НАПОЛЕОН: Он не сказал, кто в нее входит?
      КОЛЕНКУР: Он темнил, и я не решился настаивать. Может быть, князь Талейран.
      НАПОЛЕОН (мрачнея): Это вряд ли. Хотя... Он давно считает меня конченым человеком. Может, снова захотел испытать судьбу. Попроси ко мне лорда Хоу.
      КОЛЕНКУР: Он только что уехал домой, ваше величество.
      НАПОЛЕОН: Тогда не нужно. Давай сидеть, как будто нам в самом деле нечем заняться. Если до нас действительно кому-нибудь есть дело, пусть пеняет на себя. Нам с тобой никто не нужен. (Коленкур кланяется.) Коленкур, в каком состоянии мои записки?
      КОЛЕНКУР: Я всегда к вашим услугам, сир.
      НАПОЛЕОН: Садись. (Коленкур садится на стул. Наполеон начинает ходить по комнате, сначала медленно, а потом все быстрее.) Ну, так как дела?
      КОЛЕНКУР: Я подготовил все, о чем вы говорили.
      НАПОЛЕОН: Пиши. Готов?
      КОЛЕНКУР: Да, сир.
      НАПОЛЕОН: Мне трудно судить, что изменилось бы, если бы я не предпринял некоторые действия, оказавшиеся впоследствии ошибочными, например, промедление в Испании, отставку Талейрана, отказ от мирного договора с Фоксом и потом, когда мне отдавали правый берег Рейна. Это не очень хорошо звучит, да и порядок неправильный, неважно, потом исправишь. Это не все были и другие ошибки. Скорее всего, ничто бы не изменилось. Люди, которые предали меня, так или иначе сделали бы это, бесчисленные русские, австрийские, английские и прочие армии все равно выступили бы против Империи, мирный договор ничего бы не дал, и невозможно определить, насколько дороже это могло бы обойтись Франции. Но отсюда не следует, что я обязательно должен был пасть. Мне еще недавно досаждала другая мысль - я думал о том, что неизбежно должен умереть. Как непредусмотрительно! Сейчас она мне не досаждает. Чтобы выжить, чтобы моя Франция не была растоптана, как в четырнадцатом и пятнадцатом годах, я должен был побеждать всех на свете, побеждать до бесконечности, побеждать случайности и выходить из неблагоприятно складывающихся ситуаций. Поэтому-то и было достаточно движения атома, чтобы меня свалить. На протяжении долгих лет удача мне улыбалась, я был ее баловнем, ну, и что можно из этого заключить - в конце концов именно я стал жертвой самой горькой несправедливости, почти обмана с ее стороны, да, обмана, потому что действия Груши не были изменой. Во что обошлись бы при таких обстоятельствах мои победы не только Франции, но и всей Европе? Я побеждал, когда рисковал прежде всего своей шкурой. Так было в Италии, в Австрии, в Пруссии, даже в России, пока я не занял Москву. Шварценбек разбил меня под Лейпцигом - он напрасно это сделал. Два дня, невзирая на превосходство в силах, невзирая на измену целой армии, он ничего не мог поделать - пока не подломился мост... Он не заслужил этого успеха и только поэтому не сумел его развить. Кто знал победы, равные моим? На протяжении пятнадцати лет я был необходим Франции. Кто еще может этим похвастать? Сейчас Европой управляет поколение, воспитанное мной, пусть даже это поколение моих врагов. Тем не менее, Франция обходится без меня, обходится - значит, может обойтись. Что изменится, если я вернусь к власти? Ничего. Любить меня это поколение не станет, новых друзей я уже не приобрету, а старые друзья большей частью меня забыли. Я даже не знаю, какова судьба моего сына, а моя жена... Коленкур, вычеркни это. (Он замолкает.) Дальше. Мое возвращение - это война. Я не прекращал ее ни на минуту, даже когда мог, так что для меня это не новость. Но давайте зададимся вопросом - война против кого? Даже я не могу воевать со всем светом. Я все-таки не Беллерофонт. И тем не менее, я был бы сейчас наилучшим государем для Франции. Но не слишком ли велика честь? Вся Европа двинулась бы против нее при одном моем появлении в Париже. Но ведь это значит, что все эти годы война шла не против Франции, а против меня. Запиши, Коленкур, меня не победил ни один из моих противников. Что они в этом понимают! Господь Бог обрушил на меня величайшие испытания и на некотором этапе потребовал моей отставки. Тогда я сложил оружие. Еще полгода назад мне очень немного было нужно, чтобы начать сначала.
      КОЛЕНКУР: Немного медленнее, сир, я не успеваю.
      НАПОЛЕОН: Хорошо. Король Людовик по наущению герцога Отрантского расстрелял Нея. Я бы этого не сделал. Коленкур, не пиши. Должно быть, он очень одинок, король Людовик. Мне никогда не приходилось бежать из Парижа. Он сделал это так неуклюже, что чуть не проиграл в пятнадцатом году. Да, Коленкур, если я когда-нибудь был счастлив... (Молчит.) Если бы я был сейчас тем, чем должен быть, я по крайней мере знал бы, кому следует доверять. Как ты думаешь, у меня хватило бы порядочных людей, чтобы сформировать кабинет министров?
      КОЛЕНКУР: Ваше величество, все мы, как порядочные, так и непорядочные, служили бы вам, как и любому другому, честно и с одинаковым усердием.
      НАПОЛЕОН: Может быть. Пиши. Я сделал бы то, что сейчас никому не под силу - я кончил бы войну. Франция сохранила бы естественные границы на юге и на востоке и имела бы неоценимые преимущества в своем единоборстве с Англией. (Появляется лакей)
      ЛАКЕЙ: Лорд Хоу хочет видеть вас, ваше величество.
      НАПОЛЕОН: Боже мой, ну и тон!
      Явление 22
      (Князь Талейран появляется в двери комнаты. Через другую дверь в нее входят человечек и маркиз де Сомине.)
      КНЯЗЬ: Бывают же приятные совпадения! Прошу вас, господа. Замечательно, что вы меня разыскали. Памятуя о некоторых деликатных обстоятельствах должен признаться, что не ожидал увидеть вас здесь, маркиз. Вдвойне жаль, что мне никак не удается принять вас у себя. Ладно, еще сочтемся. Прошу вас, садитесь. (Он проходит вглубь комнаты и усаживается в кресло. Человечек, а затем и маркиз следуют его примеру)
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Как вы доехали, князь?
      КНЯЗЬ: Спросите лучше у моего кучера. Кстати, думали ли вы о том, какую важную роль играют в нашей жизни кучера? Что касается меня, то я доехал на собственных лошадях, стало быть, превосходно.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Как вам удается сохранять столько энтузиазма, князь?
      КНЯЗЬ (наивно): А ведь вы еще многого не знаете!
      МАРКИЗ: Вы здесь инкогнито, ваше превосходительство?
      КНЯЗЬ: Теперь уже нет. Впрочем, какая разница... Меня уже десять человек узнали. А, в общем, жаль. У меня много личных дел, и я не хотел кое с кем встречаться, только и всего. Но куда уж там - знаете, сколько приглашений я уже получил? Ничего, это пустяки. Скажите, маркиз, когда вы в последний раз видели графиню Винченци? (Человечек вопросительно смотрит на маркиза)
      МАРКИЗ (весьма спокойно): Она в Италии.
      КНЯЗЬ: Что за чертовщина! Хорошо еше, что не в Китае.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Вы сами, князь, довольно долго жили в Америке.
      КНЯЗЬ: Вы забыли, дражайший, сколько человек жаждали моей крови. Мой друг Робеспьер спал и видел, как он отправляет меня на гильотину, разумеется, пока сам туда не попал.
      МАРКИЗ: Ваше превосходительство, она скоро вернется, ее муж серьезно болен.
      КНЯЗЬ: Очень жаль... Он прекрасно играл в вист, во всяком случае, десять лет назад.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Я приехал из Женевы не ради партии в вист.
      КНЯЗЬ: Ах, увольте меня от этого на сегодня.(Многозначительно глядя на маркиза) Вот завтра вечером - сколько угодно.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Зачем же вы пригласили меня сегодня?
      КНЯЗЬ: Я очень рад вас видеть.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Я не понимаю вас, князь.(Он делает ударение на последнем слове) Или ваши намерения изменились?
      КНЯЗЬ: Мои намерения? О чем вы? Знаете, маркиз, я собираюсь уйти от дел. Вечно одно и то же. Все обвиняют меня в непоследовательности. Да, кстати! Император подарил мне любопытную вещицу.(Он встает и, слегка прихрамывая, направляется к секретеру, достает из него какую-то безделушку и возвращается) Посмотрите. Эта штука принадлежала королю Хлодвигу. Варварские времена, а какая работа! Вы говорите о непостоянстве... Они любили драгоценные камни куда больше нашего.
      МАРКИЗ: Вы уже видели лорда Рольтона?
      КНЯЗЬ: Нет, не видел. Он тоже в Италии?
      МАРКИЗ: Нет еще. Завтра он устраивает бал.
      КНЯЗЬ (улыбаясь): Вы меня приглашаете?
      МАРКИЗ: От его имени, разумеется.
      КНЯЗЬ: Да, я знаю, вы с милордом большие друзья. (Человечек встает.) Прошу вас, сидите, не обращайте внимания. Увы, я плохой хозяин. Может быть, вы голодны?
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Да, я не прочь поужинать. Но это я мог бы сделать и у себя дома.
      КНЯЗЬ: Здесь кормят лучше. (Вошедшему лакею.) Мы будем ужинать здесь. Маркиз, я, наверное, отстал от жизни. Расскажите мне лучше, как поживает наш бывший тиран?
      ЧЕЛОВЕЧЕК(удобно устроившись в кресле): В моем саду в этом году изумительные розы. Я пришлю вам по букету, господа.
      КНЯЗЬ: Поберегите их до зимы. Король Людовик долго не проживет.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: По-вашему, он первый?
      КНЯЗЬ (пожимая плечами): По всей Европе близится смена государей.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Некоторые из них уже больны. Послушайте, господа, вы знатны и богаты, чего вам не хватает?
      КНЯЗЬ (с живостью): А вам?
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Какое может быть сравнение? Вы уже были у власти, а я нет. Вдобавок, я уродлив.
      КНЯЗЬ: Вы обворожительны.
      МАРКИЗ: Ваша светлость, в каких вы отношениях с принцем де Вольней?
      КНЯЗЬ: В очень плохих. Он оказался упрямее, чем я ожидал.
      МАРКИЗ: Но тогда вы должны быть в хороших отношениях с военным министром.
      КНЯЗЬ: Откуда вы знаете?
      МАРКИЗ: Я хорошо информирован. Я должен сообщить вам еще одну вещь. Достаточно трех линейных кораблей и двух тысяч солдат, разумеется, если англичане ничего не будут подозревать, чтобы захватить его и доставить во Францию.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Англичане блокируют все ваши порты.
      КНЯЗЬ: Ну и что? Мы можем высадиться на голом берегу, только бы армия нас поддержала.
      МАРКИЗ (тихо): Вы ошибаетесь, милостивый государь, блокированы только средиземноморские порты и Ла-Манш. Почти все западное побережье Франции к нашим услугам.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Да - если англичане ничего не узнают. Вы хотите воспользоваться кораблями французского королевского флота?
      КНЯЗЬ: Вы можете предложить нам другие? У нас пока и этих нет. Кстати, вы сказали, что нам будет достаточно двух тысяч солдат?
      МАРКИЗ: Я внимательно изучил все, что касается Святой Елены.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Да? Вы знаете, что Южную Атлантику прикрывает мощная английская эскадра?
      МАРКИЗ: Конечно, знаю.
      КНЯЗЬ: Подождите. Ею командует адмирал Лэмб? (Маркиз пожимает плечами, князь вопросительно на него смотрит.)
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Он самый.
      КНЯЗЬ: Ну что ж, если это будет так уж необходимо, эскадра уйдет из Южной Атлантики.
      МАРКИЗ: Что же вас беспокоит?
      КНЯЗЬ: Что беспокоит? Погода, нога, да Б-г знает - все. И не в последнюю очередь - мой друг герцог Отрантский.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: В самом деле, может быть, мне навестить Жозефа? Мы с ним друзья.
      КНЯЗЬ: Не нужно. Я с ним уже побеседовал.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Ну и что он?
      КНЯЗЬ: Чем может заниматься герцог Отрантский? Он колеблется. Он слишком хорошо знает нашего протеже, да и меня тоже, чтобы на нас полагаться. Однако из осторожности он промолчит, а больше от него ничего и не требуется. Я думаю, он должен остаться министром полиции.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Если вы не рассчитывали на его содействие, зачем было с ним откровенничать?
      КНЯЗЬ: Он не стал бы молчать, если бы сам докопался. Вы не знаете Фуше!
      МАРКИЗ: Ему недолго быть министром полиции.
      КНЯЗЬ: Почему? Он начал еще при Робеспьере, а с тех пор всем крайне необходим. К тому же он умеет ждать.
      МАРКИЗ: Он скоро умрет. Б-г с ним. Простите, ваша светлость, а что скажут испанцы? (Талейран звонит в колокольчик. Входит лакей.)
      КНЯЗЬ: Я советую вам попробовать вам мое вино. Ни в Италии, ни в Испании такого нет.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Дорогой маркиз, что нового слышно о Наполеоне?
      МАРКИЗ: Лорд Хоу очень его угнетает. По-моему, англичане сделали неплохой выбор.
      КНЯЗЬ: Как вы думаете, он образумился?
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Едва ли! Ведь он великий человек. Но Франция больше не хочет войны. Ему придется выбирать между Францией и войной и он выберет Францию.
      МАРКИЗ: Король Георг еле дышит. Может быть, подождем, пока он умрет?
      ЧЕЛОВЕЧЕК (живо): Нет, маркиз, тогда поздно будет.
      КНЯЗЬ: Неужели?
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Неизвестно, кто умрет раньше. Он тоже очень плох. И уж во всяком случае нельзя ждать, пока умрет король Людовик. Граф д'Артуа умирать не собирается.
      МАРКИЗ: По-моему, король Людовик протянет дольше, чем король Георг.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Наверное, но полагаться на это нельзя.
      КНЯЗЬ: В любом случае не стоит на это рассчитывать. Думать следует прежде всего о себе. Ждать опасно, но мы еще не готовы к выступлению.
      МАРКИЗ: Для десанта на Святую Елену нам нужно всего две тысячи солдат!
      КНЯЗЬ: Для десанта в северной Франции нам нужно гораздо больше. Придется подождать.
      МАРКИЗ: Вам виднее, ваша светлость. Вы не пытались привлечь на нашу сторону лорда Рольтона?
      КНЯЗЬ: Он англичанин и не дурак. Опасное совпадение.
      ЧЕЛОВЕЧЕК (со смехом): Не думаю. Леди Рольтон, наверное, по горло сыта императором, а он ее до сих пор любит.
      МАРКИЗ: Послушайте, это означает войну с Англией!
      КНЯЗЬ: А вы на что рассчитывали? И не только с Англией. Они боятся его больше всего на свете. Вы не представляете, что будет.
      МАРКИЗ: Представляю. Но, ваша светлость, неужели ничего нельзя сделать, чтобы вывести нас из изоляции?
      (Человечек зло хмыкнул.)
      КНЯЗЬ: Я только об этом и думаю. Днем и ночью. Ситуация еще хуже, чем вы предполагаете, маркиз. Как бы они ни ссорились, при одном его появлении они от страха сбиваются в кучу.
      МАРКИЗ: Разве мы можем выиграть войну?
      КНЯЗЬ: Мы можем ее не проиграть, а это уже кое-что.
      МАРКИЗ: Не проиграть?
      ЧЕЛОВЕЧЕК (тихо): Ваша светлость, как вы добрались до адмирала Лэмба?
      КНЯЗЬ: Это он до меня добрался.
      МАРКИЗ: Простите, ваша светлость, это тот человек, который разбил китайскую вазу?
      КНЯЗЬ: Да, и графиня с позором его выгнала, правда, мы все были пьяные. Это устроило ему орден. Я достану ему еще один подальше от Святой Елены, и он поплывет его получать.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Он ничего не заподозрит?
      КНЯЗЬ: Разве от меня можно ждать чего-нибудь дурного? Я же достану ему орден всего за полцены. Это верное дело.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Достаточно верное, чтобы рискнуть всем?
      КНЯЗЬ: Мне кажется, мы ничем особенным не рискуем. Во всяком случае, не рискуем головой.
      ЧЕЛОВЕЧЕК (смеясь): Конечно, а остальное ведь ерунда.
      МАРКИЗ: Возможно. Вернемся к делу. Я не знаю, что произошло в военном министерстве за последний месяц. Кроме вас, князь, никто не может определить, насколько лояльны высшие военные по отношению к нынешнему правительству. Очевидно одно - армия не должна выступить против нас. Это означало бы гражданскую войну или поражение, и, кстати сказать, еще неизвестно, что лучше.
      КНЯЗЬ: Мы не выступим, если армия будет против нас, вот и все. Но я думаю, до этого не дойдет. Император все еще популярен.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Вам не кажется забавным, что он становится все более популярным по мере того, как забываются его победоносные кампании? Сейчас все помнят только, что он был разбит при Ватерлоо. Спросите про Аустерлиц вам скажут, это вроде как Гавгамелы - весьма впечатляюще и о-очень давно.
      КНЯЗЬ: При Наполеоне каждый мог сделать карьеру или по крайней мере на это надеяться. Его любили не за победы, если вообще любили. Кроме того, ему можно было доверять.
      МАРКИЗ: Какое это имеет значение? Любовь? Булочники, становившиеся маршалами? Или, может быть, пивовары? Я за все это ломаного гроша не дам. Сейчас не 92 год.
      ЧЕЛОВЕЧЕК: Напрасно. Если бы его не любили, он не вернулся бы с Эльбы, да и сейчас не о чем было бы говорить. Признайтесь, ведь в нашем кругу (он кланяется Талейрану) - простите, ваша светлость, - Людовик Пятнадцатый гораздо популярнее - но его почему-то никто не собирается восстановить на престоле.
      КНЯЗЬ: Ну, тогда уж почему не регент Орлеанский?
      МАРКИЗ: Я сам поеду на Святую Елену.
      КНЯЗЬ: Передайте мой привет лорду Хоу. Надеюсь, он плохо кончит. Впрочем, скорее всего, Наполеон возьмет его с собой. Он тщеславен. (Поворачивается к маркизу.) Знаете, маркиз, я приеду завтра на бал. Скажите это леди Рольтон.
      МАРКИЗ: Я не увижу ее до вечера.
      КНЯЗЬ: Неважно, все равно передайте. Да, совсем забыл. Почему вы не привезли с собой вашего сына?
      Явление 23
      (Престарелый король Георг беседует с герцогом Веллингтоном.)
      КОРОЛЬ: Это грустно, герцог, очень грустно. Сэр Джеймс почтительно рекомендовал мне покой. Так он меня в могилу сведет. Ему мало того, что я уже год не ем вволю.
      ГЕРЦОГ: Ваше величество, он заботится не только о вашем здоровье, но и о благе Англии. Ради этого все мы должны идти на жертвы.
      КОРОЛЬ: Разумеется, герцог, но это не значит, что я до конца дней буду питаться бараньими котлетами. Мой брат король Людовик до сих пор ни в чем себя не ограничивает.
      ГЕРЦОГ: Ваше величество, он ведь конченый человек.
      КОРОЛЬ: Опомнитесь, милорд!
      ГЕРЦОГ: Принять Францию из чужих рук, и из каких - из русских рук!.. Пережить казнь своего брата, Конвент, Директорию, и вдобавок - дважды Бонапарта на французском троне - это в высшей степени дурной тон и совершенно неудобоваримо. Неудивительно, что у него плохой желудок.
      КОРОЛЬ: Скажите лучше, что он плохо смотрится после императора. Он никогда не устрашит Европу. (Веллингтон пробует возразить.) Но ведь это в наших интересах. Кроме того, ведь я был в точно таком же положении после неудачной войны в Америке.
      ГЕРЦОГ: Ваше величество, как можно сравнивать! Вы никогда не бежали из Уайт-холла. Кроме того, вам достаточно только отдать приказ, и через три месяца вся Северная Америка будет принадлежать вам. Я сам возглавлю экспедиционный корпус. Не страшнее же эти американцы, чем Бонапарт.
      КОРОЛЬ: Увы, герцог, все это я уже слышал. Вы плохо помните 77 год, по молодости, конечно. В 12 году вы были слишком заняты. Кроме того, мы и с Бонапартом не сразу преуспели. Не стоит. Американцы и так дорого стоили Англии. Я вынужден проявить благоразумие и каким-то образом признать их. Слава Б-гу, что эта зараза еще не перекинулась в Канаду. Мне кажется, что если бы там было меньше французов, она тоже взбунтовалась бы. Как вовремя мы ее завоевали!
      ГЕРЦОГ: Ваши генералы очень нерешительны, государь.
      КОРОЛЬ: Вы хотите сказать, что были решительнее и потому победили Бонапарта? (Он замолкает и иронически кашляет.) Честь вам и хвала! Но в войну за океаном Англия больше не ввяжется.
      ГЕРЦОГ: Как вам угодно, ваше величество.
      КОРОЛЬ: Герцог, вы хотите что-то у меня спросить, не так ли? Спрашивайте. Кстати, вы придете вечером играть со мной в карты? Доктор пока еще не вмешивается в мои развлечения.
      ГЕРЦОГ: Увы, ваше величество, это невозможно. Я уезжаю инспектировать войска в Шотландию.
      КОРОЛЬ: Как всегда! Все мои генералы так заняты, что не имеют времени для своего короля. Стоило их выдвигать! (Звонит. Входит камердинер.) Чарльз, пригласи сегодня к шести графа де Рошфора и виконта де Коссадьера.
      ГЕРЦОГ: Опять французы! Каждый день...
      КОРОЛЬ: Ничего не поделаешь, они всегда свободны. Ну, так чего вы от меня хотели?
      ГЕРЦОГ: Ваше величество, я хотел узнать, кого вы назначили новым послом во Франции.
      КОРОЛЬ: Только и всего! Сколько церемоний! Я еще вчера решил, что в Париж поедет маркиз де Болле.
      ГЕРЦОГ: Я его знаю, он хорошо играет в карты.
      КОРОЛЬ: Неплохо. И вообще, он милый человек с безупречной репутацией.
      ГЕРЦОГ: Ваше величество, почему в наше трудное время Францией должен управлять француз?
      КОРОЛЬ: По-вашему, это противоестественно? Дорогой герцог, ну не русского же я должен туда посылать!
      ГЕРЦОГ: У вас есть русские, ваше величество?
      КОРОЛЬ: Разумеется. У кого их нет? Вы же сами им покровительствовали.
      ГЕРЦОГ: Но почему, в конце концов, не англичанина?
      КОРОЛЬ: Что вы, герцог, они все без ума от Франции и от французов.
      ГЕРЦОГ: Как вас следует понимать, ваше величество?
      КОРОЛЬ: Признайтесь, еще недавно вы сами были неравнодушны к француженкам? (Веллингтон поднимает голову.) Успокойтесь, герцог, я просто неудачно пошутил.
      ГЕРЦОГ(воспрянув духом): Так кто же поедет во Францию, ваше величество?
      КОРОЛЬ: Я же сказал, маркиз де Болле. По-моему, он очень даже подходит. Если уж Францией должен управлять английский посол, пусть он по крайней мере будет француз по национальности. Между прочим, он в плохих отношениях с князем Талейраном, а этим никто из наших дипломатов похвастать не может.
      ГЕРЦОГ (после некоторого раздумья): Ваше величество, вы убеждены, что он остается нечувствителен к трудностям, которые сейчас переживает Франция? Я не могу проводить в Париже все свое время. И князь Игнатьев тоже.
      КОРОЛЬ: Я полагаю, что ничьи неприятности, кроме своих собственных, его давно уже не интересуют. Я решил окончательно. Лучшего посла нам не найти. К тому же, он недавно крупно проиграл мне в вист.
      ГЕРЦОГ: Ваше величество, Адмиралтейство подготовило ряд мероприятий, направленных на усиление нашего флота. Не угодно ли...
      КОРОЛЬ (перебивая): Герцог, прекратите. Скажите лучше, почему ваша сестра перестала появляться при дворе. Она здорова?
      ГЕРЦОГ: Благодарю вас, ваше величество. Она путешествует.
      КОРОЛЬ: Вот счастливица! Где же она?
      ГЕРЦОГ: В настоящий момент она в Италии. Там, говорят, много чудес.
      КОРОЛЬ: Говорят. Я бывал в Италии, но тогда там все было по-другому.
      ГЕРЦОГ: Ваше величество, лорд Рольтон на днях заедет ко мне. Он вам не нужен?
      КОРОЛЬ: Если он мне понадобится, я знаю, где его найти. Конечно, пока он на этом свете. Сейчас он мне ни к чему. Насколько я понимаю, он еще пару лет будет оставаться всего лишь мужем своей жены.
      ГЕРЦОГ: Два года - это очень долго, ваше величество.
      КОРОЛЬ: Смотря для кого.
      ГЕРЦОГ: Насколько мне известно, леди Рольтон - особа весьма неупорядоченная и вряд ли может на него сильно влиять. Милорд - очень разумный человек.
      КОРОЛЬ: Вы ошибаетесь, герцог, хотя и не во всем. Лорд Рольтон действительно очень неглуп, но его супруга - исключительно агрессивная дама, и ее прихоти, как ни странно, невзирая на кажущуюся беспорядочность, неплохо согласуются с ее интересами. Говорят, что она влияла на Наполеона. Скорее всего это не так, но, несомненно, он на нее повлиял очень сильно.
      ГЕРЦОГ: Ваше величество, леди Рольтон - англичанка!
      КОРОЛЬ: Ну и что, милый герцог, с того, если она честолюбива? Коннетабль Бурбон был, как вы понимаете, француз. Да будет вам известно, честолюбец - это человек без родины, или, скажем иначе, - человек, который носит родину на подошвах башмаков. На каком-то этапе ему удается достичь своих целей - и он становится человеком без предрассудков.
      ГЕРЦОГ: В таком случае, ваше величество, вы не слишком честолюбивы.
      КОРОЛЬ: Король может стать честолюбцем, только когда его низложат.
      ГЕРЦОГ (несколько смущенный): Вам не кажется, ваше величество, что имеет смысл усилить охрану Святой Елены?
      КОРОЛЬ: Зачем? Этим вы его, вернее, их только насторожите. Сейчас ему неплохо, и это самое главное. Признаюсь, я ему даже симпатизирую. Ему с самого начала страшно не везло. Судьба, а не честолюбие, вынудила его провозгласить себя императором. Композитор Бетховен посвятил ему симфонию и отменил посвящение. Империи уже нет, а симфония осталась. Кто от этого проиграл? Честолюбец. Его жизнь - это несчастное стечение обстоятельств. Он достоин главы в Ветхом Завете. Вспомните, герцог, когда он надевал брюки и на них лопались швы, - а они лопались, ибо он полнел, - начинали трещать неаккуратно скроенные европейские границы. Бедняга. Так плохо кончить...
      ГЕРЦОГ: Такова судьба всех авантюристов. Ваше величество, власть ему слишком легко досталась.
      КОРОЛЬ: Разве? По-моему, мне она досталась еще легче.
      ГЕРЦОГ: Ваше величество, вы дали себе нелегкий труд родиться сыном своих родителей. Насколько мне известно, он не был отягощен королевским происхождением.
      КОРОЛЬ: Зато мой брат король Людовик, да и я тоже, отягощены им сверх меры. Увы, у меня нет ни Талейрана, ни Меттерниха. Вы великий полководец, герцог, вероятно, величайший в истории, но, к величайшему сожалению, я не могу доверить вам политику Англии.
      ГЕРЦОГ: Ваше величество, я не понимаю...
      КОРОЛЬ: Сейчас поймете. Дорогой герцог, вы слишком часто оказываетесь правы. Этого никто не любит, точно так же как вы сами не любите ошибаться. Между прочим, это означает и то, что вы не сразу понимаете, что ошиблись. Обратите внимание - князь Талейран все время кругом неправ, но все его ценят и любят, и он всегда добивается своего. Искусство дипломатии заключается в умении добиться того, чтобы вам в вину не ставились ваши ошибки. Вы никогда не ошибаетесь, герцог, по крайней мере никто не решится указать вам на ваши ошибки, и поэтому вы не дипломат.
      ГЕРЦОГ: Увы, ваше величество, я всего только выгнал французов из Испании. Ну, и выиграл битву при Ватерлоо. Правда, на пару с Блюхером.
      КОРОЛЬ: К сожалению, этот ваш успех невозможно развить, ибо вы победили единственного в своем роде Бонапарта.
      ГЕРЦОГ: Ваше величество, Франция до сих пор представляет угрозу Европе.
      КОРОЛЬ: Бог с ней! Почему вы не играете в карты, герцог?
      ГЕРЦОГ: Это не доставляет мне удовольствия.
      КОРОЛЬ: В самом деле?
      ГЕРЦОГ: Ваше величество, я не нуждаюсь в чужих деньгах и тем более не желаю проигрывать свои.
      КОРОЛЬ: Странное дело, я, по-вашему, нуждаюсь? Герцог, вы ничего не понимаете. Я буду рад видеть при дворе вашу сестру, когда она пожалует в Англию.
      ГЕРЦОГ (низко кланяясь): Ваше величество, Англия должна править миром. А это значит, что Франция не должна быть великой державой. Видите, как все просто!
      КОРОЛЬ (пожимая плечами): Ну, так она и правит миром. Ладно, поужинайте со мной. Надеюсь, мой бифштекс вас образумит.
      ГЕРЦОГ: Вы же знаете, ваше величество, я должен ехать.
      КОРОЛЬ: Сидите, герцог, сидите, я пока еще король!
      Явление 24
      (Капитанская каюта на английском военном корабле "Хотспер". Капитан и двое офицеров.)
      КАПИТАН: Ждите, ребята. Нас, может быть, сменят. Адмирал бесится от скуки.
      1-й ОФИЦЕР: Он невыносим. Еще немного, и начнет нас бить. И потом, я не могу столько пить. Надо напомнить ему, что это английская королевская эскадра, а не пиратская флотилия и что он имеет дело с дворянами.
      2-й ОФИЦЕР: Что это вы! Он вполне достойный предводитель пиратов. Неизвестно еще, кто первый взбесится. На флагмане матросы только и делают, что спят друг с другом.
      КАПИТАН: Я просил его отвести корабли к Святой Елене, но он не хочет и ссылается на приказ. Знаю я этот приказ. Он в плохих отношениях с лордом Хоу. По-моему, мы будем торчать в море, пока не кончится вода.
      1-й ОФИЦЕР: Или вино. Один черт знает, откуда у него вино. Да и потом, он упрям как мул. Никто не знает, чего он хочет. Может быть, у него в самом деле приказ Адмиралтейства.
      КАПИТАН: Ничего у него нет! Кроме трех грязных островов и отставного императора тут и охранять нечего. У нас сейчас мир.
      1-й ОФИЦЕР: Дело не в островах.
      КАПИТАН: Ежу понятно, что дело в императоре.
      2-й ОФИЦЕР: Да что там, прикончим его и спокойно уплывем в Англию. Нам еще скажут спасибо. Не всю же жизнь здесь болтаться!
      КАПИТАН: Пока он не помрет.
      2-й ОФИЦЕР: Ну, тогда ему недолго осталось.
      КАПИТАН: Слушай, ты во флоте шестой год. А я командовал "Хотспером" еще при Трафальгаре, понимаешь! А теперь меня держат здесь. Я не знаю, скорее всего он великий человек...
      2-й ОФИЦЕР: Был! Был! Он положил в свою постель дочку австрийского императора, но ведь не всю же Европу! А сейчас даже я в тысячу раз значительнее его.
      КАПИТАН: Ладно тебе. За последние десять лет не было ни одного путного морского сражения. Континентальная блокада, одним словом. Даже с американцами нам было труднее. Что он мог сделать без кораблей?
      1-й ОФИЦЕР: Корабли.
      КАПИТАН: Разве что. Да и то. У них нет военно-морских традиций. Они, как это, выращивают виноград.
      2-й ОФИЦЕР: Жарко. Даже еще хуже, нечем дышать.
      КАПИТАН: Давление упало, поэтому душно. Хоть бы приличную бурю, может, образумился бы.
      1-й ОФИЦЕР: Приличная буря разнесет нас на куски. Мы обленились, и корабли в плохом состоянии. Но только на этот раз бури не будет. Разве что чуть-чуть попляшем на волнах.
      КАПИТАН: Ты видел, как на флагмане погиб матрос? Прекрасно, тихо, без звука, как будто ничего не почувствовал. Здесь мы такие же заключенные, как он, только наши дела гораздо хуже.
      2-й ОФИЦЕР: Посвети-ка мне сюда.
      1-й ОФИЦЕР: Есть резон держаться поближе к адмиралу.
      КАПИТАН: Какой тут, к черту, резон! Хватит пить.
      2-й ОФИЦЕР: Нет, правда. Может, и нам что-нибудь перепадет. Надо же понять, что его тут удерживает.
      КАПИТАН: Ты зря пижонишь. Погода действительно портится.
      1-й ОФИЦЕР: Я устал. Не знаю, правда, от чего, может быть, от вас. Пойду спать. (Уходит)
      КАПИТАН: Пошел спать. Счастливый человек. Достань бутылку (2-й офицер достает большую черную бутылку и пытается ее открыть). Нет, дай сюда. (Он отдает бутылку. Капитан легко открывает ее и наливает в бокалы густую красную жидкость.)
      2-й ОФИЦЕР: Как кровь.
      КАПИТАН: Мне все равно. Надо будет завтра побриться. (Пьет, слегка причмокивая, подавившись, кашляет.) Да ну ее к черту (Выбрасывает бутылку в иллюминатор.) Я даже не знаю, где мы сейчас. Вот только флагман рядом.
      2-й ОФИЦЕР: Так нам действительно вина не хватит.
      КАПИТАН: У меня еще много. Не нравится - пойди вылови. Она, небось, не утонула.
      2-й ОФИЦЕР (чуть потише): Я не был на флагмане с месяц.
      КАПИТАН: Я больше. Может, хоть там следят за приборами. Лет десять назад Лэмб любил порядок. Съезди.
      2-й ОФИЦЕР: Я не хочу. Он командует, а меня все это не касается. Как будто его забота таскать нас по морю! Если бы в этом был хоть какой-нибудь смысл! Я не для того послал Англию к черту.