выехали, так он тут, как тут, да еще берданкой грозится. Так и не пустил к вагону, даже патруля подлец не испугался: "Не дам и не подходи!".

– Доверенность-то не забыл? Давай ее сюда, оприходуем! - простецки улыбаясь, Николай Афанаьсич протянул руку. - Сейчас пообедаем, а после сразу на станцию. Без меня управишься?

– А вы кто по должности? - несколько опешив, спросил Горлов.

– Я заместитель начальника ОРС'а, меня в Москве все министерство знает. Как, что достать, сюда звонят: дескать, помоги, Вересков. И помогаю! И мне помогают.

– Мне ОРС не нужен и вы не нужны, я не к вам приехал! Мне нужен директор или главный инженер. А главный технолог - в первую очередь, - Горлов уселся сам, так и не дождавшись приглашения. Он не понимал, почему работать с ним поручили ОРС'у.

– Так вагон же стоит! Разгружать надо, железная дорога неустойку выставит, - радушно улыбаясь, объяснил Николай Афанасьич.

– Вам-то какое дело?

– Не скажите! Весь ОРС без квартальной премии оставить - за это не похвалят.

Горлов достал копию договора поставки и найдя нужный раздел понял, что его обманывают.

– Платить не вам, а нам. По договору право на груз переходит с условием франко-склад получателя. Продукты принадлежат нам, пока их не перегрузят к вам на склад, - разозлившись, Горлов кинул договор на стол. - Читайте на второй страницы, где условия поставки.

– Да, знаю, читал, как "Отче наш" выучил. Я такие договора по десятку в день подписываю, - беспечно отмахнулся Вересков. - По дружбе и тороплю, чтобы хороших людей в расходы не вводить. За простой вагонов с вас тысяч десять слупят, не меньше! А тысяча - она, как говорится, миллион бережет. Мы ваш продукт давно оплатили, вот и платежечка из банка. Так, что денежки уже ваши, а груз теперь будет нашим, за малым осталось - разгрузить и с миром, до новых встреч.

"Что-то он слишком торопит и приветлив не в меру, что-то здесь не так", -думал Горлов, пытаясь понять, в чем подвох.

– А кто вас просил оплачивать? В договоре оговорен взаиморасчет: мы вам продукты, вы нам работу. Давайте сюда заказ-наряд[80] на разделку парохода, потом я согласую технологическую документацию, номенклатуру приспособлений с оснасткой, расценки, сроки и все такое прочее. Проверим, утвердим, составим акт и тогда все, что прибыло в вагоне - ваше.

– Какой пароход, какая оснастка? Я про это ничего не знаю. Мое дело продукт заприходовать и тебя, мил-человек, дорогим гостем принять. Это до чего ж хорошо, что наконец-то наш, русский приехал, а то сплошь Рафики, Хачики, да Салямы с Алейкумом, - отводя глаза, затараторил Вересков. - Кстати, как устроился? Все ли есть? Проживание в гостинице оплатим, я команду бухгалтерии сейчас дам, и рыбки, знаешь, всякой, велю организовать. А вечером в баньку, в нашу поморскую, таких мало где осталось. Я слышал, ты со своей приехал, а зря. Оставь ее, пусть вечерок поскучает, а я наших захвачу, комсомолочек. Одна наша двух любых стоит. Каждая поперек этого стола шире, а волосы распустит - и платья не надо, все до пяток закрывает.

– Могу я встретиться с директором? - спросил Горлов.

– Директор в отъезде.

– А главный инженер или главный технолог?

– Оба отъехали. Совсем недавно и до завтра не будут.

– Тогда проводите в отдел главного технолога, - Горлов раздраженно повысил голос.

– Не могу, это на территории, туда допуск нужен по второй форме!

Допуск у Горлова был, но говорить об этом было бесполезно. Вересков врал! Врал внаглую и даже не старался, чтобы выглядело правдиво. Горлов знал, что заказ-наряд был со всеми согласован, утвержден в министерстве и две недели назад отправлен спецпочтой в Северодвинск. Однако работа не была включена в план и, следовательно, была для завода необязательной: хочу - делаю, не хочу - не делаю. И он понимал, что заводчанам связываться с разделкой БПЛ[81] тягомотно и невыгодно - потолки утвержденных расценок на демонтаж вооружений были смехотворны малы, а людей и производственных мощностей, как всегда не хватало даже на плановые работы. Горлов наконец догадался, что Вересков просто валяет дурака, стараясь не упустить лакомый кусок. Судя по всему, руководство завода и не собиралось разделывать пароход, тем более в договоренные сроки. С другой стороны выпускать из рук несколько вагонов с дефицитными продуктами тоже не хотелось, вот Вересков и старался.

"Они и не собираются работать с БПЛ! На худой случай могут заволокитить - то одного нет, то другого, приезжайте в следующем квартале или через год. Поэтому и перевели деньги: оплаченный и сгруженный продукт обратно не заберешь. Ведь знают гады, что заплатили за продукты в два-три раза меньше, чем мы", - наконец догадался Горлов, и ему захотелось крепко, без лишних слов врезать в улыбчивую морду сидящего напротив снабженца. Горлов знал, что проставленные в договоре цены были намного ниже закупочных, но это и было самым важным, нигде не записанным, условием сделки, о котором Цветков напрямую договаривался с директором завода, специально для этого летавшим в Сочи.

– От вас, Николай Афанасьич, можно в Ленинград позвонить? - делая вид, что со всем согласен, подобострастно спросил Горлов.

– Почему же нельзя? Можно! Пойдем в кабинет к начальнику, он сейчас в командировке, там прямой выход на Москву, а то с местного хрен дозвонишься, - обрадовался Вересков.

Кабинет начальника располагался в конце коридора и был отделан по высшему разряду - облицованные пластиком под дуб стены, высокая, до потолка прибалтийская стенка и портрет Ленина, сложенный мозаикой из кусочков дерева.

– Располагайся, как дома, звони без стеснения, - с довольным видом говорил Вересков, вытягивая с приставного столика один из телефонов. - Садись, говори, потом обедать пойдем.

– Подождите, я быстро, - сказал Горлов, набирая телефон магазина. Соединилось тут же, и по голосу он узнал своего товароведа.

– Сергей Михайлович, срочно свяжитесь с Краснодаром, пусть телеграммой отобьют переадресовку вагонов из Мурманска и Северодвинска в Ленинград на нашу контору. Приготовьте транспорт, грузчиков, место на складе и договоритесь с нашими железнодорожниками, чтобы не тянули, иначе продукты попортим, выйдет себе дороже. Если не найдете Цветкова, пусть кто-нибудь другой оформит, там есть люди, - четко продиктовал Горлов, и повесив трубку кивнул ничего не понявшему Верескову.

– Все, Николай Афанасьич, давай прощаться. Вижу, что с Хачиками и Рафиками ты работать умеешь, а с русскими людьми не научился. Но, какие твои годы, все у тебя впереди. Годик-другой послужишь кладовщиком, потом до завсклада дотянешься, а если научишься и проявишь себя положительно: тогда, конечно, тогда посмотрим, - разглядев в оторопевшем лице Верескова признак понимания того, что он говорит, Горлов открыл перед его глазами свое удостоверение. - Ты ведь даже не знаешь, кому обязан за науку жизни. Читай внимательно и запоминай, а я через два дня буду в твоем министерстве и настоятельно посоветую, как тебя употребить, использовать с пользой для дела и сообразно с твоей необыкновенной деловитости.

– Запомнил? - спросил Горлов, убирая удостоверение во внутренний карман пиджака.

– Запомнил. Вы - Горлов Борис Петрович, главный конструктор министерства оборонной промышленности. Извините, я же не знал… мне сказали, что мне сказали, я и… - вдруг охрипшим голосом, вымолвил Вересков, от волнения перепутавший должность Горлова.

"Главный конструктор Миноборонпрома СССР! Звучит гордо", - ухмыльнулся про себя Горлов и, на ходу застегивая пальто - он так и не успел его снять - вышел на улицу.

– Подождите, сейчас Васильич подъедет, я его на заправку отпустил. Буквально через пять минут подъедет, - Вересков семенил сзади и даже попробовал схватить за рукав.

– Не маленький, доберусь, - стряхнув его руку, буркнул Горлов и сильно хлопнул дверью.

4.9 Технология - всему голова

Завод располагался в километрах в пяти от Северодвинска и, отчитывая Верескова, Горлов не подумал, как будет добираться до гостиницы, и что делать дальше. Поначалу он не чувствовал холода и даже размотал шарф. Но мороз понемногу подбирался, и первыми заледенели ноги. Его австрийские ботинки были модными и удобными, но только назывались зимними. Дома, в Ленинграде, где недолго пройти от парадной до машины - одно дело, а здесь байковая подкладка под тонкой кожей согревала не больше, чем летние тапочки.

Между тем, дорога казалась нескончаемой, она извивалась между двумя железными заборами, ровно окрашенными зеленой краской с красными звездами в середине каждой секции. Изнутри к бетонным столбам забора были приделаны загнутые буквой "Г" штыри арматуры, а между ними провисала ржавая колючая проволока. Вдоль заборов торчали вышки с неподвижными часовыми. Закутанные в тулупы, с подвязанными под подбородками шапками-ушанками солдаты издали казались неживыми, но, проходя близко, Горлов видел, как они провожают его взглядом. Больше смотреть было не на что, только изгаженная машинами неровная колея стлалась, сколько хватало глазу.

Горлов шел почти полчаса, но ни одной попутной машины так и не попалось. Горячка и злость давно отошли. Он с ужасом вспоминал разговор с Вересковым, понимая, что сделка с продажей корабля провалена, он сам обрубил все концы так, что договориться с заводом теперь абсолютно невозможно.

Каким бы мелким человеком в заводской табели о рангах не был Вересков, но он непременно доложит начальству: себя приукрасит, а Горлова выставит совершенным хамом и дебоширом. Страх, безошибочно проявившийся на лице снабженца, когда тот увидел горловское удостоверение и понял, что кубанские продукты ему не достанутся, скоро пройдет. И угрозы, доставившие Горлову большое удовольствие - не больше, чем пустой звук. В лучшем случае Вересков часик-другой отпереживает, а потом плюнет и забудет.

Деньги конечно придется заводу вернуть, но это даже не полбеды. За то время, пока будут обмениваться взаимными претензиями и обвинениями, можно успеть реализовать продукты за приличную цену. Правда, Горлов не знал, как быстро распродать два вагона с сырокопченой колбасой, краснодарским чаем, вином, овощными консервами и еще черт знает с чем. Для его магазина продуктов было слишком много, а срок реализации ограничен.

"Посажу Сергея Михайловича на телефон, чтобы обзвонил друзей и приятелей, как-нибудь эту чертову колбасу раскидаем", - успокоил себя Горлов, но, решив одну проблему, тут же вспомнил о другой: корабль должен уплыть в июле, уплыть со снятым вооружением и всеми необходимыми документами. Конечно, любой судостроительный завод в Ленинграде смог бы сделать все необходимое и даже уложиться в нужные сроки, но выбить в Москве еще один заказ-наряд, добиться разрешения на переход уже сактированного корабля вокруг всей Европы? Это было из области фантастики, абсолютно нереально, как розовые грезы в девичьих сновидениях.

Поблизости, правда, был еще один завод - в Североморске, куда Горлов раньше ездил в командировки. Но там не работали с большими надводными судами, и вряд ли имелось подходящее оборудование. Правда, тот завод подчинялся не Москве, а находился в непосредственном подчинении Штаба Северного флота.

"Вряд ли удастся, но попробовать нужно. Другого выхода нет - надо ехать в Мурманск, иначе пропали, погорим. Погорим, как швед под Полтавой", - мрачно думал Горлов, заставляя себя идти быстрее.

Он пробовал бежать, оскальзываясь на сбитом шинами снегу. Стало теплее, но долго он не выдержал - стал задыхаться, и тело налилось тяжестью.

Наконец заборы кончились, и дорога заюлила между низкими сопками. На открытом пространстве встречный ветер выхлестал остатки тепла из-под одежды. "Останавливаться нельзя, иначе совсем замерзну. Вот дурость-то какая - замерзнуть между городом и заводом, в двух шагах от цехов, где в тепле работают люди!" - думал Горлов.

Чтобы отвлечься, он стал думать, как объяснить Ларисе их внезапный отъезд. Брать ее в Мурманск было глупо, придется сегодня же отправлять ее в Ленинград. Но для этого еще нужно выбраться из Северодвинска. Пропуска ни у него, ни у нее не было, и Горлов не знал, пропустят ли их через КПП. Пропуска проверяли при въезде на закрытую территорию, но бывало, что останавливали и выезжающих. Обычно пропуск Горлову не требовался, его привозили и увозили военным транспортом. В редких случаях, когда он добирался сам, пропуск заменяли командировочное удостоверение и предписание режимно-секретного отдела. Но сейчас командировочный бланк был бесполезен - на нем не было отметок завода о прибытии и убытии.

"Влип!" - подумал Горлов, представив, что будет, если их с Ларисой задержат на КПП. В комендатуре придется писать объяснения, потом особисты будут запрашивать Ленинград, выяснять как и почему Лариса оказалась с ним. В конце обязательно сообщат на работу - и ему, и ей, а разбирательство затянется дней на пять, не меньше, и на это время их, наверняка посадят в КПЗ.

Представив Ларису в холодной камере, Горлов задохнулся и почувствовал, как под шапкой выступил липкий пот. Положение было не только безнадежным, но и почти безвыходным. Был только один способ избежать неприятностей: возвратиться на завод, отметить там командировку и, погасив предписание в спецотделе, достать заводскую машину, чтобы вывезти Ларису в Архангельск.

Передохнув, Горлов пошел назад. Теперь ветер дул в спину, и идти стало легче. Вскоре за поворотом открылся забор со сторожевыми вышками, и Горлов увидел ехавшую навстречу легковую машину. Проезжая мимо, черная "Волга" с военными номерами, замедлила ход, развернулась и остановилась перед Горловым.

– Вы Борис Петрович Горлов? - выглянув из приоткрытой дверцы, вежливо спросил молодой, не старше двадцати пяти, кап-лей[82].

– С утра был я, - неловко пошутил Горлов.

– Главный инженер за вами вслед послал, просил извиниться за неувязочку, а дальше он сам все объяснит. Садитесь, пожалуйста. Яков Андреевич приказал, чтобы я без вас не возвращался.

В салоне было тепло, даже жарко, но Горлова знобило так, что стучали зубы, и он не мог согреться почти до конца дороги.

– Ну и холод у вас, - все еще дрожа, еле выговорил он.

– Все ж таки Север, хоть и не совсем Крайний. Я раньше на Новой Земле служил - вот там холод, так это холод - белые медведи, случалось, насмерть замерзали! - обернувшись с переднего сиденья, улыбнулся кап-лей

Машина проехала под шлагбаумом и без остановки миновала заранее распахнутые ворота. Солдат в тулупе, валенках и черной, морской ушанке, неловко вытянувшись, отдал честь. Выходя из машины, Горлов поскользнулся и чуть было не упал.

– Сюда, на второй этаж, - осторожно поддержав его за локоть, показал моряк.

– Надо бы командировку отметить и учесть предписание, - вспомнив об отъезде, заметил Горлов.

– Не беспокойтесь, в приемной организуют, - проходя мимо стоявшего в дверях постового, кап-лей кивнул в сторону Горлова: "Со мной, к главному инженеру!"

Только выпив две рюмки запотевшей, из холодильника водки, Горлов пришел в себя и смог сосредоточиться.

– Директор поручил встретить вас заместителю по общим вопросам, тот наслушался речей со Съезда, испугался до, извините, обсирания штанов и решил до приезда директора - помните, как у Райкина? - запустить вас на дурочку: дескать, спущу вопрос в ОРС, а там видно будет. Что получилось дальше, вы сами знаете, - говорил главный инженер, подливая Горлову еще водки.

– Спасибо, хватит, - Горлов накрыл рюмку ладонью. - Дело не сделал, по дороге чуть не обморозился. Ко всем неприятностям не хватает только на четвереньках от вас выползти.

– Буду откровенным: после истерик на Съезде, связанных с АНТ'ом[83], директор, сами понимаете, пребывает в некоторой растерянности. И если бы приехали не вы, а кто-то другой, не из нашей системы, вопрос, думаю мог быть закрыт капитально.

"Он, видимо, не в курсе, что директор, свой кусок уже получил и рассчитывает на большее", - подумал Горлов.

Я почему так уверенно говорю? - помолчав, продолжил главный инженер. - Пока вы меряли строевым шагом нашу тундру, я связался с директором - он на три дня выехал в Мурманск - и, доложив о вашем приезде, высказал свои соображения.

– Да и нет не говорите, черное белым не называйте, - пошутил Горлов, чувствуя, что главный инженер не лукавит.

– Не совсем так. Я уверен, что вы затеяли хорошее и нужное дело. Миллионы тонн ржавого хлама громоздятся вдоль всего нашего побережья, и никто пальцем не пошевелит, чтобы разгрести эту всесоюзную помойку. Нельзя, понимаешь, и никаких гвоздей! А ведь эта проблема требует решения и по своей сути тянет на общесоюзный уровень. Ваши предложения поддерживают всюду: и в Штабе Флота, и в Главкомате ВМФ а больше всех заинтересован, не буду скрывать, наш завод!

– Почему заводу больше всех надо? Зачем вам мелочевкой вроде демонтажных работ и разделки вооружения заниматься, тем более, что работа сверхплановая? - удивился Горлов.

– Ситуация меняется. Раньше одна забота была: чтобы план был поменьше. А теперь надвигается другая: где найти заказчика и заказы, чтобы мощности загрузить и вовремя платить людям зарплату. Этот год мы еще продержимся на прежних объемах, а на будущий нас уже предупредили: госзаказ будет не больше семидесяти процентов, остальное ищите сами. Делайте, говорят, что хотите, хоть ночные горшки штампуйте, но чтобы объемы в денежном выражении были на уровне от достигнутого. Вот поэтому мы в вас больше всех и нуждаемся. Если все пойдет, как надо, мы на вашем заказе отработаем всю технологическую цепочку, причем за ваши деньги! И в следующем году будем готовы разделать не одно, а шесть-восемь судов. Этого добра лет на пять хватит!

– Так в чем вопрос, Яков Андреевич? Давайте за работу браться! Как Лигачев говорил: "Чертовски, товарищи, хочется поработать, - сказал Горлов, не ожидавший такого поворота событий.

– Хочется-то хочется, но боязно. Если какой-нибудь дурак в Москве подаст дело, как с АНТ'ом, головы полетят. Никто из руководства не усидит, всех за ворота и без выходного пособия. Думаю надо подождать!

– Но заказ-наряд выписан на второй квартал, - возразил Горлов.

– Заказ-наряд пролонгируем[84] до конца года, это мы берем на себя, - обещал главный инженер.

– А контракт с иностранным покупателем? Как быть с ним? Ведь мы не кооператив, а совместное предприятие, и гарантии по нашим обязательствам взяли на себя иностранные партнеры, - возразил Горлов.

– Надо договариваться о перенесении сроков! Другого пути не вижу. В конце концов поставьте себя на мое место: стали бы вы рисковать в сложившейся ситуации, когда любой дурак, который захочет выслужиться или набрать политический капитал, сможет раздуть из нашей работы что-то наподобие дела АНТ'а в Северном, так сказать, исполнении?

Горлов понимал опасения главного инженера и на его месте, наверняка, рассуждал бы также. И в Мурманск ехать бесполезно - никто из военных не станет ввязываться в ставшую опасной историю. Но от этого не было легче, разве что осложнений с отъездом удалось избежать. Он долго молчал, пытаясь придумать, как переубедить собеседника, и выход вдруг обозначился сам собой.

"Как же я раньше не додумался" - мелькнуло у Горлова и, подавшись вперед, он спросил: