Глава 1

Лакуна

Лакуна пыталась выбраться из тихого ужаса. Ужас облеплял тело, неумолимо приближая к зрелому возрасту. Он пропитал одежду, сделав ее неряшливой. Он положил тени на лицо Лакуны так, что казалось, будто на нем вот-вот прорежутся морщины. Он прополоскал ее волосы, придав им оттенки сточных вод. Он и только он был виноват в том, что она теперь казалась тридцатилетней!

В том что она была когда-то юной, Лакуна не сомневалась. И она, и ее брат-близнец Хиатус оба слыли редкими проказниками среди прочих детей! Лакуна с нежностью вспоминала, как в трехлетнем возрасте вместе с братцем они устроили веселенькую кутерьму на свадьбе Доброго Волшебника Хамфри и Горгоны. В ту пору их родители, Мастер Зомби и Милли-Призрак, обитали в замке Доброго Волшебника, отделенные от первых своих жизней восемью столетиями. И кому как не двум смышленым близнецам было замыкать долгую свадебную процессию. Ох они тогда ее и замкнули! Хиатус прорастил торчащие отовсюду глаза, носы и уши (такой уж был у него талант), а Лакуна изменила печатный текст в брачном договоре. Было «пока смерть не разлучит вас», а стало «пара жалких лет, пока не квакнетесь». Матери Лакуны шутка не показалась особенно смешной, и теперь, стремительно старея, Лакуна начинала понимать, почему. Сама она замуж так и не вышла. О, теперь бы она согласилась на самую жуткую свадьбу, ради доброго замужества. Все что угодно, лишь бы не прозябать и дальше в старых девах!

Позже семья переселилась в прелестный Новый Замок Зомби, что в южном Ксанте. Близнецы жили там в отдельных комнатах, и по обыкновению безжалостно подшучивали над бедными зомби. Временами Лакуне казалось, что все лучшее в ее жизни ушло вместе с детством. Однажды она и сама стала большой, приобщилась к Тайнам Взрослой Жизни — и потянулись годы скуки. Потом скука обратилась в тоску. И наконец неслышно подкрался тихий ужас, которым она была теперь сыта по горло. Что-то надо было делать, и вот Лакуна направлялась теперь к Доброму Волшебнику, чтобы задать ему Вопрос.

Окрестности замка сильно изменились с тех пор, как Лакуна бегала здесь ребенком. Она сознавала это и уже начинала догадываться, в чем дело. Где-то здесь ее подстерегают три препятствия, одолеть которые необходимо любому путнику, если он хочет встречи с Добрым Волшебником. Но, во всяком случае, это может быть интересно.

Невысокие джунгли окружали замок. Магическая тропа, по которой следовала Лакуна, терялась в зарослях рук и ног. Растений были ей знакомы: пальчатые пальмы. Растопыренные пальцы рук образовали низкие кроны; ноги стелились по земле, как корни.

Впрочем, для нее такие заросли безвредны. Пальцы, возможно, оживились бы, зайди в эти заросли молодая, пышущая здоровьем женщина, но к Лакуне они, скорее всего, отнесутся безразлично. И все же стоило поискать тропу — мало ли какие опасные твари могут таиться в дебрях! И Лакуна двинулась вдоль опушки, высматривая проход между стволами.

Вскоре дорога вновь углубилась в самую чащу. Пальцы пальмовых рук хватали Лакуну за простенькую полотняную юбку, в то время как пальцы ног вплотную занялись башмаками. Снова пришлось повернуть. Так, скорее, уйдешь от замка, нежели придешь к нему.

Лакуна продолжала поиск, но все многообещающие тропки, покружив, заводили в тупик. Как странно! Могла ли столь сильно зарасти магическая тропа? Может быть, ее зачаровали?

Внезапно Лакуна поняла, что это и есть первое испытание. Она должна пробраться через гущу рук и ног, не попав при этом в беду. Что ж, могло быть и хуже. Более всего Лакуна ненавидела ходить по картофельным полям, где клубни с множеством глазков бесстыдно заглядывают тебе под юбку, да еще и перемигиваются при виде застиранных блеклых трусиков. Мужчинам никогда не понять, почему женщины первым делом вырезают у картошки глазки. Хотя, может быть, все они прекрасно понимают и нарочно сажают наглый корнеплод, зная, что чем больше картофелин, тем больше глазков.

Полдела сделано. Препятствия придумываются лишь для тех, у кого хватит мозгов сообразить, что перед ними препятствие. Так было во времена Волшебника Хамфри, так повелось и теперь, при Волшебнике Грэе Мэрфи. Поначалу, правда, Мэрфи пускал в замок беспрепятственно, но его тут же завалили Вопросами, и пришлось Волшебнику вернуться к политике своего предшественника. Кроме того он стал требовать за Ответ расписку, обрекавшую любопытных мыть полы в замке в течение года. И праздные Вопросы задавать перестали.

Что ж, швабра так швабра. Уж лучше это, чем бессмыслица и скука прежней жизни. Хотя вряд ли дело дойдет до швабры. У Лакуны есть кое-что такое, в чем, судя по всему, сильно нуждается Грэй Мэрфи: ключ к освобождению из-под гнета Компотера. Компотер был злой машиной, сконструированной демонами на базе оловянной компотницы, и возжелавшей власти над Ксантом. Компотер имел два с половиной козыря в этой политической игре. Во-первых, злобная машина могла изменять реальность во всей округе, просто печатая на экране свои желания. Во-вторых, Седой Мэрфи был обязан служить Компотеру, как только выполнит работу для Доброго Волшебника Хамфри, находящегося в долгой отлучке. Во-вторых-с-половиной, у Компотера было нечеловеческое терпение. Он мог ждать возвращения Хамфри хоть вечность. А уж, заполучив на службу Волшебника Грэя Мэрфи, злая машина занялась бы Ксантом всерьез! Но у Лакуны тоже был кое-какой козырь, и она полагала, что Грэя это сильно заинтересует. Во всяком случае, невеста его, Принцесса Айви, должна заинтересоваться. Как же ей выходить замуж за Мэрфи, если он служит Компотеру? А не заинтересуется — ну что ж, тогда за швабру...

При условии что ей вообще удастся добраться до цели! Чем настойчивее Лакуна пыталась приблизиться к замку, тем дальше от него оказывалась. Пальчатые пальмы вроде бы и не двигались, но все же каким-то образом неизменно заступали ей путь. Где же сквозная тропа?

Может быть, следует не искать дорогу, а прорубить просеку самой? Да, но как это сделать без хорошего ножа? Да и талант изменять написанное вряд ли сейчас пригодится. Значит, должен быть еще какой-то выход.

Лакуна приостановилась и задумалась. В конце концов, она неплохо образована, и это понятно — попробуй поменять печатные буквы, не зная грамоты! Нет, она должна что-нибудь придумать!

Затем ее осенило. Под ногами была тропинка, теряющаяся в каких-нибудь нескольких шагах впереди.

— Думаю, пора выбираться из этой дурацкой плантации рук и ног, — громко сказала Лакуна. — Надоело! Пальцы тычут, тропки кружат...

И она решительно двинулась в обратном направлении. Пальчиковые пальмы не менее решительно стали у ней на дороге. Некоторое время Лакуна искала путь, ведущий прочь от замка, но безуспешно. Сердито фыркнула и снова побрела, высматривая обратную тропу.

— Где-то она здесь, — бормотала Лакуна. — В конце концов, я же пришла по ней...

Тропинка по-прежнему артачилась. Лакуна пошла быстрее, как бы пытаясь проскочить в просвет между пальмами до того, как они сомкнутся, но и это не привело ни к чему. Заросли теперь упорно гнали ее к замку.

Наконец Лакуна обнаружила, что заросли стали полукругом, окончательно спрятав тропу. Оглянулась — и увидела замок Доброго Волшебника. Двигаясь сквозь чащу в противоположном направлении, она все-таки достигла цели.

— Ну, если вы этого так хотите... — с притворным раздражением произнесла Лакуна и повернулась к преодоленному препятствию спиной.

Сзади беспокойно зашевелились указательные, безымянные и прочие мизинцы, а пальцы ног обиженно заскребли по земле. Они были разочарованы. Честно ведь не пускали ее в ту сторону, куда она (сама ведь говорила!) собиралась идти, и вот надо же — так оплошали! Будь у этих зарослей впридачу к пальцам еще и мозги, дело могло принять и другой оборот. Но такова уж особенность всех испытаний: в каждом таится слабое звено, и, не найдя его, нечего и рассчитывать на победу.

Теперь Лакуна стояла возле рва, в котором плескался мальчик лет десяти. Выглядел он совершенно нормально, только вот волосы у него были голубые. А чудовища, раньше обитавшие во рву, куда-то делись. Подъемный мост — опущен, и, если это не иллюзия и не ловушка, то Лакуна может пройти в замок без очередного испытания. Это было бы здорово! Мысль о купании ее в восторг не приводила.

Лакуна осторожно ступила на мост. Он был прочен. Хотя одна из секций вполне могла оказаться фальшивой или снабженной люком. Поэтому Лакуна двигалась с предельной осторожностью. Худшее из препятствий — это препятствие непредвиденное.

Мимо пролетело что-то вроде водяного шара. Ударилось о берег и расплеснулось.

Лакуна оглянулась. Мальчишка зачерпнул еще одну пригоршню воды и уже лепил из нее новый шар.

— Для меня готовишь? — спросила она.

— Конечно. Если ты попробуешь пройти по мосту, я должен тебя остановить.

— А! Так это препятствие!

— Конечно. Лично против тебя я ничего не имею. Выглядишь ты приятно...

Лакуна так давно не слышала комплиментов, что даже порозовела от удовольствия. Однако дело есть дело.

— Маленьким водяным шариком меня не остановишь.

— А как насчет большого? — Он набрал воды в обе пригоршни и слепил шар размером с мяч.

— Ты его не добросишь, — сказала она.

Вместо ответа он легко подбросил шар. Казалось, это вообще не потребовало физических усилий. Да, таким шариком можно и с моста сбросить.

— Ну ладно, тогда я перейду вброд или переплыву.

Мальчишка ополоснул руки во рву. Неизвестно откуда взявшиеся волны ударились о берег. Он произвел еще один пасс, и волны увеличились. Картина была достаточно впечатляющая, чтобы ощутить неуверенность.

— Твой талант — водяная магия, — сказала Лакуна. — Хорошо у тебя получается. А как твое имя?

— Райвер. — Мальчуган пошевелил в воде пальцами ног. Ему было неловко — слишком уж дружески шла беседа.

— Ты, должно быть, так отрабатываешь Ответ?

— Да.

— А могу я спросить, что тебя привело к Доброму Волшебнику?

— Конечно, можешь. Я спросил его, как найти семью, которая бы усыновила меня. Я хочу стать настоящим мальчиком, а для этого нужна настоящая семья.

— А ты разве не настоящий? — удивившись, спросила она.

— Да нет, я же не из плоти и крови. Я — из воды.

— Из воды? — Теперь она была просто поражена. — Да нет, ты просто управлять водой. Но это еще не означает, что ты не человек.

— Я управляю водой, потому что я и есть вода, — сказал он. — Смотри.

В следующий миг он растекся. Сначала расплеснулись ступни, затем ноги, а там и все туловище до самой шеи.

— Выгляжу мальчишкой, а на самом деле — одна вода. Мне бы стать настоящим, и чтобы магию не утратить. И вот увидишь, я стану настоящим, если меня примет какая-нибудь семья. Так сказал Добрый Волшебник.

Она кивнула.

— То есть после года службы ты пойдешь искать семью, которая согласилась бы принять мальчика твоего возраста?

— Конечно! Как думаешь: найду?

Лакуне не хотелось разрушать его надежды, но сама она не была уверена в успехе. В большинстве своем люди предпочитают заводить собственных детей, а не возиться с приемышами.

— А что говорит Добрый Волшебник?

— Он прочел по своей Книге Ответов, что мне это удастся, если я буду честно работать и оказывать почтение старшим. Пока у меня все это получается.

Да, так оно и было. Он не позволил Лакуне пересечь ров, оставаясь при этом безукоризненно вежливым, предупреждая о своих действиях и отвечая на все ее вопросы. Приятный мальчуган.

— Так-то оно так. Но, знаешь ли, мне все равно придется проникнуть в замок, как бы ты не пытался меня остановить.

— Да. Я желаю тебе удачи, но, если смогу, остановлю. Если ты попытаешься плыть по моим волнам и начнешь тонуть, я тебя спасу. Не хотелось бы причинять кому-нибудь вред.

— Я высоко ценю твое отношение ко мне. — Сказано это было без иронии; испытание — не смертельный поединок, и Райвер просто исполнял свой долг.

Лакуна поразмыслила немножко, призадумалась чуточку и прикинула малость. Райвер тем временем расплеснул собственную голову, а затем снова собрался воедино, причем уже одетый. Он выглядел как настоящий, да он и был настоящим, только не из плоти. Если его примет какая-либо семья, и в жилах его потечет настоящая кровь, он будет весьма рад этому. Хотя мало ли людей, в жилах которых течет именно вода, а не кровь!

Наконец забрезжила мысль.

— Райвер, а читать ты умеешь?

— О, конечно! Волшебница Айви учила меня чтению. Она показала мне, откуда читать, а потом усилила мои способности. Таков уж ее талант. Но, знаешь, большинство книг в замке несколько суховаты, извини за выражение, и не слишком забавны, если ты не посвящен в их суть.

Можно было себе представить.

— Так случилось, что я обладаю талантом изменять печатный текст, — сказала Лакуна. — Я могу приказать любой надписи появиться где угодно. Я могу управлять ею. Разреши, я покажу тебе кое-что интересное.

— Э, нет! — воскликнул он. — Меня не подкупишь! Даже и не пробуй.

— Милый мальчик, — сказала она. — Я и не пытаюсь подкупить тебя. Я просто хотела показать тебе какую-нибудь интересную надпись. А не понравится — не читай.

— Все равно не выйдет, — сказал он.

Лакуна взглянула на успокоившуюся воду. Внезапно на ее поверхности возникли слова, скользнули справа налево, образуя движущуюся ленточку букв. Достигнув левого поля, письмена исчезали, а иначе они покрыли бы весь ров.

«ЖИЛ-БЫЛ ДАВНЫМ-ДАВНО ВОДЯНОЙ МАЛЬЧИК ПО ИМЕНИ РАЙВЕР, КОТОРЫЙ ОЧЕНЬ ХОТЕЛ СТАТЬ НАСТОЯЩИМ», — сообщили движущиеся буквы.

— Эй, да это же про меня! — воскликнул Райвер.

— Ну, вообще-то это известная история, просто я вставила в нее твое имя, чтобы интересней было читать.

— Здорово! — Он продолжил чтение, потому что слова убегали влево и он мог многое пропустить в этой удивительной истории. Как и предвидела Лакуна, Райвер был очарован, увидев свое имя. Людям нравится читать про себя, особенно, если написано что-нибудь хорошее. Можно, конечно, привлечь внимание и оскорбительной надписью, но Лакуна давно уже не занималась такими глупостями.

Итак, она продолжала:

"ОДНАЖДЫ РАЙВЕР СИДЕЛ НА БЕРЕГУ РВА, НАБЛЮДАЯ ЗА РЫБОЙ, КОГДА ПРИБЛИЗИЛОСЬ К НЕМУ СТРАННОЕ СОЗДАНИЕ. ЭТО БЫЛ ДРАКОН, ВЫСМАТРИВАЮЩИЙ ЛАКОМЫЙ КУСОЧЕК МЯСА НА ЖАРКОЕ. «АГА! — СКАЗАЛ ДРАКОН. — ЭТО КАК РАЗ ТО, ЧТО Я ИСКАЛ. ИДИ СЮДА, Я ТЕБЕ КОЕ-ЧТО ПОКАЖУ».

— Ишь ты! — фыркнул настоящий (то есть водяной) Райвер. — Тебе меня не изжарить, злобная тварь!

Он был не в шутку увлечен историей. Лакуна накаляла события:

«А ВОТ ПОСМОТРИМ! — ДРАКОН ФЫРКНУЛ, ОПАЛИВ ТРАВУ НА БЕРЕГУ. — ПЫХНУ, ВСПЫХНУ, ГОЛОВУ ОТЖАРЮ!» — Головешка ты обугленная! Хотел бы я посмотреть, как ты это сделаешь, — сказал настоящий Райвер.

«ТОГДА ДРАКОН ПЫХНУЛ, ВСПЫХНУЛ И СТОЛЬКО ПЛАМЕНИ ВЫДОХНУЛ, ЧТО ЗЕМЛЯ ПОЧЕРНЕЛА, ИСКРЫ ЗАКРУЖИЛИСЬ, ПАР ИЗО РВА ПОШЕЛ. ОДИН ТОЛЬКО РАЙВЕР ОСТАЛСЯ ЦЕЛ, ПОТОМУ ЧТО БЫЛ СДЕЛАН ИЗ ВОДЫ. СЛЕПИЛ ОН ИЗ НЕЕ ШАР И ВЛЕПИЛ ЕГО ПРЯМО В ПАСТЬ ДРАКОНУ».

— Залил я твою топку, мокрая курица! — в восторге крикнул мальчишка.

«НУ, ТУТ УЖ ДРАКОН ОСЕРЧАЛ. ОТКРЫЛ ОН ПАСТЬ И СХВАТИЛ РАЙВЕРА ПОПЕРЕК ТУЛОВИЩА. И ОПЯТЬ НИЧЕГО НЕ ВЫШЛО — ВОДУ-ТО НЕ ПОЖУЕШЬ. ВЫЛИЛСЯ РАЙВЕР ИЗ ГЛАЗ И УШЕЙ ДРАКОНА ЦЕЛЫЙ И НЕВРЕДИМЫЙ. СВЕТА НЕВЗВИДЕЛ ДРАКОН — КОМУ Ж ПОНРАВИТСЯ, ЧТО ЕМУ УШИ МОЮТ!» Слова бежали справа налево, а мальчишка с жадностью в них вчитывался. Он даже не заметил, как Лакуна перебралась по мосту на ту сторону. У истории был приличный хвост — на полчаса чтения. На всякий случай Лакуна заготовила текста побольше. Кроме того, ей было приятно, что кто-то рад ее сказке. Когда Лакуна нанималась нянчить детей, она любила рассказывать им всякие небылицы. Вдобавок Райвер оказался идеальным слушателем...

Итак, перейдя ров, она оказалась возле стен замка, прямо перед входной дверью. Лакуна нажала на ручку, но дверь была заперта. Значит, третье испытание заключалось в том, чтобы найти ключ.

Она огляделась. Узкая тропа обегала замок по внутреннему берегу рва. Вдоль нее тянулись кусты, напоминающие книжные полки: стволы — прямые, ветки — строго горизонтальные. Свешивающиеся листья и прямоугольные плоды теснились, как книги в шкафу.

На берегу сидел мальчик, очень похожий на Райвера. Он срывал и надкусывал эти странные плоды.

— Кто ты? — спросила Лакуна, не слишком уверенная в ответе.

— Я Торрент, близнец Райвера.

Что-то не слишком верится...

— А что это за растения? — спросила она.

— Книжные фрукты, — объяснил мальчишка. — Очень сладкие и содержат только истину, поэтому я их и ем.

Ну нет, истина редко бывает сладкой. Однако, всякое случается...

— Раз ты постиг истину, то должен знать, где спрятан ключ от этой двери.

— Конечно. Вот он. — И мальчуган протянул ей большой деревянный ключ.

Лакуна попробовала открыть им дверь, но деревяшка не пролезла в скважину.

Она снова повернулась к мальчишке.

— Это не тот ключ. Где настоящий?

— А он с той стороны замка.

Поколебавшись, она обошла замок и увидела лежащий на тропе маленький железный ключик. Подобрала и вернулась к двери. Опять не подходит.

Лакуна взглянула на мальчика. Тот продолжал уплетать фрукты. Вот уже дважды он указывал ей не тот ключ. Видимо, служба его заключается в том, чтобы врать. Как бы заставить его сказать правду?

И она решила провести опыт.

— Торрент, тебе велели принять участие в моем испытании?

— Да.

— Значит, твоя задача — не дать мне найти ключ?

— Нет.

— И поэтому ты врешь?

Он замялся, и Лакуна знала, почему. Если он будет продолжать свое вранье, она сразу поймет это, а если начнет говорить правду, то не сможет уберечь ключ.

— Нет.

Стало быть, врет. И именно поэтому.

— Значит, ты и насчет имени соврал. Ты — Райвер.

— Нет.

— Тогда где Райвер? Он что, так и не дочитал мою историю?

Мальчишка оглянулся на ров. Видно, больших трудов ему стоило оставить сказку недочитанной. На вопрос он не ответил, но это уже само по себе было ответом.

— И тебе велели принять участие в моем испытании? — спросила она еще раз, вспомнив, что в начале разговора он ответил утвердительно, и наверняка соврал.

— Могу и принять, если захочу! — пробормотал он.

— Вот теперь ты сказал правду.

Он понурился.

— Ну и ладно! Все равно к испытанию это не относится.

— Почему ты отказываешься показать мне, где ключ?

— Потому что... — Он запнулся. — Я не могу тебе этого сказать.

— Потому что разгадка лежит в твоем вранье, — поддела она его.

— Нет.

— То есть — да. А фрукты — они тоже имеют к этому отношение?

— Нет.

— Значит, имеют. Так что они в себе содержат?

— Отраву.

— Ну это вряд ли. Ты же их ел. — Затем Лакуну озарило. — Ты ведь правдивый мальчуган. И вдруг начал лгать. А перед этим ты ел фрукты. Тогда это вовсе не фрукты, а врукты. Они заставляют тебя врать!

— Нет!

— И если я съем один такой врукт, то тоже начну врать?

— Нет.

— Однако попробуй соврать, не зная правды! — вслух рассуждала Лакуна. — Значит, врукты и впрямь содержат истины, только наоборот. И тот, кто их отведает, узнает правду, которую он не должен говорить?

— Нет.

Лакуна сорвала и надкусила сочный врукт. Он был приторно сладок. Затем она сказала:

— Ключ находится... — Знания усваивались мгновенно. — Вон там! — И Лакуна указала туда, где, как она теперь знала, лежал под кустом один из фальшивых ключей.

Однако ей уже было известно и то, где таился настоящий ключ из резного камня — под водой на краю рва, притопленный в тину. Лакуна подошла к берегу и выудила эту изящную штучку. Затем вернулась к двери. Ключ вошел в скважину, и легко провернулся в замке.

Лакуна оглянулась. Райвер печально смотрел ей вслед. Врукт был съеден, но знания продолжали усваиваться, и Лакуна уже знала, почему мальчишка принял участие и в третьем ее испытании. Он добровольно подменил гнома, которому надлежало есть врукты и лгать. Мальчишка был одинок. Он действительно очень хотел быть принятым в какую-нибудь семью и, конечно, почувствовал, что Лакуна тоже одинока. И гнома он упросил, чтобы побыть с ней подольше, пусть даже в качестве препятствия. Лакуне стало очень жаль мальчугана.

Она ничего не сказала ему, чтобы не соврать, ибо действие врукта еще не кончилось. Отвернулась и распахнула дверь. Три испытания были позади, и все же это не радовало Лакуну. Теперь она ясно видела, что не ей одной жизнь кажется унылой бессмыслицей.

Глава 2

Ступа

Айви уже поджидала ее за дверью.

— Я так и знала, что ты все преодолеешь, Лакуна! — воскликнула она, заключая пришелицу в объятия. В старые добрые времена Лакуна нянчила Айви, и они прекрасно друг с другом ладили. Теперь Айви стала привлекательной двадцатилетней женщиной и явно была счастлива с Грэем Мэрфи.

— Мне так неприятно тебя видеть, — начала было Лакуна и испуганно умолкла. — Ой, это все врукты, к которым я не прикасалась...

— О, все в порядке, это быстро проходит, если, конечно, не объедаться.

— А я как раз объелась!

— Иными словами, съела от силы один врукт. Если бы ты и впрямь объелась, ты бы утверждала противоположное. Зайди, я думаю, Мэрфи готов принять тебя. Кажется, он недоволен; ты, должно быть, пришла с непростым Вопросом.

Чтобы не лгать вслух, Лакуна пожала плечами и прошла вслед за Айви в центральную залу замка, где ждал ее Добрый Волшебник.

Грэй был неприметным молодым человеком двадцати двух лет от роду. Он был сыном Злого Волшебника Мэрфи, жившего восемь или десять столетий назад, но вошедшего подобно Мастеру Зомби и Милли-Призраку и в новейшую историю Ксанта. Мэрфи-старший, конечно, не был уже к тому времени злым и вообще раскаялся. Если он и налагал на кого свои злые заклятия, то только для того, чтобы не допускать зла. Это может показаться противоречивым, но на самом деле никакого противоречия тут нет. Зачаровав злое существо, он таким образом выводил его из строя. А Грэй — тот вообще никогда не был злым. Но ему досталось от отца тяжкое наследство — обслуживать Компотер. Все, что смог сделать его родитель, — это заклясть злую машину, чтобы она освободила Грэя от службы хотя бы до возвращения Доброго Волшебника Хамфри.

Грэй шагнул навстречу и пожал Лакуне руку — весьма странный обычай, принятый в Мандении. Жест этот означала, что волшебник дружески относится к гостье и ждет от нее того же.

— Правильно ли я полагаю, что уговаривать тебя не задавать мне этот Вопрос бесполезно? — прямо осведомился он.

— Волшебник, мне пусто и страшно. Где я сделала ошибку в моей тоскливой жизни — вот все, что я хочу узнать.

— Тебя это так заботит? — спросила Айви.

— Да. Тогда я, может быть, пойму, что делать.

Айви поглядела на Грэя.

— Довольно простой вопрос, по-моему.

— Нет, — сказал он и снова повернулся к Лакуне. — Я бы предпочел, чтобы ты его не задавала.

— Ну, не хотелось бы огорчать тебя, но я, кажется, прошу так немного. Препятствия твои я все прошла и готова отслужить тебе, когда получу Ответ.

Грэй нахмурился.

— Я еще не слишком искушен в информативной магии. Добрый Волшебник Хамфри объяснил бы тебе все куда лучше. Но тут такая закавыка, что твой Вопрос будет, пожалуй, сложноват и для нас обоих. Видишь ли, если я на него отвечу, ситуация в Ксанте претерпит значительные изменения. А мне бы этого не хотелось. Словом, я прекрасно к тебе отношусь, но позволь мне не отвечать.

— Грэй! — произнесла испуганная Айви. — Я знаю Лакуну всю свою жизнь! Она хороший человек. И задала такой простой Вопрос. Как ты можешь!

— Я уже достаточно изучил магию Хамфри, чтобы сказать, что хорошо, что плохо, — ответил он с несчастным видом. — Задай любой Вопрос, Лакуна, только не этот...

— Нет, именно этот, — упрямо ответила Лакуна.

— Тогда, сожалею, но...

И тут она посмотрела на него Взрослым Взглядом. Волшебник не так давно вышел из детского возраста. Он еще не научился противостоять этому оружию и смущенно шаркнул ножкой.

— Я пришла сюда не для того, чтобы услышать «нет» на мой Вопрос, — сказала Лакуна. Может быть, она и была туповатой, но права свои знала. — Я настаиваю, ответь мне: Где Я Поступила Неправильно?

Грэй был уничтожен, но еще пытался сопротивляться:

— Я не...

Лакуна почувствовала, что пришло время пряника. Правильное и своевременное применение кнута и пряника входит в обязанности любой нянечки.

— Если мой Вопрос такой особенный, то я готова и отслужить по-особому.

— Ну, что касается службы, я думаю, ты могла бы сбивать с дороги просителей, нанося на стены надписи, неправильно указывающие дорогу. Но...

— Волшебник, я могу освободить тебя от обязательств перед злой машиной. Ты будешь свободен даже после возвращения Волшебника Хамфри.

Грэй и Айви подпрыгнули.

— Ты можешь это сделать? — выдохнула Айви с отчаянной исчезающей надеждой.

— Я могу подойти к Компотеру и изменить текст на экране. Там будет сказано, что обязательства Грэя Мэрфи отныне не действительны. А поскольку то, что на экране, тут же воплощается в жизнь, то так оно и будет. И никаких дальнейших обязательств!

Айви повернулась к Доброму Волшебнику, глаза ее сияли.

— Она это может, Грэй?

Грэй потянулся за огромным томом. Пролистал по-быстрому, вглядываясь в затхлые страницы. Остановился, поднял глаза.

— Да, здесь это есть. Она может. Если правильно отпечатает все слова на экране Компотера. Если у нее хватит духу схватиться со злой машиной в ее злом логове. Есть одно ключевое слово, без которого ничего не выйдет.

— Ключевое слово? — переспросила Лакуна.

— «Сохранить».

— В смысле — что-нибудь спрятать?

— «Сохранить». Это слово имеет для Компотера специальное значение. Оно сохраняет все, что появляется на его злом экране. Компотер способен изменять все вокруг, но себя он изменить не может. Я в этом смыслю, потому что имел дело с подобными машинами в Мандении.

— Тогда... — начала Айви.

Грэй поднял руки в знак капитуляции.

— Это единственная услуга, от которой я не могу отказаться. Мне придется дать Ответ на Вопрос Лакуны.

Лакуна улыбнулась, чувствуя огромное облегчение. По правде говоря, она бы и так попробовала освободить Грэя, чтобы доставить радость Айви.

— Очень хорошо, — мрачно сказал Грэй, снова перелистывая страницы Книги Ответов. — Я вынужден ответить, но надеюсь, что последствия будут не такими страшными, как кажется. — Он нашел нужное место, прочел статью и поднял ошеломленные глаза. — Тут нет ничего такого, что бы принесло тебе практическую пользу. Уверена ли ты...

— Я уверена.

Он вздохнул.

— Здесь сказано, что ты должны была сделать ему предложение.

— Это не ответ, — запротестовала Айви. — Даже не сказано, кому и когда! Я полагаю, девушка имеет право сделать предложение, я сама предложила Грэю жениться на мне, но...

— Вполне достаточно, — заверила ее Лакуна. — Я знаю, о ком это. Если бы я тогда могла подумать!

— И кто же он?..

— Это было двенадцать лет назад, когда мне исполнилось столько же лет, сколько сейчас Грэю. Юношу звали Вернон, и у него был талант устраивать окружающим головокружение. Мне-то он, во всяком случае, голову точно вскружил, но это потому что я была и так без ума от него. Симпатичный молодой человек с хорошими манерами... Я бы вышла за него замуж, но он ни разу не попросил меня об этом. Я думала, он слишком робок. Видимо, я уже тогда была никому не интересно. Потом он женился, причем на женщине, которая ему явно не подходила. Она сделала его ничтожеством. Думаю, что в этом и заключался ее талант. Аист так и не принес им детей, возможно, потому что понимал, как плохо им придется в такой семье. — Лакуна печально покачала головой. — Теперь, когда Ответ получен, я и сама вижу эту свою ошибку. Он был застенчив и считал, что его талант никому не нужен. Я знаю, он бы согласился... Но я не догадалась...

— Но что толку знать об этом сейчас, когда прошло уже двенадцать лет? — спросила Айви.

— Толку никакого, разве что удовлетворение... Теперь я знаю точно, где ошиблась. Если я встречу еще раз такого человека, я уже не буду колебаться. Возможно, он и не примет мое предложение, мне ведь уже за тридцать! Но тем не менее...

Айви была обеспокоена.

— Грэй, я понимаю, ты дал Ответ, но мне это кажется недостаточным. Вспомни, какую службу собирается нам сослужить Лакуна! Она хочет снять с тебя такой камень! Так почему бы не ответить ей тем же? Может послать ее обратно, в прошлое, чтобы исправить ошибку?

— Я не очень уверен... — сказал он.

— Загляни в Книгу, — приказала она тем тоном, что известен лишь дамам, изучившим до тонкости Женские Тайны.

Он пожал плечами и снова принялся перелистывать страницы. Нашел нужное место — и уставился.

— Это... Кажется, это возможно, но...

— Возможно? — вскричала Лакуна. — Исправить ту ошибку?

— Да. Но технические детали настолько сложны, что я не могу их постичь. Книга составлена на языке программирования, и мне потребуются долгие годы, чтобы понять хоть что-нибудь. Хамфри провозился с ней целый век — вот он бы точно справился с таким Ответом.

— Тогда я должна спросить Хамфри, — сказала Лакуна. — Сразу как только отслужу тебе.

— Но Хамфри обретается сейчас по такому адресу, что и выговорить неловко! — возразил Грэй. — И он не хочет, чтобы его беспокоили. По всей видимости, он занят там чем-то весьма важным.

— Ну, со мной-то он поговорит, — по секрету сообщила Лакуна. — Я присутствовала на его свадьбе.

— Собственно говоря, он находится у Черта в Пекле. Не думаю, чтобы ты согласилась отправиться туда же.

— Соглашусь без колебания! Если только так и можно исправить мою ошибку — выручи меня! Я ведь согласилась тебя выручить! Волшебник, скажи мне, как добраться до Хамфри!

— Я не думаю... — начал было Грэй, но осекся, ибо Айви пустила в ход еще один секретный Взгляд.

— Это не твоя забота, — сказала Лакуна. — Если тебе за этот Ответ нужна еще одна служба, я исполню ее с радостью. Давай я пойду сейчас к Компотеру, а когда вернусь...

Грэй вздохнул.

— Нет, если ты настроена так решительно, я помогу тебе встретиться с Хамфри без дополнительной платы. Я отправлю тебя прямо сейчас. Служба подождет.

— Ну, если ты уверен...

— Я ни в чем не уверен. Но, кажется, это уже установлено.

— Решено, — поправила его Айви.

— Я уже начинаю говорить, как эта... как ее?.. — возбужденно сказал он.

— Метрия, — сказала Айви.

— Демонесса Метрия, — согласился он. — Она тоже все время никак не могла подобрать правильного слова... — Он взглянул на Лакуну. — Во всяком случае я отправлю тебя к Хамфри прямо сейчас. Но предупреждаю, это будет не очень приятное путешествие.

— Жизнь у меня тоже не из приятных! А на острые ощущения я согласна.

— Ну что ж, тогда отправляйся к Черту.

Лакуна была поражена.

— Но...

— В ступе, — сказал он. — По-другому туда не попасть.

— О! — Она чуть было не поняла его неправильно. Эти выходцы из Мандении бывают иногда ужасно грубыми.

— Но ты можешь сделать это и завтра, — сказала Айви. — Тебе необходимо отдохнуть.

— Нет. Не стоит. Я отправляюсь за Ответом немедленно.

— Как хочешь, — сказал Грэй. Он подошел к буфету и, отперев его, достал запечатанный кувшин. Открыл крышку и извлек крохотную медную ступу. Разжал пальцы — и ступка осталась висеть, держась неизвестно на чем.

— Это ступа, — сказала Айви. — Устройство, найденное нами в коллекции Хамфри. Он явно воспользовался ею, а потом отослал назад.

— Но как же я в ней помещусь? — запротестовала Лакуна.

Грэй улыбнулся.

— Твое тело будет покоиться в гробу, как, кстати, и тело Хамфри. К Черту отправляются только души. Не беспокойся, тело будет содержаться до твоего возвращения в целости и сохранности.

Айви подошла к низкой скамье и подняла сиденье, оказавшееся крышкой гроба с бархатной обивкой.

— Ложись туда, — сказала Айви.

Спать в гробу? Тревожно зашевелились всякие задние мысли. То есть не то чтобы уж совсем задние, но, во всяком случае, далеко не передние. Однако другого выхода не было.

Она забралась в гроб и легла на спину. Мэрфи ткнул пальцем покачнувшуюся ступку.

— Теперь давай сюда.

Лакуна хотела возразить, но обнаружила вдруг, что плывет к быстро увеличивающейся ступе. Она ухватилась за медные края и залезла внутрь. Ступа теперь была как раз ее размеров: встав, Лакуна, могла выглядывать наружу.

Ее чудовищно огромное тело лежало в гробу и выглядело совершенно бессмысленно.

Лакуна отвернулась, и ступа немедленно пришла в движение. Комната, а затем и замок исчезли. Путешествие началось.

Ступа накренилась и полетела вниз. Лакуна вцепилась в края обеими руками. Она пронизывала область теней и облаков. За облаками слабо вспыхивали молнии, обозначая на секунду причудливые контуры. Некоторые облака напоминали очертаниями огромные уродливые лица.

Одна из туч разинула большой рот, и ступа прямо в него и влетела. Сцена изменилась; теперь вокруг плавала всякая всячина из царства снов. К Черту в ступе! Кто бы мог подумать! Во всяком случае, пока было интересно.

Интересное быстро становилось причудливым — начиналась область ночного бреда. Мелькали искаженные очертания людей, животных и предметов; болтались адские крючья, явно поджидавшие, пока кто-нибудь заснет. Лакуне редко снились кошмары, уж такой вот скучной была ее жизнь. Чтобы заслужить ночной бред, нужно хоть что-нибудь натворить наяву.

В отдалении какая-то неясная фигура с ломом откалывала номера. Откалываясь, номера становились крупнее и отчетливее. Выглядели они все довольно странно. Иной был похож на человека с крюками вместо рук. Иной — на барахтающийся и мяукающий мешок. А еще у кого-то на голове росли крохотные яблоньки.

Внезапно Лакуна поняла, в чем суть.

— Фигуры речи! — воскликнула она. — Здесь же все понимается буквально! Руки-крюки, кот в мешке, голова садовая!

Да, этому народцу приходилось, пожалуй, похуже, чем ей, и это наполнило сердце Лакуны жалостью. Как все-таки это ужасно, когда тебя понимают буквально.

Затем ступа внезапно влетела в маленькую комнату, остановилась у двери, чуть не перевернулась и замерла. Лакуна выбралась наружу. Она достигла цели.

Восстановив равновесие, Лакуна увидела, что ступа приподнимается над полом, явно собираясь отбыть обратно.

— О! — вскрикнула Лакуна, пытаясь ухватиться за медное дно, но было поздно. Она потеряла свой транспорт.

Хотя Грэй и Айви знают, где она сейчас находится. Конечно, они пошлют ступу обратно, увидев, что она пуста. Хотелось бы верить...

Лакуна оглянулась. На жестком деревянном стуле сидел Добрый Волшебник Хамфри. Она узнала его мгновенно; это гномоподобное, сморщенное от возраста личико не перепутаешь ни с каким другим. Похоже, карлик вздремнул.

В комнате был еще один стул, и Лакуна на него присела. А что еще оставалось делать? Она одернула выцветшее платьишко, отметив про себя, что душа ее оказалась одетой точно так же, как и тело. Что ж, это неплохо, а то путешествовать в Пекло голой было бы несколько неловко. Но Пеклом эта комната быть никак не могла по причине отсутствия пламени. Скорее всего, приемная.

Но почему Хамфри до сих пор сидит в приемной? Неужели он прождал здесь все это время? Где его семья? Прошло уже десять лет с того дня, как Волшебник исчез из замка вместе с женой и сыном, оставив Ксант в трудном положении. Отсутствие его обнаружил первым кентаврица Чекс с друзьями Эском-Людоедом и Волни-Вабанком: пока троица одолевала препятствия, обитатели замка исчезли. Так возникла величайшая тайна современного Ксанта: что случилось?

Ну, возможно, это было не ее дело, хотя и она была заинтригована подобно всем прочим. Все, что требовалось Лакуне, это задать Волшебнику Вопрос.

Ей бы не хотелось будить старика, но она не знала, сколько ей отпущено времени. Как-никак это была приемная Пекла, дверь в любой момент могла распахнуться, явив демона, который произнесет холодно: «Следующий». И либо Хамфри пригласят, либо ее. В любом случае Ответа она не получит.

— Кхм, — произнесла она вежливо.

Одно веко Хамфри вздернулось. Затем другое. Наконец Волшебник открыл, а точнее — вытаращил оба глаза.

— Лакуна? Что ты здесь делаешь?

— Ты узнал меня? — вздрогнув, спросила она.

— Как не узнать! Ты ведь со мной нянчилась, когда меня окатили эликсиром молодости! Тебе тогда было шестнадцать, и ты совсем не была похожа на себя нынешнюю.

Она совсем забыла, насколько остра его память. Естественно, он ведь был Волшебником Информации. Даже в младенческом состоянии он запоминал все мгновенно. Вот и сейчас, ни разу не увидев Лакуну в течение восемнадцати лет, он узнал ее с ошеломительной легкостью.

— Я пришла задать тебе Вопрос, — сказала она.

— Я теперь не отвечаю на Вопросы. Пойди в замок. Там сынишка Мэрфи, он тебе ответит.

— Так это он и послал меня сюда. Он сказал, что только ты сможешь дать Ответ.

— Но почему? У него что, нет Книги?

— Книга есть, но он не может разобраться в технических терминах.

Хамфри кивнул.

— Нужно потратить не меньше столетия, чтобы изучить все тонкости. Кому-кому, а мне-то это хорошо известно. Я вникал быстрее, потому что имел специальную подготовку, но у Грэя все еще впереди.

— Я не могу ждать столетие! — запротестовала она. — Мне не шестнадцать. Мне уже тридцать четыре. А через десять лет я умру от тоски.

Он оценивающе посмотрел на нее.

— Лет через шесть, не больше.

— Шесть лет?

— Человеку позволено совершить всего лишь три великих ошибки. Первая твоя ошибка — что ты не вышла замуж за того молодого человека. Вторая — в том, что ты перешла тридцатилетний рубеж. Третью ты совершишь, когда шагнешь за сорок. В тебе перестанут видеть женщину.

Определенно, он понимал, в каком она положении.

— Волшебник Грэй Мэрфи сказал мне о первой ошибке. Если я смогу исправить ее, останутся всего две. Для замужних женщин правила игры несколько иные. Поэтому я и пришла к тебе.

Хамфри подумал.

— Кажется, я и сидя здесь смог бы кое-что для тебя сделать. Предположим, я передам с тобой кое-что для Мэрфи, и он разберется с Ответом.

— Я была бы очень тебе благодарна! — сказала она.

— А какую службу ты отслужишь мне взамен?

— А что бы ты хотел?

— Я бы хотел, чтобы на меня обратили наконец внимание, — сказал он. — Я отсидел все до самых пяток за десять лет ожидания в этой приемной.

— А какого Черта ты ждешь?

— Да не Черта. Мне нужен демон X(A/N)th. Я собираюсь изъять кое-кого из Пекла и вернуться с ней в Ксант.

— С ней? А кто она?

— Моя жена.

— Горгона — в Пекле?

— Нет. Горгона ждет, пока я управлюсь с этим делом. А в Пекле — Роза.

— Роза — твоя жена? А как же Горгона?

— А что Горгона?

— Как у тебя может быть жена в Пекле, когда твоя жена — Горгона?

— На Розе я женился раньше.

— Но тогда...

— Это долгая история, — коротко ответил он.

Лакуна понимала, что Хамфри за сто лет до встречи с Горгоной, надо полагать, ушами не хлопал. Роза, должно быть, его первая жена.

— Дело не в том, долгая это история или нет. Если ты вернешь Розу, то у тебя окажется две жены, а в Ксанте такое не разрешается.

— Кто это говорит?

— Королева Ирен. Когда Принц Дольф обручился с двумя девушками сразу, она сказала, что он имеет право жениться только на одной.

Хамфри вздохнул.

— Это сложный вопрос. Но слово Королевы — закон, каким бы неприятным оно ни было. Ее сын, должно быть, сильно огорчился.

— Конечно, — согласилась она. — Но впоследствии он смирился с этим.

— Он был молод. А я слишком стар, чтобы подлаживаться к такой ерунде. Что мне делать? Не оставлять же Розу в Пекле!

— Ты спрашиваешь меня? Ты же Волшебник Информации!

— Правда. Я должен буду это обдумать. Я сделаю обзор моей жизни и, посмотрев на все под определенным углом, приму правильное решение. Тут-то мне и понадобится твоя служба: ты отпечатаешь мою биографию.

— Да здесь и печатать-то не на чем, — удивившись, возразила она.

— А прямо на стенах.

— Я, конечно, могу это сделать, — согласилась она. — Но какой в этом смысл? Почему бы тебе не обозреть свою жизнь мысленно?

— Потому что размеры моей головы ограничены! — огрызнулся он. — Кроме того, я пытаюсь привлечь внимание Демона X(A/N)th"а. Возможно, что настенная история моей жизни его заинтересует.

— Зачем тебе вообще Демон X(A/N)th? Ты же собирался забрать из Пекла первую жену!

— Совершенно верно. Но только Демон может это разрешить.

Лакуна кивнула, начиная хотя бы частично понимать происходящее.

— И ты неотлучно ждал Демона все это время? Почему же ты не занялся чем-нибудь более интересным?

— Потому что Демон не желает иметь со мной дела.

— Но тогда он вообще не заглянет сюда!

— Нет. В Большой Книге Всемирных Законов сказано: Демон сначала должен принять посетителей, а потом уже заниматься прочими делами. Поэтому я буду ждать, пока он не появится.

— И ты ни разу отсюда не вышел? Да Демон, может быть, спит. Какая ему разница, где ты находишься?

Хамфри ответил холодным взглядом.

— Ты не понимаешь психологии Демона X(A/N)th"а. Он появится здесь сразу же, стоит мне только отлучиться. Ибо Правила также гласят: если Демон пришел, а посетителя в приемной не оказалось, стало быть, аудиенция отменяется. Тогда я и вовсе с ним не встречусь.

Лакуна испугалась.

— Ты хочешь сказать: Демон знает, что ты его ждешь, и нарочно избегает встречи? И так все десять лет?

— Именно так. Поэтому я и не рискую отлучиться. Это еще хорошо, что Демон не заметил, как Мэрфи и Айви попытались четыре года назад поднять меня из гроба. Второй раз такой номер не пройдет. Демон ошибок не повторяет.

Наконец-то Лакуна узнала, почему Добрый Волшебник исчез, не объясняя причин. Иначе бы он сразу же обрек свой замысел на неудачу. И он должен был все это время провести в приемной. Ожидая Демона.

— Ты устроил себе жизнь еще скучнее моей! — воскликнула она.

— Какая новость! — кисло заметил он.

— Но однако... Предположим, входит сейчас Демон и говорит: все в порядке, вот тебе Роза, забирай ее в Ксант. А как же Горгона?

Лакуна любила Горгону, зная, что под ее непроницаемой вуалью скрывается не только губительный взгляд, но и нежная душа.

— А как же Грэй Мэрфи? — в тон ей продолжил Волшебник. — Что будет с ним, когда я вернусь? Ему ведь придется бежать в Мандению, подальше от Компотера.

— О, с этим все в порядке, — быстро сказала она. — Я освобожу Грэя, изменив текст на злом экране машины.

Он уставился на нее.

— А я, стало быть, проглядел это решение? Как просто, оказывается! Поправить текст на экране и дать команду «Сохранить». Этот Ответ он мог получить от меня и раньше!

Она пожала плечами, не желая раздражать старика.

— Ну, если тебе все ясно до такой степени, — язвительно продолжал он, — то как ты решишь проблему с двумя моими женами?

Она развела руками.

— Может быть, по очереди...

— Интересное дело! — взорвался он. — А что скажет Королева?

— Ну, если одна из жен фактически мертва, Королеве Ирен будет нечего возразить.

Он вздохнул.

— До этого, скорее всего, не дойдет. Вряд ли Демон X(A/N)th удовлетворит мою просьбу.

— Тогда зачем же...

— Затем что сделать попытку все-таки стоило. Раньше у меня было меньше опыта, но теперь я решил попробовать.

Хотела бы Лакуна знать, что же это за женщина такая, если из-за нее мужчина десять лет сидит в приемной Пекла, ожидая отказа.

— А почему Демон не удовлетворит твою просьбу?

— По той же причине, по какой он меня избегает. Не замечать мою проблему куда проще, чем заняться ею. Демон ведь заботится не о моем, а о своем спокойствии.

Это был поединок двух воль. Хамфри хотел того, чего не хотел Демон X(A/N)th, и уступать не желал никто. Печальная картина. Однако было в ней что-то, напоминающее отношение самого Хамфри к просителям, пробивающимся сквозь различные испытания к замку, чтобы получить Ответ. Но сказать об этом Волшебнику Лакуна не решилась.

— Как он сможет не удовлетворить твою просьбу, если обязан быть честным? — спросила она.

— Он сжульничает.

— Но...

— Речь идет о честности в понимании самого Демона. Он даст мне шанс, если я поставлю на кон свою душу. Если я выиграю, то забираю Розу. Если проиграю, то оказываюсь вместе с ней в Пекле. Но выиграть Демон не позволит.

— Но как же он сможет...

— Очень просто. Он задаст мне Вопрос, и я как Волшебник Информации обязан буду ответить. Но Вопрос он задаст о будущем. И сделает так, чтобы все потом случилось наоборот. После чего я проиграю.

— У тебя нет ни малейшей надежды, — расстроенно сказала она.

— Надежда-то есть. Шанса нет.

— Ты проиграешь жизнь за просто так! И даже если ты победишь, перед тобой станет проблема двух жен. Они никогда не согласятся жить с тобой в порядке очереди.

— Скажи мне что-нибудь менее очевидное!

Она покачала головой.

— Это какая-то бессмыслица.

— На первый взгляд — да.

Теперь Лакуна знала, что у Хамфри есть план, хотя и не могла представить, какой именно. А поделиться с ней своим планом он не мог, потому что Демон, скорее всего, подслушал бы.

Тем не менее она отважилась задать еще один вопрос.

— Если Демон X(A/N)th знает о тебе, но не хочет с тобой встречаться, то что изменится, отпечатай я твою биографию на стене?

— Тут есть одна тонкость. Моя жизнь будет изложена правдиво, хотя многое в ней никому не известно. Кроме Демона, конечно. Разумеется, я не осмелюсь искажать факты, хотя кое о чем будет больно рассказывать. Но в той точке, где кончается настоящее и начинается будущее, понятие правдивости становится несколько размытым. Я смогу излагать лишь надежды, не более.

— Но тогда ты бы мог сказать, что собираешься освободить Розу из Пекла и вернуть ее в Ксант — сам, без помощи Демона.

— Именно! И таким образом смогу предопределить свое собственное будущее. Демон будет вынужден встретиться и выслушать меня, чтобы не оказаться в проигрыше.

Какая хитроумная стратегия! Определенно Добрый Волшебник превзошел самого себя. Однако кое-что вызывало сомнения.

— Почему же ты не изложил историю своей жизни раньше, вместо того чтобы сидеть здесь и ждать?

— Письменное слово более весомо, чем устное. Я просто не мог отпечатать свою биографию, пока не появилась ты.

— Тогда почему Демон не остановил меня?

— Подозреваю, что он просто не обратил на тебя внимания. Будь ты прекрасной, или умной, или одаренной, как мои жены, он бы, конечно, воспрепятствовал твоему появлению здесь. Но теперь уже поздно.

— Удачно вышло, что я такая заурядная, — сказала она то ли радостно, то ли печально.

— Ты не заурядная, Лакуна, ты просто скучная. Ты никому не интересна. Ума не приложу, как это ты ухитрилась стать главным действующим лицом этой истории.

Волшебник был прав. Будь она иной, никогда бы ей не добраться до Пекла.

— Ну, начнем тогда, — произнесла она с унылым смирением. Затем сосредоточилась на дальней стене, и там стали возникать слова:

«ИСТОРИЯ ЖИЗНИ ДОБРОГО ВОЛШЕБНИКА ХАМФРИ, ВОЛШЕБНИКА ИНФОРМАЦИИ».

— Да не будь ты такой многословной! — прикрикнул Хамфри. — Пиши просто: «ИСКАТЕЛЬ ИСКОМОГО». И начни с третьей главы; две предыдущие ты уже потратила на собственные унылые проблемы, да простит тебя Муза Истории!

— Да, конечно, — согласилась Лакуна, исправляя написанное. — А как называется третья глава?

— Ну назови как-нибудь! — нетерпеливо сказал он. И принялся диктовать.

Глава 3

Как-нибудь

На свет я появился в приличной семье в 993 году. Календарь Ксанта ведет отсчет лет со дня Первой Волны людского нашествия. В незначительных количествах люди обитали в Ксанте еще в минус 2200 году, но затем Ксант стал островом, и к минус 1900 году все они вымерли. Возможно, особой потери в этом не было. Главным свидетельством присутствия древних людей являются некоторые виды, с предками которых они скрещивались: гарпии, ковбои, вервольфы, русалки и все такое прочее. Позже перешеек был восстановлен, и в Ксант снова стали проникать люди, в результате чего возникли кентавры. Однако лишь после Первого Нашествия человеческая история становится непрерывной; и это событие датируется Нулевым Годом.

Последующие Волны колонизации из Мандении представляют из себя позорные страницы истории Ксанта. Положение изменилось лишь в 228 году, сразу после Четвертой Волны, когда Волшебник Ругн принял власть, построил Замок Ругна и объявил о начале Золотого Века. Замок Ругна был покинут, когда в 677 году умер Король Громден и на престол взошел Король Ян. Влияние людей на жизнь полуострова уменьшилось, результатом чего явились так называемые Темные Времена Ксанта.

Однако перечислять все эти события довольно утомительно. Для интересующихся историей в приложении приведены хронологические таблицы Ксанта.

Были, однако, и отрадные события, причем одно из них произошло совсем недавно. За год до моего рождения Король-Волшебник Эбнез переделал Камень Смерти в Защитный Камень, обезопасив Ксант от дальнейших нашествий. Если Волшебник Ругн сумел овладеть магией одушевленной, то Волшебник Эбнез проделал то же самое с неодушевленной магией. Оба открытия сильно повлияли на жизнь общества, что привело к периоду исторического спокойствия. Двенадцатое Нашествие больше известно под именем Последней Волны, ибо с тех пор вторжений не было до самого 1042 года, пока Король Трент сам не привел манденийскую армию в Ксант.

Таким образом мне посчастливилось родиться в самый тихий период Темных Времен Ксанта. Времена были, прямо скажем, скучноватые, но хотя и бытует доброе пожелание: «Чтоб тебе жить в скучное время», — я бы предпочел более интересные века.

В семье я был младшим. Старший брат наследовал ферму, да и старшая сестра была до ужаса хозяйственной и любила распоряжаться. Таким образом я был просто обречен на дальние странствия в поисках приключений. К несчастью, все мои умения и навыки касались в основном работы на тиковых плантациях. Мы выращивали тики звонких сортов и, собрав урожай, продавали его владельцам часов. Созревшие тики употреблялись в качестве единицы времени. Без них часы начинали выдавать одни только таки, и проку от них было мало. Людей с часами (да и без часов тоже) можно было пересчитать по пальцам, поэтому родительская ферма обеспечивала тиками весь Ксант. Заводить еще одну такую ферму не имело смысла, так что от навыков моих особой пользы не предвиделось.

Была у меня еще одна склонность — неистребимое любопытство. Вот, пожалуй, и все. Если и был у меня какой-нибудь магический талант, то я об этом не знал. Впрочем способности тогда никто не проверял — это уже позже Король Шторм издал идиотский закон, согласно которому каждый гражданин Ксанта обязан проявить себя магически. А раньше правило было одно: Королем может стать лишь Волшебник. И со времен Четвертой Волны соблюдалось оно неукоснительно, ибо только Волшебник мог сделать так, чтобы его указы исполнялись. И вот я, бесталанный молодой человек, обделенный физической силой, красотой и статью, сделался бродягой. Я никого не трогал, и никто не трогал меня.

Итак, я бродил от деревни к деревни, ненавязчиво прислушиваясь, приглядываясь и изучая все, что только мог изучить. А поскольку деревни были сильно разбросаны, то большая часть моего времени уходила на дорогу. Дороги тогда были в ужасном состоянии и зачастую небезопасны, попадались среди них и зачарованные, не говоря уже о тех, что нарочно были обсажены древопутанами. Вот в Золотом Веке дороги содержались в порядке! Да и сейчас о них неплохо заботятся, что свидетельствует о крепком правлении.

Мне было пятнадцать, но с виду мне больше двенадцати никто не давал. Кое-где меня принимали за гнома. Мне это подчас было на руку, потому что гномов за людей не считают и говорят при них, не стесняясь. Захлопнув рот и навострив уши, я узнавал многие секреты. Большей частью сведения были пустяковые: кому изменила жена, кто что у кого украл, кого недавно слопал местный дракон. Но жажда знаний заставляла меня запоминать все имена, лица и секреты.

У меня была отличная память, и я, как в записную книжку, вносил туда одну заметку за другой: Кельвин — убил золотистого дракона; Стайл — знаток синих оттенков, и так далее. И стоило только упомянуть чье-нибудь имя — как вся история, связанная с этим человеком, тут же возникала в моей памяти. Разумеется, народ мне попадался самый заурядный, не оставивший после себя заметного следа, и все-таки мне они были интересны. Как знать, какие приключения и какие высоты ждали бы их, доведись им оказаться в более благоприятной ситуации! Взять хотя бы меня: кем бы я стал, живи я в стране, где высоко ценят любопытство!

Итак, я шел по тропинке, ведущей из Деревни Провала, где жила моя семья, в земли драконов, о чем я, конечно, знать тогда не мог. Я просто выбрал самую удобную дорогу, ибо был молод и глуп. Если дорога удобна, то это значит, что за ближайшим поворотом раскинула щупальца развесистая старая путана. Или что-нибудь похуже.

Впереди послышался шум. Такие звуки обычно производит охотящийся дракон: визг и свист вперемежку с тупыми ударами. Я кинулся с дороги, сообразив, что лучше уйти со сцены, уступив ее дракону. Но затем я увидел над деревьями зловещий силуэт — тварь улетала, причем истекая кровью.

Я продолжил путь. Самым мудрым решением было пойти в сторону, противоположную той, где скрылся дракон, а я и так туда шел. Миновал поворот и очутился на поляне.

На земле лежали двое. Во-первых, единорог, ржущий от боли и тычущий рогом куда ни попадя. Во-вторых, девушка.

Как поступать в таких случаях, я и понятия не имел. Единороги, да и все прочие копытные, за исключением, пожалуй, кентавров, встречаются в Ксанте редко. До сей поры я видел единорога лишь дважды, и то мельком. Девушки, правда, встречаются в Ксанте куда чаще, но и с ними я тоже, можно сказать, не общался ни разу. Разве что со старшей сестрой. Понятно, что после такого общения девушек я сторонился и искренне считал, что уж лучше путешествовать одному, чем подвергаться постоянным нападкам.

Но девушка меня заметила.

— Помоги Гортензии! — крикнула она, указывая на единорога.

Как видите, нападки начались сразу же.

Десятилетнее терпение и еще полтерпения впридачу приучили меня к послушанию. Я приблизился к единорогу. Это была кобыла, явно сломавшая переднюю ногу. Рог ее был весь в крови. Я заколебался, зная, что раненое животное опаснее здорового. Однако в глазах его я увидел боль, а не угрозу. Животное надеялось, что я смогу помочь ему.

А я мог. Еще подходя к поляне, я приметил на обочине заросли костоправа.

— Сейчас вернусь, — сказал я и кинулся прочь.

Добежав до поворота, я достал из заплечного мешка холстину и, найдя подходящее растение, начал выкапывать его палкой. С осторожностью, приобретенной еще на тиковых плантациях, извлек корни вместе с землей и, обернув холстиной, положил в мешок.

Возвращаться пришлось помедленней. В отличие от других растений костоправ плохо переносит тряску.

Я снова оказался на поляне. Единорог лежал тихо, голова его покоилась на коленях девушки.

— О! Я уж думала, ты не вернешься!

— Я бегал за этой травой, — объяснил я, и обратил внимание, что пациентов у меня двое. У единорога сломана нога, а у девушки, кажется, вывихнута лодыжка — заметна была опухоль.

— Ты смыслишь что-нибудь во врачевании? — спросила она.

— Немного. Но думаю, что эта трава поможет. — Вообще-то я был уверен в этом, просто девушка с единорогом вселяла в меня некую робость.

— Простая трава? — вскричала она. — Да ее на зубок Гортензии не хватит!

— Ее не едят! — встревоженно возразил я. — Это костоправ.

— А что это такое?

— Магическая трава, кости сращивает. Давай посадим ее, а дальше она сама справится. — Я почувствовал себя уверенней, сообщая то, чего она не знала.

С помощью той же палки я выкопал лунку рядом со сломанной ногой благородного животного. Затем посадил в ямку костоправ и уплотнил землю.

— Теперь, если позволено будет прикоснуться к ноге... — сказал я, осторожно берясь за сломанную конечность единорога. Животное не отпрянуло, стерпело боль, и мне удалось медленно переложить ногу поближе к пучку травы.

Немедленно листья костоправа затрепетали, стебельки зашевелились и обвили место перелома. Потом они вдруг стиснули ногу, и что-то глухо треснуло. Единорог издал болезненное ржанье и взбрыкнул.

— Что случилось? — вскричала девушка.

— Кость стала на место, — объяснил я. — Такова магия этой травы.

Девушка уставилась на исцеленную ногу животного.

— В самом деле! — выдохнула она. — Она здорова!

— Не совсем. Но через пару дней кость срастется окончательно, если мне удастся найти нужные травы. Во всяком случае, ноге животного требуется отдых.

— Гортензия не животное! — резко сказала девушка. — Она единорог.

У меня не было привычки спорить с девушками.

— Единорог, — согласился я.

— Эта трава... Как ты думаешь, она сможет излечить мою лодыжку?

Я пожал плечами.

— Сможет, если у тебя в самом деле перелом.

Девушка вытянула ногу. Я помог ей положить лодыжку в траву, и стебельки тут же оплели опухоль. Нога была, грязная, в синяках, и все же очень красивая.

— А это больно? — спохватилась девушка. Руки и лицо у нее тоже были очень грязны — видимо, ударила лицом в грязь.

— Это быстро, — успокоил я.

— Тогда подержи меня.

По причине отсутствия опыта держал я ее весьма неловко. Просто встал на колени и взял ее под мышки. Она уткнула мне голову в грудь и обхватила меня руками.

Растение напряглось. Затем послышался щелчок.

— О! — выдохнула девушка, больно впиваясь в меня пальцами.

— Готово, — сказал я. — Скорее всего, это была трещина. Только старайся теперь ходить поменьше.

— Теперь уже полегче, — сказала она, подняв голову с моего плеча и утирая слезы тыльной стороной ладони. — Но ходить все равно придется — не голодать же мне!

— Еду я тебе принесу, — сказал я без всякого к тому повода. — Съестное я искать умею.

— О, правда умеешь? — восхитилась она, и я ощутил блаженство, хотя повода к этому опять-таки не было ни малейшего.

Я пошел поискать для девушки чего-нибудь вкусненького. Мне повезло набрести на хлебное дерево и на заросли молочая. Набравши булок, молока и чая, я вернулся на поляну.

Единорог оправился настолько, что уже щипал траву, передвигаясь на трех ногах. Девушка сидела, прислонясь спиной к железному дереву, и пыталась привести себя в порядок. У нее были каштановые волосы, карие глаза, тонкая талия и полные бедра. Под юбкой она носила шорты, но даже это не портило красоту ее ног. С виду она была старше меня на пару лет, но казалось, что на все пять.

Я разложил снедь на траве.

— О-о, чудесно! — воскликнула она в восторге. — Какая прелесть!

Я уставился на нее, как дурак, и ничего не ответил.

— Присаживайся, — предложила она. — Мы должны все это съесть, чтобы ничего не испортилось.

И опять я был рад подчиниться.

Она приступила к трапезе. Все девушки владеют удивительным искусством есть и болтать одновременно.

— Мы еще до сих пор не познакомились, — говорила она, жуя булку. — Меня зовут Мари-Анна. У меня талант вызывать копытных и наделять их разумом. А как зовут тебя и какой у тебя талант?

— Зовут Хамфри. Я... Нет у меня никакого таланта.

— Ты хочешь сказать, что он у тебя еще не проявился?

— Да, наверное. — Нигде не сказано, что каждый должен иметь талант, но большинство полагает иначе, поэтому я чувствовал себя несколько неловко.

— Ничего, проявится со временем. Мне пятнадцать лет. А тебе?

Я изумленно уставился на нее.

— Так мало?

— Ну да. А тебе?

— Мне... Да мне тоже пятнадцать.

Теперь уже она уставилась на меня.

— Так много?

— Ну да, — хмуро сказал я. На лице ее было написано недоверие.

— Ты что, гном?

— Да нет, я человек. Просто похож на гнома.

— О, извини, — сказала она без тени смущения. Кажется, она все-таки сомневалась, что я говорю правду. Потом огляделась и спросила: — Нет ли здесь какой-нибудь воды поблизости? Я имею в виду, озера или речки, чтобы помыться. Ты в грязи, а я и подавно.

— Мне тут попадалась речка по дороге. Но не собираешься же ты мыться вместе со мной!

— Именно собираюсь! — сказала она в выразительной женской манере. — Или опаздываешь?

— Куда?

— Ну ты ведь куда-то шел, не так ли? И уже пришел бы, если бы не мы с Гортензией.

— О! Нет! Просто брел из Деревни Провала сам не знаю куда.

— Из какой деревни?

— Провала.

— В первый раз слышу. Что за Провал?

Тут я вспомнил: на деревню ведь было наложено Заклятие Забвения. Я там жил все время и поэтому помнил, что есть такой Провал, но Мари-Анна была не местная! Даже если бы я объяснил ей, в чем дело, она бы тут же все забыла. Таково уж свойство древних заклятий.

— Просто трещина в земле. Не в этом дело. Видишь ли, я хотел поискать местечко поинтересней.

— Ну, там, откуда я родом, тоже не слишком весело! Наше село стоит на берегу реки Сам-Джем, и единственная интересная вещь в округе это драконы, но с ними лучше не связываться. Да ты и так это знаешь! Летающий дракон чуть было нас не прикончил. Я-то думала, что мы уже на безопасной территории, но не тут-то было!

— Весь Ксант их территория, — сказал я. — Мне казалось, что там, куда я иду, их поменьше.

— Ты что, глупенький? Там же Страна Драконов!

Я был испуган.

— Кажется, я не туда забрел.

— Ну так поворачивай и пойдем вместе. Я ведь тоже иду сама не знаю куда.

— Ты хочешь путешествовать со мной? — недоверчиво переспросил я.

— Ну, ты помог мне, да и выглядишь безобидно. Путешествовать одной и скучно, и опасно. Если бы Гортензия не пропорола рогом этого дракона, нам бы обеим конец. Кроме того, ты так много знаешь. И про костоправ, и про хлебные деревья. Ты просто находка для девушки в беде!

Что тут делать: сам не знаю как, но я понравился Мари-Анне. Честно говоря, мне не верилось, что она моих лет, но, с другой стороны, зачем бы ей лгать? Командовать она любила, как и все девушки, но до моей сестры ей, конечно, было далеко.

— Ну, если ты так хочешь, — вроде бы колеблясь, согласился я. В те юные годы для меня еще было важно, что обо мне подумают окружающие.

— Я вызову тебе единорога, — радостно сказала она. Вложила пальцы в рот и свистнула.

— Но...

Однако уже раздался стук копыт. К нам приближался единорог-самец.

— Помоги мне встать, — сказала Мари-Анна.

Я неуклюже взял ее под мышки и попытался приподнять. Не вышло. Тогда она протянула мне руку, и этот способ оказался вернее. Наступив на больную ногу, Мари-Анна поморщилась и оперлась на мое плечо. Она была чуть выше меня, пошире в бедрах, но потоньше в талии, так что вес у нас был примерно одинаковый.

Единорог тем временем вылетел на поляну и замедлил шаг, с опаской приближаясь к нашей компании. Я тоже поглядывал на него с опаской: если уж они дракона протыкают своим рогом, то со мной-то что же будет!

— Юланд, это Хамфри, — сказала Мари-Анна. — Хамфри, это Юланд, единорог. Теперь он будет твоим скакуном.

Меня все еще одолевали сомнения.

— Река... недалеко. Почему бы нам не пройтись пешком? — Однако я быстро вспомнил о больной ноге. — Или, может быть, ты поедешь на Юланде, а мы с Гортензией пройдемся...

— Да, так, наверное, будет лучше, — согласилась Мари-Анна. — Помоги мне сесть на него, а то слишком уж он высок.

И снова я был в растерянности. Как мне ее водрузить на этого жеребца? Взять за бедра и подбросить?

— Вот так, глупый, — сказала она и согнула в колене левую ногу. — Поднимай вот за это.

С чувством безнадежности я взял ее за ступню, стараясь не побеспокоить больную лодыжку, и приподнял. Далее последовало резкое движение, и девушка оказалась уже сидящей верхом. Я даже и не понял, как это произошло.

Она поглядела на меня и рассмеялась.

— Уверена, что ты не больно опытный всадник.

— А я этого и не утверждаю, — смутившись, ответил я.

Она немедленно раскаялась в своих словах.

— Извини, Хамфри. Просто у тебя был такой комичный и растерянный вид! Правда, я не хотела тебя обидеть. Ты очень помог мне. И ты мне нравишься.

Я почувствовал, что краснею. Извинилась передо мной, наговорила комплиментов, да еще и сказала, что я ей нравлюсь! Так меня девушки еще не баловали.

Конечно, она заметила мой румянец, но промолчала. Вот сестра — та вгоняла меня в краску постоянно, да еще не преминула бы меня куснуть по этому поводу.

Я двинулся по дороге туда, где приметил реку. Гортензия захромала следом.

— Хотел бы я знать, где тут целебный источник, — сказал я. — Вам с Гортензией он бы весьма пригодился.

— Что? — спросила Мари-Анна.

— Целебный источник. Старейшины из нашего села выменяли в прошлом году пузырек с эликсиром, и, если кто поранится, расходовали на него всего одну каплю. Однако торговцы держат в секрете, где он находится.

— Почему?

— Чтобы эликсиром торговали только они.

— Но это отвратительно!

Я повернулся к ней.

— Так всегда делается. Но если бы этот источник нашел я, то вы бы с Гортензией были уже здоровы.

— О нем наверняка знают единороги! — воскликнула Мари-Анна. — Рассказать они нам, конечно, не сумеют, но, может быть, Юланд согласится взять тебя туда.

— Но... — начал было я, но тут единорог-самец всхрапнул.

— А ну-ка тихо, вы оба! — прикрикнула Мари-Анна. Женским талантом строгости она также не была обделена. — Тебе не хочется ехать верхом, Хамфри, а Юланд не желает открыть тебе, где находится источник. Но мы это сейчас уладим.

— А он знает?

— Да. Разве ты не заметил, что Юланд утвердительно прянул ушами? Но единороги не делятся с нами своими секретами, за что я их, впрочем, не виню.

Конечно, я не заметил. Но как бы мне хотелось изучить условные сигналы копытных!

— Может, мы дадим Юланду бутылку, и он... — Но я уже и сам понял, что говорю вздор. Чем бы единорог держал эту бутылку?

— Послушай, Юланд, — сказала Мари-Анна. — Целебный эликсир сильно бы выручил нас с Гортензией. Ты видишь, мы были обе ранены. Предположим, Хамфри пообещает, что не выдаст никому местонахождение источника. Отвез бы ты его туда в этом случае?

Юланд дернул хвостом.

— Он хочет знать, можно ли тебе можно верить.

— Вообще-то я держу свое слово, — сказал я. — Но он-то этого не знает.

— Он может узнать. Но, учти, это опасно.

— Опасно?

— Если единорог проверяет твою честность, то либо ты доказываешь ее, либо умираешь.

Я был напуган.

— Но я совсем не хочу умирать! Предположим, он ошибется...

— Единороги не ошибаются. Так ты согласен на испытание?

Я сглотнул.

— Ну ладно. Но, я надеюсь, он хоть знает, что делает?

Мари-Анна соскользнула со спины единорога и, подойдя к Гортензии, оперлась на нее.

— Все в порядке, Юланд!

Жеребец приблизился ко мне и, склонив голову, направил рог прямо мне в грудь. Прилива храбрости я при этом не ощутил. Одно его движение — и мне конец.

— Говори, — сказала Мари-Анна.

— Что говорить?

— Клянись, что никому не выдашь, где находится источник.

— Клянусь, что никому не расскажу и не покажу, где находится целебный источник, к которому ты меня привезешь, — с опаской выговорил я.

Юланд ударил — и рог пронзил мне грудь.

Затем единорог отпрянул, а я все еще стоял остолбенев. Я даже не успел испугаться, настолько быстро все произошло.

— Э... — выдавил я с еще большей неловкостью, готовый рухнуть на землю со всем возможным в смертный час достоинством.

— Ты невредим, — сказала Мари-Анна.

Я взглянул. Ни раны, ни крови на груди не было.

— Но...

— Ты сказал правду, — объяснила Мари-Анна. — Если бы ты солгал, удар бы оказался смертельным.

Я наконец понял, ноги у меня подкосились, и я дал себе слово вообще никогда не лгать.

— Садись на Юланда, — сказала Мари-Анна. — Он говорит, что источник неподалеку. А мы подождем здесь.

— Я не знаю, как садиться! — И это была чистая правда.

Она подошла, прихрамывая.

— Согни ногу в колене.

Стоя рядом с единорогом, я приподнял и согнул левую ногу. Мари-Анна взяла меня за ступню.

— Теперь забрасывай правую ему на спину, как только я тебя подниму.

Я подчинился — и, глазом не успев моргнуть, очутился на единороге. Нет, к магии это отношения не имело, но все равно трюк был ловкий.

— Э... Спасибо, — сказал я.

— Не стоит благодарности, — с улыбкой отвечала она.

Я почувствовал головокружение. Мари-Анна была так добра ко мне!

Но тут Юланд тронулся, и мне пришлось вцепиться в гриву. К изумлению своему, я скакал на единороге. Юланд несся, как ветер, и это не было штампом, ибо копыта благородного животного едва касались земли. Невредимые, мы летели сквозь самые густые заросли, лишь листва шуршала. Ход у единорога был удивительно ровный: казалось, что я плыву в лодке по тихому озеру.

Страхи мои развеялись и сменились восторгом. Правда, думаю, что здесь-то уж без магии не обошлось.

— Как здорово, спасибо! — сказал я.

Юланд дернул ухом, и это означало: да. Я не предполагал, я знал это точно. Условный язык копытных волшебным образом стал мне понятен. Я раньше и представить не мог, какие чудесные существа эти единороги!

Вскоре мы выехали к небольшому пруду на поляне. Озерцо как озерцо, только вот в кустах на берегу — ни единой сухой ветки.

Юланд остановился, и я соскользнул на животе с его хребта. У Мари-Анны это выходило куда изящней, и соскальзывала она на попке. Но, во-первых, я был еще новичок, а во-вторых, у нее попка была удобнее.

Я выудил из мешка две бутылки, искренне сожалея о том, что они такие маленькие. Я не собирался торговать эликсиром, просто мне хотелось принести его побольше для Мари-Анны и Гортензии.

Я опустился на колени и попытался наполнить первую бутылку, но берег оказался скользким, и, не удержав равновесия, я упал в пруд лицом. Бутылки вырвались у меня из рук, и, с ужасом осознав, что рискую потерять их безвозвратно, я сделал отчаянный рывок, в результате чего мне удалось схватить одну из них еще до того, как я пошел ко дну.

Омут был глубок. Я чуть не захлебнулся в нем, пока не сообразил, что давно пора барахтаться и вообще выплывать. Оказавшись на поверхности, я долго кашлял и отплевывался. Бутылка была полна. Вымокший до нитки, я выбрался на берег и принялся искать пробку.

Взгляд мой упал на Юланда. Не в силах сдержать смех, единорог заливисто ржал. Потом расхохотался и я, представив, насколько глупо выглядело мое падение.

Заткнув бутылку, я спрятал ее в мокрый заплечный мешок и остановился в сомнении перед единорогом. Он был настолько высок, что без помощи Мари-Анны нечего было и думать о том, чтобы вскарабкаться к нему на спину.

— Может быть, принести камень — и с него?.. — задумчиво предположил я вслух.

Но тут он мотнул головой, приглашая прыгнуть.

Я содрогнулся. Потом прыгнул и, к изумлению своему, обнаружил, что сижу верхом.

Как могло такое случиться? Прыгать я не умел. Мои тонкие кривые ноги успешно справлялись лишь с ходьбой. Проделать такой трюк под силу было разве что какому-нибудь атлету.

А Юланд уже несся, как ветер. Так и не преодолев удивления, я снова очутился на поляне, где ожидали нашего возвращения Мари-Анна и Гортензия.

Я соскользнул с единорога — на этот раз с большей ловкостью.

— Привез! — сказал я.

— Ты весь мокрый! — воскликнула она.

— Упал, — смущенно объяснил я.

— В целебный источник? Ну и здоров же ты теперь, наверное!

Ах, вот оно что! Я же чуть не утонул в источнике, да и нахлебался предостаточно! В мускулах гудела сила. Зрение и слух стали острее. Неудивительно, что я с такой легкостью взлетел на спину единорога. И Юланд знал об этом с самого начала.

Я протянул бутылку Мари-Анне.

— Нет, прибереги ее, — сказала она. — Дай-ка лучше твою рубашку.

Я снял заплечный мешок, потом рубашку и отдал девушке. Мари-Анна выжала ее над больной лодыжкой. Полился эликсир.

— О, действует! — воскликнула девушка. Встала на ноги и, уже не прихрамывая, подошла к Гортензии. Стоило нескольким каплям эликсира упасть на место перелома, как животное перенесло вес на мгновенно выздоровевшую ногу и тоже перестало хромать.

Мари-Анна возвратила мне рубашку.

— Спасибо тебе огромное, Хамфри, — сказала она. — Мы так тебе благодарны!

Затем она меня поцеловала.

Я настолько растерялся, что даже не смог покраснеть. Возникло чувство, что я куда-то уплываю. Мнение мое о девушках стремительно менялось.

— А теперь — к речке! — скомандовала она. — Я — на Гортензии, ты — на Юланде!

Еще не опомнившись, я помог ей сесть верхом и одним прыжком взлетел на своего скакуна. Пытаясь прийти в себя, я даже не заметил, как мы добрались до речки.

Мари-Анна спешилась и принялась раздеваться.

— Но... — начал я. Чувства мои не возражали против происходящего, но разум был в сомнении.

Она повернулась ко мне, сбрасывая рубашку.

— В чем дело? Мы же не собираемся делать сейчас ничего плохого, верно? Да и вообще не собираемся! Стало быть, раздевайся и идем купаться.

— Мы... не?.. — промямлил я, хватаясь за последнюю соломинку.

— А иначе мы лишимся единорогов.

Единороги. Все сразу стало на свои места. Естественно, что они считаются крайне редкими животными, ибо увидеть их могут лишь девственницы да девственники. Я был уже достаточно взрослым, чтобы понимать намеки, касающиеся Тайн Взрослой Жизни, хотя сам еще в нее не вступал. В противном случае мне бы просто не удалось приблизиться к единорогу.

Я спешился и сбросил одежду. Мы плавали в прохладной чистой воде, обнаженные и невинные, как фавн с нимфой. И все же некое смутное сожаление шевелилось в моей душе. Даже перемазанная в грязи Мари-Анна была удивительно красива, а сейчас она стала еще красивее.

— Почему ты так на меня смотришь? — наивно спросила она.

— Я никогда не видел ничего прекраснее, — ответил я, не задумываясь.

Теперь наступил ее черед покраснеть.

— Никто мне этого раньше не говорил. Спасибо, Хамфри.

С приятным удивлением я понял наконец, что мы действительно ровесники. У нее было тело сформировавшейся женщины, а у меня тело сформировавшегося гнома, а опыт — приблизительно одинаков. Мне было приятно сознавать, что мой невинный комплимент тронул ее до глубины души.

В голову полезли куда менее невинные комплименты, но я сдержался. Обмана в этом никакого не было, а была элементарная вежливость. И осторожность.

Итак, мы плавали, мылись, бегали по берегу нагишом, чтобы скорее обсохнуть, высматривали съедобные фрукты и орехи. И я думал невольно: если это начало новой жизни, то оно мне нравится.

Глава 4

Королевский инспектор

Дело шло к вечеру.

— Хорошо бы поискать место для ночлега, — сказала Мари-Анна.

Проще всего было бы вскарабкаться на подходящее дерево и там и заночевать, но вряд ли она имела в виду такой ночлег. Что касается меня, то я привык к неудобствам.

— Я, пока шел сюда, приметил домик у дороги. Может быть, хозяева позволят нам переночевать на полу.

— Можно попросить подушки и одеяло, — добавила она.

Мы вскочили на единорогов, и весьма быстро преодолели расстояние, на которое я потратил днем не меньше часа. Домик стоял посреди небольшого поросшего сорной травой пустыря и имел такой мирный вид, что я невольно заподозрил неладное.

— Больно уж он безобидно выглядит, — сказал я.

— Дом как дом, — возразила она. — Не съест же он нас, в конце-то концов!

Пристыженный ее беспечностью, я спешился и, подойдя к двери, постучал. Дверь открылась сама собой, явив уютное жилище, где было все, что нам необходимо: стол, стул, а главное — кровать с кипой подушек и одеял. Меня это несколько насторожило. Раскидистая тенистая путана, свесившая щупальца над тропинкой, тоже кажется безвредной до тех пор, пока беспечный путник не попадет в ее объятия. Дом, конечно, не дерево, и тем не менее...

— Где же хозяева? — подойдя ко мне сзади, спросила Мари-Анна. Мне стало приятно, что она стоит у меня за плечом. Честно говоря, мои отношения с ней были такими же таинственными и замысловатыми, как с этим вот домом, правда, причина была другая.

— Пусто, — сказал я. — Хозяевами даже и не пахнет.

Я мог это утверждать с полной уверенностью после купания в целебном источнике мое обоняние стало куда острее.

— Стало быть, дом ждет жильцов, — беззаботно заметил она. — Нам ведь только ночь переночевать.

Она отодвинула меня и вошла внутрь. Я последовал за ней — ведь не мог же я оставить ее одну! Впрочем, ничего страшного не произошло. Дом действительно ждал жильцов. Да, но с какой целью? Я был далеко не уверен в том, что цели эти совпадают с нашими.

Мари-Анна сказала единорогам, что до утра в них нужды нет, и животные умчались. Хорошо, когда есть магический талант. Ах, если бы я тоже умел что-нибудь такое!

Я взглянул на кровать и сказал:

— Я возьму несколько одеял и постелю себе на полу.

— Да не будь ты глупеньким! Ляжем на кровати вдвоем.

Я не возражал. Оказывается, иногда бывает даже приятно, когда тобой помыкают. Впрочем, тут все зависит от того, кто помыкает. У Мари-Анны, например, это выходило просто замечательно.

Она мигом переоделась в ночную сорочку, извлеченную из мешочка — скорее всего, магического, потому что в нем не поместилась бы и половина извлекаемых из него вещей. Я старательно отводил взгляд от ее штанишек, хотя видывал ее во время купания и совершенно обнаженной. Но нагота наготой, а штанишки штанишками. Тот, кто постиг Тайны Взрослой Жизни, обязан весьма тонко различать эти понятия. Я переоделся в сухие шорты, и мы залезли под одеяло.

Затем Мари-Анне пришла в голову новая мысль.

— Кстати, ты не знаешь, как вызывают аиста с младенчиком?

— Нет, — сказал я.

— Это хорошо. А то единороги этого терпеть не могут. Я тоже не тороплюсь узнать.

К несчастью, любопытство — моя страсть. Я хотел знать все о Ксанте, в том числе и то, как аисты приносят младенчиков. Однако лежать рядом с нежной и теплой Мари-Анной было так хорошо, что ради этого стоило пожертвовать даже любопытством. Я решил, что тоже не буду интересоваться аистами и прочим. Во всяком случае, сейчас.

— Расскажи мне о себе, — сказала она.

Я удивился.

— Но разве ты не хочешь спать? Ты что, не устала?

— Устала, конечно. Но должна же я знать, с кем сплю.

Резонно. И я начал рассказывать о моей тусклой жизни и о желании узнать в один прекрасный день (если повезет, конечно) все-все-все о Ксанте.

Странно, но она выслушала меня с интересом.

— Я думаю, что это весьма похвально, Хамфри. Я уверена, что когда-нибудь тебе это удастся. — Она прижалась ко мне, и так это было чудесно, тепло и мягко!

— А... могу ли я узнать что-нибудь о твоей жизни?

Она засмеялась.

— Почему бы и нет, Хамфри, если тебе это интересно! Но рассказ будет коротким: я сбежала из дому.

— Но ты кажешься такой красивой девушкой!

— А я и есть красивая девушка! В том-то все и дело. Мой отец сказал, что я уже достаточно взрослая, чтобы выйти замуж и начать вызывать аиста. Меня хотели выдать за тупейного мастера. Он мне не понравился. От такой работы быстро тупеют. Кроме того, от меня сбежали бы единороги. Правда, я могла бы заняться и другими копытными, но единороги — мои любимцы. Вот поэтому я и сбежала.

И я был очень раз за нее.

— Спасибо, Хамфри, — сказала она.

— Но я же ничего не сказал!

— Сказал. Ты дернул ухом, совсем как единорог. Я почувствовала это щекой.

Кажется, я и впрямь освоил язык копытных. И, возможно, причиной тому было не только общение с единорогами, но и нечаянное купание в целебном источнике. Ушными мышцами я теперь владел в совершенстве.

— Да, скорее всего, так оно и есть, — шепнула мне Мари-Анна и поцеловала меня с нежностью, с какой могла бы поцеловать единорога.

Сколь чудесные плоды подчас приносит магия!

Тревожные события начались, стоило лишь сумеркам сгуститься. Внезапно дом накренился.

— И-и-и-и! — в чисто женской манере закричала Мари-Анна, вцепляясь в меня.

Первым моим побуждением было спрыгнуть с кровати и бежать, но в меня, как я уже упоминал, вцепилась Мари-Анна, и я оказался пригвожден к краю постели. Кроме того, первое побуждение все равно было неправильным: не мог же я бросить девушку в доме!

Пол качнулся в другую сторону, и это еще было только начало. Дом начал приподниматься! Я видел, как движутся за окном озаренные луной деревья. Как будто некий гигант подхватил и понес куда-то наше жилище.

Затем пол выровнялся.

— Пойду взгляну, — шепнул я, освобождаясь от ее хватки. Я был в восторге от нашей близости, но так уж складывались обстоятельства.

— Какой ты храбрый! — шепнула она в ответ.

Храбрый? Ну нет! Я просто делал то, что должен был делать. Выкарабкался из-под одеял и подобрался к окну. Дом все время раскачивался и словно пытался сбить меня с ног. Наконец я схватился за подоконник. Сзади, на кровати, чисто по-женски взвизгивала Мари-Анна.

Я выглянул. Все правильно, дом болтался в воздухе, хотя гиганты тут были не при чем. В смутных глубоких тенях внизу мне удалось различить торчащую из-под фундамента чудовищную мускулистую ногу. Большего мне и не требовалось: я уже знал, что это — верхняя часть огромной птичьей лапы с гигантскими когтями. Крестьяне не раз судачили при мне о подобном диве, но воочию мне его видеть еще не приходилось.

Дом замер на секунду, и это дало мне возможность быстро перебежать от окна к кровати. Кстати, кровать, стол и стул были прикреплены к полу, и, как теперь выяснилось, неспроста.

— Что там? — спросила Мари-Анна, снова вцепляясь в меня.

— Курьи ноги, — сказал я.

— Что?

— Дом-оборотень на курьих ногах. Превращение происходит ночью.

— Что-то вроде вервольфа?

— Да, но людей не ест. Только бегает. Повредить он нам не сможет, разве что если мы выберемся наружу и попадем ему под ноги.

— И что же дальше?

— Будет бежать всю ночь, а утром осядет на новом месте. Может, ему просто нравится нас возить. — Я не был уверен, что все обстоит до такой степени благополучно, но мне просто не хотелось тревожить ее.

Дом разгулялся вовсю. С каждым ударом курьей ноги о землю пол вздрагивал и накренялся. Хорошо еще, что мы плотно затолкали под кровать свои пожитки, а то бы они уже все разлетелись по всем углам.

— Сейчас меня стошнит, — слабым голосом предупредила Мари-Анна.

— Э... Не рекомендую тебе делать этого, — сказал я. — Неизвестно, как отреагирует дом, если ты... э...

— Я пересилю себя, — поспешно заверила она.

Мы цеплялись за кровать и друг за друга. А что еще оставалось делать! Дом-оборотень шлялся всю ночь. Временами останавливался и принимался разрывать землю, а бывало, что и подпрыгивал. Но большей частью бежал.

— Если это плата за то, чтобы провести ночь в твоих объятиях, то я согласен, — сказал я.

— Интересно, когда вызывают аиста, тоже так мучаются? — призадумалась она.

— Надеюсь, что нет! — И мы засмеялись оба, правда, не очень весело.

Уж не помню, удалось ли нам в ту ночь хоть немного вздремнуть, но с морской болезнью мы оба справились успешно. Утром выяснилось, что дом наконец осел на землю, и мы, даже не потрудившись одеться, вылетели наружу с пожитками в руках. По крайней мере, мы были целы и невредимы, так что я, получается, был прав, когда успокаивал Мари-Анну.

Оказалось, что дом остановился посреди незнакомой деревни. Толпящиеся вокруг люди глазели на нас с изумлением. Момент появления дома они, видимо, прозевали, но наш выход разглядели в подробностях. Мы стояли полуодетые, взъерошенные, не имеющие понятия, где сейчас обретаются наши единороги.

— Э... где это мы? — спросил я наконец по возможности непринужденно.

— Это Южная Деревня, — сказал мужчина, стоявший поближе других. — Как это вы умудрились так быстро выстроить дом? Вчера его здесь еще не было. И почему это вы в таком непозволительном виде? Вы что, уже посвящены в Тайны Взрослой Жизни?

Мы с Мари-Анной быстро переглянулись. Затем, не сговариваясь, повернулись и влетели обратно в дом. Вряд ли бы наше жилище отправилось на прогулку среди бела дня, так что мы сглупили, выскочив неодетыми. Я был исполнен решимости говорить всем одну только правду, но теперь уяснил, что бывают ситуации, когда до правды никому нет дела. Особенно ярко это подтвердилось впоследствии, когда меня осаждали жаждущие Ответа.

Мы оделись, причем я по-прежнему избегал смотреть на ее штанишки. Мари-Анна достала гребень, причесалась сама, а затем принялась причесывать меня. Вообще-то она мне и растрепанной нравилась, но так было тоже неплохо, и, кроме того, мне нравилось, как она вокруг меня суетится. Но эту правду тоже не стоило высказывать вслух, чтобы не смущать ее драгоценную невинность.

— Ты знаешь что-нибудь о Южной Деревне? — спросила она.

Кое-что я знал.

— Здесь живет Король Эбнез.

— Король?

— Взошел на престол в 909 году. Правит почти сорок лет. Имеет талант управлять магическими предметами. Переделал Камень Смерти в Защитный камень, остановил Волны нашествий и обезопасил границы Ксанта.

— Я не о том! Мы что же, в столичном городе?

— Городов в Ксанте нет. Это столичная деревня.

— И как это нас сюда занесло!

— Мы там, куда нас привез дом. Далеко к югу от Провала.

— От чего?

— От... Слушай, я не помню! — Это было мое первое знакомство с действием Заклятий Забвения; стоило убраться от Провала подальше, как память о нем стиралась. — Во всяком случае, мы в южном Ксанте, и боюсь, что обратный путь будет долог. Ты можешь вызвать единорогов?

— Могу, хотя вряд ли прибегут те же самые. Но дело, по-моему, не в этом. Мы ведь хотели путешествовать, так? Вот и путешествуем, только дальше и быстрее, чем собирались. Ну так давай как-нибудь воспользуемся этим.

— Воспользуемся? — туповато переспросил я.

— Нанесем визит Королю. Может быть, у него есть для нас какая-нибудь работа.

— Да я ничего не умею.

— Еще как умеешь! В чем ты силен, так это в собирании ценных сведений.

— Ну это вряд ли можно назвать профессией.

— А я бы вела хозяйство и согревала бы тебя ночью.

Внезапно я ощутил всю убедительность ее доводов.

Итак, мы нанесли визит Королю Эбнезу. Так вышло, что он оказался дома, ничем таким особенным занят не был, и поэтому весьма обрадовался гостям. Это был тучный человек лет шестидесяти с впечатляющими бакенбардами и в короне. Он угостил нас вкусными дынями, только что сорванными с дерева, тыблоками и яквами.

— И что же привело вас сюда? — спросил он после того, как мы насытились.

— Хамфри нужна работа, — немедленно сказала Мри-Анна.

— О! А каков его талант?

— Любознательность, — сказала она.

Король ласково поглядел на нее.

— А что умеет очаровательная девушка?

— Вызывать копытных, — сказал я.

Эбнез кивнул.

— Следовательно, ты в любой момент готов к путешествию.

— Да, — согласилась Мари-Анна. — И я с ним — носки стирать.

Я понял, что ей очень не хочется оставаться одной в незнакомой деревне, где кому-нибудь вполне может взбрести в голову к ней посвататься.

— Понимаю, — сказал Король, переводя свой мягкий взгляд на меня. — Так случилось, что мне требуется инспектор.

— Ты имеешь в виду, инспектировать все, связанное с людьми? — спросил я, еще не веря своей удаче.

— Да. Собственно поэтому я и попросил, чтобы дом-оборотень остановился на самом удобном месте. Твой талант любознательности в сочетании с талантом твоей жены служит вам обоим лучшей рекомендацией.

— Да мы не женаты! — сказал я, удивившись.

— Только еще собираемся, — быстро добавила Мари-Анна. Она не желала упускать хорошую работу и давать местным жителям повод для ухаживания. Я бы, конечно, мог возразить, но не стал этого делать. Мне очень хотелось продолжить наше совместное путешествие, даже если Мари-Анне придется пожертвовать ради этого своей репутацией девственницы.

Таким вот образом я и стал Королевским Инспектором. Это была более значительная должность, чем думалось мне поначалу.

Работа оказалась отличной. Мари-Анна вызвала крылатых коней, и это само по себе было чудесно. Мы летали над Южной Деревней, а жители глазели на это диво, полагая, что я Волшебник, коль скоро мне служит женщина, наделенная такой властью. Слухи эти Мари-Анну нисколько не огорчали — напротив, ей даже нравилось, что люди обо мне думают столь лестно. Мне же, по правде говоря, все это было не по сердцу, поскольку честность я считал лучшей политикой. Но Мари-Анна растолковала мне, что обмана здесь нет никакого. Скорее уж это можно назвать вежливостью: зачем смущать людей и тыкать их носом в ошибки! В общем, мы пришли к компромиссу: если кто-нибудь спросит, отвечу, что не Волшебник, а сам навязываться с объяснениями не буду. Той же линии мы уговорились придерживаться относительно нашего мнимого брака.

Я долго размышлял надо всем этим и в конце концов решил: какое мне дело, что там думают другие! Я же не веду себя, как деревенская девушка, которая наводит красоту, подкрашивая ресницы углем! И вообще, лучше оставить народу его иллюзии.

В обязанности инспектора входило изучение людского населения Ксанта и составление списка лиц, одаренных магически. Король интересовался ими неспроста — он искал себе преемника. Напоминаю, что сам Эбнез был весьма преклонных лет. Ему уже исполнилось шестьдесят шесть, да и здоровьишко пошаливало. Я предложил ему принять целебный эликсир, но Король не верил в действенность лекарственных средств. Я с этим был категорически не согласен, но спорить не стал. Не надо спорить с Королями. Ушел с головой в работу и держал свое мнение при себе. В конце концов, это даже дисциплинирует.

Инспекцию я начал с южной оконечности Ксанта, постепенно продвигаясь на север. Людей на полуострове было немного, но поселения их были сильно разбросаны и хорошо укрыты от посторонних глаз. Я чувствовал, что не имею права пропустить хотя бы одного жителя — ведь вполне могло случиться, что именно он — наш будущий Король. Я знал заранее, что работа предстоит нелегкая, но оказалось, что она даже труднее, чем я думал.

Приведу несколько примеров.

Мы летели над мрачными Землями Безумия, и я содрогался при мысли, что со временем мне придется и их инспектировать. Мы миновали озеро Огр-Чоби, широкое и мелкое, как разум людоеда; затем гору Парнас, где растет легендарное Древо Всех Семян. Там я ощутил второй приступ растерянности, вспомнив, что еще придется опрашивать Менад, этих диких женщин, что бродят по склонам. Обидно, но в итоге наверняка окажется, что никакой магии в них нет — одна кровожадность. Далее мы пролетели над Бескрайними Полянами, у которых действительно нет края, и забредшему туда путнику надеяться не на что. И вот наконец мы добрались до побережья и полетели к Острову Кентавров.

Сели мы на центральной площади главного поселения. К нам уже рысил пожилой кентавр отменного сложения — как в людском, так и конском понимании этого слова.

— Частичнотелым въезд запрещен, — объявил он мрачно.

— Но я с инспекцией, — сказал я.

— А нам все равно, с чем вы там пожаловали. Двое из вас — люди, а двое — крылатые лошади. Стало быть, вы все частичнотелые, а мы на острове строго следим за чистотой крови. Вы должны покинуть остров, когда вам угодно и немедленно.

Я был сбит с толку такой его позицией. Кентавры, с которыми мне приходилось иметь дело на материке, были в большинстве своем добропорядочными гражданами, хотя и требовали к себе уважения.

— Я на службе у Короля, — сказал я. — Он желает знать о магических талантах своих подданных.

— Кентавры не пользуются магией, — холодно ответил он, видимо, покоробленный моей бестактностью.

Но тут, к счастью, вмешалась Мари-Анна:

— Нам это известно, сэр. Но мы полагали, что среди вас обитают и прислуживающие вам люди. В этом случае мы быстро провели бы инспекцию, и больше бы вас не тревожили.

Старейшина взглянул на нее оценивающе, и Мари-Анна улыбнулась в ответ. Я давно уже заметил, что, улыбаясь, она становилась красивей вдвойне. Это тоже своеобразная магия, правда, не имеющая отношения к основному таланту. Сидя верхом на крылатой лошади, она, должно быть, показалась на секунду кентавру его соплеменницей. Я бы от такой улыбки уже расплавился и растекся от блаженства, но и надменный старейшина заметно смягчился. В конце концов, не зря же дана была Мари-Анне власть над копытными.

— Да, несколько слуг у нас есть, — признался он. — Я поручу Чрисси сопроводить вас.

Кентаврица Чрисси, прискакавшая на зов старейшины, была очаровательным юным созданием. Волосы Чрисси плавно переходили в гриву. Бюсту ее позавидовала бы любая девушка, а нежной гнедой шерстке — любая кобылица. Наши крылатые лошади восхищенно взирали на нижнюю половину ее тела, а я — на верхнюю. Кентавры не носят бесполезных одежд, и стыдливость в их среде тоже считается бесполезной.

— Привет вам, — робко сказала она.

— Привет, — отозвались мы с Мари-Анной.

— Покажи им наших людей, — сказал старейшина и порысил прочь.

— О, как это любезно с вашей стороны навестить соотечественников! — сказала Чрисси. — Уверена, что им так иногда одиноко!

Затем мы продолжили инспектирование. Действительно, на острове проживало незначительное количество мужчин и женщин, но талантами они обладали незначительными: один умел наводить тень на плетень, другой заставлять краснеть стены. Впрочем, будь у них настоящий талант — разве бы они нанялись в слуги к кентаврам?

Однако, как и всякие слуги, они знали многие секреты хозяев.

— Знаешь, кентавры говорят, что не владеют магией, — сообщила мне по секрету одна служанка, когда кентаврица Чрисси ускакала, чтобы позвать очередного человека. — Но это неправда. Просто они считают магию неприличным занятием.

Забавная черта: естественные потребности кентавры, например, отправляют публично, не видя в этом ничего зазорного. А вот магия у них под запретом. Они терпимо относятся к людям с магическими талантами, но считают их низшими существами, так что, если кто-нибудь хочет подружиться с кентаврами, пусть учитывает эту их струнку.

Да, но вносить ли мне в список кентавра, ведущего себя неприлично? Он ведь наверняка тщательно скрывает свои порочные наклонности!

Затем я несколько расширил этот вопрос: должен ли я вносить в список одних только людей? Ведь и среди гибридов подчас встречаются весьма талантливые личности, и кентавры в этом смысле не исключение. Гарпии, например, или русалки, не говоря уже об эльфах, фавнах и гоблинах, — все это наши дальние родственники.

Сколько же времени отнимет у меня эта инспекция?

Спустя несколько дней, когда, вернувшись в Южную Деревню, я представил Королю свой первый отчет, мне пришлось поделиться своими сомнениями.

Король призадумался.

— Сомневаюсь, чтобы людское население Ксанта потерпело бы Короля-кентавра или Короля-гнома. Но ты все-таки присматривайся к нелюдям, только в список, пожалуйста, не вноси. В любом случае, Король должен знать всех своих подданных и кто из них на что способен.

Решение показалось мне блестящим, и уважение мое к Королю заметно возросло. Сорок лет правления — не шутка. Многому научишься.

Да, хлопотливое было время. Задать вопрос — чепуха. Как уцелеть при этом — вот вопрос! Случай с Бескрайними Полянами научил меня осторожности: не будь с нами крылатых коней, мы бы никогда оттуда не выбрались. Да и выбрались-то, можно сказать, чудом. В воздухе нас застигла гроза, и пришлось провести несколько часов на болоте, где к нам со всех сторон подкрадывались аллегории, гипотенузы и прочие опасные твари.

Затем была гора Парнас. Полагая, что менады относятся к людскому роду и, стало быть, подлежат инспектированию, я ни на минуту не забывал об их неприятном обычае поедать заблудившихся путников.

— Может, тебе лучше опрашивать их, не слезая с лошади? — предложила Мари-Анна. — Все-таки будет шанс улететь.

— Слишком рискованно. Голодные менады двигаются очень быстро, а сытыми они не бывают.

Она кивнула. Мы сидели и ломали головы, как уцелеть.

У подножия горы располагалась деревушка, прилегавшая к храму, из врат которого ползли клубы магического дыма. Молоденькая женщина, так называемая Пифия, дышала этим дымом, а потом начинала лопотать нечто, понятное одним только жрецам. Иногда Пифию съедал Пифон, более известный под именем Питона, и на вакантное место приглашали новую прорицательницу. Деревенские девушки не слишком стремились занять эту должность, но традиции есть традиции. Кроме того, семья Пифии начинала пользоваться почетом среди всего населения Парнаса.

Наконец Мари-Анну осенило:

— А что если обратиться к оракулу? — спросила она. — Если мы получим правильный, точно переведенный ответ, то, может быть, как-нибудь управимся с менадами.

Я засомневался, но тут Мари-Анна улыбнулась и дело решилось в ее пользу. Все-таки умела она пользоваться своей невинностью! Итак, мы отправились к оракулу. Храм у подножия Парнаса был красив, но несколько запущен — несколько камней выпало из стены. Убедившись с облегчением, что ни Питона, ни менад поблизости не наблюдается, мы вошли в храм.

Беседовать нам пришлось с главным жрецом.

— Конечно, мы можем ответить на ваш Вопрос, — сказал он доверительно. — А как вы будете расплачиваться?

— Расплачиваться? — Я не сразу его понял.

— Но вы же не собираетесь получить ценную информацию даром?

Мысль я уловил, но не скажу, чтобы это меня обрадовало.

— А как обычно расплачиваются?

— А что вы можете предложить?

Чем дальше, тем меньше мне все это нравилось.

— Даже не знаю. Мы здесь с инспекцией по приказу Короля.

— Какого рода инспекция?

— Составление каталога магических талантов населения Ксанта.

— Вот это уже интересно, — заметил он, оглаживая бороду. — Вам наверняка удастся собрать массу случайных сведений.

— Да, кое-что. Но...

— Предположим, вы возьмете нас в долю.

— Во что?

— Мы дадим вам Ответ. А вы, со своей стороны, поделитесь с нами информацией.

— Как? Всей?

— Нет, половиной. Нас интересует информация, добытая с помощью нашего Ответа. Мы в барыше, и вы не в убытке. Сведения, которыми вы поделитесь, все равно ведь останутся при вас.

Я взглянул на Мари-Анну.

— Ты полагаешь, это имеет смысл?

— Смотря, какой будет дан Ответ, — сказала она. — Сообщенные сведения, конечно, останутся при тебе, и все же меня что-то смущает. Я предлагаю определить срок действия договора.

— Срок действия? — воскликнул шокированный жрец.

Такой поворот событий нравился мне больше.

— Год, — сказал я.

— Десять лет, — немедленно ответил он.

Итак, начался торг. Торговаться я умел. Мы судили, рядили и пришли к тому, к чему должны были прийти: пять лет. Многовато, но поменьше, чем вечность.

Затем Пифия, обычная деревенская девушка, с какими мы беседовали совсем недавно, приблизилась к трещине с дымом, и я задал свой вопрос:

— Как я могу без риска для жизни беседовать с опасными существами?

Я нарочно расширил вопрос, ибо мне вдруг пришло в голову, что опасные встречи ждут меня не только на Парнасе.

Девушка вдохнула дым, затем взбрыкнула так, что юбка ее взметнулась, заставив меня вспомнить о Тайнах Взрослой Жизни. Далее последовало взволнованное лопотание, исполненное непонятных мне интонаций. Возможно, я вник бы в эту речь поглубже, не будь мое внимание приковано к ногам Пифии. Жрецы потом долго совещались, сверяли и толковали записи, после чего сообщили Ответ: «Покорение Демона».

Я ждал продолжения, но не дождался.

— Демоны-то тут при чем?

— Мы не знаем, — сказал жрец. — Мы только знаем, что Ответ звучит именно так. И не забудь расплатиться.

В течение пяти лет делиться с риском добытой информацией за такую белиберду?

— Непонятно даже, Демон покорит или Демона покорят, — пожаловался я.

— Это нам безразлично, — сказал жрец. — А теперь покиньте, пожалуйста, храм — там уже очередь из-за вас.

Мы оседлали коней и отправились восвояси. Мари-Анна тоже была невесела, хотя, возможно, она просто заметила, как я глазел на ноги Пифии. Ноги у самой Мари-Анны были, конечно, не хуже, но она их по невинности своей не скрывала, и поэтому возбуждали они меня куда меньше.

В деревню мы вернулись к ночи.

— Ну как? — спросили местные жители.

— Они говорят: «Покорение Демона», — сердито ответил я. — И за это я должен с ними пять лет делиться информацией!

Они закивали.

— Это на них похоже.

— Что ж вы не предупредили, что в этих Ответах никакого смысла?

— Смысл есть. Просто ты его еще не понял. А когда поймешь, это очень тебе поможет.

— Кто бы нам сейчас помог найти место для ночлега... — сказал я хмуро.

— У меня найдется для вас свободная кровать, — сказала местная матрона. — И корм для коней, если вы позволите моим ребятам покататься верхом.

Я взглянул на Мари-Анна. Та кивнула.

Детишки визжали от восторга, носясь над деревьями. Но я заметил, что в глазах Мари-Анны стоят слезы.

К тому времени когда мы улеглись, настроение ее улучшилось, и я спросил, в чем дело.

— Мне тоже захотелось ребеночка, — сказала она. — Никогда не думала, что они такие трогательные.

— За чем же дело стало! — сказал я. — Все, что для этого нужно...

— Вызвать аиста, — закончила она уныло. — И проститься с единорогами.

Единорогов с нами сейчас не было, но я понимал Мари-Анну. Она оказалась перед выбором. А это так всегда трудно — выбирать.

Я обнял ее свободной рукой.

— Мне очень жаль, Мари-Анна.

Она всхлипнула и уткнулась мне в плечо. Да, высока ты, цена невинности.

Глава 5

Дана

Некая фигура возникла из темноты.

— Извините, пожалуйста.

— Вы попали не в ту комнату, — сказал я, раздраженный вторжением. — Эта кровать занята.

Когда-то я терпеть не мог холодные ночи, но теперь полюбил их нежно — все из-за Мари-Анны, невинно согревающей меня в постели. Хотя, конечно, втроем было бы еще теплее.

— Это ты приходил сегодня к оракулу? — Голос был нежен и, по всей видимости, принадлежал юной девушке. К моему удивлению, раздражения я уже не чувствовал и все же попытался придать словам надлежащую твердость:

— Да. Но обсуждать это мы сейчас не собирались.

— Они сказали тебе что-то насчет демонов?

Я хотел ответить, но тут прозвучал мелодичный голос Мари-Анны:

— Кто ты?

— Я Дана. И я могу помочь растолковать этот Ответ.

Почувствовав внезапный интерес, мы подвинулись на кровати, чтобы гостья смогла присесть.

— Как это? — спросил я.

Гостья присела. Легко и, надо полагать, грациозно. Бедром я ощутил касание ее бедра, а ноздрями — аромат ее тела. Все это заставляло предположить, что на краю кровати сидит весьма привлекательная женщина. Если бы я мог тогда подозревать, чем кончаются встречи с подобными созданиями!

— Я знаю кое-что про демонов.

— Знаешь, что означает «покорение демона»? — жадно переспросила Мари-Анна.

— Нет, но могу узнать.

— Каким образом?

— Я знакома с демонами. Думаю, они мне скажут, если вздумают кого-нибудь покорить.

— Скажут? Они что же, такие глупенькие?

— Да нет, — сказала она. — Глупенькими нас не назовешь.

Мы с Мари-Анной так и подпрыгнули.

— Вас? Так ты... — Теперь я пытался отодвинуться от нее подальше. Демоны и демонессы могут принимать человеческий облик, но добрее от этого не становятся. — Мы не хотели бы ссориться с тобой.

— Да и я с вами ссориться не собираюсь, — сказала Дана. — У меня, видишь ли, свои проблемы, и, кажется, мы можем помочь друг другу.

— Какие же у демонессы проблемы? — сказал я, поражаясь ее сходству с живым человеком. Тело ее было теплым и упругим и ничуть не напоминало холодный пар, из которого обычно состоят демоны. — Ты можешь принять любую форму, тебе не нужно ни есть, ни спать.

— А совесть?

— Но у демонов нет души, откуда же взяться совести? — возразил я. — Демоны, конечно, состоят из того же материала, что и души, но у них это скорее является телом... — Я спохватился и прикусил язык. Не рассказывать же, в самом деле, демонессе о том, как устроены демоны. Тем более что я и сам-то в этом не слишком разбирался!

— Душа у меня есть.

— Но...

— Сама не знаю, как это вышло. Должно быть, отлетала душа от тела, а я ее подцепила нечаянно. Или она меня. Была нормальной демонессой, горя не знала, и вдруг... Начала вдруг различать, где добро, где зло. Зовут меня на демонские игры — а я не иду... Обратилась к оракулу, хотела узнать, как можно избавиться от души. Принесла жрецу целую корзинку красивых камушков из самых недр земли. Заплатила, а они говорят, что я должна выйти замуж за Короля Ксанта.

— За Короля? — воскликнул я. — Да Эбнез никогда не женится на демонессе! Демонов Короли не переносят еще с девятого века — с тех пор как одна из вашей братии погубила Короля Кромдена.

— Да, мне тоже этот Ответ не кажется удачным, — печально сказала Дана. — Но, если я помогу тебе, не мог бы ты сказать Королю, что уж не такая я плохая? Может быть, он тогда переменит мнение и...

Я помотал головой.

— Король Эбнез очень правильный человек. Конечно, я могу сказать ему, но уверен, что это ничего не изменит.

— Да ты только скажи ему — это все, о чем я прошу. А за это я выполню любое твое желание, если, конечно, совесть позволит.

— А откуда мы знаем, что у тебя действительно есть душа? — сказала Мари-Анна. — Как можно вообще доверять демонам!

— Если она девственница, ее мог бы проверить единорог, — сказал я.

Дана засмеялась.

— Нашли девственницу! Я была нормальной демонессой несколько столетий! Единорог меня к себе и близко не подпустит.

— Как же нам тогда убедиться, что ты говоришь правду? — спросила Мари-Анна.

— В Северной Деревне есть душевидец, — сказала Дана. — Можем слетать, если хочешь.

— А как ты собираешься помочь нам? — спросил я. Путь до Северной Деревни неблизкий; демонесса вполне могла замыслить дурацкую шутку, а то и ловушку. — Разузнав, не замышляют ли демоны атаку?

— Я так понимаю, что тебе надо инспектировать Парнас.

— Да.

— И тебе придется беседовать с менадами.

— Да. Поэтому мы и обратились к оракулу.

— Я могла бы принять твой облик и опросить менад сама. Или еще кого-нибудь, если понадобится. Мне-то вреда никто не причинит.

Предложение было заманчивое.

— Тогда летим завтра в Северную Деревню, — сказала мне Мари-Анна. — Если Дана говорит все это искренне, она сильно нам поможет.

На том и порешили. Демонесса исчезла, а мы легли спать. На следующее утро мы оседлали коней и полетели на север. Дана летела рядом в облике вымершей полуптицы-полуящера, превращаясь в человека лишь на привалах.

Северная Деревня — селеньице довольно убогое, известное лишь этим самым душевидцем. Причем это не человек и даже не животное. Душевидец — это такое место.

— Идите по западной дороге до Рощи Ключевого Камня, — объяснил нам пожилой крестьянин. — Там есть дверь и ключ. Душа есть — значит, откроешь.

— И все? — спросил я. — Просто дверь?

— Просто дверь, — подтвердил старик.

— А что за дверью?

— Сами удивляемся...

— Удивляетесь? А пойти и посмотреть?

— Раньше там за дверью роща была, мандарика росла, апельсика... Наши деревенские туда часто по ягоды хаживали. Но вот трое пошли два месяца назад и так до сих пор не вернулись. Мы уж теперь эту дверь подальше обходим.

— Но они же, наверное, в беду попали! — сказал я. — Неужели никто не проверил, что с ними?

Старик только пожал плечами и поковылял дальше. Вот уж поистине деревенские нравы!

— Иногда мне кажется, что мы неправильно понимаем слово «душа», — сказала Мари-Анна. — Вот, например, у этого старика — есть она или нет?

Мы вскочили на коней и двинулись на запад. Вскоре мы заехали в такие дебри, что если бы не врезанная прямо в чащу дверь, то их можно было бы назвать непроходимыми. Дверь была каменная, с крюком, на котором висел большой деревянный ключ.

Я снял его с крюка, но призадумался.

— А вдруг это просто легенда? — сказал я. — Вдруг этим ключом может воспользоваться кто угодно — хоть с душой, хоть без души?

— Это не легенда, — ответила Дана. — Об этом все демоны знают.

— Так на то вы и демоны, чтобы обманывать, — сказал я. — Не обижайся...

— Я не обижаюсь. Но, если хочешь, приведу для проверки подружку — тоже демонессу.

Предложение было сомнительным, но выхода не было. Я повесил ключ на место.

— Веди.

Она исчезла и тут же возникла вновь — с другой демонессой в человеческом облике. Демоны-самцы, как я заметил, обычно стараются воплотиться во что-нибудь пострашнее, самки же делают упор на сладострастие. Позже мне пришлось в этом убедиться неоднократно.

— Моя подружка Метрия, — сказала Дана.

— Какая я тебе подружка! — возмутилась та. — У демонов подружек не бывает!

— Наличие души предполагает дружбу, — заметила Дана. — Вот если бы я сказала, что я — твоя подружка, это была бы неправда, поскольку ты обязательно меня по демонскому обычаю предашь. Но я-то тебя предавать не собираюсь. Следовательно, ты — моя подружка.

— Все правильно, — согласилась Метрия. — Как увидишь в зеркале свою киску, обязательно ей это расскажи!

— Кого увижу?

— Мурыску, мурлыку, мяуку, кошару...

— А, кошку?

— Называй как хочешь. Ты совсем разучилась говорить демонически!

— Да. Но с помощью этих добрых людей я все-таки надеюсь избавиться от души. С твоей стороны было большой любезностью прийти сюда...

— Я заявилась только для того, чтобы одурачить тебя и этих смертных простофиль. Люблю, знаешь, посмеяться над чужой бедой.

Дана повернулась ко мне.

— Я выбрала Д.Метрию, потому что она, как видишь, говорит правду и ничего, кроме правды.

— Но как она может быть правдивой, не имея души? — спросил я.

— Ну, для этого душа не обязательна, — сказала Дана. — Среди людей, например, полно лжецов. Душа пробуждает совесть, но можно ведь и правду говорить бессовестно.

— Да, я считаю, что правда — это нож острый, — сказала Метрия. — И очень удобный. Сокрушать моральные ценности лучше всего с помощью правды.

Я взглянул на Мари-Анну. Она в ответ только развела руками. Наши моральные ценности были сокрушены.

— Ну, начнем, пожалуй, — сказал я и снова потянулся за ключом.

— Подожди, пусть сначала попробуют демоны, — сказала Мари-Анна. — Мы ведь собирались проверить Дану, а не тебя.

Теперь за ключом потянулась Дана.

— Нет, пусть лучше Метрия, — сказал я.

— Ну, я — так я, — сказала Метрия и попыталась схватить ключ. Пальцы ее сомкнулись, пройдя сквозь деревянный стволик. — Что это я на него никак щупальцем не попаду? — в замешательстве проговорила она.

— Чем? — спросил я.

— Конечностью, хваталкой, пятерней, лапой...

— А, рукой? — сказал я.

— Называй как хочешь. Этот ключ — иллюзия. Я не могу его ухватить.

— Так это действует, — сказала Дана. — Я думала, ты знаешь.

Метрия смерила ее взглядом.

— Ты, может, еще век назад была старой метелкой, а мне лет двадцать, не больше. Откуда же мне знать про ключ-призрак!

Дана поглядела на нас.

— Метрия правдива во всем, если только речь не заходит о ее возрасте. Но ведь это среди женщин ложью не считается.

— Конечно, нет, — подхватила Метрия. — Женщине всегда столько лет, на сколько она выглядит.

— Это правда, — сказала Мари-Анна.

Я молчал, боясь вмешиваться в этот чисто женский разговор.

— Ну, теперь попытайся ты, — сказала Метрия, глядя на Дану.

Дана протянула руку и взяла ключ. Сняла его с крюка и поднесла к замочной скважине.

— Подожди, — сказал я. — Дай мне убедиться, что это и вправду ключ.

Я протянул руку, и Дана отдала мне ключ. Я вставил его в скважину и попробовал провернуть. Ключ шел туго, и у меня даже возникло ощущение, что я завожу тугую пружину. Я загнал его поглубже и, нажав на дверь плечом, снова попытался провернуть.

Дверь открылась, не открываясь. Я просто пролетел сквозь нее на ту сторону, споткнувшись при этом об порог. С трудом удержался на ногах и обернулся. Дверь была на месте. Потрогал — твердая. И ключ куда-то делся...

Впрочем ключ был на месте — висел по-прежнему на двери, вернувшись магическим путем на свой крюк. Да, но почему он висит здесь, а не на той стороне? Выходит, сразу двоим сюда не проникнуть?

Я хотел снять ключ, но тут же отпрянул, потому что сквозь дверь влетела демонесса Дана. Мы крепко, но безболезненно столкнулись — выручил ее пышный бюст.

— Ой! — сказала она и испарилась. Пар обладал приятным крепким запахом и щекотал ноздри. Затем демонесса возникла снова, но чуть подальше. — Это было так неожиданно!..

Могла бы и не объяснять; я сам только что испытал то же самое. Но теперь меня волновал другой вопрос.

— Как же ты без ключа? Ключ-то здесь, вот он!

— Он висел на той стороне, — сказала она. — Должно быть, здесь два ключа.

— А Мари-Анна осталась там одна с Д.Метрией? — Я был встревожен.

— Метрия физически людям не вредит. Только словесно и с помощью иллюзий. И эта игра ей уже, видимо, надоела. — Дана огляделась. — Странно, что мы не можем проникнуть сквозь эти заросли. Обычно для демонов твердые тела — не преграда. Должно быть, здесь не обошлось без специальной магии.

Затем сквозь дверь к нам влетела Мари-Анна. Я вовремя подхватил ее.

— Это было так... — начала она.

— Неожиданно, — закончил я.

И мы принялись озираться. Заросли смыкались над нашими головами высоким куполом. Сияние дня просеивалось сквозь густую листву. Кругом расстилались заросли мандарики, усеянные сочными ягодами.

— Какое прелестное место! — воскликнула Мари-Анна. — Давайте поедим ягод перед дорогой.

Мы углубились в кусты, срывая ягоду за ягодой. Дана — тоже.

— Вот не думала, что есть ягоды так забавно, — сказала она. — Вообще-то мне пища не нужна, но не пропадать же добру!

— А что происходит с тем, что ты съела? — полюбопытствовал я.

— Просто находится во мне. Это пока я в твердом состоянии. А когда испаряюсь... — Она испарилась. — Просто падает на землю.

И, действительно, на землю упала горстка жеваных ягод.

Мы наелись вволю. Ягоды были удивительно вкусные. Затем Мари-Анна вскрикнула.

— Что? — спросил я, бросаясь к ней.

Она указывала на лежащую под кустом горку костей.

Подошла Дана.

— Ого! — сказала она. — А кости-то человеческие! Теперь понятно, что случилось с теми тремя пропавшими поселянами.

— Неужели ягоды ядовиты? — ужаснувшись, спросил я.

— Нет, насколько я могу судить, — ответила Дана. — Мы, демоны, кое-что смыслим в ядах.

— Тогда почему они умерли? — дрожа, спросила Мари-Анна.

— Может быть, какой-нибудь людоед... — предположил я, нервно озираясь.

— Давайте уйдем отсюда, — сказала Мари-Анна.

Мы двинулись к двери. Но там, как раз между ней и нами, стояла стая свирепых тварей. У них были волчьи головы и паучьи тела, и каждый зверь достигал половины человеческого роста.

— Пауки-волки! — воскликнула Дана. — Меня они не тронут, а вам, по-моему, пора спасаться!

— Теперь-то мы знаем, как погибли сельчане, — мрачно сказал я, доставая нож. Жалкое оружие!

Пять пауков выстроились в линию. Один остался стеречь дверь. Вне всякого сомнения, твари были опытные; и их действия, и кости под кустами — все подтверждало эту мысль.

Мари-Анна вцепилась в меня.

— О, Хамфри, что нам делать? Я не могу вызвать коней, они просто не смогут сюда попасть!

Я стиснул нож. Теперь он казался мне еще более жалким, чем раньше. Во-первых, я не был бойцом, во-вторых, клинок был не длиннее, чем клыки моих противников. Даже если мне посчастливится нанести смертельный удар, это остановит лишь одного паука.

Куда бежать? Поляна была окружена зарослями со всех сторон и представляла идеальное место для паучьей охоты. Нам оставалось лишь драться и погибнуть в бою, как это случилось с тремя сельчанами.

— Держись сзади, — сказал я Мари-Анне. — Я попробую их отвлечь, а ты постарайся проскользнуть к двери.

Я сам не верил в успех такого маневра, но другого выхода не было.

— О, Хамфри, я люблю тебя, — сказала она.

— Ну-ка вы оба! — сказала Дана. — Встаньте у меня за спиной и действуйте так, будто меня здесь нет.

Мы подчинились, и она приняла облик свирепого огнедышащего дракона. Повела головой в сторону ближайшего паука и выбросила струю пламени.

Но паук ловко уклонился, и пламя скользнуло мимо. Остальные тем временем уже заходили с флангов. Ясно было, что даже огнедышащий дракон их не остановит — он ведь не мог защищать нас сразу со всех сторон!

— Василиск! — шепнул я. — Можешь ты в него обратиться?

— Глаза прикройте, — шепнул в ответ дракон и обернулся маленькой крылатой ящерицей.

Мы с Мари-Анной закрыли глаза ладонями. Встретиться взглядом с василиском — верная смерть!

Но может ли притворившаяся василиском демонесса убивать взглядом? Пламя из пасти дракона было настоящим, но ведь для этого достаточно было правильно воспроизвести внутреннее устройство дракона. А взгляд василиска — это магия в чистом виде, и вряд ли она была доступна демонессе. Если пауки поймут...

Василиск зашипел и повел головенкой в сторону пауков. Те поначалу бестолково заметались, потом кинулись кто куда. Трюк удался!

Но тут один из пауков, видимо, самый сообразительный, остановился. Судите сами: сначала он видел демонессу, затем дракона, затем василиска. Невольно заподозришь, что все это — иллюзия.

Паук и василиск встретились взглядами — и ничего не произошло. Разинув волчью пасть, вожак явно собирался известить стаю о бесстыдном надувательстве. Я понял, что все пропало, и изо всех сил метнул в него нож. Я знал, что, скорее всего, промахнусь.

Клинок со свистом влетел в отверстую волчью пасть и вонзился в горло изнутри. Я был изумлен. Не будучи ни метателем, ни фехтовальщиком, как мог я совершить такой подвиг! Но тут я вспомнил свое нечаянное купание в целительном источнике — и все сразу стало на места. Я опять недооценил свои новые физические возможности.

Паук издал вопль агонии и рухнул.

Остальные обернулись и увидели своего мертвого товарища.

Уродливая головка василиска уже поворачивалась в их сторону.

Толкаясь и налезая друг на друга, пауки кинулись наутек. Достигли стены зарослей и забились там в какую-то берлогу.

Мы последовали за ними. Берлога оказалась началом длинного прохода в чаще, несомненно ведущего наружу. Теперь стало ясно, каким образом могли пауки проникнуть сюда, минуя магическую дверь. Обнаружив однажды этот лаз, они нашли в конце его отличное охотничье угодье.

Мы тщательно завалили проход камнями и ветками, чтобы уберечь зачарованную рощу от иных незваных гостей. Пауки, конечно, могли бы с легкостью разобрать нашу баррикаду, но теперь они и близко сюда не подойдут, боясь попасться на глаза василиску.

Я возвратился к поверженному пауку и, запустив руку в его отверстую пасть, вырвал окровавленный нож. Вытер его о траву, снял с крюка ключ и прошел сквозь дверь.

— А ты довольно храбр для смертного, — заметила Дана. — Отличный был бросок, а главное — вовремя.

— А ты доказала, что у тебя есть душа, — ответил я. — И не надо было никакого ключа, чтобы в этом убедиться. Будь ты нормальным демоном, ты бы только посмеялась над нашей смертью.

— Это верно. Но, знаешь, в тот момент мне было не до доказательств.

— Мне тоже.

Мы улыбнулись друг другу. Затем Мари-Анна свистнула крылатых коней, и мы полетели к горе Парнас.

Мы продолжили наши исследования. Дана решила не принимать мой облик и беседовала с менадами, оставаясь юной прелестной девушкой. Мы с Мари-Анной ждали ее в деревне. Нам не было смысла лететь вместе с ней к менадам еще по одной причине: храм оракула располагался у самого подножия Парнаса, то есть в опасной близости от гнезда Симурга, древней огромной птицы, охраняющей Древо Всех Семян.

Как я и думал, у менад обнаружился всего один талант: злобная красота.

Покончив с этой местностью, мы взялись за другие. Дана оказалась неоценимым помощником. Твари, которых мы опасались больше всего, нас теперь не трогали, видя рядом с нами дракона. А то и кого-нибудь пострашнее.

В должный срок мы вернулись в Южную Деревню, и я представил свой первый обстоятельный отчет Королю Эбнезу.

— Южные районы Ксанта преподнесли множество интереснейших сюрпризов, — заключил я. — Но лиц, обладающих талантом, достойным Волшебника, не обнаружено.

Он покивал угрюмо.

— Юг — это еще не весь Ксант. Изложи свой отчет на бумаге и сохрани его для грядущих веков. Продолжай исследования, пока не проверишь весь Ксант. Ты хорошо поработал.

— Благодарю вас, Ваше Величество. Я бы только хотел попросить...

— Все, что угодно! Богатство? Власть?

— Нет, это меня не интересует. Я жаден, только когда собираю сведения. А собрав, теряю жадность и даже делюсь с другими — в данном случае, с храмом оракула, хотя мне там дали совершенно бесполезный Ответ. Нет, Ваше Величество, моя просьба касается другого лица, но боюсь, вы не захотите ее выслушать.

— Во всяком случае, попробую, — с мягкой улыбкой сказал Король.

— Нам помогала демонесса. Она не раз спасала нам жизнь, и без ее помощи мой отчет не был бы столь полным. У нее есть душа, от которой она хотела бы избавиться, чтобы вернуться к нормальной жизни. Но для этого ей нужно выйти за вас замуж.

До сей фразы Эбнез слушал меня терпеливо, но затем челюсть у него отпала, он крякнул и целое мгновение приходил в себя.

— Боюсь, что говорить тут не о чем. Во-первых, я слишком стар для женитьбы, а во-вторых, существуют закон, запрещающий браки Королей с демонессами, датированный еще...

— Я все это говорил ей, Ваше Величество. Но я обещал передать вам ее просьбу, если она мне поможет. И она, действительно, помогла. Это удивительное создание!

— Возможно, наступит день, когда Король решится снять запрет, поскольку это в королевской власти. Но я этим Королем не стану.

— Так ей и передать? — спросил я.

— Постой, — повелел он в истинно королевской манере. — Ты говоришь, она сильно тебе помогает?

— Да. Даже не знаю, что бы я без нее делал.

— И, получив отказ, она вряд ли станет помогать дальше?

— Да, Ваше Величество.

— Тогда мудро ли будет отказывать ей наотрез? Я внесу в закон поправку и приму эту демонессу, но жениться, конечно, не женюсь. А ты сообщи ей, что я изучаю вопрос.

— Но будет ли это честно, Ваше Величество? Ведь если у вас нет намерения...

— Сейчас нет, а потом, может быть, появится. Мы ведь не можем ручаться за завтрашний день.

Это был хороший компромисс. В этом году Король жениться не собирался, а на следующий мог и передумать. А Дана была обаятельна и хороша собой.

— Спасибо, — сказал я. — Я передам ей.

Так я получил еще один урок дипломатии, впоследствии сильно мне пригодившийся.

Дана была тронута до глубины сердца, если так можно выразиться о создании, не имеющем сердца по чисто физиологическим причинам.

— Ты сделал больше, чем я надеялась, — сказала она. — Я буду по-прежнему помогать тебе и, может быть, смогу встретиться с Королем. Конечно, что ему за интерес жениться на незнакомке!

Так оно и вышло. Мы опрашивали фавнов и нимф, чертей болотных с берегов озера Огр-Чоби (впоследствии я забыл об их существовании, но об этом позже), мы проникли в Земли Безумия и беседовали с жителями Деревни Волшебной Пыли. Было открыто множество неизвестных видов: например, кентавроножка — существо, очень похожее на кентавра, но с сотней пар ног. Звали ее Маргарет, и была она сущим кладом для обитателей деревни — если надо было куда-то ехать, они все умещались на ее спине. Мари-Анна была незаменимым помощником, вызывая крылатых коней, единорогов, а то и морских коньков. Невинностью своей она дорожила по-прежнему.

Вот Дана — та невинность в грош не ставила.

— Если бы не совесть и не единороги, я бы тебя тут же соблазнила, — говаривала она мне. — Мне известны все Тайны Взрослой Жизни, и я посвятила бы тебя в них за девяносто секунд. Но раз уж вы с Мари-Анной так друг друга любите — ладно, не буду.

— Спасибо, — с некоторой неловкостью отвечал я. Любознательность моя требовала проникнуть в тайны, столь ревниво охраняемые взрослыми, но это бы разрушило мои отношения с Мари-Анной.

Время от времени мы являлись с отчетами к Королю Эбнезу. Сведения были одно другого интереснее, но, увы, таланта Волшебника, не удалось пока обнаружить ни у кого. Дана встретилась с Королем, вела себя отменно вежливо, да и он был весьма любезен с нею. Все это позволяло надеяться, что когда-нибудь Король всерьез задумается о браке. Не зря ведь говорят, что если демонесса захочет, то может сделать мужчину счастливым до безумия. Однако Король понимал, что семья для Даны — прежде всего повод избавиться от души, и держался с нею довольно сдержанно.

Прошло три года, мне уже стукнуло восемнадцать, да и Мари-Анне тоже. А Дана оставалась такой же юной, как была. Мы встречались с людьми, живущими бок-о-бок с драконами, бок-о-бок с кентаврами центрального Ксанта и даже бок-о-бок с пятью великими Стихиями Ксанта северного. Мы опрашивали эльфов и гоблинов, поскольку они приходятся дальней родней людям и обладают душой, не говоря уже о магических талантах. Мои записки разрастались в огромные тома, росла и коллекция пузырьков. К бутылке с целебным эликсиром прибавилась целая батарея сосудов с чем-нибудь магическим. И если Королю Эбнезу срочно требовалась какая-либо информация, я просто откупоривал нужную бутылочку и получал искомый ответ. В народе меня почтительно именовали Волшебником Информации, и Король с Мари-Анной предпочитали такое мнение всячески поддерживать.

Мы уже добрались с нашими проверками до самого перешейка на северо-востоке Ксанта. Инспекция близилась к завершению, когда пришел внезапный приказ: немедленно вернуться в Южную Деревню. Встревоженные, мы пустились в обратный путь.

Наши худшие опасения подтвердились: Король Эбнез был при смерти. Для Даны это был не меньший удар, чем для нас, ибо она успела произвести на Короля определенное впечатление и рассчитывала в следующем году выйти за него замуж и сделать счастливым до безумия. Преклонные годы Короля, Дану не смущали; она полагала, старик мало что потеряет, если брак вдруг окажется неудачным. И вот теперь — крушение всех надежд!

Король пожелал поговорить со мною с глазу на глаз. Когда я вошел, он улыбнулся, и я попробовал улыбнуться в ответ. На лице его лежала печать смерти, а на крыше его дома уже восседал черный гриф.

— Пожалуйста, Ваше Величество, примите эликсир, — взмолился я. — А потом я добуду немного воды из Источника Молодости, открытого мною во время исследований, и вы вновь помолодеете.

Он слабо покачал головой.

— Побереги эликсир для себя и для своих близких, — сказал он. — И не смей вмешиваться в естественный ход событий.

Мне пришлось пообещать ему это. Самому мне после купания в целительном источнике эликсир был не очень-то нужен, да и у Мари-Анны со здоровьем все было в порядке, но слово Короля — закон. С тех пор я могу делиться эликсиром и информацией об Источнике Молодости лишь с членами моей семьи.

Но худшее ждало впереди.

— Ты нашел подходящего Волшебника?

— Нет. Все недостаточно талантливы. Думаю, вы один такой в Ксанте, Ваше Величество.

— Тогда придется прибегнуть к крайним мерам. Через час я умру, а Ксанту требуется Король. Король, который поддерживал бы добрые традиции и продолжал начатую мной работу. Вывести Ксант из периода Темных Времен удастся лишь в том случае, если преемственность будет сохранена.

— Да, это единственная возможность, — согласился я. Инспекция была лишь одним из многочисленных начинаний Короля. Он пытался обезопасить народ Ксанта от нападений троллей и драконов. Он зачаровывал соответствующим образом дороги, делая их безопасными. В его времена уже можно было, не рискуя жизнью, добраться от Южной Деревни до многих других селений, что благоприятно повлияло на торговлю. Король мечтал о том, чтобы сеть безопасных путей покрыла весь Ксант, и мне была по сердцу эта его идея.

— Вы бы могли еще сделать столько хорошего! Вы должны жить, Ваше Величество! Всего несколько капель эликсира...

— Нет! — сказал он с несвойственным ему гневом. — Нет, мое время истекло. И коль скоро у нас нет под рукой Волшебника, мы создадим его сами. Я — Король, и следовательно мне видней, кто Волшебник, а кто нет. В будущем для этой цели следует учредить специальный совет старейшин, но этой реформой придется заниматься уже тебе...

— Я не понимаю вас, Ваше Величество! — Я и вправду был смущен и напуган, мне казалось, что он заговаривается.

— Сим объявляю... — Он жестоко закашлялся и с трудом перевел дыхание. — Что, будучи Волшебником Информации, ты достаточно умудрен в магии, чтобы принять корону Ксанта.

— Но, Ваше Величество... — ошеломленно вскричал я. — Я не...

Его слезящиеся глаза вспыхнули на секунду.

— Ты обвиняешь меня во лжи, Хамфри?

— Нет, конечно! Королевское слово — закон! Но...

— Тогда бери корону. Владей ею, пока не найдешь Волшебника, которому ты мог бы уступить ее со спокойной совестью.

— Но... — беспомощно сказал я.

— Бери! — сказал он, схватив меня за руку. — Клянись, что сделаешь все как должно!

Податься было некуда. Его взгляд лишал меня сил.

— Клянусь, — шепнул я.

Лишь после этого глаза его закрылись и пальцы разжались. Он был мертв.

Глава 6

Король

С короной в руках я вышел из комнаты покойного. Мари-Анна, Дана и королевский служитель смотрели на меня во все глаза.

— Король умер, — сказал я. — Я — новый Король.

— Волшебник Информации. Ну разумеется! — сказал служитель. — Он давно уже подготавливал вас к этой роли.

С несчастным видом я посмотрел на Мари-Анну и Дану. Они знали всю правду обо мне, и я чувствовал себя крайне неловко.

Но девушки лишь склонили предо мной головы.

— Ваше Величество, — произнесла Мари-Анна, и Дана ей не возразила. Деваться некуда — с поклонами пришлось смириться.

Церемония погребения была весьма утомительной. Доброго Короля Эбнеза похоронили, и его дом стал моим. Но трудности еще только начинались.

Ко мне приблизилась Мари-Анна.

— Ты должен жениться, — сказала она. — Таковы правила.

— Это верно, — сказал я. — Но я хотел бы жениться на тебе.

На глазах у нее показались слезы.

— Король Хамфри, я не могу. Я люблю тебя, но еще больше люблю мою невинность. Я должна покинуть тебя и уступить дорогу другой избраннице.

— Нет! — крикнул я. — Ты нужна мне!

— Тебе нужен мой талант вызывать копытных, — сказала она. — Но если ты быстро-быстро женишься на другой, я останусь и по-прежнему буду служить тебе.

Я рад был удержать ее даже и таким способом.

— Но на ком же еще мне жениться? — по простоте душевной спросил я.

— Гм...

Я оглянулся. Это была Дана, демонесса. И тут меня озарило: я понял смысл Ответа, данного мне оракулом.

— Ты должна выйти замуж за Короля! А мне предстоит покорение демона! Что все это значит, Дана?

— Это значит, что я люблю тебя, Хамфри, — сказала она. — И ты действительно покорил меня.

— Но ты же не могла знать заранее, что я стану Королем! Ты бы ничего не выиграла, любя меня.

— Да, это так, — согласилась она. — Моя совесть не позволяла открыть тебе мои чувства, потому что не хотелось разрушать ваши отношения с Мари-Анной. Поэтому я сосредоточилась на Короле Эбнезе, и я бы вышла за него при случае замуж и сделала бы счастливым до безумия, но настоящая моя любовь — это ты. Мне даже нравилось, что Король так неподатлив; ведь это давало мне возможность снова и снова путешествовать вместе с тобой.

Вот бы никогда не подумал! Мари-Анна была единственной женщиной, занимавшей мое воображение; сердце мое ныло при мысли, что она отказалась стать моей женой. Я высоко ценил помощь, которую оказывала мне Дана, но, увы, не вникал в мотивы, побуждающие демонессу помогать мне. Я был слеп, а это весьма опасное состояние, особенно для Королей.

— Надо полагать, опять всему виной твоя душа, — сказал я. — Нормальные демоны любить не могут.

Невольно я старался отсрочить решение о браке с демонессой.

— Да, мне с некоторых пор доступны и дружба, и любовь, — согласилась она. — И в этих чувствах, должна признать, что-то есть. Без души мне было скучно, с душой — грустно, а вот любовь к тебе сделала меня по-настоящему счастливой.

Я все еще не мог поверить. Внешность у меня неприглядная, рост маленький, одно лишь здоровье отличное. Я помог Мари-Анне, когда она была ранена, я с пониманием относился к ее невинности, так что любовь между нами должна была возникнуть естественно. Но демонесса — это ведь расчетливое и переменчивое во всех смыслах создание, способное очаровать и Короля. С чего бы это ей было в меня влюбляться?

— А когда... Я имею в виду, с какого момента ты...

— Когда мы вместе дрались против пауков-волков, — сказала она. — Ты был великолепен! Как мгновенно и точно ты оценивал ситуацию! Как мудро подсказал, какой мне облик следует принять! А когда я не смогла устрашить паука, ты пришел на помощь и повел себя так храбро! А потом, когда все кончилось, ты сказал, что у меня есть душа, и мы улыбнулись друг другу. Я никогда не улыбалась мужчине просто так, без тайного умысла. А когда мужчина отвечал улыбкой, то улыбался он не мне, а тому, что он считал моим телом. Но между тобой и мной в тот момент возникло вдруг такое понимание, что я почувствовала дрожь и чувствую ее с тех пор всегда, стоит мне тебя увидеть. Может быть, это и не любовь, но у меня еще слишком мало опыта, чтобы понять...

А она, оказывается, тоже в каком-то смысле хранила невинность! То есть была опытна во всем, кроме любви. Итак, я решился.

— Очень хорошо. Я возьму тебя в жены. — Трудно было сказать, насколько я запутал отношения королей с демонессами, но эта демонесса мне подходила вполне.

— О, благодарю тебя, Хамфри! — воскликнула она в полном восторге. — Имею ли я теперь право поцеловать тебя?

— Давай, чего уж там! — без должного такта сказала Мари-Анна. Да, конечно, бедняжка сама посоветовала жениться мне на ком-нибудь другом, но все-таки втайне любила меня, и это доставляло мне некую постыдную радость. — Вот вы и помолвлены.

Дана приблизилась ко мне и обвила руками. Она была повыше меня, как, впрочем, и Мари-Анна. Чуть наклонившись, демонесса сначала едва коснулась моих губ своими, а затем приступила к поцелую. Такого я еще не испытывал! Только теперь я понял, насколько были невинны те поцелуи, которыми я обменивался с Мари-Анной. В любви Дана была новичком, но что касается физической близости — здесь ее опыт был огромен. Я вдруг ощутил, сколь замечательно мягки и податливы ее губы... Кстати, никогда бы не подумал, что язык можно использовать таким образом! Тем временем сама она прижалась ко мне так тесно, что по телу у меня побежали мурашки. Я уже начинал понимать, до какой степени восторга она могла довести Короля. И все мои сомнения исчезли.

Я принял власть с приличествующими случаю сложностями. Была церемония, устроенная служителями, и народ стекался отовсюду — воздать почести и поглазеть на нового Короля. Корону подогнали под мой размер. Никто не усомнился в том, что я Волшебник, полностью доверившись мнению покойного Короля Эбнеза. Может быть, они тоже придерживались его взглядов, что если под рукой нет Волшебника, то можно надеть корону на подходящего человека, объявив его при этом Волшебником. Признаться, я очень боялся разоблачения.

К реальности меня вернула Мари-Анна. Она все время находилась рядом со мной, ибо Королю то и дело приходится совершать выезды. Ее способность вызывать копытных была неоценимой. Но однажды, когда она привела мне редко встречающуюся в Ксанте темную лошадку, нам удалось поговорить наедине.

— Я чувствую себя виноватым... — начал я.

— Насчет меня? Не надо. Ты предложил мне выйти за тебя замуж, я отказалась. А демонесса — весьма удачная партия.

— Спасибо. Но я не о том. Ты ведь знаешь, что я не Волшебник. Фактически у меня и таланта-то нет.

— Король Эбнез сказал, что ты — Волшебник Информации. А слово Короля — закон для Ксанта. И ты не сможешь его изменить, даже если Король уже умер.

— Да, но я ему был нужен для работы, которую он сам не доделал...

— А ты что, не собираешься этим заниматься?

— Собираюсь и сделаю что смогу. Но я верю в правду, а правда заключается в том, что я...

— Правда в том, что ты сам не знаешь, насколько ты талантлив. Ты любознателен и умен; ты собрал столько сведений и бутылок с магическим содержимым, пока инспектировал Ксант, что в последний год имел большую власть, чем сам Король Эбнез. Если, допустим, тебе понадобится узнать, сколько потребуется в этом году яблок, чтобы спасти от голода народ Ксанта, тебе достаточно извлечь из бутылки квадратный корень, и он мигом все подсчитает. Если какое-нибудь Ночное Подкроватное Чудище переросло кровать, но не может выбраться из-под нее, потому что для него даже звездный свет слишком ярок, тебе достаточно откупорить бутылочку звездной тьмы — и бедное создание вылезает и идет искать кровать побольше. Если девушка любит юношу, а он ее нет, ты нальешь ей из бутылки несколько капель зелья из любовного источника, куда мы с тобой однажды чуть не упали. Хотя для нас это было все равно — мы уже и так любили друг друга. — Она замолчала, видимо, борясь с чувствами. — И все потому, что ты постоянно ищешь и знания и находишь их во множестве. Кто посмеет сказать, что это не магический талант?

— Смотреть на вещи может всякий, — попытался возразить я.

— Но не всякий может их увидеть. А ты иногда видишь даже то, чего нет, и находишь то, чего не искал. Это ли не магический талант? Может быть, раньше ты и не был Волшебником, но сейчас ты — Волшебник.

Несмотря на всю свою невинность, говорила она с удивительным темпераментом.

— Однако... — отважился я на последнюю попытку.

— Ты можешь доказать, что ты не Волшебник? — спросила она.

Я капитулировал. С этого момента я и сам считал себя Волшебником Информации, и мои угрызения совести пошли искать себе другого хозяина. Теперь я был на коне, и Мари-Анна сказала, что во мне появилось истинно королевское величие. Странно, что положение относительно коня столь сильно влияет на внешность!

Дана также вернула меня к реальности, но к несколько иной. Свадьба наша была весьма пышной, а невеста поражала всех демонической красотой. Мысль о том, что не видать мне Мари-Анны в подвенечном платье, причиняла мне страдания, но другая мысль, что Дана меня не только любит, но и посвятит в Тайны Взрослой Жизни, вполне уравновешивала первую и служила большим утешением. Словом, муки мои были вполне терпимы.

В первую брачную ночь Дана посвятила меня в эти мрачные тайны, вызвавшие у меня поначалу смешанные чувства. Во-первых, я совершенно не так все это себе представлял. Вообще непонятно, что тут было таить! Невольно возникала мысль, что должен быть еще один, более простой способ вызывания аиста с младенчиком. А с другой стороны, это было удивительно! Я потребовал, чтобы Дана открывала мне эти тайны снова и снова, пока не понял, что это значит — стать счастливым до безумия.

Но теперь между мной и Мари-Анной возник незримый барьер; я-то уже вошел в таинственную взрослую жизнь, а она оставалась невинной. Мы пытались притворится, что в наших отношениях не изменилось ничего, но это было не так, и любовь наша начала мало-помалу охладевать.

Чуть позже, когда я освоился с королевским положением и уже не нуждался в помощи, Мари-Анна попросила разрешения жить в другой деревне. Разумеется, я согласился. Так пришел конец нашему роману, и впервые сердце мое было разбито.

Дана старалась меня по возможности утешить, и все же жила в моей душе затаенная печаль. Увы, такова судьба всех Королей: им даны судьбою все возможности, кроме главной, — жениться на той, кого любишь.

Должен сказать, что быть Королем не менее сложно, чем постигать Тайны Взрослой Жизни. Облеченный таинственностью и величием в глазах простых людей, ты должен постоянно принимать мудрые решения, никому, впрочем, кроме тебя самого не понятные. Севооборот, например.

— Я всю жизнь выращивал на этом поле маковые фиги! — возмущается пожилой крестьянин. — Почему это вдруг я должен расчищать новую плантацию? Главное — чтобы урожай был хороший!

И попробуй объясни ему, что слой волшебной пыли на его старой плантации практически истощен и что урожая ему в следующем году не видать! Кстати, объяснять нельзя ни в коем случае. Единственный способ — прибегнуть к диктату: такова, мол, королевская воля — и все тут!

Церемонии также отнимают много времени. То какое-нибудь празднество, то торжественное разрезание ленточного червя на открытии новой магической дороги, то траур по ком-нибудь и соболезнования родственникам покойного. Особого королевского внимания требует армия. Она невелика по численности, поскольку Щит сдерживает Волны нашествия из Мандении надежнее всякой армии. Но это еще и способ занять молодых людей, не способных добыть себе пропитание. Облаченные в красивые мундиры, они нападают на приблудных драконов, если те начинают беспокоить жителей. Естественно, драконы быстро понимают, что армия — это некий род иллюзии, и перестают обращать на нее внимание. Тогда я беру склянку с драконобоем и обрызгиваю дракону хвост. Запах у зелья жуткий, так что приходится зажимать нос. Но дракону еще хуже — у него начинаются нюхательные судороги, и, не в силах вынести этой муки, чудовище отжигает себе хвост и улетает зализывать рану. Если дракон поопытнее, то он улепетывает, едва завидит склянку. Занятие достаточно нудное, хотя мою репутацию Волшебника оно сильно упрочило.

Признаться, все это было весьма утомительно. Демонесса Дана давала мне возможность развеяться в дым, но потом снова меня собирала. Под предлогом осмотра королевства я много путешествовал. На самом деле я пополнял таким образом мою коллекцию знаний и склянок. Выслушивал жалобы подданных, помогал им чем мог и все же был крайне удивлен, когда Дана, незримо меня сопровождавшая, подслушала и передала мне, что крестьяне меж собой называют меня «Добрым Королем Хамфри». Честно говоря, реальной помощи от меня было мало, но я внимательно выслушивал просителей, а большего народу и не требуется.

В одном селении мне посчастливилось познакомиться с юношей весьма острого ума. Подобно мне, он жаждал знаний, но жажда эта, в отличие от моей, не имела к магии ни малейшего отношения. Юноша собирал только историческую информацию: он хотел знать все, что когда-либо происходило в Ксанте. Но страсть его никого не волновала. Кроме меня.

— Назначаю тебя Королевским Историком, — сказал я ему. — Расспрашивай всех о событиях минувших дней и составляй хроники Ксанта. — Это было одно из тех дел, которые завещал мне Король Эбнез. Огорчало лишь то, что мне так и не удавалось найти настоящего Волшебника, которому я бы мог уступить трон. — Да, кстати, как твое имя?

— Э.Тимбер Брам, — сказал он.

Так Брам начал свою поистине титаническую работу. Именно он ввел датировку исторических событий, которой я сейчас пользуюсь. Согласно его выкладкам, Королем я стал в 952 году, когда мне было девятнадцать лет. Что ж, отлично. Теперь я знал точно, чем я занимался в том или ином году, а это очень помогает в работе. Я был горд тем, что ввел календарь, хотя и понимал, что остальным это безразлично. Люди были настолько в этом смысле ленивы, что даже вычисление праздничных дат возложили целиком на людоедов, которые были слишком тупы, чтобы с этим справиться. К счастью, спорить с людоедами относительно их ошибок никому не хотелось, поэтому жалоб было немного.

На втором году моего правления Дана сообщила мне новость:

— Я пыталась предотвратить это, Хамфри, но слишком уж ты здоров.

— Да я думаю, — сказал я. — После падения в целебный источник! Но если мое здоровье тебе не нравится, я попробую его ухудшить.

Она улыбнулась и покачала головой.

— Ты уже ничего этим не изменишь. Нам все-таки удалось вызвать аиста.

— Но мы посылали ему зов за зовом! — сказал я. — Должен же он был хоть на один откликнуться.

— Демоны могут заглушать эти зовы, — сообщила она. — Именно это я и пыталась сделать.

— Почему?

— Потому что хочу оставаться с тобой, как можно дольше.

— Ты можешь оставаться со мной, сколько хочешь! Нам еще аиста вызывать и вызывать!

— Боюсь, что, когда он прилетит, возникнут сложности.

— Я стану отцом, а ты матерью. Это же чудесно!

Спорить она не стала, но я видел, что чем-то она опечалена. Глупец, почему я не расспросил ее тогда! Мне было так приятно думать о том, что у меня будет сын. Пусть даже наполовину демоненок! Аисты на этот счет весьма строги и ни за что не принесут чистокровного человеческого младенчика смешанной паре.

Я продолжал объезжать владения, оставляя Дану дома ждать аиста. Аисты обычно не торопятся, прилетают лишь через несколько месяцев, и было бы величайшим несчастьем, если бы матери в нужный момент не оказалось дома. Капусты у нас вокруг дома не росло, так что потеряться ребенку было негде. К несчастью, желая обеспечить сына молоком, Дана пристрастилась к стручкам молочая, отчего сильно растолстела. Я не стал устраивать семейных сцен перед самым прилетом аиста, но твердо решил, что, когда она прекратит кормить ребенка, я посажу ее на диету.

Затем прилетел аист с прелестным человекодемоническим младенчиком — и случилась беда. Мы совсем забыли, зачем Дана обращалась к оракулу. А ведь она хотела избавиться от души! И вот душа отошла ребенку, а Дана стала бездушной.

Ни совести у нее теперь не было, ни любви ко мне.

— Позабавились, Хамфри, и хватит, — сказала она. — Может, через пару лет я загляну к тебе, и мы с тобой опять на славу ..... А может, и нет.

Словечко, которое она ввернула во фразу, заставило почему-то покраснеть занавески. Раньше я слышал такое только от сердитых гарпий, хотя смысл слова так и остался для меня неясен. Кажется, что-то связанное с вызыванием аиста.

Затем демонесса обратилась в дым и рассеялась бесследно.

И вот я остался с сынишкой-полукровкой и без жены. Теперь-то я понимал, почему люди не желают связываться с демонами. Для меня это был второй удар и жестокий урок судьбы.

И вот опять я должен был жениться. Во-первых, это прямая обязанность Короля, а во-вторых, все мои сведения об уходе за ребенком можно было сосчитать на пальцах одной ноги. Так случилось, что неподалеку проживала девушка, помешанная на королевском достоинстве. Она всегда улыбалась мне, когда я проходил по Южной Деревне, и приподнимала юбку, словно приглашая заняться вызыванием аиста. На аистов я тогда был сильно обижен, но ребенок нуждался в матери.

— Согласна ли ты ухаживать за моим сынишкой, если я женюсь на тебе? — спросил я однажды.

— Я согласна ухаживать хоть за людоедиком, если вы на мне женитесь, Ваше Величество! — искренне воскликнула она.

Итак, я взял в жены девицу Тайвань, и она стала заботиться о моем сыне Дафри. У нее очень неплохо это получалось, я был доволен ею, но, конечно, о любви речи быть не могло. Были случаи, когда я пытался с ней вызвать аиста, но тот, видимо, раздраженный моей историей с Даной, не откликнулся ни разу. Не скажу, что я был особенно этим огорчен. Честно говоря, я опасался, что и эта жена сбежит, как только аист явится с младенчиком.

Я продолжал путешествовать, поскольку дома меня сильно отвлекали пеленки. Жена тоже была довольна моими частыми отлучками, потому что в доме становилось просторней.

В Северной Деревне мне посчастливилось: я встретился с шестилетним мальчиком, который мог вызывать бурю. Я тщательно проверил его способности, попросил устроить небольшую бурю, затем другую побольше, и остался удовлетворен. Мальчику часто влетало от матери, когда он учинял бурю в доме, но, видя, что сыном ее интересуется сам Король, женщина была удивлена и обрадована.

Но я был рад куда больше. Сомнений не было: я отыскал наконец талант, достойный Волшебника. Передо мной стоял мой преемник, будущий Король Ксанта. Конечно, талант еще надлежало отшлифовать, потратив на обучение годы, и все же я почувствовал огромное облегчение при мысли, что не век мне тянуть эту лямку.

Беда нагрянула внезапно. По иронии судьбы случилась она в моей родной деревне, на тиковых полях нашей семьи. Я поспешил в Деревню Провала, и старший брат поведал мне тревожные события последних месяцев.

— Тики вырождаются и дичают, — сказал Хамболдт. — Не дожидаясь страды, выбрасываются из стручков и творят безобразия. Прямо и не знаем, что делать. Но ты же теперь Король-Волшебник, ты должен знать.

И я почувствовал, что ужасную эту лямку мне еще тянуть и тянуть.

Впрочем, «ужасную» — мягко сказано. Следовало бы употребить то слово, каким на прощание одарила меня демонесса, но Короли обязаны следить за своей речью. Вскоре выяснилось, что дело придется иметь не с несколькими одичавшими тиками-выродками, но с многими их разновидностями, причем весьма многочисленными. Распространяясь самосевом, они грозили захватить весь Ксант. Они уже не просто останавливали или ускоряли время в часах, они вмешивались в любые виды человеческой деятельности и ужасно всем досаждали.

Мы начали с того, что сожгли зараженные поля. Хамболдту это пришлось не по сердцу, но другого способа остановить заразу я не видел. Прочие фермеры из Деревни Провала были просто потрясены, и с тех пор в этом районе меня уже никогда никто не называл Добрым Королем Хамфри. Заразу, однако, остановить не удалось. Пламя лишь разогнало одичавшие тики по окрестным джунглям. Мы оказались перед лицом реальной угрозы.

Я вернулся в Южную Деревню и вплотную занялся проблемой. В одном из давних моих путешествий мне удалось раздобыть шапку-соображалку. Я нахлобучил ее и пришел в сильное сомнение. Ответ был, но больно уж непростой. Мне предстояло выявить все разновидности выродившихся тиков и расправиться с каждой по отдельности. Это отняло бы у меня годы, но я был Король и отвечал за все.

Для начала следовало изловить хотя бы один одичавший тик и, тщательно исследовав его в домашних условиях, решить, что делать со всей его братией. Я взял сеть типа тех, что использовались на тиковых плантациях, побольше склянок и оседлал мою верную крылатую лошадь Пегги. Прощальный подарок Мари-Анны. Она привела Пегги и велела сопровождать меня во всех путешествиях. Возможно часть чувств, которые я до сих пор испытывал к Мари-Анне, я перенес на кобылу, и она ощущала это. Во всяком случае, преданность Пегги была безгранична.

Мы подлетели к ферме, и я первым делом набрал для сравнения пригоршню нормальных тиков. Затем обследовал местность, высматривая дикие разновидности, и в конце концов высмотрел. Прицелился и бросил сеть. Выпутал из ячеек неистово бьющуюся добычу и пересадил в склянку. Пойманный тик метался, пытался вышибить пробку и ломился в стеклянные стенки. Вне всякого сомнения, это был лом-тик. Мне уже было известно, что всякий путник, попавший на территорию, зараженную подобными тиками, немедленно теряет над собой контроль и начинает ломиться во все двери. Разновидность подлежала уничтожению.

Вернувшись домой, я заперся в рабочем кабинете и оглядел коллекцию склянок. Лом-тик продолжал яростно колотиться в стекло. Я выбрал пузырек с тихим ужасом и спрыснул им бутылку, где бился пойманный экземпляр. Лом-тик ужаснулся и повел себя тише. Снадобье это сильнодействующее, поэтому обращаться с ним надлежит с большой осторожностью. Однажды я нечаянно разлил его в спальне, и мы с Тайвань двое суток недвижно пролежали в постели, обмирая от ужаса. Впрочем, зелье легко нейтрализовать с помощью телячьего восторга, хотя это обычно вызывает нежелательные побочные эффекты. Итак, я вынул щипцами пробку, и притихший лом-тик соскользнул на стол. Бутылочку с тихим ужасом я все же держал наготове.

С виду это был совершенно нормальный тик — с круглым тельцем и маленькими ножками. Почему же он такой буйный?

Я извлек из другой склянки нормальный тик и положил его рядом. Сначала он сидел, ритмично подергиваясь, на поверхности стола, потом вдруг метнулся к часам и, звонко соединившись с таком, исчез.

Я задумался. В чем же разница? Какие изменения претерпел одичавший вид? Сначала мне казалось, что ножки у него несколько короче, а усики несколько длинней, но, проведя измерения, я убедился, что все в норме.

И что толку, если я даже усмирю этот отдельно взятый тик! Все равно ведь на свободе останутся дюжины и дюжины представителей его разновидности! Я же не смогу переловить их всех, тем более что они распространяются самосевом! Нет, мне нужно обезвредить каждого из них, не выходя из рабочего кабинета. Задача казалась неразрешимой.

Я бился над ней несколько дней. Я изучил лом-тик досконально и пришел к выводу, что от обычного тика он отличается только скверным характером. Владей он языком, я бы попробовал переубедить его и отпустил бы на волю, чтобы он в свою очередь попытался наставить своих сородичей на путь истинный. Но, увы, языком он не владел.

Варьируя дозы тихого ужаса и целебного эликсира, я довел его до правильного ритма, а потом меня осенило добавить в снадобье приворотное зелье. Проблема была решена! Отпущенный на свободу лом-тик, теперь уже не отличимый по поведению от нормальных тиков, буквально привораживал собратьев, и те начинали подражать ему во всем. Очень скоро практически все лом-тики были утихомирены.

Я продолжил работу. Следующим в мою сеть попался кри-тик. Это было серьезное испытание!

— Так ты — то самое ничтожество, вообразившее себя Королем? — спросил он. Я бы предпочел, чтобы он вообще не владел речью. — Как тебе вообще взбрело в голову, что ты можешь править? Да я бы справился со всеми твоими делами одной левой. Вообще, не понимаю, почему Королем сделали не меня, а это жалкое гномоподобие!

Вот этого уж точно следовало придушить! Микстура из тихого ужаса, эликсира и приворотного зелья на него не действовала — он ее раскритиковал.

— Я бы состряпал и получше варево! — сказал он.

— Очень хорошо, вот и состряпай, — сказал я, протягивая ему склянки.

Но он отказался.

— Вот еще, буду я всякой ерундой заниматься! И вообще, мое дело — указывать другим их ошибки, а тебе — в первую очередь.

Боюсь, что я истрепал почти все нервы, пока пытался составить снадобье, которое заставило бы наконец, кри-тика замолчать. Он изводил меня целыми днями, обвиняя во всех грехах, какие только могло измыслить его злобное воображение. Иногда мне хотелось раздавить его, как клопа, и, видимо, именно это побудило меня испробовать на нем обыкновенный дуст. Как ни странно, новое зелье дало неожиданный эффект: из кри-тика получился ан-тик, большего мне добиться не удалось. Я отпустил его, надеясь, что критиканов у нас в Ксанте станет теперь поменьше, а увлечение античностью большого вреда не принесет. Это, конечно, не было идеальным решением, но уж больно твердый попался орешек.

Впоследствии я совершенно случайно узнал, что отдельные кри-тики, не успевшие еще превратиться в ан-тиков, каким-то образом ухитрились попасть в Мандению, где неслыханно размножились, не имея естественных врагов, кроме, конечно, самих манденийцев, которые, говорят, воюют с ними по сей день.

Следующим пойманным тиком был роман-тик. Я изучил его и отпустил с миром — разновидность оказалась совершенно безвредной.

Так я и шел, от тика к тику. Были обезврежены: поли-тик, паразитирующий на людях с амбициями; луна-тик, заставляющий бродить по ночам; сектан-тик, весьма опасный для верующих, а главное — кран-тик, приводящий к смертельному исходу. И все они были такие разные! Встречались подчас любопытные и относительно безвредные разновидности: например, элас-тик или, скажем, зон-тик. Гимнас-тик оказался самым подвижным, но и акроба-тик мало чем от него отличался. Много хлопот мне, помнится, доставил склеро-тик, но труднейшим в этом смысле случаем был маразма-тик, хотя и с парали-тиком пришлось изрядно повозиться. Педан-тик меня откровенно утомил, а самым твердолобым мне представляется догма-тик. Из вин-тика мне удалось сделать бол-тик. Самой большой особью был гиган-тик, а самой интересной — фантас-тик. Некоторые подвиды поражали детей и подростков; назову из них лишь арифме-тик и грамма-тик. Кое от каких разновидностей была очевидная польза. Так, однажды мне встретился система-тик, помогший мне разложить по полочкам все эти данные — тик-в-тик.

Чем больше тиков делалось моей добычей, тем труднее становилось отлавливать новые. Больше месяца я гонялся по всему Ксанту за бан-тиком, и все лишь для того, чтобы убедиться в его полной безобидности. Я просеял тонны чердачной пыли, прежде чем узнал в отловленных экземплярах обезвреженные мною ан-тики. Они вообще, как правило, водятся на чердаках.

И вот наконец я покончил с последним подвидом и пустился в пляс от радости.

— Эй! — раздался вдруг тоненький голосок.

— Что?

— А меня-то забыл! А я, между прочим, в тебе сижу. Я — фана-тик.

И я с глубоким удовлетворением признал, что победа осталась за этим тиком.

Вернувшись к своим прежним обязанностям, я обнаружил, что пока шла война с тиками, минуло не много не мало — шестнадцать лет. Моему сыну Дафри исполнилось семнадцать и он служил помощником у Э.Т.Брама. Моя жена Тайвань сильно располнела; безделушками, которые она мастерила в свободное время, ныне завален весь Ксант. Волшебнику Шторму было уже двадцать два года и он находился в полном расцвете сил и таланта.

Пришла моя пора. Мне никогда не нравилось быть Королем, и теперь я охотно уступал власть тому, кто был ее действительно достоин.

Я встретился с Волшебником Штормом.

— На корону, — сказал я ему. — А я — все!

Он принял ее с отменной вежливостью. Потом была официальная церемония передачи власти. Шторм предпочел остаться в Северной Деревне, и я не возражал; сам я, будучи Королем, жил в Южной Деревне по единственной причине: вернись я в свою родную Деревню Провала — и меня бы тут же забыли, потому что... Нет, не помню, почему, но думаю, что причина была веская.

Я надеялся, что Тайвань согласится быть моей спутницей и дальше, но не тут-то было!

— Я никуда не хочу уезжать! — возразила она. — Здесь все мои друзья!

Брак наш был разорван, но не могу сказать, что и на этот раз мое сердце было разбито. Да, мы прожили вместе довольно долго, но общих интересов у нас не было, да и ребенок уже вырос.

Итак, я остался без короны и без спутников. Хотя, не совсем! Пегги, моя крылатая лошадь, по всей видимости решила, что кто-то же должен за мной приглядывать! Я искренне был благодарен ей за такое решение; вдвоем и дорога легка.

Глава 7

Замок Ругна

Поначалу я был опьянен свободой от королевского сана. Длилось это минут семь. Кроме того, я был угнетен свободой от семейной жизни, ибо я привык пользоваться женским вниманием. Это длилось около десяти минут. Затем мне все это надоело.

Я решил заняться кое-чем поинтереснее, на что раньше у меня просто не было времени: найти легендарный затерянный Замок Ругна. Упоминания о нем исчезают сразу после смерти Короля Громдена, когда Король Ян покинул этот замок. А произошло все из-за любви к демонессе. Теперь-то, умудренный опытом, я могу представить себе, что случилось. Разум мужчины несколько затуманивается при встрече с обычной женщиной. При встрече с женщиной прекрасной он просто выворачивается наизнанку. Причем мужчину нисколько не заботит, что в этот момент делается у женщины в голове; многие бы даже предпочли, чтобы там было совершенно пусто. Так вот, демонесса — это прекраснейшее тело и абсолютно пустая голова. Раньше я считал Короля Громдена глупцом, но теперь-то я понимаю, что он был всего лишь мужчиной.

Даже странно, что Замок Ругна после стольких лет процветания исчез бесследно. Но кто бы посмел усомниться в его существовании! Любопытно также, что в отсутствие короля замок не был разграблен. Ну, я-то грабить не собирался, я только хотел бы на него взглянуть.

По легенде располагался он чуть южнее... этого... как его?.. Ну, в общем, южнее центрального Ксанта. Не слишком далеко, как я понимаю, от Западного Форта, потому что именно туда перебрался из замка Король Ян. Хотя он был Волшебником Заклинаний; что ему стоило перелететь весь Ксант с помощью нескольких слов!

Что-то в этой цепочке мыслей меня беспокоило, а моя натура исследователя требовала тут же найти и выяснить, в чем дело. Ян? Нет, не то. Перелететь весь Ксант? Нет. Юг Ксанта? Может быть. Южнее... Южнее чего? Я не мог вспомнить.

Да-да, именно это меня и беспокоило. Я исследовал весь Ксант. Как могло что-то стереться в моей памяти? И тем не менее я ничего не помнил о центральном Ксанте, хотя несомненно был там и не раз. Фактически я там вырос! Мог ли я забыть места, где прошло мое детство? Оказывается, мог.

— Лети на север, Пегги, — сказал я своему крылатому скакуну.

Она грациозно развернулась в воздухе и устремилась на север. А я продолжал размышлять. Моя забывчивость относительно центрального Ксанта — нет ли здесь какой-нибудь связи с полным забвением, постигшим Замка Ругна?

Вскоре мы подлетели к огромному разлому в земной поверхности. Удивительно! Как я мог побывать здесь и ничего не узнать о таком явлении? Разлом был старый, по краям и на дне росли старые развесистые путаны. Да с такой преградой сухопутные путешествия через весь Ксант просто невозможны!

— Пегги, ты помнишь эту трещину? — спросил я.

Она фыркнула, что нет.

Но память уже начала понемногу проясняться. Моя родная деревня находилась на северном обрыве. А называлось это... Провал! Он был здесь всегда, во всяком случае, издавна, но на нем лежит Заклятие Забвения! Оказавшись здесь, я сразу все вспомнил, но когда я уберусь отсюда подальше, то снова о нем забуду.

Ну, с этой трудностью мы как-нибудь справимся. Я достал карандаш и сделал пометку в блокноте: «Провал — в центральном Ксанте; Заклятие Забвения». В следующий раз, когда я это забуду, достаточно будет заглянуть в блокнот.

Но я вспомнил также и другое — что Провал никак не связан с исчезновением Замка Ругна. Это совершенно разные истории. И я дописал в блокноте: «Замок Ругна — не в Провале».

— Поворачивай снова на юг, Пегги, — сказал я, и крылатая кобыла охотно выполнила приказ. Пегги была единственным наследством, доставшимся мне от Мари-Анны, но наследство это было весьма ценное. Я ни разу не попытался найти Мари-Анну после нашего расставания, потому что хотел сохранить ее в памяти именно такой: невинной и прекрасной. Вряд ли ей удалось сохранить за эти годы красоту, а невинность тридцативосьмилетней женщины очаровывает гораздо меньше, чем невинность восемнадцатилетней. Мужчины это понимают, женщины — нет. Но я любил ее до сих пор, хотя и не так сильно, как раньше. Если бы все тогда обернулось по-другому...

Где бы он мог быть, этот Замок Ругна? С воздуха он, надо полагать, неразличим или недоступен. Мы с Пегги в свое время изъездили и излетали весь южный Ксант, неизученных районов там просто не осталось. А что, если я уже был возле замка, но забыл об этом? Мысль заслуживала внимательного рассмотрения.

Мы продолжали мотаться над южным Ксантом. Думаю, что Пегги это только радовало, она была создана для полета. А я уже начинал чувствовать раздражение — седалище мое ныло от долгого путешествия верхом, да и места под нами проплывали хорошо нам известные.

Пегги изменила курс. Обычно на такие мелочи я не обращал внимания, поскольку верил ее чутью. Но недавний случай с этим... как его?.. Словом, что-то меня насторожило. Почему бы это кобыле сворачивать в сторону, если все идет нормально? Я не видел нигде ни грозовых туч, ни опасного пика, да и драконы давно не показывались.

Я хотел попросить ее вернуться, но не знал, как ей объяснить причину такого приказа: там впереди не было ничего интересного.

А вот это насторожило меня еще больше. Мне всегда было интересно все без исключения. Такого уж свойство моего таланта. И если что-то показалось мне недостойным внимания...

— Пегги, — сказал я, — а ну-ка лети прямиком на эти унылые джунгли.

Она подчинилась с лошадиным вздохом — и вскоре опять отвернула.

Сомнений не было: на джунглях лежало отворотное заклятие, точно так же как на... (я заглянул в блокнот) на Провале лежало Заклятие Забвения. Не знаю, правда, что это за Провал такой, но раз написано, значит так оно и есть. Отворотное заклятие действует весьма похоже: никто не может сюда пройти и поэтому ничего не помнит.

Я попробовал упросить Пегги попытаться еще раз, но она уже была вся в поту и прижимала уши. Не обладая моим настырным характером, она не могла понять, зачем нужно лететь туда, куда тебя что-то не пускает. С моей стороны было бы бессердечно настаивать.

— Тогда спускайся, и я пойду пешком, — сказал я. — Если не вернусь, то ты свободна. Спасибо за верную службу.

Она скосила на меня глаз. Очень ей все это не нравилось, но тем не менее Пегги послушно опустилась на поляну и позволила мне спешиться. Потом сложила крылья и остановилась в ожидании.

Я освободил ее от клади и влез в лямки заплечного мешка. Мне вовсе не улыбалось идти в одиночестве сквозь зачарованные джунгли, но я надеялся, что на драконов и на прочих монстров отворотное заклятие действует с тем же успехом.

— Пасись на здоровье, — пожелал я кобыле.

Она подумала и нехотя принялась щипать траву. Корма для нее здесь было предостаточно. Не это ее беспокоило. Хозяин совершал явную глупость, а она даже не могла его остановить. Но она знала также, что на ошибках учатся. Пегги всегда относилась ко мне с материнской мудростью.

Я повернулся и пошел сквозь джунгли. Дорогу я угадывал просто — шел туда, куда мне идти не хотелось. Долгонько не делал я того, чего не хочется. Но, с другой стороны, хотелось мне сейчас именно того, чего не хотелось.

С каждым шагом нежелание идти дальше становилось все слабее и слабее. Это как с прыжком в ледяную воду — сначала обжигает, а потом притерпишься — и вроде ничего. Я отметил это явление и двинулся дальше.

И вдруг я заметил кое-что интересное. Это была улитка, проворно пересекающая поляну. Затем я высмотрел еще одну, двигавшуюся столь же быстро. Странно, никогда еще в жизни не наблюдал таких стремительных улиток. Кажется, я присутствовал при крайне редком событии — беге улиток. Обычно смотреть соревнование улиток весьма утомительно, но эта пара демонстрировала поистине чудеса скорости.

Внезапно потемнело, словно на джунгли упала ночь. В небе зажглись и двинулись по дуге звезды. Затем померкли — и в небо взлетело солнце.

И я заподозрил неладное.

Медленно-медленно в голове сложился вопрос: а что это все вокруг так быстро движется?

И медленно-медленно пришел ответ: потому что я сам замедлился.

Я взглянул вниз, а солнце за это время одолело четверть небосвода. Под ногами была пыль веков. Все ясно! Мир двигался с нормальной скоростью, огромной она казалась мне одному.

Отворотное заклятье не остановило меня. Теперь на моем пути была иная магия: кто-то рассеял на подступах к замку пыль веков, а я имел глупость на нее наступить. Я бы мог, конечно, продвигаться и дальше, но это отняло бы слишком много времени.

Впереди пыли было в три раза больше, чем сзади, но если пойти назад, я опять окажусь перед тем же самым препятствием.

К счастью, на каждый яд есть противоядие. Моя коллекция склянок была со мной. Я запустил руку за спину в заплечный мешок и вынул бутылочку. Проделал я это быстро, и все же, пока доставал ее, мир успел дважды погрузиться в ночь. Откупорив бутылку, я посыпал тропинку драгоценным песком мгновений. Песок этот — и впрямь большая ценность, потому что добыча его — дело весьма трудоемкое. Добывают его из песочных часов, а песчаная струйка в них, сами понимаете, весьма тонкая.

Мир ожил, задвигался и я в два шага миновал пыльную зону.

Однако, мне это стоило трех дней. Но спешить было некуда, а проголодаться я не успел, потому что пыль веков замедляет, а то и вовсе останавливает все процессы. Решив впредь быть поосторожнее, я двинулся дальше.

Теперь я уже не сомневался, что приближаюсь именно к Замку Ругна. Я слышал, что Король в свое время укрепил замок с помощью магии. Талант Короля Ругна был подобен таланту Короля Эбнеза с одной лишь разницей: Ругн имел дело с одушевленной магией, а Эбнез — с неодушевленной. Понятия не имею, каким образом Ругн доставил и рассеял вокруг замка столько пыли веков, относящейся скорее к магии неодушевленной, однако ему чуть было не удалось остановить меня.

Но не будем терять времени. Хотя его и предостаточно, но Пегги может меня и не дождаться. Я вспомнил, как однажды мы с Мари-Анной оказались в доме-оборотне, который унес нас на другой конец Ксанта через... этот... Как его?.. Нет, не помню. Словом, через какую-то местность — и до самой Южной Деревни. А бедные единороги, на которых мы путешествовали, так, наверное, и не поняли, что с нами случилось и куда делся дом. Как они, должно быть, сожалели о своих хозяевах! Вот и Пегги, видимо, уже начинает нервничать, видя, что меня нет уже третий день.

Я раздвинул кусты, и в этот миг мои кишки сошли с ума. Я еле успел скинуть штаны и присесть. Ошеломленный, я все же сообразил, в чем дело. Кусты, которые я раздвинул, были кустами медвежины. Не удивительно, что на меня немедленно напала медвежья болезнь. Препятствие не слишком опасное, и все же хорошо, что я сумел так быстро управиться со штанами. Однако я, следует заметить, снова проявил беспечность и чуть не попал в дурацкое положение.

Я привел себя в порядок, но, не пройдя и двух шагов, наткнулся на несколько иную растительность. Кусты были круглые и совершенно не знакомые. Я попробовал поискать проход, но шарообразные растения плотно жались друг к другу.

Тогда я отошел подальше, разбежался — и прыгнул. Здоровья мне было не занимать, и прыжок удался на славу. Пролетая над последним кустом, я все же задел его ногой, и в следующий миг покатился кубарем по полю. Кувыркаясь, я сообразил, что это, верно, то самое перекати-поле, о котором мне столько рассказывали.

Не в силах остановиться, я катился до тех пор, пока не ударил лицом в грязь. Сел — и понял, что сижу в луже. Уж не знаю, кто ее такую сделал, но зловоние было страшное. Посреди лужи увязла огромная светлая глыба, глядя на которую почему-то хотелось завыть. Я пригляделся и узнал в ней кусок луны, отломившийся и упавший сюда, надо полагать, еще в незапамятные времена. Хватаясь за подворачивающиеся под руку соломинки, я добрался до глыбы и влез на нее. Окрест меня простиралась сплошная грязь, но дальше, у самого берега, вода вдруг становилась чистой. В сущности я оказался на острове. Как же это мне удалось сюда попасть и, главное, выйти из воды сухим?

Внезапно я уразумел, что столкнулся с новым видом препятствий. Сначала меня сбивали с пути отворотным заклятием, потом пытались различными способами остановить и вот наконец забросили на этот островок — неясно как; скорее всего, по воздуху. Однако, следует отметить, что вреда мне при этом не причиняли, и, возможно, откажись я сейчас от моей затеи — выбраться отсюда будет проще простого.

Теперь понятно, почему замок забыт всеми: кто-то хочет остаться в одиночестве и никого к себе не подпускает. Но кто? Кроме Короля Шторма сейчас в Ксанте нет ни одного подлинного Волшебника, который смог бы устроить все эти магические ловушки!

До сей поры я, признаться, бездумно шел напролом. Теперь же настало время присесть и подумать, что делать дальше. Очень уж не хотелось мне услышать, как Пегги фыркнет: «Ну, что я тебе говорила!» Присев и подумав, я полез в мешок и, доставши оттуда магическое зеркальце, с сильным сомнением посмотрел на него. И причины для сомнения были.

Зеркальце это я нашел на одном безлюдном кладбище. Собственно говоря, все кладбища безлюдные, но на этом даже привидений не было. Я не знал, что именно распугало призраков, да и не особенно стремился узнать, несмотря на все свое любопытство. И вдруг обнаружил зеркальце.

— Что же это такое? — задумчиво сказал я.

— Магическое зеркало, способное ответить на любой вопрос, — отрапортовало оно.

Какая потрясающая находка! Однако пустынное кладбище, где я подобрал зеркальце, показалось мне настолько подозрительным, что я тут же спросил:

— А какие у тебя недостатки?

— С каждым вопросом я вру своему владельцу все больше и больше.

Мне пришлось сделать паузу. Я понимал уже, что случилось с людьми, задававшими зеркальцу вопросы, не зная этой подробности. Их удачи сменялись бедами, ибо зеркальце начинало с правды, а кончало ложью. Последний ответ был, очевидно, для владельца смертелен. Не удивительно, что магическое стекло оказалось в итоге на кладбище!

И не причастно ли оно к исчезновению привидений? Вполне возможно, потому что призраки, обнаружив игрушку, наверняка стали развлекаться вопросами и ответами, пока зеркальце не посоветовало им отправиться туда, откуда и призрак не выберется.

Больше я ему вопросов задавать не стал — просто присоединил к коллекции, надеясь, что после двух ответов оно еще способно говорить со мной более или менее правдиво. А когда выработается до полной лжи, я передам его кому-нибудь другому, обо всем, разумеется, предупредив.

Итак, два вопроса уже были заданы. Если я спрошу сейчас, как благополучно добраться до Замка Ругна, не услышу ли я простой и ясный ответ, который затем приведет меня к гибели?

Я решил подождать момента, когда все прояснится настолько, что можно будет отличить правду ото лжи. Мне еще предстояло многое обдумать. Может быть, я зря терял время? Ничуть! Такова уж моя натура: остановиться и осмыслить положение, в котором оказался. Лучше, конечно, осмыслить его до того, как в нем окажешься, но эта мудрость приходит лишь с годами. Однако в те времена я еще не был столь консервативным.

И вдруг я ощутил в полной мере, как мне не хватает сейчас женской помощи, участия и ласки. Сколько раз Мари-Анна направляла меня по верному пути! И Дана, пока имела душу, постоянно давала мудрые советы. Да и Тайвань всегда заботилась обо мне. Даже Пегги, моя крылатая лошадь, ржанием и пряданием ушами часто предостерегала меня от моей же очередной глупости. Одинокий, всеми покинутый, я сидел посреди лужи и с горечью думал о том, что жениться нужно все-таки по любви. Ах, если бы Мари-Анна в свое время нашла силы пожертвовать своей невинностью и выйти за меня замуж! Но она предпочла невинность. В последнее время, говорят, она поставляла селянам кобыл, причем настолько высоконравственных, что даже непонятно было, откуда могли взяться жеребята. Кобыла из Западного Форта прославилась, например, своей скромностью на весь Ксант.

Так как же мне быть? Где найти мне женщину, которую я мог бы полюбить и сделать своей женой? Такую, чтобы не слишком бы заботилась о своем целомудрии, но в то же время и не имела бы отношения к демонам?

В задумчивости я отложил зеркальце, и в этот миг в нем возник образ: лицо красивой юной женщины со светлой розой в волосах. Я стремительно поднес зеркало к глазам, но образ уже исчез. Магическая вещица смеялась надо мной.

Хотя, как оно могло смеяться, если единственным его умением было более или менее правдиво отвечать на вопросы. Но я не задавал никакого вопроса! Почему же оно отозвалось?

Я чувствовал, что образ возник неспроста. Я размышлял о своем идеале и держал при этом зеркало в руке. И оно показало мне женщину.

Видимо, зеркало хотело, чтобы я задал вопрос. Чем больше я задам ему вопросов, тем меньше услышу правды. Не исключено, что таким образом оно просто надеялось от меня отделаться. В итоге я либо отдал бы его кому-нибудь, либо погиб, поверив лживому ответу.

— Не выйдет, — сказал я. — Размениваться на мелочи я не буду. Сначала найду Замок Ругна, а потом уже начну искать эту женщину. Мне сейчас не до нее, мне бы сейчас уцелеть для начала. Так что не сбивай меня с толку, ты, сверкающая стекляшка!

Крепко сказано! Однако образ уже проник в мое сердце, и я бы очень хотел знать, кто эта женщина. Встречусь я с ней когда-нибудь, или это был вымышленный портрет? Возникло искушение прекратить поиски этого дурацкого замка и заняться поисками женщины. Проклятое зеркальце спутало все мои планы.

Хватит рассиживаться, сказал я себе и достал склянку, в которой содержалась магия, оберегающая от нападения змей, аллегорий, василисков, драконов и прочих пресмыкающихся. Потом — склянку с зельем, отгоняющим насекомых. Потом — с зельем, лишающим рыбу аппетита. Затем настала очередь средства для укрощения любых растений: от невинных анютиных глазок до смертельно опасного львиного зева. Мазь, заставляющая всех млекопитающих, кроме человека, содрогнуться от отвращения, поможет мне уцелеть при встрече с гипотенузой и прочими хищниками. И наконец склянка с магией, распугивающей пернатых: от колибри до огромной и страшной птицы Рок. Дело было в том, что я не знал, какие именно твари таятся в луже, и хотел уберечься от всех сразу. Стыдно было, конечно, использовать чуть ли не весь свой арсенал, но рисковать не стоило.

Я разделся, затолкал одежду в мешок и побрел по колено в грязи, чувствуя себя вполне защищенным. Конечно, существовали еще эльфы, гномы, тролли, вампиры и прочие человекоподобные, но здесь они, кажется, не водились, так что этой опасностью я решил пренебречь, как маловероятной. Хотя при случае нашлась бы и на них управа.

Сопровождаемый отвратительным шипением, я брел, увязая в грязи по лодыжку. Защитная магия разгоняла обитающих в иле злобных мелких тварей и заставляла отскакивать хватательные корни хищных растений. Я брел медленно, давая всей этой нечисти убраться подальше.

Потом под ноги мне подвернулась яма, и я уже оказался в грязи по пояс. Обычная уловка грязевых луж: сначала они прикидываются мелкими, а потом проваливают в такую вот дыру, где вас обязательно кто-то цапнет. Но поскольку цапнуть меня никто не осмелился, я просто вылез из ямы и пошел дальше.

Грязь становилась все жиже и жиже и наконец сменилась мутной водой. Вода была мне по грудь, дно стало неприятно скользким. Лишь бы не подвернулась еще одна яма! Я надеялся, что лужа не повторит попытки, и это даст мне возможность не спеша добрести до берега и продолжить поиски замка, который, надо полагать, находится где-нибудь неподалеку.

Тем временем в сознание мое просачивались помаленьку любопытные мысли относительно происходящего. А что, если это сам себя охраняет? Ругн ведь использовал значительные магические силы, которые в течение столетий не пропускали к Королю нежелательных лиц. Потом, не получая новых приказов, они, возможно, решили, что будет вернее вообще никого не пропускать. Не исключено, что я первый вторгся на охраняемую территорию. Думать об этом было приятно.

Затем кто-то схватил меня за лодыжку и потянул. Это еще что такое? Я же защищен от любых врагов!

Я взглянул вниз, но ничего не увидел. Вода была на редкость грязная, да и не удивительно!

Теперь что-то ухватило и другую лодыжку. На щупальце вроде не похоже... Скорее похоже на трос.

И тут меня озарило: от амфибий-то я защититься забыл! Несомненно, ко мне по дну подобралась пятнистая гусеничная амфибия и захлестнула ноги буксирным тросом. Инстинктивно я поднял как можно выше мешок с одеждой и магией, чтобы не подмочить ни того, ни другого.

Мне удалось вырвать одну ногу, но когда я занес ее, чтобы сделать шаг, амфибия дернула за другую. Неистово отбрыкиваясь схваченной ступней, я пытался поставить свободную на что-нибудь твердое. Голова моя на несколько секунд ушла под воду, а когда я вынырнул, то был уже весь в ряске, вероятно, принявшей меня за священнослужителя.

— На помощь! — выдохнул я невольно, почувствовав, что амфибия снова захлестнула мою вторую ногу. Пятнистая тварь играла со мной, как кошка с мышкой. Скоро она потянет меня всерьез и утопит. Надолго.

На берегу возник откуда-то совершенно багровый человек. Ухватив одной рукой свисающий над водой сук, он вцепился в мое запястье и потянул изо всех сил, побагровев при этом еще больше.

Пятнистая тварь тоже потянула посильнее, не понимая, что меня удерживает на поверхности. Но тут на помощь багровому пришел еще один человек. Этот был весь какой-то зеленый. Вдвоем они рванули меня столь мощно, что чуть было не вытащили вместе со мной и амфибию, еле успевшую отпустить мои ноги. Мешок с одеждой и коллекцией склянок подмочен не был.

— Спасибо! — выдохнул я. — Вы подоспели вовремя.

— Помогать следует, невзирая на лица, — отозвался Багровый.

Теперь я понял, кто мои избавители. Это были цветные. Все они окрашены по-разному, и каждый старается найти себе друзей своего оттенка, потому что иначе другие станут над ним смеяться. Эти двое явно приняли меня за своего, потому что я был весь коричневый от грязи. Как, интересно, они отнесутся ко мне, когда узнают правду? Ведь я пробрался на их территорию, можно сказать, тайком.

Я колебался секунды три, но решил остаться честным, даже если они снова швырнут меня в лужу.

— Я не... — начал я.

— Смотри! Песчаная коса! — закричал Зеленый.

Багровый и я оглянулись. Действительно, неподалеку от нас песок вспучивался и заплетался в огромную косу.

— Коса нашла! — закричал Багровый. — Камень тащи!

Они припустились бегом в сторону джунглей, за которыми, видимо, скрывалась каменоломня. Песчаная коса все увеличивалась, норовя обернуться хотя бы один раз вокруг водоема. Мое счастье, что оборот она совершала не в моем направлении.

Я решил, что двоих вполне хватит для доставки камня, и двинулся туда, где, по моим расчетам, должен был располагаться замок.

Местность пошла густо и красочно заселенная. Цветные — такие же люди, как и мы, разница лишь в оттенках. В окрестности замка они перебрались, спасаясь от гонений и насмешек, которым подвергались, живя среди простого народа. Мне это кажется несправедливым; в Ксанте все должны иметь равные права.

Я раздвинул листву и внезапно столкнулся с молодой женщиной голубого цвета. Тут я вспомнил, что совершенно гол; моя одежда находилась в мешке. Фавнам не возбраняется ходить нагишом, но я-то не фавн! Да и она не нимфа, поскольку одета полностью.

Чувствуя, что попал в дурацкое положение, я открыл рот:

— Я, э...

— Где коса? — спросила она. — Куда камень нести?

— Вон туда, — сказал я, и указал назад. Хоть вы не поймите меня превратно: говоря «назад», я имел в виду то направление, откуда я пришел!

— Спасибо, Коричневый, — сказала женщина, бросаясь, надо полагать, за камнем.

Я хотел издать вздох облегчения, но Голубая внезапно остановилась и снова обернулась ко мне, так что я успел издать только «взд». Заморгав, она уставилась на мой зад.

— К пруду, — пояснил я. — Зеленый и Багровый уже там.

Кивнув, она скрылась в зарослях, и я наконец-то издал «о-ох».

Со стороны пруда донесся тяжелый глухой удар. Коса нашла на камень.

Я оглядел себя. Да нет, не так уж я был гол. Ряска, правда, с меня уже вся осыпалась, но оставался еще ветхий подрясничек. Конечно, я мог бы достать одежду из мешка, но не надевать же ее прямо на слой грязи!

Во что бы облачиться? Я запрокинул голову, но в небе, увы, не было ни единого облачка. Из обрывков подрясника я соорудил что-то вроде набедренной повязки. Необходимо было найти воду и привести себя в порядок.

Вскоре настала ночь и прервала мои поиски. Охранные заклятия уберегли бы меня от ночных тварей, но безопасность — безопасностью, а спать где-то надо.

Вскоре мне посчастливилось набрести на уютное сельское кладбище. Значит, проблем с ночлегом не будет.

За весь день мне так и не удалось перекусить, поэтому я снова развязал мешок и достал продовольственный талон. Разорвал пополам — и половинки обернулись куском пищи и бутылкой питья. Я выбил пробку и отхлебнул из горлышка. Питье оказалось не крепкое. Вот и хорошо, а то не люблю терять равновесия.

Поужинав, я прилег — и земля мне стала пухом. Спать было удивительно мягко и тепло.

Засыпая, я вновь вспомнил возникшее в зеркале женское лицо. Конечно, я понимал, что зеркало могло и соврать, тем более что я и вопроса-то никакого ему не задавал. Почему бы не предположить, что магическое стекло показало мне девушку, похороненную на том самом кладбище, где оно было найдено? Не исключено также, что зеркальце меня просто недолюбливает и норовит сыграть со мной злую шутку. Видимо, оно нарочно смущает мой покой и ждет, когда я засыплю его вопросами об этой женщине.

Но не на такого напало! Я ограничусь тем, что сохраню этот образ в памяти и буду наслаждаться им. Конечно, я понимаю, что лицо — это еще не вся женщина и что, влюбляясь в нее по портрету, я поступаю неразумно, но ведь почти все мужчины именно так и делают. Решено: как только я достигну Замка Ругна, я во что бы то ни стало разыщу эту женщину. Если она, конечно, существует.

С такими мыслями я уснул.

Проснувшись поутру, я позавтракал еще одним продовольственным талоном. Между прочим, очень удобная штука в путешествиях. Затем я решил осмотреть окрестность, и опять нечаянно вломился в кусты медвежины. Это было не совсем то, чего я искал. Мне вообще-то нужна была вода для умывания.

Затем я увидел деревья — столь густые и высокие, что за ними даже не видно было леса. Никакой неожиданности в этом я не усмотрел, ибо знал, что Замок Ругна окружен такими деревьями. По идее они должны сдвигать ветви, заслоняя путь..

Я шагнул вперед, и ветви ближайшего дерева зашевелились. Вне всякого сомнения, я был близко к цели.

Отлично! К такому повороту событий я был готов. Из трудов Э.Тимбера Брама мне было известно, что деревья являются последним заслоном на пути к замку, а дальше начинается фруктовый сад.

Я отступил скидывая с плеч мешок. Достал пузырек с эликсиром и намазался им с ног до головы. Поскольку деревья не обладают ни зрением, ни слухом, то делают главную ставку на обоняние. Если вы пахнете злобным человеком и холодным железом, они преградят вам путь ветвями, поскольку ненавидят топоры и все с ними связанное, включая вас.

Насвистывая, я двинулся дальше. Ветви только помахивали приветливо, поскольку я источал теперь древесный запах и никого не собирался рубить. Деревья не самые сообразительные существа в Ксанте, но доверить им охрану земельного участка можно без колебаний.

И вот я оказался во фруктовом саду, где зрели на ветках фиги, дули, кукиши и прочие фрукты. Посаженный еще Королем Ругном, это был, вне всякого сомнения, самый богатый сад Ксанта. Вот уже три столетия миновало (с 677 года, когда Король Ян покинул замок, по нынешний 971 год), а сад выглядел так, словно еще вчера здесь хлопотали садовники. Несомненно, Ругн был весьма выдающимся Волшебником.

Наконец я узрел и сам замок. О, что это было за величественное зрелище! Строго прямоугольный, с мощными квадратными башнями по углам и с возвышающейся круглой в центре, он был обведен глубоким рвом. Вода во рву была совершенно чистой, и в ней, к моему удивлению, еще обитали сторожевые чудовища.

Неужели Замок Ругна был и сейчас обитаем? В это, честно говоря, не верилось. Обитаемый и забытый?

Я подошел к самому рву. Огромная змея подняла голову из воды и угрожающе зашипела. Моя антизмеиная мазь уже выдохлась, но у меня еще был запас.

Загрохотали цепи, и опустился подъемный мост. Решетка поднялась. Ворота отворились. Вышедшая из них женщина показалась мне особенно хрупкой на фоне мощных крепостных сооружений. Несомненно, она была принцессой, недаром же голову ее увенчивала маленькая золотая корона, усыпанная крохотными розовыми алмазами и жемчугами. Розовый кристалл прямоугольной формы украшал грудь. Волосы принцессы ослепляли блеском подобно лепесткам розы. Кожа была такой розовой, что невольно хотелось вдохнуть ее аромат, а глаза были зеленее листвы. Она была облачена в полупрозрачную розовую ткань, а ее шелковый плащ отливал всеми оттенками розового. Золотая застежка была выполнена в форме бутона розы. Королевское происхождение дамы не вызывало сомнений.

Это была та самая женщина, чье лицо я увидел недавно в зеркале, и надо сказать, фигура у нее была под стать лицу.

— Суфле, не трогать! — сказала она гигантской змее. — Я знаю, что тебе нельзя пропускать его, но я сама выйду к нему навстречу.

Змея кивнула и медленно ушла под воду. Из этого явствовало, что чудовище считает женщину хозяйкой замка. Стало быть, никого без приказа не проглотит.

Она перешла подъемный мост и приблизилась ко мне. Вспомнив, что я весь в грязи и подряснике, я смутился, не зная, как надлежит себя вести с женщиной моих грез.

— Э, здравствуйте, — сказал я, чувствуя, что разум предательски меня покидает.

— Здравствуй, Хамфри, — сказала она. — Я — принцесса Роза.

Определенно, это имя было откуда-то мне известно. Но откуда она знала мое?

— Мне думается, что я люблю тебя, — продолжала она радостно. — И здесь возникает определенная сложность. Мне надо выйти замуж за Волшебника, который станет Королем; ты же был Королем, которому предстоит стать Волшебником. Но я думаю, разница невелика.

Как она узнала обо мне даже то, что, будучи Королем, я не был Волшебником? Как могла она говорить о любви, если мы только что встретились?

— Э...

Но тут она улыбнулась мне, и все мои сомнения улетучились. Я уже был влюблен.

Глава 8

Роза

Это были мрачные времена в истории Ксанта. Упадок начался при Короле Громдене, соблазненном демонессой и породившим полукровку по имени Треноди, высланную затем из Замка Ругна, чтобы уберечь его от окончательного падения. Замуж она вышла за преемника Громдена, Короля Яна. В связи с этим Король Ян перенес столицу в Западный Форт, к великому огорчению замка. Через четыре года Треноди покончила жизнь самоубийством и, став призраком по имени Рени, вернулась в Замок Ругна, куда ей при жизни было запрещено возвращаться, и вновь составила компанию своей старой любви — призраку Джордану.

Король Ян был не из тех, кто долго плачет над раздавленным молочным стручком. Он женился вторично и через два года произвел на свет сына. Магическими способностями мальчик не выделялся, и, стало быть, Королем стать не мог. Он был возведен в иной сан, и стал известен с тех пор как Лорд Блисс. Достигнув совершеннолетия, он женился на Леди Розе Эшли, а Роза Мира была их дочерью. Дедушкой ее был злой Король, отцом — равнодушный Лорд, да и Ксант переживал Темные Времена, и все же Роза росла очаровательным ребенком. У нее был талант выращивать розы; казалось, они распускаются сами собой, стоит ей прикоснуться к бутонам. Розовее роз Розы не было во всем Ксанте.

Когда Розе исполнилось четырнадцать, умер ее дедушка Король Ян. Он был злой, но очень здоровый, поэтому смерть его оказалась полной неожиданностью. На трон взошел другой Волшебник — Муэрте А.Фид. Ходили слухи, что он отравил Яна, поскольку талант Фида был связан с алхимией, позволявшей ему превращать добро в зло. Он стяжал славу самого злого Короля за всю историю Ксанта. Однако доказать это было невозможно; кто бы осмелился обвинить в чем-либо самого Короля! И не забывайте, что на дворе стояли Темные Времена. Откуда же было взяться добрым Королям? Добрые Короли, как известно, правят в Светлые Времена.

Лорд Блисс, сын почившего Короля, следовательно, наполовину приличный человек, да еще и женатый на совершенно приличной женщине, немного поворчал. Это была ошибка. Ворчанье сбежало из дому и достигло ушей Короля. Это были злобные уши, полностью спрятанные под кожей черепа, так что наружу вообще ничего не торчало. В те годы Король страдал разжижением мозгов и был особенно завистлив и мстителен, потому что это весьма болезненная хвороба.

Когда Розе исполнилось семнадцать, ее отец получил крайне ядовитое письмо. Конверт был без обратного адреса, но только Королю было под силу выдумать такие ядовитые слова. Роза это знала точно, но доказать ничего не могла. Да и стоило ли доказывать то, что и так хорошо было известно всему Ксанту!

Итак, Лорд Блисс был отравлен. Яд распространялся медленно, но верно. Ухаживать за умирающим пришлось Розе, поскольку мать была сильно занята по хозяйству.

Наступила осень, и стало ясно, что отец долго не протянет. Часы его истекали, и пол под ними все время приходилось протирать.

Лорд Блисс видел все это и сознавал, что жизнь его на исходе. Больше всего его беспокоила судьба той, в чьих жилах текла королевская кровь, — Принцессы Розы. Ясно было, что Принцесса не может претендовать на корону, во-первых, потому что не обладает достаточным магическим талантом, а во-вторых, потому что она — женщина. И все же Роза была достойна лучшего жребия. Один только вид ее уже умилял и успокаивал как умирающего, так и Подкроватное Чудище, с которым Лорд дружил еще в детстве. Теперь оно снова поселилось под его кроватью, потому что детство в чем-то очень похоже на старость, и Чудище хорошо это чувствовало.

Сидя у постели больного, Роза целыми днями занималась рукоделием: плела байки, продергивала красную нить и терпеливо шлифовала эпитеты. Ее молчание Лорд Блисс воспринимал как немой упрек, поскольку Роза до сих пор была еще не замужем. А ведь к тому времени ей уже исполнилось двадцать. Лорд не во всем понимал свою дочь, но любил ее не меньше жизни, и Роза явно отвечала ему тем же.

Но и смерть он оттягивать больше не мог.

— Дитя мое, — использовал он один из последних вздохов. — Ты должна выйти замуж. Но я боюсь этого замужества. Король...

Роза испугалась.

— Король не возьмет меня в жены! — возразила она.

— Еще как возьмет! Он хочет быть полноправным Королем, а в твоих жилах течет истинная королевская кровь. Твой дедушка был злым человеком, но у него хотя бы были добрые причуды. У Короля Фида нет даже этого. Чтобы смягчить впечатление от всех своих жестокостей, он хочет жениться на самой прелестной и невинной Принцессе Ксанта.

— Отец! — вскричала она, прелестно и невинно порозовев.

— Ты должна спрятаться от Короля, — продолжал он. — Пока я жив, он тебя не тронет. Но как только я умру, тебе необходимо отправиться туда, где Король тебя не разыщет.

— Да, конечно, дорогой отец! — согласилась она, холодея.

Затем Лорд Блисс испустил дух; часы его истекли. Роза видела, как дух вылетел в окно, а часы пролились струйкой в направлении порога. Она накрыла бездыханное тело простыней и пошла к матери — сообщить, что необходимо где-нибудь укрыться. Но в это время в дверь постучали два королевских солдата, должно быть, видевшие, как часы перетекали через порог.

— Нет! — вскрикнула Роза, но мать, ни о чем не подозревая, уже открыла дверь.

— Мы пришли забрать Принцессу Розу, — сказал один из солдат.

— Но она в жизни не делала ничего плохого! — запротестовала мать.

— Все правильно. Ее желает видеть Король.

Испуганная до трепета Принцесса была доставлена к Королю. Она не ожидала, что он так скор на руку. Мало того, до последнего часа она даже и заподозрить не могла, что Король ею вообще интересуется.

Вскоре Роза предстала перед Королем. Внешность у Муэрте А. Фида была столь же безобразна, как его имя. Все знали, что он — бессердечное создание, упивающееся чужой болью. Его поры источали бы злобу, имей он поры. Он черпал энергию из хаоса, а если хаоса не хватало, то он делал его сам.

Он раскрывал щелеобразный рот лишь для того, чтобы солгать, оскорбить или унизить. Поговаривали, что когда он терял над собой контроль и принимался ныть, выть и декламировать, из глаз его сыпались желтые искры, а из ноздрей шел ядовитый дым. По слухам нынешний Король был преступным плодом змееложества некой распутной жрицы с хорошо тренированной рептилией. Шептались даже, что аист, взглянув на него, сразу же отказался его нести, и работу пришлось выполнить василиску, да и то — защемив нос прищепкой. Роза не доверяла людской молве, но теперь, глядя в эти черные с двойными веками глаза, она готова была поверить самым мрачным слухам. Сердце ее ушло в пятки и при каждом ударе глухо стучало об пол.

Король был обнажен до пояса. На голове его среди черных седеющих кудряшек красовалась шипастая корона из какого-то искусственного металла, видимо, потому что золото окислялось при соприкосновении с Его Величеством. Тело было сине-багровым, как лицо Лорда Блисса, когда тот испускал последний вздох. Мерцающие кристаллы унизывали ноги, шею, грудь, лицо и хвост Короля.

Он улыбнулся. Страшнее этого Роза еще ничего не видела.

— Мы обвенчаемся на следующей неделе, когда все приготовления будут закончены, — сказал он. — Очень жаль, что твой отец не сможет присутствовать.

Сбывались самые мрачные ее предчувствия. Лучше умереть, чем выйти за такое чудовище!

Эта мысль придала Розе храбрости.

— Для начала следовало бы спросить леди, — сказала она, и голос ее прозвучал удивительно фальшиво, то есть холодно и надменно.

Его змеиные глаза сузились.

— Ах да, я совсем забыл эту формальность! Принцесса Роза, выйдете ли вы замуж за вашего Короля?

Трепеща, она приоткрыла рот и с трудом выговорила смертельно опасное слово:

— Нет.

Он даже не удивился.

— Возвращайся домой, ночью обдумай еще раз свой ответ, а утром собери все свои вещи и будь готова к переезду сюда.

Он повернулся и попылил прочь. В прямом смысле: его волочащийся по полу хвост поднимал при ходьбе ужасно много пыли.

— О, матушка, что теперь со мной будет! — всхлипывала Роза. Она едва помнила, как добралась домой. Ей было страшно. Что лучше: умереть или выйти за Короля? Роза не знала. Ее точил червь сомнения, и еще с десяток таких же червей ползли к ней со всех сторон.

— Твой отец и я собирались переодеть тебя в крестьянское платье и отправить в дальнюю деревню, — сказала мать. — Но теперь это невозможно, ибо Король со свойственным ему коварством прикажет следить за дорогами. Мы обманем его на час, самое большее — на день, но не больше. Как только у какого-нибудь фермера ни с того ни с сего объявится взрослая дочка, он сразу же все поймет. Нет, среди людей тебе укрыться не удастся, да и вряд ли тебе понравится крестьянская жизнь. Местные ухажеры будут донимать тебя точь-в-точь как Король. Есть только один выход: спрятать тебя в безлюдном месте, куда и Король не сможет проникнуть.

— Куда же это, матушка? — Сама Роза не видела никакого другого выхода, кроме смерти, но этот выход ей не нравился.

— В Замок Ругна.

— Но ведь он пропал, как только дедушка оттуда уехал!

— Нет, о нем всего лишь забыли. Но мы с твоим отцом бережно хранили память о нем, однако отправить тебя туда не рискнули. Тут, видишь ли, есть одно затруднение.

— Затруднение, матушка? Труднее встречи с Королем не может быть ничего!

Это было очевидно, но за последние часы Роза несколько утратила веру в добро и готова была услышать нечто еще более жуткое.

— Нет-нет, не бойся! Трудность в том, что я не могу сопровождать тебя, а ты не сможешь потом покинуть замок по собственной прихоти.

— Но это же тюрьма! — вскричала Роза, понимая, однако, в глубине души, что уж лучше быть заточенной одной, чем вместе с Королем. По крайней мере, его мерзкие взгляды не коснутся ее нежного тела.

— В каком-то смысле, да. Но тебя ждет там любезное обхождение, ибо ты королевской крови, чего нельзя сказать обо мне. И ты будешь жить там одна, пока не попросит твоей руки Добрый Волшебник и не сделает королевой Ксанта. Конечно, на это потребуется время.

— Время? Какое же? — просветлев, спросила Роза. Любезное обхождение... Добрый Волшебник... Ради этого стоило и подождать.

Мать пожала плечами.

— Может быть, лет десять. А может быть, больше. Не знаю. Тут все зависит от Волшебника.

— Но если я состарюсь, он не захочет на мне жениться! — И Роза тут же представила себе ужасную картину: высокий, юный, симпатичный Волшебник, весело шагает к замку — и обнаруживает там высохшую старую деву. И она не могла осудить выдуманного молодого человека за то, что он отшатнется в ужасе. Через десять лет ей стукнет тридцать! Незамужние женщины (так считала Принцесса) не имеют права жить так долго.

— Ты не будешь там стареть, моя дорогая. Теперь переоденься во что-нибудь похуже, ибо мы должны выбраться отсюда как можно быстрее.

Понимая, что время дорого, Роза решила ни о чем пока не спрашивать. Она напялила самую рваную и грязную одежду, какая только нашлась в доме, но отрепья лишь выгодно подчеркнули ее внешность. Лицо сияло красотой, а прелестные формы так и норовили обозначиться под ветхой тканью. Пришлось обмотать тряпками талию, чтобы была как у всех. Мать сходила за ножницами и хотела остричь блистательные вьющиеся волосы оттенка лепестков чайной розы.

Роза вскрикнула.

— Нет, матушка, только не это!

Стричь волосы ей было нельзя ни в коем случае. Роза запомнила это с детства, когда ей отрезали всего один локон. Упав на пол, локон принялся корчиться от боли, а остальные потемнели от горя и до самого вечера были светло-каштановыми.

Мать вздохнула.

— Понимаю, что это позор, но делать нечего. — С этими словами она заплела Розе косы и, уложив вокруг головы, обильно посыпала пеплом. Роза от этого хуже не стала, но пепел похорошел чрезвычайно. В конце концов, пришлось раздобыть старую мужскую шляпу и, слегка потоптав, нахлобучить на корону из кос. А также вымазать грязью щеки.

Роза подошла к зеркалу. Что ж, если специально не присматриваться, внешность самая заурядная. Может быть, и сработает. Хорошо бы еще ссутулиться, чтобы не выделяться из толпы.

Мать и дочь выглянули в окно. За домом наблюдал солдат. Надо полагать, коварный Король предвидел возможность бегства и принял меры.

— Твой отец, мир его праху, предусмотрел и это, — сказала мать. — Скоро начнется вынос тела. Ты должна быть храброй.

— Храброй?

Мать повела ее в ту комнату, где лежал в гробу Лорд Блисс. Он казался бы спящим, если бы не багровый от яда цвет лица. Роза почувствовала, как на глаза ее наворачиваются слезы. Еще сегодня утром отец был жив, и вот он уже в гробу. И все из-за одного-единственного ворчания, так коварно сбежавшего из дому и достигшего злых королевских ушей.

Роза взглянула на стену, где еще утром висели часы, но они уже, конечно, все истекли. Наступило безвременье.

Мать взялась за угол гроба и сдвинула нижнюю доску. Гроб был с двойным дном!

— Туда? — в испуге спросила Роза.

— Здесь они тебя искать не будут, — мрачно ответила мать.

Роза знала, что мать права. Пересилив себя, она втиснулась в тайную нишу, и доска стала на место. Под головой была плоская подушечка. Сквозь щели едва просачивался дневной свет.

«Не отчаивайся, дочь моя».

Будь здесь побольше места, Роза бы подпрыгнула. Нет, не голос — скорее она услышала мысль, пришедшую из верхнего отделения гроба.

Странно, но случившееся не столько испугало, сколько успокоило Розу. Даже после смерти отец продолжал о ней заботиться. И он поможет ей бежать от Короля.

Должно быть, она задремала и проснулась, когда гроб пришел в движение. Их уже выносили. Шестеро мужчин, нанятые матерью, несли двойную тяжесть на удивление легко. Это были либо очень сильные, либо очень преданные люди.

Роза прислушалась к затрудненному дыханию мужчин и голосу матери, указывающей, как и куда нести. Гроб выплыл из дома и двинулся вдоль деревни. Солдат, мимо которого его проносили, оскорбительно засмеялся:

— Что, ваша благородная доченька даже на похороны не пошла? Может, мне пока заглянуть в дом да составить ей компанию? Хо-хо!

— Загляни, — спокойно согласилась мать. — А утром, когда Король узнает...

Солдат поперхнулся, словно почувствовал, как меч уже вонзается ему в живот. И это была бы еще не самая страшная казнь, заподозри Король что-нибудь худое. А он бы обязательно заподозрил, и можно было не опасаться, что кто-нибудь осмелится подойти к дому, пусть даже с целью проверить, на месте ли Роза.

«По заколдованной тропе ты доберешься отсюда до Замка Ругна, — услышала она мысль отца. — Следуй по ней без страха, ибо, хоть и встретятся тебе чудовища, они тебя не тронут. Скажи лишь, кто ты такая и куда идешь. Не поворачивай обратно, ибо заклинание нарушится и тропа исчезнет».

«Спасибо, дорогой отец», — мысленно произнесла Роза. Теперь она знала, что, помогая ей после смерти, он выполнял свой давний, еще при жизни задуманный план; что даже сама смерть была частью этого плана. И все же Роза предпочла бы, чтобы все было по-другому. Знай она заранее, что в письме содержатся ядовитые слова, она бы уничтожила конверт, не вскрывая.

«Спасибо тебе, доченька».

Процессия добралась до кладбища.

— Лопаты! — сказала мать, притворяясь раздраженной. — Неужели никто не догадался захватить лопаты?

— Сейчас принесем, — ответил один из мужчин. Кажется, никто из них не удивился, что такой важный при погребении инструмент был забыт. И любопытно, что за лопатами они все так вшестером и отправились.

Затем нижняя доска гроба скользнула в сторону.

— Быстрее, пока не вернулись, — сказала мать.

Роза выбралась наружу.

«Прощай, моя дорогая. Таким образом я хотя бы частично отплачу тебе за всю ту заботу, которой ты окружила меня. Я знаю, тебя ждет впереди великая любовь».

— Прощай, дорогой отец, — всхлипнула Роза. На левый глаз ее навернулась слеза.

Мать обняла ее.

— Я должна остаться. Но ты...

— Я знаю, матушка.

И эта удивительная женщина, потерявшая мужа и дочь, была обречена угасать в одиночестве? Теперь слеза навернулись и на правый глаз.

— Ступай этой дорогой! Она идет вокруг деревни. Когда увидишь незнакомую слабо светящуюся тропу, следуй по ней без колебаний. Ступай же, пока они не вернулись!

— Прощай, дорогая матушка. — Роза разомкнула объятия и побежала по тропинке, не смея даже оглянуться.

Мужчины уже возвращались с лопатами. Роза узнала их, но они, кажется, ее не узнали. Лицо девушки было вымазано грязью, и она старательно сутулилась при ходьбе. Во всяком случае, никто из мужчин не проводил ее взглядом.

Вскоре Роза различила слабое сияние, исходящее прямо из земли. Оно было настолько неясным, что Роза чуть было не миновала его. Она быстро выбралась на магическую тропу, двинулась прочь от деревни.

Лес сомкнул ветки над ее головой, и тропа засияла ярче. Роза шла торопливо, страх погони не оставлял ее. Но сзади не раздавалось ни звука, так что в конце концов она замедлила шаг и оглянулась. Тропы за спиной не оказалось — одни лишь стволы, листва да сучья.

Роза чуть было не остановилась, но вовремя вспомнила предупреждение. Это была тропа в одну сторону; шаг назад — и сияющая стежка померкнет, оставив путника в темноте и бездорожье. Поэтому Роза продолжала путь, опасливо присматриваясь к магической, исчезающей под ногами тропинке.

Каким образом удалось родителям проложить такую тропу? Должно быть, не дешево стоила им эта магия. И ведь за столько лет ни разу не обмолвиться! Конечно, они подозревали, что рано или поздно их дочери понадобится что-нибудь этакое. Лишь любящие сердца способны так точно все предвидеть!

Роза шла ровным неторопливым шагом, не зная, долгая ли ей предстоит дорога. Западный Форт располагался недалеко от древнего Замка Ругна, но на каком именно расстоянии — этого не мог сказать никто. Не исключено, что ей придется идти не останавливаясь всю ночь.

Причудливая фигура возникла впереди и заступила тропу. Кто-то огромный, волосатый и невыносимо уродливый. Великан-людоед!

— Во кого!.. того!.. — радостно громыхнул он неуклюжими рифмами.

Уродство является первой и основной особенностью великанов-людоедов. Второй, но тоже основной особенностью является тупость. Людоед воздел руки и нечаянно свалил деревце. В ужасе оно рухнуло на землю. Третья и опять-таки основная особенность людоедов — это, несомненно, сила. Всеми тремя особенностями они очень гордятся.

Роза вспомнила, что необходимо сказать в таком случае. Она придержала шаг и обратилась к чудовищу:

— Я — Роза, внучка Короля Яна, иду в Замок Ругна ждать там Волшебника, чтобы выйти за него замуж. — Больше всего она боялось, что чудовище двинется к ней; отступать было нельзя, тропа могла исчезнуть.

Людоед вникал. Было очевидно, что какая-то мысль проникла в его голову, потому что от головы пошел пар, а из лохм брызнули блохи с ошпаренными лапками. Когда мысль достигла своего завершения, у великана чуть не вспыхнули волосы. Наконец людоед шагнул в сторону.

— Иди-бреди, — проворчал он в растерянности. Видно было, что похрустеть столь нежными косточками он бы не отказался.

Роза продолжила путь, чувствуя облегчение. Проходя мимо людоеда, наморщила нос. Воздух был напоен ароматами обваренных блох, спекшихся клещей и остатками обугленных мыслей. Она оглянулась и увидела в смыкающейся чаще чудовищный силуэт людоеда. Как он теперь будет оттуда выбираться, Роза понятия не имела!

Затем сзади послышался треск ломаемых ветвей — чудовище шло напролом. А ведь кто-нибудь обязательно попадется сегодня в его лапы. Жаль, что не Король. Хотя, как знать, людоед мог бы и побрезговать такой добычей.

Она продолжила путь. Через некоторое или даже чуть большее время она почуяла запах дыма и решила поначалу, что впереди пожар. Оказалось, хуже: дракон. Огнедышащая тварь развалилась прямо поперек тропы. Если бы дракон дохнул дымом в сторону Розы, она бы не смогла из-за кашля произнести ни слова.

Роза сделала еще два шага и остановилась.

— Я — Роза, иду своим путем в Замок Ругна и...

Голова дракона медленно повернулась к ней. Из черных закопченных ноздрей истекали струйки такого едкого дыма, что листья на свисающих над тропой ветвях шарахались в ужасе. Роза чуть было не отступила на шаг.

— ...и буду ждать там Волшебника, который возьмет меня в жены, — твердо закончила она.

Дракон выдохнул нечто расплывчатое. Затем приподнял тушу и пополз с тропы, крайне недовольный. Вряд ли ему сегодня удалось перекусить какой-нибудь в меру пропеченной девой. От досады, не иначе, дракон выдохнул такую дымно-огненную струю, что ближайшая раскидистая путана зашлась в приступе кашля и замахала обугленными щупальцами. Вряд ли теперь это хищное дерево радушно отнесется к следующему встреченному им дракону.

Роза поспешила дальше. Хорошо, что магия тропы была в хорошем состоянии! Дело шло к ночи, но исходящего от земли сияния вполне хватало, чтобы различить дорогу.

Ноги уже начинали ныть от ходьбы, когда Роза столкнулась с очередным препятствием. Деревья впереди пошли больше, гуще, их разлапистые опущенные ветви полностью закрывали тропу. Роза, конечно, могла бы попробовать поднырнуть под них, но не была уверена, совместимо ли это с достоинством девушки и тем более Принцессы.

Однако стоило ей приблизиться к этой чаще, ветви зашевелились. Удивленная, она остановилась; хорошо хоть, что не попятилась. С чего бы это ветвям шевелиться?

Затем она кое-что вспомнила. Вокруг Замка Ругна был разбит огромный фруктовый сад, и внешний ряд деревьев стоял на страже. Это означало, что Роза уже почти пришла!

Она остановилась вновь.

— Я — Роза, внучка...

Ветви пришли в движение. Они взметнулись, открывая путь. Казалось, деревья по-своему приветствуют Розу. Может быть, они знали, что, кроме нее, никто не придет сюда по этой тропе.

Это было большое облегчение, а то она уже была близка от усталости к обмороку. Вымазанная в грязи, измотанная, она продолжала путь. Ни разу в жизни не доводилось ей бродить по лесам, ибо это также несовместимо с достоинством девушки, но сейчас Роза ощущала себя скорее бродягой, чем девушкой.

Дорога вошла во фруктовый сад, огромные деревья-стражи остались позади. Кругом свешивались отягощенные плодами ветви. Было довольно темно, и все-таки можно было различить выступающие из мрака спелые фиги. Некоторые даже с маком.

Внезапно впереди возник причудливый силуэт замка. Замок был настолько высок, что звезды, казалось, гнездятся на крышах его башен. Мрачным провалом зиял ров, но подъемный мост был опущен. Роза двинулась к нему, боясь потерять сознание от утомления и стыда за грязь, размазанную по лицу. Но Роза вновь и вновь напоминала себе, что она девушка и Принцесса.

Деревянные доски моста подрагивали при каждом шаге. Ворота были открыты и решетка поднята. Казалось, что сюда может проникнуть кто угодно. Однако, стоило Розе войти, как мост сам собой поднялся, ворота закрылись, решетка рухнула. Замок охранял себя сам!

— Спасибо тебе, Замок Ругна, — сказала Роза. И все-таки, несмотря на все свое достоинство, упала без чувств. Хорошо хоть никто не видел!

Проснувшись утром, она обнаружила, что лежит в постели на чистых простынях и мягчайших подушках.

— Но я же вся грязная! — вскричала она, представив, что стало с простынями.

Что-то затрепетало поодаль.

— Н-не-е-е... — застонало оно.

— И-и-и-и-и-и! — как и подобает девушке, взвизгнула Роза. — Призрак!

Призрак, испуганный визгом, исчез, и Роза поняла, что вышло все несколько неловко.

— Извини, призрак. Я не хотела тебя обидеть, — примирительно сказала она. Негоже Принцессе быть невежливой, пусть даже и с призраком.

Привидение возникло вновь. Было оно туманное и расплывчатое — так, висело себе что-то над полом. Потом собралось поплотнее и обрело очертания человеческой фигуры. Женской.

— Н-не-е гря-а-зна-ая, — выдохнуло оно.

Роза начала помаленьку разбирать, что оно говорит.

— Но я вся покрыта... а простыни... — Она оглядела себя, и ее девичий ротик изящно приоткрылся от удивления. Простыни были чисты. Сама она — тоже.

— Как?.. — спросила она.

Призрак сгустился, то есть сгустилась, окончательно.

— Дру-узья-а при-ишли-и, — сказала она. — Ты-ы бы-ыла-а на-а по-олу-у...

Теперь Роза вспомнила: вчера, лишившись чувств, она упала на каменный пол сразу за воротами. Ноги ее не держали. Вряд ли она сама сумела одолеть лестницу, ведущую в спальню, вымыться и застелить постель. Кто-то должен был ей помочь.

— Какие друзья? — спросила она, пожалуй, излишне резковато.

— З-зо-омби-и, — последовал ответ.

— Зомби? — вскрикнула Роза, снова приходя в ужас. Впрочем, она быстро сообразила, что зомби, будучи мертвыми, практически не испытывают человеческих чувств; раздевая ее, они вряд ли обратили внимание на ее прелести. Итак, приличия были соблюдены. Подумав, Роза решила вообще об этом забыть. Девичья память вещь весьма полезная, кроме того, она помогает сохранить наивность. Очень просто: была грязная — стала чистая, а как — не мое дело.

— Может быть, мы представимся, — сказала она, вспомнив о приличиях. — Я — Роза, дочь Лорда Блисса и Леди Розы Эшли, внучка Короля Яна и его второй жены, чье имя я сейчас никак не вспомню.

Призрак сделал что-то вроде реверанса.

— Я-а М-ми-илли-и, при-изра-ак. Бы-ыла-а про-осто-ой де-евушко-ой. Обручена-а с М-ма-астером Зо-омби-и. — Речь ее становилась все членораздельнее. Да и форма — все определеннее.

— Какая волнующая встреча, Милли! — сказала Роза, протягивая руку.

Милли сделала то же самое. Прикосновение вышло еле ощутимое; все равно что тронуть холодный пар. Но для формального знакомства этого было вполне достаточно.

Роза расспросила призрак и узнала, что Милли при жизни обладала талантом привлекать мужчин и была погублена магией ревнивой соперницы, добивавшейся взаимности от Мастера Зомби. После кончины Милли Мастер Зомби, чтобы не расставаться с ней, зомбифицировал сам себя, но в настоящее время речи о романе между ними быть не может. Милли горестно пояснила, что сама она сейчас нематериальна, да и он изрядно разложился, и все же оба надеются на лучшее. Милли сказала также, что была бы счастлива служить Розе, как служила когда-то живым людям, будучи живой сама.

Роза была голодна. Милли предложила кликнуть ее дружка Мастера Зомби, чтобы он послал зомби-повара на кухню, но Роза изящно рассудила, что не стоит лишний раз утруждать бедных зомби, поднимая их из могил. Сопровождаемая Милли, она прошла на кухню, где было полно фруктов и булочек, кое-где захватанных руками слуг-зомби. Ни слова не говоря, Роза вымыла фрукты и, решив, что особенно жеманничать не стоит, как следует позавтракала.

Так началась ее жизнь в Замке Ругна. Ей разрешалось гулять по замку и по саду, но выйти за кордон деревьев-стражей было невозможно. Роза понимала, что это все для ее же блага, и все-таки скучновато жилось без живых людей. К счастью, на замок наложены были целительные заклятья, а иначе недолго и с ума сойти. И Роза развлекала себя чем могла. Милли-Призрак оказалась приятной собеседницей, впрочем, остальные призраки тоже: страстная Рени, например, и ее дружок Джордан Варвар, Дорин, дитя Баттон и еще одно привидение, чье имя все время вылетало из головы. Даже зомби были вполне терпимы в общении, если, конечно, находились с подветренной стороны. Роза учила призраков играть в карты и довольно успешно. Вот только сдавать и ходить приходилось самой. А большей частью Роза дремала.

Но прошел год, и даже дремать надоело.

— Чем бы все-таки заняться? — воскликнула Роза.

— Можно вышивать крестиком, — предложила Милли. — Мы, призраки, тоже бы с удовольствием занялись каким-нибудь рукодельем, но в этом нам отказано.

Роза взялась за пяльцы и для начала вышила крестиком прекрасное небо в клеточку, что вполне соответствовало ее нынешнему положению. Это навело ее на лирические мысли, и, побродив несколько дней по саду, Роза сочинила первое стихотворение, посвященное как вышивке, так и Волшебнику, за которого она в итоге выйдет.

Не ведаю, как твое имя, но все, что я делаю ныне: и эти стежки, и эти стишки — когда-нибудь станут твоими.

Роза вышивала по канве и ткала гобелены — это занятие позволило ей скоротать еще два года. Но даже рукоделие не спасает от скуки; рукодельничают всегда для кого-то, а если нет никого — как тогда? Призраки и рады были бы принять от Розы подарки, да принять было нечем.

— Но, знаешь ли, ты могла бы посмотреть Гобелен Джонатана, — сказала однажды Милли.

— Кто это Джонатан?

— Мастер Зомби. Он... Нет, я не могу говорить о нем равнодушно!

Однако Милли показала Розе этот Гобелен; аккуратно сложенный, он хранился в выдвижном ящике. Повесив его на стену, Роза была изумлена. Ибо вытканные картины пришли в движение.

По сути дела, перед ней оживала история. Подчиняясь ее приказам, ибо Роза была принцессой, Гобелен показывал все, что она желала. Он был соткан еще Колдуньей Тапис, вручен Мастеру Зомби и повешен на стену после его смерти. Сначала Роза просмотрела трагическую историю Милли, потом свою собственную.

Роза утратила счет времени, увлеченная волшебным Гобеленом. В конце концов она просмотрела его до дыр, изучила всю история Ксанта, и единственное, о чем не попросила ни разу, это показать жизнь своей матери. Роза просто боялась увидеть ее одинокое увядание.

Вновь начала подкрадываться скука. Роза беседовала с призраками, но призраки народ рассеянный, им очень трудно собраться воедино. Она декламировала стихи фруктовым деревьям, она готовила удивительные яства для себя и для воображаемых гостей. Однако, все приходилось съедать самой, и было это чревато. Полнеть Принцессе не положено, поэтому Роза стала представлять гостей маленькими-маленькими. Пробовала она готовить и ненавидимые ею блюда, отчего быстро стала прозрачна, как призрак.

Но основной ее страстью по-прежнему были розы. Талант позволял ей выращивать поистине чудесные сорта. Ах, как бы они понравились гостям, если бы те могли сюда проникнуть! Только, конечно, при условии, что никто не будет эти розы срывать.

Милли вновь попыталась спасти Принцессу от скуки.

— Библиотека...

И Роза немедленно обследовала сумрачную библиотеку замка. Огромные тома, собранные еще Королем Ругном и его преемниками, могли сообщить все о Ксанте, о его народе, истории, магии. Роза никогда особенно не увлекалась чтением, но теперь, насмотревшись картин на Гобелене, она хотела узнать обо всем поподробнее. Многие книги были ей непонятны, но это и неудивительно — они ведь предназначались для Королей-Волшебников. И Роза представляла, как она покажет библиотеку своему будущему жениху и как тот обрадуется этим книгам.

Однажды она вышла в сад нарвать свежих подушек (потому что, согласитесь, было бы неловко перед Волшебником, застань он постельное белье несвежим) и увидела огромную змею.

— И-и-и-и-и! — испуганно взвизгнула она.

Но тварь ей не угрожала. Напротив — виновато склонила голову. Роза сообразила, что сквозь кордон деревьев-стражей сюда может пробраться лишь тот, кому позволено. Сообразив, она сбегала в библиотеку и, разыскав пособие для перевода со змеиного на человечий, вернулась в сад. Раскрыла книгу и опасливо приблизилась к огромной змее.

— Чего ты хочешь? — спросила она, готовая бежать при виде первой капельки яда на клыках.

Тварь зашипела и кивнула на книгу. Роза всмотрелась в текст.

— Не страшись, милая девушка, — перевела книга. — Я вижу, что во рву замка нет ни одного чудовища, и хочу предложить свои услуги.

Роза была приятно удивлена.

— Это правда, — сказала она. — Во рву у нас пустовато. Но обещаешь ли ты, что не проглотишь меня или, скажем, Волшебника, когда он придет, чтобы жениться на мне?

Змея снова зашипела.

— Конечно, — сообщил новый текст, возникший на месте предыдущего. — Это СОП.

Роза взглянула на нижнюю часть листа. Там уже возникла сноска:

«СОП — СТАНДАРТНАЯ ОПЕРАТИВНАЯ ПРОЦЕДУРА, напр. НЕГЛОТАНИЕ РОВНЫМИ И НЕ-РОВНЫМИ МОНСТРАМИ ОБИТАТЕЛЕЙ И ГОСТЕЙ ОХРАНЯЕМОГО ЗАМКА.» — Вот именно так! — содрогнувшись, сказала Роза. Она двинулась к замку, и змея заскользила рядом. — Кстати, как твое имя?

Последовал еще один шип, и книга перевела:

— Суфле, Змей, ваш покорный слуга.

— Суфле? О какое прелестное имя! — воскликнула она чисто по-девичьи.

Змей, казалось, был несколько обескуражен. Позже Роза догадалась, в чем дело: Суфле ожидал, что его грозное имя вызовет приличный трепет. Но что же делать, если Роза очень любила суфле, хотя от него и полнеют!

Суфле поселился во рву, и Роза почувствовала себя в полной безопасности. Кроме того, змей оказался неплохим собеседником в минуты тоски и одиночества, ибо приполз издалека и мог рассказать о многом. Конечно, Роза могла бы узнавать новости и сидя перед Гобеленом, но так хотелось с кем-нибудь поговорить!

Таким вот манером прошло первое столетие.

Роза уже не гадала, когда придет Волшебник. С помощью Гобелена и нескольких магических зеркал она была осведомлена о том, что делается в Ксанте. И все же она страстно ждала дня, когда сможет излить на жениха все свои нежные чувства.

Миновало второе столетие. Все, кого Роза знала, умерли. Но забытый Ксантом замок терпеливо ждал вместе с ней Волшебника, который, став Королем, вернет былую славу столице Ругна.

После двухсот сорока шести лет ожидания появился Волшебник, и сразу же возникли трудности. Во-первых, он не был Волшебником. Роза прекрасно это знала, потому что с помощью Гобелена она изучила всю его жизнь. Бывший Король Ксанта, дважды женатый и дважды оставленный бессердечными женами, просивший руки любимой девушки и получивший отказ. Таким образом он не подходил ей сразу по трем статьям. Далеко не идеал. Но ждать она больше уже не могла. Тем более что человек он был неплохой, и Роза, без конца просматривая его жизнь на Гобелене, в итоге полюбила его. Однажды она даже воспользовалась заклинанием, найденным в одном из томов, и вызвала свой образ в магическом зеркальце, которое он в тот момент разглядывал. Ничего плохого в этом не было, так ведь?

В конце концов, не ждать же ей еще два столетия, пока народится Волшебник, подходящий ей во всех отношениях!

Единственное, что действительно необходимо — это сделать Хамфри настоящим Волшебником. Роза решила, что перелистает всю библиотеку, но найдет такое средство. И тогда все будет хорошо.

Она накинула старинный наряд и пошла встречать своего героя.

Глава 9

Волшебник

— Так что сам видишь, — заключила она. — Пока ты не стал настоящим Волшебником, я не могу стать твоей женой. Но если ты поступишь в УМ...

— Куда?

— В Университет Магии. То, получив степень, ты станешь дипломированным Волшебником, и Замок Ругна меня отпустит. — Она взглянула на меня искоса. — Кроме того, тебе придется вернуть корону. Тогда бы ты мог здесь поселиться.

— Но я не хочу снова становиться Королем! — возразил я. Хотя, если цена назначена, то расплачиваться все равно придется. Роза была женщиной моих грез. Чтобы полюбить Мари-Анну, мне потребовался целый день, в Розу же я влюбился с первой минуты и без памяти.

— В любом случае, — добавил я, — Король Шторм еще крайне молод, и новый правитель потребуется Ксанту только лет через сорок. Ты хочешь ждать так долго?

— Нет! — воскликнула она с чисто девичьей непосредственностью. — Я хочу выйти замуж прямо сейчас.

Странность нашей помолвки заключалась еще и в том, что ей не предшествовали ни ухаживания, ни признания; мы просто встретились, полюбили друг друга и теперь оба стремились к браку. Ни вопросов, ни сомнений даже не возникало. Роза рассказала свою историю, а мне мою даже и рассказывать не пришлось. Теперь нам как-то надо было скрепить наш союз. Мы оба прекрасно понимали, что Замок Ругна выдаст Розу лишь за подлинного Волшебника. Он просто не предвидел, что все его препятствия сможет одолеть человек, строго говоря, Волшебником не являющийся. Хотя, возможно, его просто смутило то, что я когда-то нашивал корону и правил Ксантом. Во всяком случае, в нынешнем моем состоянии Розу я отсюда вывести не смогу. Она ведь стала теперь Розой Ругна. Замок, отечески заботившийся о ней без малого два с половиной столетия, по праву считал себя ее отцом и матерью.

— А где он находится, этот Университет Магии? — спросил я. — Я изучил почти всю магию Ксанта, но ни разу о нем не слышал.

— Он не имеет отношения к людям, — сказала она. — Я прочла о нем в Тайных Книгах. Это демоническое заведение. Большинство демонов обитают под землей, и лишь немногие из них поднимаются в наш мир, да и то относятся к этому весьма несерьезно.

— Знаю, — пробормотал я, вспомнив Дану. В нашем мире ей приходилось нелегко. Но женой она была изумительной, пока не потеряла совесть. Надеюсь, что Дафри, наш сын, избегнет этой участи, когда женится и станет отцом.

— Знаю, что знаешь, — согласилась она, прикасаясь к моей руке. Она изучила в подробностях нашу с Даной совместную жизнь, но ни в чем меня не винила. — Итак, ты должен отправиться к демонам, подать заявление, поступить в университет, пройти полный курс, получить диплом Волшебника — и тогда мы поженимся и будем счастливы.

— Но у меня сейчас нет никаких контактов с демонами! — запротестовал я. — И если бы даже были, как я смогу убедить демонов зачислить меня в этот их университет?

— В одном из томов, — сказала она, — есть заклинание, вызывающее демона.

Стоило мне раз взглянуть на библиотеку, как мне захотелось провести в ней всю оставшуюся жизнь. Поистине сокровищница знаний! Если я только стану Волшебником и женюсь на Розе, я буду пропадать здесь целыми днями, потому что ночами она мне этого не позволит.

— Что ж, попробую, — сказал я.

Мне было известно заранее, что ничего хорошего от демонов ожидать не приходится, но и Розу терять не хотелось.

— Я пойду поищу этот том, — сказала Роза. — А ты пока вымойся во рву, если Суфле не против.

Гигантский змей издал недовольное шипение. Он был против. Но Роза только чуть повернула голову и посмотрела на чудовище так, что оно невольно съежилось. Женщины на это мастера.

Грациозной поступью Роза удалилась в замок, а я снял заплечный мешок и полез в воду. Вскоре я стал чистый, а вода грязная. Суфле уплыл на противоположную сторону, и я мог только слышать его недовольное шипение.

Затем я вылез на берег и направился к шелковице, на чьих ветках зрели шелковые простыни и наволочки. Я сорвал полотенце покрупнее, и в этот момент на подъемном мосту показалась Роза. Глядя, как я пытаюсь судорожно прикрыть наготу, она улыбнулась.

— Да я тебя всяким видела, Хамфри, — промурлыкала он. — Гобелен ничего не скрывает.

Что правда — то правда. Про Гобелен я слышал многое, но пользоваться им можно лишь Принцессам да Волшебникам. Конечно, не было смысла таить что-либо от Розы.

Я вытерся, оделся, и Роза познакомила меня с заклинанием. Было оно какое-то странное, требующее пентаграммы (пятиконечной звезды), свечи и магических слов.

— Слова и пламя вызывают демона, — пояснила Роза, — а рисунок не позволяет демону до тебя дотянуться. Он будет сердит, что его вызвали, но за границы пентаграммы ему не выйти.

— Интересное устройство, — заметил я. Мне думалось, что я многое знаю про демонов, но о том, что их можно вызывать, я даже и не слышал. И Дана мне об этом ни разу не говорила. Видимо, совесть совестью, а кое-что она от меня все-таки утаила. — А какие слова надо говорить?

— О, тут множество вариантов! — сказала она. — Правда некоторые термины мне как девушке не совсем понятны, но думаю, что это весьма сильные и действенные выражения. А самый простой способ — изложить свою просьбу стихами. Видимо, только так и можно пронять демона.

Я задумался.

— Может быть, вызвать Дану? Все-таки она была моей женой и вряд ли откажется помочь...

— Пожалуй, — сказала Роза, но видно было, что мое предложение ее не очень обрадовало. Интересно, как много она узнала о Тайнах Взрослой Жизни из картинок, которые ей показывал Гобелен? Розе ведь уже двести шестьдесят шесть лет. Не шутка! Хотя девичью наивность с помощью девичьей скромности можно сохранять довольно долго. Конечно, будь у меня еще один знакомый демон, я бы вызвал его, а не Дану.

Мы зажгли свечку и начертили пентаграмму. Затем я отступил подальше и произнес:

— Дана, демон, явись! Ничего не боись!

Мысль, что демон может чего-либо испугаться, была, мягко выражаясь, смехотворной, но чего не скажешь ради точной и звучной рифмы!

Пламя затрепетало. Клубящийся дым наполнил пентаграмму, и в нем обозначились горящие глаза и извивающиеся щупальца. Это еще что за чудище?

— Я так и полагала, что у тебя хороший вкус, — задумчиво сказала Роза.

Дым рассеялся, и очертания стали отчетливы. Щупальца прекратили извиваться и обратились в руки и ноги. Тело теперь отдаленно напоминало женское, вот только на месте головы крутился какой-то буйный смерч.

— Какой идиот меня сюда загнал? — взвизгнула она не хуже гарпии.

Несколько оробев, я все же нашел в себе решимость начать беседу.

— Это ты, Дана? Это я, Хамфри, ты меня знаешь... — Я не был доволен фразой, но для начала сойдет.

Фигура в пентаграмме вновь изменилась, став на этот раз куда более привлекательной.

— Хамфри? Где-то я уже слышала это имя. Только я — не Дана, она попросила подменить ее на месяц. А ну выпусти меня отсюда, недоуздок, а то я сейчас все разнесу!

— Недоуздок? — переспросил я. — Может быть, «недоумок»?

— Называй как хочешь! — Фигура становилась все привлекательней. — А я начинаю вспоминать твой голос. Лет двадцать пять назад, а?

— Демонесса Метрия! — воскликнул я, узнав наконец подружку Даны. Ну конечно! И все те же проблемы с правильным употреблением слов!

Тело ее было теперь просто обольстительно, да и лицо оформилось.

— Да, помню, неплохо ты тогда позабавился. А сейчас тебе что нужно?

— Я хочу быть зачислен в Университет Магии.

У Метрии отпала челюсть. Впрочем, демонесса быстро опомнилась и, подобрав ее с пола, вставила на место.

— Ты что, ума сошел?

— Нет. Влюбился.

— Это одно и то же. Но послушай, да ведь в этом университете скука смертная!

— Я хочу получить степень и стать дипломированным Волшебником.

— Ага, разбежался! Туда принимают только демонов да тех, кому они покровительствуют.

Меня озарило.

— Но ведь ты же демон! Вот и стань моим покровителем.

Она засмеялась. Грудь ее заколыхалась при этом весьма привлекательно, и Роза нахмурилась.

— Нет, у тебя, точно, бетховены! Да какая мне во всем этом выгода?

— Кто-кто у меня?

— Ну, моцарты, бахи, вагнеры, глиэры...

— А! Глюки?

— Называй как хочешь. Только сначала на вопрос ответь.

Я лихорадочно соображал.

— Выгода в том, что тебе будет смешно смотреть, как я барахтаюсь на экзаменах.

Она призадумалась. Ее взгляд перекочевал на Розу, потом опять вернулся ко мне.

— А это и есть твое любимое создание?

— Не трогай Розу! — взорвался я.

— Я и не собираюсь. Вот слушай мое предложение: я поступаю вместе с тобой и становлюсь твоим компаньоном. Живем в одной комнате. Если я не смогу тебя отвлечь от твоей магической степени, значит, ты ее получишь.

— Послушай, демонесса! — в бешенстве начал я. — Если ты думаешь, что я спутаюсь с тобой, как с Даной, то забудь об этом! Я хочу получить образование — и только!

— Тогда тебе нечего меня бояться, — заметила она. — Получай свою степень и возвращайся к своей Розге...

— Розе! — поправила Роза с резкостью, не подобающей Принцессе.

— Называй как хочешь! Ну так как?

Отвечать надо было либо «да», либо «нет». Я взглянул на Розу.

— Насколько я знаю из собственного опыта, демонам можно доверять, когда речь идет о взаимной выгоде, — сказал я.

— У Даны была душа, — сухо напомнила Роза.

— Дана покинула меня, как только от нее избавилась. Но до этого она сказала мне, что Метрия лжет, только насчет своего возраста. Ей уже...

— Да только что семнадцать исполнилось! — сказала Метрия, принимая вид юной девушки. — А в чем дело?

С тех пор как я познакомился с Метрией у Рощи Ключевого Камня, прошло уже двадцать два года. Я воздержался от замечания. Но Роза не устояла.

— Ну, мне тоже не дашь больше семнадцати, — сказала она. — Хотя на свет я появилась двести шестьдесят шесть лет назад. Просто в Замке Ругна не очень-то и постареешь.

— А мне нравится эта женщина, — пробормотала Метрия. — Кое-что понимает насчет возраста. — Она повернулась ко мне. — Так что, Хамфри, не табань!

— Не... что?

— Не лавируй, не рыскай, не суши весла, не бей склянки...

— Не дрейфь?

— Называй как хочешь. Ну так как? Согласен?

Я снова посмотрел на Розу.

— Боюсь, что другого пути нет, любимая.

— Боюсь, что так, дорогой, — согласилась она. — Прими ее покровительство. Я буду ждать тебя. И знай, что с демонессами у тебя нет будущего.

— Зато какое было прошлое! — сказала Метрия. — И какое будет настоящее!

— Какое? — спросил я.

— Нынешнее, тутошное, реальное, современное...

— Да нет, слово ты употребила правильно, — сказал я. — Я хочу знать, что ты имела в виду?

— Прошлое и будущее можешь оставить себе. А вот настоящее твое я сделаю интересным. Я отвлеку тебя от занятий, и тебя вышибут из университета. И не видать тебе Розы Ругна — она в тебе разочаруется. Вот позабавимся!

И опять я посмотрел на Розу.

— Не уверен, что идея была хороша.

— Идея весьма средняя, — согласилась Роза. — Но лучше ничего предложить не могу. Будь стоек, любовь моя, и без магической степени не возвращайся.

Ободренный ее доверием, я наконец решился.

— Ты только протолкни меня в Университет Магии, — сказал я демонессе. — А там уж я постараюсь не отвлечься.

— Тогда вперед, — согласилась она. — Сделай дыру в пентаграмме, и я тебя вмиг утащу отсюда.

Я шаркнул подошвой, стирая часть линии. Метрия обернулась дымом, заклубилась, хлынула в образовавшуюся дыру и приняла облик летающего дракона. Лязгнули страшные челюсти, хватая меня за шиворот и поднимая над полом. Клыки, к счастью, были скорее мнимые, чем настоящие, и особого вреда не причинили.

— Я верну-усь! — уносимый драконом, крикнул я Розе.

— Я посмотрю-у! — крикнула она в ответ. Я подумал сначала, что она имела в виду «подожду-у», но потом сообразил, что речь, видимо, шла о Гобелене, в котором наверняка отразятся все мои приключения. Непреклонность я ощущал и раньше, но, вспомнив о Гобелене, я стал особенно непреклонен.

Дракон летел на юго-восток, пока не показалось огромное озеро. Это было озеро Огр-Чоби, на берегах которого некогда обитали людоеды. В настоящее время все они переселились на болото Огр-Фен-Огр. Дракон резко пошел вниз. Вонзившись в воду, он пробуравил ее до самого дна, и передо мной открылся поистине новый мир. Здесь было царство демонов. Нырок под воду — лишь трюк для отвода глаз; демонам ничего не стоит исчезнуть и возникнуть Черт знает в какой дали. Так, может быть, со мной сейчас тоже произошло нечто подобное? Это был весьма интересный вопрос.

Метрия снова приняла свой привычный человеческий облик. Тоже, конечно, фальшивка, но уж лучше это, чем дракон.

Мы стояли перед огромным столом, заваленном бессмысленно высокими горами бумаг. За столом сидел лысеющий демон в очках с массивной оправой. Это показалось мне странным, поскольку облики, принимаемые демонами, по идее не должны страдать ничем — в том числе и выпадением волос. Видимо, встреченный нами демон просто хотел подчеркнуть свою ложную скромность. Рядом с ним была укреплена табличка с именем: БЮРОКРАТ.

— Следующий! — сказал он.

Метрия подтолкнула меня.

— Регистрируйся, лезь.

— Что?

— Прись, ломись, встревай...

— Встревай?

— Называй как хочешь. Главное, делай!

И я обратился к демону за столом:

— Я бы хотел встрять. Я имею в виду, зарегистрироваться.

Демон зевнул, явив пасть, простирающуюся до пяток — в прямом смысле, поскольку внутри он был весь полый. Затем он материализовал карандаш и запутанную анкету.

— Имя?

— Хамфри.

И он занес это в нужную графу.

— Порода?

— Человек.

Один его глаз скучающе окинул меня с ног до головы, в то время как второй был обращен к анкете.

— Покровитель?

— Демонесса Метрия.

Теперь и другой его глаз оторвался от бумаги и воззрился на демонессу.

— Опять шутить изволите, сударыня?

— Ну, так ведь скучно же, — защищаясь, сказала она.

— Это точно. — Оба глаза сфокусировались на мне. — Вы хоть понимаете, что ваш покровитель не заинтересован в вашем преуспевании, Хамфри?

— Да, — сказал я пересохшим ртом.

Глаза вернулись к бумаге.

— Специальность?

— Магия.

— Вы уверены?

Внезапно я заколебался.

— Я хотел бы стать дипломированным Волшебником в мире людей. Я так понимаю, что магическая степень, полученная в вашем университете, дает на это право.

— Совершенно верно. Профилирующий предмет?

— Информация.

Один его глаз вновь уделил мне внимание.

— Есть предметы полегче и поинтересней.

— Информация — это власть, — сказал я.

— Мотивация?

— Я хотел бы стать Волшебником, чтобы жениться на той, которую я люблю.

Демон оттиснул печать.

— Можете занять свою комнату. Следующий!

— Но... — сказал я.

Один глаз вернулся ко мне.

— Вы сразу хотите забрать заявление?

— Нет. Но разве обучение у вас тут бесплатное? Демоны никогда ничего не делают даром.

— Платить вы будете. — Глаз потерял ко мне интерес.

— Но как именно я буду платить? Я имею в виду...

На секунду на меня взглянули оба глаза.

— Обычным манером. Вы будете развлекать нас своей глупостью и неудачами. А вы ожидали чего-то иного?

Я понял, что его искренность проистекала из полного равнодушия к моим переживаниям. Что бы я здесь ни делал, все будет привлекать внимание демонов, для которых нет радости слаще, чем ставить в тупик нас, смертных. Полагаю, я вел бы себя так же, живи я тысячи лет и имей я такую власть, не нуждаясь вдобавок ни в пище, ни в отдыхе. Вряд ли можно желать большего при такой жизни.

— Спасибо, — сказал я, вложив в это слово столько достоинства, сколько удалось наскрести.

— Иди вон туда, дурачок, — сказала Метрия, хватая меня за руку.

— А что же ты сама не зарегистрировалась? — спохватившись спросил я. — Ты ведь тоже хотела быть зачисленной.

— Да меня зачислили еще пятьсот... — Она запнулась. — Пятьсот часов назад.

Демонесса привела меня за руку в комнату с голыми каменными стенами. Я огляделся и остался недоволен увиденным. Перспектива спать на голом полу меня как-то не привлекала. Но тут Метрия щелкнула пальцами, и мебель возникла сама собой. Заколыхались на окнах шторы, которых здесь раньше не было (я имею в виду, не было ни штор, ни окон), бархатный ковер раскинулся на деревянном полу (хотя пол только что был каменным!), стены тоже украсились коврами. Сквозь стеклянный потолок косо пролился солнечный свет, а в центре помещения воздвиглась огромная круглая кровать.

— Ну, давай! — сказала она и кинулась в постель через всю комнату, причем одежда ее за время полета таинственным образом исчезла. Демонесса подпрыгнула на кровати, и все ее прелести тоже подпрыгнули.

— Что давай? — спросил я с деланной наивностью.

— Скидывай одежду, и я тебе покажу!

Что я и подозревал.

— Забудь об этом, демонесса! Я буду спать на полу.

— Только попробуй! Вот влепят тебе кол за неотесанность!..

А вот это уже что-то новенькое.

— Кол — это плохо?

— И еще как! Нахватаешь колов — вышибут.

— Тогда я, пожалуй, лягу на кровати. Но внимания на тебя обращать не буду.

— Ха! — сказала она самоуверенно. Однако присутствовал в ее смешке некий крохотный росточек сомнения. Приятно было видеть, что и демоны подвержены слабостям.

Я тут же заботливо стал ухаживать за этим росточком, начав с того, что расположил свои скромные пожитки в самом дальнем уголке. Краем глаза я видел, что Метрия, лежа на кровати стрижет обнаженными ногами воздух, но прямо взглянуть не посмел — это бы вселило бы в нее надежду.

— А где я буду принимать пищу? — спросил я.

Демоны в еде не нуждаются, но я-то нуждался! И Метрия отвела меня в столовую. Понятия не имею, почему они ее так назвали — ни одного стола я там не увидел. Но что эти демоны делают с едой! Картофельное пюре запеклось на стенах, с потолка свисал сталактитами джем, пудинги коровьими лепешками валялись на полу между лужами молока и пива.

— Угощайся, — сказала Метрия.

Удивление мое было столь чистосердечным, что демонесса так и покатилась от смеха. Лавируя между лужами пива и пудингами, она выкатилась в дверь и исчезла. «Хо-хо-хо!» — загремело эхо, отражаясь от стен. Кажется, я не обманул надежды демонов и развлек всех на славу.

Будучи когда-то женат на демонессе, я неплохо изучил демонскую натуру. Дана была отличной женой, но это потому лишь, что у нее была душа. Забавно, но демоны, как правило, не имеют души, ибо сами они не что иное как души. А когда душа используется в качестве тела, она в первую очередь утрачивает такие тонкие нежные свойства, как совесть и любовь.

Я направился к стойке и влез на один из высоких табуретов. Тут же появилась барменша. Разумеется, это была демонесса, прикинувшаяся барменшей. Демоны вообще обожают кем-нибудь прикидываться.

— Ломтик пирожка с котятами, пожалуйста, — сказал я. — И бутылочку сода-пробки.

Озеро Сода-Пробка было открыто мной в северном Ксанте еще в бытность мою Королевским Инспектором.

Барменша сотворила и поставила передо мной все заказанное.

— Спасибо, — сказал я, и она ответила улыбкой. К сожалению, демонам неведомы человеческие чувства, и улыбки у них поэтому выходят неискренние.

Еда была отменно вкусная. Надо полагать, демоны намерены играть со мной до конца, но и я с ними — тоже. Моя задача — получить степень, задача Метрии — ни в коем случае этого не допустить. Остальные будут исполнять чисто вспомогательные роли. Вполне возможно, что им всем влепят колы, если они вдруг выйдут из образа.

Я закончил трапезу и встал.

— С вас причитается, — заметила барменша.

Дана ни разу не упоминала при мне о таком обычае. Что ж, попробую.

— Да что ж ты, болезная, улыбаешься-то так фальшиво! — запричитал я. — Глазами, глазами улыбайся, а не ртом!

— О, благодарю вас! — сказала демонесса, и улыбка ее сделалась более естественной. — Причитается у вас замечательно!

Я вернулся в свою комнату. Метрия была уже там. В полупрозрачной блузке и такой же юбке она выглядела крайне соблазнительно. Все-таки полураздетость действует на мужчину гораздо сильнее, нежели полная нагота. Невольно хочется исследовать скрытое от глаз. Но я помнил три вещи. Первое: Метрия заинтересована в моем провале. Второе: прочие демоны наблюдают за нами, надеясь, что я не устою и примусь вместе с Метрией вызывать аиста — им на потеху. И наконец, третье: Роза, скорее всего, сидит сейчас у Гобелена и наблюдает за происходящим.

Недавняя трапеза отяготила мой желудок и я огляделся в поисках умывальника и прочего.

— А где?.. — спросил я.

— Ах, сколько хлопот с вами, смертными!.. — вздохнула Метрия. Она повела рукой, и в стене обозначилась дверь.

Я подошел к ней и взялся за ручку. Повернул — и дверь открылась. За дверью обнаружилось маленькое помещение с необходимым мне устройством, которым я немедленно воспользовался.

— Хо-хо-хо! — громыхнули стены.

Ну, это развлечение им еще успеет надоесть. Я не собираюсь в угоду каким-то демонам отказываться от естественных потребностей!

Я снял с вешалки пижаму, облачился в нее и отметил, что она в точности моего размера. Все-таки демоны могут делать отличные вещи, когда захотят.

Я направился к постели. Метрия, конечно, была уже там. Продемонстрировав голую грудь в глубоком вырезе ночной сорочки, она сказала:

— Покажи мне, что ты делал с Даной!

Я закрыл глаза и ровно задышал. Мне далось это нелегко, но я был в себе уверен.

— Неужели вот это и делал? — поразилась Метрия.

— Прежде чем стать мужем и женой, мы были с ней друзьями, — сказал я. — И если и спали вместе, то только чтобы согреться. Аисты от этого, сама знаешь, не прилетают. Мы с тобой не женаты, и, стало быть, поступим сейчас точно так же.

— Ну и чушь! — вскричала она, и из ее нежных губ вырвался клуб дыма.

— Хо-хо-хо! — грянули стены. Но в этот раз объектом их веселья был, кажется, не я.

Следующим утром мы пошли на занятия. В аудитории собралось довольно много демонов как женского, так и мужского пола, и все они нервничали. Словом, самый настоящий университет с тем лишь отличием, что туда каким-то образом попал простой смертный. Я расположился за столом в первом ряду. Слева от меня скучала Метрия, справа сидел какой-то очкастый демон с недавно прорезавшимися рожками и юношески мягким хвостом.

Я решил быть вежливым.

— Привет, — сказал я соседу справа. — Я — Хамфри, изучаю магию.

— Привет, — ответил демон. — Я — Бьюрегард, изучаю слабые места живых существ. — Глаза его за линзами очков моргнули. — Вот это да! Ты что, смертный?

— Да, — признался я.

— Ну, так ты, должно быть, прекрасный экземпляр! Ты не против, если я буду тебя изучать?

— Пожалуйста, — сказал я. — Другие демоны давно уже этим занимаются, правда, больше для смеха.

— Да, среди нас есть невежи, как, кстати, и среди смертных. Но я бы никогда...

Я уже и сам пришел к выводу, что демоны бывают разные. Этот, например, мне понравился бы еще больше, не будь он столь старательно вежлив.

— Но ты все-таки иногда оскорбляй меня, а то остальные станут над тобой смеяться.

— Но это было бы... — Он замолчал, задумался. — А ты в самом деле не возражаешь?

Я улыбнулся.

— Мы можем обмениваться чисто дружескими оскорблениями.

— Отлично, тупица! — вскричал он.

— Не стоит благодарности, придурок, — ответил я.

Так, обмениваясь с соседом оскорблениями, я помаленьку установил первую дружескую связь и почувствовал себя поуверенней.

В аудиторию влетел профессор. Это был представительный демон с кривыми рогами и рассекающим воздух хвостом. Клыки у него торчали наружу, и рот поэтому был искривлен в постоянной гримасе.

— Я — профессор Гроссклот, — представился он. — Мы будем изучать основы фундаментальной сверхмагии. Каковы можно сформулировать эту концепцию? — Он оглядел аудиторию. — Бьюрегард!

Бьюрегард подскочил.

— Я, э... не совсем уверен, сэр, — выдавил он, пристыженный.

— Метрия!

— Так, ерунда всякая! — сказала она, пожимая плечами. — Я уже этот курс один раз прослушала.

Следующей жертвой ужасного профессорского взгляда был я.

— Хамфри!

— Я, э... полагаю, это что-то такое, что располагается сверху магии, — сказал я, ужасаясь собственному невежеству. — Или что-то этакое...

— Неправильно! — оборвал он меня и обвел взглядом аудиторию. — Пока что вы демон-стрируете лишь убожество вашего мышления... — Он многозначительно посмотрел на съежившегося Бьюрегарда. — ...да нежелание шевелить мозгами... — Он покосился на Метрию, занявшуюся маникюром. — ...но, может быть, если вам посчастливится выжить, вы кое-чему и научитесь. — С этими словами он взглянул на меня, и я ощутил трепет: кажется, меня похвалили!

Приходя то в изумление, то в ужас, слушали мы этого демона.

— Итак, сверхмагия — это магия с верхом, то есть магия в полном объеме, — продолжал профессор, давая пищу нашему убогому мышлению. — Так, Король Ругн, некогда правивший человеческим поголовьем Ксанта, использовал в своих целях всю имеющуюся в природе одушевленную магию. Другой Король, Эбнез, проделал нечто подобное с магией неодушевленной. Итак, чем больше мы используем магических составных, тем ближе мы к сверхмагии, — продолжал профессор.

Я был захвачен лекцией; о таких знаниях я и мечтать не мог!

Несколькими часами позже, весь под впечатлением услышанного, я обнаружил, что нахожусь в своей комнате вместе с Метрией и Бьюрегардом.

— Какой зверь! — воскликнул Бьюрегард.

— Какая скука! — добавила Метрия.

— Какой ум! — заключил я.

На меня уставились.

— Теперь понятно, почему ты понравился Гроссклоту, — сказал Бьюрегард.

— Я чувствую, что работать мне так сегодня и не дадут, — плюхаясь в кресло, сказала Метрия.

— А какая у тебя работа? — наивно поинтересовался Бьюрегард.

Она выпрямила ноги так, чтобы из-под короткой юбки выглянули штанишки.

— Отвлекать это зубило от занятий.

Я полагал, что наш уговор с Метрией известен всем демонам, но Бьюрегард, оказывается, ничего, об этом не знал. У него даже линзы очков выпучились от изумления. Насколько все-таки они разные, эти демоны!

— Что?

— Стамеску, шлямбур, дрель...

— Зубрилу? — спросил он, ухватывая наконец суть дела.

— Называй как хочешь. Я поспорила, что степени он не получит.

Линзы в очках Бьюрегарда распрямились.

— Ну тогда, э... можно, я выйду?.. — пробормотал он.

— Туалет там, — сказала она, и в стене опять возникла дверь.

— Нет, я имел в виду... То есть не имел... — Споткнувшись на пороге, он выбрался из комнаты. Стены грянули свое обычное «Хо-хо-хо!», но опять-таки не в мой адрес.

— Ты нехорошо поступила, Метрия, — заметил я осуждающе.

— Это почему же? — Она попробовала обнять меня ногами. Трусики ее при этом стали почему-то из розовых голубыми.

— Да потому, что ты должна ставить в дурацкое положение меня, а не его... А я слишком увлечен сверхмагией, чтобы обращать внимание на твое нижнее белье!

Стало очень тихо, и видно было, что Метрия уже готова взорваться. С дымом и грохотом.

— Хо-хо-хо! — немедленно отозвались стены.

Когда, утомленный и взволнованный, я вернулся с вечерних занятий, на кровати, укрывшись простыней, лежала... Роза Ругна. Я оцепенел, пораженный.

— К-каким образом?..

— О, любовь моя, я не могла больше ждать, — нежно выдохнула она. — Я должна была встретиться с тобой.

Я двинулся к постели, еще не веря такому счастью.

— Но как же ты добралась сюда, Роза?

Она ответила страстным поцелуем.

— В одном из томов я отыскала магическую интригу.

— Что?

— Козни, происки, подкоп...

— Заговор?

— Называй как хочешь. Обними меня крепче, любовь моя. Зови скорее аиста, милый.

— Извини, Метрия. Завтра трудный день, много лекций.

Она вновь поцеловала меня.

— Ну, зови же! Я готова... — Тут она замолчала, уяснив, что я раскусил ее хитрость. — Яблонный плод! — выругалась она, принимая облик так и не вызванного с моей помощью аиста.

— Хо, хо и хо! — сдавленно прорыдала подушка, за что и была смята ударом крыла.

Я еле перевел дух. Надеюсь, что Метрия так и не поняла, насколько она была близка к победе.

Год пролетел, как день. Я успешно одолевал премудрости магии, ибо имел уже кое-какой опыт и был всерьез увлечен предметом. Метрия, осознав, насколько она недооценила мои возможности и переоценила свои, впала сначала в черную тоску, потом — в зеленую, потом — в черно-зеленую в горошек и оттуда уже больше не выпадала. Довольно много времени я проводил с Бьюрегардом; мы вместе готовили домашние задания. Он был довольно умен, хотя и молод по демоническим понятиям. Думаю, степень он получил вполне заслуженно.

Я же увяз по горло в своей диссертации «Затерянные Человеческие Замки с Магическими Свойствами». Материал у меня отчасти был уже поднакоплен — я ведь сам нашел затерянный Замок Ругна. Однако требовался хотя бы еще один пример, и я вспомнил о замке Мастера Зомби. Располагался он на расстоянии одного драконьего перелета от Ругна, но путь к нему вел весьма запутанный. В конце концов, я обнаружил этот замок и нашел, что это славное местечко, особенно после того как все зомби его покинули.

И тут меня осенило. Почему бы нам с Розой не поселиться там, когда мы поженимся! В Замке Ругна мне жить было нельзя, потому что в данный момент я не был ни Королем, ни даже королевским родственником. А Замок Ругна, насколько я понимал, был достаточно строг в этом отношении. Однако, женись я на Розе, он бы выпустил нас, и тогда Замок Зомби (крепкое еще строение!) явился бы для нас самым подходящим жильем.

Наконец зубодробительный курс был пройден. Я знал теперь о магии больше, чем кто-либо из ныне живущих людей, и хотел знать еще больше. Профессор Гроссклот был вполне удовлетворен.

— В иные века вы бы создали неплохую репутацию людям, — ворчливо заметил он.

Защита прошла успешно, хотя оппоненты (сущие демоны!) заставили меня изрядно попотеть.

— Все изложено вполне компетентно. Но почему вы не упомянули ВСЕ затерянные замки с магическими свойствами? — довольно резко спросил один из них.

— Но их всего два! — возразил я, внезапно теряя уверенность.

— А Башня Из Слоновой Кости? — спросил он. — А Замок Зомби-2?

Профессор Гроссклот толкнул его локтем.

— Да они же еще не построены, — напомнил он.

— Допустим! А Безымянный Замок?

Профессор Гроссклот кивнул.

— Да, он не нашел его. Но все равно, два замка из трех — это неплохо.

Безымянный Замок? Да мне такое даже и во сне не являлось. Где он хоть находится?

Итак, я заработал три с минусом, но все же защитился, спасибо Гроссклоту! Видимо, ему нравились студенты, пусть без толку, но с прилежанием зубрившие его предмет.

Я получил мою степень. Я стал настоящим Волшебником Информации. И я мог наконец жениться на Розе.

Глава 10

Пекло

К своему великому удивлению, Роза проснулась от нежнейшего аромата горячего кофе, хотя до урожая кофейных чашечек было еще далеко. Что случилось?

В спаленку вплыла Милли-Призрак.

— Доброе утро, прелестная леди! — вскричала она взволнованно. — Вы столь мирно почивали, что, право, не хотелось вас будить. Но солнце уже высоко, а свадьба начнется самое позднее в полдень. Сейчас Мэгпай принесет вам кофе, и вы проснетесь окончательно.

— Кто? — удивившись, спросила Роза.

— Мэгпай. Она будет вам прислуживать, ради такого дня.

— Но в Замке Ругна, кроме меня, нет ни единой живой души! — возразила Роза.

— Да. Но она товарищ Хамфри по университету.

Наконец-то Роза все поняла. Демонесса. За прошедший год она многое узнала о демонах и боялась их теперь гораздо меньше. Она достаточно хорошо понимала их натуру и никогда не теряла осторожности, но воспринимала их как нечто привычное и знакомое с детства. Как, допустим, драконов или василисков.

Вошла Мэгпай, неся на подносике кофе, явно сваренный где-нибудь на другом конце Ксанта. Выглядела она представительной матроной. Из-под белого кружевного чепца выглядывали седоватые пряди; платье было строгого, но справедливого покроя. Поставив поднос на столик у кровати, гостья сунула палец в камин. Вспыхнуло пламя, весело затрещали поленья, спаленка стала наполняться теплом. Роза не любила ночевать в главной спальне, чувствуя там себя неуютно; она предпочитала укромную спаленку под самой крышей, хотя по утрам здесь было прохладно.

Демонесса уже раскладывала подвенечный наряд. На принесенном ею подносике был сервирован легкий завтрак: вишневый (или скорее темно-вишневый) сок и поджаристые тосты, несколько, правда, напыщенные. Еще на подносе стояла оловянная компотница.

— Спасибо, Мэгпай, я умираю от голода.

— Зовите меня Мэг, — сказала демонесса, продолжая хлопотать.

Роза встала с постели и удивилась — каменный пол под ее босыми ногами был нежен и тепел. Она одернула ночную сорочку и, присев за столик, потянулась за компотом, не подозревая даже, что в один прекрасный день эту оловянную компотницу демоны украдут из замка и смастерят из нее ужасный механизм (так называемый Компотер), беззастенчиво и злобно вмешивающийся в жизнь Ксанта. Однако невинным девушкам не положено предаваться мрачным предчувствиям, да и компот был очень вкусный.

За столом Роза вдруг все вспомнила. Да ведь она же сегодня выходит замуж! В это с трудом верилось, и все-таки Хамфри прослушал полный курс Университета Магии и получил степень. Он стал дипломированным Волшебником, и это давало ему право жениться на Розе. За его подвигами она следила с помощью Гобелена и нескольких магических зеркал. Замок Ругна тоже об этом откуда-то знал, иначе бы он просто не позволил готовиться к свадьбе. Верилось, что Хамфри вернет себе со временем и королевское достоинство; на этот счет Книга Пророчеств недавно напророчила новое пророчество. Вроде бы все формальности были соблюдены, хотя кто их знает, эти заколдованные замки!

Роза бы предпочла, чтобы это было Бракосочетание Века. Но в этом случае свадьба привлекла бы внимание Короля Шторма, а на этот счет имелось другое пророчество: «Если Король Шторм обратит внимание на суматоху вокруг Замка Ругна, он нашлет на него грозу с молниями, ибо там сейчас живет его преемник». Король Шторм был молод, властолюбив и нетерпим ко всему, что могло нанести урон его достоинству. Он бы давно уже собрал свиту и переселился в Замок Ругна, не будь он отъявленным домоседом, накрепко привязанным к родной Северной Деревне. Даже само существование замка представлялось опасным нынешнему Королю; можно себе представить, как бы он повел себя, дойди до него слухи об этой свадьбе. Так что бракосочетание должно пройти тихо, не привлекая внимания к Замку Ругна. В конце концов, если Король Шторм вдруг умрет, то в Ксанте остается всего один Волшебник — Хамфри. Итак, нужно смириться и ждать. Тем более, что Роза весьма опытна в искусстве ожидания.

Она встала из-за стола и с восторгом обнаружила, что Мэг уже приготовила для нее ванну. Огромный деревянный ушат стоял рядом с кирпичным камином, и от воды поднимался пар, напоенный ароматом розовых лепестков.

Скрепив заколкой на затылке обильные светлые волосы, Роза погрузилась в горячую воду. Ее нежная девичья кожа постепенно наливалась молочно-розовыми оттенками, становясь роскошной женской. Это начиналось волшебное перевоплощение перед свадьбой, когда наивная юная девушка становится вдруг прекрасной, все понимающей женщиной. Такие чудеса Роза часто наблюдала, сидя перед Гобеленом, и вот теперь это происходило с ней самой.

— Какая жалость! — воскликнула Роза и тут же засмеялась. Мэг от неожиданности подскочила; маленький призрак Баттон, крутившийся под потолком, в испуге метнулся прочь; Подкроватное Чудище завозилось, стараясь забиться в уголок потемнее; и даже Скелет В Шкафу тревожно загремел костями.

— Я всего лишь имела в виду, что наивность — большая утрата, — сокрушенно пояснила Роза. — Ею приходится жертвовать.

На самом деле, она знала уже довольно много о Тайнах Взрослой Жизни; ей было, как-никак, уже двадцать лет, когда она попала в Замок Ругна; опять же многие сцены, увиденные ею на Гобелене, были весьма поучительны. Она безошибочно различала ловушки, расставляемые для Хамфри демонессой Метрией; ловушки, правда, не сработали, но расставлены они были правильно. Так что прощание Розы с наивностью было скорее символическим. И все-таки ей было грустно.

Роза вымылась и сразу попала в объятия огромного мохнатого полотенца, приготовленного Мэг. Когда ее роскошные волосы были просушены, начался обряд облачения. Подвенечное платье было лучшее из урожая, собранного недавно со старой шелковицы. Мэг торжественно подавала Розе предметы дамского туалета — все из паутинчато-нежного шелка. После таинственно шепчущей нижней юбки настала очередь самого платья. Крошечные жемчуга и дымчатые топазы мерцали на золотисто-розовом шелке. Вырез на груди был настолько смелым, что Мэг, как и подобает седовласой матроне, неодобрительно фыркнула. Роза и сама поразилась собственной груди, обнаженной чуть ли не до нежных розовых сосков. Такой смелости она от выреза не ожидала! Пожалуй, теперь Роза посрамила бы и русалок, и прочих соблазнительниц Ксанта, которых иногда показывал ей Гобелен. И демонессу Метрию в их числе!

Внезапно (так, во всяком случае, показалось) настало время начинать. Главный зал замка был убран с такой роскошью, что если происходящее и не было Бракосочетанием Века, то в это не слишком верилось. Для демонов это было редкостное развлечение, хотя обычно они не любят посещать свадьбы. Демоны-мужчины ради праздника все были при рогах, а демоны женского пола вертели хвостами с большим изяществом. Бьюрегард был шафером, а Милли-Призрак — подружкой невесты. Призрак Баттон принес призрачные цветы, а профессор Гроссклот руководил церемонией, и ни один демон не смел его ослушаться. Конечно, была здесь и Метрия — как же без нее! Она исполняла роль Бывшей Девушки Жениха и изображала скорбь так натурально, что ее даже можно было заподозрить в искренности.

Но Роза видела только одного Хамфри. Несмотря на свои сорок, он был очень хорош в строгом официальном костюме. Казалось, он был рад этому событию, но у женихов всегда такой вид.

Пришло время обетов, потому что все выжидающе умолкли. Жених и невеста стали лицом к лицу.

— Сними фату, Роза, — сказал Хамфри.

Она порозовела, услышав эту просьбу.

— Сними ты сам, — шепнула она.

Он шагнул к ней, и его знающие руки вынули драгоценные заколки и сняли фату. Волосы невесты шелковым водопадом упали чуть ли не до пят.

— Ты изумительная девушка, — шепнул он ей на ухо. — Твои волосы и впрямь подобны лепесткам роз. — Его руки погрузились в ее тяжелые ароматные волосы. — Я думаю, пришло время, Роза Ругна, скрепить наш брак поцелуем.

В глазах его роились аисты. Затем он закрыл глаза и поцеловал ее.

Розе почудилось, что кровь в ее венах стала расплавленным золотом. Она любила своего мужа Хамфри и надеялась любить его вечно.

Затем раздался звук, напоминающий плеск мелких волн о песчаный берег. Потом мелкие волны стали крупными, а песок — морскими скалами. Потом огромные валы ударили с ревом об огромные утесы. Нет, это были не удары ее сердца, это были аплодисменты присутствующих.

Потом демоны отбыли, и утром следующего дня Роза стояла на крепостной стене Замка Ругна и, глядя на сорванный цветок, думала, что ни о чем случившемся вчера не жалеет. Ни о свадьбе, ни о банкете, ни о танцах под новорожденной луной. Ни о ночи любви, во время которой они с Хамфри вызвали, наверное, целую стаю аистов. Однако, как выяснилось позже, аиста они вызвали лишь одного, и он, прилетев с обычным своим опозданием, принес им Розетту Блисс Хамфри или просто Рой, обладавшую талантом оживлять на некоторое время неодушевленный предметы. Но все это случилось потом. А тогда было просто прекрасное утро. Небо лучилось, искрилось, сияло, блистало, пылало и светилось. Веял ветерок. Все было идеально.

Роза взглянула на свое отражение в зеркале. Нет, она не выглядела опытной женщиной, познавшей все Тайны Взрослой Жизни. Скорее она напоминала девушку, изумленную случившимся. Ей еще придется долго над собой работать, чтобы выглядеть как должно.

Она спустилась в розарий. Очень не хотелось оставлять его, но Роза знала, что ей уже невозможно жить в этом замке, не старея. Она вышла замуж, и заклятие утратило силу. Но это и к лучшему: разве можно жить, не имея возраста? Да, она состарится, но вместе с Хамфри.

Присев, она перебирала опавшие лепестки, золу и пыль. Галька, шипы, мелкие алмазы, маленький пергаментный свиток — свидетельствующий о браке — и — УФ! — маленький многоногий пеннипед. Впрочем, совершенно безвредный — в отличие от крупного никельпеда. Пусть живет. Он даже полезен, потому что охотится на вредных насекомых.

На дорожку упала тень. Это подошел Хамфри.

— Я пригнал ковер, — сказал он. — Пора в путь, моя дорогая жена.

Она взглянула на розы, обладающие даром отличить настоящую любовь от притворной. Так эта проверка и не понадобилась — свою любовь Хамфри доказал без их помощи.

— Свиток... он лежал среди роз. Но если мы уходим...

— Возьми его, — сказал он с улыбкой. — Розам свитки не нужны.

И Роза положила пергамент в карман юбки. Затем супруги двинулись к лежащему на поляне ковру.

Она села впереди, он — сзади.

— К Замку Зомби, — сказал Хамфри.

Ковер плавно поднялся и описал круг над Замком Ругна. Сквозь слезы Роза смотрела на замок. Два с половиной столетия провела она в нем. Как он был внимателен к ней и заботлив все это время!

— Прощай, милый замок! — крикнула она, помахав рукой. — Спасибо за все!

Вымпел на башне всколыхнулся, хотя в округе было полное безветрие.

Вскоре ковер достиг Замка Зомби. Строение выглядело довольно ужасно: наполненный грязью ров и гниющие пни. И все же замок был вполне пригоден для жилья, ибо все зомби давно отсюда ушли или надежно схоронились. Сам Мастер Зомби умер семь столетий назад, стало быть, эта его твердыня была даже старше, чем Замок Ругна.

Хамфри посадил ковер у задней стены замка и, встав, направился к изгороди. Толкнул калитку и прошел в маленький скрытый от посторонних глаз садик. По узкой выложенной камнем дорожке Роза последовала за мужем. Среди палой листвы шуршали мыши, сорняки были затканы паутиной. В воздухе витал запах гнили.

— Я думаю, для розария место вполне подходящее, — сказал Хамфри.

Роза была тронута до глубины души таким вниманием.

— Да, конечно! — воскликнула она в восторге. Здесь будут цвести ее розы! И замок сразу утратит свой мрачный вид.

Из сада Хамфри повел ее к воротам и, подняв решетку, пригласил войти. Сердце у Розы упало: мебели внутри не было никакой. Но тут он пригласил ее в большую овальную комнату, столь богато обставленную, что стало ясно: не людских это рук дело. По малахитовой плите камина вилась резьба, а сама плита покоилась на головах двух златокрылых львов. Над камином серебрилось большое магическое зеркало. По бокам его стояли два магических канделябра с неубывающими свечами. Розетка окна над кроватью глядела на запад. Три магических гобелена висели на стенах. Над комнатой явно потрудились демоны по просьбе Хамфри. Какой замечательный сюрприз!

Хамфри стоял в центре спальни на бесценном древнем ковре, покрывавшем весь пол. В камине плясал огонь, и комната наполнялась смолистым ароматом.

— Что нам еще нужно для счастья, жена моя? — сказал Хамфри.

Но Роза большего и не желала.

Началась семейная жизнь. Хамфри вникал во все еще не изученные им закавыки и лелеял мечту — составить полную Книгу Ответов. Она должна была содержать Ответы на любой заданный Вопрос. Начал Хамфри со списка сведений, полученных еще в бытность его Королевским Инспектором талантов. Потом к списку добавились сведения, почерпнутые им в библиотеке Замка Ругна. Полевые исследования также давали обильный материал. Хамфри был настолько захвачен работой, что Роза подчас не видела его целыми днями. Но она не огорчалась: одиночество было для нее ношей привычной; в крайнем случае она всегда могла связаться с мужем при помощи магического зеркала.

В частых и долгих его исчезновениях была даже некая прелесть: Роза успевала соскучиться по мужу. Он казался ей самым привлекательным мужчиной на свете, хотя иногда она начинала подозревать, что мнение ее несколько пристрастно. Желая видеть мужа красивым, она заставляла его одеваться со вкусом. Сегодня, скажем, она выпускала его из дому в голубой гамме: голубые брюки, голубая рубашка и голубой плащ, великолепно гармонирующие с башмаками из желтой кожи. Назавтра она одевала его с ног до головы в оттенки серых или, допустим, коричневых тонов. Но вот с заплечным мешком, в котором он таскал книги и неведомо где подобранные диковины, постоянно возникали сложности. Мешок в гамму не вписывался. Единственным выходом было пришивать к нему каждый раз лямки другого цвета. Если Хамфри попадал под дождь, Роза высушивала супруга и целовала до тех пор, пока у него не поднималось настроение.

Между делом она приводила замок в порядок, уничтожая все, что могло напомнить о зомби. А какой Роза разбила розарий! Без роз она не мыслила жизни. Кухня благоухала супами и любовью.

Иногда Роза сопровождала мужа, обожая полеты на ковре и пикники на свежем воздухе. Но вскоре от всего этого пришлось отказаться: вот-вот собирался прилететь аист и лучше было не рисковать. Страшно представить: возвращаешься домой, а младенчик лежит где-нибудь в камине. Кроме того, у аистов есть еще один обычай: не застав хозяйку дома, они запросто могут подбросить ребенка кому попало.

К счастью, все сложилось удачно, аист принес девочку, и свободного времени у Розы не стало. Малышка Рой оправдывала свое мальчишеское имя с самого начала (мать даже сожалела подчас, что дочь назвали именно так) и вовсю оживляла камни пола и кирпичи стен. Одно утешение, что оживление было недолгим, ибо младенцу трудно сосредоточиться на чем-нибудь одном. Кирпичи подбирались с пола и водворялись на место.

Росла Книга Ответов, подрастала и дочка. Детство сменилось отрочеством, отрочество — юностью, и в один прекрасный день обнаружилось, что Рой уже замужем за сыном местного лесника Каменем, зовется теперь Розетта Камень и живет своим домком.

— Но она же еще ребенок! — всхлипывала Роза, не зная, радоваться ей или печалиться. У Каменя был талант все вокруг истолковывать и находить во всем смысл.

— Ей уже двадцать один год, — ворчливо заметил Хамфри. — На год больше, чем тебе, когда ты за меня выходила.

— Но ведь еще вчера ей было одиннадцать! — вскричала Роза.

— А позавчера — годик, — согласился он. — Где мой суп?

Роза могла бы сказать ему на это пару слов, но не позволили врожденное благородство и мягкость характера. Она принесла Хамфри его суп. Все-таки муж был старше на двадцать лет (два с половиной столетия — не в счет) и работал в последние годы так упорно, что и впрямь стал похож на высохшего гнома. Как же его такого можно было не любить!

Любовь в Ксанте имела свои особенности. Если она была настоящей, то длилась вечно. Не то что в ужасной Мандении, где все браки распадались в течение нескольких лет. В Ксанте все обстояло по-другому. Вот Хамфри, например, был женат два раза, но ни ту, ни другую жену не любил. Он любил Мари-Анну, но женат на ней не был. А теперь он и любил, и был женат — стало быть, это и была настоящая и вечная любовь.

С замужеством Рой в замке стало заметно тише. Создав семью, Розетта и Камень жили дружно: они повадились оживлять камни и находить в этом смысл. А Роза, разлучась с дочерью, принялась помогать мужу с таким рвением, что за какие-нибудь шесть лет Книга Ответов выросла на треть. Хамфри был непревзойденным собирателем и открывателем, но систематик из него был неважный! Подчас он даже не мог вспомнить, куда дел свои носки. Роза разложила ему все факты по полочкам и часто напоминала, где какой лежит.

Роза не подозревала о подстерегающей ее опасности. Она полагала, что если любить мужа и помогать ему в работе, а с прочими быть безукоризненно вежливой, то все будет в порядке. Ей и в голову не приходило, что она может стать жертвой неслыханного злодейства. За такую наивность обычно приходится дорого расплачиваться.

А началось все достаточно невинно. Хамфри как раз выписывал все, что относится к членистоногим, и попросил раздобыть пару экземпляров, пока он будет наводить справки в библиотеке Ругна. Как правило, благовоспитанные дамы почитают эти существа крайне неприличными и вообще не любят. Да и есть за что! Но науке безразлично, что там у тебя вместо ног, и вот Роза кликнула Пегги. Крылатая лошадь вернулась к Хамфри, сразу как только услышала, что хозяин объявился и вовсю летает на магическом ковре. Роза ее прекрасно понимала. Пегги готова была простить хозяину случившееся, но Хамфри продолжал пользоваться ковром, и кобыла встопорщила перья. Роза долго их приглаживала, и Пегги в конце концов решила, что уж лучше возить на себе хозяйку. С тех пор они стали неразлучными подругами, хотя Хамфри, будучи истинным мужчиной, даже внимания на это не обратил.

В тот день Пегги доставила Розу на Золотые Пески, что в юго-западном Ксанте. Ребенком Роза частенько игрывала на этих пляжах и вспоминала их всегда с удовольствием. Но теперь она с трудом узнала побережье — у самой воды возвышалась недостроенная башня из слоновой кости, ослепительно белая даже на фоне золотого песка. Роза не могла сказать, представляет ли это сооружение какую-либо опасность, но на всякий случай без нужды приближаться к ней не стоило.

Роза отпустила Пегги, и та пошла к зарослям, выискивая травку повкуснее. Роза двинулась вдоль берега, высматривая подходящие экземпляры и вскоре высмотрела один — кажется, неизвестного доселе вида. Брезгливо взяв членистоногое поперек спинки и стараясь не глядеть на его неприличные конечности, бросила в сумку. Усталости после верхового перелета она не чувствовала и вообще для своих лет выглядела очень молодо. Правда с магическим зеркальцем у Розы недавно вышла размолвка, и мстительное стеклышко принялось наводить на отражение мелкие морщинки. В наказание за это Роза больше зеркальце с собой никуда не брала.

Вскоре она поравнялась с селением рыбарей и рыбарок. Головы у них были рыбьи, а ноги вполне человеческие, и, хотя само селение находилось в воде, пищу его обитатели добывали на берегу. Роза видела, как с помощью грудных плавников они ловко действуют довольно странными приспособлениями. Представьте себе палку с привязанной к верхнему концу прочной леской, на которой болтался крючок с приманкой. Мелкие зверьки хватали по наивности кусочек лакомства, попадались на крючок, и рыбари мигом утаскивали их в воду. Розе такой промысел показался крайне жестоким, но бранить чужие обычаи было не в ее правилах.

Затем она заметила немыслимо дряхлую старуху, также бредущую вдоль берега. При виде ее рыбари выпучивали и без того выпученные глаза и прятались в воду, явно не желая иметь с ней дела. Это встревожило Розу; ей не нравилось, когда кого-то сознательно превращают в отщепенца. Роза приблизилась к старухе. Та, сгорбясь в три погибели, несла куда-то тяжеленный мешок.

— Разрешите, я помогу вам? — сказала Роза.

Старуха уставилась на нее. Вблизи она выглядела еще отвратительнее, чем издали, и аромат от нее исходил далеко не цветочный. Одежда ее сплошь состояла из лохмотьев, обрывков, тряпиц и прочих лоскутьев.

— Давай, леди, помоги, — просипела она. — Если донесешь мешок до дому, ты мне очень поможешь.

— С огромной радостью, — сказала Роза. Она взяла мешок и с удивлением обнаружила, что он набит бивнями. Старуха собирала слоновую кость! — Позволено ли мне будет узнать ваше имя? Меня зовут Роза.

Старуха впилась в нее бусинами глаз.

— Имя мое — Перил, но рыбомордые кличут меня Морская Ведьма.

Роза встревожилась.

— Как это грубо с их стороны! Конечно же, я буду называть вас Перл.

— Перил, розовые ножки! — резко поправила ее старуха, и Роза поспешно извинилась за ошибку.

Ковыляла старуха весьма проворно, и Розе стоило немалых усилий идти с ней рядом, чтобы не попадать в облако невыносимого запаха, остававшегося за ее спутницей. Они остановились как раз напротив недостроенной башни из слоновой кости.

— Ты гляди! Опять мне дом сломали! — Старуха взвизгнула, как гарпия.

В виду имелась, однако, не башня, но груда щепочек, дощечек, жердочек и палочек. Трудно было представить, что этот мусор был когда-то домом. Но от вопроса Роза из соображений вежливости решила воздержаться.

— Нет ли у вас еще какого-нибудь пристанища?

— Есть одно. Уж до него-то эти мордорыбые не доберутся! — сказала Перил и заковыляла в сторону леса. На опушке маячил дуплистый кряжистый пень выше человеческого роста. Старуха вскарабкалась на него с удивительной для ее лет ловкостью и протиснулась в дупло. Затем из дыры показалось морщинистое лицо.

— Лезь сюда, дурочка! — повелительно проскрипела старуха.

Роза попробовала влезть на пень, таща за собой мешок со слоновой костью. Конечно, Принцессам не пристало карабкаться с мешками по всяким пням, но Роза пересилила себя и в конце концов каким-то образом влезла в дупло.

Внутри оказалось тесновато, сверху давил тяжелый мешок, платье было испорчено окончательно. Затем ноги Принцессы утратили внезапно опору, и Роза с неподобающим леди воплем рухнула куда-то вниз.

Упала она в воду. Рядом с плеском обрушился мешок. Роза забарахталась и, нащупав ногой скользкую каменную стенку, выбралась из воды на узкий карниз. Темнота вокруг стояла кромешная.

Где старуха?

— Перил! — крикнула Роза. — Ты жива?

Ответом был похожий на кашель смех.

— Пока — да. Но скоро все будет в порядке. — Голос раздавался откуда-то сверху.

— То есть как? — спросила в изумлении Роза.

— А вот так! Убью себя по-быстренькому — и все тут!

— Я не понимаю!

Старуха опять зашлась кашляющим смехом.

— А и не надо. Сиди здесь и жди, пока я за тобой не приду.

Роза взглянула вверх. Высоко-высоко она увидела пятно света. Вот свет погас на секунду и зажегся снова — это Перил вылезла через дупло. Иными словами, Роза находилась в колодце, выкопанном под старым пнем.

Кажется, она попала в беду. Не хотелось бы обижать старого человека такими подозрениями, но создается впечатление, что Перил подстроила ей ловушку. Вылезти из колодца по стенке невозможно: уцепиться — не за что, да у Розы бы и сил на это не хватило.

Итак, она в ловушке. Надо немедленно дать знать об этом Хамфри; он тут же прилетит на ковре и выручит ее. Да, но ведь она поссорилась с магическим зеркальцем и оставила его дома. Ах как глупо!

Тут она услышала отдаленное ржанье. Пегги! Крылатая лошадь нашла ее!

— Пегги! — крикнула Роза. — Помоги мне отсюда выбраться!

Но она и сама поняла бессмысленность своей просьбы. Лошадь, пусть даже и крылатая, ничего здесь не сможет сделать. Однако в следующий миг пришла другая мысль.

— Пегги, приведи Хамфри! Заберите меня отсюда! Быстро!

Ответом были понимающее ржание и тяжелое хлопанье крыльев. Пегги найдет его и все объяснит. А если не объяснит, то хотя бы встревожит, и Хамфри заглянув в другое магическое зеркало, поймет все сам.

Но тут Роза вспомнила, что не сказала Пегги главное: где сейчас находится Хамфри. А находился он в данный момент в библиотеке Замка Ругна, делая необходимые выписки. К Замку Ругна крылатую лошадь не пропустят отворотные заклинания, а Хамфри вернется лишь к вечеру. То есть Розе сидеть в этом колодце еще целый день.

Роза зачерпнула воду пригоршней. Вода оказалась соленой — значит колодец где-то соединяется с морем. Но бежать таким путем не стоит: во-первых, Роза плохо плавает, а во-вторых, чтобы пронырнуть отсюда до моря, и у отменного пловца не хватит дыхания. Оставалось утешаться лишь тем, что она не разбилась при падении. Как удачно, что в колодце была вода!

Морская Ведьма... Наверное, не зря дали рыбари старухе такое прозвище. И что она имела в виду, когда говорила: «Убью себя — и все будет в порядке»? Как может человек убить себя и быть после этого в полном порядке? И даже если она замышляла самоубийство, зачем для этого нужно было заманивать Розу в ловушку?

Послышался тихий всхлип. Роза сначала решила, что это она сама всхлипнула, но потом усомнилась. Всхлип пришел с противоположной стороны круглого омута. Видимо, там тоже был выступ.

— Кто здесь? — позвала она.

— Я, — ответил голос.

Товарищ по несчастью был несомненно юн и сильно напуган.

— Пожалуйста, скажи, как тебя зовут.

— Дред.

— Дред? Ты мальчик?

— Дред Редхед. Мне десять лет. Я рыжий и очень боюсь темноты.

Роза вздохнула с облегчением. Конечно, ужасно, что мальчик тоже попал в колодец, и все же теперь ей было не так одиноко.

— Это Перил поймала тебя в ловушку? — спросила она.

— Еще вчера, — ответил мальчик. — Но теперь у нее есть ты, а меня она убьет.

— Зачем я ей нужна? — спросила Роза.

— А ты что, не знаешь?

— Понятия не имею! Я просто помогла ей донести мешок со слоновой костью, а она заманила меня сюда и ушла. А когда уходила, сказала что-то странное...

— Значит, и впрямь не знаешь, — сказал Дред. — Ну так слушай: Морская Ведьма — это вечно живущая Колдунья. Каждый раз, как только постареет, она убивает себя, и душа ее переселяется в кого-нибудь другого. Обычно она выбирает девчонок, а если девчонки нет, то и мальчик сойдет. Но вообще-то она предпочитает женщин, даже таких, как ты, не очень молодых. Так что часика через два она тобой займется.

Роза ужаснулась.

— Но я не хочу отдавать ей мое тело! И как она сможет это сделать?

— Она ловит женщин так, чтобы они не могли убежать, а потом ее душа просто входит в них. Такова ее магия. Ты не сможешь ей помешать. Выход тут один — бегство.

Оказывается, Роза попала в куда более серьезную переделку, нежели ей думалось раньше. Но отчаяние бы пользы не принесло, и она всмотрелась в темноту, откуда раздавался мальчишеский голос.

— Какой у тебя талант? — спросила она, надеясь услышать что-нибудь имеющее отношение к побегу.

— Я открываю дверь, играя на дудочке. Даже если никакой двери нет.

— Открываешь дверь там, где ее нет?

— Ну да. Играю, а она открывается. Забавная штука. Могу войти и выйти откуда угодно.

— Тогда почему же ты не вышел отсюда?

— Потому что мои двери вверх не открываются. Только в стороны. Я бы открыл дверь отсюда, но там ведь нет света.

— Нет света? И это все, что тебя останавливает?

— Я темноты боюсь.

— Но здесь и так темно!

— Темно, — согласился он. — И страшно. Но здесь хотя бы наверху дырка есть светлая. А если я открою дверь в какой-нибудь туннель, то там и дырки не будет. А я без света не могу. Боюсь.

И тут Розе пришла в голову хорошая идея.

— Многие дети боятся темноты. Но только когда они остаются одни. А когда они с мамой, они ничего не боятся.

— Здесь нет моей мамы, — сердито сказал мальчуган.

— Но я-то здесь! И по возрасту я вполне гожусь тебе в матери. У меня есть дочка, раз уж на то пошло. Чего тебе бояться, если с тобой буду я?

— А в самом деле! — сказал он.

Сердце ее забилось быстрее. Кажется, мальчишку удастся убедить.

— А в этой стене ты открыть дверь можешь?

— А то нет? Иди сюда, сейчас открою.

Не теряя времени, Роза скользнула в воду и в два гребка оказалась на той стороне. Обнаружила точно такой же каменный выступ и вкарабкалась на него.

— Давай! — выдохнула она.

Зазвучала простенькая мелодия. Какое счастье, что с Дредом оказалась его дудочка! Что-то треснуло и заскрипело.

Роза почувствовала, что впереди — пустота. Без сомнения, это был вход в туннель.

— Вперед! — сказала она. — Может быть, этот проход соединяется с какой-нибудь пещерой, и мы сможем выбраться на свет.

Туннель шел не к морю, и одно это уже было хорошо. Все подальше от Морской Ведьмы!

— Ты первая, — сказал Дред.

Спорить она не стала. Мальчишка все равно будет следовать за ней по пятам, боясь остаться один. И Роза двинулась наощупь вперед. Сзади слышалось шлепанье босых ног.

Туннель шел без поворотов, не уводя ни вверх, ни вниз. Роза уже начинала побаиваться, что он закончится тупиком, когда они вышли вдруг к подземному ручью. Вода в нем слабо мерцала, и теперь можно было, поднапрягши зрение, хотя бы различить дорогу. А еще через некоторое время ручей слился с подземной рекой.

Это было захватывающее зрелище. Кристаллические скалы и грандиозные сталактиты угадывались в призрачном сиянии. А затем возник звук: река пела, пробираясь среди мерцающих громад. На дне ее виднелись подводные заросли, усыпанные крохотными плодами, которыми лакомились рыбы.

Но разевать рты было некогда.

— Мы должны идти, — сказала Роза. — Кажется, на поверхность этим путем не выберешься. Открой-ка еще одну дверь.

Дред сунул в рот дудочку и заиграл. В скале открылась новая дверь. За нею обнаружился еще один туннель, уводящий прочь от дивной реки. Он был высок, но весьма узок, так что кое-где можно было протиснуться лишь по одиночке. Вскоре Роза уже ничего не могла различить; страх темноты начал наваливаться даже на нее.

Тут мальчик вышел вперед и так выругался, что стены покраснели. Слабое розовое свечение наполнило подземный коридор. Обычно Роза как истинная леди не выносила грубых выражений, однако здесь было не до церемоний, свет был необходим. Но тут же Розу ошеломила другая мысль: почему мальчик еще до ее появления не осветил таким образом колодец и не убежал от ведьмы?

— Почти пришли, — таинственно сообщил Дред.

— Куда пришли? — спросила Роза. Но прежде чем последовал ответ, она услышала эхо зловещего кашля в дальнем конце туннеля. Морская Ведьма!

Беглецы кинулись прочь. Дред выхватил дудочку и, остановившись перед наиболее стыдливым и поэтому еще розовым участком стены, сыграл коротенькую мелодию. Очередная дверь открылась.

Но если Морская Ведьма уже успела убить себя, то значит их преследует ее душа! Однако может ли душа кашлять? Нет, ведьма еще жива!

— Поторопись! — крикнул мальчик, хватая Розу за руку и втаскивая за собой в открытую дверь.

За дверью их поджидала водная гладь. И она поглотила обоих, после чего Роза внезапно обнаружила, что находится... Больше всего это напоминало большую ступу. Ступа дрогнула и полетела куда-то вниз, вниз...

— Что это? — испуганно вскрикнула Роза. — Куда мы летим?

— Ступа, — ответил мальчуган. — К Черту в Пекло.

— Пожалуйста, следи за своими выражениями! — одернула его она. — Ты оскорбляешь мое достоинство! Я спрашиваю: куда мы летим?

— В Пекло, — повторил он. — Я, видишь ли, там работаю. Место, должен тебе сказать, довольно унылое, ну вот мы и подумали, что неплохо бы нам разбить ну хоть пару цветочных клумб. А у тебя талант выращивать розы. Ну и вот...

Роза была потрясена.

— Но Морская Ведьма! При чем тут она?

— О, она обязательно бы отняла у тебя тело, будь уверена! Поэтому нам пришлось действовать быстро. Видишь ли, некоторые таланты связаны с душой, а некоторые с телом. Твой как раз связан с телом. Ну и рассуди сама, зачем бы нам понадобилась твоя бесталанная душа? Мы опередили Морскую Ведьму всего на пару часов.

— Да, но из колодца мы бежали за несколько минут!

— Оставлять тебя в колодце надолго тоже не стоило — вдруг ты бы ухитрилась как-нибудь убежать сама! Но теперь-то уж все в порядке.

Она взглянула ему в лицо, по которому уже плясали первые слабые отсветы адского пламени.

— Ты такой же невинный мальчик, как Морская Ведьма — невинная девушка! Ты тоже подстроил мне ловушку!

— И успешно, — согласился он с довольным видом.

Роза выглянула за край ступы. Внизу полыхало пламя и клубился дым. Бежать было некуда.

Роза вздохнула. Какой ужасный день!

Глава 11

Лета

Из Замка Ругна я вернулся поздно. Наш собственный приведенный в порядок замок был тих. Розы нигде не было. Что случилось?

Затем я увидел лежащий на столе пергамент. Почерк моей жены. Изумляясь, прочел я это послание.

"Дражайший супруг Хамфри!

Где же ты, мой любимый? Если ты не выручишь меня из этого Пекла, то за последствия я не ручаюсь. Каждый день я прогуливаюсь в ожидании от Заднего Моста до Борцовского Мостика и от Девятого Вала до Коленчатого, а тебя все нет и нет. Я сказала дежурному демону в этом Пекле, что готова на все, лишь бы любить тебя снова и снова. Я разговариваю со здешними дубами, и они шепчут мне, что не девять лет и не дважды девять, а все девяносто не видеть мне Ксанта, если ты не освободишь меня немедленно. Почему же ты не приходишь? Завтра последний день отсрочки!

О, любовь моя, из меня тут уже всю душу вытянули, и я не могу больше ждать. Стыдно признаться, но я подкупила поцелуем одного демона, чтобы он доставил это письмо по адресу. Молю тебя: если твоя любовь достойна моей, вызволи меня отсюда, а иначе будет поздно!

Роза Ругна".

Стоило мне дочитать, как пергамент вспыхнул и обратился в пепел. Все правильно, послание было из Пекла. Еще бы ему не сгореть!

Я взглянул на календарь и вспомнил дату на послании Розы. Увлекшись выписками в библиотеке Ругна я провел там, оказывается, не один, а четыре дня подряд!

Последний день отсрочки, о котором писала Роза, уже прошел. Шанс был утрачен. Я никоим образом не мог извлечь мою жену из Пекла. Будь я не Волшебником Информации, а Волшебником Власти, тогда, конечно, другое дело, но при нынешних моих возможностях — не стоило и пытаться. Можно было бы сесть за учебу, но без помощи жены (а она всегда была моим верным помощником) мне вряд ли достичь такой власти, чтобы командовать демонами. Я потерял мою Розу.

Можно ли было жить после этого? Мне оставалось убить себя и отправиться к ней, в Пекло. Решено! Так я и сделаю!

Перед тем как отбыть, я вздумал навести в замке порядок. Незаконченная Книга Ответов, пузырьки с эликсирами, коллекция заклинаний — стоило ли брать их с собой? Пожалуй, нет. Все это либо потеряется по дороге, либо попадет в злые руки. Да, но где их тогда спрятать?

В Замке Ругна, конечно. Я раскатал ковер посреди лужайки и принялся нагружать его склянками и прочим.

Суфле высунул голову из рва. Он последовал за нами сразу после нашей женитьбы, потому что опустевший Замок Ругна охранять было незачем. Кроме того, змей был сильно привязан к Розе. Можно сказать, так и ел ее глазами.

Я взглянул в глаза чудовища. Как объяснить ему, что Розы больше нет, а скоро не будет и меня? И вдруг я понял, что не имею морального права оставить этот мир, не расплатившись со всеми своими долгами. Во-первых, мне предстояло снова принять корону, хотя думал я об этом, честно говоря, с отвращением. Но что же делать, если не в меру занесшийся Король Шторм издал указ, что каждый гражданин Ксанта, достигший двадцати пяти лет, обязан доказать наличие у него магического таланта под угрозой изгнания! Мириться с этим я не мог. Даже если я сам не стану Королем, то должен по крайней мере подготовить и воспитать еще одного Волшебника, чтобы уже он, приняв корону, отменил этот унизительный закон.

Нет, я не мог забыть о долге, даже ради Розы. Но и жить один я тоже не мог. Да я без нее и носков-то своих не найду! Значит, снова жениться? Жениться, сознавая, что Роза — в Пекле?!

Был один-единственный выход. Я подошел к буфету и взял с полки пузырек с наклейкой «Лета». Эликсира в нем было достаточно на восемьдесят лет забвения. Восемьдесят лет я не вспомню об этой ужасной истории. А там, глядишь, помру и память вновь возвратится.

— Роза! — произнес я имя той, кого мне предстояло забыть, и осушил пузырек до дна.

Я огляделся в изумлении. Что я здесь делаю? Я стоял посредине магической лаборатории, и в руке у меня был пузырек. Последнее мое воспоминание касалось открытия Замка Ругна. Я подошел, помнится, к подъемному мосту, изо рва высунул голову сторожевое чудовище... А дальше — пустота.

Может быть, я ударился головой, когда прорывался через мост? Нет, синяков на мне не было, да и замок, в котором я оказался, явно не имел отношения к Замку Ругна. Не исключено, что сработала очередная ловушка: входишь в ворота, и оказываешься совсем в другом замке.

В каком же? Где я оказался? Может быть, (память прояснялась понемногу) в Безымянном Замке? В замке, из-за которого я чуть было не лишился магической степени? Где-то, когда-то... Где и когда? Похоже, что-то у меня неладное с памятью.

Я взглянул на пузырек. На его наклейке значилось: «Лета».

Выходит, минуту назад я выпил эликсир забвения! Но что побудило меня к такому поступку?

Медленно, наощупь я пытался восстановить утраченные памятью события. Надо полагать, я все-таки проник в Замок Ругна, затем перебрался сюда, поселился здесь, а потом выпил эликсир, чтобы все это забыть. Зачем?

Этого я не знал, но был уверен, что сделал это добровольно, ради каких-то высших соображений. Так что, может быть, с моей стороны мудрее было бы не вникать в причины содеянного. В должный срок эликсир прекратит действие, и я все узнаю. А пока займемся делом.

Кстати, сколько лет стер в моей памяти эликсир? Я снова взглянул на календарь, на этот раз интересуясь годом, и замер с разинутым ртом. Шел тысячный год! Но ведь был девятьсот семьдесят первый! Двадцать девять лет жизни — потеряно! Из тридцативосьмилетнего свежего мужчины я стал шестидесятисемилетним и, стало быть, далеко не свежим! Я ощутил, как вес трех десятилетий властно давит плечи, и невольно ссутулился.

Однако что толку горевать над раздавленным молочным стручком? Может быть, даже к лучшему, что я ничего не помню. От хорошей жизни человек пить эликсир забвения не станет.

Хватило самого беглого осмотра, чтобы уяснить: это был не Безымянный Замок, а древний Замок Зомби. Должно быть, открыв Замок Ругна, я на этом не успокоился. Несомненно, я сейчас был у себя дома. Но кругом царил идеальный порядок и вообще чувствовалась женская рука. Значит, я нанял служанку. Тогда что с ней стало? Куда она делась? Надо полагать, хорошая была служанка, мне бы такого порядка нипочем не навести.

Затем я обнаружил спальню, где стояла кровать, слишком широкая для одного человека. Одна ее сторона благоухала ароматом роз, на другой валялся мой носок. Выходит, мы были в близких отношениях!

Я повернулся к висящему на стене магическому зеркалу.

— Что за женщина здесь была? — спросил я резко.

— Ты запретил мне отвечать на этот вопрос, Волшебник, — ответило оно. — Перед тем, как выпить свой летейский эликсир.

— Ну, а теперь разрешаю! — резко ответил я. Кажется, за эти двадцать девять лет я стал более вспыльчив и нетерпим.

— Но тогда ты был в твердой памяти, — со смешком заметило зеркало. — Так что ни одна магическая вещица в замке не даст тебе ответа.

Я понял, что так оно и будет. Какой смысл было пить эликсир, не приняв предварительно мер против собственного любопытства.

В неприметном чулане я обнаружил толстенный том, на котором было написано: «Книга Ответов». Это уже что-то крайне любопытное! Где же мне удалось ее раздобыть? Но стоило мне раскрыть книгу, как выяснилось, что страницы сплошь исписаны моей рукой. Сноски, правда, были выполнены другим почерком. Должно быть, кто-то мне помогал.

Так, может, хоть книга мне что-нибудь подскажет? Что стало с женщиной, которая жила со мной в этом замке и находила мне потерянные носки? Ответа на мой вопрос, как и следовало ожидать, я не нашел и решил хотя бы попросить у книги совета, как жить дальше.

Еще раз перелистав том, я набрел на слово ЖЕНЩИНА. Статья занимала несколько страниц убористого текста, но подзаголовка НОСКИ я в ней не обнаружил. Плохо. Затем в глаза мне бросился подзаголовок ЖЕНА.

Выяснилось, что статья зачарована и состоит всего из одной строчки, правда бегущей. Имена предполагаемых невест сменяли друг друга, и, чтобы остановить это мельканье, нужно было коснуться строки пальцем. Стоило палец снять, как имена принимались мелькать снова.

Но выбирать вслепую мне не хотелось. Заодно неплохо было бы испытать возможности зачарованной строчки.

— Чтобы умела находить потерянные носки, — произнес я и ткнул в строчку пальцем.

Там значилось: СОФИЯ, СОРТИРОВЩИЦА НОСКОВ. Данные — самые обыкновенные, и проживала она...

Ого! А вот и закавыка. Проживала она в Мандении.

Ну, либо с носками, либо без носков! Уже через два дня тут будет такой беспорядок, что и за год не разгребешь. Решено! Я лечу и привожу сюда Софию.

Разбираясь со склянками и заклинаниями, многие из которых были мне хорошо знакомы, я наткнулся на магический ковер, приобретенный мною, надо полагать, в недавние, но забытые годы. Я вынес его и раскатал.

Изо рва высунуло голову сторожевое чудовище, звали которого, как я выяснил, Суфле. И, видимо, неспроста: из любого незваного гостя он сделал бы именно это блюдо.

— Я собираюсь привести женщину, — объяснил я. — Скоро вернусь. Охраняй как следует.

Змей кивнул и ушел под воду.

Я положил на ковер свой багаж, сел сам и отдал обычную команду. Взвился ковер довольно плавно; хорошая вещь.

Я летел на север, слегка забирая к западу, и вскоре увидел внизу гигантскую трещину. Откуда она здесь взялась? Ничего подобного в Ксанте никогда не было! На всякий случай я полез в блокнот и обнаружил там следующую запись: ПРОВАЛ — ЗАКЛЯТИЕ ЗАБВЕНИЯ. О, это многое объясняло. Величественные виды северного Ксанта долго еще проплывали подо мной, пока я не достиг перешейка. Там я приземлился, скатал ковер и, применив к нему простенькое заклинание, делающее предметы невидимыми, спрятал под деревом. Затем с помощью другого заклинания приостановил на минуту действие волшебного Щита и благополучно выбрался за пределы Ксанта. Кажется, забвение не коснулось моих магических навыков.

О Мандении мне было известно, что магии там практически нет, но на всякий случай я все же прихватил с собой пузырек магической пыли, надеясь, что силы своей она здесь не потеряет.

Пешком я пересек эту ужасную Мандению. Мой богатый опыт был совершенно бесполезен в сих краях; мало кто из манденийцев пытается расширить свои умственные границы и подняться над скукой повседневности. Скажу только, что Софию я нашел на носочной фабрике, где она работала сортировщицей. Ей было около тридцати, женщина она была простая, без претензий, но с носками управлялась так, что любо-дорого посмотреть.

Я развеял немножко магической пыли и произнес соответствующие заклинания, сделавшие мою речь неслышной для других манденийцев, но вполне понятной для Софии. Думаю, с моей стороны это была разумная предосторожность.

— Я хотел бы забрать тебя отсюда в волшебную страну, — сказал я.

На секунду София задумалась.

— Порядок! — согласилась она чисто по-манденийски.

И мы двинулись пешком в направлении границы, беседуя на ходу и узнавая помаленьку друг о друге все необходимое. Мы прошли сквозь Щит, и я развернул ковер.

Стоило нам подняться, как София взвизгнула и чуть не спрыгнула вниз.

— В чем дело, женщина? — спросил я. С раздражением, естественно.

— Это волшебство! — крикнула она.

— Разумеется, волшебство. Я же говорил, что заберу тебя в волшебную страну.

— Да я не верила!

— Тогда почему согласилась пойти со мной?

— Да уж лучше с тобой, чем остаться старой девой в Мандении.

Что ж, это звучало разумно.

— Ну, здесь тебе частенько придется иметь дело с волшебством, потому что я — Волшебник.

Роясь в бумагах, я обнаружил пергамент, удостоверяющий, что я окончил демонический Университет Магии и получил магическую степень; поэтому мне уже было известно, что я — Волшебник. Вчитываясь в диплом, я внезапно припомнил кое-что из университетской жизни: профессора Гроссклота, Бьюрегардда и Метрию. Демонесса по странной прихоти пыталась меня все время соблазнить, но я (непонятно, по каким мотивам) отверг ее домогательства и в итоге окончил курс. Что ж, это тоже неплохо.

С магией София решила смириться, но все еще нервничала, поглядывая вниз с ковра. Наконец я откупорил пузырек с расслабляющими заклинаниями, и она расслабилась.

Мы уже подлетали к замку.

— Вот это домина! — поразилась она. — Куда к лешему моей хибаре!

— Лешие здесь не водятся, — поправил я. — Разве где-нибудь в чаще.

Она взглянула на меня и засмеялась; не знаю, правда, что я такого сказал смешного.

София была потрясена замком и почти подавлена сторожевым монстром. Ожила она лишь при виде разбросанных всюду носков.

— Ну, в этом я кое-что понимаю! — воскликнула она. — Работы тут хватит надолго!

Вот и отлично!

Мы вступили с ней в неофициальный брак (как она это называла). София хлопотала на кухне, быстро осваивала простенькие бытовые заклинания, привыкала собирать урожай белья с шелковицы и урожай булок с хлебного дерева. В заднем дворе замка она обнаружила розарий и усердно поливала цветы, хотя розы, судя по всему, были волшебные и не нуждались в уходе. Они лишь распускались и благоухали, когда кто-либо обращал на них внимание.

Но были в нашей жизни и сложности. Софии почему-то то и дело требовала, чтобы я отрывался от увлекательной Книги Ответов и ложился среди бела дня в постель. Возможно, это был их народный обычай.

Раздраженный, я обратился с вопросом к магическому зеркалу (тому, что отвечало честно), и оно ответило изображением аиста.

— А, так ты хочешь вызвать аиста? — воскликнул я.

София расхохоталась, и опять я не понял причины ее веселья.

Я заложил в книгу закладку и со вздохом пошел совершать сей обряд. Тут же выяснилось, что София разбирается не только в носках. Поэтому, когда спустя некоторое время она обратилась ко мне с той же просьбой, я гораздо быстрее уразумел, чего она хочет.

Мне шел уже седьмой десяток, но, спасибо тому давнему купанию в целительном источнике, на здоровье я никогда не жаловался. Самочувствие мое утверждало, что мне лет тридцать пять, не больше. Да и окружающие, глядя на меня, тоже, наверное, так думали.

На следующий год аист принес нам сына. София назвала его Кромби в честь какого-то дальнего родственника-солдата. Бедняжке, видимо, пришлось испытать тяжкое потрясение при виде аиста с узелком в клюве. Неужели в их края дети доставляются иным способом? От Мандении всего можно ожидать. Но София лишь пожала плечами.

— С Волшебником жить — по-волшебному выть, — сказала она, и опять я ее не понял.

А через некоторое время начались неожиданности. Сейчас я уже не помню, когда именно это случилось, но в замок заявился некий крестьянин.

— Я слышал, ты — Волшебник, — сказал он.

— И что? — осторожно спросил я.

— А нет ли у тебя такого зелья, чтобы самая красивая девица в нашей деревне на шею мне бросилась?

Я взглянул на него. Дубина-дубиной и навозом от него разит. В такого разве что коровья лепешка влюбится. Но так случилось, что рука сама потянулась к полке и сняла с нее пузырек с надписью ЛЮБОВН. Я наполнил его эликсиром из любовного источника в незапамятные времена, и теперь было интересно проверить, выдохлось зелье или еще действует.

Я отмерил ему несколько капель эликсира.

— Дай ей выпить или просто на нее брызни, — сказал я. — И постарайся, чтобы утром первым мужчиной, кого она увидит, был ты.

— Ага, — сказал он. — А что ты за это хочешь?

Я не собирался торговать магией, но заломить цену было просто необходимо. Мне бы очень не хотелось, чтобы крестьяне пошли толпами в замок за приворотным зельем.

— Вскопай участок под сад, — сказал я, вспомнив, что София давно носилась с мыслью высадить возле замка манденийские деревья. Не спрашивайте, зачем ей это было нужно; женщины — существа весьма загадочные. Однако я твердо знал, что лучше ей не перечить — иначе не найти мне моих носков.

В общем, крестьянин взял лопату, и уже к вечеру участок был вскопан. София была настолько потрясена, что заготовила мне свежих носков на неделю вперед. Добрые дела приносят добрые плоды. Крестьянин вернулся в деревню, а через несколько дней мы услышали, как там гуляет свадьба. Стало быть, зелье еще не выдохлось.

И крестьяне пошли в замок толпами. Одному позарез было нужно выздороветь, другому насолить соседу, третьему что-нибудь еще. Выполнять их нехитрые деревенские просьбы было не сложно, но, чтобы сократить этот наплыв просителей, мне пришлось взвинтить цены. Через пару лет сам собой возник неписаный закон: чтобы попасть к замку, каждый должен одолеть три препятствия, а потом еще служить в течение года, чтобы заработать право на Ответ. Беспокоить меня стали меньше: прорывались к замку лишь самые настырные — и то раз в месяц, не чаще. София полностью в этом меня одобряла.

А потом начались события столь же неожиданные, но куда менее приятные. Вспомните, София все-таки родилась и выросла в Мандении; магического таланта у нее, естественно, никакого не было, и в тонкостях магии она не разбиралась. Понятно, что она слишком поздно заподозрила неладное, а я был слишком увлечен своими исследованиями. Имей я сейчас возможность прожить этот кусок моей жизни заново, я бы обязательно ею воспользовался.

Когда Кромби было три года, за Ответом пришел восьмилетний мальчик. С первого взгляда я понял, что передо мной Волшебник, и, пока он в течение года отрабатывал мой Ответ, я с большим азартом учил его магии. Моя увлеченность передалась и Софии, никогда не имевшей до этого дела с серьезным волшебством. Таким образом сын наш оказался без присмотра. Это одна из тех моих ошибок, при одной только мысли о которых мне хочется снова принять эликсир забвения.

Когда Кромби осознал, что его родители хлопочут вокруг другого мальчика, он начал ревновать к нему. У Кромби тоже был талант, пусть и недостаточный для того, чтобы стать Волшебником. Пока пришельцем занимался один я, это еще не сильно беспокоило Кромби. Но когда мальчишкой заинтересовалась София, Кромби возмутился. Ведь София была его матерью! Как же могла она пренебречь родным сыном и перенести всю заботу и внимание на чужого ребенка. Всего несколько ласковых слов могли бы успокоить малыша, но слова эти сказаны не были.

И Кромби, страшно выговорить, решил найти себе другую мать. Получше этой. Такую, чтобы отдавала ему всю ласку, не оделяя ей всяких чужаков.

А талант его заключался в том, что он умел угадывать нужное направление. Стоило ему зажмуриться и представить какую-либо вещь, как его указательный палец безошибочно устремлялся в ее сторону. Обнаружилось это случайно: как бы София ни прятала от него сладости, он непременно их находил и съедал. Конечно, Кромби был способен и на большее, но что искать ребенку в стенах замка, кроме сладостей!

Но вот, вне себя от ярости, он зажмурился, крутнулся и, выбросив вперед указательный палец, открыл глаза. Палец указывал в стену.

Его талант не признавал препятствий. Направление было выбрано верное. Тогда карапуз одолел порог и, выбравшись из замка, повторил попытку. Палец указывал в сторону рва.

Он знал, что по ту сторону рва ему играть запрещено, но слишком велика была его ярость. Даже если он заблудится и пропадет где-нибудь в джунглях, это послужит его матери хорошим уроком. Хотя заблудиться ему не удастся — талант не позволит.

И Кромби затопотал ножками по подъемному мосту. Суфле высунул из воды огромную голову и предостерегающе зашипел. Он тоже знал, что карапузу запрещено играть по ту сторону, но хватать и тем более глотать моего сына змей не решился, а другими приемами охраны он не владел.

Оказавшись на той стороне, Кромби сделал третью попытку, и палец указал в джунгли. Вконец обеспокоенный Суфле вылез из воды и пополз в замок — поднять тревогу. Но там он попал хозяйке под горячую руку.

— Ты что ковер мочишь! — взвизгнула она. — А ну пошел отсюда!

Суфле оробел и ретировался. Но он, увы, не владел человеческой речью. Кажется, это был чуть ли не единственный случай в истории Ксанта, когда молчание пользы не принесло.

Змей переплыл ров и попытался догнать Кромби. Но тот уже скрылся в зарослях, а нюх у сторожевого чудовища был весьма слабый. Не обнаружив следов беглеца, Суфле вернулся к замку и спрятался в ров, пристыженный и опечаленный. Оставалось надеяться, что мальчуган сумеет вернуться сам.

А Кромби, оробев среди незнакомого внешнего мира, тем не менее упрямо следовал за своим указательным пальцем. Палец уводил его все дальше и дальше в лес, пока не привел к огромной бочке меда. Ложка лежала рядом.

Удивленный (как-то он несколько по-другому представлял себе новую мать), Кромби взял ложку и погрузил ее в мед.

Ложка была полна дегтя. Стоило ей коснуться меда, как последовало нечто вроде взрыва, и на месте бочки заклубился дым.

Ошеломленный Кромби отшатнулся, но все же устоял на ножках. Ему было всего три года, но это был боец.

Дым сгустился и принял очертания женской фигуры.

— Какого помидора ты здесь делаешь? — закричала незнакомка.

— Какого — чего? — переспросил сконфуженный Кромби.

— Свеклы, огурца, редиски, редьки... — Она запнулась и испытующе оглядела его. — Погоди-ка! Ты же совсем маленький. Тебе таких слов слышать не положено. Каждому овощу — свое время.

— Какому овощу?

— Думаешь, я помню! Что ты здесь делаешь один? Где твоя мамочка?

— Моя мамочка слишком занята, чтобы за мной следить. Я ищу другую мать, и я уже тебя нашел.

Демонесса призадумалась.

— И кто же твоя занятая мамочка?

— София. Она из Мандении.

Демонесса призадумалась снова. Давненько ей не приходилось заниматься этим делом два раза подряд. Наверное, с того самого времени, когда она безуспешно пыталась меня соблазнить. Ибо это была та самая демонесса, всегда норовящая возникнуть в самый неподходящий момент. Если демоны тоже обладают талантами, то ее талант заключался как раз в этом.

— А отец твой кто?

— Волшебник Хамфри.

— Это уже интересно! Так ты — еще и сын Хамфри? — Она явно хотела удостовериться до конца в своей удаче.

— Да. Только он тоже вечно занят.

— Это уж точно! На меня у него, во всяком случае, тоже времени не хватило. А как тебя зовут?

— Кромби.

— А я — Метрия. Почему ты решил, что именно я — твоя новая мать?

— Я указал на тебя пальцем.

— Ничего себе указал! — Она сплюнула дегтем. — Это у тебя магия такая?

— Да. Я все нахожу. И тебя нашел.

Демонесса кивнула.

— Причем весьма интересным способом. Ты, видно, и впрямь талантлив. Опознать меня, несмотря на мою ложную конфигурацию!

— Твою — что?

— Ну, то, как я выгляжу. Тебя не одурачишь!

— Ничто не одурачит мой талант, — гордо сказал он.

— И чем же так заняты твои родители?

— Другим мальчишкой. Они думают, что он лучше.

Метрия призадумалась вот уже в третий раз подряд.

— Что ж, узнаю Хамфри. Со мной он в свое время обходился точно так же, как сейчас с тобой. Он даже на трусики мои не обратил внимания!

Кромби был, конечно, еще младенчески наивен, но кое-что уже понимал.

— Ты что, была его женой?

— Не совсем. Женой была демонесса Дана, потом она его бросила. Я тоже хотела вызвать с ним вместе аиста, но ничего не вышло. Он был слишком занят, чтобы таращиться на всякую фиг... э... фигуру. — Она нахмурилась, удрученная воспоминаниями.

— Да, — сказал Кромби, прекрасно ее понимая.

— Что ж, твой талант тебя не обманул. А как ты себе представляешь другую мать?

— Ну, она ни на кого больше не обращает внимания, только на меня, — начал он объяснять, ибо давно уже все продумал. — Дает мне конфеты, не купает, не укладывает спать одного и в темноте. А других детей не любит, ну вот ни на столечко!

Метрия кивнула.

— Это я могу.

— Конечно. Мой талант прямо на тебя указал.

— Ладно. Ну, Кромби, сейчас позабавимся.

— Как?

— Для начала раздобудем конфет.

Понятно, что они уже были сообщниками.

Метрия подхватила Кромби и довольно быстро доставила его на берега Молочной Реки, где на кисельных берегах росли в изобилии сливочные шоколадки. Кромби был в восторге. Он набил рот сладостями, и Метрия тут же унесла его к газированному озеру Сода-Пробка. Вода Кромби сначала не очень понравилась, но Метрия научила карапуза наливать воду в бутылку с красивой этикеткой и взбалтывать, отчего вкус немедленно улучшался.

Однако вскоре демонесса стала серьезна. Не совсем, конечно — так, самую малость.

— Кромби, все это замечательно, но я боюсь, что у тебя разболится животик. А я бы не была настоящей матерью, если бы допустила такое. Давай-ка я доставлю тебя сейчас домой, а завтра мы встретимся снова и тогда уже наедимся конфет до отвала. И ничего от этого не будет.

— Но я не хочу домой!

Она нахмурилась.

— Я тебя понимаю. Но если ты не вернешься, они поймут, что ты улизнул, и станут за тобой надзирать.

— Как надзирать?

— Как следует.

Такая перспектива ему не понравилась.

— Я не хочу, чтобы за мной надзирали!

— Ты что же, хочешь совсем не ночевать дома?

— Меня укладывают в темной комнате, а сами куда-то уходят. А в спальне привидениев полно; могут схватить, если под одеяло с головой не залезть. А еще заставляют касторку пить, говорят: она для меня полезная!

Метрия изобразила сочувствие.

— Ты прав. Все это, действительно, ужасно. Но послушай! Я не могу проникнуть в замок, потому что твой отец развел вокруг такую демонополизацию, что стоит ее какому-нибудь демону полизать, как он тут же бежит в страхе. Но если я сделаюсь малюсенькой-малюсенькой, ты мог бы меня как-нибудь пронести с собой.

— Отлично!

Демонесса обернулась маленькой медовой лепешкой, и Кромби сунул ее в рот.

— Смотри не проглоти, — сказала лепешка, открывая крохотный ротик. — Если проглотишь, мне придется выходить из тебя в газообразном состоянии.

— Как-как выходить?

— Громко!

И Кромби не проглотил ее и даже не надкусил, хотя иногда очень хотелось. К счастью, животик его уже был полон: в нем толклись шоколадки и побулькивала сода-пробка.

Суфле с огромным облегчением наблюдал, как малыш проходит по мосту на эту сторону, и по взгляду его Кромби понял, что змей его не выдал.

Демонополизация не сработала. Видимо, она реагировала только на демонов в свободном состоянии.

Отсутствия Кромби в замке даже и не заметили. Но вскоре настало время ужина, а Кромби был уже сыт. Однако Метрия, вылетев у него изо рта в виде струйки невидимого дыма, уничтожила пищу. Точно так же поступила она потом и с касторкой.

Когда Кромби уложили в кроватку и погасили свет, Метрия была с ним. Она обратилась в нежнейшую подушку с двумя выпуклостями, между которыми так удобно укладывалась голова.

Потом пришло привидение и наклонилось над кроваткой.

— Смотри-ка! — вскричало оно. — Он не укрылся одеялом с головой! А вот мы его сейчас схватим!

Внезапно подушка открыла огромную длинную пасть.

— Да ну? — выдохнула она и щелкнула на привидение двумя с половиной миллиардами зубов. Призрак от неожиданности опал на пол, где Подкроватное Чудище тут же прижгло ему пятки.

— О-у-о! — взвыл призрак и вылетел из спальни, зацепившись по дороге за торчащий из стены гвоздь.

Больше призраки не приходили, а Кромби так смеялся, что у него даже животик заболел.

Затем подушка выпустила руки, и они обнимали Кромби и гладили его по голове, пока он не уснул под тихое колыбельное мурлыканье. Никакого сомнения, Метрия была идеальной матерью.

Прошел год. Мальчишка-Волшебник покинул замок, но Метрия осталась. Обычно она принимала форму курточки Кромби, и он разгуливал в ней по дому. Она могла стать всем, что он пожелает. И, в самом деле, стала для него всем. Никого другого он уже не признавал. Когда София пыталась его учить чему-то, он даже и не слушал, зная, что в нужный момент Метрия подскажет правильный ответ. То и дело они сбегали незаметно на берега Сода-Пробки и всячески веселились.

Никому бы из нас и в голову не пришло, что Метрия выведывает тем временем мои секреты и вообще вредит как может. Сколько раз мои заклинания не срабатывали или действовали наоборот, а я не мог понять, почему! Хорошенькую шутку сыграла с нами демонесса!

Потом Кромби исполнилось тринадцать. Став подростком, он, понятно, почувствовал интерес к противоположному полу. Он еще не достиг возраста, позволяющего приобщиться к Тайнам Взрослой Жизни, но кое-что о ней понаслышке знал. Словом, типичный подросток.

Он начал приставать к самой Метрии. Но та сообразив, что раскрытие тайны принесет больше пользы, чем вреда, дала ему по рукам. Не привыкши к такому обращению, Кромби оторопел, потом взбесился и сграбастал демонессу. Та обратилась в дым и улетела. Метрия, конечно, причинила мне много неприятностей; не сумев погубить меня, она погубила моего сына; но в данном случае я с ее действиями согласен полностью. Женщина не должна позволять такого с собой обращения.

Больше Метрия к Кромби не являлась, и спать ему пришлось одному. Привидений он уже не боялся, а вот по подушке сильно тосковал. Тогда же обнаружилось его полное невежество во всех предметах, которые пыталась преподавать ему София. Это был совершенно испорченный подросток. Метрия оказала ему крайне дурную услугу, отучив от какой-либо дисциплины. Он стал вспыльчив и несдержан. Особую ненависть вызывали в нем зрелые женщины.

Он покинул замок, и мы ему в этом не перечили. Зажмурился, крутнулся и выбросил вперед указательный палец, выдохнув при этом:

— Девушка!

Пошел в указанном направлении и, действительно, вскоре увидел сидящую на поляне девушку. Была она хороша собой, и мой оболтус влюбился в нее с первого взгляда, как это часто бывает с подростками. Наученный горьким опытом, он повел себя вежливо. Они танцевали, целовались, делились секретами. А потом он вдруг потребовал:

— А ну покажи трусики!

Она засмеялась. Раздраженный, он сграбастал ее, но она обратилась в дым и улетела. Тут он только сообразил, что это опять была демонесса Метрия.

После этого случая Кромби возненавидел всех женщин без исключения. Любого возраста и любого сложения. Говорят, что нет ничего опаснее оскорбленной женщины. Метрия это доказала с блеском.

К тому времени я уже уяснил наконец, что случилось. Мой сын безнадежно отбился от рук. Пришлось отдать его в солдаты; в военном деле его ненависть могла принести хоть какую-нибудь пользу. Я чувствовал, что потерял сына. София — тоже.

Я усилил оборонную мощь замка, усовершенствовал демонополизацию. Не то чтобы я так сильно не любил демонов, отнюдь! Среди них встречаются подчас весьма достойные личности. Но Метрия — это какое-то проклятие! И особенно опасна она для неокрепших душ, таких как мой Кромби. Отсутствие дисциплины типично для демонов, но для людей оно губительно.

Нет, конечно, я не слагаю с себя вины. Я уже совершил однажды подобную ошибку, позволив Тайвань воспитать моего сына без отцовского участия, и вот теперь я эту ошибку повторил. Но я дал себе зарок: в следующий раз я буду настоящим отцом своему сыну и не доверю его воспитание никому.

Горестные воспоминания переполняют меня, и все-таки необходимо отвлечься от моего непутевого сына и продолжить эту историю. Чувствую, что связность повествования несколько мною утрачена. Пожалуй, здесь стоит прерваться и начать следующую главу.

Глава 12

Трент

Однажды София подошла к мне, весьма чем-то озадаченная.

— Там к замку направляется восьмилетний мальчик! — воскликнула она, обладая, как и большинство матерей, удивительной способностью: едва лишь взглянув на ребенка, угадывать его возраст с точностью до года.

Я с сожалением оторвался от Книги Ответов. После пяти лет изучения кое-что в ней было уже мне понятно. Не подлежало сомнению, что статьи, например, написаны мной самим, а вот расположение материала и бесчисленные сноски — дело рук кого-то другого. Самому бы мне нипочем так все по полочкам не разложить. Теперь я мог найти необходимый Ответ в течение нескольких минут и уверен, что со временем научился бы находить его еще быстрее. Иногда я просто принимался читать статьи — одну за другой. Читал — и поражался: какой кладезь знаний! Сколько сведений! Нет, все-таки не зря я прожил эти двадцать девять забытых мною лет!

— Ну, раз он хочет получить от меня Ответ, — сказал я, — то возраст тут не помеха. Дай-ка взгляну, какие ему назначить испытания.

— Ты собираешься подвергнуть испытаниям ребенка? — ужаснулась София. Иногда она вела себя довольно странно, да и не мудрено: выросла-то — в Мандении.

— Я не собираюсь подвергнуться нашествию детворы, — резонно возразил я. — С меня хватило нашествия этих деревенских простофиль.

Я заглянул в книгу — и поразился. Там значилось: «ИСПЫТАНИЙ НЕ НАДО». Я осведомился, почему я должен делать кому-то поблажку, и ответом мне было: «ПОЛИТИКА». Помаленьку уже раздражаясь, как это часто случалось со мной при общении с Книгой, я потребовал объяснений. «ПОТОМУ ЧТО ПРОСИТЕЛЬ — ВОЛШЕБНИК».

Я вытаращил глаза. Потом посмотрел на Софию.

— Пусть войдет, — проворчал я. — Он — Волшебник.

Обрадованная, она поспешила вниз. Я уже пробовал однажды выяснить по Книге, нет ли в Ксанте еще кого-нибудь с талантом Волшебника, но вопрос был задан давно, а будущее предсказывать Книга не могла. Теперь же она отозвалась немедленно, стоило Волшебнику приблизиться к замку.

Я захлопнул том. Волшебник! За все мои годы скитаний по Ксанту мне посчастливилось найти лишь одного — и тот оказался Королем Штормом! Чем больше я присматривался к его правлению, тем меньше оно мне нравилось. Парень оказался неплохим Волшебником, но Король он был никудышный, и Ксант в итоге сползал все глубже в Темные Времена, вместо того чтобы из них выбираться. Нам нужен был другой Король — справедливый, деятельный, способный восстановить былое величие Замка Ругна. Не исключено, что им станет этот явившийся ко мне мальчишка.

София ввела паренька.

— Добрый Волшебник, — обратилась она ко мне, как требовал этикет. — К вам — Трент.

Я постарался скрыть свое волнение. Прежде чем открыть мальчику его высокое предназначение, следовало узнать о нем побольше.

— Ну, здравствуй, Трент. И что же тебя сюда привело?

— Я Волшебник, — сказал он. — Я должен стать Королем. А мама говорит, что Король Шторм убьет меня, если приду к нему и потребую трон.

— Она права, — сказал я.

София издала сдавленное восклицание. Мысль о том, что на ребенка могут поднять руку, ошеломила ее.

— Пойди принеси молодому человеку ромовые бабы, — попросил я, чтобы удалить ее из кабинета. София вышла.

— Но я не хочу ромовых баб, — запротестовал Трент. — Я и сам их сделать могу.

— Имеется в виду: с помощью магии? — спросил я, пытаясь выяснить направление его таланта.

— Конечно. Хочешь посмотреть?

Еще бы!

— Ну, если тебе не трудно...

Трент огляделся. На краешке стола подслеповато крутил головкой заблудившийся книжный червь. Мальчишка указал на него и произнес:

— Ромовые бабы.

И тут же на этом месте возник маленький ромовый баобаб, усыпанный спелыми плодами. Прелестный аромат наполнил комнату. Мальчишка превратил червя в деревце! Вне всякого сомнения, талант, достойный Волшебника.

Впрочем, это могла быть и иллюзия. Необходимо было удостовериться.

— Ты разрешишь? — спросил я, протягивая руку к деревцу.

— Конечно. Червяк-то твой.

Я сорвал ромовую бабу и надкусил. Превосходно!

— Еще что-нибудь? — спросил Трент. — Я могу.

— Как насчет стакана молока? — сказал я.

Он ткнул пальцем. На месте ромового баобаба возник развесистый молочай весь в молочных и чайных стручках.

— Стакана сделать не могу, — сказал Трент. — Только что-нибудь живое.

— Этого вполне достаточно. — Я был полностью удовлетворен. Передо мной стоял Волшебник Трансформации живых существ. — Итак, ты хочешь знать, как стать Королем и уцелеть при этом?

— Верно.

Я услышал, что София возвращается.

— Маленький урок дипломатии, — сказал я. — Бабами не пренебрегай. Просто прими их такими, какие они есть.

— Хорошо.

София внесла блюдо с ромовыми бабами. Трент поблагодарил ее и выбрал бабу. Определенно, он был весьма способный ученик. Что ж, это неплохо.

— Легкого решения я тебе предложить не могу, — сказал я. — Для тебя существуют лишь два способа стать Королем. Первый — подождать, пока Король Шторм умрет...

— Но это всю жизнь ждать! — запротестовал он.

— А второй — подготовиться, накопить сил и свергнуть его. Но для этого, пока ты будешь жить в замке, тебе нужно пройти серьезную подготовку, ибо борьба за власть — дело жестокое.

— А? — Он казался растерянным. — Так ты все-таки потребуешь от меня годичной службы?

— За время этой службы ты сможешь изучить все необходимое, — сказал я. — Конечно, я не собираюсь тебе помогать свергнуть законного правителя, но научить тебя, как уцелеть в этой борьбе, я берусь.

— А... — Растерянность его исчезла. Как я уже упоминал, это был весьма сообразительный мальчуган.

Итак, Трент поселился в одной из пустующих комнат замка, и я принялся обучать его, как наилучшим способом использовать ему свой талант. Стратегия была проста: превращать угрожающие существа в безобидные. Если Трента атаковала оса, он превращал ее в дрожащую на ветру осинку, а смертельно опасного василиска — в невинный василек. Поэтому в первую очередь следовало наловчиться в этих приемах и постоянно быть начеку. Однако тут была одна сложность: некоторые враги имеют обыкновение поражать на расстоянии, а Трент мог изменять лишь тех, что рядом. На этот случай мы придумали следующую хитрость: первое попавшееся существо Трент превращал во врага своих врагов. Однако подчас враги врагов могли оказаться и врагами самого Волшебника. Например, если вас атакует дракон, можно, конечно, сделать из какой-нибудь гусеницы водяную змею, но где гарантия, что она сначала не полакомится вами, а уж потом начнет заливать огнедышащую пасть водой. Но если, скажем, сотворить из той же гусеницы огромного сфинкса, который к людям в общем-то равнодушен, то ясно, что ярость чудовища обрушится именно на дракона.

Я также научил Трента безопасному способу ночлега в объятиях лже-путаны. Ни одно существо не приблизится к этому щупикововму растению, которое так легко спутать с настоящей развесистой путаной. Я советовал мальчику неусыпно заботиться о собственной безопасности, если он и впрямь намерен стать Королем. И даже не так: зная упрямый характер Трента, я ему этого категорически не советовал, но он всегда поступал наоборот. Что мне было и нужно.

В перерывах между занятиями мы обсуждали с ним более общие вопросы.

— Думается мне, что все-таки Щит — сомнительное благо для Ксанта, — заметил я.

— Почему? Разве он не защищает нас от вторжений из Мандении? Не сдерживает Волны?

— Он сдерживает Волны, — согласился я. Мы имели в виду Волны разорительных нашествий манденийцев на территорию Ксанта, остановленных смертоносным Щитом, созданием покойного Короля Эбнеза. — Но он также сдерживает и приток населения. В Мандении людей во много раз больше, чем в Ксанте, и Волны, какой бы ущерб они ни приносили, в итоге увеличивали нашу численность. А сейчас, смотри, деревни становятся все меньше, все удаленнее друг от друга, магические дороги между ними исчезают одна за другой, торговля ведется от случая к случаю. Нам нужен приток свежей крови, но этого не будет, пока существует Щит.

— Но манденийцы — ужасный народ! — сказал он, повторяя избитую истину. Манденией пугают детей, чтобы они хорошо вели себя.

— И София — тоже ужасна? — спросил я.

София всегда была к нему внимательна и заботлива. Она понимала, что имеет дело с будущим кандидатом на престол, и оказывала ему почести, близкие к королевским.

— Нет. Но...

— Она из Мандении.

Он уставился на меня. Этой темы мы просто раньше не касались. Теперь у него открылись глаза. Больше он никогда о Мандении плохо не отзывался. А впоследствии даже женился на манденийке. Как я.

Но я совершил ошибку. Я слишком мало говорил с ним о честности. Я полагал, что он и сам понимает, насколько она необходима, и больше занимался с ним чисто практическими вопросами. И ошибка эта, как и ошибка с Кромби, стоила очень дорого. Увы, мудрость приходит к нам слишком поздно!

Помню еще случай, когда к замку пришла изможденная женщина, и Книга Ответов вновь не назначила испытаний, хотя пришедшая не была Колдуньей. Почему? Это я должен был выяснить у самой женщины.

— С дочкой — прямо беда, — сказала она. — Шесть лет от роду, а послушания — никакого. Ничего не могу с ней поделать! Ум за разум заходит.

Я взглянул на просительницу. Похоже, что ум ее, в самом деле, едва выглядывал из-за разума.

— Что же она, огрызается? — спросил я.

— Да если бы! Она питает иллюзии!

— Многие девочки питают иллюзии. И чем же она их питает?

— Да уж не знаю, чем, но такие вырастают, что хоть из дому беги!

В мозгу моем забрезжила догадка. Книга Ответов не зря предупреждала меня, что в этой истории замешано лицо с талантом, достойным Волшебника.

— А вы не пробовали развеять эти иллюзии?

— Так ведь не поймешь, где иллюзия, где что! Попробуешь развеять — глядь, а оно настоящее! Все время нас дурачит...

Вытягивая из нее слово за словом, я наконец добился ясной картины. Ее дочь Ирис была Колдуньей Иллюзий. Колдунья, кроме пола, ничем не отличается от Волшебника. Дурацкое правило, что только Волшебник (читай, только мужчина) может стать Королем Ксанта, всегда казалось мне несправедливым. Один из законов, явно подлежащих отмене, но упрямо сохраняемых нынешнем Королем.

Я уже знал, что делать.

— Пришли ее сюда, и пусть она сама отслужит службу. За год мы научим ее хорошим манерам.

— О, спасибо тебе, Добрый Волшебник! — воскликнула она в слезах.

Итак, год спустя после того, как нас покинул Трент, в замке появилась шестилетняя Ирис. Кромби тогда исполнилось пять, но мальчиком он был необщительным, поскольку общаться предпочитал с одной лишь Метрией. Поэтому отношений между детьми, можно сказать, не было вообще. Ирис очень быстро обнаружила, что Кромби каким-то образом безошибочно угадывает, где иллюзия, а где нет, и перестала его задирать. Я подозреваю, что она изобразила ему проголодавшегося дракона, а вечером, когда легла в постель, обнаружила там растекшийся меренговый торт. И это была не иллюзия. Ей пришлось долго отмываться и стирать простыни, о чем она, конечно, никому не сказала, храня Тайны Детской Жизни. Оглядываясь назад, я понимаю, что пирог наверняка подложила Метрия. Вот и говори после этого, что от демонесс не бывает пользы! После того случая поведение Ирис резко улучшилось.

Девочка была удивительно талантлива. Ее иллюзии поражали достоверностью, сопровождались звуком и обладали запахом. Лишь притронувшись к видению, можно было убедиться, что это обман. Но кто бы решился подойти и притронуться, скажем, к тому же огнедышащему дракону, даже если возникло подозрение, что дракон не настоящий? Даже если бы и нашелся такой смельчак, то, подойдя к дракону он бы угодил в замаскированную огнедышащей иллюзией яму. С тем же успехом девочка могла изобразить на месте ямы ровную землю. Или яму на месте огнедышащего дракона. С таким талантом следует обращаться осторожно.

Но с Ирис особых сложностей не возникло. По двум причинам. Во-первых, мы были в восторге от ее таланта. Открыть Волшебника и Колдунью за каких-нибудь два года — согласитесь, начало неплохое. Даже если Ирис не станет править Ксантом, все равно Королю с ней придется считаться. Самой Ирис весьма льстило, что мы так серьезно к ней относимся, а если ребенок польщен, то проблем с его воспитанием не будет. Во-вторых, я ведь и сам как-никак был дипломированный Волшебник, всю жизнь собиравший сведения, снадобья и заклинания. Одурачить меня иллюзией дело непростое. Помнится, поначалу Ирис натворила ораву своих двойников, и они бегали с визгом по замку. На нее произвело сильное впечатление, когда я обратился именно к ней, не обращая внимание на остальных. Девочке было и невдомек, что существуют эликсиры, позволяющие отличать иллюзию от реальности. Но дети весьма уважительно относятся к тем взрослым, одурачить которых не удается.

Итак, Ирис училась новым приемам и совершенствовала старые. Поначалу она могла изобразить разве что кукольный домик; через год ей уже ничего не стоило создать иллюзию настоящего замка. Или, скажем, начав с миниатюрного грозового облачка, проливавшего, к ужасу Софии, ливень на коврик, она вскоре научилась мастерски копировать настоящую бурю с громом и молниями. И, самое главное, она постигла, что можно горькое питье делать сладким, а неприятную пищу — вкусной. Здесь она достигла таких высот, что могла уже обманывать саму себя. Если она забывала причесаться, то создать иллюзию прически было для нее легче легкого.

Я объяснил, что, когда она станет постарше, это умение пригодится ей даже больше, чем сейчас. В любой момент она сможет сделать себя прекрасной и великолепно одетой. Увлеченная этой мыслью, девочка немедленно придала себе облик взрослой женщины в платье с глубоким вырезом. Затем иллюзия одежды рассеялась, а иллюзия тела осталась.

— Я очень теперь привлекательна, Добрый Волшебник? — застенчиво спросила она.

— Нет, — сказал я.

Иллюзия надула губки.

— А почему? Грудь недостаточно большая?

— Большая, — сказал я. — Но одна. А у женщин две груди. Просто принято называть это в единственном числе — грудь.

Разговор, конечно, шел на грани раскрытия Тайн Взрослой Жизни, но ведь, в конце концов, Ирис была девочка, и мы обсуждали не мужскую анатомию.

— Называй как хочешь, — сказала она, и я даже вздрогнул, заподозрив на секунду, что имею дело с Метрией. Но нет, это было просто совпадение. — А груди должны быть очень большие?

— На этот счет есть разные точки зрения, — сказал я. — Но соски на них должны быть обязательно.

Тут воздух потемнел и в отдалении глухо загремело. Слово было запретное. Мы почти переступили порог Тайн Взрослой Жизни, дальше идти было опасно.

— Оп! — сказала Ирис, и грудь иллюзии украсилась сосками.

Тут послышались шаги в коридоре, иллюзия растворилась, и на месте ее возникла непричесанная Ирис.

— Расскажи мне еще об иллюзии красоты, Добрый Волшебник, — сказала Ирис, в то время как София вносила в комнату тарелку с бутербродами.

Из этого я заключил, что девочка вдобавок и тактична. София, хоть она и из Мандении, наверняка бы раскричалась, застав меня наедине с такой иллюзией. Границы тайн взрослой жизни подчас весьма размыты, но матерям они всегда кажутся четкими и узкими.

Через год мы отправили Ирис домой. Ей к тому времени уже исполнилось семь лет. Я предупредил ее, что приятные иллюзии воспринимаются людьми лучше, чем озорные, и она это запомнила. Если раньше она спасалась от касторки, ставя на пути матери призрачную стену, то теперь просто-напросто придавала лекарству вкус ванильного сиропа. Ее семья была нам очень благодарна.

София решила навестить родных в Мандении, и я дал ей заклинание, пропускающее через Щит. Я ожидал, что где-то через месяц она сама будет рада вернуться в Ксант из этой ужасной Мандении. Но, к моему удивлению, вернулась она почти немедленно, причем очень взволнованная.

— Ее нет! — воскликнула она.

— Мандении? Быть не может!

— Тем не менее это так! Там сейчас вообще пусто!

Я должен был взглянуть на такое диво. София была права: сразу за перешейком начиналось пустое пространство. Мандения исчезла.

Большой утраты я в этом, честно говоря, не видел. Все терпеть не могли Мандению и особенно сами манденийцы, которым там приходилось вариться всю жизнь. Состояние у них у всех, как правило, подавленное, и они вечно заглушали его крепкими напитками. Но София была непреклонна: исчезла ее родина, и я должен был ее отыскать. Со вздохом углубился я в эту новую проблему.

И выяснилось, что территория Мандении издавна делилась на участки, каждому из которых давался свой так называемый «почтовый индекс». Каждый год Служба Связи, занимавшаяся тем, что связывала манденийцев по рукам и ногам, давала участкам новые индексы. А в этот год кто-то там по рассеянности забыл это сделать. И целая страна формально исчезла. То есть исчезла вовсе. Впрочем, в Ксанте это заметили лишь двое: София да я.

Я написал письмо, присыпал его магической пылью и, сунув в конверт, отправил его на главпочту, куда оно и пришло, потому что больше прийти было некуда. В письме я изложил проблему и попросил, чтобы забытые земли были вновь снабжены индексами.

Улита едет, когда-то будет! Однако письмо мое все же добралось, и через некоторое время Мандения снова объявилась. София съездила к родным, и, вернувшись, рассказала странную новость, что в Мандении исчезновения страны вообще никто не заметил. Не исключено, что это государство вообще было создано путем присвоения ему почтового индекса. Словом, загадочная история!

Когда в 1008 году Ирис покинула нас, ей было семь лет. Достигнув семнадцатилетнего возраста она вновь пришла к замку — на этот раз Ответ был нужен ей самой. Ирис хотела знать, есть ли где-нибудь уголок, в котором она могла бы жить сама по себе. В семнадцать лет такое желание вполне естественно.

Я раскрыл Книгу Ответов. Был такой уголок. Небольшой остров у западного побережья Ксанта, чуть ли не напротив... Забыл, чего именно... Ну, в общем, в том месте, где эта штука подходит к океану. Земли там малонаселенные, так что уголок был вполне подходящий.

Она отправилась туда, и назвала свое владение — Остров Иллюзий. Собственно говоря, она сделала островок сплошным наваждением, менявшимся по ее прихоти. Словом, зажила сама по себе. Так она там и обитала, начиная осознавать помаленьку, что желаемое и необходимое — подчас далеко не одно и то же.

В 1021 году, в возрасте двадцати четырех лет, Волшебник Трент, наскучив ожиданием естественной смерти Короля Шторма, решил отобрать у него трон. Я был доволен таким его решением, но мнение свое держал при себе. Формально я должен был поддерживать законного государя. Трент не обратился ко мне за советом, и я высоко оценил его такт. В те дни я старался не вмешиваться в события, но внимательно следил за ними с помощью заклинаний.

Трент явно нуждался в сторонниках, чтобы вести борьбу против Короля и заставить того отречься от престола. Поразмыслив, Трент решил опереться на кентавров центрального Ксанта. (Что касается копытных обитателей Острова Кентавров, то они решительно отказались вмешиваться в политику, считая ее самой грязной разновидностью людской магии. И они были правы.) Но и кентавры центрального Ксанта не поддержали Трента, и тогда он устроил демонстрацию силы: обратил всю рыбу Рыбной речки в светлячков. Это был нешуточный подвиг, потому что наделенная магической силой река защищалась, как могла. Победить ее мог лишь выдающийся Волшебник.

Однако кентавры народ упорный (некоторые говорят, что упрямый), их даже и таким дивом не проймешь. Тогда Трент наслал этих светлячков на несговорчивых кентавров. Сделал он это так: превратил москитов в орлов и приказал им бить крыльями, вцепившись когтями в землю. Поднявшийся ветер должен был по замыслу сдуть тучи светлячков на селение кентавров. Орлы подчинились, зная, что иначе им никогда снова не стать москитами.

Светлячки же, раздраженные тем, что вместо мирного плавания в речке им приходится куда-то лететь по воздуху, обрушились на селение. Они прижигали своими маленькими фонариками каждого встречного. Когда кентавры попытались их перехлопать, светлячки провели на врагов атаку с тыла. Кентавры отбивались хвостами, но светлячки перенесли огонь на фланги. Трент полагал, что вынудит кентавров таким образом поддержать его, но он их недооценил. Кентавры, пытаясь спастись от напасти, послали ко мне своего предводителя — Альфа-Кентавра. Альф преодолел все три испытания и задал Вопрос.

Не желая впутываться в эту историю, я назначил неслыханную цену за Ответ: год службы — каждому кентавру. Вы подумайте: триста кентавро-лет! Но, к моему удивлению, они согласились.

Делать нечего, я посоветовал Альфу отправиться в северный Ксант, раздобыть каплю из источника ненависти, развести ее простой водой в пропорции один к тысяче и опылить весь табун. Эликсир ненависти — штука опасная, но в малых дозах вызывает лишь временное отвращение. Именно это чувство ощутили светлячки, пытаясь прокусить обработанную раствором шкуру, и вскоре благополучно повымерли от голода.

Так в моем распоряжении оказалось три сотни кентавров. Как-то надо было их использовать.

Ну, дело я им нашел. Одна бригада наводила мосты через... Как же его?.. В общем, через что-то такое, что требовало мостов. Один мост был с односторонним движением, а другой — невидимый, так что далеко не каждый еще мог ими воспользоваться. Такое дело требовало искусных строителей и резчиков по камню, но кентавры ведь — известные умельцы. Да, славная была работа, жаль только, что никто уже об этом не помнит.

Другая бригада освежала замок. А то София вечно была недовольна, что в окрестностях замка чувствовался слабый гнилостный запах, оставшийся еще от зомби. Усилиями кентавров многое было перестроено: теперь достаточно было простой команды, чтобы комнаты и стены переместились, а ров изменил форму и глубину (Суфле чуть не выскочил из воды, когда это случилось в первые). Была приведена в порядок и прилегающая к замку территория: деревья, согласно приказу, сдвигались и расступались, а тропы меняли направление. Короче говоря, замок мог теперь стать неузнаваемым (и внутри, и снаружи) за несколько мгновений. О таком София раньше могла только мечтать!

Все работы кентавры завершили в срок, и я поставил себе правилом больше с этим народом не торговаться.

Тем временем Трент, не добившийся поддержки кентавров, но уже заслуживший прозвище Злой Волшебник, продолжал упорствовать. Он двинулся к Северной Деревне, используя во зло разученные с моей помощью приемы. Всякого встречного и поперечного он мигом превращал в прощального и продольного. Если же кто-нибудь пытался убить его, Трент делал из него рыбу и оставлял биться на земле, даже не интересуясь, сумеет ли несчастный добраться до воды. Докучных собеседников он обращал во что-нибудь безобидное. Например, человек по имени Джустис был обращен в дерево. Другие становились и вовсе странными созданиями: розовыми драконами, двухголовыми волками, сухопутными осьминогами или манипедами. Одна девушка неправильно указала Тренту дорогу, так он превратил ее в крылатую кентаврицу — удивительно красивую, но единственную в своем роде. Отчаявшись, она обратилась к Мозговому Кораллу с просьбой предоставить ей убежище в одном из его омутов. Коралл согласился, и о девушке вскоре забыли. Многие, видя такие страсти, сочли за лучшее примкнуть к Злому Волшебнику. Дело шло к гражданской войне.

Король Шторм был вынужден пустить в ход свой талант и наслать на противников чудовищную бурю. Но к тому времени королю стукнуло семьдесят три года и силы были не те. Буря вышла неубедительной: ветер, дождь и несколько градин.

Казалось, что ничего уже не может помешать Злому Волшебнику загнать законного Короля в угол и превратить его в таракурта. Но Король был коварен. Он подкупил преданных сторонников Трента, и вскоре тот тоже был предан и усыплен заклинанием.

Самым верный способ избавиться от спящего — вынести его за пределы Ксанта. Охранный Щит на минуту был убран, и Волшебника вынесли в полной уверенности, что уж больше-то он в этих краях не появится.

Это была ошибка. За событиями в Мандении никто никогда не следил, так что лишь через двадцать лет нам стало известно о дальнейшей судьбе Трента. Он осел в Мандении, обзавелся семьей, но жена и сын были унесены злой манденийской чумой. Событие это отозвалось впоследствии значительными потрясениями в жизни Ксанта, иначе бы я о нем просто не упомянул.

Итак, гражданская война закончилась победой Короля Шторма. Пожалуй, я был единственным, кто сожалел об этом. Ксант предстояло жалкое прозябание.

События плелись себе трусцой еще лет двенадцать. Потом София, достигшая к тому времени возраста шестидесяти пяти лет, почему-то вдруг решила, что должна умереть на исторической родине. Я пытался ее разубедить, напоминая, что мне самому сто два года, но женщин не переспоришь. С сожалением расставался я с ней и тридцатью пятью годами семейной жизни. Носки она сортировала блестяще, и не ее вина, что сын наш отбился от рук.

Странная жизнь пошла с этих пор в замке. Сначала я был даже рад, что, оставшись в одиночестве, уйду с головой в магию. Но гора разрозненных носков росла с пугающей быстротой.

За Ответом явилась молодая женщина. Звали ее Старр, а талант ее заключался в особом сиянии, возникавшем иногда в ее глазах. К тому времени я настолько ошалел от одиночества, что был уже рад даже просительнице. Она спросила, что ей делать с тремя ручными соловьями. Ее семья терпеть не могла птичек, ибо на то он и соловей, чтобы петь соло, ни на что не обращая внимания. И вот представьте себе разноголосицу трех соловьев в одном доме. Действительно, не бросать же их посреди леса! И даже если бросить — все равно прилетят обратно.

И из-за такой чепухи она собирается служить целый год? Оказалось, что да. Она очень любила своих птичек.

Я принял Старр с ее соловьями и поселил неподалеку от розария. Розы там росли волшебные, посаженные кем-то в незапамятные времена, неизменно красные и свежие. Поодаль росли и другие цветы. Соловьи были в восторге от роз; известно, что именно к розам соловьи испытывают особо нежные чувства.

— Им здесь понравится, — сказал я. — Здесь они будут и сыты, и счастливы.

— О, спасибо! — сказала женщина. — А какая у меня будет служба?

— Умеешь ли ты разбирать носки?

Она не умела, но быстро освоила это искусство, и гора носков начала помаленьку таять. Старр также напоминала мне о еде, потому что в последнее время, увлекшись работой, я напрочь забывал питаться. В моем возрасте здоровье нужно беречь.

Соловьи уже никого не донимали разноголосицей: каждый пел соло своей розе, и все было в порядке. Мне было, право, неловко в течение года пользоваться услугами Старр за то, что она принесла в замок этих замечательных птах. Но другого способа разобраться с моими носками я, честно говоря, не видел.

Обычно искатели Ответов раздражали меня, ибо отвлекали от более важных занятий. Но теперь они лишь одни скрашивали мое одиночество. И чем труднее был Вопрос, тем больше радости он мне доставлял.

Но один случай меня просто озадачил. Ко мне пришел кентавр, назвался Амби-Гусом и пожаловался на раздвоение личности. Он утверждал, что его так и тянет разорваться пополам. Я осмотрел его и никаких отклонений не нашел. Но Ответ необходимо было дать; я весьма заботился о своей репутации. И мне пришло в голову, что недуг кентавра — сродни нервным расстройствам, которыми издавна славится Мандения.

Мандения... Действуя по наитию, я привел Амби-Гуса к границе и с помощью заклинания провел сквозь Щит. Стоило кентавру оказаться вне магического влияния Ксанта, как он тут же распался на две составляющие: конскую и человеческую. Выяснилось, что таков его талант — раздваиваться при отсутствии магии.

К сожалению, эта способность поставила его перед выбором: или оставаться в Ксанте одной личностью, или в Мандении двумя. В течение года службы он ломал голову над этим вопросом.

Другой случай был тоже довольно интересен. Ко мне заявился не кто-нибудь, а сам Сивый Мерин, повелитель ночного бреда. Прибыл он, естественно, во сне, минуя все мои препятствия. Вопрос его был законным: какие бредовые видения насылать на авторов, которые наяву сами пишут всякий бред? Потрясти их ничем невозможно, потому что они и не к такому привыкли. Как быть?

Мне пришлось изрядно попотеть во сне, потому что весь наш разговор был бредом Сивого Мерина. Но в конце концов я предложил ему следующее средство: насылать на виновных писателей видения, не отличающиеся ничем от действительности. Допустим, входит писатель во сне в свой собственный кабинет и видит, что на его рукописи разлегся косой и жирный Красный Крест. Не тот леденящий душу Красный Крест, что рисуется кровью на стенах в многочисленных бредовых сочинениях (этим писателя не проймешь), а просто крест, поставленный красным карандашом. И начертал его не какой-нибудь зловещий призрак, а человек по имени Ред Актор. Писатель приходит в ужас и начинает тихонько сгонять Красный Крест с рукописи. Крест шевелится и переползает на самого писателя. Тот кричит и просыпается в холодном поту.

Сивый Мерин остался доволен. Он сказал, что после такого сновидения многие авторы вообще прекратят писать кошмарные истории, дискредитирующие ночной бред своей очевидной бездарностью. Расплатился он со мной тоже оригинально: заверив, что ночные кошмары посещать меня больше не будут. С тех пор я сплю спокойно.

Так, все той же ленивой трусцой, пробежали еще семь лет. А потом историю Ксанта начали писать Музы Парнаса, и жизнь моя стала адски запутанной.

Глава 13

Бинк

Мирная жизнь кончилась с появлением внешне заурядного молодого человека лет двадцати пяти. Он пришел к замку, каким-то образом одолев... э... одолев труднопроходимый район Ксанта и избежав многих опасностей. Несомненно, у него был Вопрос, а я тогда, честно говоря, не хотел, чтобы меня беспокоили.

Но парень был настойчив. Он переплыл ров на гиппокампусе, не испугавшись свирепого конедельфина и сумев не вылететь из седла. Конечно, гиппокампус не очень-то и старался его сбросить, и, окажись седок в воде, конедельфин, пощелкав для острастки пастью, позволил бы ему доплыть до берега и спастись бегством. Но парень-то ничего этого не знал! Стало быть, хладнокровен.

Затем он исследовал огромную входную дверь и, сумев открыть в ней тайную дверцу, пролез через нее в замок. Дверцу смастерил искусный в таких делах Амби-Гус, и найти ее было непросто. Тем не менее парень справился с ней в два счета. Стало быть, сообразителен.

В конце концов он встретил мантикору — создание размером с лошадь, но обладающее человеческой головой, львиным туловищем, драконьими крыльями и скорпионьим хвостом. Несомненно, на свет оно появилось в результате разнузданной вакханалии у любовного источника! Чудовище отрабатывало Ответ на свой Вопрос: может ли существо, лишь частично являющееся человеком, иметь душу? Я ответил мантикоре, что лишь обладающий душой, может задать себе этот вопрос. Удовлетворенная столь ясным Ответом, она служила у меня год, но с условием: пришельцев пугать, но не калечить. Однако парень не оробел и нашел способ обмануть чудовище. Стало быть, храбр.

Ну, теперь я и сам хотел бы знать, чего ему надо. Я заглянул в Книгу Ответов, но там была такая путаница в сносках, что я закрыл ее, так ничего и не выяснив. Все это мне не нравилось. Уж больно простоватым выглядел этот парень и слишком уж он был похож на деревенских оболтусов, которым вдруг понадобилось приворотное зелье.

Невежа дернул за шнур колокола. ДОНГ-ДОНГ, ДОНГ-ДОНГ! Как будто я не спускался уже по лестнице! И я так и не выяснил, как его зовут! Хорош Волшебник Информации — не смог разобраться в собственных сносках!

— Кто, позволю полюбопытствовать, звонит? — осведомился я.

— Бинк из Северной Деревни.

Ха! Имя и происхождение — единым духом. Звучит, правда, и то, и другое не слишком возвышенно, но трудно, согласитесь, ожидать, чтобы этого увальня звали Артур, Роланд или Шарлемань. Но я был раздражен и сделал вид, что не расслышал.

— Кто?

— Бинк! — сказал он, тоже раздражаясь. — Б-И-Н-К.

Я взглянул на него повнимательней. Отвратительно здоровый молодой человек. Собственно, я тоже на здоровье не жаловался, но меня несколько сгорбили годы, и я никогда не был таким высоким и плечистым.

— Что, позволю полюбопытствовать, хочет от меня твой хозяин Бинк? — осведомился я, продолжая уязвлять деревенщину.

Он объяснил мне, что Бинк — это он сам, а пришел сюда — узнать, есть ли у него магический талант. Готов за это отслужить год.

— Грабеж, но мне некуда деваться, — сообщил он по секрету, еще не понимая, с кем он разговаривает; надо полагать, он принял меня за слугу. — Твой хозяин дерет с нас три шкуры.

Это уже было забавно. И я решил поразвлекаться еще немного.

— Волшебник сейчас занят. Не смог бы ты прийти завтра?

— Завтра?! — взвился он, и у меня даже на сердце потеплело. — Хочет старый грабитель заняться моим делом или не хочет?

Дразнить его дальше не стоило; я отвел его в кабинет и сел за стол.

— Почему ты решил, что твоя служба так необходима бессовестному старому грабителю?

Я с удовольствием наблюдал, как понимание медленно просачивается в его тупую голову. Наконец-то он уразумел, с кем говорит. Вид у него теперь был совершенно потерянный.

— Я сильный, — сказал он наконец. — Я могу работать.

Я не смог удержаться, чтобы не подпустить напоследок еще одну колкость.

— У тебя, без сомнения, аппетит непомерный. И потрачу я больше, чем на тебе заработаю. — В этом я не сомневался, но было бы забавно держать в замке для потехи такую вот дубину.

Он лишь пожал плечами. По крайней мере, ему хватало ума осознать степень своего ничтожества.

— Ты грамотен?

— Немного, — с сомнением сказал он.

А с виду не скажешь. Ладно. Значит, наверняка будет совать нос в мои драгоценные тома.

— Ты, кажется, силен в оскорблениях. Может быть, станешь отпугивать посетителей, которые пожалуют с какой-нибудь мелочью?

Интересно, поймет ли он намек, что его собственная проблема — ни что иное как мелочь? Я мог бы с легкостью определить его талант; наверняка оказалось бы, что это — умение менять сено на солому или что-нибудь в этом роде. Король Шторм проверил на одаренность всех жителей Ксанта. Так что и от Короля порой бывает польза.

— Может быть, — согласился он, явно решив больше со мной не пререкаться.

Я был вполне удовлетворен.

— Что ж, пойдем. День уже кончается, — сказал я, слезая с кресла. На самом деле день еще только начинался. Одно из преимуществ скуки заключается в том, что отвлекаешься от этого занятия всегда с удовольствием.

На этого посетителя я решил напустить Бьюрегарда. Демон возился со своей работой «Ошибочность Иных Форм Разумной Жизни» вот уже несколько десятилетий и в конце концов кинулся ко мне с воплем о помощи. Я предложил ему провести пару десятков лет в бутылке, помогая отвечать на Вопросы живых существ; таким образом у него бы накопились залежи доказательств этой самой ошибочности. Он согласился и время от времени оказывал мне услуги, разнюхивая кое-что в иных временах. Он притворялся, что и впрямь заключен в бутылку или в пентаграмму; посетители с удовольствием ужасались при виде настоящего демона. Зачем же обманывать их ожидания? Демоны не всегда столь ужасны, как принято думать, а некоторые из них (Метрия, например, или моя бывшая жена Дана) — так просто хорошенькие. Но к чему приводит дружба с этими хорошенькими демонессами — спросите моего сына Кромби!

Я снял бутылку с полки и встряхнул, чтобы предупредить демона о начале представления. Потом поставил в центр начерченной на полу пятиконечной звезды и, произведя руками некий таинственный жест, отступил за черту.

И на сцену вышел демон. Крышка слетела с бутылки, и из горлышка весьма впечатляюще повалил дым, из которого затем вылепился Бьюрегард. Эффект немножко портило то, что на носу у него, как всегда, красовались очки, но у демонов тоже бывают причуды. Бьюрегард, например, был убежден, что в очках ему легче разбирать мелкий шрифт.

— О, Бьюрегард! — возгласил я со всей торжественностью. — Заклинаю тебя властью, данной мне Договором! — Бред, конечно, но на посетителей очень действовало. — Открой мне, каким магическим талантом обладает этот парень, Бинк из Северной Деревни? — Краем глаза я видел, что увалень просто потрясен всей этой белибердой.

Актер Бьюрегард был великолепный. Во всяком случае, на парня он взглянул весьма выразительно.

— Ступи на мою территорию, смертный, дабы я мог исследовать тебя как должно!

— Не-а! — воскликнул Бинк и попятился. Он все принимал всерьез.

Бьюрегард покачал головой, как бы скорбя об утрате такого лакомого кусочка. Конечно, демоны людей не едят; они вообще едят в исключительных случаях. Скажем, если демонесса вынашивает человеческое (точнее — получеловеческое) дитя. Демонесса Дана, например, так и делала. Потом родила, потеряла душу и — фррр! — улетела.

— Твердый орешек! — процедил демон.

Мой черед.

— Я не спрашиваю тебя о его личностном содержании! Что там с его магией? — Оценке Бьюрегарда я доверял вполне.

Демон сосредоточился — и выказал удивление.

— Он обладает магией... Очень сильной магией... Но я не могу постичь ее... — Он нахмурился и закончил нашим обычным дружеским оскорблением: — Прости, тупица.

— Тогда сгинь, недоучка! — искренне рявкнул я и хлопнул в ладоши. Все становилось куда как интересно! Если Бьюрегард не может постичь его магию, то я имею дело с незаурядным талантом.

Демон обратился в дым и вернулся в бутылку — досыпать. Нет, на этот раз — дочитывать книгу; я различал, как он там внутри переворачивает страницы. Бинк тоже смотрел на бутылку во все глаза.

Теперь я был серьезен. Расспросил Бинка, но он, как я и ожидал, ничего путного сказать не мог. Тогда я попробовал проверить его с помощью указки и настенной карты. Я задавал вопросы, и указка покачивалась в сторону нарисованного херувима — да; или в сторону нарисованного дьявола — нет. Но проверка эта лишь подтвердила сказанное Бьюрегардом: магия сильная, но неопределенная.

Я был не на шутку заинтригован. Наконец-то жизнь бросила мне настоящий вызов.

Попытался применить заклинание истины. Нет, я не полагал, что паренек что-то умышленно от меня скрывает, но заклинание было направлено скорее на его магию, нежели на него самого. Однако, когда я задал вопрос о его таланте, внезапно завыла мантикора. Чудовище хотело есть. Увлекшись Бинком, я не заметил, как подошло время кормежки.

К моему удивлению, мантикора совсем не выглядела голодной.

— Сама не знаю, что это на меня такое нашло, — сказала она. — Вдруг почувствовала, что не могу не зареветь во все горло.

Странно. Я вернулся к Бинку, который за это время успел разбить мое магическое зеркало, о чем и сообщил мне с истинно деревенской простотой.

— Ты приносишь гораздо больше неприятностей, чем пользы, — сердито сказал я.

Восстановил заклинание и вновь спросил Бинка, в чем его талант. Тут же из треснувшего зеркала выпал кусок стекла и заставил меня отвлечься. Что за чепуха?

Я попытался в третий раз. И содрогнулся уже целый замок. Мимо прошел невидимый гигант, вызвав небольшое землетрясение.

И я понял наконец, что это — не совпадения. Неведомая магическая сила не давала мне раскрыть тайну. Но такая магия доступна лишь Волшебникам!

— Я считал, что в Ксанте сейчас всего три истинных таланта, но такое впечатление, что появился четвертый.

Да, веселенькую шуточку сыграла со мной судьба: я-то думал, что случай вполне заурядный! И почему Книга Ответов не предупредила меня о приближении этого странного Волшебника?

— Три? — переспросил он.

— Я, Ирис, Трент. — Я не стал поминать Короля Шторма, ибо с возрастом талант его шел на убыль. И вообще давно пора было гнать его в три шеи! Другое дело, что заменить его пока некем! Ирис — женщина, а Трент вот уже двадцать лет как изгнан. Что до меня, то я не имел ни малейшего желания снова тянуть эту лямку. Но если перед мной и впрямь новый Волшебник, то было бы весьма соблазнительно найти ему применение!

— Трент? — воскликнул он. — Злой Волшебник?

Я объяснил, что Трент — не такой уж злой, да и я, кстати, не такой уж добрый. Просто таково уж народное мнение. Не думаю, чтобы Бинк меня понял. Он еще мыслил стереотипами.

Итак, я отпустил Бинка, не дав ему Ответа, потому что дальнейшие попытки докопаться до истины могли кончиться бедой. С одной стороны, эта неудача раздражала, с другой — внушала легкий трепет. Новый Волшебник со скрытой магией! Определенно, грядет нечто небывалое!

По чистому совпадению меня вдруг озарило: я понял, почему создания типа демонессы Метрии всегда ухитрялись возникать там, где заваривалась какая-нибудь суматоха. Если я, мужчина, едва переваливший за сотню лет, едва не полез от скуки на стенку в поисках чего-нибудь интересного, то с какой же силой скука должна была заедать демонов, существ вечных и неуязвимых! Это вовсе не значит, что мне нравится Метрия, просто в этом я ее понимаю. Когда я терзал вопросами молодого Бинка из Северной Деревни, воля ваша, а было во мне что-то от демона.

И я стал следить за этим молодым человеком. В полном недоумении Бинк вернулся в Северную Деревню, воспользовавшись невидимым мостом, о котором я уже упоминал. Затем был изгнан Королем Штормом, отказавшимся внять бумаге, в которой я удостоверял магическую одаренность Бинка. Король Шторм не любил меня, но я не любил его еще больше. Возможно даже, что бумага напугала Короля, растратившего к тому времени свой талант и, по сути, ставшего обыкновенным обманщиком. Бинк был обречен на скитания в землях, лишенных магии, и препровожден из Ксанта за Охранный Щит. Это возмутило меня до глубины души. Если бы я только мог предположить, что Король способен на такую глупость! Этот идиот изгнал Волшебника!

Или все он прекрасно понимал и изгнал Бинка как возможного претендента на престол? Раздражение мое перерастало в гнев. Какой я был дурак, когда добровольно отдал корону этому ветродую!

Тем временем ко мне явился еще один проситель — молодая некрасивая женщина, назвавшая себя Хамелеон. Талант ее был удивителен уже тем, что не зависел от ее воли: в течение каждого месяца она постепенно превращалась из уродины в красавицу и обратно. Умственные же ее способности изменялись в прямо противоположном порядке. В облике красивой дурочки, она заставляла трепетать даже такого старого брюзгу, как я. В противоположной фазе это была умнейшая молодая карга с ядовитейшим языком, от которой бы шарахнулся любой мужчина.

Хамелеон хотела избавиться от своего таланта, представлявшего для нее большую опасность. Либо ее соблазнят в безмозгло-красивом фазе, либо побьют камнями в фазе ядовито-уродливой. И только промежуточная неприметная фаза кое-как подходила для жизни. Еще ей нужно было покорить сердце одного мужчины, и мужчиной этим оказался, представьте, Бинк. Они уже знакомились дважды: впервые в... Не помню. В каком-то опасном месте (Хамелеон тогда была красивой дурочкой), откуда они выбрались лишь благодаря героизму Бинка. Другой раз, когда Хамелеон находилась в нейтральной фазе, она вновь повстречала Бинка в компании какого-то грубого солдата-женоненавистника по имени Кромби. Оказывается, это именно она проводила Бинка до моего замка, а теперь вот пришла за помощью сама.

Я не сказал ей о моем родстве с Кромби, но почувствовал себя виноватым. Ведь Бинк почти полюбил ее (в нейтральной фазе), но Кромби все испортил своей ненавистью и грубостью. Зачем-то он придумал историю о том, что мать его могла читать мысли мужчин и, якобы, довела отца до пьянства и сумасшествия. Возможно, он и сам теперь в это верил. Или, скорее всего, просто не хотел признаться в том, что мать его — родом из Мандении, а отец — Волшебник.

Я мало чем мог утешить девицу Хамелеон: магия была врожденной, и уничтожить ее удалось бы лишь вместе с самой просительницей. Но все же я дал Ответ, причем не потребовав за него никакой платы. Уж больно был этот Ответ жуток: девице Хамелеон предстояло отправиться в Мандению, где нет магии. Только там превращения приостановятся. Ей лишь оставалось выбрать, кем стать: глупой красавицей, умной уродиной или женщиной, неприметной во всех отношениях.

— А куда собираются изгнать Бинка? — спросила она.

— Вероятно, в Мандению, — со вздохом ответил я.

— Тогда это то, что мне надо.

Я было уставился на нее, но потом сообразил, что резон в ее словах был. Она обретала устойчивый облик и любимого человека впридачу, пусть даже такой ценой. Я рассказал ей о магических тропах, объяснил все необходимое о невидимом мосте и о мосте с односторонним движением, и девица Хамелеон ушла догонять своего Бинка.

В конце концов, они могли быть счастливы и в Мандении. Если приглядеться, не такое уж это ужасное место. Я и сам, если на то пошло, женился на уроженке Мандении, прожил с ней тридцать пять лет — и ничего. Но меня терзала мысль, что Бинк с его талантом Волшебника вынужден будет прозябать в стране, напрочь лишенной магии. Какая утрата для Ксанта!

Угрюмо наблюдал я за тем, как Бинка ведут к перешейку. Кажется, он сам был менее угрюм.

Однако, стоило ему оказаться за Щитом, как события приняли интереснейший оборот. Выяснилось, что армия Мандении стянута к границе, и командует этой армией не кто иной как Волшебник Трент. Мое магическое зеркало могло показывать и то, что происходит за рубежом, но только в непосредственной близости от Щита. Дело в том, что за Щитом Ксант кончается не сразу, узкая полоска земли еще способна поддерживать магию. Находясь на этой полоске, Трент вполне мог использовать свои возможности.

События все усложнялись. Трент, захватив в плен и Бинка, и девицу Хамелеон, попытался убедить их принять участие в задуманном им вторжении манденийской армии на территорию Ксанта. Пленники решительно отказались. Была попытка побега, Трент пустился в погоню, и путем каких-то невероятных случайностей все трое пронырнули в морских глубинах под Щитом и вновь оказались на земле Ксанта. Затем...

Я не верил своим глазам. Трое невольных спутников, пройдя джунгли, оказались возле Замка Ругна. И замок принял их! Он поступил так, потому что двое из пришельцев были Волшебниками. Замку не было дела до людских отношений, он желал одного: чтобы Королем Ксанта был Волшебник, способный вернуть ему, замку, былое величие.

Затем трое покинули замок, заключив перемирие. И Бинк, и девица Хамелеон люто враждовали с Волшебником Трентом. Два дурачка были искренне преданы нынешнему Королю. Я только качал головой, наблюдая за ними в зеркале.

Дальше — больше. Дело дошло до дуэли. Волшебник против Волшебника. И вот в ходе поединка, когда Бинк после невероятных случайностей и совпадений чудом избег превращения во что-нибудь безвредное для Трента, талант молодого человека стал мне ясен: никакая магия не могла причинить ему вреда! Даже магия такого Волшебника, как Трент. Вот почему Бинк ухитрялся уцелеть во всех передрягах! Несомненно, это был самый необычный и удивительный талант в Ксанте.

Но Трент, тоже уяснив, в чем дело, сменил тактику. Он просто пустил в ход меч, а против чисто силовых атак Бинк был бессилен. Его спасло лишь то, что предназначенный ему удар девица Хамелеон приняла на себя.

И Трент не выдержал. Он понял, что не может стать Королем ценой жизни этих двух молодых людей, и помог Бинку добраться ко мне за целебным эликсиром для раненой девицы. Право, эта история достойна пера самой Музы Истории.

Потом умер Король Шторм и начались новые осложнения. Старейшины предложили было корону мне, но я объяснил им, что есть и другие претенденты.

Итак, Королем стал все-таки Волшебник Трент, вернувший былую славу Замку Ругна. Он обезопасил Колдунью Ирис, женившись на ней и сделав Королевой. Кромби поступил солдатом на службу к Королю. Бинк женился на Хамелеон, смирившись с ее ежемесячными изменениями, и был назначен Официальным Исследователем Ксанта. Теперь он мог заниматься всем, что его интересует, а в первую очередь — магией. Так что конец у этой истории был счастливый.

Однако стоило страстям улечься, как Бинк в полной мере испытал все прелести семейной жизни. Его жена Хамелеон ждала аиста, но на ежемесячные ее превращения это не повлияло никак. Она сильно расстраивалась, говорила, что совсем не хотела ребенка, но было уже поздно. От огорчения она много ела и сильно располнела в талии. С женщинами это бывает. Обычно они резко худеют сразу после того, как аист принесет младенчика. Происходит это потому, что они начинают заботиться о ребенке и едят гораздо меньше. Так вот, Хамелеон в ядовито-уродливой стадии была просто невыносима.

Короче, Бинк вынужден был от такой жизни отправиться на поиски Источника Магии. Его сопровождали еще двое недовольных мужчин. Во-первых, кентавр Честер, с некоторых пор повесивший нос. Его подруга Чери ожеребилась и все внимание отдавать теперь их первенцу Чету. Второй — солдат Кромби, мой отрекшийся от собственных родителей сын, которому надоело быть на побегушках у Королевы Ирис. Но я его за это не виню; Королева и впрямь бывает подчас невыносима. Талант Кромби, напомню, заключался в указывании верного направления, когда что-либо требовалось найти. Например, Источник Магии. Король Трент на время путешествия превратил солдата в грифона с тем, чтобы тот мог летать, биться и вообще охранять спутников. А Бинку предстояло ехать верхом на кентавре.

По дороге они немедленно влипли в передрягу с драконом и с гнездом никельпедов, но, к сожалению, это их не остановило, и вскоре все трое явились у ворот моего замка. Они полагали, что им нужен совет относительно их путешествия, но я-то знал, что им нужно на самом деле. Предстояла отнюдь не увеселительная прогулка. Путешествие к Источнику Магии требовало участия хотя бы одного по-настоящему опытного Волшебника. В противном случае шансы на успех были слишком малы, а на шансы на гибель слишком велики. Даже Бинк имел причины побаиваться: от магических опасностей он бы спасся, но как быть с опасностями, не имеющими отношения к магии?

Я надеялся отмолчаться, но Бинк буквально прорвался в мой замок. Пришлось побеседовать. Когда я объяснил ему, что без опытного Волшебника им не обойтись, он истолковал мои слова совершенно неправильно.

— Старый бродяга! — воскликнул он. — Ты хочешь идти с нами?

— Вряд ли я утверждал что-нибудь подобное, — сдержанно заметил я. — Суть в том, что твой поиск слишком уж важен. И я просто не могу доверить его любителям. Король, кстати, прекрасно все понимал, направляя тебя ко мне. А раз никто, кроме меня, не обладает достаточным опытом, я вынужден принести в жертву себя. Правда, признаться, в глубине души я даже благодарен такой необходимости...

Итак, я занафталинил замок и принял участие в поиске. Я захватил с собой кое-какие склянки с магией (легенда говорит о сотне склянок, но это преувеличение) и служившего мне тогда голема Гранди. Талантом его был перевод, и невыносимый веревочный человечек был в этом деле весьма силен. Я оживил его четыре года назад именно для таких целей, но неблагодарный грубиян сбежал от меня. Потом вдруг вернулся, почувствовав свою неполноценность, и спросил, как ему стать настоящим. Подобно прочим невеждам он даже не позаботился вникнуть в мой Ответ: «Заботься». Но я дал ему время вникнуть.

К моему огорчению, Гранди нашел себе забаву, крайне неточно переводя карканье грифона Кромби на человеческий. Слово «кентавр», например, он переводил как «лошадиная задница» и «полуосел». Можно себе представить, что отвечал на это Честер! А я старался не вмешиваться в перебранку, поскольку Кромби демонстративно не желал меня узнавать.

Ночь нас застала в дороге, и пришлось искать ночлег. С помощью своего таланта Кромби вывел нас к дому людоеда. Мне это не понравилось, и я вызвал Бьюрегарда. Изрядно изумив моих спутников, мы с демоном обменялись дружескими оскорблениями.

— Опасности — никакой, — заверил он. — Опасность — в самой вашей экспедиции.

Выяснилось, что людоед был вегетарианцем и не собирался хрустеть нашими косточками. Вообще среди людоедов Хруп слыл самым добродушным.

И хозяином он оказался гостеприимным: подал нам добрый ужин и прорычал свою печальную историю, которую голем тут же перевел нам корявыми двустишиями. Хруп встретил и полюбил некую чертовку, прикинувшуюся неотразимо уродливой людоедкой. Он схватил ее и спрятал от других чертяк, спасшись от их сокрушительного проклятия лишь тем, что принял вегетарианство. Проклятие поражало только тех, что хрустят косточками. Не исключено, чертовка именно этого и добивалась, боясь, как бы Хруп и ее косточками не похрустел.

Лжелюдоедка лежала оглушенная в мертвом лесу, и Хруп теперь хотел бы знать, стоит ли ее оттуда забирать. Кромби, Честер и Бинк советовали забрать (Кромби, впрочем, полагал, что делает прямо противоположное. Он просто не знал, что людоеды ценят в людоедках именно те ужасные качества, о которых он с солдатской прямотой втолковывал Хрупу). Бьюрегарда, который тоже принимал участие в беседе, вся эта сцена окончательно убедила в ошибочности разумной жизни на территории Ксанта, и он отправился заканчивать диссертацию.

На следующий день, пробираясь магической тропой, мы достигли Деревни Магической Пыли, населенной женщинами самых разных пород. Там были самки троллей, кентаврицы, древесные нимфы, гарпии, грифонессы и даже одна големша, составившая компанию нашему Гранди. Это меня удивило: Гранди был единственным в своем роде. Кто бы это мог смастерить самку голема, причем совсем недавно?

А мужчин в деревне не оказалось по той причине, что все они были выманены за околицу пением Сирены — и сгинули. Без сильного пола женщины вконец истосковались. Они буквально утопили нас в тепле и нежности.

Затем запела Сирена. Мы были очарованы, утратили силу воли и пошли на голос. Женщины пытались удержать нас, но не смогли. Женоненавистник Кромби взбунтовался и клюнул в щупальце развесистую кряжистую путану, бывшую в сговоре с Сиреной. Хищное дерево немедленно на нас напало, но Кромби вырвался из его объятий и привел на подмогу женщин, которые атаковали древопутану с факелами. Они были так отважны и исполнены решимости, что я уж было подумал, не изменит ли Кромби после этого случая своего отношения к слабому полу!

Но еще до того, как битва закончилась, Сирена запела вновь, и мы, вторично очарованные, отбились от женщин и двинулись на зов.

Однако оборвавшаяся сверху ананаска взорвалась и оглушила Кромби. Утратив слух, он вышел из под власти Сирены и поразил ее стрелой в горло.

Пение прервалось, и мы пришли в себя. Сирена была еще жива. Она лежала на маленьком островке посреди озера — русалка, прелестнее которой я вот уже сто лет никого не встречал. Волосы ее лились подобно солнечному свету, хвост переливался, как вода, а обнаженные груди я не смею описывать, чтобы не выдавать Тайн Взрослой Жизни. Она хотела лишь любви, и вот теперь истекала кровью.

Смущенный, я решил посоветоваться с моим магическим зеркалом, и оно поведало мне, что Сирена не причинит нам вреда. Тогда я достал склянку с живительным эликсиром и исцелил несчастное создание.

Выяснилось, что, хотя Сирена и привлекала мужчин, удержать она их не могла. Все они отправлялись на соседний островок к ее сестре Горгоне, которая обращала их в камни единым взглядом. Став постарше, она научилась обращать в камни не только мужчин, но и женщин, а также животных. Возможно, ее следовало признать Колдуньей, ибо талант ее, как видим, был велик. Но здесь я (по причинам, которые в свое время еще изложу) вряд ли смогу высказаться достаточно объективно.

Сирена оказалась неплохим спутником. Как я уже упоминал, она была русалкой, но, когда было необходимо передвигаться по суше, могла использовать и ноги. Многие из русалок часто так поступают. Сирена приготовила нам ужин из рыбы и морских огурцов и уложила спать на мягких сухих губках.

Следующим утром мы отправились брать Горгону. Все, кроме меня шли с завязанными глазами, а я использовал магическое зеркало, которое отражает все, кроме заклятия окаменения. Такое магическое свойство называется поляризацией.

Горгона оказалась столь же очаровательна, как и ее сестра. Это была женщина в полном смысле слова, то есть рыбьего хвоста у нее не было. Вместо волос извивались и клубились маленькие змеи, прелестно обрамляя личико. Она была столь же наивна, как и Сирена, и не сознавала причиняемого ею зла. Весь остров был уставлен каменными изваяниями, а она думала, что мужчины оставляли их ей на память.

Я пытался объяснить ей, в чем дело, но ее красота, отраженная в магическом зеркале, положительно смущала меня. Меня так и подмывало, взглянуть на нее прямо, но я не осмелился это сделать.

— Мужчины не должны больше приходить сюда, — сказал я. — Они должны оставаться дома, со своими семьями.

— А не мог бы хоть один прийти — и остаться? — жалобно спросила она.

— Боюсь, что нет. Просто мужчины, как бы это сказать... Они не для тебя.

Какая трагедия! Любой мужчина влюбился бы в нее без памяти, если бы за миг до этого не окаменел!

— Но я могу дать столько любви!.. Если только мужчина останется. Хотя бы один, совсем малюсенький! Я ублажала бы его все время, я сделала бы его таким счастливым...

Чем дольше я с ней беседовал, тем труднее мне приходилось.

— Ты должна отправиться в изгнание, — сказал я. — В Мандении твоя магия рассеется.

Но она об этом и слышать не хотела.

— Я не могу покинуть Ксант! Я люблю мужчин, но родина мне дороже! Если другого выхода нет, то — умоляю тебя: убей меня и прекрати мои мучения!

Я был испуган.

— Убить тебя? Я не смогу это сделать! Ты — самое прелестное существо, которое я видел, пусть даже и через зеркало! Будь я помоложе...

— Но вы еще вовсе не стары, сэр! — запротестовала она. — Вы весьма привлекательный мужчина.

Мои спутники, слушавшие все это с завязанными глазами, крякнули и закашлялись. Меня это даже несколько раздосадовало.

— Ты льстишь мне, — сказал я, будучи и впрямь польщен. — Но меня ждут другие дела.

Я чувствовал, что разговор затягивается. Общение с Горгоной грозило мне сразу двумя опасностями: либо тело окаменеет, либо сердце размякнет.

— Из всех приходивших ко мне мужчин один только ты захотел поговорить со мной, — страстно продолжала она. Змейки на ее голове с интересом разглядывали меня через зеркало. — Я так одинока! Умоляю, останься со мной, и я буду любить тебя вечно!

Тронутый девичьей мольбой, я уже хотел обернуться, но вовремя был остановлен моими товарищами, сообразившими, что я собираюсь сделать. И я сдержался, хотя мысль о любви такой прелестной женщины была весьма соблазнительна. Я так устал от одиночества!

— Горгона, если я взгляну на тебя прямо...

— Подойди, закрой глаза, если не можешь иначе, — сказала Горгона, все еще не понимая, какую опасность она представляет для мужчин. — Поцелуй меня. Дай мне излить всю свою любовь! Малейшее твое слово будет для меня законом — только останься!

О, какое искушение! Внезапно я еще острее ощутил гнет одиночества. Шутка ли, восемь лет уже прошло с тех пор, как моя четвертая жена покинула меня и вернулась в Мандению. (Четвертая? Тогда почему я помню только трех?) Молодые женщины никогда не обходили меня вниманием, но я знал, что дело тут в моем таланте Волшебника, а вовсе не в гномоподобной внешности и сварливом характере. И уж, определенно, не в груде разрозненных носков! Но Горгона не знала, что я Волшебник. Она видела во мне только мужчину.

— Вряд ли это получится, дорогая, — сказал я с искренним сожалением. — Конечно, это было бы блаженством завязать глаза и остаться здесь с тобой на день-другой (пусть даже любовь наша будет слепа). Но только Волшебник мог бы связать с тобой свою судьбу и...

— Пусть день-другой! — воскликнула она, и ее грудь (я имею в виду, обе ее груди) так всколыхнулись, что заставили меня помолодеть лет на сорок. — Пусть с завязанными глазами! Я знаю, Волшебник не обратит на меня внимания, но вы, сэр, лучше всякого Волшебника!

Она и впрямь не догадывалась! Пыталась польстить в одном, а польстила в другом.

— Сколько тебе лет, Горгона? — спросил я, не устояв перед соблазном.

— Восемнадцать. Я уже достаточно взрослая!

Мне было сто десять. И что мне взбрело в голову? Все это напоминало игры, которые демонесса Метрия игрывала с мужчинами. Здоровье у меня, спасибо целительному эликсиру, и сейчас превосходное, но как я мог всерьез подумать о романе с этим невинным ребенком?

— Я слишком стар, — проговорил я с глубоким сожалением. — Как бы ты мне не льстила, а правда остается правдой.

Ее лицо в зеркале затуманилось. Змеи бессильно уронили головки. По щекам заструились слезы.

— О, сэр, я вас умоляю...

Я вздохнул, решаясь, хотя знал, что, возможно, еще пожалею о своем решении.

— Может быть, потом, когда мы завершим поиски... Если ты к тому времени не передумаешь и решишь навестить меня в моем замке...

— Да, да! — вскричала она. — Где ваш замок?

— Просто спроси Хамфри. Дорогу тебе покажет всякий. Но тебе придется надеть вуаль... Нет даже этого недостаточно, ибо твои глаза...

— Не закрывай мне глаза! — запротестовала она. — Я хочу видеть!

— Дай мне подумать. — Я осмотрел свои склянки и выбрал одну, с эликсиром невидимости. — Решение не идеальное, но — сойдет. Поднеси бутылочку к лицу и вытащи пробку. — И я протянул ей склянку через плечо.

Она повиновалась. Раздался хлопок пробки, газ с шипением вырвался из горлышка, ударил Горгоне в лицо и сделал его невидимым. Все было, а лица не было.

Я опустил зеркало и обернулся.

— Но ты говорил... — выдохнула она, еще не понимая, что произошло.

Я предъявил ей зеркало. Она взглянула — и ахнула. Потом шагнула ко мне и поцеловала. О как был сладок этот поцелуй! Лицо ее, хоть и не видимое, было вполне осязаемо.

— Как долго я об этом мечтала! — пробормотала она. — Как я благодарна тебе, удивительный человек!

Затем она отступила, и я почувствовал, что равновесие мною утрачено.

— Друзья, можете снять повязки, — сказал я. — Горгона уже неопасна.

Здесь я был не совсем прав; для меня Горгона была теперь опаснее, чем прежде.

Остальные сорвали повязки и впервые взглянули на нее. Эффект был потрясающий, и я ощутил гордость.

С помощью магического зеркала я связался с Замком Ругна, чтобы сообщить об успехе. Отозвалась Королева Ирис. Возникшее в зеркале изображение сопровождалось иллюзией голоса. Талант Ирис сильно развился за последние годы, хотя, кажется, благодарности за все, чему я научил ее в детстве, она не испытывала ни малейшей. Что делать, власть портит человека!

Услышав, что Королева величает меня Добрым Волшебником, Горгона наконец поняла, кто я такой. Это нисколько не изменило ее отношения ко мне. Она обвила меня руками и запечатлела еще один невидимый поцелуй. Змееволосы были сильно удивлены, они шипели и покусывали меня за мочки ушей. К счастью, челюсти у них слабенькие, а зубы неядовитые.

Мы вернулись в Деревню Магической Пыли и убедили женщин, что опасности больше нет. Увы, я был не в силах вернуть к жизни окаменевших мужчин. Пусть Горгона и не была настоящей Колдуньей, однако магия ее была весьма сильна.

Женщины дали нам в провожатые грифонессу. Мы шли через Земли Безумия, где слишком толстый слой магической пыли проделывает с природой удивительные штуки. Этот путь подсказал нам Кромби. Проходя через изобилующие насекомыми места, я открыл новую разновидность картинокрыла — картинокрыл меловосковой. Я был восхищен своим открытием и оставил подробное описание новой разновидности.

Однако районы сильной магии подчас бывают весьма опасны для путников. Мы подверглись нападению мидасовой мухи, сначала попытавшейся сесть на меня. Сознавая опасность, я уклонился, чуть было не упав с Кромби, и тогда муха атаковала самого солдата-грифона. Но в последний момент наша провожатая приняла удар на себя.

Муха прикоснулась к ней — и грифонесса обратилась в свое собственное золотое изваяние. Она спасла нас ценой собственной жизни. Кромби был потрясен. Лютый женоненавистник, он никак не мог поверить, что женщина пожертвовала ради него собой. Конечно, она могла и не подозревать, что Кромби на самом деле никакой не грифон, но мне это кажется несущественным.

Теперь, оказавшись без проводника, мы полностью осознали всю опасность нашего положения. Близилась ночь, пора было думать о ночлеге. Мы обнаружили кости древнего сфинкса и использовали их в качестве прикрытия. Талант Кромби утверждал, что это самое безопасное место в округе.

Но трудности наши только еще начинались. Бинк нашел что-то съестное и принес показать мне. Я чуть пятнами не пошел, увидев, что он сорвал.

— Это грибы Синей Агонии! — вскричал я. — Выкинь немедленно!

Достаточно было съесть кусочек такого гриба, чтобы тело стало синим, а потом и вовсе распалось, превратившись в синюю слизь, убивающую всю растительность вокруг. Тут же выяснилось, что Кромби проверил с помощью своего таланта эти грибы и нашел их съедобными. Однако, когда его попросили указать что-либо смертельно опасное, он опять ткнул крылом в эти грибы. Определенно творилось что-то странное.

Вскоре мы обнаружили виновника случившегося. Это был небольшой обломок дерева, искажающий талант любого, кто к нему прикоснется. Весьма опасная находка. Я оставил подробное ее описание, искренне сожалея, что не смог открыть это раньше, когда инспектировал таланты Ксанта.

Ночью события развернулись еще интереснее. В небе начали оживать созвездия. Честер задрался с Центавром, и вскоре все мы полезли на небо выяснять отношения, пока Гранди не догадался уничтожить иллюзию с помощью того же самого кусочка дерева. Оказалось, что мы попросту лезли на дерево. Что и говорить, Области Безумия — места далеко не безопасные.

Видя наше отступления, созвездия решили нас атаковать. Когда нам удалось отбиться, они вылили на нас Млечный Путь. Возможно, что в реальной жизни в это время просто прошел дождь, но нам казалось, что мы с головы до ног в прокисшем молоке.

И опять нас вытащил из иллюзии Гранди со своим кусочком антимагического дерева. Он явно преодолел свой эгоизм и заботился о нас в тот момент как мог. Мы же от его заботы всячески отбивались. Такой вот парадокс.

Мы проследовали к озеру Огр-Чоби, в котором водились черти болотные. Я хотел сохранить для коллекции обломок удивительного дерева, ибо он мог мне пригодиться. Но когда я попытался загнать его в бутылку, он извратил мое заклинание и загнал в бутылку меня самого. Остальные нашли это весьма забавным. Однако после нескольких попыток я все же управился с деревяшкой. Затем я изучил таинственные холмики земли, то и дело возникавшие неподалеку от нас. Выяснилось, что это работа сквиггла, одной из разновидности многочисленного семейства вабанков. Создание двигалось под землей, оставляя на поверхности такие вот пригорки. Может быть, оно за нами следило? А если так, то почему? Магическое зеркало не смогло дать ясного ответа. Возможно, что подземные тайны менее доступны волшебному стеклу.

Чтобы уберечься от проклятий чертей болотных, с которыми неминуемо пришлось бы столкнуться на пути к Источнику Магии, необходимо было уменьшить нашу численность. Я вместе с Кромби и Гранди поместился в бутылочку, а Бинк и Честер должны были нас в этой бутылочке нести. Я выдал обоим пилюли, позволяющие дышать в воде, и мы таким образом были подготовлены к путешествию на дно озера. Настроение мое было не слишком радужным, но следует признать, что шансы на успех у нас были.

Дно бутылки было устлано ковром. Внешний мир, казалось, был неимоверно далек.

— Ого! А мы путешествуем с комфортом! — заметил Гранди.

Грифон каркнул.

— Ну, имей ты человеческий облик, ты бы тоже так подумал, клювомозг! — огрызнулся голем, прекрасно понимая язык грифона.

Я обратился к магическому зеркалу, уменьшившемуся вместе с нами. Следить за тем, что происходит снаружи, было лучше с его помощью, чем сквозь бутылочные стенки. Во-первых, оно не дает искажений, а во-вторых, не находится у Бинка в кармане.

Бинк и Честер проникли в озерные пучины и встретились с чертями болотными. Как и следовало от них ожидать, они повздорили с хозяевами и нырнули в центральный водоворот, сообщавшийся с подводным городом. Бутылочка, в которой мы сидели, естественно, выпала из поля зрения в бурный поток.

Чудовищная была скачка. Я пытался с помощью зеркала определить наше местонахождение, но бутылку кувыркало немилосердно, а потом ударило о скалу. Я упал, зеркало вырвалось у меня из рук и разлетелось, угодив в стену.

Затем кувыркание прекратилось. Я поднялся с пола, затем моему примеру последовали Гранди и Кромби. Мы были потрясены, но невредимы. Разбейся бутылка о скалу, все бы могло кончиться иначе. Мебель в бутылке была вся побита и изломана, ковер скомкан.

— В следующий раз не доверяй себя этим двум идиотам, — сказал Гранди, и грифон согласно каркнул. Мне также трудно было не согласиться с големом.

Я подобрал осколок зеркала побольше. Он работал; магия ведь заключена в стекле, а не в оправе. Осторожно поднес к глазам. Осколок по-прежнему следил за Бинком.

В настоящий момент полузахлебнувшийся Бинк лежал на берегу того самого озера, в котором плавала наша бутылка. Он кое-как поднялся, а потом нашел и кентавра Честера. Бинк подобрал стекляшку — и она оказалась осколком магического зеркала! Должно быть, он как-то вылетел из бутылки, хотя пробка была плотно заткнута. Право, не знаю, как такое могло произойти, но как-нибудь на досуге обязательно исследую это происшествие.

Бинк увидел меня в осколке и махнул рукой. Я махнул в ответ. Контакт был налажен.

Но бутылку к тому времени вынесло течением из озера реку. Мы и так находились не близко от Бинка, а теперь и вовсе уплывали все дальше и дальше.

— Ну, больше нам прятаться незачем, — сказал Гранди. — Давай вышибем пробку да выберемся, пока не стряслось чего-нибудь похуже.

— Не выйдет, — сказал я, наводя осколок на окружающую нас воду.

— Почему нет? — осведомился несносный голем.

— По нескольким причинам. Во-первых, я не смогу этого сделать, бутылка откупоривается лишь снаружи. Заклинание делает пробку непробиваемой изнутри. Другое соображение: выйдя, мы мгновенно станем прежними, и, может быть, окажемся в канале, меньшем, чем наши собственные размеры. — Я предъявил ему осколок, в котором берега, действительно, резко сужались. — В-третьих, вода может оказаться отравленной. В-четвертых...

Грифон каркнул.

— Согласен, — кисло проговорил Гранди. — Трех пунктов достаточно.

Нам оставалось лишь плыть дальше и надеяться, что Бинк в конце концов нас отыщет. Нашел же он осколок магического зеркала! Тогда бы он открыл бутылку и освободил нас.

— Что этот идиот сейчас делает? — спросил голем, явно страдая при одной только мысли о том, что он — в бутылке, а Бинк — на свободе..

Я навел осколок. Бинк лез по какой-то пещере. Направлялся он к ручейку на дне, из которого явно собирался напиться.

— Глупец! — воскликнул я.

— Просто пить захотелось, — сказал голем.

— Это же ручеек из любовного источника, — сказал я. Особый отблеск на поверхности воды был мне хорошо знаком.

Беспомощно следили мы, как Бинк сначала напился, а потом еще и встретил нимфу. Нимфа как нимфа: длинные ноги, вызывающие бедра, тонкая талия, полная грудь и большеглазое лицо. Она копалась в бочонке с драгоценными камнями, стоимость которых (для тех, кто интересуется подобными вещами) была весьма велика. Тут были алмазы, жемчуга, изумруды, рубины, опалы и прочие камушки всех размеров и оттенков.

— Ого! — воскликнул Гранди. — Хотел бы я, чтобы мне тоже досталась такая нимфа с таким приданым!

Это уж точно! А Бинк только-только выпил любовного зелья. Его талант защитил бы его от любой магии, но только не от любви, потому что зачем от нее защищать? Таланту было все равно, женат Бинк или холост. Почему бы, действительно, Бинку не получить от невинной нимфы не совсем невинные радости?

Я навел справки, ибо моя коллекция томов была со мной — в одной из бутылочек. Нимфа Перл. Может, быть самая значительная скальная нимфа Ксанта. Размещает драгоценные камни в местах, где их могут найти другие. Бочонок ее никогда не иссякает; сколько бы камней она не разместила, бочонок все равно полон. Возможно, имеет душу, в отличие от иных праздношатающихся нимф, чья единственная забота — бегать нагишом и морочить голову мужчинам. Владеет талантом: может придавать себе любой аромат по собственному желанию — от хвойного до помойного... Многие женщины тоже придают себе определенный аромат, но с помощью парфюмерии. Перл добивалась этого естественным путем. Из всех женщин, которые могли повстречаться Бинку после любовного зелья, ему встретилась самая опасная. Очаровательная. Имеющая постоянное занятие. Верная.

Перл помогла Бинку и Честеру продолжить путешествие. Она вызвала гигантского родственника вихляков диггла, работающего за песенки. К тому времени талант Честера уже обнаружился: кентавр мог вызывать серебряную флейту, которая сама по себе играла совершенно дивные мелодии. Она просто очаровала диггла своей игрой, и чудовище было счастливо везти на себе всю компанию сквозь скальный грунт.

Затем они встретились с демонами. И не с кем-нибудь, а с Бьюрегардом! Естественно, что он не удержался и вызвал мой образ. К счастью, вреда он мне не причинил, а способности Кромби позволили определить, в каком направлении надо искать бутылку.

Тем временем бутылка заплыла в глубочайшее подземное озеро. Мне не удалось установить его расположение. Но там чувствовалась сильная злая магия, и мне это не нравилось.

— Знаешь, по-моему, что-то за нами такое следило все это время, — признался Гранди. — И кажется мне, что мы приплыли прямо к нему в лапы.

У меня тоже было такое впечатление. Но я об этом молчал, чтобы не тревожить других.

— Я бы мог попробовать вылезти из бутылки, оттащить ее куда-нибудь и открыть, — продолжал Гранди.

— Ничто, будь оно живое или неживое, не может покинуть бутылку без помощи извне, — мрачно напомнил я.

— А осколок твоего зеркала? Тот, что оказался у Бинка! Он ведь и живой и неживой. И я тоже — и живой, и неживой. Очень может быть, что у меня это получится.

Признаться, об этом я не подумал. Кажется, голем был прав.

— Давай посмотрим, — согласился я.

Он пролез в горлышко и толкнул пробку. Пробка осталась на месте, но он каким-то непостижимым образом прошел сквозь нее и оказался снаружи. Мгновенно вырос до своих нормальных размеров, то есть стал чуть больше самой бутылки.

Мы плавали в самом центре темного омута, и голем не мог дотянуться до берега. Тело его состояло из кусочков дерева, тряпок и веревок, и плавать он мог, только ухватясь за бутылку. Поэтому нам оставалось только ждать, когда бутылка приблизится к берегу настолько, чтобы Гранди мог ее вытащить и попытаться открыть.

Тут появились Бинк, Честер и нимфа Перл верхом на пробившем скалу диггле. Они заметили бутылку и попытались ее выудить. Мы были почти что спасены!

Но ловушка захлопнулась. Слабенький разум Гранди был полонен вражьей силой. Голем обвил своими веревочными руками пробку, ногами — горлышко бутылки, и открыл ее со словами: «Властью Мозгового Коралла — выходи!» Он вызвал меня и Кромби именем врага! Ибо внезапно эта злобная сила подчинила мой разум, и я знал уже, что это именно она вредила нам и следила за нами. Нашим врагом был Мозговой Коралл — недвижное, запертое в подземном омуте существо, обладающее потрясающей магией и разумом. Недаром оно чуяло в таланте Бинка величайшую для себя опасность. Коралл насылал на Бинка грозу за грозой: магический меч, дракона, Сирену, которая должна была заманить его к Горгоне, но Бинк благодаря своей скрытой магии ускользал раз за разом. Его атаковала мидасова муха, на него насылали страшное проклятие болотные черти, но поразил его только глоток эликсира из любовного источника. И даже это Бинк сумел обратить себе на пользу: нимфа вместо того, чтобы отвлечь его от поисков, стала помогать ему.

Но теперь Коралл добился своей цели. Он овладел разумом Гранди и заставил голема вызвать из бутылки меня и Кромби. Мы оба теперь были слугами Мозгового Коралла. Вся моя магия, весь мой опыт, все мои знания были направлены теперь против Бинка. Даже его дуэль с Волшебником Трентом не могла равняться со столь тяжким испытанием.

Не желая причинять вреда Бинку, я попробовал убедить его прервать поиск Источника Магии и отправиться восвояси. Ибо именно стараниями Коралла возникали препятствия на нашем пути.

Я был восхищен упрямством Бинка. Он отверг мое предложение, хотя это означало поединок между нами. Грифону Кромби предстояло тем временем обезвредить кентавра Честера.

И битва, увы, началась. После отчаянной схватки грифону удалось сбросить кентавра в воду, где тот оказался во власти Мозгового Коралла. Но Бинк ухитрился при помощи немыслимых случайностей спастись от бесчисленного множества моих заклинаний. Поистине его талант был изумителен. Возможно, самый выдающийся талант Ксанта, несмотря на кажущуюся его неприметность!

Но теперь нас было двое против одного. Кроме того, грифон атаковал Бинка без помощи магии. И все же Бинк выстоял. Когда-то он скверно владел мечом, но теперь, после уроков, данных ему самим Кромби (еще в человечьем обличье), драться он умел. Бинк ранил грифона и отшвырнул его в расселину, откуда тот был бессилен выбраться. И это — несмотря на мои заклинания, которые я насылал на Бинка во время схватки!

Короче говоря, Бинк победил. Я думаю, что Мозговой Коралл был поражен не меньше, чем я. По просьбе Бинка нимфа обрызгала тяжело раненного Кромби целительным эликсиром, и грифон выбрался из расщелины с таким видом, словно опять собирается затеять драку. Но нимфа встала между противниками.

— Не смей! — крикнула она, обдав забияку запахом горелой бумаги.

Должен сказать, что это поистине удивительный поступок для нимфы. Обычно, это существа хорошенькие, но пустоголовые и эгоистичные.

Мозговой Коралл размышлял. Наконец он согласился открыть Бинку Источник Магии, надеясь, что, узнав правду, тот примет сторону Коралла.

Источником Магии был демон X(A/N)th, обитавший в пещере, через которую проходили его мыслевихри. Это было существо, обладающее магией неслыханной силы. Магия исходила из него, изменяя скалу, в которой находилась пещера, и скала, выветриваясь, превращалась в пыль — основу магии всего Ксанта.

Демон не любил беспокойства.

Игра была единственным спасением от скуки для таких, как он. Правила этой игры слишком темны и запутаны для нас, смертных. Но одно из правил гласило, что любой смертный (к примеру, Бинк) может единым словом освободить демона из его добровольного заключения.

Теперь-то ясно, почему Мозговой Коралл, один из наиболее сильных личностей Ксанта (опять-таки из-за непосредственной близости к демону), так упорно сдерживал Бинка. Коралл боялся, как бы Бинк не сглупил и не освободил демона X(A/N)th'a. Это было бы величайшим несчастьем.

И Бинк сглупил.

Освобожденный им X(A/N)th покинул Ксант, а вместе с ним Ксант покинула и магия. Последующие несколько часов были самыми неприятными часами истории Ксанта.

Хотя в конце концов все уладилось — демон вернулся. После весьма неприятного выяснения отношений он сделал голема Гранди живым, преподнес Бинку особый дар, сделав заранее Волшебниками всех его потомков, после чего отгородился от людей навеки, чтобы больше его не беспокоили.

А мой сын Кромби, пораженный поступками нимфы Перл, обрызгавшей его раны эликсиром и вставшей между ним и Бинком чуть ли не во время схватки, понял вдруг, что на такой женщине он бы, пожалуй, женился. Тем дело и кончилось: Кромби выпил воды из любовного источника и взял в жены Перл. И тяжкий камень свалился с моей души — мой сын наконец-то остепенился. А все благодаря Бинку.

Я могу только покачать головой, вспоминая, как жестоко я ошибся в этом молодом человеке. С его помощью вернулся и стал Королем Волшебник Трент; открытие Источника Магии — тоже его заслуга; а теперь вот и сын мой из-за него стал семейным человеком. Наконец с его помощью мы покончим с вечной нехваткой в Ксанте настоящих Волшебников и Колдуний, что сразу же приблизит нас к Светлым Временам.

Вмешательство Бинка в мою собственную жизнь долгое время не казалось мне особенно значительным. Лишь семнадцать лет спустя я понял, как разительно все в моей судьбе переменилось.

Глава 14

Горгона

Я снова замкнулся в замке. Однако прежнего удовлетворения я уже не чувствовал. Что-то было не так в моей жизни, но что именно — сказать трудно.

Иногда забредали просители, но не чаще, чем раз в месяц. Вопросы, большей частью, они задавали неинтересные; я отвечал, придумывал им службу, а через год отпускал с миром. Но вот одна нимфа меня, признаться, удивила. Ей потребовалась отсушка для фавна, который ей буквально прохода не давал. Нимфа жила на отшибе от своих родичей и возможно поэтому не всегда забывала вчерашние события, как это обычно с ними бывает. Каждый день фавн приставал к ней, начисто забыв, что все это он уже проделывал вчера, а это сильно утомляло. Я перебрал коллекцию склянок и нашел средство от фавна. Достаточно было принять его с утра, чтобы отпугнуть ухажера на целый день. Нимфа очень обрадовалась и сказала, что это как раз то, что нужно.

Но тут же выяснилось, что никакой подходящей службы для нее нет. Все места были заняты. Тот напоминал мне, что пора принимать пищу, этот разбирал носки, еще кто-то устраивал испытания просителям. Разумеется, я не мог оставить нимфу без Ответа (это бы тут же получило огласку), но и смотреть, как она целый год болтается без дела, мне тоже не хотелось. Что бы тут придумать?

Я обратился к магическому зеркалу. У меня их было несколько. (То, старое, вконец изолгалось, и я от него избавился еще давно.) На мой вопрос, как быть с нимфой, зеркало ответило изображением хохочущего херувимчика. Негусто. Чем зеркало глубже и яснее, тем более склонно к иронии, что тоже не всегда приятно. Но уж лучше иметь дело с ясным зеркалом, нежели с тусклым.

Неприятно, конечно, но мне пришлось сказать нимфе, что службы я с нее никакой не потребую. Я, правда, предупредил, чтобы она об этом не болтала, а то тут же набегут охотники до бесплатных Ответов. Но, к моему удивлению, нимфа мое предложение отвергла. Она получила свой Ответ и теперь хотела за него расплатиться. И замок она в течение года не покинет!

Делать нечего, пришлось отвести ей комнату. Может быть, со временем дело ей и найдется.

В тот раз я засиделся в кабинете довольно долго и, вернувшись в спальню, совсем уже собрался лечь в холодную пустую постель, когда обнаружил вдруг, что там уже лежит нимфа.

— Думаю, кое-что я все-таки способна для тебя сделать, Добрый Волшебник, — сказала она. Затем обняла меня, поцеловала и уложила рядом. И впервые за долгое время постель моя не была ни пустой, ни холодной.

Я как-то забыл об основном назначении этих существ, но за этот год вспомнил основательно. Аисты не отзываются на призывы нимф, нимфы об этом знают, и все же старательно изображают все, что в таких случаях полагается. С их стороны это даже, в какой-то степени, героизм. Вот нимфа Перл — та имеет душу, там другое дело. Но остальные совершают обряд ради удовольствия, зная, что аистам до них дела нет. Да и как бы могла встретить нимфа аиста с младенчиком, если она даже не отличает одного дня от другого? Однако не могу сказать, что я не был доволен ее службой. Когда спустя год нимфа покидала замок, я ощутил искреннюю грусть.

Позже, когда подобное создание еще раз предложило мне подобные услуги, я не возражал. Я понимал уже, чего недоставало в моей жизни. В ней недоставало женщины. Но кто бы согласился выйти замуж за старого гнома, которому уже сто с хвостиком!

Затем в 1054 году после одиннадцати лет разлуки с Вопросом ко мне пришла Горгона. Она расцвела, стала двадцатидевятилетней женщиной, и ничего очаровательнее я бы вовек себе не представил. Но я, конечно, об этом с ней не говорил: дело есть дело.

Поэтому сначала ей пришлось пройти испытания. Когда есть возможность, я назначаю их индивидуально, но большей частью препятствия всем выпадают примерно одинаковые. В данном случае мы применили корабельную сирену, и было любо-дорого посмотреть, как Горгона справилась с этой трудностью. Стоило ей сесть в лодку и взяться за весла, как взвыла сирена и надо рвом начал стремительно сгущаться туман. В непроницаемом мареве лодка развернулась и снова причалила к внешнему берегу. Таково уж было ее магическое свойство: если не грести, суденышко возвращалось к пристани. Мне его смастерил за год службы один проситель. Когда туман рассеялся, вид у Горгоны был весьма забавный. Змееволосы раздраженно шипели, а мокрая одежда липла к телу. Я вспомнил, с какой страстью она признавалась мне когда-то в любви на своем островке. Сама она об этом, наверное, уже забыла, и все же мне было приятно вспомнить то время. Ах, если бы... Нет, не стоит себя обманывать!

Горгона подумала и попыталась снова. На этот раз она погребла прямо на рев сирены, поскольку ничего другого ни слышно, ни видно не было. Сирена была на внутреннем берегу рва, и вскоре преграда была преодолена. Я бы расстроился, если бы все вышло иначе.

Она справилась с другими двумя препятствиями и проникла в замок. Я поднялся и пошел ее встретить. Вблизи Горгона произвела на меня еще большее впечатление, чем издали. Лицо ее было затенено плотной вуалью, чтобы кто-нибудь не окаменел ненароком, но и от взгляда на ее фигуру тоже вполне можно было окаменеть. Мне к тому времени исполнился сто двадцать один год, но в ее присутствии подчас казалось, что мне восемьдесят один, не больше. Я вспомнил, как при первой нашей встрече я, чтобы не обратиться в камень, сделал ее лицо невидимым. Эти чары исчезли в тот грозный час, когда Ксант остался без магии. Окаменевшие мужчины снова стали живыми, но Горгона, хотя ее страшный дар к тому времени уже вернулся, позволила им уйти.

Услышь я сразу ее Вопрос и ответь я на него не мешкая, наша встреча бы вышла очень короткой. Поэтому я невольно тянул время.

— И какие же у тебя беды, Горгона?

— После того, как магия вернулась, мне пришлось покинуть Ксант, потому что не хотелось причинять зла никому. Я переселилась в Мандению, где магии нету вообще. Как ты мне и советовал. Я ненавидела Мандению и любила Ксант, но именно из-за этой любви мне и пришлось переселиться в ненавистные края. — По движениям вуали я догадывался, какое у нее сейчас лицо. — Мандения чудовищна. Но ты сказал правду: я стала там нормальной женщиной и никого не могла обратить в камень. Мне там было очень тоскливо, и я нанялась в исполнительницы экзотических танцев, потому что моя фигура нравилась тамошним мужчинам.

Смущенный, я отвел глаза от ее фигуры.

— Манденийцы — странный народ, — пробормотал я, сознавая всю лживость собственных слов.

— Но больше я уже не могла вынести разлуки с Ксантом, — взволнованно продолжала она. Пуговка на ее груди уже готова была отскочить. Мои очки — тоже. — Все магические существа (даже древопутаны и людоеды) стали для меня сладостными воспоминаниями. Магия была частью меня самой, я уже была не в силах жить без нее. Но и вреда мне никому причинять не хотелось. И вот я пришла за советом к мужчине, которого больше всех уважаю. То есть к тебе.

— Хм, — сказал я, весьма польщенный.

— Когда я спустя несколько лет вернулась в Ксант, я обнаружила, что мой талант сформировался окончательно, как и мое тело, — продолжала она со вздохом, от которого мои старые глаза едва не выскочили. — Раньше я могла превращать в камень одних мужчин, а теперь оказалось, что и женщин тоже, и животных. Даже насекомых!

Без сомнения она пришла попросить, чтобы я опять сделал ее лицо невидимым. Я бы, конечно, легко выполнил просьбу, она бы отработала год и ушла. И я бы опять остался в одиночестве.

— Несомненно, твой талант приближается к уровню Колдуньи, — сказал я. — Жаль, что он так опасен.

— Может быть, когда я стану старухой, мне понравится превращать людей в камень, — сказала она. — Но я сейчас в самом расцвете!

Да, она была в самом расцвете.

— Какой у тебя Вопрос? — спросил я, зная заранее, что она скажет.

— Готов ли ты взять меня в жены?

— Да, у меня есть еще одна склянка с невидимым зельем... — начал было я. Потом до меня вдруг дошло. — Что?!

— Готов ли ты взять меня в жены?

— Это твой Вопрос? — ошарашенно спросил я.

— Да.

— Это не шутка?

— Нет, это не шутка, — заверила она. — Пойми, я не прошу, чтобы ты на мне женился, я лишь спрашиваю, готов ли ты взять меня в жены, если я тебя об этом попрошу. Таким образом, мне кажется, мы сможем избежать многих взаимных обид и недоразумений.

Я невольно замер, ибо сердце мое стало биться как-то слишком уж молодо.

— Если ты, действительно, хочешь получить от меня Ответ, тебе придется служить мне в течение года.

— Конечно.

— И начать службу немедленно.

— Конечно.

Я поразился, с какой готовностью она на все соглашается. Ясно было, что Горгона все уже обдумала заранее и предпочитает получить не мгновенный, но хорошо продуманный Ответ. Возможно, она полагала, что чем ближе я ее узнаю, тем скорее приду к утвердительному Ответу. Это была величайшая ее ошибка. К утвердительному Ответу я пришел, стоило Горгоне появиться в окрестностях замка.

Итак, Горгона осталась отрабатывать в течение года мой Ответ. Лицо я ей сделал невидимым, а то вуаль могла как-нибудь невзначай соскользнуть, и тогда — не миновать беды. Да и ей удобнее было без вуали.

Первым делом Горгоне пришлось заняться грудой моих носков. Получалось у нее это весьма неплохо. Затем она приступила к наведению чистоты в замке. Она прибралась в моем кабинете, расположив в порядке книги и склянки. Когда служанка, напоминавшая о необходимости еды, отслужила свой срок и ушла, Горгона взяла ее обязанности на себя. С особой заботливостью она ухаживала за розами, что на заднем дворике. Все у нее получалось, и я чувствовал себя гораздо лучше, чем десятилетие назад. С Горгоной мне уже никаких других помощников было не надо.

Но обращался я с ней строго. Даже придирчиво. Называл ее не иначе как «барышня» и никогда не был доволен ее работой.

Это может показаться удивительным. Я увлекся Горгоной, когда ей было восемнадцать; я был очарован ею, когда она явилась ко мне двадцатидевятилетней женщиной. Стоило ей приблизиться, у меня учащался пульс. Верно говорят: седина в бороду, бес в ребро. Когда-то я любил Мари-Анну, потом я любил Розу Ругна, теперь я любил Горгону.

Она еще не знала, стоит ли выходить за меня замуж. И согласилась с такой готовностью отслужить год, чтобы узнать меня получше. Я же нарочно показывал ей самые неприятные стороны своего характера, чтобы потом они не явились для нее неожиданностью. Если, конечно, они ее не отпугнут.

А они могли бы отпугнуть ее! Но не отпугнули.

Горгона терпеливо вынесла все мои придирки, и спустя год я дал ей Ответ:

— Да, я готов взять тебя в жены, если ты того хочешь.

Я готов был отправиться к Черту в Пекло, если бы она того захотела!

Она подумала.

— Есть еще одна сложность. Я хочу настоящую семью. Во мне скопилось слишком много любви. Мне нужен ребенок.

— Я слишком стар, чтобы вызвать аиста, — сказал я.

— На твоей полке есть склянка с молодящим эликсиром, — сказала она. — Ты мог бы им воспользоваться.

— Эликсир из источника молодости? А я и не знал!

— Потому-то о тебе и должна заботиться женщина. Сам ты даже носков своих найти не можешь.

— Да, пожалуй, стань я помоложе...

Честно говоря, если не считать нескольких историй со всякими нимфами, аистов я не вызывал уже давно и имел на этот счет определенные сомнения.

— Так почему бы не попробовать? Я проведу с тобой ночь, и мы накапаем эликсира ровно столько, сколько тебе нужно. — Горгона была весьма практична, что мне в ней тоже нравилось.

Идея меня заинтересовала. Эликсира, конечно, могло потребоваться больше, чем у меня было, но мне ничего не стоило раздобыть еще, поскольку я знал, где находится источник молодости. Ночью ко мне вошла Горгона в полупрозрачной одежде, неся склянку с эликсиром. Я сразу почувствовал себя на сорок лет моложе, и жаль, что не на восемьдесят.

Она поцеловала меня. Лицо ее было невидимым, но осязаемым. Я ощущал губами ее губы. Куда-то делись еще двадцать прожитых лет. А ведь я еще даже не пробовал эликсира!

Конечно, я прекрасно понимаю, что чувства в данном случае просто опережали тело. Юношеское вдохновение не означает еще, что у тебя и силы юношеские.

Не вдаваясь в детали, скажу, что одна капля эликсира омолаживала меня лет на десять, так что двух капель было вполне достаточно. Сто два года, да еще когда рядом такое очаровательное создание — это еще не старость. Ночь принесла мне здоровье, молодость и любовь. Хотя, будь со мной другая женщина, капель, возможно, потребовалось бы больше.

Мы обручились, хотя заключить брак не спешили, и потом приблизительно каждые десять лет я принимал еще по капле, оставаясь таким образом в столетнем возрасте. Впрочем, было одно отступление от этой привычки, о котором я расскажу позже. Для меня эти годы были временем блаженства. Надеюсь, что и для Горгоны тоже.

Происходили тем временем и менее интересные события. Сын Бинка Дор (естественно, Волшебник, спасибо Демону!) умел говорить с неодушевленными предметами. И все же он был не удовлетворен, поскольку не унаследовал силы и роста своего отца и ему часто доставалось от мальчишек. Итак, он отправился в Поиск — в прошлое восьмисотлетней давности, чтобы принести для девицы (некогда — призрака) Милли эликсир-оживляж, чтобы та смогла с его помощью вернуть к жизни своего друга-зомби по имени Джонатан. Дору исполнилось двенадцать лет, но он был сообразительный мальчуган, да и звание Волшебника значительно увеличило его способности.

Однако многое ему представлялось неясным, и вот однажды он явился ко мне. От Волшебника и, возможно, будущего Короля Ксанта я, разумеется, не потребовал годичной службы. Мы расквитались по-дружески: я дал ему возможность предпринять Поиск, а он снабдил меня кое-какими данными из истории Ксанта.

Однако, храня традиции, препятствия на его пути к замку я все же поставил. Дор явился вместе с Гранди, ныне живым, но все таким же маленьким, как в те времена, когда он был големом. И рот у него по-прежнему был чуть ли не больше его самого. Оба приблизились ко рву, где их встретил сторожевой тритон: русал с острым трезубцем.

Дор использовал свой талант: нырнув, он заставил воду во рву заговорить его голосом, что сбило тритона с толку. А пока русал с трезубцем понял свою ошибку, Дор уже был на внутреннем берегу рва. Что ж, препятствие простенькое — и решение сложностью не отличалось.

Следующим испытанием был игольчатый кактус, готовый выстрелить иголками в любого проходящего мимо. Но Дор выдал себя за пожарника, воспламеняющего все, к чему прикоснется, и запугал кактус настолько, что тот не посмел выпустить ни единой иголки.

Третье испытание было на храбрость. На пути Дора стала Горгона. Дор ужаснулся, но справился с собой и слепо двинулся вперед. Слепо — в прямом смысле, то есть закрыв глаза, чтобы не обратиться в камень. И в том, что он пошел вперед, а не назад, и заключалась его победа. Храбрость, по-моему, зависит не от того, сколько страха ты испытываешь, а от того, как ты этот страх используешь. К Дору у меня в этом смысле претензий нет. И не забывайте, что ему тогда исполнилось всего двенадцать.

Итак, я помог Дору связаться с Мозговым Кораллом, который к тому времени стал нашим союзником. Коралл хранил тело Дора, пока тот отсутствовал, пребывая в теле взрослого героя-варвара. Все это весьма сложно объяснить: Дор скорее действовал на Гобелене, нежели в реальной истории, так что сцена была меньше, чем ему казалось.

Мы с Горгоной внимательно следили за его приключениями. Он встретился, например, с гигантским, как ему почудилось, пауком Прыгуном. Однако дело было в том, что паук обладал магией, позволяющей уменьшать противника до собственных размеров. Но Дору от этого, конечно, легче не было.

Дор познакомился с девицей Милли, когда ей было семнадцать лет, и, конечно, был ею очарован. Вспомним, что ее талантом было привлекать мужчин, так что чары подействовали даже на двенадцатилетнего. Дор помог Королю Ругну спасти его замок от нашествия гоблинов и гарпий, которые тогда воевали друг с другом. Он встретился со Злым Волшебником Мэрфи и Подколдуньей Вадн — той самой, которая в припадке ревности обратила Милли в книгу. Таким образом Милли стала призраком. Когда же книга была найдена и восстановлена, Милли снова превратилась в человека. И наконец Дор вернулся с эликсиром-оживляжем и вернул к жизни зомби Джонатана, того самого легендарного Мастера Зомби, которому когда-то принадлежал мой замок.

Таким образом Дор и в мою жизнь внес некоторые изменения. Джонатан и Милли поженились и переехали жить ко мне. Мне ничего не оставалось, как потесниться; все-таки изначальным хозяином замка был Мастер Зомби. Позже он выстроил себе Новый Замок Зомби и перебрался туда со всей семьей, так что мы вздохнули с облегчением.

Вы, возможно, удивитесь, как же все это могло произойти, если Дор жил и действовал лишь на Волшебном Гобелене Истории. Ответ в тонких и чрезвычайно запутанных связях между историей и ее изображением. Не исключено, что подвиги Дора на Гобелене каким-то образом отозвались на реальных событиях прошлого. И вообще, крайне сложно объяснить все это не владеющим эзотерической магией.

Напоминаю, что талантом Милли была сексуальная привлекательность. Естественно, что они с Джонатаном, став мужем и женой, только и делали, что вызывали аистов. И ничего удивительного что аист принес им целых двух младенчиков. Это были Хиатус, умеющий проращивать отовсюду глаза, носы и уши; и Лакуна, искусная в изменении того, что написано или напечатано. Смышленые ребятишки, только шаловливые не в меру. Достаточно вспомнить, что они натворили в 1059 году на нашем с Горгоной бракосочетании! Принцу Дору было тогда семнадцать, и он замещал Короля Трента, отбывшего с визитом в Мандению. И вот ему запало в голову, что именно он должен устроить для нас свадебную церемонию. В помощники он взял Мастера Зомби и Милли. Но несмотря ни на что, бракосочетание состоялось, и я снова стал женатым человеком. Горгона была моей пятой женой, хотя в ту пору мне казалось, что их было все-таки четыре. Но в этом был виноват летейский эликсир забвения.

В 1064 году аист принес нам с Горгоной сына Хьюго, имя которого мы составили из первых букв наших собственных имен. Мы очень долго ждали, когда у него прорежется талант, но талант прорезался довольно поздно и был он какой-то несовершенный. Хьюго творил фрукты, но они постоянно оказывались недозрелыми, или, напротив, гнилыми. Тем не менее Горгона щедро изливала свою любовь на сына, да и я тоже не спускал с него глаз, крепко помня о том, что случилось в свое время с моим непутевым сыном Кромби. Позже с Хьюго сблизилась Принцесса Колдунья Айви, и в ее присутствии он становился таким, что нам с Горгоной больше и желать было нечего. Однако стоило Принцессе отлучиться, как Хьюго возвращался в нормальное свое состояние.

Все шло своим чередом. Тэнди, дочь Кромби и нимфы Перл, достигнув девятнадцати лет, измученная приставаниями демона по имени Фиант, исхитрилась бежать от него на сивой кобыле. Замка она достигла в 1062 году, задала Вопрос, как ей избавиться от демона, и осталась служить в течение года. Я не сказал ей, что она приходится мне внучкой, — просто к слову не пришлось. Думаю, будет лучше, если Кромби сам ей обо всем скажет в подходящий момент. Девушка она была смелая и весьма пригожая: каштановые волосы, голубовато-зеленоватые глаза, да и характер у нее был весьма приятный. Не хотелось бы, чтобы она поминала меня недобрым словом.

Но дать Ответ, как защититься от демона, дело весьма сложное, ибо демоны практически бессмертны и всесильны. Мой замок был более или менее защищен от них при помощи демонополизации, но ведь рано или поздно Тэнди выйдет из под ее защиты и снова попадет в поле зрения демона-ухажера. У меня не было столь сильных заклинаний, чтобы отпугнуть демона от девушки. Что я ей мог ответить!..

На следующий год, когда закончился срок службы Тэнди, пришел людоед Хрум сын Хрупа. Вопрос он свой забыл. Людоеды никогда не отличались хорошей памятью. Но, к счастью, я и так видел, что его тревожит: бедняга не чувствовал удовлетворения от жизни.

Дело в том, что Хрум не обычный людоед. Его мать была, грубо говоря, чертовка. Так что ничто человеческое ему не чуждо. Вспомним, что обычные людоеды гордятся обычно тремя своими качествами: неистовой силой, гротескной уродливостью и чудовищной тупостью. Но глубоко внутри у Хрума таились чисто людские качества: слабость, обаяние, ум. Различи он все это в самом себе — и на нем бы все блохи изжарились, так бы он жарко покраснел. Но даже в скрытом виде эти качества исподволь тревожили его. Хрум хотел знать, как снова стать довольным собой и жизнью, а у меня не было удовлетворительного Ответа, потому что я знал, что никогда не будет доволен собою тот, кто людоед лишь наполовину.

Хрум вырос неподалеку от Замка Ругна и был другом Принца Дора и Принцессы Ирен. (Дор считался Принцем, потому что владел магией, достойной Волшебника, и был назначен наследником престола. А Ирен звалась Принцессой, будучи дочерью Короля и Королевы. Некоторые понятия в Ксанте крайне размыты и неопределенны.) Так что Хрум мог нахвататься человеческих чувств и от сверстников. Да и в конце концов ни один нормальный людоед не пришел бы ко мне в замок за Ответом.

Итак, я споткнулся на двух Вопросах одновременно. Как я мог освободить Тэнди от притязаний демона и как я мог заставить Хрума снова радоваться жизни?

Решение сверкнуло, как молния. Оно опалило край одного фолианта и заставило мигнуть магическое зеркало. Проморгавшись, я уже все для себя уяснил: оба Вопроса взаимно уничтожались! Если Тэнди заведет себе дружка-людоеда, то демон еще подумает, а связываться ли с этой волосатой дубиной! А если Хрум подружится с девушкой-полунимфой, то поневоле начнет ценить в себе человеческие качества. И она защищена, и он доволен.

Когда я открыл им Ответы, оба сначала просто меня не поняли. Им надлежало путешествовать вместе. Для Хрума это также было и службой.

Тупость Хрума помешала ему передать словесно, что водить дружбу с теми, кем питаешься, для него предел падения. Тэнди выразилась куда точнее:

— Он меня слопает, и мы никогда с тобой больше не увидимся! — сказала она Горгоне.

С ними стряслось то, что я бы рискнул назвать предварительным приключением: Хрум оказался настолько людоедски туп, что заглянул в дырку гипнотыквы. Естественно, что он тут же попал в царство ночного бреда, но по тупости своей даже не смог испугаться и нанес кошмарным сновидениям значительный ущерб. Он вконец запугал бродячих скелетов, которым было как-то непривычно, что их норовят обглодать. Один из них по имени Мозговая Косточка бесследно пропал именно в это время. В конце концов на людоеда вышел сам Сивый Мерин, и Хрум лишился половины души.

И все-таки Хрум защитил Тэнди и даже произвел на нее впечатление. Они поженились, и, когда Тэнди исполнился двадцать один год, аист принес сына Эска, моего правнука. Людоедом он был всего на четверть и выглядел вполне по-человечески, если только не выходил из себя. С ним лично я так и не встретился, о чем сожалею.

Но кто внес в мою жизнь больше всего беспокойства — так это Сивая Кобыла Бреда. Создание крайне древнее, она выглядела как маленькая лошадка. Во время суматохи, учиненной Хрумом в царстве ночного бреда, она взяла половину души у кентаврицы Чем (дочери Честера и Чери) и так и не вернула. В итоге она стала слишком мягкосердечной, чтобы успешно насылать ночные кошмары, и была допущена в мир Ксанта. С двумя целями: передать Королю Тренту послание, гласившее «Берегись Всадника»; и увидеть радугу.

Всадник был существом, умевшим сочетать сущности человека и коня, не сливая их при этом воедино. Его талант заключался в том, что он мог приковывать взгляд человека к дырочке в гипнотыкве. Таким образом он приковал к тыкве Короля Трента, и тот не смог из-за этого править дальше. Тем временем из Мандении накатила Очередная Волна, поскольку Щит уже не защищал границу Ксанта. Всадник работал на Волну. Трудные времена настали в Ксанте.

Когда корону принял Дор, Всадник сделал с ним то же самое. Тогда на трон взошел Мастер Зомби, но и он не смог избежать той же участи. Настала моя очередь. Я должен был сделать то, что было мне ненавистно: снова стать Королем Ксанта. А все потому только, что Кобыла Бреда не сумела вовремя доставить предупреждающее послание и отвратить несчастье.

Потом прибыл на сивой кобыле голем Гранди и превратил мою жизнь в дурной сон. От бредовых сновидений я, как помните, был избавлен, но на сей раз бред был вполне реален. Защита моего замка не сработала против Сивой Кобылы, прорвавшейся в мою библиотеку прямо сквозь стену.

Я поднял глаза от раскрытого тома.

— Итак, податься некуда, — проворчал я. — Сто лет я избегал политики, и вот теперь вы все-таки загнали меня в угол.

Фактически, со времени моего добровольного отречения от короны прошло только девяносто шесть лет, но в последние годы правления я вообще перестал что-либо делать, передоверив все моей тогдашней жене Тайвань.

— Так точно, сэр, — сказал Гранди с деланным подобострастием. — Скуси патрон и стань королем.

— В Ксанте нет патронов. Патроны — это манденийская выдумка. — Было это не совсем так, ибо перед мной на полке стояло несколько магических патронов. Некоторые даже с серебряными пулями. — Вы же знаете, кроме меня, в Ксанте еще есть Волшебники.

Но никто не желал этого знать. Никто не верил, что Бинк — Волшебник; все полагали, что кентавр Арнольд не может быть Королем, потому что он кентавр, а Ирис и Ирен — потому что они женщины. Кроме того, я знал, что мне еще предстоит совершить нечто убийственно глупое, и это сильно меня беспокоило.

Я заглянул в Книгу Ответов и прочел: «НЕГОЖЕ ДОБРОМУ ВОЛШЕБНИКУ РАЗРЫВАТЬ ЦЕПЬ». Имелась в виду, несомненно, цепь королей, звеном которой я являлся. Я снял заклятие невидимости с лица Горгоны, и теперь ей снова пришлось надеть плотную вуаль. Если столкнется с врагом, она ее просто снимет.

Горгона хорошо понимала опасность.

— Милорд! — сказала она с непривычной кротостью. — Стоит ли вам уезжать? Вы бы могли править и отсюда.

Зная, что я отвечу, она упаковывала мой завтрак и выбирала носки. Я уже приказал привести свою сестру Сирену, чтобы я мог восстановить ее сломанные цимбалы. По моему замыслу, Сирена должна была увлечь манденийских воинов навстречу их неминуемой судьбе. Но я знал, что подданными моими им не стать; им стать подданными моего преемника.

Я поручил Гранди замок на время моего отсутствия. Горгона слетала на ковре за сестрой и за ее цимбалами. Затем я влез на Сивую Кобылу Бреду, которая днем была вполне осязаема, и мы двинулись к Замку Ругна. Как я все это ненавидел! Стар я был для таких приключений!

Кобыла Бреда, будучи женщиной, вечно совала нос в то, что ее не касается. Она навела на меня легкую дрему и предстала передо мной привлекательной женщиной, волосы которой были собраны на затылке в конский хвост.

— Почему ты не взял с собой Горгону? — спросила она. — Она вроде бы так о тебе заботится!

— Конечно, заботится, идиотка! — огрызнулся я. — Лучше, чем она, жен нет, не было и не будет! Я ее мизинца не стою!

— Но тогда...

— Просто не хочу, чтобы она видела, какой мне выпадет жалкий жребий. И вообще, моей жене трудности на пользу.

— Это жестоко, — заметила женщина из сновидения, в то время как сивая кобыла въезжала в глазок гипнотыквы — для быстрого перемещения.

— Не более жестоко, чем ночной бред! — парировал я. Хотя, конечно, Кобыла Бреда к кошмарным сновидениям с некоторых пор отношения уже не имела.

Мы достигли Замка Ругна и я первым делом объявил Королеве Ирис, что следующим Королем после меня будет Бинк. Его талант обезвреживать магию вряд ли пригодится против Мандении, и все же он был Волшебник. А преемником Бинка будет кентавр Арнольд.

— А кто за ним? — несколько натянуто спросила она.

— Если будущая цепочка королей станет известна, — объяснил я, — наш тайный враг начнет расправляться с ними заранее.

— Что могу я сделать для спасения Ксанта? — спросила она. Ирис явно считала меня старой развалиной.

— Жди своего часа, женщина. Однажды ты получишь именно то, чего так страстно желала. — Так было написано в Книге Ответов, вот только я забыл, чего же она желала-то?..

Затем я вздремнул, а Кобыла Бреда потрусила пастись на кладбище зомби.

Позже мы прибыли на место моего позора. Под баобабом я встретил приятеля Сивой Кобылы — Сивого Жеребчика. И совершил ту самую ожидаемую мной глупость: я не узнал врага, я не понял, что передо мной копытная ипостась Всадника. Супостат тут же приковал мой взгляд к тыкве, и я покинул Ксант.

Очнулся я в царстве ночного бреда. Я и раньше частенько через него проезжал на сивой кобыле, но теперь я был здесь пленником. Мне отвели замковую залу, приятно обставленную столами, стульями и креслами. Кроме там присутствовали Король Трент, Король Дор и Король Джонатан, Мастер Зомби.

— Рады тебя видеть, Хамфри, — сказал Трент. — Какие новости?

Я опешил. Как мог он может говорить о происходящем столь небрежно? Но тут он рассмеялся, и стало ясно, что он просто надо мной подшучивает в обычной своей манере. Я пожал ему руку, потом — Джонатану, потом — Дору, давно вышедшему из детского возраста. Ему уже было двадцать четыре, и правил он с честью. Настроение у бывших Королей было невеселое.

— Жены рыдают, — доложил я. Дор только что женился на Ирен, будучи обручен с ней восемь лет назад. Но первая брачная ночь так и не состоялась. — Я сказал Ирис, что моими преемниками будут Бинк и кентавр Арнольд. Еще я встретил Всадника, но не смог его вовремя распознать.

— Как и все мы! — согласился Джонатан.

Затем мы сели играть в подкидного дурачка, игру, с которой Трент познакомился в Мандении. Кое-кто может подумать, что мы подкидывали вчетвером какого-нибудь подвернувшегося нам дурачка, но это не так. Подкидной дурачок — это карточная игра, обычное развлечение королей в изгнании. Это было даже символично: Мандения вторглась в Ксант, вот мы и забавляемся манденийской игрой. При этом мы все знали, что если не выберемся отсюда в течение нескольких дней, наши тела поумирают, и нам некуда будет вернуться. Разве что в располагающееся по соседству Пекло!

Нам было весьма удобно, и досаждала нам только скука. Мы были разлучены с нашими телами, но особого дискомфорта в связи с этим не ощущали. Сивый Мерин довольно часто навещал нас, спрашивая, не нуждаемся ли мы в чем-нибудь еще. Больше всего мы нуждались в свободе, но именно этого-то он нам предложить и не мог.

Потом к нам присоединился Бинк. Мы радостно его приветствовали, особенно его сын Дор, который тут же принялся объяснять отцу наше положение и выспрашивать о ходе битвы. Бинк встретился с Хасбинбадом (человеческой ипостасью Всадника) в поединке, но в связи с наступлением ночи противники заключили перемирие. Затем Всадник предательски напал на Бинка под покровом темноты, но Бинк избежал ловушки и загнал врага на край Провала. Мы все помнили о Провале, потому что заклятие забвения касается лишь тел, но не душ. Раненный, Бинк все же сбросил Хасбинбада в Провал, где тот и нашел свою гибель. Но тут примчался Сивый Жеребчик и приковал взгляд Бинка к тыкве.

— Но тебе не может повредить магия! — возразил Трент.

— Так она мне и не повредила, — отозвался Бинк.

— Но если мы все пропадем здесь... — в беспокойстве начал Дор.

— Непохоже, — сказал я. — Если талант Бинка привел его к нам, значит наши дела на так уж и плохи.

Остальные кивнули. Настроение наше повысилось.

Затем появилась Кобыла Бреда. Сивый Мерин надрал ей хвост за медлительность и послал к нам. Возникнув перед нами в легкой дреме привлекательная женщина в черном сообщила нам, что Король Арнольд с чисто кентаврийской решимостью изменил законы о престолонаследии в Ксанте. Он уничтожил разницу между понятиями Волшебник и Колдунья, так что теперь Королем могла стать и женщина. Королева Ирис и ее дочь Принцесса Ирен были назначены очередными Королями. Королева Ирис терпеть не могла кентавра, но в связи со случившимся резко изменила о нем свое мнение. Тут я наконец вспомнил, о чем страстно желала Ирис: она хотела править Ксантом. Что ж, теперь ей представился шанс.

Кобыла Бреда отбыла, но тут же вернулась с новой гостьей. Это была Ирен.

— На этот раз ты от меня не ускользнешь! — сказала она Дору. — Начали свадьбу на кладбище, а доведем до конца здесь.

— Как еще к этому отнесутся скелеты... — промямлил Дор, ужасаясь неизбежному, как это часто случается с многими мужчинами.

— Скелеты не помешают, — заверила его Ирен.

Сивый Мерин предоставил им отдельную комнату, полную подушек. Дверь еще закрывалась за молодыми, а они уже начали подушечный бой. И чувствую, что не последний. Затем наступила тишина, и я стал размышлять, может ли аист услышать зов из ночного бреда. Затем молодые появились на пороге и принялись швырять подушками в нас. И начался Королевский Подушечный Бой. Я и забыл за последние сто двадцать лет, какое это увлекательное занятие. Жаль, что здесь не было Горгоны — она бы всем показала!

Затем прибыл Арнольд. За время правления он бросил против манденийцев отряд из пятидесяти кентавров, и Волна почти захлебнулась. Но тут вмешался Всадник, и Арнольд присоединился к нам. Ирис приняла корону Ксанта.

А вскоре пожаловала и сама Король Ирис собственной персоной. Она успела наслать на врага воображаемую армию чудовищ и заманить манденийцев в Провал. Она пыталась морочить голову Всаднику, создав своего двойника, но враг дотронулся до иллюзии и мигом понял, где кто.

— Что за дура я была! — в сердцах сказала она.

— Присоединяйся к нашей компании, — сказал ее супруг Трент.

Королем теперь была Ирен.

— Как долго это будет продолжаться? — спросила Ирис.

— Не больше десяти, — сказал я, вспомнив прочитанное. — Цепь должна состоять из десяти Королей.

— Я — номер семь, — уныло сказала Ирис, — Ирена — восьмой. А кто следующий? Волшебников и Колдуний уже не осталось.

Появилась Король Ирен, пытавшаяся оплести своими растениями Всадника вместе с Замком Ругна. Но он быстро углядел опасность и отправил Ирен к Сивому Мерину. Преемником она успела назначить Хамелеон, но та присоединилась к нам спустя всего две минуты. Пребывала она в ядовито-уродливой фазе и все строила планы, как уничтожить Всадника. Последним Королем была назначена Сивая Кобыла Бреда.

И Король Бреда убила Всадника, вышвырнув в Пустоту его магическое кольцо. Мы были свободны. Однако Бреда утратила также и свое тело, ибо Пустота разрушила и его. К счастью, у ней еще оставалась половина души, взятой у кентаврицы Чем, и Бреда продолжила существование, став Кобылой Грезой. Теперь она внушала людям среди бела дня всякие приятные фантазии.

Король Трент отрекся от престола в пользу Короля Дора. Остальные вернулись к радостям мирной жизни. Я вернулся в мой замок к моей Горгоне, неплохо показавшей себя в бою и обратившей в камень многих из армии Мандении. Все хорошо, что хорошо кончается.

Глава 15

Айви

В 1069 году, вскоре после восшествия на престол Короля Дора и Королевы Ирен, аист принес им дочь Айви. Благодаря щедрости Демона X(A/N)th'a, даровавшего сильную магию всем потомкам Бинка, девочка оказалась Колдуньей. И так случилось, что суматоху в мою тихою жизнь она принялась вносить еще с младенческого возраста.

Талантом ее было Усиление. Она могла увеличить магическую силу любого существа. И это была всего лишь часть ее таланта. Существо становилось таким, каким его воспринимала Айви. Если она полагала, что людоед вежлив, он становился вежливым. Если ей казалось, что мышь свирепа, то не советовал бы я вам встречаться с этой мышью. Воздействию ее таланта невольно подверглись все ее близкие. Так, ее мать Ирен изначально обладала не весьма скромным талантом выращивания растений и претендовать могла разве что на звание Подколдуньи. Однако после появления Айви (или, может быть, чуть раньше, я уже точно не помню) ее дар развился до уровня колдовского. И все потому что дочь искренне полагала, что ее мать — Колдунья.

Мне пришло в голову, что талант Айви мог бы мне весьма пригодиться. Скажем, чтобы увеличить силу моих снадобий и заклинаний. Или, допустим, улучшить скромные способности моего сына Хьюго. Тогда бы он творил уже не гнилые, а хорошие спелые фрукты, да и запах вокруг замка значительно бы улучшился. Хьюго всегда был чуточку замедленным (поговаривали даже, что он отстал в развитии). Но если бы маленькая Айви увидела его иным, как бы это было приятно мне и ему самому! И я стал искать повод встретиться с Айви, которой было тогда всего три года.

Так вышло, что я должен был лично присутствовать на церемонии, в которой принимала участие и Айви. Речь идет о дебюте первенцев-близнецов Мастера Зомби — Хиатуса и Лакуны, которым только что исполнилось шестнадцать. Была и чисто деловая причина моего появления: Провальный Дракон, ужас всего Провала, вылез из пропасти и реально угрожал благополучию южного Ксанта. Возможно причиной этого бедствия было дробление Заклятия Забвения, лежащего на всем Провале. Первый ущерб, нанесенный заклятию был делом рук юного Дора, когда он помогал Королю Ругну избежать угрозы нашествия гоблинов и гарпий. До Безволшебья (Бесколдовья) оно еще кое-как существовало. Но кратковременное исчезновение в Ксанте магии нанесло заклятью последний удар. Теперь оно дробилось и размывалось, наполняя Провал, что вело к склерозии почвы, потере памяти у многих обитающих там существ и к серьезным беспорядкам. Бытует также подозрение, что виной всему вихляки. Эти опасные черви дырявят все, что встречается на их пути. Не исключено, что и заклятие было также источено ими. Кроме того, у меня кончился омолаживающий эликсир, и Горгона уже не раз намекала, что неплохо мне было бы его принять. Поэтому я собирался заодно заглянуть к источнику молодости, что неподалеку от Нового Замка Зомби. Я полагаю, все это вместе взятое было весомой причиной, чтобы оторвать меня на несколько часов от моих книг, хотя сам я в этом уверен не был.

Жена осталась дома присматривать за замком, а десятилетнего Хьюго я решил взять с собой — прокатиться на ковре до Нового Замка Зомби. Если бы я знал тогда, какими осложнениями обернется эта прогулка!

Ни одно путешествие еще не удавалось начать вовремя. Иногда мне даже кажется, что на сборах в путь тоже лежит какое-то заклятье. Словом, мы отправились на час позже, чем собирались. Летели низко и довольно медленно, потому что я, пользуясь случаем, решил показать Хьюго, как пользоваться ковром. Потом мы встретили несколько недружелюбно настроенных облаков и совсем уже враждебный ветер. Я поймал восходящий поток и направил ковер вверх по склону. Но впереди путь перекрыл дракон, и мне пришлось замедлить полет. Вечно какой-нибудь дурак затеет левый поворот именно в тот момент, когда ты куда-то спешишь! Короче говоря, в Новый Замок Зомби мы прибыли с солидным опозданием.

Итак, мы влетели через окно в комнату, где собрались Дор, Ирен, Мастер Зомби и кентавр Арнольд.

— Вот в чем проблема, — сказал я им. И тут же изложил свое мнение: Провального Дракона следует изловить, но ни в коем случае не уничтожать; его жизнь нужна Провалу. Подвергшуюся склерозии почву собрать и переправить на территорию Мандении, где она никому не принесет вреда.

— Поехали, Хьюго, — сказал я. И, чуть не врезавшись в стену, мы снова вылетели в окно.

Боюсь, что я был тогда слишком краток. Провальный Дракон, пользуясь попутным ветром, атаковал замок с воздуха, и испуганная Айви заблудилась в окружавших замок зарослях. Конечно, надо было мне предупредить, что дракон летает совсем рядом, но вот как-то вылетело. Разве все упомнишь в такой спешке!

Мы долетели до источника молодости и посадили ковер неподалеку. Источник когда-то был полноводным, но теперь помолодел до возраста родника, а скалы, окружавшие его, уменьшились до размера песчинок. Мастер Зомби объяснил мне, как сюда добраться, и дорогу мы нашли без труда. Но другим об этом знать незачем. Что стало бы с Ксантом, если бы каждый его житель постоянно молодел и не умирал? Я бы и сам никогда не использовал этот эликсир, если бы не Горгона.

Я оставил Хьюго стеречь ковер, а сам направился к источнику. Развернул смотанный в спираль шест для прикосновения к опасным предметам и подобрался к самому роднику. Растительность вокруг была слабенькая, новорожденная и, только отойдя подальше, можно было встретить взрослые растения. Любое животное, напившееся из этого родника, немедленно становилось моложе, чем оно есть, и попросту исчезало.

Я прикрепил склянку к концу шеста и аккуратно зачерпнул зелья из источника. Осторожно заткнул горлышко пробкой и, подождав, когда склянка полностью высохнет, завернул ее в ткань. Многим мои предосторожности показались бы глупостью, но пролейся из сосуда хотя бы одна капля — и наш ковер, помолодев, съежился бы до размеров салфетки. Я отдал склянку Хьюго, предупредив его должным образом, как с ней обращаться, и принялся сматывать шест. Это требовало значительного напряжения, а силы у меня уже были не те. Наконец я смотал его и сунул в карман.

Внезапно раздался такой рев, что земля дрогнула. Я взглянул вверх. На нас летел дышащий пламенем Провальный Дракон. После атаки на замок тварь продолжала рыскать в его окрестностях. Мои склянки лежали на ковре рядом с Хьюго. В одной из них хранилась противодраконья сеть, и самое было время пустить ее в ход.

— Хьюго! — крикнул я. — Брось мне мешок со склянками!

Но Хьюго оплошал. Вместо того, чтобы выполнить мою просьбу, он ухватился за край ковра, и тот, восприняв это как команду, рванулся ввысь. Хьюго кувыркнулся с него наземь, и уносимый ветерком ковер поплыл прочь вместе с моими склянками. Я оказался безоружным перед лицом чудовища. Все, что со мной было, — это смотанный шест. Впрочем, даже и в размотанном состоянии он оказался бы короче языка пламени, выдыхаемого драконом.

И тут я увидел бутылочку с эликсиром. Завернутая в ткань, она валялась рядом с Хьюго.

— Хьюго! — вскричал я. — Я отвлеку дракона, а ты открой склянку и брызни ему эликсира на хвост!

Дело в том, что эликсир, попав хотя бы на мизинец, омолаживает не только его, но и все тело. Сделав дракона достаточно юным и наивным, мы бы оказались в безопасности. Однако тут тоже следовало не перестараться. Исчезновение дракона было большой утратой для всего Провала.

Хьюго, никогда не отличавшийся ловкостью рук, принялся разворачивать склянку в то время как я должен был всячески нырять и уворачиваться от огненных выдохов дракона. Хотя встречались мне драконы и побольше этого, и посвирепее, да и огонь они выбрасывали подальше. Тем не менее Провальный Дракон был самым из них опасным, потому что охотился в самом Провале, где у его дичи не было возможности бегства. Запугать такое чудовище было, согласитесь, трудновато.

Я оглянулся на источник. А не заманить ли мне туда дракона? Да, но как это сделать, если он находится между родником и мной? Одна надежда на бутылку с эликсиром.

— Хьюго, Хьюго! — завопил я.

Мальчишке наконец-то удалось откупорить бутылку. И вот вместо того, чтобы уронить несколько капель на хвост дракону, он махнул бутылкой, разбрызгивая эликсир веером — и на дракона, и на меня.

— Нет! — закричал я, но было поздно.

Какое несчастье! Дракон стремительно помолодел, став совсем крохотным, с младенчески прозрачной чешуей. Но и со мной тоже произошло нечто подобное. Мы с ним были примерно одного возраста — лет ста с небольшим. В противном случае нас обоих выбросило бы в до-бытие. Но и то, что случилось, тоже было в достаточной степени неприятно — нас отбросило в младенчество.

Я видел, как стремительно мы оба меняемся, как, вытаращив глаза, смотрит на это Хьюго. Я хотел объяснить ему, что происходит, но мне помешала юношеская застенчивость.

Хьюго испугался и принялся плакать. Младенчик-дракон тоже захныкал. Ему было страшно. А я не мог им даже ничего сказать, потому что еще не умел говорить.

Каким-то образом я снова очутился в замке. Дело в том, что Горгона внимательно следила за мной с помощью магического зеркала и, завидев такое несчастье, вернула меня домой с помощью заклинания. К сожалению, заклинание это, как и зеркало, было наведено только на меня, а Горгона не знала, как их перенастроить. И Хьюго остался один в дикой местности.

Следующие несколько лет я помню крайне смутно. Я рос нормальным ребенком, если не считать того, что нянчившаяся со мной Зара Зомби обладала талантом ускорять рост. Моя жена заботилась обо мне неусыпно. То же можно сказать и о Королеве Ирен. Что до трехлетней Айви, то она напридумывала себе, что, потерявшись в окрестностях Нового Замка Зомби, она столкнулась с Драконом Провала и укротила его с помощью своего таланта. Затем встретила Хьюго и одела его (опять-таки при помощи таланта) в сияющую кольчугу. И, разумеется, все трое ввязались в великие романтические приключения, оказав помощь гоблинше Глори в поисках своего любимого гарпия Харди.

Потом, когда Айви исполнилось пять лет, она пришла ко мне с Вопросом. С ней приключился Бух без всяких на то видимых причин. На самом деле она такого натворила, что из тома, составляемого Музой Истории, вылетела целая глава. Спустя годы утерянная глава все же обнаружилась в Наглядном Пособии по Ксанту, и никто этого не заметил. В Ксанте еще и не такое случается. Шалости устраивают все дети без исключения, но Айви благодаря своему таланту превращала свои шалости в события более высокого уровня. И вот теперь, пытаясь все это уладить, она пришла ко мне.

Подрастал я быстро; в ту пору мне уже было примерно семь лет, но росту мы с ней были одинакового. В этом мне помог талант Зоры, усиленный талантом Айви. Во всяком случае, я уже достаточно повзрослел, чтобы вспомнить свои правила, так что Айви пришлось пройти через испытания.

Ров Айви перешла вброд. Против кромешного света она использовала черный фонарь. Потом на нее напал козодой, но она так усилила его сущность, что тот немедленно прекратил атаки и улетел в ближайшую деревню, где принялся всех выспрашивать, не нужно ли кому подоить козу. Словом, изо всех испытаний она вышла победительницей, в чем я был заранее уверен. Я бы мог пропустить ее просто так, но это было бы нарушением Тайн Детской Жизни, которые мне еще полагалось соблюдать.

— Ладно, ладно, в чем твой Вопрос? — спросил я.

— Мне нужно чем-нибудь почистить Гобелен, а то призрак Джордан вспомнить не может.

Другой бы ее просто не понял, но я-то был Волшебник Информации. Я знал, что она имеет в виду одного из призраков Замка Ругна, умершего в 677 году и бывшего мертвым 397 лет. Когда с Айви приключался очередной Бух, призрак, чтобы утешить девочку, принимался рассказывать ей истории из своей жизни. Желая не только слышать, но и видеть, а также для того, чтобы освежить память призрака, Айви часто обращалась к Гобелену. Однако Гобелен, показывая все, что случилось после 838 года, постоянно становился каким-то грязноватым и явно требовал чистки. Подумав, я вручил Айви средство для чистки враковин. Гобелен немедленно прояснился, и призрак Джордан наконец-то получил возможность врать сколько влезет. В его историях были Мечи и Колдовство, Добро и Зло, не говоря уже о Сокровищах. И Айви, конечно, все это безумно нравилось. В конце концов она ухитрилась вернуть Джордана к жизни, а затем и его подружку-полудемона Треноди. И все были счастливы, кроме, пожалуй, Паровичка Стенли, ручного Провального Дракончика, отправленного неизвестно куда неправильно примененным заклинанием.

Естественно, что это привело к еще большим проказам. Айви собиралась послать вдогонку за драконом своего маленького братца Дольфа. Но Дольфу было всего три года, и Гранди-Голем вызвался добровольцем. И, разумеется, первым делом пришел ко мне за Ответом.

Я посоветовал ему оседлать Подкроватное Чудище и отправиться к Башне из Слоновой Кости. Это сооружение я уже однажды исследовал. Гранди, понятно, не знал, что в башне содержится хорошая знакомая Айви Рапунцель, отдаленный потомок Джордана (впоследствии призрака) и эльфессы Колокольчик. Рапунцель умела увеличиваться до человеческих размеров и уменьшаться до эльфианских. Но магия ее заключалась в удивительно длинных волосах. Гранди суждено было полюбить ее навек, о чем я ему, конечно, не сказал, поскольку он об этом не спрашивал. Добавлю, что Паровичка Стенли он в итоге спас и вернул его Айви.

Совершенно случайно, Гранди обронил фразу, которая вновь сильно изменила всю мою жизнь. Он предположил, что сочетая эликсир молодости с кусочком дерева из моей коллекции, превращающим любую магию в собственную противоположность, я могу достичь любого желаемого возраста. Как я сам об этом не подумал! В результате я быстро снова достиг столетнего возраста. Или чуть меньшего. Но Горгона все равно была очень рада. Мы зажили счастливо — целых три гола.

Затем наступил 1080 год и действие летейского эликсира забвения, принятого мною в 1000 году, кончилось. И я сразу вспомнил о Розе Ругна. Естественно, я пустился в путь немедленно. Жена и сын пожелали меня сопровождать, и замок был покинут.

Однако эта глава касается лишь Айви и ее влияния на мою жизнь, так что лучше сначала покончить с этой темой, а потом уже перейти к моим частным делам.

Моего правнука Эскила Людоеда угораздило повстречаться с самой несносной из демонесс — с демонессой Метрией. Возможно, она искала покоя и отдохновения от звоночков, заполонивших внезапно ее родные места, и ради этого она решилась нарушить уединение Эска. Скорее всего, она чувствовала некое родство с ним, ибо была когда-то второй матерью его деда. Эск решил отправиться ко мне и спросить, что ему теперь делать.

Тем временем кентаврица Чекс, крылатый отпрыск кентаврицы Чем и гиппогрифа Ксапа, не выучившись летать, попыталась выяснить у меня, как это делается. Было ей всего семь лет, но у кентавров и у гиппогрифов зрелость наступает быстрее, чем у нас. Что мне нравится в кентаврах, так это то, что у них даже жеребята умны, образованы и вежливы. По дороге в замок Чекс встретила Эскила, и дальше они пошли вместе.

И наконец с берегов реки Поцелуй-Ка явился Волни Вабанка — спросить совета, как возродить игривую и дружелюбную речку, подвергшуюся налету Демонического Эскадрона. А то теперь она уже больше известна как Помирай-Ка. Волни стал третьим в компании просителей.

Так они и шли втроем, все лучше узнавая друг друга и помогая спутникам в трудные мгновения. Я давно следил за ними в магическом зеркале и уже подготовил довольно серьезные препятствия. Сказать по правде, любой из их Вопросов представлял для меня трудность. Мне как-то совершенно не хотелось снова связываться с демонессой Метрией, которая могла мне устроить массу неприятностей, например, нарассказывать всякого Горгоне о моих прежних женах. Или о том, что Эск — мой правнук. Но Эску было суждено встретить Брайю Брасси, полюбить ее навек, и мне не хотелось лишать его этой встречи. Сложно мне было отвечать и на Вопрос кентаврицы Чекс. Для того, чтобы взлететь, ей достаточно было хлестнуть себя собственным магическим хвостом, но кентавры народ гордый и даже себе не прощают подобных оскорблений. Но ей было назначено сыграть определенную роль в неком важном для Ксанта событии, а также встретить крылатого кентавра Чейрона и полюбить его навек, так что мне тоже не стоило в это вмешиваться. А решение Вопроса Волни было элементарным: звоночки, беспокоящие демонов, смолкнут, как только Демонический Эскадрон исправит все, что натворил с речкой Поцелуй-Ка. Волни было нужно лишь сообщить об этом демонам. Но в моих томах значилось, что Волни не достигнет счастья, решив свою проблему с такой легкостью. Для счастья я должен был ему подсказать самый трудный и опасный путь. Только на этом пути он мог встретить Вилду Вихляк и полюбить ее навек. В таком случае им предстояло совершить выдающееся открытие относительно истинной природы вихляков (вихляки — одна из разновидностей многочисленного семейства вабанков). Словом, у меня были весьма веские причины уклониться от Ответов. Но как я мог уклониться, если они проникнут в замок, зададут свои Вопросы и согласятся отработать по году каждый?

Но, видно, судьба уже все за меня решила, потому что всего за день до прибытия грозной троицы кончилось действие эликсира и я вспомнил Розу. Итак, я отбыл, и замок остался пустым. Отъезд был суматошным, и кое-что в этой суматохе мы упустили из виду. Например, разлитый на полу все тот же эликсир забвения.

Трое вошли в опустевший замок и растерялись. Задавать Вопросы было некому. Тогда они направились в Замок Ругна, чтобы сообщить о случившемся. Их встретила Принцесса Айви, которой к тому времени уже исполнилось одиннадцать лет, и подросший Паровик Стенли, ее ручной Провальный Дракон. Айви решила помочь троице, поскольку речь шла о воскрешении речки Поцелуй-Ка, и таким образом была втянута в их приключения. Трудно сказать, в какой степени ее талант повлиял на развитие событий. Но тем не менее им удалось извлечь из царства ночного бреда бродячего скелета Мозговую Косточку, пропавшего, как помните, после визита людоеда Хрума.

И это еще далеко не все беспокойства, которые они мне причинили. Три года спустя Принц Дольф, десятилетний мальчуган, решил найти Доброго Волшебника и задать ему свой Вопрос. Я считаю, что вина здесь целиком ложится на Айви, ей ведь уже было четырнадцать, и, право, не стоило подбивать братца на этот подвиг. Его мать Ирен настаивала, чтобы Дольфа сопровождал кто-нибудь из взрослых, и мальчуган взял в спутники скелета Мозговую Косточку. Первым делом они обшарили мой пустующий замок и нашли послание, оставленное мною совсем для других целей: «ХОЧЕШЬ В РАЙ — ГОНИ МОНЕТУ». Собственно, послание предназначалось для Дольфа, когда он станет взрослым и вознамерится освободить спящую принцессу. Но он нашел его раньше срока, и это тоже привело к определенной путанице.

В итоге вместо того, чтобы найти меня, Дольф обручился сразу с двумя девушками: плохой и хорошей. Мать его (неясно по каким мотивам) объявила, что на двух сразу жениться нельзя, и, пока Дольф ломал себе голову, которую из девушек ему выбрать, обе они жили в Замке Ругна. Айви быстро подружилась с обеими. Таким образом путешествие Дольфа подарило ей двух новых подруг, а мне новые сложности, ибо Королева Ирен издала Указ: «БОЛЬШЕ ОДНОЙ ЖЕНЫ НИКОМУ НЕ БРАТЬ». Получалось, что я не имею права забрать из Пекла Розу, пока женат на Горгоне! Но к этому я еще вернусь в конце повествования.

Тремя годами позже семнадцатилетняя Айви увязла в этой истории окончательно. Теперь уже она сама решила меня разыскать. Раздобыв ту самую монету, о которой говорилось в послании, она принялась ее гнать. Как она до такого додумалась — загадка, хотя, с другой стороны, где вы видели принцессу, наделенную здравым смыслом!

Гонимая Монета забросила Айви в Мандению, где и впрямь проживал тот, кто был ей нужен. Я имею в виду Грэя Мэрфи, сына Злого Волшебника Мэрфи и Подколдуньи Вадн, бежавших из омутов Мозгового Коралла в Мандению, воспользовавшись кратковременным Безволшебьем (Бесколдовьем). Потери Мозгового Коралла были столь велики, что он, составляя опись утраченного, лишь спустя десятилетия обнаружил их бегство. Грэй и Айви вернулись в Ксант и разузнали мой временный адрес в царстве бреда. Сам я, да будет вам известно, сидел в приемной Пекла, а тело мое спокойно лежало в гробу по адресу: Полный Пролет, 0, — незримое и защищенное заклинаниями. Но в присутствии Грэя Мэрфи магия просто исчезала, и в этом заключался его талант. Дело в том, что родители его вызвали аиста еще в Ксанте, и, хотя доставлен был Мэрфи в Мандению, но дар его от этого не пропал. Несомненно, он был Волшебник, поскольку сумел развеять иллюзии, скрывавшие мой гроб. Таким образом Айви нарушила мой покой окончательно, сначала послав своего братца за Райской Гонимой Монетой, а затем применив ее для возвращения Грэя Мэрфи в Ксант.

Они вернули меня в мое тело, и вынужден был покинуть приемную Пекла, откуда не имел права отлучаться. Грэй поднял крышку гроба.

— Эй, Волшебник Хамфри! — бесцеремонно позвал он.

Что за наглый молодой человек! Я открыл глаза.

— Пошел вон! — сказал я вежливо.

— Но мне нужен Ответ, — сказал он.

— Я больше никому не даю Ответов. — Мне хотелось отделаться от него как можно быстрее.

Но он настаивал.

— Как бы мне избавиться от обслуживания Компотера? — спросил он.

А вдруг именно в этот момент Демон входит в приемную Пекла? Я должен немедленно вернуться!

— Я дам тебе Ответ потом.

— А потом — это когда?

— Если тебе нужен Ответ, — сказал я, проявляя нечеловеческую выдержку, — служи мне, пока не вернусь.

— Но я должен обслуживать Компотер! — возразил он.

— Только после того как обслужишь меня, — выразился я как можно яснее.

— Какая же служба, если ты спишь?

Уйдет он когда-нибудь или нет?!

— Иди в мой замок. А там сам сообразишь.

В конце концов он закрыл крышку, и я вернулся в приемную. Нет, Демон явно туда еще не заглядывал. Я вздохнул с облегчением.

Конечно, я отвечу Грэю Мэрфи. Ему предназначено быть моим учеником. Его магия отменяла любую магию, то есть его талант подобно моему опирался на таланты окружающих. Приложив старание и упорство, Мэрфи справился бы со службой. Тем более Айви могла многократно усилить его природный дар. Решено, быть ему Добрым Волшебником, пока я здесь не разберусь со своими делами. Компотер он все это время может не обслуживать, потому что моя служба — важнее. А когда я вернусь, то уж придумаю, наверное, как ему избавиться от злой машины. Задача, в общем-то, простенькая.

Он поселился в моем замке и стал в итоге довольно популярен, во многом благодаря отцовскому проклятию. Его отец вернулся в Ксант сразу после отречения от прав на престол. Он обладал талантом сбивать с истинного пути все, что могло сбиться. Он проклял Компотер, в результате чего тот сбился с пути, а Грэй Мэрфи освободился на время моего отсутствия от унизительной службы злой машине. А попутно осчастливил и Айви, ибо она страстно желала выйти за Грэя замуж.

Так вот и вышло, что Айви тоже поселилась в моем замке, и это было самым серьезным ее вмешательством в мою жизнь.

А история шла своим чередом. Тремя годами позже Принц Дольф женился на Электре, и дал отступного Принцессе Нада-Нага, что и следовало сделать. В это же время в Ксанте объявился новый персонаж — двенадцатилетняя Дженни Эльф из Мира Двух Лун. Она помогла освободить Че Кентавра, крылатого жеребенка Чейрона и Чекс, а затем вошла в их семью в качестве приемного ребенка. Великие события назревали в царстве гоблинов, и я уже размышлял, а не лучше ли мне вернуться. Грэй Мэрфи был способный ученик, но ему не хватало опыта. Итак, оставалось лишь надеяться на скорое появление Демона X(A/N)th'a. Но об этом — в следующей главе.

Глава 16

Память

Итак, мне пришлось покинуть Ксант в 1080 году. Признаюсь, все произошло внезапно, но отнюдь не случайно.

День начался вполне нормально — с чудовищного недоразумения. Бороться с явлениями такого рода бесполезно, к ним можно только привыкнуть.

Я, как всегда, работал в своем кабинете, перебирая мои драгоценные тома. Горгона находилась в кухне, занятая приготовлением сыра «горгонзола»: смотрела сквозь вуаль на молоко, пока то не затвердеет. После событий Очередной Волны я решил, что не стоит больше делать лицо жены невидимым. Достаточно и плотной вуали, укрепленной соответствующим заклинанием, чтобы не слетала. Хьюго, которому к тому времени исполнилось шестнадцать, устанавливал на мосту через ров клетку с маленькими дракончиками. Отбывающий службу эльф возился с генератором свитого дыма. Я собирался применить этот дым против просителей. Свиваясь, он образовывал обширные извилистые прорехи, которые могли завести куда угодно, но в данном случае — вовнутрь замка. Тот же, кто испугается дыма, естественно, не попадет никуда.

Магическое зеркало было наведено на Хьюго, поскольку я, зная неловкость сына, постоянно ждал какого-нибудь недоразумения. Когда рядом с ним оказывалась Айви, он просто перерождался. Она до сих пор представляла его героем в блистающей кольчуге. Мои книги утверждали, что Хьюго ждет счастливая судьба. Я вообще заметил, что из подающих надежды детей, как правило, ничего путного не выходит. И наоборот — когда от ребенка ничего уже хорошего не ждут, он становится в итоге выдающейся личностью.

Однако, в том, что случилось на этот раз, Хьюго виноват не был. Виноват был эльф, за которым я не думал следить. Хьюго установил клетку с дракончиками и вернулся в свою комнату, где продолжал созидать никуда не годные фрукты. Я по-прежнему приглядывал за ним с помощью зеркала. Горгона покончила с сыром и принялась готовить из него салат, добавляя туда творения Хьюго. Фрукты были дряблые и некоторое отвердение (под взглядом Горгоны) им шло только на пользу. Все, как видите, шло своим чередом. И тут эльф допустил промашку.

Свитой дым — штука, весьма опасная в обращении. Лучше всего держать его в бутылках небольшого объема, опечатанных с помощью заклинаний, подобных тем, что используются при вызове демона. Эльф об этом забыл. Он просто набил топку свитым хворостом и поджег, раздавив в нем светлячка. Видимо, полагал, что хворост будет разгораться медленно, давая ему возможность наполнять бутылку за бутылкой.

Не тут-то было! Хворост занялся дружно, и из трубы поползли клубы свитого дыма. Можно было, конечно, вылить в топку ведро свитой воды (оно стояло рядом наготове), но эльф растерялся, закашлялся и отступил. Он испугался, что дым его окружит и выбросит через извилистую прореху неизвестно куда. Хоть на другой конец Ксанта!

Дым распространялся, заполняя помещение, и был тому несказанно рад. Неодушевленная магия всегда упряма и капризна, но капризнее и упрямее свитого дыма я еще вещества не встречал. Вот и сейчас — он решил поймать эльфа и отправить куда подальше.

Первой запах гари почувствовала Горгона. Наморщила чувствительный носик, чихнула и, сообразив, в чем дело, подняла крик.

Я быстро перенавел зеркало и, увидев, что происходит, поспешил вниз. Хьюго уже спускался по лестнице с гроздью свежесотворенных бананов — желтых с изумрудными пятнышками.

Но дым решил не давать нам преимущества. Он проникал, извиваясь, из комнаты в комнату и все пытался догнать удирающего эльфа. Тот выбежал нам навстречу и, отчаянно жестикулируя, объяснил:

— Хворост... Как вспыхнет!.. А дым — за мной!..

— Кончай болтовню, эльф! — отрезал я в справедливом раздражении, силясь вспомнить заклинание, загоняющее дым в бутылку.

Тем временем дым с неодушевленным коварством вился уже вокруг нас. Заклинание для очистки дыхания тоже, как назло, вылетело из головы. Проклятая старческая забывчивость! Оставалось одно — отступить в помещение, где воздух был еще относительно чист, и там попытаться все вспомнить.

Мы столпились в центре комнаты. Свитой дым, видя, что мы в ловушке, скривил в дверном проеме издевательскую улыбку. Затем начал заползать внутрь. Я напряг память до предела. Еще мгновение — и я выручу всех из беды...

И тут кончилось восьмидесятилетнее действие эликсира забвения. Видимо, эликсир уже давно полностью выдохся, просто требовалось определенное умственное напряжение, чтобы я все вдруг вспомнил.

— Роза! — крикнул я и закашлялся.

— Какая роза? Я бананы сделал! — обиделся Хьюго.

— Моя любовь навеки!

Горгона повернулась ко мне.

— Что? — спросила она более чем заинтересованно, в то время как свитой дым уже вовсю сжимал вокруг нас свои кольца.

— Моя третья жена! Она — у Черта в Пекле!

— Ты хочешь сказать: твоя первая жена? Демонесса?

— Нет. Роза — человек. Принцесса. Я должен идти к ней!

— Если ты идешь, то я с тобой, — твердо сказала Горгона.

— Эй, вы что же, хотите оставить меня одного? — запротестовал Хьюго.

Дым сомкнулся. Но память моя уже прояснилась настолько, что я смог вспомнить и заклинание. Найдя в свитом дыме извилистую прореху, я взял за руки жену и сына и повел за собой. Таким-то вот образом и произошло одно из наиболее загадочных событий в жизни Ксанта — наше внезапное исчезновение из замка.

Мы стояли посреди скудной голой местности. Где-то поблизости грохотал прибой. Несколько деревьев и огромное множество сорняков. Впереди виднелась полузавалившаяся хижина.

Горгона огляделась. Плотная вуаль не позволяла ей хорошенько рассмотреть пейзаж.

— Где это мы?

— На острове Иллюзий, — сказал я. — Он пришел в запустение, после того как Ирис покинула его и стала Королевой.

— Ее сказочный дворец! Неужели это он и есть?

— Он самый, только без наваждений. Я послал сюда Ирис много лет назад, и уж здесь-то она развернулась как следует!

— Ты собирался встретиться со своей третьей женой. Она здесь?

— Сюда мы прибыли, чтобы подыскать укромное местечко для моего тела, — объяснил я. — Нужно спрятать его так, чтобы никто меня не беспокоил, пока я буду в Пекле.

— Я не хочу в Пекло! — испугался Хьюго.

— Никто тебя и не приглашает, — заметил я. — Ты волен отправиться в замок или еще куда-нибудь.

Вид у Хьюго был недовольный.

— Правильно ли я тебя поняла? — спросила Горгона. — Ты хочешь, чтобы твое тело оставалось здесь, а душа отправилась в Пекло?

— Именно так.

— И ты намерен вернуться сюда со своей третьей женой, которая давным-давно умерла?

— Роза не умерла. Она отправилась к Черту в ступе в 1000 году. У меня не было надежды вызволить ее из Пекла, и я выпил эликсир забвения, чтобы восемьдесят лет ничего не помнить. Я думал, что умру гораздо раньше...

— Ну, стало быть, ошибся в расчетах, — заметила она. — А теперь у тебя появилась надежда вызволить Розу?

Это меня несколько озадачило.

— Не совсем. Но я теперь более опытен и что-нибудь придумаю.

— И если ты вернешься из Пекла со своей третьей женой, что будет со мной?

Я начал понимать, куда она клонит.

— Ты тоже будешь моей женой! Не стану же я тебя прогонять!

— Приятно слышать, — заметила она, ни к кому в частности не обращаясь.

— Вы можете распределить обязанности. Одна будет стряпать, другая следить за носками.

— Что ж, это вполне справедливо, — согласилась она, но как-то, знаете, без особой радости.

— Но об этом можно договориться и позже, — сказал я. — Сначала нужно вызволить Розу.

— Может быть, мы с Хьюго подождем тебя где-нибудь в другом месте? — сказала она. — Мне как-то не очень хочется отправляться в Пекло.

— Там слишком жарко, — добавил Хьюго. — Фрукты тут же портятся.

В его словах был резон.

— Возможно, удастся договориться с Сивым Мерином, чтобы он поселил вас в каком-нибудь сладостном бреду, пока я не вернусь.

— Возможно, — с сомнением сказала Горгона. Не исключено, что она побаивалась ночного бреда в любых его видах. — И сколько времени ты думаешь провести в Пекле?

Честно говоря, я еще не прикидывал.

— День, от силы, — предположил я.

— Ну, один день можно и наяву пережить, — сказала она и огляделась. — Хорошо бы найти укромное местечко. И неплохо бы все это хорошенько продумать.

— Продумать?

— Дражайший супруг, договориться с Сивым Мерином несложно; он уже оказывал тебе услуги, и не раз. Но Пекло находится за пределами сонного царства. Там, как я понимаю, всем заправляет Демон X(A/N)th, а он тебе ничем не обязан.

Что ж, в этом тоже был резон.

— Я все-таки надеюсь убедить его. Ручаюсь, мы поймем друг друга.

— Как вы поймете друг друга? Демон не интересуется низшими существами!

— Не утомляй меня, женщина! — в праведном гневе вскричал я. — Все это я продумаю по дороге!

Она не стала спорить.

— Очень хорошо. Тогда найдем сначала подходящее место, а потом дойдет черед и до Сивого Мерина. Если мы с Хьюго нормально устроимся, тебе незачем будет о нас волноваться.

— Это верно.

Горгона зачастую предвосхищала мои собственные мысли.

Мы обошли остров и, к удивлению своему, набрели на укромный уголок, уставленный гробами. Возможно, Колдунья Ирис использовала их как основу для стен своего замка. Ей ведь все равно было, что именно окутывать иллюзиями.

— Зачем здесь все эти ящики? — спросил Хьюго.

Я давно не бывал на этом острове, поэтому мог лишь предполагать.

— Видимо, не я один считаю этот уголок достаточно укромным. Кто-то запасся гробами.

Действительно, все гробы были в хорошем состоянии и выглядели совсем новыми.

Хьюго попытался приподнять крышку одного из них, но она была прибита гвоздями.

— Там может кто-нибудь нибудь лежать, — сказала Горгона, и по движению вуали я понял, что она улыбнулась. Я давно уже научился различать таким образом ее выражение лица. Труднее приходилось, когда лицо было совсем невидимым.

Хьюго немедленно оставил гроб в покое. Ему, как и всякому другому, не хотелось столкнуться лицом к лицу с покойником.

— Тут должны быть и пустые, — сказал я.

Мы отыскали несколько пустых гробов с крышками. Оттащив их в еще более укромный уголок, застелили одеялами и положили в изголовье подушки. По размеру гробы вполне нам подходили.

— Для вас двоих это вовсе не обязательно, — заметил я. — Вряд ли я буду отсутствовать больше суток. Вы могли бы подождать здесь или в замке...

— Когда ты отправишься в Пекло за своей предыдущей женой, — сказала Горгона, — я намерена тебя сопровождать. Хотя бы до границы сонного царства.

По-моему, она вела себя неблагоразумно.

— Я тоже, — сказал Хьюго.

— Тогда я сначала уложу вас обоих, прикрою заклинаниями, а потом уже лягу сам, — сказал я. — Будете лежать и спать, пока я не приму и не сниму заклинания. Только, право, нужно ли это все? Вернусь я быстро. А заклинание требуется весьма сильное. Не хотелось бы зря тратить магию...

Но Горгона так посмотрела на меня сквозь вуаль, что я ощутил некое немоту во всем теле. Повторяю, вела она себя неблагоразумно, но спорить я не стал. Слишком велик был риск постепенного окаменения.

Они устроились в гробах поудобнее, и я проделал все необходимое. Теперь они восстанут из них в том же возрасте, в каком легли. Ни еды, ни пищи им не потребуется. Я заботливо закрыл крышки обоих гробов — на случай дождливой погоды. Дышать им теперь тоже было не нужно; даже хорошо, что крышки закрывались плотно.

Затем и я забрался в свой гроб. Перед тем, как наложить заклинание на себя самого, я задумался. Потом вылез и пальцем написал на пыльной стенке: «НЕ БЕСПОКОИТЬ!» Пробормотал магическое слово, сделав надпись нестирающейся, и снова полез в гроб. Надвинул крышку, установил ее, как положено, и наложил на себя соответствующее заклятие.

Я обнаружил, что стою в хижине. Жена и сын давно уже меня поджидали.

— Как будто и не засыпали, — заметила Горгона.

— Это поначалу, — сказал я. — Где-то должна быть дорога в другие области сна.

Стоило мне сказать это, как появилась вымощенная золотыми кирпичами дорога. Я мог бы пожелать сонному царству время от времени обновлять декорации, но не люблю соваться не в свои дела. Да и потом известно, что засони ни во сне, ни наяву трудиться не любят.

Мы двинулись по дороге. Извиваясь, она скоро вышла за пределы острова. Впрочем, никакого острова уже не было. Была равнина.

— Хотел бы я сюда мой магический ковер, — сказал я, выйдя из терпения.

Тут же возник и ковер. Мы вздрогнули. Затем Хьюго сказал:

— Во сне желания исполняются. Я хочу сотворить отличный фрукт.

Немедленно в его руке возникло спелое яблоко. Он откусил, и на лице его изобразилось блаженство. Однако, стоило ему отвлечься, как яблоко исчезло. Во сне ведь все только кажется. Надо бы повнимательнее следить за ковром.

— Хотела бы я, чтобы мы уже были там, — сказала Горгона.

И в следующий миг мы уже были там. Вот что значит практический ум!

Мы стояли на краю очаровательного селеньица. Домики по обе стороны дороги были приятно окрашены и окружены крохотными садами, где было все: цветы, фруктовые деревья, декоративные кустарники. Местные жители быстро нас заметили.

— О, новенькие, — счастливо вскричала веснушчатая девчушка с косичками и выбежала нам навстречу. — Привет, я — Электра. А вы кто?

На вид ей можно было дать лет десять.

— Я — Добрый Волшебник Хамфри, — сказал я, удивленный, что она меня не узнала. Я мог быть затворником, но кто же в Ксанте не слышал о мудром старом гноме, безжалостно обдирающем просителей! — Это — моя жена Горгона и мой сын Хьюго.

— А он принц? — спросила Электра.

— Нет, просто мальчик, — сказал я.

Она присмотрелась к Хьюго.

— Он, должно быть, мой ровесник.

Хьюго испугался.

— Я старше, чем кажусь, — сказал он обиженно. — Мне шестнадцать.

— О! А я думала всего тринадцать. Я тоже старше, чем кажусь: мне сейчас двенадцать. А Вире шестнадцать. Хочешь с ней познакомиться?

— Я ищу дорогу в Пекло, — сказал я. — Чем знакомить его с Вирой, скажи лучше, куда идти.

— Хорошо, — с легкостью согласилась она. — Вам туда нужно добираться в ступе. — И она указала на чудовищную ступу неподалеку. — Но обычно туда идут только мертвые; это ведь не наше сонное царство.

Меня подсадили, и я влез в ступу.

— Я вернусь, — сказал я в тот момент, когда ступа тронулась. Хьюго, Электра и Горгона помахали мне вслед.

Ступа несла меня сквозь области ночного бреда, пока не остановилась прямо в приемной Пекла. Я вылез, подошел к двери и постучал. Дверь не открылась, вместо этого на ней возникла надпись: «ВХОД ВОСПРЕЩЕН».

— Но я по делу, — возразил я.

— ТОГДА ЖДИТЕ ДЕМОНА X(A/N)TH'A, — отпечатались знаки.

— А где Демон?

— ЗАГЛЯНЕТ КАК ОСВОБОДИТСЯ.

Задав еще несколько вопросов и получив столько же печатных ответов, я уяснил ситуацию: Демон готов встретиться с посетителем, ожидающим в приемной, когда он заглянет. Таковы правила демонической игры. Но если Демон заглянул, а посетителя в приемной нет, то посетитель теряет право на встречу. Что ж, будем ждать. К счастью, я явился сюда из сонного царства, и это сильно облегчало задачу: отлучаться мне было незачем, а в пище я не нуждался.

Итак, я принялся ждать. Комната была маленькой и голой, абсолютно неинтересной; на любого ожидающего она бы навела тоску. Но я-то был далеко не любой. Я был Добрый Волшебник, явившийся вызволять из Пекла свою жену. И я стал раздумывать, каким образом это можно сделать.

Время шло. Вскоре мне захотелось поглядеть в магическое зеркало, и оно немедленно возникло у меня в руке. Я навел его на район сладостного бреда, где ждали меня Хьюго и Горгона, и стал наблюдать.

Горгона уже чувствовала, что Хьюго нуждается в женской компании. Она хотела уговорить маленькую Айви, чтобы та нанесла им визит, но Айви была очень занята. В данный момент (я следил за ней в зеркале) Айви принимала кентаврицу Чекс, Эска Людоеда и Волни Вабанка, прикидывая, как им помочь. А Электра тем временем вела Хьюго знакомиться с Вирой. Так что Горгона (и я ее вполне понимаю) надеялась, что Вира окажется той самой Хорошенькой Девушкой, которая заинтересует Хьюго, пусть даже и во сне.

Виру удалось найти в Ласковой Обители, где она ласкала робких, но дружелюбных зверьков.

— Эй, Вира, вот еще один новый засоня! — сказала Электра.

Вира была прелестной молодой женщиной в нежном розовом одеянии и коричневых шлепанцах. Ее розовые глаза прекрасно гармонировали с одеждой.

— Привет, — сказала она, такая же робкая и дружелюбная, как эти зверьки, которые кстати поспешили убежать, доверяя одной только Вире.

— Это Хьюго, — сказала Электра. — Ему тоже шестнадцать.

— Как приятно, — сказала Вира, печально улыбаясь. — Надолго, Хьюго?

— Да нет, — сказал Хьюго, протягивая ей руку. Видно было, что Вира ему понравилась. Но ни одна девушка не принимала Хьюго всерьез. Так вышло, что он унаследовал мою гномоподобную внешность и, увы, не унаследовал моего таланта. Это была его трагедия. Вдобавок он сразу же сморозил глупость: — Я бы хотел встретить тебя возле любовного источника!

Я вздрогнул, но Вира не смутилась.

— На меня бы он действия не оказывает, — сказала она. — Я невосприимчива к этому зелью.

— О, это твой талант?

— Нет, мой талант — чувствительность. Я очень хорошо чувствую все, что рядом. Например, этих зверьков. Это ласки; им все время хочется, чтобы их кто-нибудь приласкал. Поэтому в дурные сны они не заглядывают.

Хьюго кивнул. Он чуть не забыл, что находится в сонном царстве, в области сладостного бреда.

— А область ночных кошмаров? — сказал он. — Там что, все так плохо?

— Как сказать. Видишь ли, все самое интересное встречается как раз в дурных снах, — ответила она. — Когда Сивый Мерин набирает добровольцев, многие от скуки переселяются туда. Но мои ласки никогда в добровольцы не пойдут. Они слишком для этого ласковые. Им даже во сне всегда не хватает доброго отношения.

— Мне кажется, ты сама интереснее всякого кошмара, — сказал Хьюго.

— Ты так думаешь? — Вира стала розовой, как ее глаза. Они замолчали. А я вспомнил, как в свое время порозовел молоденький демон Бьюрегард при виде розовых трусиков демонессы Метрии.

— А вон твоя мама Горгона, — сказала Электра.

Горгона приблизилась и внимательно посмотрела на Виру. Но Хьюго, неловкий, как всегда, отступая на шаг, зацепил вуаль Горгоны. Вуаль, видимо, державшаяся во сне не так крепко, как наяву, упала — и на секунду Горгона и Вира глядели друг другу в глаза. Горгона отшатнулась в ужасе, уже зная, что сейчас произойдет с девушкой.

— Рада познакомиться с вами, мама Горгона, — сказала Вира, протягивая руку.

Горгона поспешно подняла и надела вуаль. Две бабочки, порхавшие до этого над плечом Виры, замерли и с каменным стуком упали на землю.

— Ты... Ты живая? — воскликнула Горгона.

— Спящая, но живая, — согласилась Вира. — Что-нибудь не так?

— Ты взглянула мне в глаза... и не обратилась в камень!

Вира моргнула.

— Извините. Я не хотела вас обидеть. Я просто вас не видела.

— Что? — смущенно переспросила Горгона.

— О, я, наверное, забыла вам сказать, — вмешалась электра. — Она же слепая. Она вас вообще не видит, просто поворачивается на голос.

— Слепая! — воскликнула Горгона. Теперь было понятно, почему у девушки розовые глаза — она альбинос. Понятно было и то, почему на нее не может подействовать любовный эликсир или приворотное зелье. Выпив его, влюбляешься в первого увиденного мужчину. Увиденного! А Вира — слепая.

— Извините, — повторила Вира. — Я, право, не хотела вас обманывать. Я понимаю, вы расстроены.

Горгона наконец собралась с мыслями.

— Дорогая моя, я вовсе не расстроена! Я удивлена! Твоя слепота сохранила тебе жизнь!

Вира пожала плечами.

— Какая разница! Все равно я никому не нужна. Это ведь мои родные уложили меня спать.

Горгона снова отпрянула. У нее был самый грозный талант в Ксанте и самое мягкое сердце. Теперь она просто не могла не заинтересоваться судьбой молодой женщины.

— Ты хочешь сказать, что твой сон — вовсе не несчастный случай и не судьба? Твоя семья хотела от тебя избавиться? И только потому, что ты слепа?

— Прямо они мне этого не говорили. Но я-то знаю. Им надоело со мной нянчиться, и они понимали, что и я потом не смогу о них как следует позаботиться. Они видели, что парни меня избегают, а значит и замуж меня никто не возьмет. Вот и решили, что меня усыпят, а они, дескать, тем временем найдут жениха.

— Конечно, найдут! — убежденно сказала Горгона. — Я убеждена, что скоро тебя разбудят. Так ты одна из тех, что лежат в гробах на Острове Иллюзий?

— Да. Мы все оказались здесь, потому что столкнулись с неразрешимыми проблемами наяву. Электра вот спит дольше всех нас.

Горгона повернулась к Электре.

— Это правда? И сколько же ты уже спишь?

— Около восьмисот пятидесяти лет, я думаю, — сказала Электра. — Я уже счет потеряла. А проснусь, если меня разбудит поцелуем Принц.

— Принц? — И Горгона испытала невольную жалость к девчушке. С принцами в данный момент в Ксанте было туго. Всего один и тому шесть лет. Она снова повернулась к Вире. — А как долго спишь ты, милая?

— Двенадцать лет.

Хьюго оробел. Он-то думал, что они ровесники, а она, выходит, на двенадцать лет старше!

Горгона понимала мысли сына так же ясно, как мои.

— Но ты ведь не стареешь, пока спишь? — спросила она девушку.

— Старею, — сказала Вира. — Семья смогла раздобыть только самое дешевое зелье. От него спишь и не умираешь, но как старела — так и стареешь. Если я проснусь теперь, мне уже будет двадцать восемь. И боюсь, что моя семья так и не найдет...

— Не имеет значения, — твердо сказала Горгона.

— Но мамочка... — начал напуганный Хьюго. Ему нравилась эта девушка, но ведь двадцативосьмилетняя женщина — это совсем другое дело.

— Вспомни про зелье, которое принимает твой отец, — сухо напомнила Горгона, и его лицо прояснилось. Речь шла об эликсире молодости. Да, Если Хьюго захочет, то Вире в момент пробуждения тоже будет семнадцать. — Почему бы тебе не пригласить даму погулять по саду?

Обычно Хьюго не отличался быстротой мысли, если с ним рядом не было Принцессы Айви. Но сейчас он представил появление в родном замке юной женщины, для которой безразличен взгляд Горгоны и далеко не безразличен сам Хьюго.

— Да, давайте погуляем по саду, посмотрим... — согласился он. Но тут же сообразил, что снова попал впросак. — Э, то есть... Не посмотрим, а...

— Все в порядке, Хьюго, — сказала Вира. — Ты посмотришь, и я тоже посмотрю, только по-своему.

— Посмотришь? Но...

— Наощупь, — сказала она. — Дай мне руку.

Неуклюже он подал ей руку. Услышав шорох рукава, она безошибочно протянула навстречу свою. И рука об руку они двинулись по тропе к Обители.

— Ты думаешь, я тоже смогу приручить ласок? — спросил он.

— Конечно, Хьюго, если только захочешь. Я сведу тебя с ними. Но ты должен быть терпелив — они очень осторожны.

Горгона задумчиво смотрела им вслед.

— Ну чем не пара? — пробормотала она.

— Да, она хорошая девушка, — согласилась Электра. Она стояла чуть сзади. Горгона подпрыгнула — она совсем забыла про девчушку.

Теперь же, вспомнив, она присмотрелась к ней повнимательней.

— Так ты говоришь, что будешь спать, пока не придет принц? Ты что, принцесса?

— Нет. Просто так вышло.

— Расскажи мне об этом.

И вот Электра принялась рассказывать свою историю, довольно запутанную, связанную с проклятием Волшебника Мэрфи, уложившего ее в этот долгий сон по ошибке, перепутав с какой-то Принцессой. Гроб Электры располагался на островке у западного побережья Ксанта. В селение она пришла, потому что видеть сны в одиночку было скучно. Она должна дождаться принца или умереть. Конечно, ей всего двенадцать лет, а выглядит она всего на десять, да и не принцесса... И все же надеется на лучшее.

Тем временем Хьюго продолжал знакомиться с Вирой. Она показала ему, как можно видеть с помощью рук, легко касаясь его лица и плеч. А этот увалень взял ее в ответ да и поцеловал. Но ей это, кажется, понравилось.

Время шло, а я все ждал появления Демона X(A/N)th'a. Я уже понимал, что это вопрос не одного дня и даже не одного года. Отлучаться из приемной мне было нельзя ни в коем случае, ибо я заподозрил, что Демон только того и ждет. Судя по всему, он так же ненавидел посетителей, как ненавидел их я сам. Это был поединок терпения, и я собирался терпеть до конца.

Спустя три года была внезапно разбужена Электра — пришел Принц. Правда, было ему всего девять лет и он уже был обручен с другой, но во всяком случае поцелуй сработал — и это главное.

Горгона откликнулась на очередной призыв Сивого Мерина и согласилась на небольшую, но выигрышную роль в ночном кошмаре. Она появлялась перед спящим с распущенными по плечам шипящими змеями.

— С-сам, — зловещим свистящим шепотом произносила она. — Ты с-сам этого прос-сил...

И начинала медленно поднимать вуаль, после чего сон кончался. В противном случае спящий бы обратился в камень.

После этого ей были предложены и более серьезные роли. Горгона явно могла сделать артистическую карьеру в сонном царстве, и, кажется, такая возможность ей нравилась. Это было неплохо, учитывая, что ждать меня ей бы пришлось годы. Да, я предполагал управиться за один день, но жизнь часто вносит поправки в наши планы.

Хьюго и Вира стали лучшими друзьями. Ее чувствительность позволяла ей распознать, что в натуре Хьюго не так. И Вира направляла его на верный путь, например, растолковывая, как творить хорошие спелые фрукты. Естественно, в сонном царстве можно было творить лишь воображаемые фрукты, но все равно — опыт-то нарабатывался. Он рассказал ей об омолаживающем эликсире, и Вира ответила, что если ее разбудит он, Хьюго, то она согласна на любой возраст. Похоже, им уже было все едино: что сон, что явь.

Айви и Грэй Мэрфи рискнули меня побеспокоить, но, к счастью, Демон не заметил моего отсутствия в приемной, о чем я уже упоминал. Годы шли, и я продолжал внимательно следить, что происходит в сонном царстве и в королевстве Ксант. Рано или поздно Демон должен был появиться и вернуть мне Розу Ругна, ибо по всем правилам она здесь не должна была находиться. Это, конечно, при условии, что Демон допустит ошибку, которой он, разумеется, не допустит. Но за долгое время ожидания у меня постепенно начал складываться вполне определенный план.

Затем, после десятилетнего бдения, появилась ты, Лакуна. Ты принесла мне новости, которые я и без тебя прекрасно знал, и новости эти сильно усложнили мое положение. В Ксанте отныне не разрешалось иметь две жены одновременно.

И вот я начинаю излагать историю моей будущей жизни, исходя из предположения, что Демон не придет вообще. Поставь тире в конце этого предложения, Лакуна, и мы начнем следующую главу, которую назовем...

Глава 17

Сделка

Лакуна посмотрела на стену, где возникали последние слова: «И мы начнем новую главу, которую назовем...» Далее следовало: «Сделка».

Лакуна вопросительно посмотрела на Доброго Волшебника.

— Пиши-пиши, — сказал он ей. — Но только излагай все в третьем лице. Ты теперь тоже участвуешь в действии. Если мы оба будем говорить о себе "я", начнется путаница.

— Но твоя история окончена, — возразила она. — Я имею в виду, мы уже дошли до настоящего.

— И продолжим историю в предполагаемое будущее. Тогда Демону придется появиться или признать поражение.

— Конечно, — согласилась Лакуна, но с таким недоверием, что это прозвучало почти как возражение. Тем не менее она продолжала распечатку слов Хамфри на стене. Уже название главы, подпираемое все новыми строчками, достигло потолка и скрылось. Но его в любой момент можно вернуть назад и перечитать...

Внезапно в приемную ворвалась все та же ступа, и из нее мигом выкарабкались двое ребятишек. Мальчик и девочка, близнецы, каждому лет по шесть.

— Не отпускайте ступу! — закричала Лакуна. Но было слишком поздно. Детишки уже стояли на полу; освобожденная ступа взметнулась и исчезла. Пленников приемной стало четверо.

Дети, несколько оробев, уставились на взрослых.

— Ой, привет, — сказал мальчик. На нем были голубенькие шортики, белая курточка и носочки.

— А вы кто? — спросила девочка. На ней было розовое платьице, белые бантики и носочки.

Хамфри пожал плечами, и представляться пришлось Лакуне.

— Это Добрый Волшебник Хамфри, а я — Лакуна. А кто вы?

— Я — Джот, — сказал мальчик.

— Я — Титтл, — сказала девочка.

— Мы — близнецы, — добавил Джот.

— Нам нужно к Черту в Пекло, — добавила Титтл.

Затем они оба кинулись к двери, причем побежали в ногу. Добежав, заколотили в дверь кулачонками.

— Впустите меня! — закричали они в один голос.

— ЖДИТЕ ДЕМОНА X(A/N)TH'A, — возникли на двери печатные буквы. Они ничем не отличались от настенных букв Лакуны, но выглядели гораздо внушительнее.

— Опа! — разочарованно воскликнул Джот.

— Не смей говорить плохие слова! — одернула его Титтл.

— Я же не сказал «попа», я сказал «опа»! — огрызнулся он.

— Все равно не смей!

Джот покрутил дверную ручку, понял, что бесполезно, бросил. Потом за ручку взялась Титтл. Наконец, раздраженные, они повернулись к взрослым.

— А когда придет Демон? — спросил Джот.

— Да, когда? — эхом откликнулась Титтл.

— Не знаю, сказала Лакуна. — Добрый Волшебник сидит здесь вот уже десять лет. Но думаем, что теперь уже скоро.

— Ну, мы долго ждать не можем, — сказал Джот.

— Мы слишком маленькие, — согласилась Титтл.

И они пошли прочь от двери. В ногу.

— Стой, — внезапно сказал Хамфри.

Лакуна вздрогнула. Дети — тоже.

— Не хочешь же ты их здесь удерживать, — сказала Лакуна. — Им домой надо, к маме.

— Я пришел сюда, чтобы поговорить с тобой, — твердо сказал Хамфри детям. — Теперь ты обязан меня выслушать, Демон X(A/N)th.

Близнецы, казалось, присмирели.

— Ты назвал меня, — сказал Джот.

— Что было не так? — спросила Титтл.

— Две вещи. Во-первых, я предполагал, что ты появишься весьма скоро, так что любой вошедший был бы мне подозрителен. А во-вторых, ты произнес слова, которые мог произнести лишь посвященный в тайны взрослой жизни. Ты сказал: «К Черту в Пекло».

— Но это правда Пекло! — запротестовал Джот.

— Приемная, во всяком случае, — поддержала Титтл.

— Это неважно. Так выразиться мог только взрослый. И мне стало ясно, что ты не ребенок и уж тем более не два ребенка.

— Буду в следующий раз осторожнее, — сказал Джот.

— Ну, ладно, — добавила Титтл. — Чего ты хочешь?

— Я хочу освободить из Пекла мою жену, — сказал Хамфри. — Женщину, которую я люблю. Она находится здесь незаконно и должна быть освобождена.

— У тебя есть жена и вне Пекла, — заметил Джот.

— И ты не можешь иметь двух жен сразу, — напомнила Титтл.

— Я еще сделаю свой выбор, — сказал Хамфри. — Принц Дольф выбирал из двух невест одну, я могу сделать то же самое. Но для этого ты должен вернуть мне жену.

— Я рассмотрю твое прошение, — заявил Джот.

— Но хода ему не дам, — закончила Титтл.

— Не имеешь права, — сказал Хамфри. — Ты обязан честно и беспристрастно решить мое дело.

— А почему это я обязан? — спросил Джот.

— Да, вот именно! — поддержала Титтл.

— Ты сам установил правила игры, — сказал Хамфри, — и обязан их соблюдать.

— Много я чего наустанавливал, — вздохнул Джот.

— Да уж, — добавила Титтл.

— Не забывай, что я — Волшебник Информации. Я имел сношения с демонами, и знаю их натуру.

— Ты не смеешь так говорить при детях! — крикнул Джот.

— Ты разглашаешь Тайны Взрослой Жизни! — добавила Титтл.

Лакуна молчала и с удовольствием вслушивалась в разговор. Она знала, что вопрос весьма серьезен, но маленькие дети были страстью Лакуны, даже если они были не теми, за кого себя выдают.

— Нет здесь никаких детей, — напомнил Хамфри детям. — Одни копии. Кроме того, та демонесса была моей законной женой.

Близнецы задумались.

— Я предлагаю сделку, — сказал Джот.

— Да, честную сделку, — сказала Титтл.

— Но если она будет нечестной, то я ее не заключу, — сурово сказал Хамфри.

— Я задам тебе Вопрос, — сказал Джот.

— На который ты не ответишь, — добавила Титтл.

— Значит, это нечестный Вопрос, раз я не смогу ответить.

— Если ты ответишь правильно — ты победил, — сказал Джот.

— А если нет — то ты проиграл, — сказала Титтл.

— Но это должен быть честный Вопрос, — настаивал Хамфри.

— Это легкий Вопрос, — сказал Джот.

— Кто угодно ответит, — согласилась Титтл.

Лакуна знала, что все обстоит в точности наоборот, о чем Хамфри предупредил ее еще в самом начале. Как же он теперь будет выкручиваться?

— Позволь это решать мне самому, — сказал Хамфри. — Скажи, что это будет за Вопрос, а я решу, стоит ли на него отвечать.

— Вопрос будет такой, — начал Джот.

— Какого цвета трусики у русалки Мелы? — закончила Титтл.

— Возражаю, — сказал Хамфри. — Она вообще не носит трусиков. Это Вопрос без Ответа, а стало быть — нечестный.

— Но она их будет носить, — заспорил Джот.

— Когда ей придется пройтись пешком, — пояснила Титтл.

— С чего бы это ей ходить пешком? — спросил Хамфри. — Она предпочитает плавать.

— А она пойдет искать мужа, — сказал Джот.

— В следующем томе Истории Ксанта, — добавила Титтл.

Хамфри кивнул.

— И ты спрашиваешь меня, какого цвета она наденет трусики, когда выйдет на сушу?

— Да, — сказал Джот.

— Именно тогда, — согласилась Титтл.

— И от правильности моего Ответа зависит судьба Розы?

— Точно.

— Верно.

Лакуна знала, что Хамфри знал, что Демон знал, что может проследить за тем, какого именно цвета трусики наденет Мела. На что же рассчитывает Добрый Волшебник?

— Что ж, Вопрос честный, — подумав немного, сказал Хамфри. — Но не будет ли слишком утомительным ждать, пока это случится? Мела выйдет на сушу только через год.

Что он делает? Он согласился считать честным такой нечестный Вопрос!

— Ну и подождешь, — сказал Джот.

— Какая тебе разница! — добавила Титтл.

Хамфри приподнял бровь, собрав над ней морщинки.

— Речь идет не только обо мне. Я имел в виду тебя самого. Не будет ли утомительно это годичное ожидание — тебе? Если да, то, может быть, ты предпочтешь более быстрый путь?

— У меня демоническое терпение, — сказал Джот.

— Я могу ждать вечно, — согласилась Титтл.

— А чтобы ты не смухлевал, то лучше тебе не вмешиваться весь этот год в дела Ксанта, — сказал Хамфри. — Оставь трусики в покое.

Лакуна смутилась, но тут же уразумела, что речь идет о трусиках русалки Мелы. Если Демон не сможет придать им другой оттенок, то Хамфри победил. Но представить себе целый год без магии! Что станется с Ксантом за это время?!

— Ты попал в самую точку, — сказал Джот.

— Но только в одну, — сказала Титтл.

— Я думаю, тебе стоит предпочесть окольный путь, избавляющий нас обоих от многих неудобств, — сказал Хамфри. — И мы вполне можем их избегнуть...

— Что? — сказал удивленный Джот.

— Как? — спросила Титтл.

— Предлагаю полюбовную сделку, — сказал Хамфри. — Если я сейчас отвечаю на Вопрос, то нам обоим предстоит утомительное ожидание, пока не выяснится правильно ли я ответил. Но мы могли бы просто пренебречь как Вопросом, так и Ответом.

— Ты сильно поумнел, — заметил Джот.

— В человеческих пределах, конечно, — уточнила Титтл.

В самом деле? Лакуна, например, этого пока не замечала. Впрочем, она никогда особенно не разбиралась ни в Волшебниках, ни в Демонах.

— Каждый первый месяц я согласен проводить в Пекле, — сказал Хамфри. — Но каждый второй месяц Роза будет проводить в Ксанте. Равновесие таким образом сохраняется, и никто никому не должен.

— Тебя нельзя пускать в Пекло, — сказал Джот.

— Ты там всем голову заморочишь, — сказала Титтл.

— Но кто еще согласится по своей воле пойти в Пекло? — спросил Хамфри. — Один только я.

— Не только.

— Да, есть еще кое-кто.

— И кто же это?

— Горгона, — сказал Джот.

— Твоя другая жена, — уточнила Титтл.

— Да я никогда не осмелюсь даже попросить ее об этом! — вскричал Хамфри.

— А я осмелюсь, — сказал Джот.

— И еще как! — добавила Титтл.

Оба вскинули четыре розовые ручонки — и в приемной возникла Горгона, вся в черном и при вуали.

— Хамфри! — воскликнула она. — Ты уже покончил со своим делом?

— Я заключил с Демоном X(A/N)th'ом сделку, — сказал он, — чтобы облегчить участь Розы. Суть моего предложения в том, что я буду проводить в Пекле такое же время, какое Роза будет проводить в Ксанте. Но...

Завуалированные глаза Горгоны сузились.

— Иными словами, ты хочешь быть с ней вместе и здесь, и там? — спросила она. — Я смотрю, ты слишком умен!

— Да, что верно — то верно, — сказал Джот.

— Тот еще хитрюга, — поддержала Титтл.

Вуаль всколыхнулась. Горгона смотрела на близнецов.

— Дети?

— Так сейчас выглядит Демон, — пояснила Лакуна.

Горгона снова повернулась к Хамфри.

— Так вот, не бывать этому! В Пекло вместо тебя пойду я!

Хамфри выглядел весьма удивленным, но Лакуна понимала, что все это он предвидел и теперь лавирует между Демоном и Горгоной, выигрывая очко за очком.

— Я бы никогда не попросил тебя о...

Горгона разглядывала детишек.

— Если я переселюсь на месяц в Пекло, смогу ли я продолжить карьеру кошмарной актрисы?

— Если Сивый Мерин предложит роль, — сказал Джот.

— В Пекле тоже кошмаров хватает, — добавила Титтл.

— Но... — сказал Хамфри.

— Тогда я иду, — сказала Горгона.

— Я согласен, — сказал Джот.

— Она может тебя заменить, — согласилась Титтл.

Хамфри все еще выглядел изумленным.

— Ну, если ты так решила...

— Я согласен на сделку, — твердо сказал Джот.

— Горгона может подменить твою жену в Пекле, — добавила Титтл, ставя точки над нужными буквами.

— Тогда я вынужден согласиться, — сказал Хамфри, беспомощно разводя руками.

Лакуна видела, что план Хамфри удался. Добрый Волшебник ухитрился одним махом изъять Розу из Пекла и решить проблему с двумя женами. Здорово он надул всемогущего Демона!

Джот немедленно повернулся к Лакуне.

— Я бы так не сказал, — заметил он.

Титтл также повернулась к Лакуне.

— Он просто про-демон-стрировал здравомыслие, — сказала она.

Лакуна ужаснулась. Оказывается, Демон читал ее мысли! Выходит, Хамфри вовсе не одурачил его, а напротив — предложил честную сделку.

Джот простер ручонку, и в ней возник свиток.

— Это Договор, — сказал он.

Титтл простерла ручонку, и в ней возникло гусиное перо.

— Подпиши, — сказала она.

Джот развернул свиток и приложил к стене поверх пространного повествования Лакуны. Титтл вручила Хамфри перо.

Заглянув через плечо Доброго Волшебника, Лакуна прочла текст Договора:

«Сим удостоверяется, что Добрый Волшебник Хамфри согласен заменить одну свою жену в Пекле на другую, и так далее, и тому подобное».

Внизу была черта, под которой должны были располагаться подписи. Хамфри из-под очков скосил на нее глаза, затем пожал плечами и расписался.

Джот взял перо и вывел: «Демон».

Титтл взяла перо и вывела: «X(A/N)th».

После чего протянула перо Лакуне.

— Но я тут ни при чем! — запротестовала она.

— Ты будешь свидетелем, — пояснила Горгона. — Я не могу, поскольку я — родственница.

Лакуна поднесла перо к свитку. И все же что-то останавливало ее.

— Я все-таки не уверена, что...

— Подпиши, — коротко сказал Хамфри.

Лакуна еще поколебалась немного и поставила подпись.

— Ну и дело с концом, — сказал Джот.

— Да, с концом, — согласилась Титтл.

— Ну так давайте произведем размен, — сказал Хамфри.

— Какой размен? — удивился Джот.

— Да, какой? — спросила Титтл.

— Размен жен, — сказал Хамфри. — Как договорились.

Джот и Титтл переглянулись.

— Ты видно не прочел то, что мелкими буковками, — сказал Джот.

— Да, думаю, не прочел, — согласилась Титтл.

— Мелкими буковками? — переспросила Горгона, и вуаль ее недоуменно всколыхнулась.

Джот простер ручонку, и в ней возникла огромная лупа.

— Держи, — сказал он.

— Да, читай меленькие буковки, — сказала Титтл.

Хамфри взял лупу и навел ее на черту, под которой располагались подписи. Черта раздвоилась и стала двумя строчками мелкого шрифта:

"Но только после новолуния,

В дни, начинающиеся на букву "Д".

— "Но только после новолуния, в дни, начинающиеся на букву "Д", — вслух прочла Лакуна, и слова послушно отпечатались на стене. — А когда бывает новолуние?

— И какие это дни недели могут начинаться на букву "Д"? — спросила Горгона. Потом посмотрела на Хамфри. — Дорогой, это какое-то недоразумение.

— Трудный случай, — самодовольно сказал Джот.

— Сам подписывал, — самодовольно сказала Титтл.

Хамфри пожал плечами.

— Вы полагаете, что Волшебник Информации ни разу не сталкивался с каверзами мелких буковок? — спросил он. — Согласно демоническим правилам игры, они лишь уточняют, но не отменяют Договор. Просто нужно правильно их истолковать.

— Ну, иди домой, там истолкуешь, — сказал Джот.

— Да, и не надоедай мне больше, — добавила Титтл.

Хамфри погрозил пальцем.

— Только когда мы покончим с этим делом. Если я отсюда выйду, я проиграл. — Он повернулся к Горгоне. — Ты припомни насчет фаз луны. — Затем он повернулся к Лакуне. — А ты поищи дни, начинающиеся на букву "Д".

Лакуна и Горгона обменялись парой взглядом и углубились в подсчеты. Лакуна перебирала дни недели, но ни один из них на "Д" не начинался. Два из них начинались на "П", два — на "В", и два — на "С". А один — так даже и на "Ч". Был месяц Дека-Брр, который начинался на букву "Д", а вот дня не было. Что же делать?

И тут — ослепительная вспышка озарения. Были, были дни на "Д" — в каждом месяце! Целая куча дней! Девятый, двенадцатый, девятнадцатый и все двадцатые!

— Лакуна уже сообразила, — проморгавшись после вспышки, заметил Хамфри.

Но тут последовала вспышка еще ослепительнее — это озарило Горгону. Вторая часть загадки была решена.

— Лунные фазы зависят от женского цикла, — объявила Горгона. — И повторяются из месяца в месяц.

— На девятый или девятнадцатый день, — добавила Лакуна.

— А сегодня какое число? — утомленно спросил Хамфри.

— Октя-Брр, девятое, — сказала Лакуна. — Да если на то пошло, любой день начинается с буквы "Д.

— Тогда какого Черта мы тут сидим и ждем? — раздраженно спросил Хамфри.

Джот и Титтл обменялись полувзглядом и наполовину пожали плечами. Ясно было, что и эта маленькая хитрость Демона не удалась. Пытался утомить Хамфри ожиданием в приемной — не вышло; хотел одурачить, приняв облик близнецов, — не вышло; задал безнадежный Вопрос — опять не вышло! Договор был четвертой неудавшейся уловкой. Дойдет ли дело до пятой? А если да, то что он придумает на этот раз?

Лакуна подняла глаза. Все смотрели на нее. Внезапно она поняла, что чисто машинально продолжает печатать на стене все свои тайные мысли. Какой ужас!

— Будет и пятая, — сказал Хамфри. — Но все равно разберемся и с ней, если она только имеет смысл. Демоны не обманывают. Они могут выражаться весьма сложно, но ни в коем случае не лживо.

Итак, будет еще и пятая уловка. Вот бы последняя! Лакуна отвернулась от стены, чтобы не видеть, как возникает, отпечатанное аккуратными буквами, все, что она только что подумала. Какое счастье, что она такая скучная женщина и никому нет дела до ее скучных мыслей!

— Ты права, — рассеянно согласился Хамфри.

— Не воспринимай это буквально, милая, — промурлыкала Горгона. — Если бы твои мысли были ему и впрямь неинтересны, он бы промолчал.

Лакуна приободрилась. Но все-таки постаралась вообще ни о чем больше не думать.

— Ну, пошли тогда, — сказал Джот, направляясь к двери Пекла.

— Да, давайте начнем размен, — согласилась двинувшаяся за ним Титтл.

Лакуна не удержалась и подумала, что Демон в общем-то ничего не проигрывает. В своем роде Горгона представляет не меньшую ценность, чем Роза. Та — прекрасно выращивает цветы, а эта — выдающаяся актриса. Все-таки какая циничная сделка!

Близнецы задержались у двери и оглянулись на Лакуну, читая ее мысли. То же самое сделал и Хамфри. Ее прошиб озноб, и она ощутила себя раздетой. Все они были такие умные и такие циничные! Куда же до них бедной Лакуне!

— Да и зачем нам это, милая? — мимоходом обронила Горгона.

И Лакуна внезапно поняла, что и Горгона остается не внакладе. Вместо пробуждения и домашних хлопот — блестящая карьера кошмарной актрисы, пусть даже не каждый месяц! Кажется, Пекло самое подходящее место для исполнителей таких ролей.

Близнецы распахнули дверь.

— Входите, — сказал Джот.

— Все сразу, — сказала Титтл.

И они переступили порог Пекла: близнецы, Хамфри и Горгона с Лакуной. А печатные буквы все появлялись и появлялись на стене, записывая подробно все происходящее.

Пекло оказалось голым, сухим и ветреным местом. Все было серым: стены, земля, небо. Лакуна закашлялась, но Горгону, казалось, от дыма защищает вуаль.

Дорога лезла все выше и выше. Все вдруг стало сухим и горячим. Над высохшими деревьями полыхнуло солнце.

Дорога кружила, спускаясь в расселину, дно которой было покрыто клейкой грязью. Внезапно стало очень холодно, пошел хмурый снег, надвигалась буря. Потом она грянула, и ветер принялся сдувать путников с дороги. Лакуна уже начинала понимать главную особенность Пекла — погода здесь всегда скверная.

Затем они добрались до сада, где было много-много роз. Воздух, напоенный их ароматом, был сладок и свеж. Красные, желтые, голубые — здесь были розы редчайших сортов. Магия Принцессы Розы сделала прекрасным даже этот мрачный уголок Пекла.

И сама она тоже была здесь — женщина средних лет (именно в таком возрасте она прибыла сюда в ступе). Роза стала несколько полновата, в волосы закралась седина, и все же она была гораздо привлекательнее хотя бы той же Лакуны. На Розе была рабочая одежда, однако изящная и украшенная вышивками. Увлеченная своим делом, Роза не сразу заметила подошедших.

— Эй, розовые ножки! — позвал Джот.

— Тут кое-кто хочет с тобой повидаться, — добавила Титтл.

Роза подняла глаза от куста оранжевых роз. Рот ее приоткрылся от изумления.

— Супруг мой! Наконец-то ты пришел! — воскликнула она — и вдруг встревожилась. — Или ты умер?

— Нет, не умер, — сказал он подходя к ней. — Но я заключил сделку. Тебя освободят, но лишь на время.

Она подбежала к Хамфри и обняла его.

— Хотя бы на время! Но почему ты пришел лишь теперь, спустя девяносто лет? Да ты вроде бы и не постарел!

— Я принимал омолаживающий эликсир. А не пришел раньше, потому что выпил эликсир забвения. Видишь ли, Роза, есть определенные сложности...

— Они всегда есть, — мудро заметила Роза.

— Я женился еще раз.

— Я знаю. София тоже здесь.

— Но она из Мандении!

— Да, она и сама была удивлена, когда здесь оказалась. Но огорчаться не стала. Сказала, что Пекло очень похоже на Мандению, когда там портится погода. И Тайвань тоже здесь, и даже Мари-Анна.

— Мари-Анна! — повторил Хамфри.

— И еще София, — сказал Джот.

— И Тайвань, — добавила Титтл.

Теперь-то Лакуна видела, в какую ловушку Демон заманил Хамфри. Волшебник договорился, что заберет на определенное жену время из Пекла, но как прикажете забрать одну, а трех оставить?

— А это кто с тобой? — спросила Роза, наконец-то заметив Лакуну и Горгону.

— Это — Лакуна, она записывает историю моей жизни, — сказал Хамфри. — А это — Горгона, моя пятая жена.

Роза нахмурилась. Кажется, ей уже было понятно, в чем именно заключается сложность. Но она быстро справилась с собой.

— Рада с вами познакомиться, Горгона. Вы живы или мертвы?

— Жива, — сказала Горгона. — Я согласилась временно занять ваше место в Пекле.

Роза улыбнулась, как будто распустился розовый бутон.

— Как вы щедры! Моему мужу всегда везло с женами.

Горгона ответила завуалированной улыбкой.

— Да, вы правы.

И Лакуна видела, что Горгона имела в виду Розу, а не себя.

И тут возникла еще одна женщина. Помоложе других и в весьма откровенном наряде.

— Собираешь жен, Хамфри? — полюбопытствовала она.

Хамфри взглянул на нее и обомлел.

— А это кто? — спросила Горгона.

— Демонесса Дана, моя первая жена, — сказал Хамфри.

— Пронумеровал, — восхищенно заметила она.

— Но ты же меня бросила, когда потеряла душу!

— Верно. Но потом я почувствовала, что счастлива была только с тобой. Признайся, я ведь была хорошей женой. И могу стать ей снова.

Потом появились еще три женщины.

— А вот и Мари-Анна, Тайвань и София, — сказала Роза, завидевши подошедших. — Мы все здесь подружились, у нас ведь общие интересы.

Вид у Хамфри был какой-то одурманенный. Волшебника можно было понять.

Все женщины были уже немолоды, но чертовски привлекательны. Перезнакомились они мгновенно.

— Как вышло, что ты тоже оказалась среди жен, Мари-Анна? — спросила Горгона.

— Потому что я всегда любила Хамфри, — попросту ответила Мари-Анна. — Я бы вышла за него замуж, но боялась утратить невинность. В Пекле у меня мало что от нее осталось, так что, кроме смерти, нас уже ничего не разделяет. Я была бы счастлива теперь выйти за него замуж.

— Так которую жену ты забираешь? — глумливо спросил Джот.

— Бери Мари-Анну и женись, — посоветовала Титтл.

Да, выбирать теперь пришлось бы одну из шести. Понятно, почему Демон с такой охотой принял предложение Хамфри; он знал, чем все это кончится. Демоны не интересуются делами людей, но сложности — обожают. А сложность была редчайшая! Честно говоря, Лакуна не представляла, как Хамфри будет выбираться из этой истории.

— Давайте посоветуемся, — деловито предложила Горгона. — Поскольку все в некотором роде зависит от меня, я хотела бы кое-что сказать.

— Да, не стесняйся, — подбодрил Джот.

— Может, что хорошее скажешь, — поддержала Титтл.

Несомненно, Демон X(A/N)th все это предвидел. Вплоть до появления демонессы Даны. Однако шуточки у этих демонов!

Джот шевельнул ручонкой — и возник круглый стол с десятью стульями. Титтл шевельнула ручонкой и возникло десять столовых приборов. Роза принесла графин розового вина и пеклеванник, украшенный лепестками розы, чтобы хоть немного скрасить его пекельное происхождение.

Все расселись, и беседа началась. Джот и Титтл уписывали пеклеванник за обе щеки, вовсю запивая его розовым вином, как будто это было молоко. Остальные вели себя более чинно. Лакуна попробовала и вина, и пеклеванник. Умеют в Пекле готовить!

— Вы все пятеро желаете снова связать свою жизнь с Хамфри? — осведомилась Горгона. Ела она с необыкновенным изяществом, ни на секунду не поднимая с лица вуали.

Остальные кивнули.

— Может быть, мы желаем снова пережить прошлое, — сказала Роза.

— Но я могу забрать только одну, — подал голос Хамфри. — Я собираюсь забрать...

— Кого же? — спросила Мари-Анна.

Хамфри примолк. Лакуна, теперь хорошо изучившая его жизнь, знала, что влюблялся он всего три раза: в Мари-Анну, в Розу и в Горгону. Остальные трое были скорее близкими родственницами.

— У меня сейчас интересная работа в сонном царстве, — сказала Горгона. — И я не возражаю потратить на нее как можно больше времени. Предположим, каждой жене (или подруге) мы дадим по месяцу. А через полгода начнем все сначала.

Женщины обменялись пятнадцатью взглядами. Лакуна подсчитала, что необходимо было двадцать пять взглядов, поскольку каждая должна была посмотреть на пятерых, но вот каким-то магическим образом хватило пятнадцати.

— Могу я вставить хоть слово? — в негодовании осведомился Хамфри.

— Конечно, нет, — сказала Горгона, а остальные согласно закивали. — Ты добирался сюда десять лет и, оставь тебя одного, будешь еще десять лет отсюда выбираться.

— Неужели так и не подерутся? — разочарованно спросил Джот.

— Не повизжат, за волосы не потаскают? — добавила Титтл.

— Даже в Пекле, — назидательно заметила Горгона, — надлежит вести себя прилично. Всегда можно договориться. В каком порядке мы установим очередность?

— В алфавитном, — сказала Дана. В этом случае первой была бы она.

— В порядке старшинства, — сказала София. — Кто в каком возрасте умер.

В этом случае первой была бы она, потому что трое из жен были еще живы, а остальные две явно умерли в менее преклонном возрасте.

— В хронологическом, — сказала Мари-Анна.

Остальные подумали и кивнули.

— Стало быть, все согласны, — сказала Горгона. — Мари-Анна будет первой. А теперь прошу меня извинить, но, кажется, Сивый Мерин собирается предложить мне новую роль. — Она взглянула на близнецов. — Надеюсь, вы честно доведете дело до конца?

Джот состроил гримасу.

— Надеюсь.

Титтл скуксилась.

— Придется.

— Вот и отлично, — сказала Горгона и растаяла в воздухе. Она ведь спала, а во сне еще и не такое позволяется.

— Но я думаю, что следует сказать спасибо Розе. Если бы не она, Хамфри вряд ли оказался бы здесь, — сказала Мари-Анна.

Остальные зааплодировали. Роза порозовела. Хамфри посмотрел на Мари-Анну.

— Я так понимаю, что нам предстоит свадьба? — проворчал он.

— Крайне скромная, — утешила Мари-Анна.

Хамфри безуспешно пытался придать своему лицу недовольное выражение. Все-таки как-никак Мари-Анна была его первой любовью.

— Искатели Искомого, — сказал Джот.

— Доискались, — вздохнула Титтл.

Следуя вместе с Хамфри и Мари-Анной за близнецами, Лакуна не удержалась.

— Хоть вы всего-навсего выдумка Демона, — сказала она детишкам, — но вы мне очень понравились, и очень жаль, что я вас больше не увижу.

Тут оба близнеца расхохотались и разлетелись в дым. Лакуна так и не поняла, что она такого сказала смешного.

Ступа ожидала их в приемной. В ней уместились все трое.

— Не будешь ли ты сожалеть о своих единорогах? — допытывался Хамфри.

— В Пекле нет единорогов, — ответила Мари-Анна. — И потом я смогу вызывать и других копытных.

Так они беседовали, позабыв о том, что в ступе, кроме них, находится еще и Лакуна. Она была рада за них, но что же будет с ее собственной жизнью? Удастся ли хоть немного изменить ее?

Ступа влетела из области бредовых кошмаров в область сладостного бреда и замедлила ход. Эта местность была знакома Лакуне лишь со слов Хамфри.

Они прибыли в прелестное селение. Посреди дороги, взявшись за руки, их поджидали юноша и девушка. Это были Хьюго и Вира, его слепая любовь.

— Дальше пешком, — сказал Хамфри. — А ты, Лакуна, возвращайся на ступе в замок. Скажи там, что мы скоро будем.

— Да, конечно, — удивившись, сказала Лакуна. Но тут же вспомнила, что ее тело покоится в замке, а тела остальных — на Острове Иллюзий. До замка им оттуда придется добираться на ковре.

Ступа взвилась, унося Лакуну из сонного царства. Конечно, Мари-Анна станет Хьюго хорошей матерью. Как и другие жены.

Очень скоро внизу показался замок. Лакуне было что рассказать Грэю и Айви.

Глава 18

Обмен

Завидев себя в гробу, Лакуна выбралась из ступы. Проникла сквозь крышку внутрь и влезла в тело. Наконец-то дома!

Внезапно она почувствовала удушье. Руки уперлись в крышку, нажали. В следующий момент крышка подалась, а потом над Лакуной склонилось лицо Волшебника Грэя Мэрфи.

— Ты уже здесь? — сказал он. — А мы и не заметили.

Лакуна села, ощутив легкое головокружение.

— Я была в Пекле, — сказала она. — Тут рассказывать и рассказывать! Но, главное: Добрый Волшебник Хамфри возвращается. С ним его подружка Мари-Анна и...

— Что? — спросила Айви.

Лакуна понимала, что так просто все это не объяснишь. Но она попыталась. Еле успела изложить основную суть, пропуская все прочие сути, как прибыл Хамфри с семейством. Должно быть, он применил облегчающие заклинания, иначе бы ковер не выдержал четверых.

Знакомить всех пришлось Лакуне, потому что она была единственной, знавшей каждого — хотя бы со слов Хамфри. Вира стала теперь не моложе самой Лакуны, но Хамфри накапал ей молодящего эликсира, и она быстро достигла шестнадцатилетия. Лакуна бы тоже не отказалась! Хотя в глубине души она прекрасно понимала, что дело тут не в возрасте — просто вся ее жизнь была вздором и недоразумением.

Вскоре ей показалось, что она всем здесь чужая.

— Я бы хотела выполнить службу для Волшебника Грэя, — пробормотала она. — И...

Грэй замялся.

— Поиск Ответа потребует некоторого времени...

Хамфри фыркнул.

— Я сам этим займусь. А то не люблю я эти семейные сборы! — Он вошел в кабинет, Лакуна — следом.

Хамфри, прищурившись, листал страницы.

— А, вот оно. Ты должна взять Ключ к Успеху и добраться до Обменной Горы раньше Предельной Статуи. — Он подошел к полке и взял с нее большой деревянный ключ. — Когда закончишь, верни.

С этими словами он вручил ей ключ.

— Но... — беспомощно сказала Лакуна.

— Чепуха. Ковер доставит тебя сначала к Компотеру, а потом туда. — Он повернулся и вышел из кабинета.

— Но... — начала Лакуна, догоняя Волшебника.

— Да, кстати, — сказал он, приостанавливаясь. — Спасибо тебе.

— Вы очень добры. Но...

— Вот ковер. Полетишь на нем.

Растерянная, Лакуна села в центр ковра и взмыла в воздух.

— Но... — взмолилась она еще раз, и опять безуспешно. Она уже была в пути.

Ковер, казалось, знал, куда лететь. Выплыв в окно, он описал круг над замком и взял курс на север. Вскоре он достиг Провала, но вместо того, чтобы миновать его, повернул и полетел вдоль разлома в восточном направлении. Затем двинулся к югу, где маячила небольшая гора, и устремился к зияющему входу в какую-то пещеру. Нырнув в дыру, некоторое время уверенно летел в полной темноте и наконец опустился на пол посреди большой светлой комнаты.

Перед Лакуной стояло что-то вроде неуклюжего металлического ящика с кнопочками и стеклянным окошком. Лишь по некоторым особенностям можно было признать в нем ту самую оловянную компотницу, похищенную (как теперь понимала Лакуна) из замка Хамфри демонессой Метрией. Как все-таки могут разительно меняться вещи! Это был Компотер — злой гений Ксанта.

«ПРИВЕТСТВИЕ», — отпечаталось в окошке.

— Я думаю, ты не знаешь, кто я такая, — волнуясь, заговорила Лакуна. Легко сказать: исправить несколько слов! Лакуна знала, что Компотер обладает огромной властью, изменяя жизнь, как хочет. Для этого ему достаточно было отпечатать свое желание в стеклянном окошке. Лакуна могла бы заменить одни слова другими, но позволит ли злая машина это сделать? Почему Лакуне раньше не пришел в голову такой вопрос?

«Я НЕ ЖЕЛАЮ ЗНАТЬ, КТО ТЫ ТАКАЯ. ТЫ МНЕ НЕ ИНТЕРЕСНА. Я ИСПОЛЬЗУЮ ТЕБЯ В КАЧЕСТВЕ СЛУГИ».

— Я так не думаю, — сказала она и сосредоточилась, вспоминая магическое слово.

Текст в стеклянном окошке начал меняться. Теперь там было:

«КОМПОТЕР ПЕРЕПРОГРАММИРОВАН ДЛЯ ДОБРЫХ ДЕЛ. ОН НЕ ТРЕБУЕТ СЛУЖБЫ ОТ ГРЕЯ МЭРФИ. СОХРАНИТЬ».

Последнее слово было особым заклинанием, которое должно было неотразимо подействовать на поведение Компотера.

Стеклянное окошко мигнуло. «ХМ?» — отпечаталось в нем нечто совсем уже не машинное.

У Лакуны возникло чувство, что может отсюда и не выбраться.

— Ну, я пойду, пожалуй, — сказала она.

По стеклянному окошку побежали слова: «ЖЕНЩИНА РЕШАЕТ ЗАДЕРЖАТЬСЯ», — и Лакуна поняла, что она не в силах приказать ковру улететь отсюда. Злая машина еще сопротивлялась. Но и Лакуна тоже сопротивлялась. Слова на экране изменились вновь: «КОМПОТЕР ОТПУСКАЕТ ЖЕНЩИНУ И ОБДУМЫВАЕТ ДОБРЫЕ ДЕЛА».

Сработало! Ковер приподнялся и заскользил по темному туннелю к выходу из пещеры. То, что Лакуна напечатала в стеклянном окошке, изменило не только окружающую жизнь, но и разум самого Компотера. Сам себя он перепрограммировать не мог, но теперь выполнял команду: сосредоточиться на добрых делах и освободить Грэя Мэрфи.

Лакуна выполнила свою службу и теперь летела за наградой, с интересом разглядывая большой деревянный ключ. Что сказал Волшебник Хамфри? Она должна с этим Ключом к Успеху достичь Обменной Горы раньше... Раньше чего? Она уже не помнила.

Лакуна огляделась. Ковер летел над незнакомой местностью. Разглядывая ключ, Лакуна перестала следить за проплывающей внизу землей, и вот теперь потерялась окончательно. Ковер, конечно, знал, куда летит, но ей бы это тоже хотелось знать. Провал сейчас южнее или севернее?

Ковер кружил над обнесенным стеной парком. Кроны деревьев и клочья тумана полностью скрывали землю. Возможно, что именно здесь находится эта Обменная Гора. Но что там делать Лакуне? Лучше бы она получила Ответ от Грэя Мэрфи. Пусть он молодой, пусть неопытный, зато объясняет все куда подробнее, чем Хамфри, которому, наверное, кажется, что все вокруг такие же умные, как он сам. Но, с другой стороны, Хамфри прожил столь долгую жизнь (уж Лакуне ли этого не знать!), что имел право разговаривать без церемоний.

Она сошла с опустившегося на землю ковра. Ковер тут же свернулся, но не улетел. Вот и хорошо. Лакуна не хотела остаться одна в совершенно незнакомом месте. Конечно, потеря такой скучной личности беды Ксанту не принесет, но все-таки лучше вернуться домой, чем утомлять своим присутствием совершенно незнакомых людей.

Она подошла к большой деревянной двери и вставила ключ в скважину. Попробовала провернуть — не вышло. Нажала сильнее — опять без толку.

Лакуна отступила на шаг и оглядела стену и кроны. Стена была осыпавшаяся, листья — жухлые. На стене написано крупными буквами: «НЕУДАЧА». Ой, нет! Кажется, она не туда попала.

Но ведь ее доставил сюда ковер! Значит, это все-таки то, что ей нужно... Или станет нужным. Вот прямо сейчас.

Она сосредоточилась на слове и изменила его. «УСПЕХ».

Стена просветлела, листья на деревьях воспрянули и зазеленели.

Лакуна вернулась к двери и снова попробовала открыть. Ключ исправно провернулся в скважине. Да, теперь это было то, что нужно, спасибо ее собственному таланту.

Войдя, Лакуна хотела закрыть за собой дверь, но петли сразу как будто приржавели. Удивленная, она снова выглянула наружу, полагая, что дверь ждет еще кого-то, но никого нигде не было.

Стоило ей, однако, это сделать, как дверь шумно захлопнулась. Лакуна подпрыгнула. Сможет ли она открыть ее теперь?

Она вставила ключ, повернула. Замок щелкнул, и дверь открылась. Попробовала закрыть — не вышло. Чуть отступила — дверь опять захлопнулась. Теперь было ясно: захлопывается она лишь тогда, когда гость покидает парк. Несомненно, магия, но зачем? Не все ли равно этой двери, по какую сторону стены находится Лакуна?

Войдя, она оглядела парк. В глубине его стояла статуя обнаженного бегущего мужчины. Прекрасный был образец — мускулистый, красивый и щедро одаренный в том смысле, который девицы предпочитают не понимать. Но ведь это была статуя; куда там до них живым людям! Кроме того, Лакуна в мужчинах ценила прежде всего ясный ум и доброе сердце. Вот сами мужчины, те при встрече с женщиной в первую очередь смотрят, на лицо да на фигуру. Ну да что с них взять!

Затем Лакуна заметила кое-что странное. Статуя — двигалась. Медленно, но двигалась. Нога постепенно поднималась, сгибаясь в колене, а волосы были отброшены назад, как будто их отдувал встречный ветер. Может быть, самой статуе казалось, что она бежит очень быстро.

И куда же это она бежит? Лакуна проследила взгляд статуи и поняла, что устремлен он прямиком на открытую дверь. Ого! Каменный мужчина явно хотел добежать до двери, пока она не закрылась. Как удачно, что Лакуна вошла в парк чуть раньше, иначе бы она просто столкнулась с бегущим.

Удачно? Лакуна не верила в случайности. Может быть, случай правит Манденией, но не Ксантом!

Немного поразмыслив, Лакуна отпечатала прямо на земле метку, до которой добежал мужчина, и снова покинула парк. Дверь немедленно захлопнулась.

Немного погуляла, осмотрела окрестности. Потом вернулась и, отперев дверь, направилась к статуе.

Еще издали было заметно, что метку статуя так и не миновала. Мало того, она располагалась теперь даже дальше от метки, чем раньше. Пока Лакуна прогуливалась, каменный мужчина отступил на свою исходную позицию. Видимо, он бежал к двери, лишь когда она была открыта.

Но зачем? Совпадение и бессмысленность — вот две вещи, особо не любимые Лакуной. Хотя она в них и не верила.

Подойдя к статуе поближе, Лакуна наконец-то обратила внимание на низкий пьедестал. Ясно было, что каменный мужчина начинал свой бег именно отсюда. На пьедестале была надпись: «ПРЕДЕЛЬНАЯ СТАТУЯ».

Так вот о чем предупреждал ее Хамфри! Она должна добраться до Обменной Горы, пока статуя бежит к открытой двери. Если же статуя выбежит из парка, то дверь захлопнется, и ее уже не открыть даже с помощью магического ключа. Интересно, что тогда станется с Лакуной? Возможно, ей самой придется тогда стоять обнаженной на пьедестале и ждать, когда кто-нибудь откроет дверь. А бегать она тогда будет не быстрее этого мужчины.

Ужасная судьба! Но нужно постараться найти Обменную Гору как можно быстрее, и тогда все будет в порядке.

Да, но где она, эта Обменная Гора?

Позади статуи Лакуна приметила тропку и двинулась по ней сквозь парк. Парк был невелик, и это позволяло надеяться, что гора обнаружится быстро.

Так оно и вышло. Гора оказалась больше похожа на холм и странно блестела. Приблизившись, Лакуна увидела, что склоны покрыты блестящей галькой. Подойдя совсем близко, Лакуна поняла, что это не галька, а маленькие металлические диски. Проще говоря, монеты Мандении: золотые, серебряные, медные.

Обменная Гора! В понятии Лакуны, это было такое место, где можно было все обменять: например, ее никчемную вздорную жизнь на более интересную и нужную.

Ну и что ей теперь делать с этой горой? Может быть, обмен происходит на самой вершине? Лакуна попробовала взобраться на склон, но стоило ей стать на деньги обеими ногами, как она тут же потеряла всякую опору. Съехав в очередной раз со склона, Лакуна отступила.

Ей обязательно надо залезть на вершину — и побыстрее; иначе статуя добежит до двери. Лакуна присела на склон и задумалась. Монеты ожгли холодом сквозь ткань юбки. Несомненно, это были замороженные капиталы.

И вдруг ей пришла в голову простая мысль: если кто-то хочет влезть на денежную гору, ему неизбежно придется стать на четвереньки. И стоило Лакуне попробовать этот способ, как она тут же прилично (или, может быть, неприлично) продвинулась вверх по склону. Гора была небольшая, и вскоре Лакуна добралась до вершины и стала на ноги, отряхивая испачкавшуюся юбку. Деньги явно были неотмытые.

И что теперь? О том, что делать, когда вползешь на вершину, Хамфри не говорил ничего. Просто взять и сказать желание?

— Я хочу, чтобы двенадцать лет назад Вернон взял меня в жены, — произнесла Лакуна.

И ничего не произошло. Кажется, она зря сюда взбиралась. Или, может быть, статуя уже добежала да двери? Все правильно. Выиграть Лакуна и не могла, ибо была не героиней, а просто скучной неинтересной женщиной.

Она вздохнула. В конце концов, пока добиралась сюда, она смогла ощутить надежду. Что ж, и на том спасибо.

Она съехала вниз по склону и побрела обратной дорогой. Оставалось лишь попробовать возвратиться в замок Доброго Волшебника, чтобы отдать ему ковер и ключ.

Однако, вернувшись к стене, Лакуна обнаружила, что статуя еще бежит, а дверь закрыта. Что случилось? Дверь ведь была распахнута! Неужели пришел кто-нибудь еще и ухитрился ее закрыть?

Лакуна видела, что еще немножко — и статуя врежется в закрытую дверь. Однако другого посетителя нигде видно не было.

Лакуна пожала плечами и, отомкнув дверь ключом, вышла из парка. Дверь захлопнулась.

— Привет, ма!

Она подскочила от неожиданности. Перед ней стоял мальчик с голубыми волосами и водяным шаром в руке. Это был Райвер, страж замкового рва, когда-то пытавшийся помешать ей встретиться с Хамфри. Что он здесь делает?

— Твое желание исполнилось, ма? — вежливо спросил Райвер.

— Боюсь, что нет... — Она осеклась. — Как ты меня назвал?

— Да в чем дело, ма? Ты какая-то странная. Что случилось?

Лакуна смотрела на Райвера. Мальчуган хотел, чтобы его приняла какая-нибудь семья. Но у Лакуны не было семьи.

— Да, случилось что-то очень странное, — осторожно проговорила она. Хорошо бы разузнать для начала, что изменилось, пока она была в этом парке.

— Ну, давай возвращаться, пока папа нас не хватился, — сказал Райвер. — Ковер я уже раскатал.

Действительно, раскатанный ковер лежал на траве неподалеку.

И они полетели. Райдер сидел впереди — управлял. Водяной шар он передал Лакуне, и тот, как ни странно, не разлился, оказавшись у нее в руках.

— Твой отец... беспокоится? — спросила она, стараясь не попасть впросак.

— Нет, — весело ответил мальчуган. — Правда, он удивился, когда ты ушла за каким-то желанием. Он сказал, можно подумать, ей плохо живется!

Лакуна смотрела на водяной шар, как на магический кристалл, гадая, в какую же сторону изменилась ее жизнь. Через некоторое время ковер опустился рядом со рвом замка Хамфри.

По опущенному подъемному мосту к ним кинулись две фигурки. Через пару мгновений они уже повисли на Лакуне, заключив ее в объятия. Водяной шар она выронила, и он расплеснулся по земле. Лакуну обнимали Джот и Титтл, которых она считала выдумкой Демона X(A/N)th'a.

— Наконец-то ты вернулась, ма! — вскричал Джот, влепляя ей слюнявый поцелуй в левую щеку.

— Да, здорово, что так быстро, ма! — поддержала Титтл, награждая ее поцелуем в правую щеку.

Неужели теперь это ее дети?

По мосту к ним степенным шагом приближался мужчина. Удивительно знакомый мужчина. Он был очень похож на ту бегущую статую в парке... Но нет, теперь он был гораздо старше, но все еще в полном расцвете сил. Это был Вернон, но не похожий сам на себя. Как будто какая-то добрая женщина следила за его здоровьем и счастьем последние десять лет.

— Удачной ли была поездка, дорогая?

Лакуна старалась не уставиться на него во все глаза. Неужели он теперь ее муж?

— Да, пожалуй, — ответила она.

Он освободил ее из детских объятий и поцеловал. Лакуна уже начинала понемногу верить своему счастью. Обменная Гора обменяла ее прежнюю жизнь на нынешнюю! Хотя знала об этом одна Лакуна.

Вернон скатал ковер и понес его в замок. Лакуна с детьми пошла следом. Во рву она увидела чудовищную змею, не возражавшую, впрочем, что они входят в замок.

Лакуна задержалась, всматриваясь в чудовище. Откуда-то оно было ей знакомо, хотя раньше они, вне всякого сомнения, не встречались. Может быть, она о нем только слышала? Ну, конечно же, слышала!

— Ты, случайно, не Суфле? — спросила она. — Не тот змей, что охранял ров для Принцессы Розы Ругна?

Чудовище кивнуло огромной головой. Кажется, Лакуна изменила не только свою судьбу. Райвер перестал охранять ров. Место сторожа снова занял Суфле. Сколько еще нечаянных изменений внесла Лакуна в окружающую жизнь?

Мари-Анна встретила ее в воротах замка. Она шагнула навстречу и обняла Лакуну.

— Я вижу, твое желание исполнилось, — шепнула она. Мари-Анна, как и Лакуна, в отличие от других, ясно видела все изменения. Возможно потому, что обе они побывали в Пекле.

— Какое желание? — спросил Вернон.

— Такое же, как у меня, — объяснила Мари-Анна. — Вернуться в родную семью.

— Но ты-то была далеко от своих, — сказал Вернон.

Мари-Анна улыбнулась.

— У нас, женщин, есть свои маленькие секреты. Они возникают сразу же, стоит лишь потерять невинность.

Вернон не понял и покачал головой. Лакуна решила, что лучше ему так и оставаться в неведении.

Они вернули ковер и ключ Волшебнику Хамфри. Он был, как всегда, углублен в свою любимую Книгу Ответов.

— Проклятая иностранная эльфесса! — бормотал он. — Надо же вздумала вернуться в Мир Двух Лун да еще в такое неудобное время!

— Неудобное время? — переспросила Лакуна, хотя это было явно не ее дело. А с другой стороны, потому и переспросила.

— Семейный портрет, — проворчал он. — Все мои жены нагрянут из Пекла на целый день, потому что такая суматоха, видишь ли, любезна Демону X(A/N)th'у! Если я и ненавижу что-нибудь больше женской болтовни — так позировать для портрета!

— Так, может быть, тебе просто надо использовать приход эльфессы Дженни как повод от всего этого уклониться? — предложила Лакуна.

Хамфри просветлел личиком.

— Может быть. — Тут до него дошло, что в кабинете, кроме него, есть еще кто-то. — А! Ты вернулась.

— Да, спасибо. Твой Ответ сработал. Но...

— Конечно, сработал! — огрызнулся Хамфри. — Как будто могло быть иначе!

— Но тут есть еще одно... — начала Лакуна.

— Еще один Вопрос? — вскинулся Хамфри. — И год службы? Лучше уж обойтись.

— Нет. Спасибо за ковер и за ключ.

Он сердито взглянул на нее.

— Терпеть не могу тупые любезности. Ладно, сделаю небольшое разъяснение: некоторые лица не подвергаются прямому воздействию со стороны определенных явлений, поскольку являются их причиной. Но тебе беспокоиться нечего. Из разговоров ты выяснишь все, что с тобой случилось за эти годы. И со временем будешь воспринимать услышанное, как собственные воспоминания.

— Спасибо, Волшебник, — с благодарностью сказала она. Теперь ей было понятно, почему она одна (почти одна) помнила свою прежнюю жизнь. Потому что она ее изменила. Другие же об этом знать не могли, потому что изменялись сами.

Хамфри кивнул. А потом вдруг сделал что-то вовсе на него не похожее: он улыбнулся. Лакуна ответила ему улыбкой, а Вернон сконфузился.

— Тебе нечего беспокоиться, милый, — сказала она, беря его за руку. — Пошли домой и займемся чем-нибудь интересным.

И она подтолкнула его к выходу — осторожно, как обращаются с дикими опасными животными, такими, например, как аисты.

Его глаза вспыхнули.

— С тобой мне всегда интересно, — сказал он.

И Лакуна дала себе слово, что и дальше так будет.