– Верховный кулак Малазанской империи – Дуджек Однорукий.

– Тот самый, который обсуждал возможность бескровной сдачи Каракаранга – священного города культа танно. Кимлок приказал ему уничтожить малазанскую армию, причем абсолютно. Несмотря на приказ, Дуджек капитулировал, и теперь его имя является объектом пустых угроз.

Турка фыркнул:

– Он открыл ворота города потому, что ценил человеческие жизни выше всего остального. Он выяснил положение дел в империи и осознал, что гибель тысяч жителей абсолютно ничего не изменит. В результате Малаз получил то, что желал, а хотел он Каракаранг.

Скрипач поморщился и с едкой усмешкой произнес:

– Если бы это подразумевало необходимость перенести Тлан Аймасс в Священный город, чтобы превратить его в некое подобие Арена, то нам, вероятно, пришлось бы поступить точно так же. Я сомневаюсь, что даже волшебство Кимлока смогло бы удержать Тлан Аймасс на своем месте.

Они остановились у ворот сада. Легко отворив их, Турка взглянул на Скрипача: в его умудренных опытом глазах отражалась боль.

– Так сделал и Кимлок, – сказал он. – Кровопролитие в Арене развязало жажду крови в империи…

– То, что случилось во время восстания в империи, было ошибкой, – внезапно вскричал сапер. – Логросу Тлан Аймассу не поступало никаких приказаний.

Единственной ответной реакцией Турка на это была горькая усмешка. Показав рукой на дорогу, он произнес:

– Иди с миром, Разрушитель Мостов.

Кипя возмущением от царящей в мире несправедливости. Скрипач покинул гостеприимный дом.

Увидев Скрипача, Моби с бешеным визгом кинулся ему навстречу из дальнего угла комнаты. Он яростно хлопал крыльями, пытаясь обнять хозяина своими неуклюжими руками. Ласково ругая и отталкивая от себя зверька, которой в порыве нежности был способен задушить даже более крепкого человека, сапер пересек порог и закрыл за собой дверь.

– А я уж было начал волноваться, – отозвался из темного угла комнаты Калам.

– Немного сбился с пути.

– Какие-то проблемы?

Скрипач пожал плечами, снимая дождевик и оставаясь в отделанном кожей жилете.

– А где все остальные?

– В саду, – ответил, перекосившись, Калам.

Пытаясь не привлекать внимания, Скрипач остановился, засунул руку в задний карман и достал оттуда украдкой волшебный подарок танно. Решив не посвящать Калама в детали своего путешествия, сапер спрятал раковину в узел с запасными рубашками.

Усадив Скрипача за стол, убийца налил ему полный кувшин водянистого вина, а затем дополнил свой.

– Ну что?

– Все стены в городе сплошь покрыты символами. Я полагаю, не пройдет и недели, как улицы окрасятся в цвет крови, – ответил Скрипач, делая большой глоток.

– Я купил лошадей, мулов и снаряжение. К тому моменту мы будем уже около Одана. Там, я думаю, гораздо спокойнее, чем здесь.

Скрипач взглянул на своего компаньона: его темное, грубое лицо едва виднелось в редких лучиках света, пробивающегося через плотно зашторенное окно. На изрытой крышке стола перед убийцей лежала пара ножей, а рядом – точильный камень.

– Может, ты и прав, – проговорил Скрипач, – а возможно, что нет.

– На стенах были руки? Скрипач проворчал:

– Ты же тоже заметил их.

– Да, символов мятежа – в избытке, все места сбора давно сообщены, ритуалы воззвания к Дриджхне – проведены: я могу про читать в этих иероглифах то же самое, что и любой местный житель. Но вот что касается отпечатков рук этих нелюдей… это действительно что-то совсем иное.

Калам наклонился вперед, взял в каждую руку по ножу и лениво перекрестил голубоватые лезвия.

– Мне кажется, эти знаки показывают направление движения. На юг.

– Пан'потсун Одан, – прокомментировал Скрипач. – Наверное, это место сбора всех тварей.

Убийца уставился своими темными глазами на перекрещенные лезвия.

– Это не слухи, я точно об этом где-то слышал.

– Так думает Кимлок.

– Кимлок! – словно проклятье воскликнул Калам. – Он в городе?

– По крайней мере, мне передали его мнение, – нашелся Скрипач, вновь сделав большой глоток вина. «Если я расскажу убийце о своих похождениях и встрече с танно, – вновь подумал сапер, – Калама как ветром сдует со своего места. А Кимлоку придется пройти через врата Худа – Кимлоку, его семье, охране – всем. Этот человек не оставит им никаких шансов. Да, танно, мое молчанье – это еще один огромный подарок тебе и твоей семье».

Сзади по коридору послышались шаги, и через мгновенье в комнате очутился Крокус.

– Здесь темнота, как в горной пещере, – отозвался он, войдя в сумрак с солнечной улицы.

– А где Апсала? – резко спросил Скрипач.

– В саду, где же ей еще быть, – отозвался воришка дару.

У сапера отлегло от сердца. Смутное беспокойство, вошедшее в привычку у Скрипача, до сих пор никак не могло его покинуть. «Если я не видел ее перед собой, – размышлял сапер, – приходилось постоянно оглядываться назад, ожидая удара в спину. Я не могу привыкнуть к тому факту, что эта девушка давно изменила род своей деятельности. Но если Шеф Убийц выберет ее для своих целей вновь, то первым свидетельством этого события станет нож, который непостижимым образом окажется у моего горла».

Вздохнув, Скрипач принялся массировать занемевшие мышцы шеи.

Крокус пододвинул к столу кресло и, присев в него, тоже потянулся за вином.

– Мы устали ждать, – произнес он. – Если наша команда собирается пересечь этот чертов материк, то пора отправляться в путь. За стеной нашей комнаты находится гниющая груда мусора, которую свалили в канаву со сточными водами. Она кишит крысами, а жаркий воздух вокруг настолько наполнен мухами, что порой становится трудно дышать. Если я останусь здесь еще хотя бы на день, то обязательно подхвачу какую-нибудь заразу.

– Давай надеяться, что самое большее, что тебе грозит, – это болезнь Голубого Языка – попытался успокоить его Калам.

– Какая болезнь?

– Твой язык распухает и становится голубого цвета, – объяснил Скрипач.

– Так что же в этом хорошего?

– Ты наконец-то перестанешь болтать.

Яркие звезды повисли над головой и луна начала свой путь по ночному небосклону, когда Калам выбрался из своего убежища и взял направление к Джен'рахбу. Старые наклонные площадки, ведущие к вершине холма, сейчас стали похожи на огромные лестничные пролеты, зияющие своими брешами. После катастрофы городские ловкачи стали постепенно разбирать эти магистрали, используя каменные глыбы в качестве материала для постройки и ремонта своих домов в других районах Эхрлитана. Сейчас на месте старых дыр выросла густая поросль колючего кустарника, чьи длинные, похожие на толстенную проволоку корни, как огромные якоря, пронизывали всю толщу склона.

Убийца осторожно, как кошка, карабкался по каменным глыбам, припадая почти к самой земле. Он не хотел, чтобы какой-нибудь случайный ночной прохожий в Нижнем городе увидел его фигуру на фоне ночного неба. Вокруг стояла звенящая тишина, лишь несколько патрулей малазанской армии несли свою службу. Видимо, на них тоже подействовало это томящее безмолвие: ощущая себя, словно в некрополе, где живут одни только духи, солдаты время от времени перекликивались друг с другом, выясняя, все ли в порядке. Для Калама это было только на руку: периодически слыша из аллеи тревожные голоса, он мог не бояться внезапного нападения блюстителей порядка со спины.

Добравшись до вершины, он проскользнул между двумя огромными блоками известняка, которые когда-то образовывали часть внешней стены Главного дворца. Калам остановился, глубоко вдыхая пыльный ночной воздух, и посмотрел вниз, на спящие улицы Эхрлитана. Башня нынешнего кулака, бывшая когда-то резиденцией Священного Фалах'да, высилась в темноте над городом, подобно уродливой, сжатой в кулак руке, поднимающейся из черного угольного пласта. В этой башне сейчас затаился военный правитель Малазанской империи, закрывающий уши на пламенные предостережения Красных Мечей, малазанских шпионов и сочувствующих сторонников, которых еще не прогнали или не убили. Весь полк охраны располагался в собственных казармах башни. Они были призваны из внешнего укрепленного форта, построенного в стратегических целях вокруг Эхрлитана много лет назад. Башня не могла вместить такое количество народа, поэтому солдаты спали под звездами во дворе, прямо на каменных плитах. В гавани два древних фаларийских боевых корабля были отшвартованы от малазанских молов, а в доках империи осталась позабытая недоукомплектованная команда моряков. Малазане находились под осадой, хотя официальной войны им до сих пор никто не объявлял.

Калам почувствовал внутри себя борьбу двух пристрастий. С одной стороны, с момента рождения он жил и рос среди населения, оккупированного империей, однако с другой – вся его сознательная жизнь прошла в рядах под ее знаменами. Калам воевал за императора Келланведа, за Дассема Ультора, Ветряного Парня и Дуджека Однорукого. Но Лейсин не принадлежала к их числу: предательство сорвало эти узы много лет назад. Император вырвал бы сердце восставших с первого удара: короткий, но беспощадный террор отбил бы охоту к сопротивлению власти на долгие, долгие годы. Но Лейсин сделала по-другому, она оставила старые раны, которые постепенно начали гнить, и о том, к чему это привело, боится говорить даже сам Худ.

Калам соскользнул с гребня холма. Пейзаж, открывшийся перед глазами, был малопривлекательным: между бесформенными грудами наполовину раскрошившегося камня из известняка виднелись глубокие ямы с водой, поросшие густым, непролазным бурьяном. Кругом кишели мыши и ящерицы, а воздух наполняли тучи летающих насекомых.

Недалеко от центра площадки возвышались первые три этажа башни. Ее наклонившиеся стены были покрыты спускающимися вниз корнями иссушенных деревьев, злая судьба которых определила им место на верхнем этаже. У основания виднелся проем, служивший некогда входной дверью.

Калам внимательно осмотрел его со всех сторон, а затем, наконец, решился приблизиться. Подойдя на десять шагов к башне, он увидел слабые отблески мерцающей где-то в глубине свечи. Мгновенно выдернув из ножен кинжал и стукнув два раза по камню, убийца ринулся в проем.

– Ни шагу вперед, Калам Мекхар! – остановил его голос из темноты.

Калам с деланным пренебрежением сплюнул на землю.

– Мебра, ты думаешь, что я не узнал твой голос? Подлые ящерицы вроде тебя никогда не забредают далеко от своего гнезда, поэтому их очень просто найти. А уж проследить за тобой было и того легче.

– Меня привело сюда важное дело, – проворчал Мебра. – Почему ты вернулся? Чего ты от меня хочешь? Мой долг был только перед Разрушителями Мостов, но их ведь больше не существует…

– Ты задолжал кое-что лично мне, – произнес Калам.

– Слушай, мне это надоело. Неужели теперь каждый малазанский пес с символом Разрушителей Мостов, встретившийся на моем пути, будет требовать свою долю? А затем еще и еще… Ну нет, Калам…

Увлекшись своими рассуждениями, Мебра не заметил, как убийца пропал из поля зрения в проеме двери, и тут же почувствовал, как выброшенная с ювелирной точностью вперед рука Калама крепко схватила его за горло. Короткий пронзительный крик огласил гулкие каменные коридоры. Убийца поднял шпиона в воздух и со всей силой обрушил его на кирпичную стену, а затем, вновь настигнув, с силой прижал острие ножа к впадине чуть повыше грудины. Мебра почувствовал, как что-то иное коснулось его груди, проскользнуло между телами дерущихся людей и с грохотом упало на ноги. Калам не удостоил этого события даже взглядом: все его внимание было целиком приковано к противнику.

– Долг, – процедил убийца.

– Мебра – честный человек, – задыхаясь, прохрипел шпион. – Я всегда плачу по собственным счетам, заплачу и вам.

Калам оскалился:

– Рука, которая только что шарила по карману в поисках кинжала, – лучшее подтверждение тому, как ты платишь свои долги. Я наперед знаю все твои планы. Вот они, твои глаза: смотри строго на меня. Что ты видишь?

– Пощаду, – прошептал Мебра, обливаясь потом и судорожно дыша.

Калам с удивлением поднял бровь.

– Это твоя фатальная ошибка, – сурово произнес он.

– Нет, нет! Это я прошу пощады, а в твоих глазах царит только смерть! Моя смерть! Я заплачу все сполна, мой старый друг. Я знаю много – практически все, что нужно кулаку. В моих силах передать Эхрлитан в его руки.

– Без сомнения, – ответил убийца, ослабляя хватку на горле и отступая назад. – Но только оставь кулаку его собственную судьбу.

Шпион без сил сполз по стене на пол. Однако через минуту его изворотливый ум нашел выход, и глаза засветились коварством.

– Ты же объявлен вне закона, не так ли? Бьюсь об заклад, что ты не хочешь попасть вновь под колпак малазанцев – теперь ты снова житель Семи Городов. Калам, армия Седьмых может тебя благословить!

– Мне нужны знаки, Мебра, которые указывают безопасный путь через Одан.

– Ты же знаешь их…

– Символы множатся. Я знаком только со старыми образцами, и они уже сообщили, что меня собирается прикончить первый встретившийся на пути клан.

– Твой путь понятен, за исключением одного символа. Калам. Я клянусь, что он находится где-то в окрестностях Семи Городов.

Убийца отступил назад.

– Так что же он гласит?

– Ты – ребенок Дриджхны, солдат Апокалипсиса. Вызови ураган – ты помнишь, как это делается?

Полный смутных подозрений, Калам медленно кивнул.

– Я видел огромное множество новых символов. Какой же из них мне нужен?

– Да, для тебя в одиночку это поиск иголки в стоге сена, – сказал Мебра. – Как же сделать так, чтобы Красные Мечи тебя не заметили? Я не знаю. Зато теперь, Калам, ты можешь идти: свой долг я выполнил.

– Если это действительно так, то Адефон Бен Делат об этом скоро узнает. Скажи мне, мог ли ты освободить Быстрого Бена открыто?

Замолчав и побелев как смерть, Мебра кивнул головой.

– Да, с помощью урагана.

– Точно, клянусь Семью Городами. Не двигайся, – скомандовал Калам, почувствовав у своих ног какой-то предмет. Держа руку на рукоятке длинного ножа, висящего в ножнах, убийца ступил вперед, наклонился и поднял сверток, который Мебра уронил несколько минут назад. Услышав дыхание застигнутого врасплох шпиона, убийца улыбнулся: – Наверное, мне придется взять эту вещицу с собой в качестве гарантии.

– Пожалуйста, Калам… – начал было шпион, но тот оборвал его на полуслове.

– Молчи, – убийца подошел к свету: свертком в его руках оказалась древняя книга, завернутая в кисею. Сорвав грязную обертку, он даже присвистнул: – Дыханье Худа… Не может быть: под сводами верховного кулака в Арене… из рук шпиона Эрхлии, – взглянув в глаза Мебры, он продолжил: – А знает ли Пормквал о краже этой вещи, которая способна привести к Апокалипсису?

Коротышка оскалился, обнажив ряд острых блестящих зубов.

– У этого дурака украдут шелковую подушку из-под головы, а он даже и не заметит. Видишь ли, Калам, если ты возьмешь эту книгу в качестве своей гарантии, каждый воин Апокалипсиса начнет на тебя смертельную охоту. Священная Книга Дриджхны была, наконец, освобождена, и она обязана теперь вернуться в Рараку, где предсказательница…

– Поднимет Ураган, – закончил Калам.

Древний том в его руках напоминал по весу гранитную плиту. Его переплет, сделанный из шкуры бхедерина, был покрыт грязью и царапинами, страницы из кожи ягненка пахли ланолином и кровяными чернилами. «А на этих страницах, – подумал убийца, – слова безумия, которых ожидает в Священной пустыне Ша'ика, предсказательница и лидер ожидаемого восстания…»

– Ты должен рассказать мне. Мебра, последний секрет – то о чем обязан знать единственный владелец этой книги.

Глаза шпиона расширились в тревоге: он, наконец, понял, что убийца действительно хочет исполнить все свои угрозы.

– Она не может быть твоим залогом, Калам! Возьми вместо нее лучше меня, умоляю.

– Я передам эту книгу в Священной пустыне Рараку, – произнес Калам, – в собственные руки Ша'ики. И это станет платой за мой проход, Мебра. Но если я почувствую какую-то опасность, увижу хоть единственного солдата Апокалипсиса на своем пути – Книга будет уничтожена. Ты все понял?

Мебра смахнул пот, заливающий глаза, и судорожно кивнул.

– Ты должен ехать в телабе красного цвета на песчаном жеребце, окрашенном твоей собственной кровью. Каждую ночь ты должен делать следующее: встать на колени лицом к началу пути, открыть книгу и воззвать к Дриджхне. Помни, Калам, ни одного лишнего слова! Богиня Вихря услышит тебя и начнет повиноваться, уничтожая все следы путешествия. Около часа тебе придется стоять в полном молчании, а затем необходимо вновь тщательно упаковать этот том: он ни в коем случае не должен соприкоснуться с солнечными лучами! Только Ша'ика может определить время его пробуждения. Сейчас я вновь повторю свои инструкции, а ты…

– В этом нет никакой необходимости, – зло отозвался убийца.

– А ты действительно вне закона?

– Разве еще недостаточно доказательств?

– Ставки очень высоки: если ты передашь книгу в руки Ша'ики, твое имя будет вечно воспеваться на небесах. Но если ты не оправдаешь оказанного доверия – пеняй на себя: все заслуги вашего рода будут пожизненно втоптаны в грязь.

Калам вновь обернул книгу в кисею, затем аккуратно положил ее в карман своей туники.

– Наш разговор закончен.

– Благослови тебя Семь Городов, Калам Мекхар! Буркнув что-то в ответ, убийца подошел к двери. Изучив в течение нескольких секунд внешнюю обстановку, он пропал в темноте.

Согнувшись у стены, Мебра еще несколько минут смотрел вслед этому человеку. Напрягая весь свой слух, он пытался различить шаги Калама, пробирающегося по камням или мостовой, однако вокруг стояла звенящая тишина. Шпион вытер пот, заливающий глаза, прислонился щекой к прохладному камню и закрыл в изнеможении глаза.

Через несколько минут он услышал у входа тихое бряцанье доспехов.

– Ты видел его? – спросил шпион, не открывая глаз. В ответ раздался низкий гулкий голос:

– Лостара следует за ним. Книгу унесли? Губы Мебры расплылись в улыбке:

– Это был совсем не тот посетитель, которого я ожидал. О да, действительно, я даже не мог себе представить такого счастливого стечения обстоятельств: это был Калам Мекхар.

– Разрушитель Мостов? Поцелуй Худа, Мебра, если бы я только знал об этом, он не отошел бы от башни и на десять шагов.

Шпион скептически усмехнулся:

– Попытавшись это сделать, вы вместе с Аралтом и Лостарой поили бы сейчас своей кровью иссохшие корни деревьев Джен'рахба.

Большой воин в ответ громыхнул смехом и вошел внутрь. За его спиной, насколько Мебра мог различить при свете луны, виднелась еще более массивная фигура Аралта Арпата, охраняющего выход.

Тене Баралта опустил свои руки одетые в железные латные рукавицы, на эфесы мечей, висевших с обеих сторон на бедрах.

– Кто подошел к тебе в первый раз? Мебра вздохнул.

– Я же уже сказал: для того чтобы добиться результата, достигнутого этой ночью, нам пришлось бы потратить, наверное, дюжину таких ночей. Этот парень испугался и сейчас, наверное, находится уже на полпути к Г'данисбану. Он… пересмотрел свои взгляды, как это сделал бы любой здравомыслящий человек, – шпион поднялся на ноги, отряхивая пыль со своей телабы. – Я не могу поверить нашей удаче, Баралта…

Внезапно железная рука Тене Баралты, как смутное пятно, мелькнула перед лицом шпиона, и тот почувствовал, как в его голове отозвался чугунный колокол. Покрытая шпорами перчатка оставила на лице Мебры глубокие кровавые отметины, окрасив стену кровавыми брызгами. Шпион вновь повалился на грязный пол, схватившись за разбитое лицо.

– Мы позволяем в своем поведении слишком много вольностей, – бесстрастно прокомментировал свои действия Баралта. – Ты подготовил Калама, я правильно понял? Он получил все надлежащие инструкции?

Сплевывая кровь, Мебра покорно кивнул.

– Тебе придется проводить за ним слежку очень аккуратно, начальник.

– На протяжении всей дороги до лагеря Ша'ики?

– Да. Но я умоляю тебя, будь осторожен, сэр. Если Калам почувствует за собой слежку, он уничтожит книгу. Оставайся от него на расстоянии суток или даже больше.

Тене Баралта выбросил из мешка, висевшего на поясе, кусочек бхедериновой кожи.

– Теленок скучает по своей мамочке, – произнес он.

– И безошибочно найдет ее, – закончил Мебра. – Чтобы убить Ша'ику, тебе понадобится целая армия.

– А это уже наша забота, – улыбнулся Красный Меч. Шпион в нерешительности перевел дыхание, а затем сказал:

– Я прошу только об одной вещи, сэр.

– Ты просишь?

– Я даже умоляю, начальник.

– Так о чем же?

– О сохранении жизни Калама.

– Слушай, Мебра. Отпечатки на твоем лице смотрятся как-то несимметрично. Дай-ка мне подправить их с другой стороны…

– Выслушай меня до конца, начальник! Разрушитель Мостов возвратился в Семь Городов, провозгласив себя солдатом Апокалипсиса. А что, если Калам станет еще одним смертным, присоединившимся к лагерю Ша'ики? Может ли человек, рожденный чтобы руководить, заставить себя подчиняться?

– Ну и что ты думаешь по данному поводу?

– Калам здесь совсем по другой причине. Он думает только о том, как ему обеспечить себе безопасное путешествие через Пан'потсун Одан. Да и книгу-то он взял только для того, чтобы использовать ее в качестве гарантии. Убийца идет на юг – зачем? Я думаю, что Красные Мечи и империя в целом должны кое-что об этом узнать. А такие сведения мы сможем получить только в том случае, если Калам останется жить.

– У тебя есть какие-то соображения?

– Он идет в Арен. Тене Баралта фыркнул:

– Для того чтобы вставить перо под ребра Пормквалу? Мы бы все благословили его на это дело, Мебра.

– Нет, Каламу нет никакого дела до верховного кулака.

– Тогда что же он потерял в Арене?

– Я думаю, только одну вещь, начальник. Ему нужен корабль, отправляющийся в Малаз.

Сгорбившись и перекосившись от очередного толчка боли, Мебра взглянул из-под капюшона на лицо Красного Меча, которое через несколько секунд, наконец, осветилось в догадке.

Поразмыслив над услышанным, Тене Баралта сокрушенно спросил.

– У тебя есть какой-то план?

Превознемогая боль, Мебра только улыбнулся в ответ.

Подобно огромным известняковым плитам, расположенным друг на друге, скалы поднимались из песка пустыни, достигая в высоту четырехсот размахов рук. Порядком поистрепанная поверхность скалы была изрезана глубокими расщелинами, самая большая из которых скрывала от любопытных глаз каменную башню высотой около ста пятидесяти размахов. На фоне выцветших стен у самой вершины этого сооружения темнело маленькое сводчатое окошко.

Маппо вздохнул, покачивая головой:

– Я не вижу никакой возможности попасть внутрь, но она же должна существовать… – он обернулся к своему спутнику: – Как ты думаешь, она обитаема?

Икариум потер запекшуюся корочку крови на лбу, а затем кивнул головой. Вынув наполовину свой меч из ножен, он обнаружил, что на зубчатом крае остались обрывки чьей-то плоти. «Интересно, – подумал он, – откуда они могли здесь очутиться?»

А дело обстояло так. Д'айверс настиг их неожиданно: дюжина леопардов песчаного цвета появилась из оврага менее чем в десяти шагах от путешественников, готовящихся к ночлегу. Одна из тварей запрыгнула на спину Маппо, вцепившись зубами в шею, пытаясь прокусить толстую шкуру Трелла. Д'айверс атаковал его, будто антилопу, пытаясь повалить на землю и добраться зубами до трахеи, но Маппо, конечно, был совсем не похож на антилопу. Несмотря на то что клыки проникли глубоко в тело, под кожей оказались одни только мышцы. Взбешенный Трелл извернулся, ловким движением скинул леопарда на землю и, схватив рычащую тварь, с силой обрушил его на острые камни, мгновенно раскроив череп.

Другие одиннадцать чудовищ пустились на поиски Икариума. Отбросив безжизненное тело своего первого обидчика и обернувшись назад, Маппо увидел, что вокруг полукровки-Ягута уже лежат четыре бездыханных звериных трупа. Страх, как огромная волна, накрыл Трелла, когда его взгляд наткнулся на Икариума. «Как далеко? Как далеко ушел Ягут? Пожалуйста, Беру, благослови нас».

Один из оставшихся зверей предпринял очередную попытку атаки: разбежавшись, он с силой оттолкнулся от земли и приземлился на левое бедро Икариума, со всей силой вцепившись в него зубами. Не прошло и секунды, как древний меч воина просвистел в воздухе, обезглавив леопарда. Тело обмякло и упало вниз, а голова так и осталась висеть в смертельной хватке на кожном лоскуте Икариума, из-под которого хлестала кровь.

Оставшиеся в живых кошки встали в кольцо.

Маппо стремительно бросился вперед, ухватив одного из них за бьющий хлыстом хвост. Яростно взревев, он нечеловеческим усилием поднял леопарда в воздух, раскрутил его и бросил. Скорчившись от боли, тварь пролетела семь или восемь шагов в воздухе, а затем ударилась о каменную стену, переломив хребет.

Для Д'айверса было уже все кончено. Осознав свою ошибку, он попытался отступить, но Икариум предусмотрел и эту возможность. Издав пронзительный вопль, Ягут ворвался в стаю оставшейся пятерки кошек. Они попытались рассредоточиться, но не успели. Кровь брызнула в воздух, растерзанная звериная плоть падала на песок. Через мгновение на полу корчилось еще пять трупов.

Икариум обернулся в поисках очередных жертв, а Трелл ступил на полшага вперед. Икариум поднялся с коленей на ноги, и через секунду его пронзительный крик в воздухе начал таять. Наткнувшись каменным взглядом на Маппо, он нахмурился.

Трелл заметил капли крови на лбу своего товарища. Перестав слышать этот душераздирающий звук, Маппо подумал: «Он ушел не слишком далеко, теперь мы в безопасности. Боги снизошли на нас, на эту Тропу… Я дурак, что пошел по ней – слишком уж близко…»

Резкий запах крови Д'айверса, покрывающей вокруг пространство в несколько метров, скоро привлечет новых охотников. Двое друзей быстро собрали свой бивуак и отправились в путь. Прежде чем покинуть место этой ужасной битвы, Икариум вытащил из колчана одну стрелу и воткнул ее на возвышении в песок.

Всю ночь они бежали бегом. Никого из них не подгонял страх смерти: совершенное ими убийство для обоих было гораздо страшнее. Маппо надеялся, что стрела Икариума предупредит случайных путешественников о грозящей им опасности.

Дорога под уклон привела их к восточному обрыву. За скалами поднималась гряда полуразрушенных гор, разделявших Рараку и Пан'потсун Одан.

Внезапно Трелл почувствовал, что кто-то не обратил внимания на предостережение Икариума и следует на расстоянии лиги сзади. Запах Сольтакена было невозможно спутать ни с чем, и форма, которую он сейчас принял, была огромна.

– Ты найдешь нас на подъеме, – сказал Икариум, подвешивая на лук тетиву. Он вынул оставшиеся стрелы, с опаской поглядывая назад. На расстоянии ста шагов вокруг в воздухе висело марево, поднимающееся от раскаленных камней. Оно, словно огромный занавес, скрывало все вокруг. Если Сольтакен появится в поле зрения и начнет атаковать, у Ягута будет время, чтобы выпустить еще полдюжины стрел. Пути, вырезанные на их древках, могли свалить даже дракона, но чутье Икариума подсказывало, что там был кто-то иной.

Маппо потрогал прокушенную кожу на задней поверхности своей шеи. Воспаленная разорванная плоть горела, к тому же ее облепили кровососущие мухи. Мышцы в глубине тоже отдавали пульсирующей болью. Он вытащил из рюкзака на спине лист кактуса йегуры и выдавил его сок себе на рану. Больное место моментально занемело, позволив Треллу свободно двигать рукой без ужасных страданий, которые заставляли его истекать потом в течение последних нескольких часов. Внезапно Маппо охватил озноб – да так, что он даже поежился. Сила кактусового сока была настолько велика, что он мог использоваться только один раз в день, иначе это грозило распространению эффекта на сердце и легкие. И как бы то ни было, это делало мух еще более кровожадными.

Он приблизился к расщелине в поверхности скалы. Треллы были обитателями равнин, поэтому Маппо не было абсолютно никаких навыков в искусстве скалолазания. Надо сказать, что перспектива быстрого овладения этой специальностью его тоже не прельщала. Расщелина была достаточно глубока, чтобы поглотить лучи утреннего солнца, и очень узка у своего основания, позволяя едва протиснуться плечам Трелла. Нагнув голову, он проскользнул внутрь, где прохладный влажный воздух заставил поежиться еще сильнее. Быстро привыкнув глазами к сумеркам, Маппо увидел заднюю стену пещеры на расстоянии шести шагов сзади. В ней не было ни лестницы, ни даже опор для рук. Задрав голову, он посмотрел наверх. В высоту расщелина значительно расширялась, однако стена не претерпевала никаких изменений до тех пор, пока не достигала основания башни. «Можно подумать, здесь нельзя было придумать самую элементарную вещь – спустить вниз веревку», – подумал Трелл. Досадуя, что его предположения не оправдались, Маппо вышел вновь на свет.

Икариум стоял, повернувшись лицом к началу Пути, подняв лук и зарядив стрелу. В тридцати шагах от него покачивался на всех четырех лапах огромный бурый медведь. Он нюхал воздух и дергал носом – Сольтакен во всей своей красе.

Маппо присоединился к товарищу.

– Это существо мне знакомо, – тихо сказал Трелл.

Ягут ослабил тетиву и опустил оружие.

– А он внушительный, – признался Икариум.

Медведь нетвердой походкой двинулся вперед.

Внезапно перед друзьями появился какой-то туман, заставив их сощуриться. В лицо полетели песчинки, а в ноздри ударил едкий острый запах. Маппо инстинктивно почувствовал накатывающую волну страха, у него пересохло в горле. Через несколько мгновений превращение было завершено, и перед путешественниками появился приближающийся к ним размашистыми шагами обнаженный мужчина, который, несмотря на палящее солнце, был очень бледен.