***
      Печальная весть о смерти отца догнала Сартака в пути. Будучи христианином, он велел воину-орусуту из отряда ночь и день читать молитвы по умершему, но коня своего вспять не повернул.
      Великий хан монгольской степи Менгу, довольный тем, что Сартак, несмотря на смерть отца, прибыл в Каракорум на курултай, утвердил его ханом Золотой Орды.
      ГЛАВА ВТОРАЯ
      I
      Зиму года зайца (1255) - года, который принес ему звание хана Золотой Орды, Сартак провел во дворце Гулистан города Сарай Бату. В подвластных землях было спокойно, и, начиная с осени, новый хан, отложив все заботы, занялся религиозными делами и укреплением связей с орусутскими княжествами.
      С тех пор как Сартак стал побратимом с новгородским князем Александром Невским и принял христианство, многое изменилось в нем. Бывая в Новгороде, он посещал церкви и соборы, внимательно присматривался к тому, как жили орусуты.
      Христианская вера нравилась молодому хану своими пышными обрядами, торжественностью. Подвластный ему народ кипчаки - главная опора Золотой Орды -исповедовали ислам, но это не смущало Сартака. Он верил, что со временем удастся обратить кочевников в христианство. По его повелению пленный немецкий мастер Госсет в низовьях Итиля, у небольшого городка Сумеркент, построил церковь. Вопреки ожиданиям хана, кипчаки отнеслись к этому равнодушно и не спешили совершить обряд крещения. Только часть знати да некоторые члены ханского рода последовали примеру Сартака.
      Молодого хана это озадачило, но не сильно огорчило. Он считал, что всему свое время. Сартак никого не стал принуждать. Православие нравилось ему, но назвать его последовательным христианином было нельзя. Выросший, как и все монголы, в седле, веривший с дества в шаманов и знахарей. Сартак не мог сразу принять душой множество непосильных для него условий и обязанностей, которые налагала вера. Так, будучи христианином, он в тридцать лет имел шесть жен. Две из них были из монгольских родов, три из кипчакских, одна - аланка. Все они рожали ему детей, но ни один из них не выжил. Старший сын Улакша в семилетнем возрасте, в том году, когда Сартак принял христианство, упал с коня и разбился. Остальные дети, дожив до одного-двух лет, умирали от неизвестной болезни.
      Кипчаки шептались между собой о том, что, видимо, над их ханом тяготеет проклятие. Да и как может быть иначе, если две его жены буддистки, три -мусульманки, а сам он христианин. Как могут жить дети, если их родители поклоняются разным богам? Ведь давно известно, что если начнут тереться два верблюда, то между ними погибнет муха, а если за душу младенца ведут спор боги, то от проклятия одного из них обязательно умрет ребенок.
      Эти слухи дошли до Сартака, и он решил взять седьмую жену - на этот раз христианку. Вот здесь-то, впервые, он и столкнулся с особенностями новой веры.
      Однажды, когда хан гостил в Новгороде, на глаза ему попалась шестнадцатилетняя девушка Наташа из знатного орусутского рода. Сердце Сартака дрогнуло. Белолицая, стройная, с длинной русой косой, с ясным взглядом ласковых голубых глаз, она сразу же покорила хана. Ее родители хоть и без особой радости, но дали согласие. Да и кто мог отказать сыну великого Бату-хана?
      И тут вмешалась церковь. По христианскому обычаю, Сартак и Наташа должны были обвенчаться. Новгородский митрополит Даниил сказал: "Сын великого Бату-хана, нам по душе твое желание. Опора Золотой Орды, ты дорог нам, но дороже всего христианину его вера. По нашим законам, верящий в Христа может иметь только одну жену. И если мила тебе девушка Наталья и ты хочешь взять ее за себя, оставь своих прежних жен. Только тогда обвенчаю я вас".
      Сартак упрашивал строптивого митрополита, угрожал, но тот был тверд. Хан накинул на плечи Даниила дорогую соболью шубу, подарил коня под серебряным седлом, осыпал золотыми монетами.
      Митрополит принял подарки, сказав: "Пусть все, что ты дал, будет твоим пожертвованием на святую церковь, но меня проклянет бог, если я обвенчаю тебя до той поры, пока ты не оставишь своих прежних жен".
      У молодого хана не хватило мужества поступить так, как того требовал митрополит. Хотя и всемогущ был Сартак, но, не желая разрушать единство Орды, опасаясь мести со стороны родственников своих жен, он решил выждать время.
      Казалось бы, благоразумие победило, но страсть, проснувшаяся к орусутской девушке, жгла сердце.
      Не зная, как быть, как поступить дальше, он однажды обратился к ромею Койаку, выполнявшему различные поручения в ставке.
      - Скажи,- попросил Сартак,- разве святые, создавшие христианскую веру, всю свою жизнь проводили с одной женщиной?
      Койак легко догадался, почему хан обратился к нему. Быстро погасив появившуюся на губах лукавую улыбку, он серьезно сказал:
      - Да. Святые строго соблюдали закон. Кроме того, всем последователям христианской веры не разрешалось брать новую жену, пока жива первая или если он не был с ней разведен. Но те, кому божьей волей была дана царственная власть над людьми... Разве хан не слышал о споре, который состоялся между имамом Нуриддином Хорезми и православными священниками?
      Сартак вопросительно посмотрел на ромея.
      - Этот спор состоялся во дворце хана Гуюка в то время, когда он решил выступить против твоего отца великого Бату-хана.
      - Я слушаю тебя, ромей.
      Койак прикрыл глаза, словно вспоминая.
      - Дело было так... Все знают, что Гуюк, так же как и вы, принял в свое время христианскую веру. Но он был горяч и не терпел рядом с собой тех, кто исповедовал ислам, а потому всячески преследовал иноверцев. И спор, о котором говорю я, был устроен для того, чтобы опозорить мусульман. Я не стану рассказывать обо всем - это было состязание в мудрости, острословии, знаниях. Спор был длинен и запутан, как след лисы. Так вот... Христиане спросили имама: "Что за человек был пророк Мухаммед? Расскажите о нем". Нуриддин Хорезми ответил: "Мухаммед - последний пророк, посланный на землю аллахом. Он вождь святых. Пророк Иса сказал: "Всевышний, не жалей добра для пророка, который придет после меня..." Тогда христиане спросили: "Только того, кто имеет непорочную душу и не обращает своего взора на женщин, можно считать святым... А у пророка Мухаммеда было девять жен... Как же можно причислять его к лику святых?" Имам не растерялся: "У пророка Давида было девяносто девять жен, у Соломона - триста да еще тысяча наложниц. Что вы ответите на это?" Христиане возразили: "Давид и Соломон не пророки - они цари". Спор затягивался, ему не было видно конца, как степной дороге в длинный летний день. И тогда православные священники пошли на хитрость. Они попросили хана Гуюка приказать мусульманам прочесть молитву - намаз с соблюдением всех канонов.
      Имам Нуриддин Хорезми вместе с одним из ишанов, присутствующих при споре, начал читать намаз. Христиане всячески мешали им: щипали, били по голове, когда те склонялись к молитвенному коврику. Но творящие намаз были крепки в своей вере, и слова пророка Мухаммеда о том, что ничто не должно помешать им завершить начатое, иначе можно попасть в ад, завершили молитву последней сурой. Вот так это было... На следующее утро хан Гуюк со стотысячным войском двинулся в кипчакские степи на своего отца... Через три дня, заболев неизвестной болезнью, которая вызвала кровавую рвоту, он умер. Мусульмане тогда сказали: "Хан Гуюк позволил издеваться над нашей верой. Пророк Мухаммед покарал его..." Конечно, не из-за спора умер хан...
      Сартак пропустил последние слова мимо ушей. Хитрый ромей подсказал ему нужную мысль. Действительно, если у Давида было девяносто девять жен, а у Соломона - триста и тысяча наложниц, то почему ему, властителю Золотой Орды, не взять еще одну жену? Митрополит Даниил должен прислушаться к тому, что он услышал от ромея, и обвенчать его с орусутской девушкой. А если и на этот раз не согласится...
      Глаза Сартака недобро сверкнули, рука потянулась к кинжалу.
      - Иди,- сказал он Койаку,- пусть сотник Сырмак собирается в путь...
      Но Сырмак вошел сам. Это был смуглый, широкоплечий и широкогрудый воин. Его борик, украшенный шкуркой степной лисицы - корсака, короткий чапан из серой верблюжьей шерсти, отделанный по воротнику мехом выдры, удобные сапоги с войлочными чулками без слов говорили, что он принадлежит к одному из кипчакских родов.
      Вместе с Сырмаком был желтолицый сухощавый человек. И так же как по одежде сотника безошибочно можно было определить, что он кипчак, так по одежде незнакомца было ясно, что он с низовьев Итиля.
      Сартак был настолько занят своими мыслями, что не обратил внимания на незнакомца.
      - Седлай коней,- приказал он.- Поедем в Новгород. За орусутской девушкой Натальей.
      Сотник выжидал.
      - О мой повелитель...
      Только сейчас хан увидел чужака:
      - Я слушаю...
      Сотник схватил приведенного за шиворот, и тот упал перед Сартаком на колени. Весь вид его выражал испуг и повиновение.
      - Кто это?
      - Человек, убежавший от Берке-хана.
      Уходя из жизни, великий Бату, по обычаю, завещанному Чингиз-ханом, отдал многие свои земли в управление родственникам, ходившим с ним в походы. Они самостоятельно управляли своими улусами, но в то же время находились в подчинении у хана Золотой Орды. По сложившейся традиции их называли владельцами улусов, но, когда Кулагу завоевал Иран и Ирак, их стали звать эмирами. Только тюркские племена продолжали именовать их ханами.
      Таким ханом был младший брат Бату - Берке. Ставка его находилась на возвышенности Актюбе, на берегу Итиля, недалеко от городка Сарыкум <Сарыкум - селение, которое находилось вблизи нынешнего Волгограда. Сейчас это место называется Царевым городищем.>.
      Суровые зимы заставили Берке возвести небольшой дворец. Его примеру последовала и знать - появились дома из дерева, кирпича и камня. На Актюбе возник городок, который стали называть, как и главную ставку Золотой Орды, Сараем.
      У Берке было сильное войско, и после Бату-хана он всегда считался первым человеком в Орде.
      - Ты почему сбежал? - спросил Сартак, и брови его сурово сошлись на переносице.- Кто ты такой и как тебя зовут? - Я Сары-Буги,- торопливо сказал воин.- Из монгольского рода баргут. Мой отец Есу-Буги был начальником телохранителей у бесстрашного Субедэй-бахадура. Я выполнял обязанности сульгиши <Сульгиши - слуга, готовящий воду и полотенце для хана перед тем как тому совершить намаз.> при хане Берке...
      - Нам не нужен раб!..- нетерпеливо перебил Сартак.- Скажи: почему бежал?
      Воин опустил голову.
      - Берке-хан, сын великого Джучи и мой властитель... Я его раб. И я обязан ему повиноваться... Но он мусульманин, а я христианин... Видно, вера так повлияла на него, что с каждым днем он становится все более кровожадным и жестоким. С уст его не сходит имя аллаха, а с рук - кровь. Я не смог выдержать... Особенно то последнее, что он совершил...
      - Что совершил он?
      - Неделю назад, ссылаясь на волю пророка Мухаммеда, он взял четвертой женой орусутскую девушку из Новгорода...
      У Сартака от недоброго предчувствия сжалось сердце.
      - Как зовут эту девушку? - громко спросил он.
      Воин наморщил лоб.
      - На-та-ли-я...- трудно выговаривая чужое для него слово, сказал он.
      Хан побледнел, а воин, не замечая состояния Сартака, продолжал:
      - Ее привезли во дворец, Берке велел стегать ее прутьями и насильно заставил принять мусульманство. Девушка так кричала, так плакала... Я не смог выдержать насилий, которые творят мусульмане, и бежал к вам...
      - Увести его! - крикнул Сартак сотнику.- Долой с моих глаз!..
      С этого дня Сартак, и раньше недолюбливавший Берке, возненавидел его. Он стал искать пути отмщения мягкоязыкому и коварному брату отца.
      Уже в седьмом-восьмом веках на юге Мавераннахра и в Дешт-и-Кипчак начали возникать очаги ислама. В таких городах Средней Азии, как Самарканд и Бухара, население исповедовало различные религии, и потому ислам не встретил здесь серьезного сопротивления. Незаметно мусульманство стало главенствующей верой, и начались жестокие гонения на всех иноверцев.
      В тринадцатом веке, когда на земли Хорезма и Дешт-и-Кипчак пришли монголы, здесь уже прочно утвердился ислам. Продолжали еще существовать небольшие христианские общины, но дни их были сочтены.
      Правда, монголы, следуя примеру Чингиз-хана, одинаково относились к представителям разных вер. По велению Потрясателя вселенной служители всех культов были освобождены от податей.
      У самих же монголов, еще до того, как мир услышал имя грозного Чингиз-хана, христианство было распространено довольно широко. Его исповедовали целые монгольские роды. Многие потомки Чингиз-хана брали себе жен из этих родов, и дети их воспитывались по законам христианства. Вот почему получилось так, что в лице монголов христиане Хорезма и Дешт-и-Кипчак получили поддержку.
      Во времена правления каракорумского хана Гуюка, рожденного от женщины из рода кереев и вместе с молоком матери впитавшего христианские заветы, обычная поддержка перешла в яростное и непримиримое гонение мусульман. Гуюк правил всего два года, но этого было достаточно, чтобы сложился крепкий союз христиан Средней Азии, Армении и Грузии.
      Севший после него на ханский трон Менгу не отдавал предпочтения ни одной из религий. При нем мусульмане и буддисты почувствовали себя в большей безопасности. Не обратил Менгу никакого внимания и на то, что сын Бату-хана Сартак -христианин. Он без колебаний дал согласие на то, чтобы Сартак взошел на трон Золотой Орды.
      Ослепленный ненавистью к Берке, молодой хан решил начать с ним борьбу. В Самарканде было много христиан, и он знал, что единоверцы поддержат его. Он послал туда своих людей, чтобы подготовить общее выступление против мусульман. Планы его были большими - Сартак мечтал Самарканд превратить со временем в свою главную ставку христианства.
      Однако и мусульмане не сидели сложа руки. Ряды их медленно, но росли. На землях Хорезма и Мавераннахра набирала силу, ширилась религиозная борьба.
      Но не только южные земли привлекали внимание молодого хана. Все чаще мысль его возвращалась к орусутским княжествам. Все чаще думал он о землях, лежащих к западу и северу от Орды...
      Страшней моровой язвы было нашествие монголов на Русь. Народу погибло не счесть, в развалинах лежали города, зарастали лебедой и полынью пашни, стон угоняемых в рабство стоял над землей.
      Русские княжества не входили в состав Золотой Орды. Монголы обложили их тяжкой данью, а это было равносильно медленной, мучительной смерти, потому что платить было нечем - бесплодными сделались поля, монголы угнали скот, в битвах погибли мужчины-кормильцы.
      Но не только печаль и отчаяние вызывали монгольские грабежи и насилие. Зрела ненависть, росло непокорство. На Руси понимали - нет иного выхода, чтобы сохранить жизнь и веру, кроме борьбы. Не только дань брала Золотая Орда, но не было года, чтобы не совершали ее отряды набегов на отдельные города и княжества.
      Только начнут обстраиваться, входить в силу ремесленники и пахотные люди, как снова пылают избы, льется кровь и стон стоит над многострадальной землей. Один путь был, одна дорога - или победить, или умереть.
      Не только монголы зарились на русскую землю. Ждали своего часа, удобного момента немцы и шведы. Лакомым куском были для них земли Пскова и Новгорода, потому что именно здесь проходили пути, связывающие Северную Европу с восточными странами.
      Все тесней сжималось кольцо вокруг русских княжеств, не покоренных Ордой. Просить помощи у соседей было бессмысленно: разграбленные монголами, они сами оказались в безвыходном положении.
      В такое время и сел на трон Золотой Орды хан Сартак. Воспользовавшись этим, князь Александр Невский снарядил к своему побратиму посольство. В Золотую Орду отправился боярин Данил. Задача у послов была нелегкая получить от Сартака заверения, что Орда не двинет свои тумены на северные русские города. Это дало бы возможность, не оглядываясь на грозного соседа, сосредоточить все силы для борьбы с немцами. И еще наказывал князь Александр добиться хотя бы временного освобождения Новгорода и Пскова от дани, которую платили эти города Орде.
      В середине зимы новгородское посольство с богатыми дарами двинулось в Золотую Орду. После многодневной вьюги утонули по пояс в снегах леса. Низины, заваленные сугробами, превратились в равнины. Короткая оттепель сменилась трескучими морозами. Снежный наст промерз так, что разрушить его не мог ни человек, ни зверь. Тропы, проложенные гонцами между русскими городами и Ордой, покрылись ледяной коркой.
      Тревожно и угрюмо смотрели послы на укутанную снежным саваном землю. Нелегкая выпала им задача - удастся ли добиться от хана согласия на то, что задумал князь Александр? Удастся ли вообще вернуться в родные края? Что из того, что князь побратим с ханом? Не раз уже такое было, что пропадали по пути русские послы, словно земля разверзалась под ними. Коварны татары, и никому не ведомо, что у них на уме.
      Орда встретила послов с почестями. В степи, далеко от города, окружили орусутов туленгиты из личной охраны хана. Свирепые, в лисьих малахаях, надвинутых на самые глаза, они секли плетьми всякого, кто осмеливался близко подойти к посольскому каравану.
      Сам хан Сартак вышел из дворца Гулистан, чтобы встретить знатного боярина. На голове его был пушистый тымак, из выдры, на плечи наброшена дорогая бобровая шуба. Хан встретил гостей безоружным, выказывая тем самым большое уважение и доверие. Только на широком золотом поясе висел небольшой кинжал с рукоятья из слоновой кости в золотых ножнах. С ним хан не расставался никогда.
      Среди прибывших Сартак сразу же узнал княжеского родственника. Данил был высокий, крепкого сложения, с острым взглядом внимательных голубых глаз.
      Не торопясь, хан начал спускаться по дворцовым ступеням навстречу всадникам. Увидев его, послы быстро спешились. Проворные воины-туленгиты молча подхватили поводья и увели коней к коновязи. Приблизившись к хану, орусутские послы, как того требовал обычай, низко поклонились.
      С Данилом Сартак поздоровался по монгольскому обычаю, прижавшись грудью к груди гостя.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.