Когда Давид стал правителем северного Израиля и Иудеи, он столкнулся с проблемой выбора нейтральной столицы. Он решил завладеть Иерусалимом, городом на границе меж севером и югом, который все еще находился в руках группы хананеев, именовавшихся иевусеями. Поскольку город был захвачен войском Давида, он стал его личным уделом и был переименован в «Город Давидов» (2 Цар. 5:9). Нам говорится о том, что он укрепил стены города, используя труд финикийских рабочих, построил себе дворец, перестроил Скинию и перенес Ковчег Завета в Иерусалим, вследствие чего с этого времени Иерусалим стал не только политическим, но и религиозным центром этих земель.
      Город находится на небольшом плато, расположенном на горном сложенном из известняковых пород хребте, проходящем через центральную часть Палестины, на высоте около 2500 футов над уровнем моря. От плато на юг отходят два ответвления, разделенные долиной, называвшейся во времена римского владычества Тиропеонской (Tyropoeon). Восточный холм носил название Офел (смотрите, примечание 11 к Мих. 4, 8 (the hill =Heb. Ophel) в тексте Revised Version, 1884, или соответствующее примечание в Толковой Библии ( А ты, башня стада, холм (ophel ) дщери Сиона)), западный же холм впоследствии стал называться Сионом. К западу и к югу находится долина Енномова, являвшаяся местом свалки и ставшая в новозаветные времена синонимом Ада (Геенны), возможно, потому, что здесь постоянно горел огонь. Восточнее находится отделяющая Офел от Елеонской (Масличной) горы Кедронская долина, где находится Гион (Gihon) или Источник Пресвятой Девы, основной источник воды для жителей Иерусалима. Название Гион можно перевести как «фонтан». Вода здесь идет не непрерывным ровным потоком, но, вероятно, сначала накапливается в каком-то подземном резервуаре и лишь затем вырывается наружу, частота же ее выплескивания зависит от времени года. Несколько южнее, там, где сходятся Кедронская и Енномова долина, находится еще один источник, называемый Рогель (En-Rogel), где Адония, желавший стать царем, устроил великий пир в ту пору, когда Давид был уже в преклонном возрасте (3 Цар. 1). Этот источник находился вне города и потому не защищался подобно Гиону.
      С 1867 года начались интенсивные раскопки Иерусалима, в ходе которых археологам удалось обнаружить множество предметов, относящихся к различным периодам истории города. Нам известно, что люди жили на этом месте уже за три тысячи лет до Рождества Христова, само же название «Иерусалим» появляется в египетских текстах уже около 1900 г. до Р.Х. Тем не менее, здесь отсутствует сколько-нибудь выраженная структура «теля», то есть, холма, сложенного из напластований культурного слоя. Объяснить это обстоятельство можно тем, что древние развалины и старые останки были убраны из города и сброшены со склонов за сто—двести лет до Рождества Христова. Иудейский историк Иосиф Флавий сообщает нам о том, что сирийская крепость, построенная там в начале второго столетия была сравнена с землей иудейским патриотом Симоном (братом Иуды Маккавея) около 140 г. до Р.Х., при этом за три года был срыт даже холм, на котором некогда стояла крепость. На склонах горы Офел, на месте ветхозаветного города находят большое количество каменных обломков, смешанных с фрагментами керамики и другими предметами, датируемыми как третьим столетием, так и третьим тысячелетием до Р.Х.
      Приводимыми выше причинами и объясняется то, что в Иерусалиме не было совершено ни одного сколько-нибудь значимого открытия, которое однозначно относилось бы к периоду правления Давида и Соломона. Мы знаем, где они жили и что они строили, однако практически все постройки кроме городских укреплений, были разрушены. Впрочем, даже сложный лабиринт укреплений горы Офел вряд ли может быть распутан и датирован с достаточной уверенностью. Сохранилась часть первого укрепления, некогда защищавшего холм. Внешняя часть стены с обеих сторон сложена из тесаного камня, который порой имеет достаточно крупные размеры. Кладка имеет нерегулярный характер, пространство между камнями заполнено мелкими камнями и каменной крошкой. Пространство между лицевыми поверхностями стены заполнено каменными блоками. Дополнительная защита обеспечивается бастионами и башнями, сооруженными в самых слабых местах укрепления. Эта система укреплений именуется «иевусейской», поскольку, как полагают, она была сооружена не израильтянами, но народом, жившим в Иерусалиме до них. В нескольких местах стена восстанавливалась, и эти восстановленные ее фрагменты часто называют «Давидовыми» и «Соломоновыми», однако, к сожалению, подобное их наименование является достаточно произвольным, поскольку мы не располагаемым данными, потребными для их более или менее точной датировки.
      В течение всей истории города особое внимание обращалось на источник Гион. Об этом красноречиво свидетельствует сложная система туннелей, находящихся поблизости. Одна из ранних попыток провести воду поближе к людям, жившим за городскими стенами, выражалась в прокладке по склону холма длинного акведука, шедшего от Гиона к западной окраине города и заканчивавшегося бассейном, называвшимся «старым прудом» (Ис. 22:11), который находился у входа в Тиропеонскую долину, внутри стен города. Если мы будем считать, что под «верхним прудом» в тексте Писания понимается сам Гионский источник, то, вероятно, именно здесь, в начале этого акведука, Исаия встретил Ахаза (Ис. 7:3). В другом месте (Ис. 8:6) Исаия говорит о «текущих тихо» по этому акведуку водах Силоама (Силоамский источник находится несколько ниже и заимствует воду из источника Пресвятой Девы) и уподобляет их Божьему попечению об Израиле. Этот водопровод отчасти идет по подземным туннелям, отчасти поверху. Соответственно, во время осады он не мог обеспечивать жителей города водой. По этой причине Езекия перекрыл его еще до 701 года до Р.Х. и выстроил вместо него другой туннель (смотрите Главу VII). К этому времени первый акведук, вне всяких сомнений, уже считался старым, однако — так же как и в случае с укреплениями — мы не можем определенным образом датировать его.
       Соломон во всей Его Славе(961-922 гг. до Р.Х.).
      При Давиде царство обрело силу, славою же своею оно было обязано Соломону. Давид всегда оставался воином, Соломон же хотел стать богатым, светским, культурным правителем и потому желал, чтобы о «провинциальном» народе услышал весь «цивилизованный» мир. К сожалению, мы очень мало знаем как о нем самом, так и о событиях его жизни. Однако имеющиеся в нашем распоряжении источники позволяют нам судить о строительстве и торговле в период его царствования. Он возвел вокруг Иерусалима новые укрепления, построил дворец, административные здания и Храм. Кроме того, он строил по всей стране «города для запасов» и «города для колесниц, и города для конницы» (3 Цар. 9:19). Он был богатым торговцем, покупавшим и продававшим коней и колесницы: «Коней же царю Соломону приводили из Египта и из Кувы; царские купцы покупали их из Кувы за деньги. Колесница из Египта получаема и доставляема была за шестьсот сиклей серебра, а конь за сто пятьдесят. Таким же образом они руками своими доставляли все это царям Хеттейским и царям Аморрейским» (3 Цар. 10:28-29).
      Далее говорится о том, что, установив контроль над всей арабской и африканской торговлей, Соломон при помощи финикийцев выстроил флот, базировавшийся в Ецион-Гавере, в северо-восточном заливе Красного моря к югу от Едома. Этот флот совершал плавания на юг, в Эфиопию и в арабский Йемен, раз в три года и привозил оттуда золото, серебро, слоновую кость и два вида обезьян (а не павлинов, о которых говорится в английских переводах Писания) (3 Цар. 9:26; 10:22) [ ].
      Для того чтобы обеспечить нормальную работу сложной системы дворцовых служб и программу строительства царь счел необходимым ввести регулярную систему сбора налогов не только с покоренных им народов, но и с израильтян. С этой целью он разделил северный Израиль на двенадцать административных округов, границы которых до некоторой степени соответствовали древнему племенному делению страны (3 Цар. 4:7 и далее). В каждом округе он поставил своих «приставников», одной из основных обязанностей которых являлось наблюдение за тем, чтобы подвластный им регион обеспечивал двор продовольствием на один месяц в году (3 Цар. 4:22-23).
      Ряд находок подтверждает подлинность такой районной организации. Так, в Вефсамисе, входившем в число главных городов одного из регионов, в котором некогда жило колено Даново, возможно, удалось обнаружить резиденцию главы региона Бен-Декера (Ben-Deker), пусть раскопки и носили предварительный характер. Поблизости обнаружен высокий фундамент большого здания с толстыми стенами, которое было разделено на три узких вытянутых помещения. Скорее всего, это сооружение использовалось для хранения зерна и других продуктов. Толстые стены и большое расстояние от земли до пола, вероятно, до известной степени, защищали зерно от порчи. Резиденция и зернохранилище, имеющее подобное же устроение, были найдены и в Лахише, в области колена Иудина. Здесь дворец сооружался на платформе, внутренность которой была заполнена землей, и, вероятно, относился к такому же типу построек, что и Милло («заполнение»?), построенный («и обстроил кругом от Милло и внутри») Давидом в Иерусалиме (2 Цар. 5:9). Здания, о которых говорилось выше, возможно, и являлись «городами для запасов», построенными при Соломоне. Впрочем, здания Вефсамиса и Лахиша строились, скорее всего, еще при Давиде (к такому выводу возможно придти на основании анализа возраста керамики, найденной среди развалин). Это обстоятельство позволяет объяснить то, почему в Писании ничего не сказано о подобном разделению северного Израиля разделении Иудеи. Причина, скорее всего, состояла не в том, что Соломон более благосклонно относился к Иудее, но в том, что Давид уже произвел необходимую реорганизацию. Единственное детальное описание административных районов Иудеи можно найти в Нав. 15:21-62, хотя в нынешнем своем виде список этот восходит ко времени правления Иосафата в IX столетии [ ].
      Великий город Мегиддо, находящийся в северной Ездрилонской долине, представляет собой наиболее замечательный изо всех раскопанных доныне образчиков строительства, ведшегося при Соломоне. Вероятно, вначале на холме стоял только хорошо укрепленный дворец, окруженный стеной, конструкция которой характерна для Израиля, хотя, возможно, она была позаимствована израильтянами у финикийцев. Через каждые три—четыре фута возводились прочные столбы, пространство же между ними заполнялось беспорядочно уложенным булыжником. Скорее всего, сооружение это использовалось, во многом, для административных целей.
      Было ли оно построено Соломоном или Давидом нам доподлинно неизвестно. В любом случае в скором времени после постройки здание было разрушено и перестроено в соответствии с частью плана, направленного на превращение Мегиддо в хорошо защищенный важный административный центр (3 Цар. 9:15-19). Вокруг холма была возведена новая стена, имевшая только одни хорошо укрепленные ворота, находившиеся в северной ее части. Врата Соломона, раскопанные недавно израильской экспедицией, работавшей в Асоре, выстроены по той же схеме, которая весьма схожа с планом восточных Храмовых врат, описанных в Иез. 40:5-16. За вратами начиналась мощеная улица, ведшая, к массивному сооружению. За стойлами находился мощеный внутренний двор резиденции окружного наместника, представлявшей собой прочное здание, которое, скорее всего, не было одноэтажным. Здесь же высилась башня, с которой он мог заглянуть за городские стены. Другое крупное сооружение находилось в противоположной части города. Перед ним лежала мощеная площадь, в центре которой находился желоб, по которому текла питьевая вода. Судя по отдельным деталям и, прежде всего, по капителям колонн, в создании этих построек принимали участие финикийские зодчие. Эти капители являлись финикийским применением египетского оригинала, которая впоследствии была позаимствована греками и получила название ионической капители.
      Подобные проекты можно было реализовать лишь при условии использования труда наемников. Вначале Соломон превратил всех потомков хананеев в оброчных работников (3 Цар. 9:21). Затем он стал набирать вольных израильтян для службы в армии и для производства работ (3 Цар. 5:13 и далее; 9:22), что породило недовольство, особенно усилившееся к концу его правления.

      Совершенно неожиданный аспект торговой деятельности Соломона был выявлен благодаря исследованиям, произведенным Нельсоном Глюиком (Nelson Glueck) в долине Арава, к югу от Мертвого моря, и в Ецион-Гавере, порте Соломона на Красном море.
      Мягкий песчаник восточного берега Арава содержит множество железных и медных жил. Раскопки показали, что в период правления Соломона и в последующие несколько столетий руда здесь добывалась особенно интенсивно, отражением чего, возможно, является вторая часть 9 стиха 8 главы Второзакония. Исследователь занялся изучением груд шлака. Возле некоторых из них были обнаружены огороженные площадки с находящимися на них развалинами шахтерских домиков и печей, в которых производилась первичная плавка руды. Работали здесь, скорее всего, рабы, а ограды, возможно, возводились лишь для того, чтобы предотвратить их бегство.
      Где-то в Ецион-Гавере должны находиться развалины морского порта Соломона (3 Цар. 9:26). Их так и не удалось найти, однако здесь была обнаружена самая крупная на Ближнем Востоке плавильная печь. Она была построена около X века, то есть, скорее всего, в правление Соломона. Ецион-Гавер находится в самом центре естественной аэродинамической трубы, открытой для всех северных ветров и песчаных бурь. Вероятно, именно по этой причине для строительства печи и было выбрано данное место. Воздуховоды плавильной печи были обращены на север, что позволяло плавильщикам обходиться без использования мехов для форсированного поддува. Место это во всех прочих отношениях было достаточно непривлекательным, вследствие чего мы вправе предположить, что труд невольников использовался и здесь.

      Особое внимание Соломон уделял Иерусалиму, где им были построены дворец, храм и правительственные здания. Завоеванный Давидом иевусейский город, располагавшийся на горе Офел, был слишком мал для Соломона. Он разровнял большой участок земли, находившийся севернее, и включил его в состав города, обведя его стеной. Именно там он и приступил к своим трудам, в которых деятельное участие принимали финикийские мастера. С той поры и по сей день эта земля почитается как самое святое место на свете.
      Самым известным из архитектурных чудес Иерусалима был Храм. Делалось множество попыток его реконструкции, однако до последнего времени ученые не располагали потребными для этого археологическими данными. Сегодня ситуация заметно изменилась, поскольку был сделан целый ряд открытий, имеющих непосредственное отношение к этой проблеме.
      Мы вправе предположить, что Храм строился скорее по финикийским, а не по египетским или месопотамским канонам, поскольку в Третьей книге Царств нам сообщается о том, что Соломон прибег к материальной и к технической помощи Хирама, царя Тирского. К сожалению, нам мало что известно о храмовом искусстве и архитектуре Финикии этого периода, поскольку данный период изучен археологами явно недостаточно. Единственным храмом, принадлежащим к той же эпохе царей Израиля (1000—600 гг. до Р.Х.), найденным в Сирии или в Палестине, является небольшой храм царей Хаттины (VIII век до Р.Х.), обнаруженный в Тель-Тайнате (Сирия). Крайне важным представляется то обстоятельство, что он имел планировку очень схожую с планировкой Храма Соломона.
      Храм Соломона был воздвигнут на платформе высотой около 9 футов (Иезек. 41:8) [ ]. Лестница, состоявшая из десяти ступеней, вела ко входу, по бокам которого находились две свободно стоящие колонны, известные как Иахин и Воаз (3 Цар. 7:21). Вероятно, именами колонн стали первые слова сделанных на них надписей. Их смысл и значение остаются неясными, хотя существует множество разнообразных соответствующих предположений.
      Внутренность Храма была разделена на три части. За притвором или уламомнаходилась святилище, «Святое» или Ггекал. В святилище имелось несколько окон (3 Цар. 6:4), находившихся под самым потолком. Устройство окон финикийцы, вероятно, заимствовали у египтян. Пол храма был покрыт кипарисовыми досками, а стены обложены досками из кедра; подобная практика неизвестная жителям Месопотамии была характерна скоре для севера. Плоская крыша здания поддерживалась огромными кедровыми бревнами. Стены и двери были украшены изображениями пальм и распускающихся цветов, а также цепей и херувимов, вырезанных на дереве и обложенных золотом (3 Цар. 6:35; 2 Пар. 3:5; Иез. 41:18 и далее). Эти резные изображения, вероятно, были исполнены в финикийской манере; собрания финикийской резьбы по кости (судя по которым, финикийцы находились под сильным египетским влиянием) позволяют нам судить, как они могли выглядеть.
      В этом помещении находилась священная утварь: золотые светильники, стол для хлебов предложения и небольшой алтарь из кедра, инкрустированного (или обложенного?) золотом. Этот алтарь находился непосредственно перед лестницей, которая вела в следующее помещение. Подобная особенность была характерна и для хананейских храмов: алтарь или стол располагался непосредственно перед лестницей, которая вела вверх, к располагавшемуся выше «Святому Святых», где находилось изваяние божества, и воскуривались жертвенные благовония.
      Третьим помещением было «Святейшее» или «Святое Святых». Это помещение именовалась Давирили «оракул», ибо оно считалось обиталищем Бога. Окон в нем не было. Здесь стояли два «обложенных» золотом херувима из масличного дерева высотою в пятнадцать футов. Крылья херувимов были распростерты словно для полета. Крылья, обращенные наружу, касались стен, обращенные внутрь касались друг друга в центре помещения. По всей вероятности, Кивот Завета находился именно здесь — под сенью крыл херувимов (3 Цар. 8:6).
      Какими были эти херувимы? Почему их изваяния были помещены в Святом Святых и занимали столь видное место в резных изображениях, которыми были украшены стены и двери? К первому столетию по Р.Х. их природа уже была забыта. Иосиф Флавий пишет о том, что «никто уже не помнит, какими они были». В одном мы можем быть уверены: они, наверняка, нисколько не походили на миловидных ренессансных крылатых младенцев, заимствованных, возможно, из греко-римского искусства. Многие ученые считают, что это были гигантские крылатые быки, столь популярные в Месопотамии, однако последние совершенно не характерны для данного региона. Если мы будем пользоваться методом исключения, то придем к выводу, что образом херувима мог быть, единственно, образ крылатого сфинкса, то есть, крылатого льва с головой человека. Именно это крылатое существо наиболее характерно для финикийского искусства.
      Почему же здесь использовалось именно это изображение? Среди прочих предметов из слоновой кости, найденных в Мегиддо, была и табличка, датируемая ориентировочно 1200 г. до Р.Х., с изображением хананейского царя, восседающего на троне, поддерживаемом двумя херувимами. Другие хананейские цари также изображены сидящими на таких же тронах. Подобным же образом о Боге Израилевом часто говорится как о «восседающем на херувимах». В официальной религии Израиля изображение Бога было запрещено законом, и потому считалось, что он незримым образом восседает в Святом Святых на этих двух огромных гибридных существах.
      Религиозное значение херувимов достаточно неясно. В одном из фрагментов древнего гимна есть такие слова: «и воссел на Херувимов, и полетел, и понесся на крыльях ветра» (2 Цар. 22:11; Пс. 17:11; сравните, Иез. 10:20). По всей видимости, в религии Израиля, так же как и в других ближневосточных религиях подобные крылатые существа рассматривались в качестве своеобразных подручных божества, помогавших ему переноситься с места на место. Можно вспомнить о том, что в Быт. 3:24 херувим был поставлен на востоке от рая, чтобы охранять путь к Древу Жизни. Именно этой концепции соответствуют изображения херувимов и пальмовых ветвей, вырезанные на стенах и дверях Храма. В финикийском искусстве два херувима, обращенные лицами к дереву, являются достаточно обычным мотивом.
      С северной и с южной стороны здания имелись двери, за которыми находились лестницы, ведущие к двум верхним этажам. На каждом из трех этажей имелся целый ряд маленьких боковых комнаток, перекрытия которых поддерживались горизонтальными уступами основной несущей стены Храма, благодаря чему верхние этажи были на полтора фута шире нижних. Видимо, эти комнаты предназначались для хранения храмовых сокровищ.
      Во внутреннем дворе, находившемся перед Храмом, стояли большой алтарь для приношения всесожжений и медное море. Судя по описанию, приведенному в Иез. 43:13-17, общий вид алтаря напоминал вавилонскую культовую башню (зиккурат). Он состоял из трех ступеней, причем нижние две ступени были на полтора фута шире, чем верхние. Верхняя платформа являлась печью для приношения всесожжений. Она называлась словом харел(harel), что, возможно, переводилось как «Божья гора» и восходило к аккадскому понятию, которым обозначался как подземный мир, так и космическая гора, на которой, как считалось, жили боги. Лестница, находившаяся с восточной стороны, вела к алтарной печи.
      Медным морем называлась огромная чаша, имевшая диаметр 15 футов и высоту 7,5 футов. Она была отлита из бронзы толщиной около 3 дюймов с украшенными орнаментом краями (3 Цар. 7:23 и далее). Она стояла на спинах двенадцати литых волов, сгруппированных по трое и обращенных головами в направлении основных сторон света. Эта бронзовая чаша должна была весить около 25—30 тонн, то есть, имела массу, сравнимую с массой колокола собора св. Павла в Лондоне (17,5 тонн). Море и опоры были отлиты на глинистых берегах Иордана неподалеку от того места, где Иавок впадает в Иордан (1 Цар. 7:13 и далее, 46).
      Далее нам сообщается о том, что море служило для омовения священников (2 Пар. 4:6). Но почему же эта чаша именуется «морем»? Иудейский историк Иосиф Флавий считает, что причиною этого стали его размеры. Однако представляется более вероятным, что это название имело символическое значение. Море играет важную роль в хананейской и вавилонской мифологии. Вавилоняне видели в нем источник жизни и плодородия, помимо прочего, оно было и обиталищем хананейского Левиафана, дракона хаоса. Соответственно, медное море Соломона подобно херувимам и колоннам использовалось постольку, поскольку издавна фигурировало в мифологии хананеев. Судьба же его была заранее предрешена. Оно содержало в себе слишком большое количество столь ценной в ту пору бронзы. Царь Ахаз заплатил волами дань царю ассирийскому в 734 г. до Р.Х., вавилоняне же разбили чашу и перевезли фрагменты в Вавилон после захвата Иерусалима в 587 году до Р.Х. (4 Цар. 16:17; 25:13).

      В древнем политеистическом мире царская власть и храм являлись двумя институтами, связывавшими божественный и человеческий мир воедино. В Египте царя считали воплощением бога Солнца. В Месопотамии он представлялся божественным избранником, управлявшим обществом, или, даже, «приемным сыном» богов. В Израиле к царю относились примерно так же и потому величали его сыном Бога (2 Цар. 7:14; Пс. 2:7).
      В Вавилоне одна из основных религиозных функций царя заключалась в проведении ежегодного празднества Нового Года. Центральным моментом этого празднества являлась культовая драма, в которой вновь разыгрывалась и выигрывалась битва творения, вследствие чего, как считалось, мир продлевал свое существование еще на год. В этой драме царь в полном соответствии с принципами симпатической магии исполнял роль царя богов. Он имитировал действия божества и потому не мог не отождествляться с ним, ибо для политеистического сознания подобие мало чем отличается от тождества. В другой культовой церемонии царь отождествлялся с богом дождя и роста, а жрица превращалась в богиню плодородия. Их соитие являло собой союз творческих сил просыпающейся весенней природы. Таким образом, в подобных храмовых церемониях языческий царь отвоевывал мир у хаоса и обеспечивал его плодородие и возрождение весной и осенью.
      Некоторые ученые считают, что новогодний праздник, аналогичный вавилонскому, существовал у израильтян и праздновался их царем в Храме Соломона. В этом празднестве, которым руководили представители династии Давида, врагами Бога являлись не драконы хаоса, но исторические силы, пытавшиеся противостоять Божественной воле. В культовых церемониях их поражение считалось чем-то несомненным и близким или уже состоявшимся. Другие ученые категорически возражают против этого, считая подобные предположения совершенно беспочвенными. В Храме могли совершаться определенные церемонии, где читались псалмы, прославляющие победу Бога над земными противниками, в которых царь из рода Давидова представлялся вершителем Божественной воли (Пс. 2:1-10), однако в этих церемониях не использовались принципы симпатической магии. Все и вся вершилось Богом.
      Роль царя и храма в жизни языческих сообществ представляется достаточно ясной. Считалось, что стабильность природы и общества зависит от церемоний, проводимых в храме. Храм являл собой подлинный «дом Божий, (…) врата небесные» (Быт. 28:17) и «основание неба и земли» (имя, данное культовой вавилонской башне). Хотя данный Израилю Синайский завет определял отношения между людьми и Богом, который был неизмеримо выше царя и храма, Храм продолжал называться «домом Бога» и «дворцом» ( хекал). Судя по всему, такого понятия как храм на Ближнем Востоке попросту не существовало. Эту роль мог выполнять дом или дворец, в котором обитал божественный владыка, окруженный своими божественными и человеческими слугами. Человеческие слуги или жрецы следили за самим зданием и за принадлежащим ему имуществом, ибо именно они должны были обеспечивать потребности бога. Именно в этом и состоял смысл каждодневных сакральных церемоний. Бога необходимо было питать жертвами, приношениями и возлияниями.
      В Израиле же антропоморфной концепции божества был поставлен предел. Великий Господь не обладал физическими потребностями, которые могли бы удовлетворяться людьми (Пс. 49:12-13). Вся система жертвоприношений, пусть внешне она и продолжала напоминать политеистические системы, имела иную цель и иное значение. Она являлась своеобразной угодной Богу формой Его почитания, восхваления, благодарения, приобщения и, в особенности, искупления грехов, при условии, что грехи эти не были проявлением дерзости, своеволия и бунтарских настроений, характерных для ожесточенных и вероломных душ. Подобные таинства вряд ли могли помочь таким душам.
      Но как же космический бог, олицетворением которого были небо, буря, солнце или луна, мог поселиться в земном доме? Подобный вопрос мог возникнуть только у людей, руководствующихся в своей жизни логикой, или — как мы увидим впоследствии — у некоторых израильтян, но никак не у политеистов. Древний храм был исполнен космической символики и воспринимался как своеобразный микрокосм, миниатюрная копия космического мира, в котором обитал бог. В силу принципа подобия он в каком-то смысле становился миром, и потому в нем могло поселиться не знающее никаких пределов божество. Свидетельством присутствия божества являлось его изваяние, устанавливаемое в храме. Скульптурное изображение никоим образом не ограничивало его: он мистически присутствовал в своем образе, но при этом оставался тою же космической силой, с которой его почитатели могли соприкоснуться как в храме, так и в мире.