Глава 9

В церкви Святой Марии было жарко. Вивьен села и подобрала под себя юбки, чтобы позволить прихожанам усесться рядом с ней на жесткой деревянной скамейке. Ей не очень-то хотелось приходить сюда утром, и вовсе не из-за жары. Сегодняшняя проповедь, несомненно, будет длинной и скучной, во всяком случае, для нее, потому что, как это ни раздражало ее, она не могла сосредоточиться ни на чем, кроме ощущения и вкуса губ Уилла. Хотя не пристало думать об этом в церкви, ничто, казалось, не могло остановить ее. Господь Бог, как она надеялась, сжалится над ней и поймет хрупкость человеческой натуры.

Органист заиграл печальный гимн, и Вивьен закрыла глаза, делая вид, что погружена в молитву и наслаждается красотой музыки. Лишь взглянув на ее руки, крепко сжатые на коленях, можно было догадаться, как она напряжена.

Хотя у нее не было желания присутствовать на проповеди, Вивьен заставила себя прийти в церковь, поскольку днем ей предстояла встреча с викарием Джеймсом и его женой по поводу оформления свадьбы их дочери, ожидавшейся через месяц.

Когда хор запел заключительную часть песнопения, по церкви пронесся шепоток, усиливавшийся с каждой секундой. Вивьен открыла глаза. Музыка зазвучала в ускоренном темпе, и наконец, миссис Тристер, органистка, вскрикнула, взяв не ту ноту.

Музыка затихла, и немедленно все собравшиеся повернулись к двери храма.

Только тут Вивьен поняла, что на раннюю воскресную службу прибыл герцог Трент.

Она не обернулась, что, несомненно, было ошибкой, поскольку это сделали все остальные в переполненной церкви. Мгновение спустя ей стало ясно, что герцог попытается сесть как можно ближе к ней. Вивьен быстро окинула взглядом свою скамейку, находившуюся в четвертом ряду от алтаря, и с облегчением поняла, что при таком количестве народу никто не сможет пристроиться рядом с ней. Впрочем, Уилл мог усесться где угодно, ведь он герцог. От него, вероятнее всего, ожидали, что он пройдет вперед, но Вивьен знала, что он не сделает этого.

Шум среди прихожан усилился, и Вивьен больше не в состоянии была сдерживать любопытство. Чтобы обрести уверенность, она выпрямилась и лишь тогда повернула голову ко входу в церковь.

Герцог стоял, высокий и величественный, у центрального прохода между рядами скамеек, перед викарием и мальчиками, прислуживавшими в алтаре; его красивое лицо было чисто выбрито, волосы зачесаны назад, а карие глаза излучали уверенность и почти вызывающую внутреннюю силу. Он был одет в прекрасно сшитый костюм из дорогой шелковой материи и сорочку цвета меда, и этот наряд очень шел ему.

Сложив руки за спиной, герцог легким кивком головы приветствовал викария, затем, прежде чем пойти по центральному проходу в поисках свободного места, повернулся к пребывающим в замешательстве прихожанам.

Вивьен быстро устремила глаза на алтарь, не уверенная, хочет ли она, чтобы он сел рядом. Правда, именно она побудила его посещать церковь, но ей не хотелось привлекать внимание знакомых. Если ему вздумается заговорить с ней, можно представить, какие пойдут сплетни!

Она слышала его шаги по деревянному полу, даже несмотря на громкие звуки органа, который совсем некстати зазвучал вновь, и поэтому сразу поняла, что герцог остановился позади нее. Затем, по звуку зашуршавших платьев, ей стало ясно, что он садится сзади. Разумеется, лишь она одна знала, что он сделал это намеренно; у него словно вошло в привычку наблюдать за каждым ее движением, так что она не могла этого не заметить.

Когда герцог встал на колено, чтобы помолиться – а скорее подразнить ее шокирующей близостью, – Вивьен почувствовала запах его одеколона и теплое дыхание на своей коже. Затем она услышала тихий шепот:

– Если бы я только знал, чего так долго был лишен...

Вивьен больше всего хотелось спрятаться под скамьей, потому что все присутствующие продолжали смотреть на герцога, делая вид, что полностью заняты службой. Почувствовав, как жар опалил ее щеки, а ладони покрылись потом, она крепче сжала веер на коленях, уповая на Господа и надеясь, что никто не услышит его слов и не заметит, как близко его губы от ее обнаженного тела. Она решила не отвечать ему и даже не оборачиваться в его сторону.

Викарий медленно двинулся к алтарю, чтобы начать службу. Как только он прошел мимо, герцог сел на свое место, и Вивьен с облегчением вздохнула. Ее плечи опустились, тело расслабилось. Музыка продолжала звучать до тех пор, пока все не сели на свои места, а потом викарий поднялся на кафедру. Миссис Тристер играла от души; хотя она была столь же шокирована, как и остальные прихожане, но зато теперь надеялась поразить своим искусством столь высокого представителя знати.

Наконец викарий откашлялся и наклоном головы приветствовал высокого гостя.

– Ваша светлость, мы все рады видеть вас в Божьем храме.

Герцог ничего не ответил, и среди собравшихся пробежал слабый шепот. Далее добрых три четверти часа викарий Джеймс монотонно говорил о грехе и возмездии, и это была самая неподходящая тема, принимая во внимание статус их столь знатного прихожанина.

Вивьен с трудом следила за происходящим, но все же заметила, что хор из-за волнения не очень хорошо справляется с тональностью. Пробил знаменательный час в истории общества Пензанса, и все знали это.

Наконец прозвучал заключительный гимн, были отданы последние наставления, и прихожане смогли покинуть церковь, однако Вивьен совершенно не знала, как ей поступить, и не решалась подняться с места.

Уилл не без удовольствия наблюдал за всем представлением. Конечно, он знал, какова будет реакция горожан, как только они увидят его рядом, но это его не интересовало. Больше всего ему хотелось шокировать своим присутствием Вивьен, хотя он и сам не знал почему. Он просто сделал это.

Однако герцог Трент вынужден был весьма неохотно признать, что нервничал, причем это началось, как только он проснулся с мыслью посетить сегодня церковь. Кроме того, это давало ему прекрасную возможность наблюдать вдову Раэль-Ламонт в привычной для нее обстановке.

Его также позабавило, что Вивьен была единственной из прихожан, кто не повернулся, чтобы поглазеть на него, когда он появился на пороге церкви. По какой-то необъяснимой причине его тянуло к ней, и он только надеялся, что ей, так же как и ему, приятна их близость.

Конечно, временами герцог встречался с викарием Джеймсом, но всегда в своем доме и никогда здесь, в городе; вот почему викарию было так трудно читать проповедь на тему преодоления грехов. Поневоле выходило, что общая проповедь оказалась адресованной лишь ему, что было очевидно каждому.

Конечно, Уилл постепенно научился приспосабливаться к тому, как принимала его публика, в глазах которой он был убийцей. Что бы он ни сделал, какое бы оправдание ни получил, все это никогда не докажет им его невиновность.

Однако Вивьен сама пришла к нему, победив страх, если таковой у нее был, и он наслаждался ее обществом больше, чем чьим-либо еще за многие годы. Трент полагал, что этим утром именно она станет центром притяжения, а не викарий, или преступление и раскаяние, и уж, конечно, не проповедь. Но в результате именно он словно был выставлен на обозрение, и его это совсем не обрадовало. Все же ему удалось сесть позади Вивьен, так что около часа он мог наблюдать за ее малейшими движениями, любоваться изящной линией ее гладкой шеи и плеч и даже уловить ее легкий аромат – тепла, духов и женщины. Глубокое волнение, вызванное ее близостью, возбудило его, и это было еще большим грехом в церкви, чем то, что он якобы сделал по отношению к жене.

Когда служба окончилась, и прихожане стали покидать церковь, Уилл поднялся со скамейки. Окружающая его толпа расступилась и слегка подалась назад. Было это из-за его титула или же продолжающегося отвращения к нему, неизвестно, но, к счастью, это позволило Уиллу занять место возле наиболее удобного для Вивьен выхода, и теперь она не могла скрыться от него.

Наконец, Вивьен повернулась так, что герцог смог увидеть ее лицо. Впервые за все утро он постарался сдержать довольную улыбку.

Уилл ясно увидел, что его присутствие взволновало ее: щеки Вивьен горели словно от сильной жары, выбившиеся пряди волнистых волос прилипли колбу. Ее глаза не отрывались от него, и этот дерзкий, угрожающий и в то же время испуганный взгляд заворожил его.

– Мадам...

Леди вокруг него ахнули, а глаза Вивьен расширились, когда она поняла, что он предлагает ей руку, чтобы вместе с ней покинуть церковь. Впрочем, принимая во внимание ею положение и свое место в обществе, она не могла отказаться, да ей и не хотелось этого.

В переполненной церкви Вивьен Раэль-Ламонт шла к выходу под руку с герцогом; она была как натянутая струна и все же старалась улыбаться окружающим ее прихожанам, словно не произошло ничего необычного.

Выйдя из церкви, они остановились на верхней ступени, ослепленные ярким солнечным светом. Герцог неожиданно наклонился и прошептал ей на ухо:

– Благодарю вас.

Вивьен повернулась, чтобы взглянуть ему в лицо, и раздражение, которое он прочитал в ее глазах, тут же улетучилось.

– Миссис Раэль-Ламонт! Как приятно видеть вас здесь в это очаровательное воскресное утро... – Эвелин Стивенс, стоя ступенькой ниже и прищурив бледно-голубые глаза, с интересом разглядывала их.

Вивьен быстро отпустила руку герцога.

– Миссис Стивенс, я тоже рада вас видеть, – ответила она так, словно все наиболее известные преступники последнего десятилетия были ангелами по сравнению с собеседницей.

Герцог молча стоял рядом, и вскоре к ним присоединились еще несколько женщин, словно их, как цыплят, привлекло разбросанное зерно. Одна задругой они приседали перед герцогом Трентом, рассматривая его с выражением изумления, озабоченности и откровенного любопытства. Но разумеется, больше всего их занимала его дружба с вдовой Раэль-Ламонт.

Герцог ничем не проявлял своего неудовольствие, кивая каждой приветствовавшей его даме с надлежащей любезностью.

В это время их мужья стояли в стороне, увлеченные беседой или же испытывая неудобство от происходящего. Однако никто так и не заговорил с ним, и Уилл принял это как нечто само собой разумеющееся.

– Я заметила великолепные розы на алтаре сегодня утром. Это ваши цветы, миссис Раэль-Ламонт?

Довольно тривиальный вопрос, но все взглянули на Вивьен с неприкрытым интересом, включая и герцога, которому было любопытно, как она выйдет из этой неловкой ситуации.

– Да, они из моего сада, миссис Стивенс, – ответила Вивьен с приятной улыбкой. – Их купили мистер и миссис Уэстон для сегодняшней службы. Я решила, что они вполне соответствуют солнечному летнему утру.

– Разумеется, вы правы, – согласилась Эвелин Стивенс с тонкой улыбкой на губах. – У вас отличный вкус.

– Верно, это ее работа, Эвелин. – Пышная Элизабет Боусли поднялась на две ступени вверх.

Все словно не заметили сказанного, хотя такое замечание, очевидно, было задумано как колкость.

Вивьен откликнулась с очаровательной непосредственностью:

– Я считаю, что работа с цветами и другими растениями очень освежает и радует, миссис Боусли. Так приятно работать на воздухе своими руками и знать, что другие члены нашего городка ценят твои усилия.

Почти все, выражая согласие, закивали головами, как предположил Уилл, главным образом потому, что они только-только покинули церковь и чувствовали, что им следует проявлять великодушие.

Грейс Тилдер долго возилась с зонтиком, пытаясь открыть его, и все зачарованно наблюдали за ней, делая все возможное, чтобы не смотреть на герцога. Впрочем, его это мало волновало. Единственное, что Уилл ощущал в данный момент, – это нежный аромат духов Вивьен, который доносил до него легкий ветерок.

Кто-то рядом откашлялся:

– Ваша светлость, вы... прекрасно выглядите.

Герцог поднял голову и взглянул в глаза женщине, которую никогда не встречал раньше.

– Благодарю, – лаконично ответил он.

Шепот постепенно затих, и прихожане начали медленно спускаться с церковных ступеней, Направляясь домой на воскресный обед. Стоявшие рядом с герцогом и Вивьен леди оставались, однако, на ступенях, словно любопытство приковало их к этому месту.

Наконец миссис Тилдер справилась со своим зонтиком и, снова взглянув на герцога, изобразила широкую улыбку на увядающих губах.

– Так, – пронзительным голосом произнесла она. Все взгляды обратились к ней.

– А каким образом, могу я спросить, вы познакомились с вдовой Раэль-Ламонт, ваша светлость?

Уилл почувствовал, как напряглась Вивьен. Он глубоко вздохнул и сжал за спиной руки.

– Самым естественным: миссис Раэль-Ламонт поставляет цветы для моего имения.

– О да, конечно, – пробормотал кто-то.

Миссис Боусли хихикнула.

– Вы так смелы, миссис Раэль-Ламонт.

От этого замечания, полностью лишенного светской тонкости, кто-то громко ахнул. Даже при летнем солнце, обжигающем кожу, Вивьен ощутила холодок.

Уилл не мог точно определить, злыми были слова женщины или нет, хотя и подозревал, что она произнесла их нарочно. За последние годы он устал от подобной грубости, но забывал об этом рядом с Вивьен. Если бы он не стремился увидеть ее реакцию на него, то не показался бы в таком людном месте. Только сейчас герцог понял, какую непоправимую ошибку он совершил. Ему не следовало приходить сюда.

– Извините, миссис Боусли, – со всей искренностью произнесла Вивьен, – но я не понимаю. В каком смысле я храбрая?

Этот ответ шокировал всех присутствующих. Зонтик миссис Тилдер выгнулся под напором ветра, и ей потребовалось некоторое усилие, чтобы вновь выправить его. Эвелин Стивенс сделала шаг в сторону и уставилась в землю, словно что-то обронила; женщина, которую герцог не знал, закашлялась, прикрыв рот руками. Какой-то мужчина, вероятно муж, тронул ее за плечо и сказал: «Я проголодался, дорогая», – но она не глядя сбросила его руку с плеча.

Несколько секунд царило молчание. Уилл смотрел сверху вниз на Вивьен, а ум его был занят лишь мыслями о ее роскошном теле. Особенно его привлекали ее аккуратно причесанные и блестящие на солнце каштановые волосы. И еще ему в высшей степени были интересны ее мысли. Ему нравилась эта женщина и все, что она говорила и делала.

Миссис Боусли, осознав неуместность своего замечания, захихикала от собственной неловкости и положила полную руку, украшенную дорогими кольцами, себе на грудь, словно защищаясь.

– О, я не имела в виду ничего плохого, – произнесла она с подчеркнутой уверенностью. – Просто уже много лет я не видела его светлость в обществе, и вот он сейчас здесь и сопровождает вас.

– Все очень просто, миссис Боусли. Я встречала герцога раньше, когда доставляла цветы в его дом, а сегодня утром он сел позади меня в переполненной церкви.

Уилла крайне удивило, что они говорили о нем так, словно его нет рядом, но он не собирался прерывать их. Положение становилось все более забавным, хотя и довольно неловким для него.

– При всем моем уважении к вам, миссис Раэль-Ламонт, – продолжила миссис Боусли, – сегодняшний урок, преподанный нам викарием, как мне показалось, особенно... уместен при данных обстоятельствах.

Вивьен слегка откинулась назад и с недоумением покачала своей изящной головкой.

– При каких обстоятельствах?

Миссис Боусли залилась краской.

– Уверена, мне не нужно напоминать вам, что викарий обсуждал тему греха, миссис Раэль-Ламонт. Или вы не слушали проповедь?

– Все мы грешны, – снова возразила Вивьен, и ее голос прозвучал несколько высокомерно. – Вы решитесь первой бросить камень, мадам?

Миссис Боусли судорожно сглотнула. Окружившие их леди замерли, изумленные смелостью Вивьен, словно были не в состоянии заговорить или пошевелиться.

Уилл наконец решил, пришло время вмешаться и напомнить им, кто именно является грешником среди них.

– Разве это не правда, леди, – откашлявшись и промокнув платком пот с шеи, медленно начал он, – что, если бы Господь не дал нам способности свободно грешить, мы никогда не могли бы признаться в грехе и, таким образом, ничему не научились?

Реакция была такой, словно герцог материализовался в центре женского общества, по трактовке Библии, или в другой столь же благонамеренной компании леди молча уставились на герцога с выражением ужаса на лицах.

Заметив это, Уилл удовлетворенно улыбнулся:

– Наверное, будет справедливо сказать, что человек, созданный Господом по своему образу и подобию, участвуя в грехе или счастливо наблюдая его в других, учится соответствовать замыслу Создателя. Мы искупаем свой грех, только когда признаем его в себе и молим о прощении. Таким образом, я заявляю, что грех – естественный продукт мироздания, созданного Господом Богом и призванный учить нас.

Его слова потрясли всех, включая и Вивьен, которая в изумлении смотрела на него так, что он чуть не рассмеялся.

Вивьен оправилась первой; выпрямившись и сжав обеими рукам и веер, она задумчиво взглянула ему в глаза и грациозно покачала головой.

– Милорд, я и понятия не имела, что вы философ.

Присутствующие в изумлении посмотрели на нее. Герцог кивнул.

– Мне нечем особенно заниматься, кроме чтения, миссис Раэль-Ламонт.

– Тогда вам следовало бы почитать Священное Писание, ваша светлость, – наставительно заявила миссис Боусли.

Герцог вскинул брови.

– А кто говорит, что я его не читаю, мадам?

Все дамы, казалось, сжались в своих корсетах. Он снова взглянул на Вивьен и улыбнулся.

– Сэр, – внезапно проговорила она, – надеюсь, вы проводите меня до дома? Это здесь, рядом, а мне хотелось бы поподробнее узнать о вашем понимании Библии.

Вивьен произнесла это очень вежливо, хотя в глазах у нее горел вызов. Уилл не мог представить, о чем она думала в этот момент, и решил даже не пытаться.

– С удовольствием, миссис Раэль-Ламонт.

– Благодарю вас. – Прежде чем повернуться спиной к дамам, Вивьен величественно кивнула им. – Увидимся во вторник за чаем у миссис Саффорд.

Одна задругой леди присели перед герцогом в реверансе, не в силах произнести ни слова, словно они лишились дара речи. После всех лет одиночества для Уилла это был бесценный момент.

– Всего доброго, леди!

Попрощавшись, он предложил руку Вивьен, и она приняла это как должное. Они вместе пошли по улице, и не одна голова с удивлением повернулась в сторону вдовы, зарабатывающей на жизнь продажей цветов, которая шла, опираясь на руку герцога Трента. Для Уилла это был восхитительный момент, он испытывал чувство свободы, чего с ним не случалось уже много лет.

Они шли молча, пока не завернули за угол и не оказались на Пиллар-стрит; но как только они скрылись от назойливых взглядов, Вивьен вырвала у герцога руку, словно торопясь поскорее попасть домой.

Уилл был несколько озадачен сменой ее настроения, пока не переступил порог веранды, скрывающей фронтон дома с вьющимися растениями и горшками со сладко пахнущими цветами.

Неожиданно Вивьен резко повернулась к нему. Ее глаза пылали гневом. Такой он ее еще никогда не видел.

Он остановился как вкопанный. – Похоже, вы сердитесь?

Ее губы вытянулись в тонкую линию, глаза сузились.

– Да, и еще как! Когда я предложила вам посещать церковь и тем вернуть себе доброе имя, я вовсе не имела в виду, что вы будете искать меня там, – она подчеркнула последнее слово, – тем более в это воскресенье. – Вивьен закрыла глаза и, чтобы успокоиться, приложила ладонь ко лбу. – Вы хотя бы иногда отдаете себе отчет в том, что делаете? Ваше внимание ко мне сегодня утром может подорвать мою репутацию в Пензансе, а вместе с ней и мое благосостояние. Господи, как вызывающе все это, должно быть, выглядело!

Это был удар ниже пояса. Герцог словно оцепенел.

Не услышав ответа, Вивьен посмотрела на него и только тут заметила, насколько поразили его эти слова.

– Ваша светлость... – Ее голос замер, и смущение на лице сменилось сожалением.

– Хотите знать, почему я искал вас сегодня утром? – медленно проговорил герцог.

Она продолжала молча смотреть на него.

– Все это время я надеялся поцеловать вас, но теперь, думаю, мне лучше найти своего кучера. Всего доброго, миссис Раэль-Ламонт. – Уилл резко повернулся и пошел прочь.

Глава 10

Вивьен лениво сидела на канапе, сложив руки на коленях, и смотрела на потолок гостиной. Затем она перевела взгляд на обои: маленькие толстенькие ангелочки, золотые завитки, переплетенные зеленые растения и кремовые розы. Возможно, чересчур цветисто, но это была ее комната, ее дом и ее жизнь, и она сама могла выбирать, в каком стиле эту жизнь прожить. Вивьен демонстрировала это множество раз – друзьям и тем, кто ее любил, но в последние три недели ее спокойный и безмятежный мир оказался перевернутым – сначала из-за хитрого актера, потом из-за герцога.

Закрыв глаза, Вивьен вспомнила о больших сильных ладонях герцога, о его губах, о своем трепете, когда он крепко держал ее в объятиях. Этот мужчина желал ее и, возможно, нуждался в ней как в человеке. И все же в их отношениях оставалось столько неясного... Слишком много тайн.

– Миссис Раэль-Ламонт, это только что пришло для вас.

Вивьен быстро встала и направилась к домоправительнице, которая вошла в гостиную с запиской в руке.

– Спасибо, Гарриет. – Она взяла протянутый женщиной листок, и та, повернувшись, вышла.

На бумаге, запечатанной красным воском, не было никаких указаний на отправителя, однако, распечатав и прочитав послание, Вивьен словно окаменела.

«В субботу уезжаю в Туро. У вас всего шесть дней. Г.М.».

Гилберт Монтегю... Этот человек собирался расстроить ее жизнь, всадить нож ей в грудь и вырезать сердце с мастерством охотника.

И тут случилось неожиданное: вместе с острым чувством предательства, беспомощности и гнева Вивьен вдруг ощутила прилив свежей энергии, готовой переполнить ее и даже вызвавшей необъяснимый приступ смеха. Несколько секунд спустя ее глаза наполнились слезами от этого бесконтрольного смеха, и она прикрыла рот ладонью, чтобы кто-нибудь не подумал, что она сошла с ума.

Все это было слишком неожиданно, слишком странно для ее восприимчивой и чувствительной натуры. Господи, каким образом ее простая, незамысловатая жизнь так круто переменилась? Как случилось, что два столь непохожих человека обрели контроль над ее судьбой? Вивьен никогда не уклонялась от трудностей и всегда с достоинством встречала их, но в этот момент она вдруг осознала, что проблемы, которые ей предстояло теперь решать, возникли из-за ее трусости, именно страх позволил этим мужчинам вертеть ею по своему желанию.

Больше у Вивьен не было сомнений, как ей надлежит поступить.

Сложив руки в молитвенной позе с листком бумаги между ладонями, она на несколько долгих мгновений закрыла глаза, заставляя себя успокоиться, затем решительно скомкала бумагу, бросила ее в мусорную корзину рядом с письменным столом и направилась к двери гостиной.

Хватит жалеть себя. Пришло время действовать.

Уилл сидел в кабинете, пытаясь сосредоточиться на лежавшей перед ним почте, но, как ни старался, задача урегулирования налогов на имение не могла заслонить ярких воспоминаний о нежных губах Вивьен. Господи, как приятно ощутить их на своих губах...

– Ваша светлость, к вам миссис Раэль-Ламонт...

Голос Уилсона заставил герцога вздрогнуть.

– Проводите ее сюда.

– Сию минуту, сэр.

Уилл закрыл глаза и пожелал, чтобы желание близости оставило его хотя бы сейчас. Ему надо обсудить с Вивьен столько вопросов, и она, возможно, хочет извиниться за свой утренний гнев. Скорее всего именно поэтому она и пришла спустя лишь пару часов после того, как он оставил ее у порога дома.

Герцог поднялся и повернулся к двери, прислонившись бедром к краю письменного стола и скрестив руки на груди.

Уже второй раз за сегодняшний день он стоял перед прекрасной вдовой, которая сейчас казалась гораздо спокойнее, чем утром. Свою подобающую для посещения церкви одежду она сменила на простое платье из муслина цвета спелого персика, с глубоким вырезом, хотя и довольно просторное в талии. В полуденном зное Вивьен словно несла с собой прохладу, она выглядела замечательно с гладкой кожей и блестящими завитками волос, которые откровенно просили, чтобы он намотал их на пальцы.

Когда она шла к нему, в ее взгляде уже был заметен вызов. Уилл мог предположить, что Вивьен все еще сердита на него. Сам он тоже пока не успокоился и тем более недоумевал, почему она пришла сюда после утренней сцены.

В конце концов Уилл решил позволить ей руководить их встречей.

– Благодарю вас, Уилсон.

Дворецкий послушно вышел и закрыл за собой двойные двери.

Несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга.

– Ваша светлость, – наконец чопорно произнесла Вивьен.

– Не ожидал, что увижу вас снова так скоро, мадам.

Она на мгновение вскинула брови.

– Не ожидали...

Это было скорее утверждение, чем вопрос.

– Вы, должно быть, устали – путешествовать в такую жару...

Вивьен сжала губы.

– Право, это не относится к делу.

Что ж, тогда он повернет разговор по-другому.

– Почему вы здесь? – спокойно спросил герцог, в то время как его тело напряглось до предела.

Не отводя от него глаз, Вивьен глубоко вздохнула.

– Меня интересует, когда я смогу получить сонет, – решительно призналась она.

Ее прямота заставила Уилла на некоторое время замолчать. Изменение в ее тактике искренне озадачило его.

– Полагаю, когда буду готов отдать его вам, – ответил он.

Вивьен прищурилась.

– Вы сказали, что хотите более близкого общения взамен, и меня начинает удивлять, почему вы до сих пор не воспользовались представленной вам возможностью.

Уилл почувствовал, как застучало его сердце – этот стук усиливался с каждой секундой, но внешне он оставался абсолютно спокойным.

– Именно это я и делал все последнее время. – Он резко повернулся. – Разве я не наслаждался вашим обществом?

На мгновение Вивьен смешалась, но затем, крепко обхватив себя руками, храбро заявила:

– Вы все еще не овладели мной.

Уилл дышал медленно и ровно, осознавая, что сейчас ее скорее всего волнует, какое впечатление на него произведут ее слова. Ей достаточно было опустить взгляд, чтобы понять, как сильно он желал ее. Почти интуитивно он решил, что она специально смотрит ему в глаза, потому что боится того, что могла бы увидеть. Была она вдовой или нет, Вивьен, разумеется, понимала, как притягивала его.

Самым удивительным оказалось то, что она не отшатнулась в смятении или испуге и продолжала неустрашимо стоять перед ним с решимостью женщины, которая некогда знала, что такое любовные утехи, и снова желала их. Уиллу потребовалась вся его воля, чтобы не броситься к ней, не обнять за талию, не поднять юбки и не завладеть ею...

– Ведь вы хотите... именно этого, не так ли?

Эти спокойные, уверенные слова вывели его из состояния грез. Господи, если бы только она знала...

– Я думал, что ясно выразил свои желания.

Вместо того чтобы дрогнуть, Вивьен только еще больше выпрямилась.

– Вы все еще сердитесь.

– Не понимаю, о чем вы.

– Естественно. – Она, наконец, отвела от него взгляд и в раздражении коснулась завитков на шее. – Я никогда не могла научиться понимать мужчин.

Это признание позабавило герцога.

– И что же я сделал такого, что было бы трудно понять? – поинтересовался он. – Может быть, объясните?

– Объяснить вам? – Вивьен воздела руки к небу. – Но ведь это я озадачена и сбита с толку!

Разговор достиг той точки, когда потом никто не может вспомнить, с чего все началось.

– Послушайте...

– Чего вы ждете, Уилл? – Вивьен отодвинулась от него и оказалась около кушетки. – Мне нужен этот сонет, а вам нужна я.

Деревья зашелестели листвой от сильного порыва ветра; с дальнего берега донесся звук сирены, но никто из них не обратил на это внимания.

– Для чего вам нужна эта рукопись, Вивьен? – Голос герцога звучал спокойно, но настойчиво. – И почему она потребовалась вам именно сегодня? Вы ведь здесь не из-за того, что вам хочется оказаться со мной в постели, не так ли?

Вивьен ничего не ответила – она просто повернулась и поднесла руки ко рту. Одного этого жеста было достаточно, чтобы Уилл почувствовал ее разочарование.

Наконец, после продолжительного напряженного молчания, Вивьен наморщила лоб и взглянула на него.

– Мне нужна эта рукопись, и поэтому я предложила купить ее...

– Она не продается.

– А я продаюсь?

Это едкое замечание заставило герцога вскипеть. Он невольно сжал ладони в кулаки.

– С самого начала, мадам, я просил вас сказать мне правду и, прежде всего объяснить, почему вы пришли ко мне с таким смехотворным предложением. Сейчас вы здесь, и вы в отчаянии. Почему?

Щеки Вивьен порозовели, а губы вытянулись в тонкую упрямую ниточку.

– И ничего я не в отчаянии...

– Не стоит отрицать очевидное.

Ею вновь овладел гнев – это было видно по напрягшимся скулам и прямой, словно она проглотила линейку, спине. Неожиданно все вылилось в настоящее противостояние двух людей, и для обоих это было откровением.

Уилл покачался на носках, затем медленно направился к ней.

– С самого начала вы пришли ко мне с некими загадками, и теперь я хочу получить ответы на них. Но больше всего я хочу узнать, чего вы боитесь, и кто вас так пугает.

– Я ничего не боюсь.

Брови герцога чуть заметно дрогнули.

– Да? Тогда почему вы не брезгуете проводить время с убийцей? Очевидно, что-то пугает вас больше, чем я.

Взгляд Вивьен потемнел; казалось, она вот-вот даст ему пощечину. Но несколькими секундами позже герцог подумал, что она добьется своего без слез или желания исцарапать ему лицо.