Глава 10

ГОБЛИНОВ ГОРБ

С Сэмми на руках Дженни последовала за Че, хотя ей, привычной к холмам и лесам, сама мысль о пребывании в недрах горы внушала ужас. Гоблинов Горб напоминал ей гигантский муравейник со множеством ходов, ведущих все глубже и глубже.

А на каждом перекрестке стоял гоблин с острющим копьем и злющей ухмылкой: сразу было видно, что его так и подмывает проткнуть этим копьем в ком-нибудь дырку и посмотреть, что там внутри. Казалось, будто гора наваливается на нее всей тяжестью, затрудняя дыхание.

Но не могла же она бросить бедняжку Че одного. Будучи знакома с ним неполных два дня, Дженни уже успела понять, как тяжело придется ему без дружеской поддержки, а у нее, по крайней мере, остается возможность утешить его песней.

Гоблины несли чадящие факелы, от которых, казалось, дыму было больше, чем света. Клубы дыма стелились вдоль потолка туннелей, словно в тщетных поисках выхода. Каково это — не находить выхода, Дженни понимала прекрасно.

Наконец, где-то в самых недрах горы их впихнули в пустую комнату и захлопнули за ними дверь. Они остались одни.

Не будь на стене факела, там царила бы кромешная тьма, ведь окон в пещере не было. А обитатели этого муравейника, похоже, не особо заботились о свете.

Дженни хотелось сжаться в комочек, но она не решалась выказывать страх в присутствии Че, а потому попыталась казаться беззаботной.

— На худой конец, у нас есть своя комнатенка, — с деланной веселостью промолвила девочка, опуская Сэмми на пол. Кот тут же свернулся клубочком и погрузился в дрему: до всего происходящего он попросту не снисходил. — Давай посмотрим, что тут есть.

Она обошла комнату и с удивлением обнаружила нишу, отполированная стена которой могла служить зеркалом; там стояли глиняный кувшин и тазик с чистой водой.

— Мы можем умыться! — воскликнула она. — Будем хоть выглядеть нормально.

По правде сказать, заботиться о внешнем виде в их положении особого смысла не имело, но Дженни сочла это способом отвлечься. Она предложила помыть губкой Че, чья шкурка и впрямь изрядно испачкалась, и он охотно согласился. Такие рутинные процедуры, как умывание, создают иллюзию того, что дела идут, в общем-то, обычным порядком, и действуют на удивление успокаивающе.

Как следует оттерев кентавра губкой — он был таким грязным, что воду в тазике пришлось менять, — Дженни занялась собой. Поскольку ее одежда пребывала не в лучшем состоянии, чем кентаврова шкура, она сняла и ополоснула в тазу платье. Конечно, это нельзя было считать настоящей стиркой, но все-таки одежонка стала почище.

Но едва Дженни повесила платьице сушиться, как послышался звук отодвигаемого засова, и девочка, успевшая заметить, что у здешних двуногих принято ходить одетыми, встревожилась. Она не хотела, чтобы ее застали голой, но и влезать в мокрое платье особого желания не испытывала, а потому просто спряталась за Че Дверь распахнулась, и в проеме появилась стройная женская фигурка. Лицо вошедшей скрывала тень.

Как только незнакомка шагнула внутрь, дверь у нее за спиной закрылась, и Дженни решила, что к ним присоединилась еще одна пленница. Судя по изысканности наряда — не иначе, как принцесса.

— Привет, Че, — сказала вошедшая. — Привет, Дженни.

— Ой, Годива, — воскликнула Дженни. — А я тебя не узнала. Ты что, тоже пленница?

— Нет, милочка, — рассмеялась Годива. — Я велела закрыть дверь, потому что у меня секретный разговор.

Вы, конечно, устали, и вам надо отдохнуть, но первым делом я должна сообщить вам кое-что, о чем раньше молчала, и заручиться вашим обязательством.

— Уговор выполнен, я здесь, и больше у меня никаких обязательств нет, — заявил Че.

— Но их нужно будет принять, — мрачно завила гоблинша, — причем с участием Дженни: предыдущий уговор заключили без нее. Ой, милая, — воскликнула Годива, бросив взгляд на девочку, — тебе же нужна одежда. Сейчас…

Она постучала в дверь и бросила караульным:

— Принесите один из нарядов Гвендолин.

— Будет сделано, госпожа Годива.

— Так вот, — она снова обернулась к Че. — Я гарантирую вам безопасность, удобства, развлечения и прекрасное питание в обмен на обязательство сохранить в тайне то, о чем вам сейчас поведаю.

— Но если это такой секрет, так не лучше ли не рассказывать о нем вовсе? — удивилась Дженни. — Мы с тобой, кажется, не друзья.

В прочем, о последних словах девочка тут же пожалела: во время путешествия Годива произвела на нее хорошее впечатление.

— Может, и не друзья, — сказала Годива, — но знаем друг друга достаточно хорошо, чтобы верить данному слову. А значит, можем и придти к уговору.

— Это верно, — согласился Че. — Но я не вижу причины давать тебе в чем-либо слово.

— Причина в том, что если ты не пообещаешь хранить тайну, я не смогу рассказать, зачем тебя похитила.

Вся моя миссия потеряет смысл, но никто из нас от этого не выиграет.

— Тогда почему бы тебе просто не отпустить нас? — сказал кентавр.

— К этому не готова. А почему — вы узнаете, когда мы договоримся.

— Как-нибудь обойдусь без этого знания, — встряхнул головой Че. — Я договариваться не собираюсь.

— Упрямство кентавров вошло в легенду, — вздохнула Годива. — Но тебе ведь не обязательно соглашаться выполнять ту роль, которую я для тебе предназначила.

Просто выслушай меня и пообещай ничего не рассказывать другим. Отказываться просто неразумно.

— Ты меня похитила, — заявил Че с только что упомянутым упрямством, — и у тебя нет никакого права просить меня о чем бы то ни было, пока я не вернулся к маме.

— А что, если… — Годива задумалась. — А что, если я расскажу все Дженни, а она скажет, стоит ли тебе идти на уговор?

— Но… — попыталась возразить Дженни.

— Дженни меня не похищала и сюда пришла по своей воле, — заявил Че. — Она имеет полное право договориться с тобой о чем угодно.

— Тогда пойдем со мной, Дженни, — сказала Годива.

— Нет, — возразила девочка. — Я не хочу оставлять Че одного.

— Не бойся, ты оставишь его только на время нашего разговора. Он ведь все равно не станет меня слушать без твоего согласия, так что разлучать вас у меня нет резона, — Ладно, — согласилась Дженни. — Но я не обещаю тебе посоветовать Че поступить так, как ты хочешь.

В это время в дверь постучали.

— Наряд доставлен! — донесся грубый голос.

— Давай сюда! — велела Годива.

Длинная лапа просунулась в приоткрывшуюся дверь и подала комплект одежды и туфельки.

— Вот что, Че, — твердо сказала Годива, — сейчас ты встанешь лицом к стене и закроешь глаза.

— Это еще почему?

— Потому, что ты лицо мужского пола, а значит, не имеешь права видеть, как она одевается.

— Но…

— Она же должна надеть трусики.

Все возражения были сняты: кентавр мигом встал лицом к стенке.

Годива помогла Дженни надеть розовые, куда более красивые, чем можно было ожидать в недрах мрачной твердыни гоблинов, трусики, а потом еще один предмет одежды, надевавшийся на тело где-то посередине между трусиками и головой и называвшийся как-то смешно и труднопроизносимо: кажется, «бухгалтер».

Далее последовало идеально подошедшее ей тоже розовое платьице и туфельки из какого-то эластичного материала: они обтягивали ножку и ни чуточки не жали. Посмотрев на себя в каменное зеркало, Дженни пришла к выводу, что если ей еще и причесаться, она будет выглядеть почти как принцесса.

— Где.., ты.., такое… — лепетала она, приняв у Годивы гребень и приводя в порядок волосы. Конечно, им было далеко до роскошных локонов Годивы, но причесать их все равно следовало.

— Это одежда моей дочери Гвендолин, — пояснила гоблинша. — Она примерно твоего роста.

Это объясняло превосходное качество наряда, ведь по гоблинским меркам Гвендолин как раз и являлась кем-то вроде принцессы. Одежда преобразила Дженни, как, впрочем, и Годиву. Раньше девочка полагала, что гоблинша обходится одними длинными волосами, но, как оказалось, дома она любила принарядиться.

— Ой, какая ты красивая! — сказал Че Дженни, когда ему разрешили повернуться.

— Глупости! — откликнулась, покраснев, девочка.

Че опять отвернулся.

— Зачем ты его обидела? — укорила Дженни Годива. — Он ведь от всего сердца сказал.., и никакие это были не глупости.

— Ой, Че! Прости! — воскликнула Дженни, с перепугу выронив гребень. — Я была не права. Прости меня.

— Это ты меня прости, — ответил Че с просветлевшим лицом. — Но я хотел как лучше.

Дженни порывисто обняла его и повернулась к Годиве.

— Ну, пойдем. А пока меня не будет тебе, Че, компанию составит Сэмми. Говорить он не может, по тебя поймет, и если ты что-то потеряешь, сможет найти.

— По-моему, я потерял уверенность в себе, — откликнулся Че со слабой улыбкой.

Годива постучалась. Караульные выпустили ее с Дженни и снова закрыли дверь.

Гоблинша отвела девочку в другую комнату, сильно отличавшуюся от предыдущей. Там были мягкие половики, ковры на стенах и потолок, расписанный под небо.

В таком помещении можно было забыть о том, что ты находишься в недрах горы.

— Вы с Че можете поселиться здесь, если ты уговоришь его принять мое предложение, — сказала Годива.

Дженни вспомнила демонессу Метрию, вечно мучавшуюся в поисках нужного слова. Сейчас она чувствовала себя примерно так же: не могла найти слово, подходящее к данным обстоятельствам. Ей казалось, что гоблинша предлагает ей нечто, может быть, и не плохое, но такое чего делать не следует. Но, в любом случае, она уже согласилась выслушать.

— Я послушаю тебя и не расскажу об услышанном никому, кроме Че, да и то, если посоветую ему принять твое предложение, а он согласится. Это все, что я могу обещать.

— Вполне достаточно. Я хочу, чтобы Че стал спутником и скакуном моей дочери Гвендолин. Конечно, пока он в скакуны не годится, но они могли бы подрасти вместе и, может быть, подружиться. Дочка моя тоже не взрослая. А тебе, Дженни, сколько лет?

Дженни не видела причин для утайки, а потому трижды показала ладонь с четырьмя растопыренными пальцами:

— Три руки.

— По нашему счету будет двенадцать. Вот и моей Гвендолин столько же. Возможно, это счастливое совпадение. Так или иначе, она дитя, но ребенком ей оставаться недолго. А поскольку других детей у меня нет, ей принадлежит право наследования гоблината. Правда, до сих пор женщины гоблинаторами не становились, но Гвендолин может, поскольку унаследует еще и волшебную палочку.

Дженни понимающе кивнула. Она видела палочку в действии.

— Но если у нее будет палочка, зачем ей еще и скакун?

— Она хромоножка, а со скакуном эта проблема отпадет. Но ей необходимо обзавестись скакуном до смерти моего мужа Грыжи, а она, боюсь, наступит вовсе не в глубокой старости. Болезнь его усиливается, а как только он не сможет отстоять свой пост силой, его тут же низложат. Так низко положат, что ниже некуда. И помешать этому я не в силах.

Гоблины народ жестокий по природе, а политика и у более мягкосердечных племен дело суровое. Дженни вспомнила, что и ее соплеменники, становясь немощными, обычно предпочитали не обременять общину.

— Однако хромота, увы, еще не самое страшное, — продолжила Годива. — Гвендолин почти слепа.

— Так ведь я тоже не больно хорошо вижу, — воскликнула Дженни. — Но вот надела очки, и все стало в порядке. Ей тоже надо…

— Ей нельзя, потому что ее немочь следует держать в тайне. Если в Горбе прослышат, что у нее слабое зрение, она долго не проживет. Девочка различает лишь очертания предметов да, кое-как, лица. Пока мне удается это скрывать, но когда Гвенни подрастет и ей придется участвовать в жизни племени, будет гораздо труднее. А кентавр мог бы заменить ей глаза да и стать советчиком: они народ рассудительный.

— Но неужели другие гоблины могут обидеть полуслепую хромоножку? — сочувственно воскликнула Дженни.

— Кажется, ты не очень сведуща в гоблинских повадках, — хмуро заметила Годива.

— Конечно, я ведь не здешняя, — ответила Дженни. — Тут меня все числят в эльфах, но у себя дома я просто девочка. В Ксанфе прежде не бывала и никогда не видела, чтобы булочки росли на стебельках, а вишни взрывались. Конечно, местные обычаи мне в диковину.

— Но в Золотой Орде ты кое-что видела.

Дженни поежилась.

— Там живет гадкий народ.

— Вынуждена признать, что все гоблины довольно гадкий народ, — сказала Годива. — Так повелось издревле, с тех пор как в силу проклятия нашим женщинам пришлось выбирать худших мужчин. Это привело к вырождению, и хотя проклятие давно не действует и мы можем выбирать лучших, инерция не дает исправить положение.

— Что не дает?

— Инерция: это значит, что трудно изменить что-либо сразу. На все требуется время. Положим, нам никто не мешает выбирать лучших, но порода так испортилась, что и эти лучшие такие, что хуже некуда. Исправление будет долгим и трудным, и я подозреваю, что для некоторых племен оно вообще невозможно.

— Вроде Орды, — догадалась Дженни.

— Вот-вот. Мы тут в Горбу не такие гадкие, но тоже не сахар. Мой муж Грыжа имеет даже некоторые достоинства, хотя тщательно их скрывает. И оказал племени, при том, что сам думает иначе, немалую услугу. Тем, что не оставил наследника мужского пола.

— А разве вы не выбираете в вожди самых лучших? — удивилась Дженни.

— Нет, у нас гоблинатором становится сын гоблинатора.

Как раз поэтому я вышла замуж за Грыжу: он был сыном вождя. Моя матушка, Голди, заполучила в мужья вожака помельче, до гоблинатора не дотягивавшего, ну, а уж я, с помощью ее волшебной палочки, подцепила настоящего главаря. Так что, по нашим понятиям, следующим гоблинатором надлежало стать моему сыну. Но вот незадача, Грыжа растратил все свои силы на любовниц и потерял способность вызывать аиста, в то время как у нас была только дочка. Таким образом, Гвендолин может унаследовать его пост, а это создает возможность многое в нашей жизни изменить к лучшему. Ведь у нас, гоблинов, женщины сохранили то, чего давно не осталось в мужчинах: красоту, ум и порядочность.

Это утверждение не вызывало сомнений: стоило лишь взглянуть на Годиву и сравнить ее хоть с мужем, хоть с любым из подручных. Но кое-чего Дженни не поняла, и от Годивы это не укрылось.

— Вижу, пока тебе не во всем удалось разобраться.

Возможно, у твоего народа нет представления о супружеской неверности. Ты знаешь, кто такая любовница.

— Женщина, которую все любят, — с готовностью ответила Дженни.

— Не хотелось бы мне, — вздохнула Годива, — но, видать, придется раскрыть тебе кое-что относящееся к Тайнам Взрослой Жизни. Не разрешается рассказывать детям, как вызывают аиста и знакомить их с некоторыми другими вопросами, имеющими к этому отношение.

Вот почему Че, будучи ребенком мужского пола, не имел права видеть твои трусики.

— Но какое отношение имеют трусики к аистам? — растерянно спросила Дженни. — Я аистов видела, никаких трусиков они не носят.

— Я не имею права ответить на твой вопрос. Просто прими как непреложный факт, что ни один мужчина, в каком бы возрасте он ни находился, не должен видеть ничьи трусики, кроме трусиков своей жены. Так принято не только у гоблинов, но и во всем Ксанфе. Что же до аиста — то носят они действительно вовсе не трусики, а младенцев. Но ни одному ребенку не позволяется знать, каким способом аисту направляют заказ.

— По-моему, все это чепуховина, — сказала Дженни. — Там, откуда я родом, никто…

— Ты уже не там, — напомнила ей Годива.

Девочка кивнула.

— Так вот, у нас любовницей называется женщина, которая соглашается вызывать аиста с мужчиной, не являющимся ее мужем. — Говоря это, Годива нахмурилась, и Дженни сообразила, что эта тема ей неприятна. — Мой муж развлекался с несколькими подобными женщинами, и аист — при всей чопорности этих птиц, они не очень-то привержены приличиям — принес двум из них сыновей. Эти отпрыски считаются незаконными, но при отсутствии признанного наследника старший из них может предъявить претензии на власть.

— Ты хочешь сказать… — начала осознавать Дженни.

— Думаю, ты поняла верно. Если Гвендолин сочтут неспособной к правлению, ее устранят, а главарем сделают старшего сына Грыжи.

— Устранят? , — Племя нуждается в вожде. Если ближайший претендент проявляет неспособность, его следует устранить, дабы очистить место для более подходящего.

— Устранить? — , так и не поняла Дженни.

— Убить.

Дженни вытаращилась в ужасе: обычаи гоблинов оказались суровее, чем она могла подумать.

— А плохое зрение…

Годива мрачно кивнула. Хромой вождь — это еще куда ни шло, в конце концов, и Грыжа не ахти какой бегун. Но о слепом не может быть и речи. Такой недостаток необходимо скрыть и компенсировать.

— И кентавр для этого вполне годится, — догадалась Дженни. — Но почему крылатый?

— Это получилось случайно. Обычные кентавры в большинстве своем живут на острове, держатся от всех особняком, и проникнуть к ним практически невозможно. Да и материковые селятся в прекрасно охраняемых деревнях — попробуй туда сунься. Че оказался единственным, до кого мы сумели добраться, к тому же он юн и может взрослеть вместе с моей дочкой. Ну, а его будущая способность летать ей только на пользу: с таким скакуном Гвендолин прославится на все гоблинаты. Однако главное — это все-таки зрение: с помощью Че она сможет участвовать во всех делах племени и доказать свою способность к правлению. А для нее это означает не только власть, но и жизнь.

Теперь Дженни понимала, почему Годива приложила столько сил к тому, чтобы завладеть детенышем. На кону стоял жизнь ее дочери. Однако Годива — Годивой, а Дженни следовало вынести по этому вопросу собственное суждение.

— А если вождем станет какой-нибудь другой гоблин, ваше племя сделается похожим на…

— На Золотую Орду? Думаю, да. А вот если к власти приходит женщина, это всегда сопровождается множеством полезных усовершенствований. Это справедливо в отношении любой женщины, но только Гвендолин может представиться такая возможность, поскольку она дочь вождя. Не обойдется без противодействия, ведь прежде у нас женщины не правили, но кентавр и волшебная палочка должны обеспечить нам успех.

— Но почему бы не стать вождем тебе?

— Мой отец не генерал-гоблинатор, а только вице-гоблинатор, а власть у нас передается по прямой линии. Так что править будет или Гвендолин, или кто-то из побочных отпрысков Грыжи.

— Я расскажу об этом Че, — пообещала Дженни, решив, что задуманное Годивой, пожалуй, и вправду сулит благо гоблинам Горба да и всем их соседям.

— Спасибо. Помни: он должен, как и ты, пообещать никому не рассказывать о недугах Гвендолин. Его согласие стать ее спутником — вопрос отдельный. Но если Че согласится и даст слово, то он будет совершенно свободен, потому что слово кентавра надежнее любых уз.

— Э.., а можно мне встретиться с Гвендолин? — спросила Дженни. — По-моему, будет лучше, если я смогу рассказать Че, какая она. Ведь ему решать, оставаться ли ему с ней…

— Конечно. — Годива подвела девочку к двери (но не к той, в которую они вошли), открыла ее и пропустила Дженни вперед.

За дверью оказалась другая комната, по убранству коей можно было без труда догадаться, что там живет девочка. На кровати с подушками и периной спало прекрасное гоблинское дитя. Волосы спящей раскинулись по постели, как темное покрывало. Сходство ее с Годивой бросалось в глаза с порога.

— Гвенни, — тихонько позвала Годива.

Дженни вздрогнула, подумав было, что слышит собственное имя, но тут же смекнула, что это уменьшительное от Гвендолин (так же как Дженни от Дженнифер).

Веки спящей затрепетали. Гвенни проснулась, открыла глаза и пролепетала: