Наполнив в пятый или даже шестой раз свою рюмку, Андрей Рудаков уставился на бутылку "Белого аиста". Тут в дверь постучали, нарушив его покой.
      – Ну, кто там еще?- проворчал негромко мужчина, убирая бутылку на пол под стол.
      В кабинет вошел Александр. Его левое плечо было перевязано бинтами. Он увидел перед Рудаковым наполненную рюмку и почти растерялся, не зная, говорить ли что-то по этому поводу или нет. А тот кивнул на рюмку и спросил:
      – Будешь? Я уже несколько раз выпил.
      – Лучше воздержусь,- коротко и сухо ответил Александр.- Я тут для другого.
      – Если хочешь присоединиться к бунтующим, спрашивать разрешения незачем. Они-то не спрашивали, могут ли выступить против меня вот так! И не говори ничего. Не хочу ничего слушать ни от кого. Просто уходи к ним, если ты за них, и все.
      Сказав это, Матрэкс выпил одним глотком пятую или шестую порцию коньяка.
      Пришедший к нему Великий Избранный в этот момент садился в кресло. Когда он сел, лидер услышал от него следующие слова:
      – Я в данный момент ни за кого. Но поговорить хотел именно обо всем этом.
      – Тебе известно, чего мне наговорили и в чем обвинили?
      – Я в курсе. Морфеус рассказал.
      – Ну, и…
      Александр ответил после небольшой паузы:
      – Частью они правы. Мало кто не согласится с ними. Просто многие все-таки предпочитают надеяться на лучшее и верят, что скоро все изменится в нашу пользу.
      Но я не собираюсь присоединяться ни к кому, и я не хотел бы никого ни в чем обвинять.
      – Почему же?- со вздохом усталости поинтересовался Андрей Рудаков.- Что препятствует?
      – Убежденность в том, что все твои поступки и распоряжения делаются во имя Добра и на благо нас всех и всех людей.
      Лидер Светленгов минуту обдумывал услышанное. Он не ждал таких слов сейчас от кого-то. Наконец, он вымолвил:
      – Я благодарен тебе за веру, Александр. Я – Светленг. И я – лидер. Я никогда бы не стал желать кому-то зла или чего-то еще отрицательного на полном серьезе, а тем более вершить это зло собственными руками. Меня очень обидели их обвинения и то, как они говорили со мной. Да, бывает, я нарушаю кое-какие Правила и принимаю единоличные решения, но все, что я делаю, совершается только лишь во благо всего Светлого. Я хочу победить Воргов. Но это непросто. Я не хочу делать необдуманных выпадов и сломя голову кидаться в атаки. Нас прижимают, но я верю в лучшее, в то, что рано или поздно мы придумаем разумный выход из ситуации. Но те, кто пошел против меня, почему-то утратили веру. Почему?
      – Из-за участившихся смертей наших друзей.
      – Но смерти в том или ином количестве сопровождали жизнь во все времена!
      – Они не хотят ждать, пока ты или кто-то еще придумает разумный путь к победе над противником. Они хотят победы прямо сейчас. Мы в противостоянии с Воргами уже не один десяток лет. Всех это просто достало. Они устали.
      – Признаться, я тоже,- сказал, кивая, Матрэкс.- Но не все так просто. И ты это понимаешь. Просто взять и истребить Воргов нельзя.
      – Но нужно хоть как-то двигаться вперед,- сказал Александр.- Хоть как-то.
      Рудаков уставился на него и осторожно спросил:
      – Ты явно чего-то хочешь! Неужели, чтобы я взял и поехал за этими бунтарями, попытался их вернуть?
      – Нет,- со спокойствием говорил Александр.- И – да!
      – Они сами будут виноваты, если с ними что-то случится. Я больше за них не в ответе, раз они отказались быть моими людьми! Тут уже ничего не сделаешь, мой друг.
      – Шестнадцать Светленгов поехали на Тобольский тракт. Несколько минут назад туда начали в большой спешке стягиваться все Ворги. Им там будет плохо. Шестнадцати против всех не выстоять и пяти минут.
      Матрэкс молчал. Он думал. Что-то внутри него вдруг дрогнуло, и ему показалось, что он боится за этих людей, что им действительно грозит самая большая опасность – гибель. Он полностью ушел в себя и даже чуть прикрыл глаза, пытаясь почувствовать своих людей. Так прошло больше минуты. Александр сидел молча и ждал, догадываясь, чем занят лидер.
      Спустя паузу лидер Светленгов с тревогой в глазах, которая сменила грусть и уныние, взглянул на Александра и молвил:
      – Поехали!
 

***

 
      Андрей Александрович почти всегда мог ощущать нечто особенное и неприятное, когда терял кого-то из людей, особенно если это были Сильные Избранные, значимые личности. Но когда погибало сразу несколько Избранных или больше нескольких, лидеру становилось жутко не по себе. Это ощущение нельзя было передать словами.
      Но такое, к счастью, все же не происходило часто.
      Чтобы доехать до места назначения, Матрэкс воспользовался джипом-пикапом Александра, который пока не мог управлять своей машиной из-за поврежденной руки.
      Вместе с ним, но уже в других автомобилях, за лидером устремились почти все, кто на тот момент времени оказался в штабе: Яко и Госман, Костя Зима, Артур Холмс, Яна Невская, Игорь Черняев, Олег Чмиль, Артур и Андрей Чернобровы, Настя Самойлова, Алексей Шахнозаров и еще пара-тройка человек.
      Выезжая, люди не скрывали радости от того, что их лидер вдруг созвал их, чтобы вместе совершить набег на противника. Но они ошибочно полагали, что Матрэкс решил поддержать тех, кто восстал против него, и сделать так, как они хотели – начать тупо истреблять врага.
      Остатки ангара продолжали тлеть и дымиться, кругом вся трава была выжжена, пахло горелым деревом и чем-то еще. Наверное, сгоревшими людьми. Да, точно! Ворги побросали всех убитых – и своих, и Светленгов – на останки сгоревшей дотла постройки. Часть тел полностью сгорела, и только некоторых мертвецов можно было распознать по внешнему виду. Среди тех, кого можно было узнать, были почти все из тех самых шестнадцати Светленгов. Прибывшие были в шоке от увиденного. И Матрэкс был шокирован не намного меньше остальных, хотя еще по дороге сюда ощущал, как их всех убивали одного за другим. Он стоял, сжав кулаки и… Просто стоял… Настя отвернулась в слезах от убитых и, всхлипывая, уткнулась лицом в грудь Шахнозарову. Парень молча обнял ее. Вадим Госман с возгласом отчаяния упал на колени перед телом Марины Сафиной и закрыл лицо руками. Они были парой, но теперь все внезапно закончилось, и Вадим не знал, как ему быть дальше. Если бы только он оказался в штабе тогда, когда она там была, он бы никуда ее не отпустил! Но он не мог отправиться в прошлое, чтобы изменить настоящее.
      Молчание длилось долго. И только отдаленный звук проезжавшего по Тобольскому тракту транспорта разбавлял тишину над полем недавней битвы и местом, где произошло много смертей одновременно.
      Ворги покинули это место перед самым приездом Светленгов, но они не столкнулись с ними. По всей видимости, Темные уходили другими путями, такими, какими Светлые сюда не шли. Возможно, ушли прямо по полю.
      – Нужно вызвать микрофургоны,- заставил себя нарушить молчание Андрей Рудаков.- Не будем их оставлять.
      – Разумеется, не будем,- сказал Александр и направился к своей "Тойоте", чтобы позвонить дежурным и договориться о фургонах.
      Матрэкс окинул стоявших рядом Светленгов и негромко произнес:
      – Извините…
      Затем он развернулся в сторону автомобилей и зашагал прочь, опустив голову.
 

***

 
      На следующий день после своего полного прихода в себя, Кира стремительно начала поправляться, физически чувствуя себя уже достаточно хорошо. Лишь на душе у девушки что-то было не так. Тревожное чувство пришло в воскресенье и не отпускало ни на минуту до сих пор. Скоро Кира начала подозревать, что с ее любимым что-то случилось. Иначе откуда это чувство тревоги? И почему его не оказалось рядом, когда она очнулась?
      Скоро ей стало совсем тоскливо, а моментами просто страшно. Она по-прежнему находилась одна в палате. Никло к ней так и не пришел после ее пробуждения.
      Вообще никто. И было ощущение, что она вдруг осталась одна в мире. Сама с собой.
      И никому позвонить она еще не могла: мобильного телефона с ней не было, а выйти куда-то к автомату не позволяли силы. К вечеру понедельника она лишь садилась в постели – и то ненадолго.
      Но вот в один из вечерних часов понедельника дверь палаты Киры распахнулась, и в комнату прошел Андрей Александрович Рудаков. Он держал с собой букет цветов и небольшой синий пакет с чем-то. Девушка очень обрадовалась его приходу, но ее радость и светлая улыбка вскоре канули в небытие. Матрэкс был тих и угрюм. На вопрос о том, что случилось, он лишь только ответил:
      – Вот, принес тебе кое-что. Это лично от меня…- и передал ей за цветами пакет.
      – А где же Максим, Андрей Александрович?- с недоумением спросила девушка, подозревая что-то нехорошее.
      Матрэксу было очень тяжело говорить ей о гибели Максима Мудрова, но он должен был сообщить об этом, чтобы хоть на какой-то процент искупить свою вину. Ведь если бы он не вызвал Мудрова на то задание, он бы не погиб.
      Впервые лидер Светлых Избранных искренне, полностью сожалея о случившемся, просил у одного из своих подчиненных – у Киры – прощения.
      Бедняжка Кира не смогла спокойно перенести принесенную лидером злую, жестокую весть, и лишилась чувств. А чуть позже у нее началась сильная истерика, и если бы лидер не применил для ее успокоения гипноз, неизвестно чем бы все закончилось.
      Горе Киры оказалось настолько сильным, что легко передалось и ему. Матрэкс первый раз за всю свою жизнь уронил слезу, чужое несчастье.
 

***

 
      Поздно вечером, находясь в одной из комнат главного штаба, отведенной для отдыха, но сейчас наспех перестроенной под настоящую больничную палату со специальным оборудованием, Майя, наконец, очнулась. Боль терзала ее изнутри и снаружи, и девушка, очнувшись, мучительно застонала. К ней была прикреплена кислородная маска и аппарат, измеряющий пульс, давление и температуру тела. Рядом сидел лучший врач среди Воргов, работавший хирургов в одной из больниц города. Он был срочно вызван Шорохом в штаб для оказания всей возможной помощи пострадавшей.
      Услышав, что его пациентка проснулась, врач отложил на стол книгу и повернулся к ней, заговорив:
      – Тише, Майя. Не двигайся и лежи спокойно. Все позади. Ты спасена. Ничего не бойся, слышишь?
      Майя слышала его слова, и ей немного полегчало. Она чуть успокоилась и далее молча смотрела в потолок. Пульс, поначалу резко возросший, стал медленно возвращаться к норме.
      Через минуту в комнату вошел Шорохов.
      – Как она, док?- поинтересовался мужчина.
      – Похоже, не так уж и плохо,- ответил тот.- Состояние стабильное. Только что пришла в себя.
      Глава Воргов присел на край кровати и посмотрел в голубые глаза девушки, с некою грустью смотревшие вперед. Она заметила его и попыталась немного улыбнуться, затем потянулась к нему правой рукой, не осмеливаясь говорить из-за сильной боли в горле и легких. Но Владимир Леонидович все понял без слов. Он взял ее слабую ручку в свою руку и проговорил нежно:
      – Я тоже очень рад тебя видеть, детка. Все будет хорошо. К счастью, ты получила немного ожогов. И они не самые серьезные. Скоро все заживет.
      После его слов заговорил доктор:
      – Я вколю ей еще порцию мощного обезболивающего. Ожоги – вещь неприятная. Они имеют обыкновение очень сильно болеть. По себе знаю, какие это муки – терпеть их.
      Шорох в этот момент поднялся, бережно укладывая руку Беловой на кровать. И тут, спустя мгновение, он услышал ее слабый, чуть слышный голос:
      – Как Дэн? Он в…
      Эти слова дались ей с большим трудом, и она вновь застонала, корчась в приступе боли.
      – Не говори ничего,- засуетился доктор.- Молчи, слышишь? Тебе же лучше будет.
      Тебе сейчас только молчать и отдыхать нужно! Больше ничего!
      – Да, лучше последуй советам нашего доктора,- сказал Владимир Шорохов.- С Дэном тоже будет все хорошо. Его сильно ранили, но не убили. Можно сказать, произошло чудо. Ранение в грудь – это серьезно. Тем не менее, после сложной операции он выкарабкивается понемногу. Видишь, все о'кей. Отдыхай. И не думай ни о чем. Я скоро зайду снова.
      Майя надеялась, что ей не лгут, и с Денисом на самом деле все в порядке. Но сил хоть на одно слово больше не было. Эту боль невозможно было выносить, и юная Великая Избранная погрузилась в беспамятство. Док вколол ей снотворное и поставил какую-то капельницу. Теперь только ждать выздоровления.
      Владимир Леонидович вышел из комнаты с Беловой и, вздохнув с облегчением, не спеша направился вниз по лестнице. В камере временного содержания на первом этаже его ожидал Патрик. Изменнику предстояла самая ужасная ночь в его жизни, которая для него и самой последней.
 

***

 
      В следующие дни Светленги предали земле 27 своих людей, лишившихся жизни в течение последней недели. Похороны Максима Мудрова вместе с несколькими другими Избранными пришлись на четверг и затянулись на два с лишним часа. Матрэкс произносил длинную речь перед захоронением. Его слушали десятки человек, прибывших на Червишевское кладбище проводить своих друзей или просто коллег в последний путь. Многие в этот день плакали. Не только девушки, но и мужчины тоже.
      Сам лидер был очень мрачен. Он при всех раскаялся в своих последних действиях, в том, что не хотел прислушаться к тому, что говорили возмутившиеся его фактическим бездействием против врага Светленги, и не спешил как-то изменить ситуацию.
      – Обещаю, сказал Андрей Рудаков в заключении выступления,- что в скором времени будет сделано все, чтобы избежать повторения такого количества бесцельно потерянных жизней. Мы будем продолжать наше противостояние врагу и прекращать всякую его деятельность, несущую зло и вред всем. Более того, могу с уверенностью заявить, что у нас будет разработана новая политика, новая стратегия и тактика, которые позволят нам быстрее и без многочисленных жертв приблизить день победы над Злом Воргов. А сейчас я скажу еще вот что. Близится день приезда к нам Великого Предсказателя. Его новый визит кое-что изменит, начнет новую главу нашей с вами истории. Оракул поможет избрать путь, по которому мы должны следовать дальше, чтобы более успешно множить добро в этом мире, и более эффективно противостоять Злу. Но что бы ни случилось в будущем, каким бы оно ни было, я хочу, чтобы вы знали и не забывали этого: я никогда не держу на вас зла и никому из вас его не желаю, что бы вы ни желали мне. Мы все нужны друг другу и должны жить в единении, верить один другому, верить в лучшее, даже если порой кажется, что где-то что-то не так и все совершенно безнадежно и мрачно.
      Началось погребение. А потом все молча поминали павших собратьев, держа в руке по рюмке с водкой.
      Кира Новотинова стояла ближе всех к могиле Максима, и по ее щекам стекали слезы.
      Слабый осенний ветерок чуть трепал ее недлинные пушистые волосы и низ плаща. Ей было тяжело долго стоять после недель, проведенных в постели, но она крепилась и продолжала стоять. Только сейчас она в полной мере ощутила свою потерю. До последнего часа ей не верилось в случившееся, хотелось верить, что это ошибка или что ее обманывают. Но нет! Увидев, как дорогой ее сердцу человек уходит в мир иной, она поняла, насколько реально все злое и нехорошее в мире. И насколько этот мир жесток по отношению к некоторым.
      Прошло время, и Светленги стали расходиться. Некоторые садились в машины и сразу уезжали, другие еще на несколько минут задерживались, но потом все равно уезжали.
      Вот уже и шеф уехал. Уехали братья Чернобровы. В скором времени Кира осталась возле могил одна. Хотя нет, пока еще не совсем одна. Недалеко от нее над памятником Сафиной склонился Госман и поставил на него пластиковое блюдце с двумя пряниками. После этого выпрямился и замер на минуту, думая о той, которую потерял. У него тоже была любовь в жизни, но теперь ее тоже не стало. И он, наверняка, страдал не меньше, чем Кира.
      Кира отвела от Вадима взгляд и опустила голову, продолжая ронять слезы. Тут к убитой горем девушке подошел Тимофей Люборец и обнял ее за плечи.
      – Идем, Кира. Хватит здесь находиться, милая. Ничего этим не вернуть. Идем, я помогу тебе добраться до машины.
      Он не требовал от нее какого-то ответа, так как понимал ее и не хотел все усугублять. И та не отвечала. Только судорожно вздохнула и всхлипнула носом.
      Наконец, ушел и Госман. Но Люборец и Новотинова продолжали оставаться на месте.
      Кира слушала лес и звуки последних удалявшихся автомобилей Светленгов, нарушавших тишину природы, и внезапно поняла, что где-то очень далеко слышит звучание песни. Очень далеко, буквально на пределе слышимости. Песня была грустная и спокойная. Но откуда она доносилась? Нигде в радиусе многих десятков метров не могло быть никакого искусственного источника звуков. Они с Тимофеем находились посреди леса. И у девушки возникло такое ощущение, что песня эта лилась как будто из ниоткуда. Словно спускалась к ней сверху. С неба. Избранная подняла взгляд в облачное небо, видневшееся между деревьев. На ее глазах тучи медленно разошлись в стороны, открыв маленький клочок голубого небосвода, и ей почудилось, что нечто или что-то говорит с ней оттуда. "Не печалься, Кира, не стоит. Жизнь для тебя продолжается. Ты очень молода и еще обязательно будешь счастлива. Не печалься, не надо. Сколько бы зла в мире не было, он все равно прекрасен. И надо жить".
 

***

 
      Песня продолжалась. Она звучала в городе. Динамики "Радио города", установленные на мачтах уличного освещения в некоторых местах и с некоторых пор радовавшие прохожих разной музыкой, в четверг весь вечер выдавали только медленные и невеселые мелодии. Создалось впечатление, что вся Тюмень погрузилась в траур и сопереживала Светленгам. А главным доказательством этого была та самая песня, повисшая в прохладном тюменском воздухе. Мужской голос негромко пел:
      "С нами память сидит у стола,
      А в руке ее пламя свечи.
      Ты такой хорошей была.
      Посмотри на меня, не молчи.
      Крики чайки на белой стене
      Окольцованы черной луной.
      Нарисуй что-нибудь на окне
      И шепни на прощанье рукой.
      Это все, что останется после меня.
      Это все, что возьму я с собой…
      Две мечты, да печали стакан
      Мы, воскреснув, допили до дна.
      Я не знаю, зачем тебе дан.
      Правит мною дорога-луна.
      И не плач. Если можешь – прости.
      Жизнь – не сахар, а смерть нам не чай.
      Мне свою дорогу нести.
      До свидания, друг, и прощай".* 14 августа 2006 Авторское право защищено
 

СЛОВО АВТОРА

НАЧАЛО