— Поддеть и проглотить, — проворчала старуха. — Так поступает императрица, да и боги ведут себя не лучше.
      Она наклонилась и плюнула, после чего обтерла запекшиеся губы грязным платком.
      — Трех мужей и двух сыновей проводила я на войну.
      Девочка-подросток, дочь рыбака, смотрела па проезжающих мимо солдат. Глаза ее блестели, она едва слушала бормотание старухи. Какие ладные всадники, какие кони! Лицо девочки раскраснелось, но вовсе не от жары. День угасал; предзакатное солнце окрашивало местность в цвет девчоночьих щек. Со стороны моря ощутимо тянуло прохладой.
      — То было еще во времена императора, — продолжала старуха. — Надеюсь, Клобук поджаривает душу этого негодяя на вертеле. Да, девочка, Ласэна — мастерица разбрасывать кости. Вот и его косточки она расшвыряла в разные стороны. Согласна?
      Юная рыбачка рассеянно кивала. Как и полагается простолюдинам, они обе стояли на обочине, смиренно пережидая, пока проедут кавалерийские полки. У старухи был большой мешок с репой, девочка придерживала на голове тяжелую корзину. Старуха то и дело перебрасывала свою ношу с одного плеча на другое. Впереди была движущаяся стена всадников, позади — канава, засыпанная острыми обломками камней. Старуха и девочка оказались на узкой полоске, где даже не оставалось места для мешка.
      — Сколько костей пораскидано за эти годы! Думаешь, только мужские — кости мужей, отцов и сыновей? Нет, там и женских косточек полно: матерей, жен, дочерей. А Ласэне все равно. И империи все равно.
      Старуха снова плюнула.
      — Три мужа и два сына, по десять монет казенных денег в год за каждого. Пять на десять — пятьдесят. Пятьдесят монет в год за мое одиночество. Щедрая плата за холодную зиму и холодную постель! Вот так-то, красавица.
      Девочка отерла пыль со лба. Ее глаза продолжали жадно следить за всадниками. Молодые воины, казалось, не замечали ничего вокруг и сосредоточенно глядели прямо перед собой. Немногочисленные женщины-кавалеристки держались в седлах умопомрачительно прямо, а свирепым видом даже превосходили мужчин. На шлемах всадников играли красные блики вечернего солнца.
      — Ты ведь рыбацкая дочь, верно? — произнесла старуха и, не дождавшись ответа, продолжала: — Я тебя уже видала и на дороге, и на берегу. И на рынке встречала, вместе с отцом. Плохо ему без руки. Поди, тоже на войне оставил? Видишь, и его кости достались ненасытной Ласэне.
      Старуха сердито рубанула рукой воздух.
      — Я живу в крайнем доме. Одна. А монеты трачу на свечи. Каждый вечер я зажигаю пять свечей. Пять свечей — семья старой Ригги. А что у тебя в корзине, милая?
      Девочка едва сообразила, что вопрос обращен к ней. Она оторвалась от разглядывания воинов и улыбнулась старухе.
      — Извините, — сказала она, — но лошади так громко стучат копытами. Вы меня о чем-то спрашивали?
      — Спрашивала, красавица. Что у тебя в корзине? — уже громче произнесла старуха.
      — А-а. Там бечева. Должно хватить на три сети. Одна нам нужна уже завтра. Отец потерял последнюю сеть. Ее затянуло на глубину вместе с уловом. А ростовщик Ильгранд требует деньги, которые нам одолжил. Так что завтра непременно нужно поймать что-нибудь. И побольше.
      Девочка снова улыбнулась и перевела взгляд на всадников.
      — Какие красивые, — с восхищением выдохнула она.
      Ригга вдруг протянула руку, ухватила прядь черных волос рыбацкой дочери и дернула что есть силы.
      Девочка вскрикнула. Корзина на ее голове покачнулась, потом съехала на плечо. Напрасно девочка пыталась ее удержать — та была слишком тяжелой. Кончилось тем, что корзина шлепнулась на каменистую землю.
      — Ай! — закричала девочка, опускаясь на колени.
      Но Ригга потянула ее за волосы и развернула лицом к себе.
      — Послушай меня, красавица! — В лицо девочке пахнуло кислым старческим дыханием. — Вот уже сотню лет империя перемалывает своими жерновами эту землю. Ты родилась в империи и другого не знаешь. А я помню другую жизнь. Когда мне было столько лет, сколько сейчас тебе, Итко Кан был вольной страной. Государством со своим флагом. Мы были свободны.
      От тяжелого дыхания Ригги девочку начало тошнить. Она прикрыла глаза.
      — Запомни эту правду, дитя мое, или покрывало лжи навсегда скроет ее от тебя.
      Голос Ригги монотонно звучал где-то далеко. Слушая его, девочка цепенела.
      «Ригга, Риггалая-ясновидица, ведьма, гадающая на воске, которая заманивает души внутрь сальных свечей и сжигает их. Пламя поглощает плененные ею души».
      Голос Ригти изменился. Он стал отчужденным и ледяным. Старуха уже не говорила, а вещала:
      — Запомни правду. Я последняя из тех, кто скажет ее тебе. А ты последняя из тех, кто слушает меня. Мы связаны с тобой, связаны одной веревочкой.
      Пальцы Ригги еще сильнее вцепились в волосы девочки.
      — Там, за морем, императрица всадила нож в нетронутую землю. Теперь вместе с приливом оттуда приходит кровь. Если не убережешься, кровавый прилив унесет и тебя. Тебе вложат в руку меч, дадут прекрасную лошадь и пошлют за море. И тогда душу твою окутает мрак. Слушай же! Ригга убережет тебя, ибо мы с тобой неразрывно связаны. Но это все, что я смогу сделать, понимаешь? Обрати взор на владыку, повелевающего Тьмой. Его рука освободит тебя, хотя он и не узнает об этом…
      — Ты чего прицепилась к девчонке? — раздался чей-то грубый голос.
      Ригга повернула голову к дороге. Один из всадников остановил лошадь. Ясновидящая отпустила волосы девочки.
      Дочь рыбака шагнула назад, но споткнулась о камень и упала. Очухавшись от боли и взглянув вверх, она увидела, что первый всадник уже проехал, а напротив Ригги стоял другой.
      — Ты еще и издеваться будешь над этой милашкой, старая карга? — зарычал солдат.
      В воздухе блеснула тяжелая металлическая перчатка. Удар пришелся Ригге прямо по голове. Старуха зашаталась.
      Видя, как Ригга медленно оседает на землю, девочка вскрикнула. По лицу старухи тонкой струйкой текла кровь. Всхлипывая, девочка бросилась к ней, чтобы помочь.
      Странно, но предсказания старой ведьмы проскользнули внутрь сознания девочки, будто камень, брошенный в воду. Однако, сколько она ни пыталась, ей было не вспомнить ни одного слова, произнесенного Риггой. Она потянула Риггу за шерстяной платок, потом осторожно перевернула старуху. Кровь успела залить Ригге половину лица. Одна струйка текла за ухом, другая бежала из уголка рта по подбородку. Остекленевшие глаза ведьмы смотрели в никуда.
      Девочка глотала воздух, в отчаянии озираясь по сторонам. Кавалеристы скрылись вдали, оставив после себя только облако пыли. На дороге валялся старухин мешок. Вместе с репой из него в дорожную пыль выкатилось пять сальных свечей. Пыль все еще вилась в воздухе, мешая девочке дышать. Юная рыбачка отирала лицо и одновременно глазами искала корзину с бечевой.
      — Оставь эти свечи, — вдруг пробормотала она не своим, а взрослым, надтреснутым голосом. — Их уже не вернешь. Подумаешь, еще горсть разбросанных костей. Не обращай внимания.
      Девочка побрела к связкам бечевы, выпавшей из плетеной корзины. Когда она заговорила снова, голос ее был чистым и юным:
      — Хорошо хоть бечева уцелела. Мы будем работать всю ночь и успеем сплести сеть. Отец меня ждет. Он стоит на крыльце дома и высматривает, не иду ли я.
      Девочка остановилась. Ее охватила дрожь. Солнце почти закатилось. От теней исходил непривычный для этого времени года холод.
      — Приближается, — опять не своим голосом произнесла девочка.
      Ей на плечо опустилась чья-то рука в мягкой перчатке. У девочки от ужаса подогнулись колени.
      — Успокойся, дитя, — произнес мужской голос. — Все кончено. Старухе уже не поможешь.
      Юная рыбачка подняла голову. Над ней возвышался человек, одетый в черное. Его лицо скрывалось в тени капюшона.
      — Это солдат ее ударил, — начала она детским голосом. — А нам с отцом очень нужно поскорее сплести сеть.
      — Давай-ка для начала я помогу тебе встать, — сказал незнакомец.
      Руки с длинными пальцами легко подняли девочку с земли. На какое-то мгновение ее ноги повисли в воздухе, но человек тут же опустил ее.
      Потом девочка увидела еще одного человека — тот был ниже ростом и тоже в черном. Он стоял на дороге и глядел вслед удаляющемуся войску. Когда этот человек заговорил, голос его шелестел, как сухой тростник на ветру.
      — Не слишком ценная жизнь, — сказал он, не оборачиваясь. — Жалкий талант, давно лишенный даже искры настоящего дара. Может, в прошлом она была способна на большее, но этого мы теперь не узнаем.
      Девочка нагнулась над мешком Ригги и подняла свечу. Когда она выпрямилась, в ее глазах вдруг появилась жесткость. Девочка с явным презрением плюнула на дорогу.
      Второй незнакомец перестал наблюдать за удалявшимися всадниками и повернулся к девочке. Казалось, под его капюшоном нет ничего, кроме теней. Девочка отшатнулась.
      — Это была достойная жизнь, — прошептала она. — Видите свечи? Их пять. Пять свечей для…
      — Некромантии, — перебил ее незнакомец.
      Тот, что был выше, мягко произнес:
      — Я вижу их, дитя, и знаю, для чего они предназначены.
      Его спутник хмыкнул.
      — Ведьма заарканила себе пять ничтожных, слабых душонок. Ничего более. — Он мотнул головой. — Я слышу их. Они ее зовут.
      Глаза девочки наполнились слезами. Ее охватила непонятная боль, поднимающаяся откуда-то изнутри, из черного камня в ее душе. Несколько раз всхлипнув, девочка вытерла щеки.
      — Откуда вы пришли? — резко спросила она незнакомцев. — Мы не видели вас на дороге.
      Человек, что находился рядом с ней, встал вполоборота.
      — С другой стороны, — улыбаясь, ответил он. — Мы ждали, как и вы.
      Второй хихикнул.
      — Вот именно, с другой стороны.
      Он тоже посмотрел на дорогу и поднял руки.
      Затаив дыхание, девочка следила, как на землю опускается тьма. Через миг раздался громкий, разрывающий душу звук, и тьма немного рассеялась. От того, что увидела девочка, ее глаза округлились.
      Человека пониже окружали могучие гончие Тени. Их глаза горели желтым огнем, все они смотрели туда же, куда и он.
      Девочка услышала его шепот, больше похожий на шипение:
      — Ну что, не терпится? Тогда вперед!
      Гончие молча поднялись и пошли по дороге.
      Их хозяин обернулся и сказал высокому спутнику:
      — Ласэне будет о чем поразмыслить.
      Он снова хихикнул.
      — Стоит ли все осложнять? — устало поинтересовался первый.
      Второй насторожился.
      — В колонне их уже заметили.
      Он снова мотнул головой. Со стороны ушедшей колонны донеслось дикое ржание коней. Хозяин гончих вздохнул.
      — Ну, ты решился, Котиллион?
      — Упоминание моего имени, — раздумчиво произнес высокий, — означает, что ты все решил за меня, Амманас. Мы ведь теперь не можем ее бросить, правда?
      — Конечно нет, старина. Ни в коем случае.
      Котиллион взглянул на девочку.
      — Да, она нам подойдет.
      Юная рыбачка закусила губу. Не выпуская из рук свечу Ригги, она отступила на шаг и со страхом переводила широко раскрытые глаза с одного человека на другого.
      — Жаль, — сказал Амманас.
      Котиллион, казалось, хотел кивнуть, но вместо этого откашлялся и произнес:
      — Это потребует времени.
      В голосе Амманаса послышалось удивление.
      — А оно у нас есть? Настоящая месть подразумевает медленное и продуманное преследование жертвы. Разве ты забыл ту боль, которую она однажды причинила нам? Сейчас у Ласэны есть поддержка. Но стена, на которую она опирается, может рухнуть, причем без нашей помощи. Удовлетворит ли это нас?
      Котиллион ответил холодно и сухо.
      — Ты всегда недооцениваешь императрицу. Учитывая наши нынешние обстоятельства… Нет, — он указал на девочку, — она нам нужна. Ласэна делает все, чтобы раздразнить Дитя Луны, не понимая, что ворошит палкой в осином гнезде. Сейчас самое время.
      Вместе с конским ржанием издали донеслись едва слышимые крики. Кричали мужчины, кричали женщины, и их предсмертные вопли больно били девочку в самое сердце. Она посмотрела на неподвижное тело Ригги на дороге, потом на Амманаса. Она хотела было бежать, но ноги ее ослабели. Амманас подошел к девочке вплотную и стал ее разглядывать, хотя лицо его под капюшоном по-прежнему оставалось невидимым.
      — Рыбачка? — мягко спросил он.
      Девочка кивнула.
      — А имя у тебя есть?
      — Хватит! — отрезал Котиллион. — Это тебе не кошки-мышки, Амманас. Я ее выбрал, я и дам ей имя.
      Амманас отошел.
      — Жаль, — снова произнес он.
      Девочка беспомощно подняла руки.
      — Пожалуйста, — взмолилась она, обращаясь к Котиллиону. — Я ничего не сделала! Мой отец — бедный рыбак, но он заплатит вам, сколько сможет. Я ему нужна, и бечева тоже. Он ведь ждет меня! — В отчаянии она опустилась на землю. — Я ничего не сделала! Пожалуйста…
      — У тебя больше нет выбора, дитя, — пояснил Котиллион. — Ты узнала наши имена. Этого уже достаточно.
      — Я их никогда раньше не слышала! — воскликнула девочка.
      Котиллион вздохнул.
      — После того что случилось на дороге, тебя наверняка станут расспрашивать. Это неприятно. Есть те, кто знает наши имена.