Секрет леди Найтли

Энн Эшли

Секрет леди Найтли

Глава первая

1815

Сэр Ричард Найтли проснулся внезапно. Каждый мускул его могучего тела был напряжен до предела. Что же такое могло нарушить его сон? Он прислушался. Неужели стреляла пушка? Нет, не может быть. Все это — дурной сон, незатухающие воспоминания, не дающий покоя страх, — все это давно в прошлом. Но только ли в прошлом? Такое невозможно забыть! Сэр Ричард резко вскочил с кровати. Все вокруг снова потряс оглушительный раскат грома.

— Гроза, всего лишь гроза! — с облегчением вздохнул сэр Ричард.

Стараясь не обращать внимания на ноющую боль в плече, он попытался расслабиться. Что за чудовищная ночь! Ночная рубашка сэра Ричарда взмокла от пота, дрожащими пальцами он сорвал ее с покрытого испариной тела и с отвращением швырнул в угол комнаты.

— Ничего страшного, это просто гроза, — повторил он, прислушиваясь к раскатам грома, сотрясающим дом.

Поддавшись импульсу, сэр Ричард потрогал повязку на глазах и застонал. Ни боль в плече, ни рваная рана на левой ноге не внушали ему особой тревоги. Слепота — вот что страшно. Абсолютная слепота. С этим невозможно смириться. А вдруг ему до конца жизни придется зависеть от чужой помощи? Сейчас он даже не в состоянии самостоятельно пересечь комнату.

За окном бушевал сильнейший шторм, но здесь было невыносимо душно. Наверное, Мэри закрыла окно, когда навещала его перед сном. Сэр Ричард повернул голову в ту сторону, где, по его прикидкам, находилось окно, и, после секундного раздумья, решился предпринять попытку добраться туда.

Стараясь не наступать на больную ногу, держась руками за стену, он медленно двинулся вперед. Как хорошо, что Мэри два раза в день заставляет его выполнять эти простенькие упражнения для тренировки мышц. Впрочем, одно дело упражняться в присутствии этой жизнерадостной девушки, и совсем другое — самому передвигаться по незнакомой комнате, опираясь на стену.

— Черт побери! — воскликнул сэр Ричард, локтем задев какой-то предмет, незамедлительно упавший на пол и с треском разбившийся.

«Интересно, что я разбил?» — подумал он и сделал следующий шаг.

— Даже не пытайтесь, сэр! — проговорил тихий голос. — Если вы сделаете еще хоть один шаг, то наступите на осколки.

— Прошу прощения, Мэри. Надеюсь, я не разбил ничего ценного?

Раздались негромкие шаги, и через несколько секунд теплая ладонь коснулась его лица.

— Я же говорила вам, сэр, что этот дом нам не принадлежит, так что я не знаю, представляла ли ценность та фарфоровая вазочка, которую вы имели честь разбить, — насмешливо проговорила девушка, в речи которой безошибочно угадывался сельский акцент. — Зачем вы встали, сэр? Вам что-то нужно?

Сэр Ричард не удержался от улыбки. Он считал Мэри очаровательным созданием, хотя и не слишком умным. Впрочем, для того чтобы ухаживать за ранеными британскими солдатами, а их в доме было шестеро, ума не требовалось. Мэри была добра, исполнительна и не чуралась никакой работы.

В воспаленном рассудке сэра Ричарда немедленно всплыли ужасные воспоминания о нескольких днях, проведенных в скрипучей телеге, наполненной ранеными и мертвецами. Сущий ад! Дорога в Брюссель тянулась нескончаемо. И тогда сержант Хоукер сообщил военному хирургу, что к нему обратилась девушка, которая согласилась приютить у себя шестерых раненых.

Ричард не помнил, как попал в эту комнату, не помнил тех нескольких дней, что хирург не отходил от его постели, пытаясь спасти руку и вытащить картечь из ноги. Перед глазами постоянно вставала одна и та же сцена — он лежит на земле, истекая кровью, а над ним склоняется чья-то фигура. Ричард не, знает, враг это или друг, попытка встать проясняет зрение: возвышаясь, над ним стоит французский кавалерист и размахивает саблей. Потом забытье.

В следующий раз он окончательно пришел в себя уже в доме Мэри. Это она проводила ночи напролет у его постели, делая все возможное, чтобы помочь ему подняться на ноги. Пока Ричард потихоньку приходил в себя, у него было время подумать и осознать случившееся. Он вынужден был смириться с трагической гибелью брата.

Ричард тряхнул головой, прогоняя тягостные воспоминания.

— Нет, моя дорогая девочка, — ответил он на вопрос Мэри, — мне ничего не нужно. Я просто хотел открыть окно. В комнате невероятно жарко!

— Окно открыто, но, если хотите, я распахну его настежь, однако прежде вы вернетесь в постель.

Он снова ощутил на себе прикосновение ее теплых пальцев. Девушка слегка обняла его и повела к кровати. Ричард вдыхал аромат ее пахнущих лавандой волос, и внутри него пробуждалось желание. Он постарался отогнать грешные помыслы. Оставалось надеяться, что Мэри не заметила его возбуждения. Что ж, это лишь означает, что он не так слаб, как кажется.

Девушка помогла ему лечь и укрыться одеялом.

— Так гораздо лучше! — крикнул он, когда она настежь распахнула окно и в комнату хлынул поток свежего воздуха.

— Вам было бы не так жарко, если бы вы не укрывались одеялом, — проворчала Мэри, собирая с пола осколки фарфора. — Ну вот, я все убрала. Когда в следующий раз захотите побродить посреди а ночи, сперва позовите меня.

Ричард улыбнулся и протянул к ней руки. Он привык к таким выпадам с ее стороны. Девушка подошла к кровати и присела рядом с ним. Матрас прогнулся под тяжестью ее тела. Она взяла его за руку и приготовилась слушать.

— Это очень эгоистично с моей стороны, потому что ты, должно быть, страшно устала, но не могла бы ты немного посидеть со мной?

Он знал, что она улыбается, хотя и не мог этого видеть.

— Я понимаю, что вы волнуетесь из-за завтрашнего дня, Ричард, — ласково ответила она, — но совершенно напрасно. Все будет в порядке… Я обещаю…

Он сжал ее руку и в изнеможении откинулся на подушки. Какая шелковистая у нее кожа! Он бы узнал эти руки где угодно. И как такое хрупкое и нежное существо не боится ухаживать за ранеными? Сержант Хоукер сказал, что она еще совсем молоденькая и очень красивая. У нее длинные золотистые волосы и голубые глаза. Должно быть, она прекрасна! Хоукер сказал, что у нее самая очаровательная улыбка, какую ему когда-либо доводилось видеть.

— Мне бы твою уверенность, Мэри, — прошептал он.

— Вот увидите, — она тихо рассмеялась, — все образуется, я знаю. Недаром же во мне течет цыганская кровь.

Возможно, она права: он просто впал в уныние и ведет себя как избалованный ребенок. Милая, славная Мэри! Как хотелось бы увидеть ее! Доктор заверил, что зрение вот-вот восстановится, хотя Ричард и не надеялся на это. Завтра снимут повязки, и, если произойдет чудо, зрение вернется к нему. Он должен в это поверить.

Ричард вздохнул. В его груди теснилась невыносимая боль, которая была страшнее любых мучений. Минуло уже две недели с тех пор, как Мэри прочла ему письмо, в котором сообщалось о смерти брата, но он даже не пытался смириться с горем. Неужели, когда он вернется в Англию, Чарлз не выйдет на крыльцо их дома ему навстречу, а Маргарет и малютка Джонатан не выбегут следом? И все из-за того, что лошадь, запряженная в карету брата, внезапно понесла. Обезумевшее животное попыталось перепрыгнуть через овраг, но рухнуло на дно вместе с каретой и пассажирами. И теперь Чарлз, Маргарет и их девятилетний сын покоились в холодной земле.

Осознать эту трагедию было выше его сил. Сначала множество друзей полегло в битве при Ватерлоо, потом известие о гибели брата и его семьи… Ричард потерял вкус к жизни. Он бы, наверное, не оправился от ран, не будь рядом Мэри. Она окружила его любовью и заботой, убедила в необходимости бороться за свою жизнь. Ричард понял, что жить стоило хотя бы ради этой молоденькой девушки, которой он никогда не видел.

К счастью, Чарлз и Маргарет сочли, что их младшая дочь Джулиет слишком мала, и не взяли ее с собой в ту злополучную поездку в Дербишир. Малышка осталась на попечении родственников в Лондоне.

Поэтому Ричард мечтал выздороветь как можно скорее и вернуться в Лондон, чтобы забрать племянницу к себе и заменить ей отца.

Он простер руку и властным рывком притянул Мэри к себе. Ее волосы коснулись его лица, и он снова ощутил запах лавандового масла.

— Что бы я делал без тебя, моя дорогая девочка! — воскликнул он.

И, не осознавая до конца своих действий, Ричард наклонился к ней, чтобы поцеловать. У Мэри были теплые, нежные губы, сладкие как мед. Они задрожали, когда Ричард впился в них от избытка чувств. Поначалу он просто хотел выразить свою признательность Мэри, но, когда она прильнула к нему, когда ее молодое, упругое тело затрепетало под его прикосновениями, Ричард вдруг ощутил такой прилив желания, что мгновенно забыл обо всем на свете.

Через несколько секунд простое домашнее платье уже валялось где-то возле кровати, а Ричард ласкал ее совершенное тело. Он все еще не мог поверить, что прикасается к этой шелковой коже, целует эти сочные губы. Мэри тихо постанывала, извиваясь в его объятиях. Но Ричард, охваченный страстью, не замечал, как робка и неопытна была девушка.

— Почему ты ничего не сказала мне, Мэри? — спросил он, когда они отдыхали в объятиях друг друга. — Моя дорогая, я сделал тебе больно? Если бы я знал, что…

— Если бы ты знал, Ричард, — перебила его она, — ты бы никогда не прикоснулся ко мне.

В этом она ошибалась. Ричард был не из тех, кто привык обуздывать свои чувства. В его жизни было множество любовниц. Впрочем, с девственницами он еще не сталкивался. Возможно, если бы он догадался раньше, то сумел бы остановиться, но в любом случае сожалениями дела не поправишь.

— Мы поженимся, как только я улажу все свои дела, — сказал он, целуя ее в лоб. Мэри заметно напряглась. — Что-то не так, Мэри? Ты не хочешь за меня замуж?

— Больше всего на свете, Ричард! — воскликнула она. — Но… но ведь ты ничего обо мне не знаешь…

— Я знаю, что ты самая чудесная девушка на всем белом свете, — улыбнулся он, — и еще я знаю, что у тебя светлые волосы и голубые глаза.

— Ах да, — пробормотала она, — разумеется. Скажи, Ричард, тебе всегда нравились голубоглазые блондинки?

— Откуда ты знаешь? Тебе сказал сержант Хоукер?

Она не ответила и, помолчав несколько секунд, вдруг спросила:

— Ты и вправду хочешь на мне жениться?

— Конечно! — Ричард надеялся, что голос не выдаст его истинных чувств. — Теперь, став полноправным владельцем фамильного состояния, я должен обзавестись наследником. Мы достаточно хорошо узнали друг друга за прошедшие несколько недель. Уверен, из тебя выйдет замечательная мать и жена. Думаю, что вопрос решен.

Ответом ему было молчание.

Когда он проснулся, Мэри рядом не оказалось. Смятые простыни еще хранили запах ее тела, и Ричард с восторгом уткнулся в них лицом. В коридоре слышались торопливые шаги. Утро, как всегда, выдалось хлопотным. Удивительно, но Ричарда больше не волновало, вернется к нему зрение или нет. Сегодняшняя ночь изменила все раз и навсегда. Он словно заново родился.

Ричард потянулся в кровати. Из Мэри получится чудесная жена. Она очень нравилась ему, возможно, больше, чем любая женщина, которую он когда-либо знал. В ней было столько доброты и ласки, сколько Ричард не встречал за всю свою жизнь ни в одном человеке. Забавная и разговорчивая, Мэри, несмотря на западный сельский акцент, видимо, получила неплохое образование.

Именно она написала ответ его поверенным в Лондоне, сообщая, что в данный момент сэр Найтли не может прибыть в Англию. А сержант Хоукер говорил, что Мэри немало времени провела, обучая его правописанию. Однако Ричард понимал, что всех этих неоспоримых достоинств недостаточно, чтобы стать женой баронета. Мэри и понятия не имеет о светском этикете. Подобный брак вполне можно посчитать мезальянсом. Не приходится сомневаться, что именно таким словечком определит его женитьбу высшее общество.

«Ты ничего обо мне не знаешь». Эти слова до сих пор эхом звучали у него в голове. Это правда: Ричарду почти ничего не было о ней известно. Да, она образованна, начитанна. Возможно, она дочь приходского священника или что-то в этом роде. Что ж, не так уж и плохо. Мэри девушка сообразительная, и ему не составит особого труда научить ее правилам поведения в обществе. К тому же у нее есть средства, чтобы снимать этот дом, значит, она не бедна. Дочь какого-нибудь купца? Что толку гадать! Он спросит ее об этом, как только она явится к нему.

Раздался скрип открываемой двери.

— Мэри? — обрадовался Ричард.

— Нет, сэр, это всего лишь я, сержант Хоукер.

— Старина, что принесло тебя в такую рань? И что это за шум в коридоре?

— Слуги переносят вещи. Капитан Монро уезжает, так что остаемся только мы с вами.

— Где Мэри?

— Она… — смутился Хоукер, — она немного занята, сэр, поэтому и попросила меня заглянуть к вам. Мне нетрудно, ведь я уже почти поправился. Только колено иногда побаливает, но это пустяки. Давайте я принесу вам воды, чтобы умыться, сэр.

Вскоре после этого приехал доктор, а вот Мэри так и не появилась. Ричард волновался как ребенок. Наконец повязки были сняты. Сначала перед глазами Ричарда поплыли разноцветные круги, но через несколько минут все обрело свои очертания, и Ричард смог разглядеть лица — обеспокоенного Хоукера и улыбающегося доктора.

— Как же я рад видеть твою уродливую физиономию, Хоукер! — воскликнул Ричард. — Должен признать, ты похорошел за последнее время!

Сержант весело рассмеялся и отошел к окну, предоставляя доктору возможность провести дальнейший осмотр пациента. Он еле заметно кивнул кому-то за окном и взглядом проводил отъезжающую коляску.

— Где же Мэри? — снова спросил Ричард. Ему не терпелось поскорее увидеть ее.

Хоукер виновато отвел глаза.

— Она… вышла немного подышать, сэр…

— Что ж, передай ей, как только она вернется, что я хочу ее видеть.

Сержант не ответил, хотя прекрасно понимал, что через несколько часов его командир все равно узнает правду.

День тянулся нескончаемо долго. Уже начали сгущаться сумерки, когда Хоукер принес сэру Ричарду ужин.

— Где Мэри, старина? Почему она избегает меня сегодня?

— Ее нет, сэр.

— Нет?! Что это значит?

— Она уехала.

— Но куда?

— Обратно в Англию. Она села в коляску, как только удостоверилась, что с вами все в порядке, — запинаясь доложил сержант.

В течение нескольких минут Ричард тщетно пытался побороть внезапный приступ боли.

— Она сказала, почему уезжает? — наконец проговорил он.

— Сказала, что плохо себя чувствует, сэр. Мисс Мэри очень устала, ухаживая за всеми нами. Она сказала, что хочет поскорее вернуться домой, пока ей не стало хуже, — Хоукер опустил руку в карман и выудил оттуда письмо. — Она просила меня передать вам вот это, сэр.

Непослушными пальцами Ричард схватил сложенный пополам листок бумаги и, невзирая на запрет доктора напрягать зрение, прочел:

«Мой дорогой Ричард, только что я совершила самый недостойный, самый трусливый поступок в своей жизни — я уехала, не попрощавшись с тобой. Но я знаю, что так будет лучше. Если бы я осмелилась еще раз посмотреть тебе в глаза, то проявила бы непозволительную слабость и согласилась стать твоей женой. Уверена, что ты и сам понимаешь, какую ошибку мы чуть было не совершили. Ты сделал мне предложение, потому что ты честный и благородный человек, но я не могу принять такую жертву с твоей стороны. Я дала себе слово, что никогда не стану сожалеть о том, что произошло между нами. Я бы не могла быть счастливой в браке, зная, что ты не любишь меня. Когда-нибудь ты еще повстречаешь свою любовь и тогда, быть может, помянешь, меня добрым словом. Да хранит тебя Господь. Мэри».

Спазм перехватил горло Ричарда. Он еще раз пробежал глазами строчки, выведенные красивым женским почерком — почерком, который, по какой-то необъяснимой причине, показался ему знакомым. Мэри освободила его от обязательств, которыми он связал себя прошлой ночью, но хотел ли он этого? Он не был в этом уверен. Он был многим обязан этой девушке и не мог позволить ей вот так исчезнуть из его жизни. Он обязан разыскать Мэри!

— Она не оставила адреса, — Ричард поднял глаза на Хоукера. — Ты не знаешь, где я могу ее найти?

— Не знаю, сэр. Мисс Мэри увезла с собой всех нанятых на время слуг и, конечно, ту женщину, которая повсюду сопровождала ее. В доме осталась только чета французов.

— Они бельгийцы.

— По мне все одно, сэр. Хотите, я позову экономку?

Ричард кивнул, хотя понимал, что это бесполезно. «Мадемуазель Мария никогда не говорила о своем доме». Экономка лишь предложила сэру Ричарду дождаться ее хозяина, итальянца, который должен вернуться в конце месяца. Возможно, он знает адрес мадемуазель Марии.

Но Ричарду не пришлось ждать так долго. Спустя неделю он прочитал в газете о гибели пассажирского судна «Альбатрос», направлявшегося в Саутгемптон. Среди пропавших без вести пассажиров были миссис и мисс Мэри Смит.

Глава вторая

Леди Дартвуд взирала на подъезжающую к дому карету с поистине детским восторгом. Наконец экипаж остановился, и хорошо вышколенный кучер немедленно помог пассажирке выйти. Молодая, элегантно одетая женщина, кутаясь в роскошный меховой жакет, поспешила войти в дом.

— Она здесь, Брин! Она приехала! — вскричала леди Дартвуд.

— Дорогая, не стоит так волноваться! — отозвался ее муж. — Ради бога, сядь. В твоем положении вредно прыгать…

— Я знаю, милый, — с улыбкой ответила Верити, — это так любезно с твоей стороны — без конца напоминать мне о моем положении, — она с нежностью погладила свой округлый животик. — Элизабет чудесная девушка. Я уверена, что ты будешь от нее без ума.

Виконт Дартвуд встал из-за стола и подошел к супруге.

— Я обещаю, что отнесусь к ней так, как она того заслуживает, Верити, — сказал он, обнимая ее. — Уверен, раз ты так высоко отзываешься о школьной подруге, она действительно прекрасный человек. Но восхищаюсь я только тобой, моя любовь. Другие женщины перестали существовать для меня, как только я тебя увидел.

Дверь в кабинет виконта отворилась, и девушка лет двадцати с небольшим в сопровождении слуги вошла в комнату.

— Клянусь, Элизабет, — воскликнула виконтесса, обнимая ее, — с каждым годом ты становишься все прелестнее. И… Что это? Ты сбавила в весе?

— А ты прямо-таки расцвела, моя дорогая Верити. Сияешь здоровьем! — Элизабет протянула руку виконту. — Как поживаете, милорд? Ваша жена так часто рассказывала мне о вас в своих письмах, что мне кажется, будто я знаю вас всю жизнь.

— В свою очередь должен добавить, мисс Бересфорд, — ответил виконт, целуя протянутую руку, — что с тех пор, как Верити получила ваше письмо, она ни о чем другом не говорит.

— Не слушай его, Элизабет! — рассмеялась Верити. — Мне вредно волноваться. И давайте покончим с формальностями!

— Учитывая обстоятельства, вам следует держать ее взаперти, сэр, — улыбнулась Элизабет. — У нашей дорогой Верити слишком живой нрав, ей не сидится на месте, а беготня может повредить ее здоровью. Что же до формальностей, я согласна с вашей супругой и прошу вас не называть меня «мисс Бересфорд». Однако вынуждена признаться, что многочисленные сокращения моего имени мне также не нравятся. Я не вынесу, если вы будете называть меня Лиззи, Элизой или Бет.

Виконт благосклонно выслушал эту тираду и снова поклонился. Гостья ему определенно нравилась. Она была очаровательна, умна и обладала безупречными манерами. И именно поэтому, когда Элизабет задержалась к ужину, виконт нетерпеливо поинтересовался у супруги:

— Куда подевалась твоя подруга, дорогая? Знаешь, она не только весьма привлекательная особа, но и достаточно рассудительна…

Верити едва удалось скрыть улыбку. Такая оценка в устах ее мужа, скупого на похвалу, означала, что он очень высокого мнения о человеке.

— Не имею представления, милый, — улыбка на лице виконтессы внезапно погасла. — Я, наверное, рассказывала тебе, что у нее было тяжелое детство. Она мало говорила о себе, но все же мне удалось узнать, что брак ее родителей оказался неудачным. Элизабет была очень привязана к отцу и совсем не общалась с матерью. А что касается ее сестры…

— Мм, — пробормотал виконт, — надеюсь, ты предупредила нашу гостью, что леди Чилтэм может нагрянуть сюда в любую минуту?

Верити нахмурилась. Она от всей души презирала сестру Элизабет и лорда Чилтэма. Однако сами Чилтэмы словно бы не замечали такого к себе отношения. Более того, они искренне полагали, что раз их поместье располагается всего в трех милях от поместья виконта, то они вправе навещать соседей, когда им вздумается.

— Она дурно вела себя с Элизабет, — вместо ответа сказала виконтесса, — бедная девочка всегда возвращалась в пансион в синяках после каникул.

— Моя дорогая, братьям и сестрам свойственно ссориться, — спокойно отозвался виконт.

— Да, разумеется, но Эвадна на семь лет старше Элизабет. — Верити вдруг повеселела. — Хотела бы я посмотреть, осмелится ли она теперь нападать на мою дорогую подругу. Элизабет очень изменилась с тех пор, как уехала жить к бабушке. Я думаю, Эвадна умрет от зависти, когда увидит ее.

— Еще бы! — не сдержал своих чувств виконт. — Элизабет отнюдь не похожа на увядающую фиалку — в отличие от сестрицы. Они совершенно разные.

— Это правда, — согласилась Верити, — в школе Элизабет была очень застенчивой, но, к счастью, повзрослев, она превратилась в сильную, уверенную в себе женщину. Даже большое горе — не так давно она потеряла бабушку — не вывело ее из равновесия.

В этом, однако, проницательная виконтесса ошибалась. Прежде чем судить о душевном состоянии своей подруги, ей не мешало бы поговорить с горничной Элизабет. Именно эта женщина, нанятая когда-то в качестве няньки, лучше остальных понимала, что пришлось пережить ее драгоценной хозяйке. Агата Стигвелл — так звали преданную горничную — стала свидетельницей череды драматических событий в жизни Бересфордов. На ее глазах старшая Эвадна обижала сестренку, а миссис Бересфорд словно не замечала того, что происходило у нее под носом. И только бабушка беззаветно любила Элизабет, забрав ее при первой же возможности к себе в Бристоль. Правда, имелся еще отец. Но он так редко навещал семью, что поневоле возникало сомнение, существует ли он вообще.

Агата никогда не сожалела о том, что помогла юной мисс убежать в Бристоль, когда умер мистер Бересфорд. У бабушки девочка словно расцвела. Наконец о ней заботились, ее любили. Однако, к сожалению, миссис Смитсон была слаба здоровьем. Особенно ее подкосил приезд дочери, которая явилась, чтобы забрать беглянку.

Агате не удалось подслушать разговор, произошедший между миссис Смитсон и миссис Бересфорд, но после него между матерью и дочерью пробежала черная кошка. Миссис Бересфорд немедленно покинула дом миссис Смитсон, и, надо признать. Агата об этом ничуть не сожалела. Она никогда не любила хозяйку, а посему при известии о ее кончине, случившейся два года назад, не проронила ни слезинки.

Что же до мисс Элизабет, понять, что чувствует девушка, было невозможно. Агата точно знала, что мисс не стала оплакивать почившую мать и даже отказалась носить траур. Только смерть миссис Смитсон по-настоящему расстроила Элизабет. С тех пор ее будто подменили. Впрочем, Агата заметила, что поездка в Брюссель пошла на пользу молодой хозяйке. Элизабет посвежела и перестала плакать. Однако на ее прекрасном лице застыла печаль. Она стала еще более задумчивой и замкнутой.

— Почему ты так странно смотришь на меня, Эгги?

Агата отвела глаза. Ее длинные, худые пальцы теребили бахрому; на шерстяной шали.

— Вам это только чудится, госпожа. Я всего лишь подумала, как это мудро с вашей стороны — принять приглашение леди Дартвуд. Слишком долго вы сидели взаперти. Ваша бабушка не одобрила бы подобного поведения.

— Знаю, знаю… — Элизабет вздохнула. — Бабушка даже просила меня отказаться от траура по ней. Я сдержала данное ей обещание и не ношу черных одежд.

Элизабет встала из-за туалетного столика, забрала у горничной шаль и завернулась в нее. Кивнув Агате, она вышла из комнаты и направилась в гостиную, где некоторое время назад встретилась с давней подругой и ее мужем. Там она застала весьма трогательную картину: виконт и виконтесса сидели на софе подле друг друга и о чем-то оживленно шептались.

Завидев Элизабет, виконт немедленно поднялся на ноги и поклонился, как того требовали приличия.

— Боюсь, Верити забыла предупредить вас о том, что мы ожидаем и других гостей. Должен приехать мой хороший друг, мы вместе служили. Он обещал быть сегодня, но может и задержаться.

Элизабет кивнула. Пока она поудобнее устраивалась в кресле, виконт налил ей бокал мадеры.

— Кажется, весь прошлый год вы пробели в Брюсселе? Значит, у вас была прекрасная возможность отпраздновать победу. Верити говорила, что вы ухаживали за ранеными солдатами?

— Да, я жила в Брюсселе, — ответила Элизабет, слегка запинаясь, — но вынуждена признаться, что поводов для радости находилось немного. Если бы вы знали, сколько людей полегло в этой войне! Я никогда не забуду, что творилось в городе после решающей битвы! — Она тряхнула головой. — Славе всегда сопутствуют смерть и страдания.

Верити посмотрела на мужа и увидела, как он уважительно кивает, слушая Элизабет. Их разговор был прерван внезапным шумом, донесшимся из коридора.

— Что такое, Брин? Должно быть, приехал твой друг?

— Да, вероятно, это он.

Верити дождалась, пока муж выйдет из комнаты, и тут же заговорщически подмигнула Элизабет.

— Я только что заметила, что у вас с Брином одинаковый цвет волос. Вы могли бы быть братом и сестрой! — сказала она, подсаживаясь поближе к подруге.

— Хотелось бы мне иметь такого брата — серьезно проговорила Элизабет. — Тебе очень повезло с мужем, Верити. Такой обаятельный!

Она улыбнулась, но ее серо-зеленые глаза по-прежнему оставались грустными.

— Когда ты ожидаешь ребенка? — спросила она. — Думается мне, со дня на день.

— Господи, нет! Не раньше чем через несколько недель, — Верити слегка нахмурилась. — Я знаю, что чудовищно растолстела и ужасно выгляжу, а ведь ждать еще целый месяц!

В эту самую секунду дверь распахнулась, и в гостиную вошел виконт в сопровождении высокого, красивого джентльмена. Верити никогда прежде не встречала этого человека, но была наслышана о его достоинствах. Сэр Ричард Найтли сразу же очаровал ее. Она была так поглощена знакомством с ним, что не обратила внимания на то, как отреагировала на происходящее ее подруга.

Руки Элизабет предательски дрожали. Она собиралась поставить бокал с вином на кофейный столик, но нечаянно опрокинула содержимое на свое платье из темно-зеленого бархата. Впрочем, ей моментально удалось взять себя в руки, и, кажется, никто не заметил этой маленькой вспышки ужаса.

— Нет необходимости представлять мне сэра Ричарда, — сказала она, когда подошла ее очередь знакомиться. — В детстве мы дружили домами.

Элизабет прекрасно владела собой. Она была бледна, но это вполне можно было списать на усталость. Оправив безнадежно испорченное платье, она с рассчитанной грацией протянула руку для поцелуя. На ее губах играла приветливая улыбка.

— В последний раз мы виделись очень давно, сэр Ричард, поэтому неудивительно, что вы меня не узнали. Элизабет… Элизабет Бересфорд.

Он сдержал возглас изумления, но его лицо и без слов выражало крайнее замешательство.

— Я разделяю ваше удивление, сэр Ричард, — весело проговорила виконтесса, — Элизабет узнать мудрено. Случайно повстречав ее два месяца назад, я глазам своим не поверила! «Неужели это моя старая школьная подруга?» — подумала я.

— Вы и в самом деле сильно изменились, мисс Бересфорд, — наконец ответил сэр Ричард. По спине Элизабет пробежал холодок. Как же она скучала по этому голосу! — Но мне все же следовало узнать вас.

Его взгляд скользнул по нежному фарфоровому личику, обрамленному копной густых огненно-рыжих волос, по изящной фигуре. Он уловил едва слышный аромат какого-то цветка. В голове мелькнуло смутное воспоминание, которое исчезло так быстро, что Ричард не успел понять, о чем напомнил ему тонкий запах.

— В отличие от вашей сестры вы похожи на своего отца. Эти волосы… Вы, несомненно, унаследовали их от Бересфордов.

— Вы не представляете, сэр, какое это облегчение — слышать от вас подобные слова! — с некоторой иронией проговорила Элизабет, повернулась к виконту и одарила того такой ослепительной улыбкой, что сэр Ричард почувствовал укол ревности.

— Милый Брин, ваша дорогая жена только что сказала мне, что мы с вами могли бы быть братом и сестрой, так велико наше внешнее сходство. Уверена, что через некоторое время словоохотливые сплетницы не только «породнят» нас, но и выдумают какую-нибудь удивительную историю, повествующую о скитаниях наших семей, разлученных каким-нибудь вековым проклятием. Так что не удивляйтесь, если через некоторое время соседи начнут бросать на вас любопытные взгляды!

Виконт расхохотался, весьма довольный остроумным замечанием гостьи. Он протянул девушке руку и повел ее в столовую, где уже был сервирован ужин. Сэр Ричард и виконтесса двинулись следом. Верити сию же секунду заметила, что друг ее мужа не может глаз отвести от Элизабет. Сама же мисс Бересфорд. вовсе не желала быть объектом столь пристального внимания. Напротив, эти долгие, восхищенные взгляды, которые то и дело бросал на нее сэр Найтли, невероятно смущали девушку, хотя ей и удавалось делать вид, что она ничего не замечает.

Никогда, даже в самых смелых своих фантазиях, не могла она вообразить, что гость Дартвудов окажется тем самым человеком, которого она беззаветно любила с детства. Эта неожиданная встреча причинила Элизабет адскую боль. Однако ничем — ни жестом, ни словом — не выдала она царящего в ее душе смятения. Она держала себя с достоинством, была дружелюбна и предельно вежлива.

Ужин, которого она ожидала с таким нетерпением, обернулся для нее настоящей пыткой. Она едва прикоснулась к еде и, когда Верити объявила о своем намерении пораньше лечь спать, несказанно обрадовалась. Не пришлось выдумывать предлог, чтобы оставить джентльменов. Пожелав им доброй ночи, она вызвалась проводить леди Дартвуд в ее комнату. Подруги давно не виделись и горели желанием поговорить по душам.

К счастью, виконтесса очень устала, и вскоре Элизабет очутилась у себя в покоях. Здесь ей не нужно было притворяться. На ее лице ясно читалось отчаяние.