1.1. Такие пушистые облака

По случаю окончания испытаний пили крепко, а когда разошлось начальство, решили ехать на море, в Ново-Михайловку.

– На самолет не успею, билет продадут, - засомневался Горлов, но его успокоили: дескать, сто километров по трассе - пустяк, и билет никуда не денется.

– Думаешь, я зря старался? Скорее самолет пустым улетит, чем бронь Крайкома налево пустят. Это у вас, в Питере перестройка. А здесь - Кубань! - кричал главный инженер Краснодарского филиала Сергей Цветков.

По дороге заехали в гостиницу. Горлов быстро собрал вещи и забежал в буфет. Водку ни в какую не продавали, пришлось взять местное "Цимлянское", хватило на пять бутылок. Едва отъехали, Цветков хлопнул пробкой. Шипящая струя ударила в потолок, и большая часть попала на Горлова.

– Какой вы сладкий, Борис Петрович, - задыхаясь, шептала чертежница из техотдела Наташа, облизывая ему щеку и шею. На заднем сиденье сидели вчетвером, было так тесно, что Горлов не мог пошевелиться. Наташа отхлебнула из бутылки и приникла к его губам. Он почувствовал вкус вина.

– Пей до дна, пей до дна, - закричали все.

– За наших казачек! - повернувшись, Цветков протянул вторую бутылку. - Нигде в Союзе таких баб нет - только у нас! Вжарь ему, Наташка, чтобы из штанов вылезло!

Неслись сквозь черноту южной ночи. "Волга" гудела и дребезжала, стрелка спидометра перевалила за 140, теплый ветер рвался в настежь открытые окна. Цветков что-то сказал шоферу, и машина сбавила ход.

– Это - привал! - засмеялась Наташа. Перегнувшись, она открыла дверцу и вытолкнула Горлова наружу. Голова кружилась, вылезая, он едва удержался на ногах, Наташа схватила его за руку и потянула за собой прочь от дороги. Продравшись сквозь редкий кустарник, она бросила на землю плащ.

– Чего же ты ждешь? Скорее…

Они упали вместе. Горлов неловко путался в складках ее платья, и когда коснулся ее бедра, там было липко и влажно.

– Давай, давай, - хрипло шептала она и застонала, как только почувствовала его в себе. Она сжимала его крепко, с жадностью подчиняя себе все, что сосредоточилось в рвущемся изнутри напряжении. Потом она забилась, будто хотела вырваться и, закричав, бессильно опала. Освобождение пришло к нему сразу, будто взлет в невесомую, разноцветную высоту. Казалось, что это длилось долго, но в последней безмысленной судороге он услышал, как нарастают вокруг звуки.

– Какой же ты сладкий, - сказала Наташа, и во внезапном отблеске света Горлов заметил улыбку. Ее лицо было умиротворенным, но ему стало неловко и стыдно.

– Нас уже зовут, - сказал он, вставая и поправляя одежду. Наташа ушла первой, и они вышли на дорогу с разных сторон.

– Ты плащ забыла, - шепнул Горлов, втиснувшись на сиденье. Стартер натужно захрипел, с пятой попытки машина тронулась, но не набрала скорость. Метров через сто мотор чихнул и заглох.

– Приехали! - сказал Цветков, выходя из машины. Все бестолково сгрудились вокруг капота. В тусклом свете переносной лампы лица казались желтыми, шофер матерился через зажатую в зубах папиросу.

– Подождите, не уезжайте, - сказала Наташа и скрылась в темноте. Горлов догадался, что она пошла подобрать плащ.

– Все понятно: накрылись, - захлопнув капот, шофер обошел машину и, порывшись в багажнике, вытащил буксирный трос. - К утру кто-нибудь дотащит.

– Далеко отъехали? - спросил Горлов, на часах было половина третьего.

– Почти до перевала, километров восемьдесят, - равнодушно ответил шофер.

Горлов взял из машины сумку.

– Ты куда? - спросил его Цветков

– Голосовать, может, успею.

– Не дергайся, улетишь завтра через Москву. Впрочем давай попробуем, - они пошли на другую сторону дороги.

– Сколько нужно дать? - спросил Горлов.

– Кто ж тебя повезет за деньги? Только за бутылку, лучше за две, - засмеялся Цветков и похлопал по оттопыренным карманам.

За полчаса проехали три машины, но ни одна не остановилась. Потянуло холодом, и Горлов достал из сумки свитер.

– Угомонились, - сказал Цветков, кивая на стоящую напротив "Волгу". - Давай по полста "Кубанской".

Они по очереди выпили из пластмассового стаканчика. Водка отдавала сивушным духом.

– Гадость, - морщась, буркнул Горлов.

– Мы тут задумали кооператив открыть - лазеры для медицины клепать. Заказов лет на пять хватит. Санаториев много, совхозы богатые. У многих такие больницы, каких в Москве нет. Не хотите присоединиться, Борис Петрович?

– Почему я к тебе - на ты, а ты меня - по имени-отчеству? Вроде, почти ровесники, лет пять разницы не в счет. По должности: ты - главный инженер, я - всего лишь завсектором. Сколько вместе выпили? По полведра точно. Неудобно получается, - сказал Горлов.

– В принципе согласен, только привыкнуть трудно. А что касается чинов, так это - как сказать. Если ты не подпишешь акт сдачи-приемки - весь план филиала погорел. Или скажешь в министерстве, что тема слабая - и все. Закроют финансирование, а куда пожалуешься? И получится: был главный инженер и нет его. А ты как был головой, так головой и остался. Правда, голова без денег - что пушка без снаряда. Время сейчас такое - бабки делать надо, так, что подумай над предложением. Тыща-другая в месяц лишней не будет.

Они топтались на обочине уже минут сорок. Хмель прошел, водка только добавила хмури, хотелось сесть, где придется, и уснуть.

– Ладно, - сказал Горлов, - по рукам.

Цветков обрадовался и, вынув из кармана бумажник, протянул пачку денег, в темноте не было видно, какие купюры.

– Это аванс! - сказал Цветков. - Бери, не стесняйся, не ворованные, потом отработаем.

– Покупает, гад, - подумал Горлов, но спорить не стал. Тут осветились кроны деревьев, издали донесся ровный гул.

– Вовремя, сейчас уедешь, - Цветков вышел на середину дороги и замахал руками, в каждой блестела бутылка. Тяжелый грузовик остановился, через минуту Цветков, закричал, что все в порядке. Открыв дверцу, Горлов кинул сумку в кабину и увидел бегущую к нему Наташу.

– Возвращайтесь, Борис Петрович, - сказала она и, всхлипнув, вдруг бросилась ему на шею.

– Дальние проводы - лишние слезы, - сказал Цветков. - Конечно, вернется, куда он денется!

Успели, как раз к началу регистрации. Цветков знал, что говорит: билет дожидался в кассе. Перед выходом на летное поле Горлов купил букет темно-бордовых, почти черных роз. Потом пожалел: жена была на даче, и пока он туда доберется, цветы увянут.

Захрипели динамики: "Товарищи пассажиры! Вас приветствуют командир и экипаж самолета Ту-154 Пулковского авиапредприятия. Наш полет по маршруту Краснодар - Ленинград будет проходить на высоте 11 тысяч километров. Расчетное время прибытия в аэропорт назначения - девять часов сорок минут. Просьба пристегнуть ремни, не курить и не вставать со своего места до полного набора высоты. Приятного полета!"

Ему досталось самое лучшее место: у окна, в первом ряду. Несколько рядов сзади были пусты.

– Крепкая у них броня, скорее самолет пустым улетит, чем места Крайкома налево пустят - вспомнил Горлов слова Цветкова и посмотрел на часы: ровно семь утра. "Не надо было пить", - сонно подумал он и, закрыв глаза, с наслаждением вытянул ноги.

Его настойчиво трясли за плечо, показалось, что спал долго, но самолет стоял на том же месте.

– Вставайте, вам надо пересесть в задний салон, - над ним стояла стюардесса, воротничок белой форменной рубашки под ее кителем сильно примялся.

– Никуда я не пойду, не мешайте спать, - раздраженно буркнул Горлов и снова закрыл глаза.

– Пассажир, пересядьте во второй салон, - не отставала стюардесса.

– С какой стати? Я на своем месте, мне здесь удобно! - возмутился Горлов.

– Центровка нарушена. Если не пересядете, самолет не взлетит!

– Отстанешь, наконец? У меня броня Крайкома к чертовой матери! - потеряв терпение, закричал он.

– Последний раз прошу: пересядьте назад. Или скажу командиру, чтобы вызвал милицию.

"А ведь вызовет, а там акт составят, на работу сообщат, после хлопот не оберешься", - подумал Горлов и с усмешкой сказал:

– Иди центруй своего командира, за два часа, небось, кончите.

Вставая, он оказался с ней лицом к лицу. Она подняла голову, и Горлов изумился, увидев ее глаза: темно-синие, почти черные, они блестели от слез. Она отступила, освобождая проход, и Горлов поплелся через весь самолет.

"Разбудила! Вот стерва", - со злостью думал он, усаживаясь в самом хвосте второго салона. Было тесно, сумка не задвигалась под сиденье и мешала ногам. Но, как только взлетели, он снова заснул. Снилось, будто едет в машине, кругом чернота, и невыносимая тяжесть ломит спину. Он проснулся от липкого ужаса и вдруг вспомнил Наташу, как она распласталась и хруст травы под его локтями.

– Господи, тошно-то как, - подумал он.

– Простите, вы что-то сказали? - спросил сосед. Он был грузным и широким так, что не умещался в кресле и сбоку давил на Горлова.

– Летим, говорю, летим, - ответил Горлов.

– Минералку уже давали, так я не стал вас будить. Спит, думаю, человек, и пусть спит.

Наклонившись, Горлов заглянул в иллюминатор. Далеко внизу по-весеннему сочно зеленела земля, блеснуло на солнце озеро, похожее на блюдце с отбитыми краями, и вдруг его закрыло белое облако.

Потом Горлов вспомнил, что, пересаживаясь, оставил цветы. Встречаться с той стюардессой не хотелось, но букет было жалко. "В конце концов, кто она такая, что она мне сделает? Не пустит - вернусь и жалобу накатаю, будет знать", - злорадно подумал он.

Между салонами была маленькая кухонька. Горлов отогнул штору и хотел спросить разрешения, но там никого не было. Он прошел дальше - все ряды были пустыми. Из-за высоких спинок он увидел ее, только когда потянулся к полке за цветами. Она сидела на его прежнем месте и снизу вверх смотрела на Горлова, ему показалось - испуганно.

– Возьмите, это вам, - он неожиданно для себя протянул ей букет.

– Спасибо, какие красивые, - едва заметно поколебавшись, сказала она.

– Не прогоните, я с вами посижу? Там очень неудобно, ноги не помещаются.

– Но только до посадки, - согласилась она.

– Угостите меня кофе. Искупите свою вину. Ведь это из-за вас я не выспался.

– Не получится: на этот рейс кофе не дают.

– А кипяток есть?

– Для экипажа - чай с сахаром.

– Кипяток - ваш, остальное - за мной, - обрадовался Горлов. У него была с собой банка растворимого кофе.

– Признайтесь: прогнали меня, чтобы занять мое место? - спросил Горлов, после того, как они выпили по чашке.

– Командир приказал освободить весь салон…

– Одного-то человека можно было оставить?

– Не люблю грубых пассажиров, тем более - выпивших, - улыбнувшись, сказала она.

– Очень виноват, ночь не спал, понервничал. Но, знаете ли, у арабов есть обычай: если пьют кофе с незнакомым -значит, не держат камень за пазухой, - Горлов уже забыл, как злился всего полчаса назад.

– Какие чудесные розы вы подарили, - помолчав, она добавила: - Меня зовут Лариса.

Они выпили еще кофе и разговорились: о погоде, о самолетах, как трудно достать билеты - в общем ни о чем. Разговаривать было легко и Горлов заметил, что она красива, по-особенному красива. Он вдруг вспомнил повесть Тургенева, он забыл ее название, героиня была печальной. Горлов посмотрел на Ларису, на ее руки с очень длинными пальцами, на одном блестело тонкое обручальное кольцо.

– Муж не уговаривает уйти с этой работы? - спросил Горлов.

– Уговаривает - не то слово. Он даже позвонил начальнику управления, чтобы меня уволили, но я пригрозила…

– Чем?

– Чем может пригрозить слабая женщина? - засмеялась она. - Сперва заплакала, а потом накричала, что разведусь, что пожалуюсь в Обком, самому Зайкову.

– Дошла бы ваша жалоба до Зайкова, как бы не так!

– Он начинал у моего дедушки, тот ему всегда помогал. Лев Николаевич помнит, до сих пор маму с каждым праздником поздравляет…

– Значит, напугали мужа? А на опасную женщину не похожи, скорее - на ангела или на птицу в полете, - засмеялся Горлов.

– Бывает устанешь, не выспишься, пассажиры толкаются, всем чего-то надо - глаза б мои этого не видели. Ждешь, не дождешься отпуска. А приедем на юг - мы с мужем всегда в Сочи или в Крым ездим - неделя пройдет, и в небо заглядываюсь: какой самолет куда летит. Как-то был рейс с Камчатки - долгий и нудный, и я с одним моряком познакомилась, так он меня сразу понял. Сказал, что мы одинаковые: он не может без моря, а я - без неба. Знаете, становится как-то не по себе, будто главного не хватает.

– Вы с этим моряком потом встречались?

– Он долго звонил, но я тогда в декрет ушла. С тех пор никому телефон не даю.

Горлов не понял, была ли она откровенной или сказала намеренно, хотела избежать неловкости.

– Мне ваш телефон тоже не дадите?

– Зачем? Я замужем, вы тоже женаты. Ведь женаты? И еще: вы будете ждать встречи со мной, какую запомнили, а люди на земле совсем другие. Я, когда на свидания ходила, волновалась, готовилась, а потом выходило не так. Не так, как надо.

Самолет вошел в тучи, несколько раз тряхнуло, и стало темно.

– Скоро садимся, мне пора, - сказала она, - а вы, уж так и быть, оставайтесь здесь.

– От командира не попадет? - спросил Горлов.

– У вас же броня Крайкома, - лукаво улыбнулась она.

Оставшись один, он прислонился головой к окошку и спал до тех пор, пока самолет не шлепнулся о посадочную полосу. Еще через несколько минут моторы заглохли. Здание аэропорта было совсем рядом, и к борту уже подкатывались два самоходных трапа. Горлов вышел через носовую дверцу вслед за экипажем, но Лариса осталась внутри.

Сверху сеялся мелкий дождь, небо было сплошь затянуто низкими, лиловыми облаками, а ветер выворачивал зонты и рвал полы плащей у идущих через поле. Автобуса в город долго не было. Горлов спрятался под бетонный козырек и успел выкурить три сигареты. Он ощущал смутную, тянущую тоску, но не понимал ее причину. "Приеду домой и лягу спать" - подумал он и вследствие плохой погоды решил не ехать на дачу.

Подъехал кооперативный автобус-экспресс, проезд в котором стоил очень дорого. Горлов сел впереди у окошка, пахло согретым машинным маслом, было слышно, как стучат капли дождя, а водитель ждал, пока наберется достаточно пассажиров.

Потом он увидел Ларису. Она садилась в стоящую напротив автобуса черную "Волгу" и, смеясь, что-то говорила сидящим внутри. Формы на ней уже не было, только легкое, светлое платье очень не подходящее к ненастной погоде.

– Вон Лариска Волконицкая, видишь? Везет же ей - муж на машине встречает. Нам бы такого, - сказала женщина на соседнем сиденье.

– Волконицкая? - переспросила другая.

– Да, из-за которой Сережа Колесников жену бросил. Лет восемь назад было, он долго в общежитии мыкался, а она его в конце концов бортанула. Он переживал-переживал, потом на Север перевелся. Помнишь?

"Значит, ее фамилия Волконицкая", - Горлов подумал, что, зная фамилию, может легко ее отыскать, надо только найти кого-нибудь в Управлении гражданской авиации или, на худой конец, в транспортной милиции.

– Найду, обязательно найду, - решил он, и на душе стало легче.

Первые дни после возвращения Горлов часто вспоминал Ларису, то и дело собираясь ее отыскать. Как-то в переполненном вагоне метро ему даже почудился запах ее духов, но это была не она. С течением времени абрис воспоминаний стал терять внятные очертания, как истончается и тает одинокое облако в чистом ветреном небе.

1.2. Заботы завтрашнего дня

К концу месяца результаты государственных испытаний были скреплены всеми необходимыми подписями и подшиты в последний том итогового отчета. В эти дни всем пришлось несладко, а Горлову особенно. Он три раза ездил в Москву, до одури томился в приемных и в конце концов попал к заместителю министра Кротову, от которого зависело окончательное решение. Просмотрев перечень согласующих виз, тот не долго раздумывал и тут же при Горлове подписал два десятка документов. Поставив последнюю подпись и скинув очки, Кротов перебросил через стол стопку бумаг.

– Не верю я никаким испытаниям, сам знаю, как это делается. У вас одно на уме: чтобы план не сгорел, и премия в трубу не вылетела, - сказал замминистра. - А как эта штука поведет себя в полете - наплевать! Ты, руководитель разработки - на тебя десяток заводов и контор по всему Союзу работает - так, вот ты и скажи: что самое главное в любом изделии, будет оно надежным или нет?

Горлов уже бывал в этом кабинете, часто встречался с Кротовым еще тогда, когда тот был не заместителем министра, а начальником их главка. Поэтому Горлов не слишком стеснялся, чувствовал себя сравнительно свободно.

– Главное - комплектующие и, чтобы сборка не подвела, - ответил он, не догадываясь, куда клонит собеседник.

– Нет! Узлы можно и нужно проверять во всех режимах, чтобы дым пошел, технология - тоже вещь преодолимая. Главное другое - честен ли разработчик, уверен ли в себе, в своей технической идее? А следующий этап, на котором ты сейчас и находишься - это, чтобы те, кто отвечает за все, были уверены в самом разработчике. Если есть эта уверенность, то остальное - легко. Так жизнь устроена, не мы это правило складывали, но нам его знать обязательно! Понял, что я имею в виду?

Горлов на всякий случай молча кивнул.

– Ни черта ты не понял! Думаешь, навалил бумажек кучу и самый умный? Да я их и читать не стал. И не буду! Потому, что тебе верю, надеюсь - не подведешь. А коли так, не обижу - готовь приказ о поощрении из моего фонда. Там, в секретариате объяснят, что надо. Ты, кстати, с какого года в партии?

– Еще не вступил, - смутился Горлов.

– Пора, давно пора. Будет случай, попеняю твоему начальству - совсем обленились: человек под боком, а они его в упор не видят. А ты намотай, куда надо: без партии нельзя! Без партии выше завлаба не поднимешься, даже не мечтай.

– Я и не мечтаю, Михаил Васильевич. Работы свертываются, народ сокращают - мне бы завсектором усидеть! - сказал Горлов.

– И ты туда же! Гласность, понимаешь, перестройка! Все это - пена, накипь. Ветерок дунет, и нет ее. А дело остается, его всегда делать надо. Но кто ж его делать будет, если молодежь в кусты наровит? - Кротов начал раздражаться. - Болтунов много, а делателей мало! Хочешь человеком стать, научись слушать, что тебе говорят. Короче: до конца квартала оформишься в партию, я со своей стороны подтолкну и проконтролирую. А к Новому году пойдешь на повышение - в Челябинском КБ главный совсем разболелся, на пенсию просится. Будешь на его месте, там свой человек нужен. Вот так!

– А квартира, прописка? С женой бы посоветоваться, Михаил Васильевич, - растерявшись, промямлил Горлов.

– Других забот у меня нет, только твоей квартирой заниматься! Для этого люди есть - жилплощадь зарезервируют, вещи упакуют и перевезут вместе с женой. Если артачиться будет - брось к чертовой матери! Другую подберем, у нас в кадрах кандидатуры на любой вкус! Жены приходят и уходят, а дело у человека на всю жизнь одно. Это - как бежать между двух танков. Заторопишься - мордой в броню, чуть зевнешь - гусеницами размажет. Мы, старики, такое видели… Ладно, все! Иди, работай.

Начальник секретариата уже был в курсе. Едва кивнув, он усадил Горлова за свободный стол:

– Пиши список и распределяй, кому сколько, исходя из этой суммы. На себя оставь свободное место, Михаил Васильевич сам решит. - Он протянул листок, с цифрами.

– А согласовать с моим руководством? - спросил удивленный Горлов, не распоряжавшийся прежде такими деньгами.

– Некогда, через полчаса надо нести на подпись. Закончишь, не теряя времени, иди в секретный отдел заполнять бумаги - вопрос решен: будешь в министерском резерве на выдвижение.

Однако в полчаса Горлов не уложился. Пришлось созваниваться с Ленинградом, уточнять фамилии и должности участников разработки. Дойдя до Цветкова, Горлов ухмыльнулся и написал против его фамилии: "1000 (одна тысяча) рублей" - ровно столько тот дал ему в качестве аванса за работу в кооперативе.

"Пусть делает свои бабки, а у меня есть дела поважнее. Да, как в песне: есть у нас поважнее дела!", - со злорадством подумал Горлов.

Дважды перечиркав список, он остался доволен. На круг выходило рублей по семьсот, а ведущим сотрудникам, тем, на ком держалась разработка, выходило от полутора до тысячи рублей. Никто из начальства в список не попал. "Пусть сами о себе заботятся", - подумал Горлов. В последний момент он вспомнил Рубашкина, недавно ушедшего из их отдела в многотиражку, издаваемую в Объединении. Несмотря на это, Петя помог написать множество пояснительных записок, справок, отчетов и прочую бумажную дребедень, без которой не обойтись при подготовке конструкторской документации.

"Надежный человек Петруша, запишем ему восемьсот", - решил Горлов и на всякий случай указал его прежнюю должность. Вряд ли в министерстве поймут, за что надо премировать какого-то корреспондента!

"Почему гэбэшники такие зануды? Нельзя ответить просто: "Нет", или "Не был". Обязательно полностью: к уголовной и иной ответственности не привлекался, государственных наград не имею, под судом и следствием состоял. Или вот: откуда я знаю, на каком участке какого кладбища похоронены дедушки с бабушками, - тоскливо думал Горлов, слушая пояснения сотрудника спецотдела, помогавшего отвечать на бесчисленные вопросы восьмистраничной спецанкеты и трех различных форм кадрового учета. Потом он вспомнил для чего это нужно, представил, как приезжает к себе в Объединение начальником Челябинского КБ - крупнейшего в отрасли, как на равных, нет - чуть свысока говорит с генеральным директором, и ему стало приятно.

– Видите, Борис Петрович, стоит втянуться и само пойдет, скоро закончим, - подбодрил сотрудник, вдруг показавшийся милым и симпатичным. "Почему же я на него взъелся? Нормальный, в сущности, мужик", - решил Горлов, заполняя последнюю страницу.

К концу рабочего дня он зашел в секретариат. Приказ о премировании был уже подписан, Горлов догадался зайти в машбюро и в обмен на шоколадку получил черновик. Замминистра не поскупился: записал ему три тысячи рублей.

– Это же половина "Жигулей"! - обрадовался Горлов и тут же пригласил двух знакомых в ресторан. Один из них, Саша Нестеренко до перевода в министерство работал в Смоленске и как-то во время очередной командировки уговорил Горлова поехать на охоту. Она запомнилась жуткой, пронизывающей стужей в заснеженном по пояс лесу и последовавшей затем беспробудной пьянкой. Вторым был Лев Валерьевич Рабкин, курировавший ленинградские предприятия их главка. Он был всего на несколько лет старше Горлова, но выглядел пожилым и всегда уставшим.

– Нельзя ехать наобум, ведь, никуда не попадем и весь вечер испортим, - рассудительно сказал он.

К счастью одна из Сашиных сотрудниц взялась все организовать. Она тут же позвонила, и ей обещали оставить столик в "Праге" - пришлось пригласить и ее. Поначалу решили дойти до Арбата пешком, но Нестеренко возмутился: "Чтобы я, заместитель начальника главка пешком ходил? Зачем тогда служебная машина?

Доехали быстро, но на столпившихся у входа в ресторан черная "Волга" с министерскими номерами впечатления не произвела - никто и не подумал пропустить их к дверям. Нестеренко попробовал привлечь внимание швейцара, но тот либо не увидел, либо сделал вид.

– Я сейчас позвоню Валерику, он договорится, чтобы нас встретили. Есть у кого-нибудь двушка? - решительно спросила Танечка. Ей ссыпали несколько двухкопеечных монет, и она побежала искать телефон-автомат. Прошло минут десять. За это время несколько человек проникли внутрь, Горлов так и не смог определить, по каким признакам отличал их швейцар. Потом вернулась Таня.

– Сейчас нас пропустят, - запыхавшись, сказала она.

И вправду, следом за швейцаром из распахнувшихся дверей вышли еще двое и рассекли толпу, оставив проход. Никто из ожидавших не возразил.

– Извините, что не разглядел. Пожалуйста, Татьяна Андреевна, - швейцар услужливо поклонился и, глядя в сторону, спросил: "Эти товарищи с вами?"

– Получается, не она с нами, а мы при ней. Интересных ты, Саша, девушек держишь! - тихо сказал Горлов, пока они поднимались по лестнице.

– У нее брат в МУРе. Потому и держу. Она всюду пройдет и, что хочешь, достанет, - так же тихо ответил Нестеренко. - У тебя, кстати, билет есть?

– Секретариат обеспечил на ноль-двадцать, можно не торопиться - ответил Горлов.

Услышав последнюю фразу Таня обернулась, загадочно улыбаясь:

– Ходят слухи, что вы, Борис Петрович, скоро будете только на "Стреле" ездить. Да, скоро, в самом недалеком будущем. Не забудете меня с собой пригласить?.

– Сама не забудь, как муж на это посмотрит, - хмуро сказал Нестеренко.

– Муж наестся груш! А ты, никак, ревнуешь? - беспечно засмеялась Таня. Горлов решил, что между ними есть отношения, и Нестеренко рассказал подчиненной о предстоящем назначении.

– Скоро все узнают, - подумал Горлов, вдруг почувствовав, как отходит тревога, возникшая после разговора с замминистра. Стало легко и весело. Тем временем их провели в небольшой угловой зал. Там, за сдвинутыми столами уже расположилась кампания, человек двадцать, еще три столика пустовали.