Глава 10

Кристофер полагал, что Онория спит, но она открыла глаза и улыбнулась ему.

Внизу она выглядела усталой с бледным лицом и поникшим взглядом, однако Кристофер был рад, обнаружив ее все еще бодрствующей.

Он поцеловал ее в мягкие, чуть приоткрытые губы, придерживая графин с виски, который Грейсон вручил ему на лестнице, сказав, что он еще не видел человека, который бы так жаждал выпить, как Кристофер.

– М-м-м, – сонно простонала Онория. Ее веки затрепетали, и она устремила взгляд на графин, слегка нахмурившись.

Кристофер подошел к столу, где специально были оставлены хрустальные бокалы для удобства гостей. Он налил виски в один из них и поднял его.

– Хочешь?

Онория села в кровати, шурша постельным бельем.

– Я не пью крепкого спиртного.

Кристофер молча выпил виски и снова наполнил бокал. Сделав еще один большой глоток, он вернулся к кровати, прихватив бокал и графин.

Онория подтянула колени к груди.

– Почему ты хочешь напиться?

Он сел рядом с ней, вдыхая пьянящий аромат ее теплого тела, прикрытого одеялом. Спиртное согрело его изнутри и подействовало удивительно успокаивающе.

– Просто хочется, и все.

– Как себя чувствует Мэнди? Кристофер осушил бокал.

– Хорошо. Александра постелет ей где-нибудь внизу.

– Тебе следовало бы поговорить с ней.

Кристофер налил еще виски в бокал.

– О чем?

Онория взглянула на него с серьезным выражением своих зеленых глаз. Ее округлые щеки порозовели.

– Она прошла через ужасно тяжелое испытание, и ей необходимо рассказать об этом.

Кристофер покачал головой. Виски наконец подействовало на него расслабляюще.

– Думаю, она ни за что не станет об этом говорить. Его слова не убедили Онорию.

– Так может рассуждать только мужчина.

– Мэнди все делает по-своему и преимущественно в одиночку. Так что не пытайся вести с ней разговоры по душам. Она этого не любит.

Онория ничего не сказала, но в глазах ее промелькнул упрямый огонек.

Кристофер поставил графин с виски на ночной столик.

– Тебе следовало бы спать, – сказал он заплетающимся языком.

– Я хотела дождаться тебя. – Ее щеки порозовели. – И сделать кое-что. Возможно, это расслабило бы тебя лучше виски и позволило уснуть.

Он провел ладонью поверх ее ночной сорочки, но убрал руку, прежде чем коснуться обнаженной кожи. Виски начало постепенно снимать напряжение минувшего дня, но он все еще не мог успокоиться, даже находясь рядом с женой.

– Онория, – сказал он напряженно, – если я овладею тобой сейчас, едва ли это будет приятно для тебя, как в прошлый раз. – Кристофер замер на мгновение, вспомнив их недавнюю ночь любви, но потом постарался отбросить это воспоминание. – Тебе могут показаться мои ласки слишком грубыми, но я не смогу остановиться, даже если ты будешь против. К тому же ты слишком невинна для тех способов, какими я хочу обладать тобой.

Онория наблюдала за ним с блеском в глазах.

– Я давно уже потеряла невинность, – сказала она.

– И все-таки остаешься невинной. Ты позволяешь мне обладать тобой, но это не значит, что ты готова для всех тех вещей, которые я могу делать с тобой.

– Что ты имеешь в виду?

– Я расскажу тебе, когда будешь готова.

Она облизала нижнюю губу. От нее исходил запах лаванды, как будто она надушила ею волосы. Возбужденная плоть Кристофера напряглась. Она его жена и должна выполнять все его желания.

– Значит, ты не собираешься заняться со мной любовью этой ночью? – спросила она почти шепотом.

Он неторопливо поднес бокал к губам и с трудом сделал глоток виски.

– Не сегодня, дорогая. Я слишком пьян.

– Хорошо, – сказала Онория и, отбросив одеяло, слезла с кровати.

Кристофер почувствовал разочарование.

– Что значит – хорошо?

Она искала что-то в шкафу рядом с кроватью.

– Если ты не собираешься заниматься со мной любовью, я могу сделать кое-что для тебя.

Его рука с бокалом замерла на полпути ко рту. В голове приятно шумело, однако он насторожился.

– Что именно?

Онория вернулась к кровати, держа в руке бутылочку с пробкой.

– Хочу натереть тебя маслом. Ты должен раздеться и лечь на кровать.

Если бы Кристофер в данный момент глотал виски, то непременно поперхнулся бы. Он смотрел на янтарную жидкость в бутылочке, стараясь понять ее назначение, затем осторожно поставил бокал на ночной столик.

– Зачем все это?

Она пожала плечами и стояла в нерешительности.

Кристофер молча снял куртку, бросил в изножье кровати. Затем снял ботинки и, наконец, стал расстегивать штаны. Онория не сводила с него глаз.

Он поднялся на ноги, снял штаны, бросил на рядом стоящий стул. Его подштанники были еще влажными после плавания в озере.

Кристофер повернулся к Онории, оставаясь в рубашке, ее край приподнялся, выдавая его возбуждение.

Онория указала на рубашку:

– Это тоже снимай.

Кристофер колебался. Виски согрело его, но он все еще ощущал некий холодок в душе. Может быть, оттого, что стыдился ее? Он почти забыл о своем изуродованном боке, пока вновь не увидел Онорию. Она была по-прежнему красивой, и ее тело не имело никаких изъянов.

Кристофер быстро, пока жалость к самому себе не остановила его, снял рубашку и предстал перед женой в полной наготе.

Она смотрела на него во все глаза. Ее взгляд скользил по его плечам, животу, ногам и восставшей плоти. Она осмотрела каждую частичку его напряженного, гладкого тела, прежде чем сосредоточиться на покрытом рубцами боку. Ее губы сжались.

Кристофер направился к двери, запер ее и вынул ключ. Ему меньше всего хотелось, чтобы в то время, когда жена будет растирать его маслом, в комнату вошла какая-нибудь заботливая служанка, притащив дополнительные одеяла или предложив разжечь камин.

Он положил ключ на консольный мраморный столик и вернулся к кровати.

Онория стояла рядом с бутылочкой в руках. Ее пальцы рассеянно крутили пробку.

– Что с тобой случилось, Кристофер?

Он упал на кровать, перевернулся на спину, заложил руки за голову и скрестил лодыжки.

– Ты передумала растирать меня?

– Расскажи мне. Пожалуйста.

Кристофер тяжело вздохнул.

– На меня напали и ограбили. Где-то на востоке. Он не помнил точно, где находился в это время. В Китае? Или в Сиаме? Там было очень жарко и сыро, и он подхватил лихорадку. – Они ограбили меня и пытались зарезать.

Глаза Онории расширились от ужаса и гнева.

– Как же тебе удалось выжить?

– Благодаря доброте местных жителей. – О нем позаботились пожилой фермер и его дочь. Ни Кристофер, ни эти люди не могли объясняться, поскольку не знали языка друг друга, тем не менее фермер вылечил его и делился с ним своей скудной едой. Миссионеры говорили, что это племена ужасных диких язычников, однако фермер и его дочь были гораздо добрее к нему, чем большинство европейцев, которых ему приходилось встречать.

Пальцы Онории продолжали поглаживать пробку, а лицо приняло скорбное выражение.

– Я все-таки выжил, Онория, – сказал Кристофер, стараясь прогнать воспоминания о боли и унижении. – Это было всего лишь еще одним рискованным приключением.

Она продолжала смотреть на него. Волосы ее были распущены и собраны сзади в толстый хвост. Несколько непослушных локонов легло на плечи.

– Ты очень красивая, – прошептал Кристофер. «Видимо, виски сделало свое дело», – подумал он.

Онория взглянула на бутылочку, словно только что вспомнила о ней. Она быстро открыла пробку и налила несколько капель масла на ладонь. В теплом воздухе распространился аромат жасмина и еще какой-то пряности.

Онория поставила бутылочку на туалетный столик, приподняла край ночной сорочки и встала на колени на кровати рядом с ним. Он положил руку на ее теплое колено. Затем приподнял повыше край сорочки, чтобы были видны изгиб ее согнутой ноги и округлость бедра.

Онория потерла ладони и приложила их к его груди. Ее руки были прохладными, как весенняя вода. Она развела их в стороны, касаясь ключиц и грудных мышц.

– Почему ты не хотел, чтобы я видела тебя полностью обнаженным? – спросила она.

Он проник большим пальцем в теплую складку под ее коленом.

– Не хотел разочаровывать тебя.

Он и в самом деле боялся, что, взглянув на него, Онория придет в ужас. Она не скрывала, что основной причиной, по которой она согласилась остаться с ним, была привлекательность его тела.

Ее пальцы погрузились в завитки волос на его груди. Она описывала круги вокруг его сосков, выделявшихся на загорелой коже, а затем переместила ладонь к рубцам на боку.

– Я ничуть не разочарована, – сказала она.

На сердце у него стало теплее, ее руки, скользкие от масла, продолжали массировать его торс. Она поглаживала его нежными движениями, словно изучая каждую деталь тела. Он уже возбудился до предела, но она не обращала на это внимания, массируя его живот.

Рукава ее сорочки нежно касались его восставшей плоти, разжигая неистовое пламя внутри.

– Ты выглядишь всегда такой чопорной и правильной вне спальни, жена моя, – заметил он. – Но внутри… – Он провел ладонью по ее бедру. – Впрочем, ты права.

Онория бросила на него красноречивый взгляд.

– Что я делаю со своим мужем в интимной обстановке, никого не касается. – Она провела ладонями вверх по его рукам и наклонилась вперед, чтобы помассировать напряженные плечи. – И я вовсе не чопорная. Под чопорностью подразумевается отсутствие чувств, рациональное мышление и неукоснительное соблюдение правил приличия в любой обстановке. Я скорее назвала бы себя сдержанной.

Он посмотрел на нее с улыбкой.

– Называй себя как хочешь.

Онория провела пальцами по его шрамам.

– Ты пережил такое, – сказала она, – а пару ночей назад ругался и сетовал по поводу нескольких заноз.

Его губы тронула улыбка.

– А тебе это доставило удовольствие.

– Думаешь, мне нравится причинять тебе боль?

Ее зеленые глаза были широко раскрыты и блестели, как драгоценные камни, в полумраке спальни.

Кристофер положил руку на всю длину ее бедра, ощущая пальцами мягкость ее кожи.

– Ты хотела бы, чтобы я был мертв?

– Конечно, нет.

– Но тебе было бы легче, если бы я умер.

Ее пальцы рассеянно мяли его кожу, как будто она пыталась изваять его из масла.

– Мне нисколько не было бы легче. Это совсем не то, что я имела в виду.

Он осторожно поглаживал ее бедро, чувствуя его мягкость и воображая, как прижимается к нему губами.

– Думаю, не стоит больше касаться этого вопроса. Лучше продолжай делать то, что делаешь.

Ее руки перестали двигаться. Ее губы приоткрылись, а глаза негодующе сверкали.

Кристофер обхватил ее запястье.

– Ты говорила, что согласна во всем подчиняться мужу. Вот и делай, что я велю.

– Я не стану подчиняться, если ты будешь вести себя грубо.

Он нахмурился:

– Я что-то не припомню, чтобы в брачном обете были слова: «Обещаю подчиняться своему мужу, кроме тех случаев, когда он будет вести себя грубо».

– Но я абсолютно уверена, что все это имелось в виду.

– Хорошо, мы найдем их и спросим.

Онория удивленно посмотрела на него.

– Они умерли несколько веков назад, Кристофер.

– Хватит препираться. Продолжай делать массаж.

– Не смогу, если ты не отпустишь мою руку.

Он поднес ее запястье к губам и крепко поцеловал душистую кожу. Потом отпустил. Ее густые волосы, ниспадавшие на плечи, разметались во все стороны.

– Выполняй, – тихо сказал он, – или я сделаю то, что обещал.

Она полоснула его взглядом, как хлыстом, затем повернулась к столику, взяла бутылочку, открыла пробку и вылила солидную порцию масла прямо ему на грудь. Масло начало растекаться к его бокам и животу.

Онория со стуком поставила бутылочку на стол и принялась размазывать масло, шлепая ладонями по телу.

Кристофер схватил ее за руки.

– Ах ты, лисичка.

– Не двигайся, – приказала она. – Иначе разольешь масло на простыни Александры.

– Если ты не прекратишь шлепать меня, Александра может подумать, что здесь происходит что-то другое.

Онория замерла, озадаченная.

– Что именно?

Боже, как можно быть такой бесстыдной и в то же время безнадежно наивной?

– Она подумает, что я решил тебя проучить. Кстати, не мешало бы сделать это.

– Кристофер, я не понимаю, о чем ты говоришь.

– О том, что можно подумать, будто бы я шлепаю тебя по заду. Что же, это неплохая идея.

Она округлила глаза:

– Александре никогда такое не придет в голову.

– Все может быть. Кто знает, чем занимаются она и Финли?

Ее глаза потемнели, затем снова вспыхнули зеленым светом, словно на нее снизошло озарение. Лицо Онории казалось бледным в темноте, словно высеченным из белого мрамора, но потом слегка порозовело от смущения.

– Ну, – произнесла она наконец, – тебе не удастся проделать это со мной.

Кристофер схватил ее за предплечья.

– Берегись, Онория. Приказ мужа – закон. Она ответила ему ледяным взглядом. Кристоферу нравилась ее реакция. Другая леди на ее месте ужаснулась бы, начала плакать, упала в обморок, просила бы сжалиться над ней. Онория же лишь сказала: «Поступай, как знаешь, и черт с тобой».

Она во многом похожа на своего брата. Джеймс Ардмор прослыл беспощадным. Он не раздумывая прикончил бы Суиттона на месте. Кристофер же предпочел отложить наказание. Всякий раз, поглядевшись в зеркало, он увидит шрам на скуле и вспомнит Кристофера Рейна. Эта мысль приносила Кристоферу удовлетворение. Так что в сложившейся ситуации трудно сказать, кто более жесток: он или Ардмор.

– Сними сорочку, – приказал он Онории. Ее зеленые глаза вспыхнули огнем.

– Неужели все мужья такие грубые?

– Не знаю. Сними ее.

Онория отвела взгляд и дрожащими руками потянулась к краю сорочки. Она сняла ее через голову, еще больше растрепав волосы, которые упали ей на грудь.

Кристофер подхватил теплые пряди и намотал на ладони. Она была совершенно обнаженной под спутанными волосами, и ее груди просвечивали сквозь локоны.

– пари, многие джентльмены в Чарлстоне страдали по тебе, – сказал он хрипло. – Сколько было претендентов на твою руку?

Ее глаза снова потемнели.

– Пятнадцать.

Он расхохотался, чтобы скрыть вспыхнувшую в нем ревность:

– Пятнадцать? Всего-то?

– Только двое из них стоили серьезного обсуждения, – сказала Онория тоном, присущим леди. – Остальные просто хотели сблизиться с семьей Ардморов и получить доступ к деньгам.

Кристофер оглядел ее сверху донизу, такую восхитительную, обнаженную, душистую.

– О, я уверен, они хотели не только этого. Кто были те двое, достойные обсуждения?

– Джентльмены из хороших семей, чье состояние вполне устраивало моего брата. Брак с одним из них был вполне приемлемым. При других обстоятельствах, разумеется.

– Хочешь сказать: если бы ты не была замужем за мной?

Онория удивленно взглянула на него.

– Нет. Эти предложения были сделаны до того, как я обручилась с тобой. Я отказала обоим, потому что мне не понравился их характер.

Кристофер едва сдержал смех.

– Значит, ты отказала порядочным джентльменам, чтобы потом выйти замуж за пирата, приговоренного к смерти?

Она вздохнула:

– Выходит, что так.

– Рад слышать это. Значит, они были недостаточно хороши для тебя.

Онория гордо держала голову, как подобает истинной леди, хотя стояла на коленях рядом с ним в чем мать родила.

– Полагаю, что недостаточно.

• – А пират-головорез оказался подходящим. Ее брови сошлись на переносице.

– Это совсем другое дело.

– Конечно, – сказал Кристофер. – После того как ты познала мужчину, заставившего тебя сгорать от желания и стонать, испытывая ни с чем не сравнимое наслаждение, тебе не хотелось иметь дело с другими мужчинами, не способными возбудить тебя.

– То, что я в течение четырех лет не вышла замуж, никак не связано с тобой. Я не думала, что когда-нибудь снова увижу тебя, поскольку ты был приговорен к смерти, и по чистой случайности не вышла замуж.

– Ничего подобного.

– Ты слишком много мнишь о себе. Он взял ее руки и прижал к груди.

– А то, что я не имел жены, когда появился в Чарлстоне, ты тоже считаешь случайностью? Я притворялся, что девушка, привязавшаяся ко мне, не единственная на свете, но когда ты пришла ко мне в камеру, понял, как много ты для меня значишь.

Она не сводила с него глаз, которые сияли, словно звезды в ночи.

– Мне не следовало приходить к тебе. И встречаться с тобой в первый раз, когда я была еще девушкой. Пол должен был удержать меня.

– Я рад, что он не сделал этого. – По телу его разлилось тепло от воспоминаний. – Знаешь, ты была из тех женщин, которых я терпеть не мог: разодетая по последней моде, надменная. Я поцеловал тебя тогда, просто чтобы преподать урок, а ты чуть не свела меня с ума своим сладким язычком, оказавшимся у меня во рту. – При воспоминании об этом Кристофера бросило в жар.

В то время он не чувствовал нежной страсти к хорошенькой молодой леди с темными локонами, в муслиновом платье, пахнущей французскими духами. Им владело лишь плотское желание, какого он никогда прежде не испытывал.

В одно мгновение он повалил ее на кафельный пол оранжереи, и его восставшая плоть едва не разорвала штаны.

Она прильнула к нему и страстно поцеловала. Он поднял ее с холодного пола, и она обвила его шею руками, позволив ему ласкать все ее потайные местечки.

Он припал к ее губам, заглушая стоны, чтобы не потревожить домашних, которые могли всполошиться, подумав, что он насилует дочь семейства на полу оранжереи. А потом она до боли укусила мочку его уха и прошептала: «Возьми меня, Кристофер, пожалуйста».

Если бы он свалился с верхушки грот-мачты и шлепнулся о воду, то, наверное, не причинил бы себе большего вреда, чем после того, что случилось. Он, сам того не подозревая, нанес себе глубокую душевную травму.

Кристофер покинул этот дом, чувствуя себя молодым и самодовольным и не представляя, что прелестная Онория Ардмор навсегда завладеет его мечтами.

– Ты моя, – сказал он наконец. И добавил с особой страстью: – Вся моя.

– Конечно.

Ее равнодушный тон заставил вскипеть его кровь. Кристофер уже второй раз за этот день потерял выдержку и вспыхнул как порох.

Он встал на колени в кровати, не обращая внимания на то, что масло густым потоком потекло по его торсу, и резким движением приподнял голову Онории, заставив смотреть на него. Затем рывком привлек к себе. Он схватил ее за волосы, притянул голову и впился губами в ее губы.

Их языки встретились, и началась неистовая схватка.

Глава 11

Диана Ардмор дремала в своей спальне в доме отца на Маунт-стрит, уставшая от переживаний минувшей ночи и после прощания с Онорией этим утром.

Прощание навеяло на нее тоску. Она хотела, чтобы Онория осталась в Лондоне до приезда Джеймса, но Кристофер Рейн был непреклонен и заявил, что они отплывают немедленно. Диана смирилась с тем, что Онория открыто заявила о своем браке с Рейном, убедилась, что Кристофер любит Онорию, однако не доверяла ему, не зная, как он поведет себя в дальнейшем. Онория и сама этого не знала.

Диана пыталась убедить ее остаться и договориться с Кристофером, чтобы присоединиться к нему позднее, однако Онория с присущим всем Ардморам упрямством заявила, что последует за мужем.

Александра, в силу своей наивности, сочла все это весьма романтичным. Она нашла в Грейсоне очень великодушного человека и полагала, что ее подруги должны быть также счастливы, несмотря на разные обстоятельства.

Кристофер и его единокровная сестра, наполовину ямайка, выглядели довольно суровой парой, которой никто не осмеливался перечить. Диана беспокоилась, сможет ли Онория поладить с Кристофером и его сестрой, не говоря уже обо всей пиратской команде.

Диана терялась в догадках, что сделает Джеймс, узнав о поступке Онории. Оба всегда были непредсказуемы. Джеймс может прийти в бешенство и силой вернуть Онорию домой, а может пожать плечами и сказать, что если Онория сделала свой выбор, то пусть так и будет.

Тревожные мысли постепенно покинули Диану, когда теплые лучи июньского солнца проникли в комнату. Она попыталась бороться со сном, однако глаза слипались, и она погрузилась в сон. Ей приснилось, что она у отца, на острове, где гуляет прохладный ветер и бушует океан, где множество пещер. В одну из пещер ее увлек зеленоглазый охотник за пиратами и, обняв, поцеловал.

Она проснулась, почувствовав мозолистую руку, убиравшую волосы с ее лица. Тепло от прикосновения к виску распространилось по всему телу. Она сонно улыбнулась, вдыхая знакомый запах океана и мускуса, исходивший от ее мужа. Ее мечты о нем воплотились в реальность. Она почувствовала его тепло у себя под боком. Его сильная рука скользнула по ее животу к груди.

Она окончательно проснулась. Муж лежал рядом с ней; его волосы были распущены, а взгляд зеленых глаз был таким же холодным и оценивающим, как в тот далекий день, когда они познакомились, и он похитил ее.

– Джеймс! – Диана обвила руками его шею и зарылась лицом в изгиб плеча.

Он крепко обнял жену, запрокинул ее голову и поцеловал, потом еще и еще. Он никак не мог оторваться от ее губ, и она наслаждалась этими упоительными мгновениями.

Когда Диана снова обрела возможность говорить, она спросила, тяжело дыша:

– Что ты делаешь здесь? В Лондоне? Средь бела дня?

Джеймс Ардмор был объявлен в розыск в Англии за его частые нападения на британские корабли и освобождение американцев, насильно завербованных в британский флот. Если кто-нибудь из адмиралтейства разнюхает, что Джеймс Ардмор разгуливает по Лондону, его немедленно арестуют, и Диана сомневалась, что даже Грейсон или ее отец, имея связи в адмиралтействе, смогут спасти его от виселицы.

– Я уже закончил здесь свои дела, – сказал он спокойно, словно вернулся домой после обычного трудового дня. – Подготовь детей и Онорию, мы отплываем сегодня вечером в Хейвен.

Это было так похоже на Джеймса: внезапно менять планы и место встречи, никого об этом не предупредив, ограничившись сообщением: «Мы отправляемся немедленно».

Джеймс провел ладонью по ее животу, и его глаза потемнели.

– Но думаю, мы сможем немного задержаться в постели.

Диана поцеловала мужа, наслаждаясь теплом его сильного тела.

– Я соскучилась по тебе.

– Я тоже, тигрица моя. Но пока никто не разжег огонь для меня. И не приготовил еду.

– Я не могу все время держать еду наготове, Джеймс, – сказала она с укоризной.

– Конечно. Но я не стал бы возражать, если бы мы смогли полакомиться клубникой со сливками.

Она почувствовала нарастающий жар в крови.

– Я поговорю с поваром.

– Потом. – Он прислонился спиной к изголовью кровати и привлек Диану к себе на колени. – Если ты встанешь с постели и пойдешь вниз, тебе придется привести в порядок волосы и застегнуть халат. А мне нравится, когда ты взъерошена.

Он запустил руку в разрез ее ночной сорочки и обхватил грудь. Диана закрыла глаза.

Ее мучила совесть. Джеймс заслуживал того, чтобы узнать, и узнать немедленно, о случившемся, хотя ей страстно хотелось продлить этот сладостный момент. Она открыла глаза и вздохнула.