Скрипач вполголоса выругался. Расталкивая прохожих, он бросился в переулок, куда горбун увел девочек.
      Его сразу обступил полумрак. Высокие дома загораживали солнце. В воздухе отвратительно пахло гниющими объедками и еще чем-то, похожим на трупное зловоние. Переулок был пуст. Под ногами Скрипача тихо шуршали сухие пальмовые листья. По обеим сторонам переулка, за высокими стенами, располагались сады. Над головой сапера смыкались кроны искривленных пальм, образуя густой полог. Переулок оказался тупиком. Впереди, шагах в тридцати, Скрипач увидел горбатого. Тот сидел на корточках. Одним коленом он удерживал младшую девочку. Старшую, запутавшуюся в своих шароварах, он прижал к стене. Услышав шаги, горбун проворно обернулся. Судя по белой коже, он был родом со Скрея. Горбун понимающе улыбнулся, оскалив почерневшие зубы.
      — Бери ее, гралиец. Всего за полджаката, поскольку я поцарапал ей лицо. Вторая помладше и потому будет стоить тебе дороже.
      — Беру обеих, — сказал Скрипач, подходя к нему. — У меня для них работа найдется. Два джаката.
      Горбун поморщился.
      — Через неделю они будут стоит шестнадцать джакатов.
      Скрипач выхватил гралийский кинжал, купленный им всего час назад, и приставил к горлу симхарала(так в этих местах называли торговцев малолетними детьми).
      — Два джаката, симхарал, и мое милосердное отношение к твоей шкуре.
      Удивительно, но горбун даже не стал торговаться.
      — Решено, гралиец, — пролепетал он, выпучив глаза. — Договорились, Клобук мне свидетель.
      Скрипач вынул из-за пояса две серебряные монеты и швырнул на землю.
      — Я забираю их.
      Симхарал стоял на коленях и рылся в сухих листьях, разыскивая джакаты.
      — Бери их, гралиец, они твои.
      Скрипач усмехнулся. Подхватив девочек, он зашагал к выходу из этой крысиной дыры. Вряд ли горбун подстроит ему какую-нибудь пакость. С гралийцами предпочитали не связываться. Люди этого племени сами напрашивались на оскорбления, чтобы получить повод для своего любимого занятия — кровной мести. Мстить они умели. Напасть на гралийца сзади — такое вряд ли приходило в голову жителям Эрлитана. Во всяком случае, толстый ковер листьев не позволил бы горбуну подкрасться бесшумно.
      Скрипач выбрался на улицу. Девочки висели у него под мышками, как громадные тряпичные куклы. Они еще не успели опомниться после случившегося. Сапер посмотрел на старшую. Девять, от силы — десять лет. Темные испуганные глаза следили за каждым его движением.
      — Больше тебе нечего бояться, — сказал он девочке. — Если я спущу тебя на землю, ты сможешь идти? Ты мне покажешь, где ваш дом?
      Некоторое время девочка молча смотрела на него, затем кивнула.
      Улица, по которой они пошли, больше напоминала проселочную дорогу. Младшая девочка спала. Старшая крепко держалась за одежду Скрипача, чтобы не потеряться в толпе, сквозь которую они проталкивались.
      Миновав торговый квартал, они очутились в более спокойном месте, где стояли скромные, но опрятные дома. Старшая девочка кивком указала на боковую улицу. Едва они туда свернули, как откуда-то появилась ватага детей. Спустя мгновение из садовой калитки вышли трое людей, вооруженных кривыми саблями. Увидев оружие, дети сбились в кучку и затихли.
      — Женщину, с которой были эти девочки, убил какой-то негодяй из «красных мечей», — пояснил Скрипач. — Потом дети попали в лапы к симхаралу. Я вовремя подоспел и купил их. Как видите, обе целы и невредимы. Три джаката за мои услуги.
      — Два, — поправил один из вооруженных людей, плюнув Скрипачу под ноги. — Мы нашли того симхарала.
      — Два я потратил, чтобы купить у него девочек. Еще один джакат полагается мне за хлопоты. — Скрипач с усмешкой поглядел на стражников. — Приемлемая цена. Совсем дешево для чести гралийца и защиты, которую он дал этим несчастным детям.
      — И вы еще смеете с ним торговаться, ослы? — послышалось за спиной сапера. — Да вы бы и сотней золотых джакатов не расплатились, случись что с детьми. Между прочим, это вам доверили охранять няньку и девочек, а вы трусливо бежали, едва завидели «красных мечей»! Мне даже страшно подумать, где бы сейчас были несчастные дети, если б не этот благородный гралиец. Так что заплатите ему без пререканий и не забывайте поминать в молитвах его и его семью.
      Человек, произнесший эти слова, был капитаном караульных. На его скуластом лице Скрипач заметил знакомую татуировку. Ветеран Игатана. На руках виднелись следы ожогов. Его суровые глаза скользнули по Скрипачу.
      — Назови нам твое имя, гралиец, чтобы мы поминали тебя в молитвах.
      Скрипач помешкал, затем назвал капитану свое настоящее имя, от которого сам давным-давно отвык.
      Услышав его, седовласый капитан нахмурился, однако ничего не сказал. Один из стражников вынул деньги. Сапер передал капитану спящую девочку и только потом взял монеты.
      — Меня тревожит ее сон, — добавил Скрипач.
      Ветеран Игатана осторожно взял ребенка на руки.
      — Не волнуйся, у нас умелый домашний лекарь.
      Скрипач озирался по сторонам. В таких домах жили мастеровые и мелкие торговцы. А девочки, судя по всему, были из богатого и знатного рода. Что же заставило их родителей поселиться в этой части города?
      — Не желаешь ли разделить с нами пищу, гралиец? — спросил капитан. — Дед этих девочек будет рад встрече с тобой.
      Снедаемый любопытством, Скрипач кивнул. Капитан повел его к приземистым воротам в стене. Стражники поспешили вперед, чтобы открыть ворота. Первой туда вбежала старшая девочка.
      За воротами простирался на удивление обширный сад. Воздух был прохладным и влажным — где-то среди густой травы и кустов протекал ручей. По саду тянулась дорожка, окаймленная старыми фруктовыми и ореховыми деревьями. Дорожка упиралась в стену, целиком возведенную из темного стекла. На ней блестели радужные узоры, все в капельках воды. Скрипачу еще ни разу в жизни не доводилось видеть стеклянных стен. В стене имелась небольшая дверь из… полотна, натянутого на тонкую железную раму. Возле нее стоял старик в мятом оранжевом одеянии. Его кожа была почти такого же цвета, что и одежда, и это еще сильнее подчеркивало седину его волос. Старшая девочка подбежала и обняла старика. Он же не сводил своих янтарных глаз со Скрипача. Сапер преклонил одно колено.
      — Благословите меня, странник духа, — произнес с сильным гралийским акцентом Скрипач.
      Смех таноанского жреца был похож на шелест песка.
      — Я могу благословлять лишь своих единоверцев, добрый господин, — тихо сказал старик. — Однако я прошу тебя разделить скромную трапезу со мной и капитаном Турквой. Думаю, внутри сада бравые стражники проявят больше храбрости и сумеют последить за детьми.
      Морщинистой рукой он коснулся лба спящей младшей девочки.
      — Селалия умеет себя защитить. Капитан, скажи лекарю, чтобы со всеми предосторожностями вернул ребенка в наш мир.
      Капитан передал девочку одному из стражников.
      — Слышали, что велел хозяин? Выполняйте, и поживей.
      Стражники и дети скрылись за полотняной дверью. Туда же неспешным шагом направился и таноанский жрец. Скрипач с капитаном шли сзади.
      В комнате со стеклянными стенами их ожидал невысокий железный стол и такие же низкие стулья с обивкой из звериных шкур. На столе красовались подносы с фруктами и холодным мясом, богато приправленным соусом и пряностями. В открытом графине желтело вино. На дне графина виднелся странный осадок: лепестки пустынных цветов и тельца белых пчел. Вся комната была пропитана изысканным ароматом этого вина.
      Другая дверь, ведущая во внутренние покои, была из прочного дерева. В неглубоких нишах мраморной стены стояли зажженные свечи, дававшие пламя разного цвета. Их огоньки отражались на стеклянной поверхности остальных стен, завораживая своим танцем.
      — Садись, гость, — произнес жрец, опускаясь на стул. — Признаться, я удивлен. Чтобы малазанский шпион так рисковал, спасая жизнь эрлитанских детей? Тебя же могли разоблачить. Какие же сведения ты желаешь получить у тех, чьи сердца переполнены благодарностью?
      Скрипач со вздохом откинул капюшон и сел.
      — Вы угадали. Я — малазанец, но не шпион. Я нарядился гралийцем, чтобы меня не узнали… малазанцы.
      Старик разлил вино и подал бокал саперу.
      — Ты ведь солдат, верно?
      — Да.
      — Дезертир?
      Скрипач поежился.
      — Вынужденный. Императрица соизволила объявить мой полк изменническим.
      Он сделал несколько маленьких глотков, наслаждаясь густым сладким вином.
      Капитан Турква понимающе кивнул.
      — Ты — из «сжигателей мостов»? Солдат армии Дуджека Однорукого?
      — Какая осведомленность, господин капитан, — усмехнулся Скрипач.
      Таноанский жрец указал на подносы с угощениями.
      — Не стесняйся, солдат. Скажи, а кто тебя надоумил искать покоя на земле Семиградия? Здесь — еще большее пекло, чем на Генабакисе.
      — Я это быстро понял, — ответил Скрипач, принимаясь за еду. — Я не стану здесь задерживаться и при первой возможности поплыву на Квон Тали.
      — Кансуанский флот ушел из Эрлитана, — сказал капитан. — Сегодня редко какое из торговых судов плавает через океан. Высокие пошлины…
      — И возможность обогатиться, если дело дойдет до гражданской войны, — кивая, согласился Скрипач. — Тогда придется двигать пешком до самого Арена. Там легче найти корабль.
      — Опасное это путешествие, — сказал жрец.
      — Знаю.
      — Вряд ли. Дело не только в надвигающейся войне. Тебе придется пересечь Панпотсун-одхан и обогнуть священную пустыню Рараку. Все ждут, когда оттуда вновь подуют ветры Откровения. Более того, там ожидается слияние.
      Скрипачу сразу вспомнился странствующий, принявший облик дхенраби.
      — Вы говорите о слиянии сил Властителей?
      — О них, солдат.
      — А что так влечет их всех туда?
      — Врата. Пророчество о Пути Рук. Странствующие и диверы стремятся найти этот портал, обещающий… нечто. Они тянутся туда, как мотыльки на огонь.
      — Но с чего это у переместителей душ вдруг появился интерес к магическому порталу? Их ведь не назовешь ни братством, ни опытными магами.
      — Ты удивляешь меня своими познаниями, солдат.
      — Нас привыкли недооценивать, — сказал Скрипач. — Если солдаты молчат, это не значит, что у них нет глаз. Я провел в армии пятнадцать лет. Успел всякого насмотреться. Я помню, как император сражался с Тричем и Рилландаросом близ Ли Хенга.
      Таноанский жрец склонил голову в молчаливом извинении.
      — Я не знаю ответов на твои вопросы, солдат, — тихо произнес он. — Едва ли странствующие и диверы сами до конца понимают, чего ищут. Их влечет инстинкт. Некое утробное чувство, за которым едва угадывается упомянутое тобой обетование.
      Старик сложил ладони.
      — В их рядах нет единства. Каждый сам по себе. Путь Рук… победителю он обещает место среди Властителей. Правда, это только мои догадки.
      Скрипач, забыв о фруктах, медленно втягивал в себя воздух.
      — Властительство означает силу. А сила дает власть. Он посмотрел в янтарные глаза жреца.
      — Если какой-нибудь странствующий или дивер достигнет состояния Властителя…
      — Да, солдат, он получит власть над подобными себе. Но и последствия его тоже не обойдут. Пустыня, друг мой, никогда не была безопасным местом. Однако через несколько месяцев она превратится в бурлящий котел, и все нынешние ужасы покажутся детской забавой. Это я тебе говорю с полной уверенностью.
      — Спасибо вам за предостережение.
      — Чувствую, мои слова все равно не остановят тебя.
      — Думаю, что нет.
      — В таком случае мне остается хоть как-то обезопасить твой путь. Капитан, ты не сходишь за моим ларцом?
      Капитан молча поднялся и вышел.
      — Если солдат, объявленный изменником, возвращается в самое сердце империи, где его ждет верная смерть… должно быть, у тебя на то есть очень серьезные причины.
      Скрипач сжался.
      — В Семиградии помнят «сжигателей мостов». Их проклинают, но ими же и восхищаются. Вас считают достойными солдатами, которым пришлось участвовать в грязной войне. Говорят, ваш полк прошел закалку в аду священной пустыни Рараку, преследуя фалахадских магов. Мне очень бы хотелось услышать рассказ об этом. Я превратил бы его в балладу.
      У Скрипача округлились глаза. Магия странников духа передавалась через пение. Других ритуалов у них не было. Хотя таноанские баллады не предназначались для войны, они несли в себе громадную магическую силу. Еще неизвестно, как такая баллада отозвалась бы на участи «сжигателей мостов».
      Похоже, таноанский жрец прочел мысли сапера.
      — Пока никто не пытался сложить такую балладу. Наши песнопения помогают восхождению. Но чтобы целый полк примкнул к сонму Властителей? Воистину вопрос, заслуживающий ответа.
      — Будь у меня побольше времени, я бы рассказал вам всю эту историю.
      — Мне понадобится всего лишь мгновение.
      — Я что-то не понимаю вас, — вздохнул Скрипач.
      Старый жрец протянул к нему морщинистую руку с длинными пальцами.
      — Достаточно, если ты позволишь мне дотронуться до тебя. Я все узнаю и без твоего рассказа.
      Скрипач отпрянул.
      — Должно быть, ты боишься, что я небрежно обойдусь с твоими тайнами?
      — Я боюсь другого. Мои тайны только добавят вам бед. Не все, что я делал, достойно баллады.
      Старик запрокинул голову и рассмеялся.
      — Если бы все твои поступки были достойны баллады, я бы охотно отдал тебе эти одежды, солдат. Вижу, просьба моя была неуместна. Прости меня.
      Вернулся капитан Турква, неся деревянную шкатулку. Он молча поставил ее перед хозяином. Жрец откинул крышку и достал белую витую раковину.
      — Когда-то Рараку была дном моря, — сказал он. — Такие раковины и сейчас можно найти в священной пустыне, если знать местонахождение прежних берегов. Поднеси ее к уху — и ты услышишь неумолчную песнь исчезнувшего моря. Но к ней можно добавить и другие песни.
      Жрец пристально поглядел на Скрипача.
      — Я говорю о своих песнях силы. Прими этот дар в знак благодарности за спасение жизни и чести моих внучек.
      Скрипач с поклоном взял протянутую ему раковину.
      — Благодарю вас, странник духа. Ваш дар даст мне защиту?
      — В какой-то степени — да, — с улыбкой ответил жрец и вновь сел. — Не смеем больше тебя задерживать, «сжигатель мостов».
      Сапер быстро встал.
      — Капитан тебя проводит.
      Старый жрец опустил руку на плечо гостя.
      — Еще раз прими благодарность от Кимлока, одного из странников духа.
      Выйдя в прохладу сада, Скрипач рукавом отер изрядно вспотевший лоб.
      — Кимлок, — прошептал он. — Надо же!
      — Ты был его первым гостем за эти одиннадцать лет, — сообщил капитан Турква. — Теперь тебе понятно, какой чести ты удостоился, «сжигатель мостов»?
      — Мне понятно, насколько он дорожит своими внучками, — ответил Скрипач. — Ты говоришь — одиннадцать лет? Выходит, тогда у него в гостях был…
      — Железный кулак Дуджек.
      — Дуджек тогда вел переговоры о капитуляции Каракаранга, священного города таноанцев. Кимлок, насколько помню, заявлял, что способен уничтожить малазанскую армию. Полностью, до последнего солдата. Однако он капитулировал, и с тех пор его имя треплют как образец пустых угроз.
      — Это малазанцы так считают, — недовольно бросил ему Турква. — Кимлок открыл городские ворота, поскольку человеческая жизнь для него дороже всего. Он верно оценил могущество вашей империи и понял, что малазанцы не дорожат жизнью своих солдат. Им ничего бы не стоило погубить несколько тысяч и взять Каракаранг.
      — Твой хозяин поступил мудро. Он правильно понял принцип империи: получать желаемое любой ценой. Даже если бы пришлось вводить в Каракаранг войска тлан-имасов. Они бы и там учинили то, что сделали в Арене. Сомневаюсь, чтобы магия помогла Кимлоку остановить тлан-имасов.
      Капитан открыл садовую калитку. В темных глазах ветерана мелькнула давняя боль.
      — Жаль, что в Арене не было своего Кимлока. Бойня, устроенная там тлан-имасами, показала нам все безумие империи.
      — Случившееся во время Аренского мятежа было досадной ошибкой, — сердито возразил Скрипач. — Логросские тлан-имасы действовали самовольно.
      Турква лишь горестно улыбнулся и махнул рукой в сторону улицы.
      — Что теперь говорить о прошлом? Ступай с миром, «сжигатель мостов».
      Рассерженный Скрипач зашагал прочь.
 
      Едва скрипнула дверь, Моби, вереща и хлопая крыльями, устремился навстречу своему любимцу. Он ударился Скрипачу в грудь и вознамерился вцепиться ему в шею. Сапер молча смахнул крылатую обезьянку, затем закрыл дверь.
      — Я уже начал беспокоиться, — проворчал Калам с другого конца узкой комнатенки.
      — Пришлось подзадержаться, — коротко объяснил Скрипач.
      — Надеюсь, без приключений?
      Вместо ответа сапер пожал плечами. Он сбросил белый плащ, оставшись в кольчужной рубахе.
      — А где остальные? — спросил он.
      — В саду, — усмехнулся Калам.
      Скрипач ненадолго остановился возле своего заплечного мешка. Подарок таноанского жреца он завернул в смену белья и запихнул на самое дно.
      Калам подал ему кружку с разбавленным вином, потом налил и себе.
      — Ну как?
      — Как в «шипучке» перед взрывом. — Скрипач залпом осушил половину кружки. — Стены изрисованы вдоль и поперек. Думаю, еще неделя — и здесь все станет красным от крови.
      — У нас есть лошади, мулы и припасы. К тому времени мы уже будем далеко отсюда. В пустыне куда безопаснее.
      Скрипач смотрел на темное, чем-то похожее на медвежью морду, лицо Калама. В комнатке было сумрачно — окошко из предосторожности занавесили тряпкой. На щербатом столе лежало оружие ассасина и точильный камень.
      — Кто его знает, где сейчас безопаснее, — сказал сапер.
      — На стенах есть изображения рук? — спросил Калам.
      — Значит, ты их тоже заметил?
      — Еще бы! Призывы к восстанию, места встреч, ритуалы Откровения — мне все это знакомо. Я тебе прочту и растолкую любую картинку. Но вот отпечатки рук — здесь совсем другое дело.
      Калам наклонился, взял в руку по кинжалу и скрестил их голубоватые лезвия.
      — Отпечатки рук указывают направление. На юг.
      — Панпотсун-одхан. Там должно произойти слияние.
      Ассасин молча разглядывал свое оружие.
      — Новый слух?
      — Говорят, это пророчество Кимлока.
      — Кимлок, — с шипением повторил Калам. — Он что, в городе?
      — Никто толком не знает, — уклончиво ответил Скрипач, допивая вино.
      Если только ассасин узнает о его приключениях и, главное, о встрече с Кимлоком — старику конец. И всем в том доме — тоже. В таких делах Калам хладнокровен и беспощаден.
      «Нет, Калам, про Кимлока я тебе ничего не скажу. Пусть это будет еще одной моей услугой старику».
      В коридоре послышались шаги Крокуса.
      — Темно у вас, как в пещере, — посетовал он, входя в комнатку.
      — Где Апсалара? — спросил Скрипач.
      — В саду осталась, где ж еще?
      Сапер мысленно одернул себя. Он никак не мог избавиться от воспоминаний прошлого.
      «Когда девчонка пропадала из виду, это всегда предвещало какую-нибудь беду, — думал он, мысленно рассуждая сам с собой. — Я постоянно озирался — не появится ли она у меня за спиной. До сих пор трудно поверить, что Апсалара не имеет ничего общего с той хладнокровной убийцей. Но если Котиллион вдруг опять возымеет над нею власть, она с прежним хладнокровием перережет нам глотки».
      Вздохнув, Скрипач принялся растирать затекшую шею.
      Крокус плюхнулся на стул и потянулся к кувшину.
      — Мы устали ждать, — заявил парень. — Если так уж нужно пересечь эту проклятую пустыню, давайте поскорее убираться из Эрлитана. Дышать нечем! У задней стены сада — целая гора разной гнилой дряни. Сточную канаву забило. Крысы там так и пасутся. Ночью спать невозможно. Духота и мухи. Того и гляди, мы здесь чуму подцепим.
      — Скорее «синюху».
      — Это еще что?
      — Болезнь такая. Язык распухает и становится синим, — объяснил Скрипач.
      — И чего потом?
      — Болтать не сможешь.
 
      Луна еще не успела взойти, и путь к Дженрабу освещали только звезды. На вершину холма вел старый пандус. Местами в нем зияли провалы — каменные глыбы нашли себе применение в других частях города. Из дыр торчали спутанные ветви кустарников, чьи длинные корни уходили глубоко в землю.
      Калам осторожно огибал эти дыры, стараясь, чтобы его ненароком не увидели снизу. В Верхнем городе было неестественно тихо. Редкие малазанские караульные чувствовали себя как на кладбище, окруженные сонмами призраков. Чтобы хоть как-то преодолеть гнетущее чувство, они громко стучали коваными сапогами, и потому ассасину удавалось вовремя убраться с их дороги.
      Калам дошел до самой вершины, проскользнув между двумя глыбами известняка — остатками внешней дворцовой стены. Над ярко освещенным зданием возвышалась покосившаяся Первая крепость — некогда жилище священного эрлитанского фалахада. Она была похожа на руку со стиснутым кулаком, простертую из догорающего костра. Теперь в крепости дрожал от страха малазанский наместник, не желавший слушать ни возбужденных нашептываний «красных мечей», ни предупреждений малазанских шпионов и местных прихвостней, которых еще не успели разоблачить и убить. Опасаясь за свою жизнь, наместник приказал стянуть сюда все малазанские силы из фортов, окружавших Эрлитан. Крепость не могла вместить такого количества солдат, и многим приходилось ночевать во дворе, под открытым небом. Дрянная вода в засорившемся колодце угрожала поносом и более серьезными бедами. В гавани, под охраной небольшого отряда военных моряков, на якоре стояли две старинные фаларийские триремы. Пока что никто не нападал на малазанцев и открыто не выступал против них, однако захватчики уже ощущали себя осажденными со всех сторон.
      Калам испытывал смешанные чувства. По рождению он принадлежал к тем, кого империя подчинила своей власти. Тем не менее, в свое время он предпочел встать под имперские знамена. Он сражался на стороне императора Келланведа, на стороне Дассема Ультора, Бурдюка, Дуджека Однорукого. Но не на стороне Ласэны. Он не простил императрице предательского убийства Келланведа и Танцора… Теперь в Семиградии назревал чудовищный мятеж. Император одним ударом поразил бы самое сердце этого мятежа. Конечно, не обошлось бы без жестокого кровопролития, но оно было бы недолгим, а после наступил бы прочный мир. Ласэна не потушила пожар мятежа, а загнала огонь вглубь, где он и тлел многие годы. Сейчас уже поздно; когда пламя вырвется наружу, здесь случится такое, что даже Клобук затихнет в немом изумлении.
      Калам шел дальше, пробираясь через лабиринт опрокинутых глыб, битых кирпичей, вонючих прудов и кустов с узловатыми корнями. Над темной поверхностью воды висели тучи мошкары, за которой охотились летучие мыши и ризанские ящерицы.
      Невдалеке показалась покосившаяся башня. Уцелели лишь три ее этажа. На вершине росло дерево, корни которого змеились по стенам. Внизу темнел квадрат дверного проема.
      Калам немного постоял, затем шагнул прямо к входу. Подойдя ближе, он вдруг заметил лучик света, мелькнувший внутри. Ассасин достал кинжал и дважды постучал рукояткой по стене, готовясь войти. Его остановил голос, донесшийся из темноты.
      — Остановись здесь, Калам Мехар.
      Калам смачно плюнул.
      — Мебра, ты думаешь, я забыл твой голос? Ползучие твари вроде тебя всегда держатся вблизи своих гнезд. Так что найти тебя мне было куда как просто.
      — У меня важные дела, — зло бросил Мебра. — Зачем ты вернулся? Что тебе от меня надо? Моя задолженность касалась «сжигателей мостов», но их больше нет.
      — Твоя задолженность касается меня, — возразил Калам.
      — И когда очередной малазанский пес с эмблемой пылающего моста найдет меня, он снова начнет требовать уплаты долга? А потом придет другой, третий, десятый. Нет, Ка…
      Мебра никак не рассчитывал, что Калам прыгнет в темноту. Еще меньше он рассчитывал ощутить стальные пальцы ассасина у себя на горле. Он запищал, точно крыса. Калам поднял Мебру и придавил к стене. Острие кинжала уперлось должнику в грудь, заставив его выронить какой-то предмет, который он судорожно прижимал к себе. Калам даже не оглянулся на тяжелый стук, раздавшийся у самых его ног. Он безотрывно смотрел на Мебру.
      — Долг, — тихо повторил Калам.
      — Мебра — честный человек, — прохрипел шпион. — Мебра платит все долги. И твои тоже!
      Калам ухмыльнулся.
      — Советую тебе, Мебра, не снимать руку с эфеса кинжала, не то можно и без пальцев остаться. Я насквозь вижу весь твой замысел. Тебя выдают глаза. А теперь загляни в мои. Что ты видишь?
      Мебра глотал ртом воздух. По лбу текли струйки пота.
      — Пощаду, — сказал он.
      — Грубая ошибка, — сказал Калам.
      — Нет, Калам! Подожди! Ты меня не так понял. Это я прошу тебя о пощаде, Калам. В твоих глазах я вижу только смерть! Гибель Мебры! Мой старый друг, я верну долг сполна. Я много знаю. Я знаю все, что нужно знать наместнику! Я могу отдать Эрлитан в его руки…
      — Не сомневаюсь, — ответил Калам, разжимая пальцы и отступая назад.
      Мебра сполз по стене и не решался подниматься.
      — А наместника ты предоставь его судьбе.
      Глаза шпиона понимающе блеснули.
      — Ты же объявлен изменником. У тебя нет желания возвращаться в малазанскую западню. Ты вновь стал сыном Семиградия! Калам, пусть наша земля благословит тебя!
      — Мне нужны знаки, Мебра. Знаки, чтобы спокойно пересечь пустыню.
      — Но ведь ты их знаешь.
      — Я знаю старые. С тех пор они изменились. Меня убьет первое же племя.
      — Тебе достаточно одного знака, Калам. С ним ты можешь спокойно путешествовать по всему Семиградию. Клянусь тебе.
      — Какой это знак? — спросил ассасин.
      — Ты же дитя Дриджны, воин Откровения. Изобрази знак вихря. Надеюсь, ты помнишь его?
      Калам недоверчиво покачал головой.
      — Я видел много других. Новых. Что ты скажешь о них?
      — Они не более чем облако саранчи, — торопливо заверил его Мебра. — Уловка для «красных мечей». Пусть ломают свои медные головы. Прошу тебя, Калам, уходи. Я сполна заплатил свой долг…
      — Но если только ты меня предал, Бен Адефон Делат обязательно узнает об этом. Не мне тебе говорить, что от магии Быстрого Бена ты не улизнешь.
      Мебра неохотно кивнул.
      — Значит, вихрь? — еще раз спросил Калам.
      — Да, клянусь Семью городами.
      — Не шевелись, — велел ассасин.
      Рука Калама была в любое мгновение готова выхватить кинжал. Не сводя глаз с Мебры, Калам нагнулся и поднял оброненный им предмет. Услышав, как шумно задышал шпион, он улыбнулся.
      — А это я возьму с собой. Для большей надежности.
      — Прошу тебя, Калам…
      — Помолчи, шпион.
      В руках у Калама оказалась книга, завернутая в кусок муслина. Развернув засаленную ткань, ассасин даже присвистнул.
      — Клобук тебя побери, Мебра! Из аренского логова Железного кулака… в руки эрлитанского шпиона!
      Он поднял глаза на Мебру.
      — Знает ли Пормкваль о краже этой книжечки? Тут и впрямь недолго поверить в пророчества Дриджны!
      Низкорослый Мебра презрительно усмехнулся, обнажив острые зубы. По здешней моде самые кончики зубов были оправлены в серебро.
      — У этого дурака можно не то что книгу — подушку вытащить из-под щеки, он все равно не заметит. Но учти, Калам: если ты намерен сделать эту книгу залогом собственной безопасности, ты станешь мишенью для каждого воина Откровения. Священная книга Дриджны вызволена и должна вернуться в Рараку, где пророчица…
      — Поднимет священный вихрь, — докончил за него Калам.
      Древняя книга весила не меньше куска гранита. Ее переплет из кожи бхедрина был весь в потеках и царапинах. Пергаментные страницы пахли животным салом и чернилами, приготовленными из особых ягод, называемых кровавыми. А на самих страницах… слова безумия… Священная пустыня ждет пророчицу Шаик — обещанную Дриджной предводительницу мятежа…
      — Ты должен еще кое-что мне рассказать, Мебра. Поскольку книга теперь у меня, я должен это знать.
      Шпион испуганно глядел на него.
      — Калам! Священная книга не может быть твоей заложницей. Умоляю тебя, верни мне ее!
      — Я отвезу книгу в священную пустыню Рараку, — сказал Калам. — Отдам самой Шаик в руки, и это обеспечит мне беспрепятственное путешествие. Запомни, Мебра: если я обнаружу предательство, если хоть один воин Дриджны посмеет меня преследовать, я уничтожу вашу реликвию. Тебе понятны мои слова?
      Мебра заморгал, смахивая пот, затем неуклюже кивнул.
      — Ты должен ехать на жеребце цвета пустыни, облаченный в красную телабу. Каждый вечер тебе нужно будет вставать на колени, разворачивать книгу и произносить имя Дриджны. Только это слово и никаких других. Тогда богиня священного вихря услышит и подчинится тебе. Она сотрет все следы, что ты оставил за день. Произнеся имя Дриджны, ты должен провести в молчании не менее часа, затем вновь завернуть книгу в муслин. Ни в коем случае не позволяй солнечным лучам упасть на страницы книги, потому что время ее пробуждения принадлежит Шаик. Я повторю эти наставления…
      — Достаточно одного раза. Я запомнил.
      — Так ты и в самом деле теперь считаешься у малазанцев изменником?
      — Тебе мало того, что знаешь?
      — Нет, Калам. Я тебе верю. Если ты вручишь Шаик книгу Дриджны — твое имя будут вечно восхвалять на небесах. Но если предашь…
      Ассасин завернул книгу в ткань и положил себе за пазуху.
      — Разговор окончен, — бросил он Мебре.
      — Да пребудет с тобой благословение Семи городов, Калам Мехар.
      В ответ на это пожелание Калам лишь хмыкнул. Подойдя к проему, он остановился. Двор, залитый лунный светом, был пуст. Ассасин выскользнул наружу и исчез.
      Все еще скрючившись у стены, Мебра следил за его уходом. Зная, что через окрестные завалы нельзя пробраться бесшумно, он напрягал слух, ловя звук шагов Калама. Вокруг по-прежнему было тихо, словно ассасин упорхнул на крыльях. Тогда Мебра вытер потный лоб, привалился к прохладным камням стены и закрыл глаза.