Глава 22

«Убийства», – произнесла Тамоко, – «в очень больших количествах».

Саревок улыбнулся ей – улыбнулся улыбкой демона – но Тамоко не отшатнулась. К ее удивлению, Саревок казался довольным.

«Убийства, да», – подтвердил он. Его голос мощно разнесся по подземной камере под аккомпанимент тревожного лязга стали о сталь, когда он рассеянно провел длинным, тонким кинжалом по своему черному металлическому нагруднику. Во все стороны летели искры, но на броне не осталось даже царапины.

«Это не…» – запнулась Тамоко, затем расстроено вздохнула. Она не отказалась от намерения говорить, просто все еще недостаточно овладела общим языком Фаэруна, – «Это… не приемлемо».

Желтые глаза Саревока вспыхнули, и он повернулся к пустой рамке, небрежно уставившись на нее, как будто сказанное совсем не заинтересовало его.

«Моя дорогая Тамоко», – сказал он наконец, – «когда я нашел тебя, ты убивала за деньги чуть ли не каждый день. Твоим образом жизни были убийства».

Она ощетинилась при этом сравнении, и ее возмущение придало ей храбрости.

«Быть асасином это не позор», – прошипела она.

«Ты же убивала невинных людей», – настаивал он, – «разве это не убийство?»

«Невинные люди не совершают ничего такого, чтобы бояться лезвия ассасина», – парировала она, – «невинные люди не связываются с теми, кто мог бы нанять асасина. Если меня посылают к человеку, то значит – он что-то совершил».

«Ну да», – повернулся к ней с самодовольной усмешкой Саревок, – «ты только убивала плохих людей».

«Да», – вздернув подбородок, согласилась она и попала в его ловушку.

«По заказу других плохих людей».

Она вспыхнула и отвернулась. Саревок со смешком снова уставился в рамку.

«Можешь войти», – ровным голосом вдруг произнес он.

Тамоко повернулась на звук открывавшейся двери и увидела, как в комнату медленно и неохотно шагнул доппельгангер. Его огромные, безжизненные глаза пробежались по спартанской обстановке апартамент, затем осторожно прошлись по Тамоко, которая решительно встала рядом с Саревоком. Женщина была одета в простые широкие брюки и подходящую к ним по цвету черную тунику. Ее изящная, изогнутая катана висела в ножнах на ремне, охватывавшем тонкую талию. Девушка холодно взглянула на доппельгангера, так как не испытывала никакой любви к этим безличным существам.

«Ты, идиот!» – заревел на него Саревок и существо тотчас рухнуло на колени.

«Пожалуйста, повелитель», – голосом, который нельзя было называть ни мужским, ни женским, взмолилось существо, – «пощадите меня, чтобы я и дальше мог служить вам. Я сделаю все … приму любую форму по приказу Вашего Величества…»

«Этот старый мягкотелый козел Элтан подключил к делу СВЯЩЕННИКОВ!» – подобно раскату грома взревел Саревок. Доппельгангер отполз назад в безнадежной попытке избежать голоса, который как ударная волна прокатился по комнате. Тамоко вскочила, почувствовав характерное покалывание в теле, возникавшее всякий раз, когда ее любовник демонстрировал свою мощь. Саревок сделал длинную паузу, позволяя доппельгангеру вдоволь похныкать и потрястись прежде, чем продолжить.

«Священники бога ремесленника Гонда и кто знает, кто еще кроме них, блуждает по Вратам Балдура, постоянно молясь о ниспослании им заклинания „истинный вид“. Ты знаешь зачем?»

«Мы можем спрятаться, повелитель», – захныкал доппельгангер, – «пожалуйста…»

«Ты знаешь зачем?» – снова спросил Саревок.

«Конечно, пожалуйста…»

«Если я задам тебе этот вопрос в третий раз, доппельгангер, то лучше надейся, что ответ у тебя написан где-нибудь снаружи мозга, потому что если это будет не так, то я лично отрежу твою голову и поищу ответ внутри… и еще я буду очень недоволен».

Тамоко медленно потянула свой меч из ножен, демонстрируя звук и вспышки искусственного света на лезвии. Она любила Саревока всей душой, возможно потерянной, и ее вера в него и уверенность, что он достоин ее обожания, более чем перевешивала все сомнения, так что она с удовольствием прикончит одну из этих мерзких бездушных тварей.

Доппельгангер уже увидел достаточно, по крайней мере судя по его глазам.

«Они ищут нас», – сказало существо, – «они ищут нас, используя заклинание „истинный вид“. Но они не будут…»

«Шшш…» – зашипел Саревок, прикладывая к губам длинный указательный палец. Он зло улыбнулся и шагнул в сторону сжавшегося существа. Тамоко заметила, как по гладкой серой щеке доппельгангера скатилась слеза.

«Конечно, они будут, доппельгангер, я сразу знал, что они будут. Просто я надеялся, что они начнут не так скоро, и как раз вот этим ты сильно разочаровал меня «.

«О», – дрожа, зарыдал доппельгангер, – «не…».

Саревок повернулся и встретился глазами с Тамоко; меньше чем через удар сердца асассин скользнула вперед, занося меч высоко над головой.

Она двигалась быстро и уверенно, впрочем, как и всегда. Меч со свистом описал дугу вокруг ее головы, выполняя прием, предназначенный для того, чтобы отвлечь внимание противника или жертвы. Потом она резко опустила катану, нанося рубящий удар сверху вниз, и ее руку уже вел не разум, а отточенный талантом и тренировками инстинкт. Она действительно не принимала сознательного решения нанести удар. Но ее клинок с лязгом натолкнулся на сталь, послав волну дрожи вверх по руке, и она пошатнулась от неожиданности.

Доппельгангер успел трансформироваться и сам перешел в нападение. Она быстро отпрянула назад, все также инстинктивно, как и при нападении. Ей понадобилось лишь мгновение, чтобы оценить ситуацию. Жертва внезапно стала противником, впервые на ее памяти.

Тамоко не на шутку разозлил тот вид, который принял доппельгангер. И это было неудивительно, ведь он принял ее облик. Она качнула головой в жесте, который можно было бы счесть салютом. Но Тамоко подразумевала под этим обещание – обещание медленной и мучительной смерти.

«Неожиданный поворот событий», – с явным удовольствием заметил Саревок.

Тамоко проигнорировала его высказывание и ее пристальный взгляд уперся прямо в глаза противника. Доппельгангер слегка отступил и принял защитное положение. Он смотрел на Тамоко ее собственными глазами и с каждым ударом сердца становился все более похожим на нее. Девушка сделала резкий выдох и приложила меч ко лбу жестом вызова.

Атакуя, она выкрикивала на своем родном языке название каждого выпада, хотя и действовала инстинктивно, когда начала схватку. Ее твердый, творческий зум был отодвинут в сторону рефлексами, опытом и кодексом, который был более древним, чем мог вообразить даже Саревок. Оружие со свистом распарывало воздух, со стороны казалось, что клинок вообще живет собственной жизнью. Доппельгангер отражал одну ее атаку за другой и скоро он уже передвигался, чуть ли не на цыпочках, почти так же, как и Тамоко. Он продолжал успешно защищаться, хотя Тамоко полагала, что, наверное, он не понял, что она нападала не всерьез, а просто прощупывала его, определяя сильные и слабые стороны и прикидывая, как лучше его убить.

Менее чем через минуту Тамоко поняла, что доппельгангер быстро перебирал ее собственный опыт в хронологическом порядке. Она почувствовала, что существо достигло крупного успеха; чтобы добиться таких же результатов, она потратила целое лето, тренируясь под руководством учителя Торото в Храме Кулака и Света. Но это было не все, что она почувствовала. Этот доппельгангер боялся Саревока, но также он почему-то боялся птиц. Тамоко улыбнулась и свистнула, подражая малиновке; тварь открыла себя и моментально получила удар в горло. Но доппельгангер уже успел обработать опыт, накопленный ей той осенью, которая наступила после ее ухода из храма. А так как в то время Тамоко оттачивала уменье уворачиваться от разных нападений, то тварь хоть и не без труда, но сумела избежать смертельного удара и даже попыталась провести довольно наглую контратаку, которую девушка парировала небрежным ударом своей катаны.

Решив, что уже поняла, чего ожидать от противника, Тамоко резко ускорила темп своих атак. Со стороны казалось, что ее меч находится буквально повсюду, а она сама в этот момент представляла из себя великолепный образец чистого, незапятнанного боевого мастерства. Отбивая великолепно выполненный ложный выпад доппельгангер пошатнулся и взмахнул левой рукой пытаясь сохранить равновесие, но не ослабил своих усилий по обработке опыта Тамоко, стараясь быстрее поднять свой фехтовальный уровень еще на одну ступень и одновременно попытаясь еще и наступать. Но Тамоко мгновенно заметила его ошибку, и ее меч описал хлесткую восьмерку, настолько быструю, что даже Саревок не успел ее толком проследить. Зато смог во всех подробностях рассмотреть результат этого удара. Голова и правая рука доппельгангера взлетели высоко в воздух, а тело рухнуло на пол, принимая свой настоящий облик, но Тамоко не смотрела. Она стояла с закрытыми глазами, отодвигая в сторону инстинкты и отдавая тело во власть разума.

Услышав сзади шаги она резко повернулась и увидела быстро приближавшегося к ней Саревока. В мгновение ока он отбросил в сторону свой нагрудник и оказался рядом с ней. Меч выскользнул из ее руки и прежде, чем она услышала, как он загремел о каменный пол, она почувствовала на себе его руки. Тамоко порывисто обняла его, их губы встретились и она полностью отдалась ему, хотя на сей раз почувствовала, что ей чего-то не хватает.

Абдель услышал плеск воды, сопровождавший вход Джахейры в мелкий пруд, находившийся рядом с их лагерем. До Кэндлкипа оставалось еще два дня пути, и женщина воспользовалась редкой возможностью смыть дорожную грязь. Солнце уже почти село и, хотя небо все еще сохраняло глубокий синий цвет, их скромный походный костер был единственным источником света для Абделя. Бросив взгляд в направлении водоема, скрытого от его глаз густыми зарослями, Абдель взял свой дорожный мешок и запустил руку вовнутрь.

Он не мог видеть Джахейру, но зато мог ее слышать и был уверен, что она была в безопасности. Вытащив из мешка книгу, он, вздохнул. Кожа, в которую была переплетена книга, была человеческой. Абдель точно не знал, когда именно он это понял, но теперь это казалось настолько естественным, что он не мог понять, почему, когда он впервые увидел книгу, это его так смутило.

Он открыл книгу и обнаружил, что первая страница пуста. Сердце Абделя забилось с бешеной скоростью, и он продолжил осмотр. Он все еще был один – это и было причиной, по которой он позволил себе прикоснуться и даже открыть эту книгу. Ладонями, вспотевшими от смутного чувства опасности и от волнения, он перелистнул первую страницу. На следующей был нарисован череп, окруженный толи огнем, толи каплями воды. Письмена были витиеватыми и совершенно непонятными Абделю, но в то же время выглядели очень знакомо. Он с усмешкой подумал, что чувствует себя сейчас как маленький неграмотный ребенок, видящий эти письмена на этом языке вокруг себя каждый день, но неспособный понять их.

Когда он открыл следующую страницу, то почувствовал, как горло мгновенно стало сухим. То, что он там увидел, заставило его сердце забиться быстрей и он закрыл глаза, борясь с охватывавшим его ужасом, от непонятного волнения он весь покрылся гусиной кожей и…

«Что это?» – раздался голос Джахейры у его уха, заставив Абделя подскочить с открытым от неожиданности ртом. Книга выпала из его рук, но он успел поймать ее и захлопнул с громким хлопком.

«С тобой все в порядке?» – спросила она его. Он поднял глаза и увидел, что эмнийка стоит рядом с костром. Она завернулась в старое походное одеяло Абделя, и ее влажные волосы блестели в мерцающем свете костра. Она улыбнулась ему и вопросительно подняла бровь.

Абдель отвел взгляд, и скатившаяся из его глаза слеза упала на жуткий переплет книги. Джахейра с вздохом опустилась рядом с ним на колени и провела прохладной, мягкой рукой по его лицу. Он отложил книгу в сторону и мягко взял ее за руку.

«Что со мной происходит?» – спросил он ее, не понимая толком о чем спрашивает.

«Ты призван, Абдель», – прозвучал загадочный ответ.

Их губы на мгновение соприкоснулись, но Абдель мягко отодвинулся. Заметив его вопросительный взгляд, она с сочувственным вздохом села около костра и выжидающе уставилась на огонь.

«Почему вы называла меня Абдель Эдриан?» – спросил он. – «Я никогда не слышал этого имени до того, как Кхалид назвал меня так. Это Горион придумал его?»

«Нет, это действительно твое имя», – решительно ответила она, – «это имя, данное тебе при рождении».

Абдель резко выдохнул и схватил книгу. Ему вдруг захотелось бросить ее в огонь, захотелось так же сильно, как незадолго перед этим изучить ее и всегда хранить при себе. После недолгой борьбы он затолкал ее назад в мешок.

«Полагаю, что теперь самое время сказать, что ты знаешь обо мне Джахейра», – произнес он, в свою очередь уставившись на огонь.

«Ты не тот, кем ты себя считаешь, Абдель», – печально ответила она, но вдруг на ее лице вспыхнула улыбка, полная надежды, – «ты можешь идти по жизни собственным путем в этом мире, и ни твой отец, ни твои братья или сестры не должны заставить тебя сойти с него».

«Что ты знаешь о моем отце?»

«То, что всегда знали Харперы», – сказала она, – «то, что всегда знали священники Огмы и паладины Торма. Когда я сказала Элтану, что Реилтар – сын Баала, я не была в этом уверена. Я не так в этом уверена, как в том, что… что ты – сын Баала».

Абдель почесал затылок, и Джахейра, казалось, была удивлена этим жестом.

«Кзар тоже говорил мне это», – вспомнил он, – «но тогда я не поверил ему».

«А теперь?»

«Я – наемник, Джахейра, наемный убийца. Я охраняю караваны, склады и жирных торговцев. Я хорошо владею мечом и я выше ростом, чем большинство людей, но я вовсе не бог».

«Ты нет», – согласилась она, – «но вот твой отец был богом. Твоей матери я не знаю, но твой отец был богом убийств».

«И мой брат – ну, по крайней мере, двоюродный брат – этот Реилтар, он лидер Железного Трона?»

«Возможно», – она кивнула, – «мы подозревали, что другой сын Баала стоит за всеми этими попытками столкнуть в войне Врата Балдура и Эмн, но его имя мы не знаем. Это может быть даже сестра. У тебя довольно много сестер, знаешь ли».

Он рассмеялся, но смех прозвучал весьма натянуто.

«А Абдель Эдриан?» – спросил он.

«Я думаю», – ответила она, – «что Абдель означает „сын“, а Эдриан „темный“ «.

«Темный сын», – произнес он, – «подходящее имя, нечего сказать».

«Ты получаешь удовольствие от убийств, Абдель?» – многозначительно спросила она его.

«Нет», – быстро ответил он, затем сделал паузу.

Она внимательно смотрела на него, но юноша не выдержал ее взгляда. Покраснев, он неловко заерзал на холодной земле.

«Раньше», – признал он, наконец, – «я ощущал что-то вроде… ну ладно, чувствовал удовольствие. С тех пор как Гориона не стало, с тех пор как я встретил тебя, я больше ничего не чувствую».

«Ты меняешься», – прошептала она, – «ты изменился».

«Возможно, но все равно я не бог».

«Ты так думаешь?» – иронически улыбнулась Джахейра.

«Я любил убивать для пользы дела и легко шел на такое», – сказал он ей, – «многие люди моей профессии делали то же самое. Даже бог не мог иметь так много детей. А у меня ведь нет никаких особенностей, никакой мощи. Если бы кровь бога текла в моих жилах, разве я не был бы способен летать или становиться невидимым или что-нибудь в этом роде?»

Джахейра хихикнула, но впрочем, безо всякого намека на юмор.

«Зато, возможно, у тебя его глаза», – сказала она, – «или его нос».

«Полагаю, что нос у него был большим», – пошутил Абдель.

«Твоя мать ведь была человеком, Абдель», – мягко, почти шепотом произнесла она.

«И она была хорошей женщиной», – решительно сказал он, основывая свое мнение скорее на том, во что хотел верить, чем на фактах.

Джахейра бросила на него долгий взгляд из темноты.

«Она наверняка была хорошей», – сказала она.

Глава 23

«Беурос, маленький ты кусок…» – зарычал Абдель, но Джахейра успокаивающе положила руку ему на плечо.

«Уважаемый сэр», – обратилась она к охраннику, глядя на Абделя, который со вздохом отвернулся от ворот, – «вы очевидно знаете моего спутника, вы знаете, что он когда-то жил в этом прекрасном городе и является сыном одного из местных жителей. Пожалуйста, поймите, у нас срочное дело здесь…»

«Уходите», – мрачно прервал ее охранник ворот Беурос, – «Уходите или я вынужден буду…»

«Будешь вынужден что?» – взревел Абдель, – «Будь ты трижды проклят, ты…»

«Уходите!» – завизжал охранник, захлопывая небольшое окошко, прорезанное в больших, крепких дубовых воротах.

Беурос был одним из многих призванных охранять ворота Кэндлкипа, места, которое было его домом на протяжении всей его жизни. Он знал Абделя почти всю жизнь и никогда не любил. Абделя усыновил Горион – священник и ученый, один из любимых преподавателей Беуроса. В молодости Абдель любил подшучивать над ним, впрочем как и над многими из друзей Беуроса. Когда Абдель оставил Кэндлкип для самостоятельной жизни наемника или наемного головореза или чего-нибудь такого, для чего не требуется много ума, зато нужны сильные руки, Беурос, как и многие в монастыре, был только рад его уходу. Он возвращался несколько раз навестить Гориона, причем последний раз буквально на днях и уехал вместе со старым монахом. Это было, по крайней мере, десять или двенадцать дней назад, хотя Беуросу казалось, что это было гораздо раньше. Также он немало обеспокоился слишком скорым возвращением Абделя в Кэндлкип. Теперь он возвратился с какой-то женщиной полуэльфом, одетой как для битвы. Охранник готов был поверить почти всему об Абделе, включая неприятным сплетням, что этот хулиган как-то торгует знаниями Гориона, человека слишком почтенного и уважаемого для этого наемной помеси тролля и человека.

Беурос был ожесточенным человеком, с маленьким телом и таким же духом, но он являлся частью Кэндлкипа. Он учился, читал и иногда даже понимал, копировал тексты в одной из самых больших библиотек во всем Фаэруне. Беурос принадлежал этому месту, где каждый – включая Гориона – знал, что Абдель никогда не был здесь действительно дома.

Теперь, выполняя одну из немногих своих любимых обязанностей, он вздохнул и посмотрел на небо, покрытое серыми облаками, очевидно предвещая дождь. Охрана ворот почти всегда отказывала путешественникам во входе в монастырь. Фактически не приветствовался никто, за исключением монахов, писцов, священников и ученых, и Беурос это одобрял.

«Это смешно», – возмутилась Джахейра, – «Что это вообще за город такой?»

Абдель пнул камень, валявшийся на усыпанной гравием дороге, которая заканчивалась, упираясь в ворота Кэндлкипа, места, которое было его домом на протяжении большей части его жизни, и хмуро наблюдал, как камень катиться по дороге. Он снова вздохнул и посмотрел на небо, быстро затягивавшееся серыми облаками, очевидно предвещавшими дождь.

«Мне никогда не отказывали в праве входа в Кэндлкип», – сказал он, – «Никогда в жизни».

«Тогда был жив Горион», – без выражения отозвалась Джахейра, – «он бы проследил, чтобы тебя впустили в город».

Абдель посмотрел на нее с вымученной улыбкой. Она ничего не заметила, будучи слишком занятой обследованием ворот с тактической точки зрения.

«Это вовсе не город», – невесело ухмыльнулся он.

Брови Джахейры вопросительно поднялась.

«Это вовсе не город», – повторил он, – «это монастырь. Библиотека».

Она кивнула и пожала плечами с таким видом, как будто то видела в этом разницу. «Железный Трон обосновался там», – подвела она итог, – «так что неважно, что это. Мы должны попасть вовнутрь».

Так значит, Горион мертв. Беурос чуть не заплакал, но сдержал слезы, сморкаясь и кашляя. Теперь он снова задался вопросом, была ли хоть крупица правды в том, что говорили об Абделе, когда он был еще ребенком. Многочисленные слухи гласили, что Абдель был отродьем демона, кэмбиона или алуфинда, а может даже сыном какого-то злого мага, или возможно потомком развращенных архимагов Нетереза. Впрочем, Беуросу и его друзьям было трудно поверить в это, так как они изучали демонологию и знали, что Абдель не в состоянии показать хоть какую-нибудь из возможностей, обычно ассоциировавшихся с демоническими. Тем не менее, Абдель вырос до огромного размера и его сила и жажда насилия не походили полностью на человеческие, по крайней мере, в глазах мягких и кротких монахов Кэндлкипа. Воспоминания об этом пресекли предположение Беуроса о том, что Абдель мог лично убить Гориона и охранник было подумал, что пора выполнять свои обязанности – исполнить волю Кэндлкипа.

Вдруг в памяти Беуроса всплыло одно имя, и он быстро использовал еще одно из небольшое магическую вещь из числа доступных ему. Он произнес имя Тесторил в конус из золотой фольги и доверил устройству передачу сообщения престарелому монаху. Тем временем, он должен был попробовать задержать Абделя, хотя и очень сомневался, что будет легко. Абдель и молодая женщина все еще стояли недалеко отворот и спокойно разговаривали. Беурос открыл смотровое окошко.

«Дайте мне книгу», – внезапно прозвучал голос Беуроса, заставив Джахейру подскочить от неожиданности. Они подняли глаза к небольшом окошку, расположенному по крайней мере в десяти футах от земли. Все, что они смогли разглядеть там – была недовольная прыщавая физиономия Беуроса с кривыми желтыми зубами и серой щетиной. Абдель был знаком с Беуросом значительную часть своей жизни.

Брови наемника изумленно полезли вверх. Беурос не удивился, что у Абделя ничего такого с собой не было. Он, в общем-то, не слишком бы удивился, узнай, что Абдель вообще разучился читать.

«Беурос…» – начал Абдель.

«Постой», – прервал его охранник, – «принеси мне книгу или свиток или… хоть что-нибудь, только чтоб на нем были письмена. Дай мне что-нибудь для Кэндлкипа и сможешь войти».

Теперь была очередь Абделя в замешательстве поднять брови. Он наградил низкорослого Беуроса прохладным взглядом.

«С чего это вдруг, Беурос? Что вообще тут происходит?»

«Дело Кэндлкипа», – надменно ответил охранник, – «это дело познания «.

«Хорошее же тут обращение с путешественниками…» – улыбнулась Джахейра.

«Дайте мне книгу!» – прервал Беурос, кидая на женщину разъяренный взгляд.

«У меня нет…» – начал Абдель, но остановился, вспомнив, что у него действительно была книга, которая ужасала его, но он всерьез сомневался, что сможет заставить себя расстаться с ней.

«Дайте нам несколько минут, о капитан осторожность», – саркастически сказала Джахейра, делая соответствующий жест в направление Беуроса. Охранник покинул свой наблюдательный пункт.

«Абдель», – позвала Джахейра, придвигаясь к нему поближе, так как с неба уже стали падать тяжелые капли, – «Та книга, она у тебя с собой?»

Абдель, выглядевший напряженно и взволнованно, хотя и сам не знал причин своего волнения.