ДОЛИНА ПРОКОПИЕВ

Пирс ЭНТОНИ

Перевод с английского Ирины Трудалюбовой

Глава 1

МЕТРИЯ

Туговато иногда приходится сыну огра и нимфы. То папа-огр вдруг начинает расшвыривать вещи и выжимать водицу из камней, просто так, для развлечения. То мама-нимфа истерику устроит. Потому-то Эхс и нашел себе потаенное убежище. Когда в доме становилось слишком жарко, он уходил туда — посидеть в тишине, отдохнуть. Родителей своих Эхс любил, но и в одиночестве тоже много хорошего.

Эхс осмотрелся и прислушался. Ему не хотелось, чтобы какой-нибудь ксанфянин, ручной или дикий, заметил, как он входит в убежище. Если кто-то один узнает, до родителей тут же дойдет — и прощай уединение. А местечко он подыскал в стволе высохшего пивного дерева. Ему повезло, потому что он в конце августа проходил мимо пивного дерева, а как раз в это время деревья расстаются со своими летними жильцами — духами лета. Эхс даже успел заметить спину удаляющегося духа.

Значит, решил он, место свободно. Эхс встал перед деревом и зычно, истинно по-огрьи, крикнул: «Эй, гость!» И дерево согласилось. Духам двери не нужны, а огр без них не может. Эхс проделал в стволе дверь и сделал еще дырку, чтобы запах пива выветрился. Мать Эхса, нимфа Танди, оторопела бы, если бы почувствовала, что от сына несет ливом. Затем Эхс натаскал внутрь соломы и подушек с ближайшего подушечного куста, после чего вырезал ножичком на стенах картинки, очень прекрасные! Как же он гордился собой. Рассказать бы кому-нибудь, да нельзя.

Стало быть, Эхс осмотрелся, вокруг не было ни души. Он сунул ноготь в щель и потянул дверцу на себя. На самом деле это была не дверь, а так себе, дверца. Эхс вошел и со вздохом уселся на кучу подушек.

— Эй!

Эхс вздрогнул от неожиданности.

— Кто тут? — удивленно спросил он.

— А ну убери с меня свою клумбу!

Приказ раздался снизу.

— Какую клумбу?

— Не клумбу, так лужайку, — дерзко ответил голос. — Огородик, садик, толстый за…

Эхс смутно догадался, что сейчас прозвучит, и быстро встал с подушки.

— А ты где? — спросил он.

— Здесь, ослище! Да ты понимаешь, что прямо мне на лицо бухнулся своим.., садовым хозяйством?

— Но ведь подушки для того и нужны, чтобы на них…

— А ты хоть у одной подушки спрашивал, что ей нужно?

— В общем-то нет, но я же…

— Так-то, обалдуй! А теперь выметайся, дай мне поспать.

Эхс послушно выбрался из дерева. По дороге домой он крепко задумался. Как же это ему удалось — поговорить с подушкой? С неодушевленными в Ксанфе только один человек умеет разговаривать — король Дор. Все знают, что в Ксанфе у каждого обитателя свой магический талант, за исключением донных прокляторов, у которых один талант на всех. Вот и выходит, что с подушками Эхс разговаривать не может. Он лично одарен иным талантом — возражать, перечить. Мать иногда упрекает его, что он уж очень много перечит, но она же не сомневается, что это у сына талант такой, магический. Но подушка говорила, несомненно, и он, Эхс, ей отвечал. Как же так?

И тут он понял! Огры в общем-то умом не блещут, но Эхс был не чистокровным огром, а наполовину человеком, поэтому в размышлениях упорно шел к своей цели и, действительно, иногда кое до чего додумывался. Это не его талант проявился, а подушкин? Подушка, скорее всего, попалась волшебная, живая, а он не обратил на это внимания и вместе с остальными приволок ее в пивнушку! Значит, выбросить ее — и вся недолга.

Невдалеке показался его дом. Позабыв о своих горестях, Эхс втянул носом воздух и почуял восхитительный аромат. Алый бульон! Это кушанье папа Загремел начинал готовить, когда вспоминал, что он все-таки огр. Загремел получился огром тоже только наполовину, потому что огр Хруст, его отец и дедушка Эхса, в свое время взял в жены актрису из племени донных прокляторов, то есть матушка Загремела огрессой не была. Но иногда Загремел входил в полную огрью силу, и тогда его от чистокровного огра нельзя было отличить — он вдруг становился настоящим великаном, так что человечьи брюки жалким лоскутком слетали с него. Но жене его Танди, по происхождению нимфе, супруг больше нравился в облике человека, поэтому Загремел старался сдерживать огрий размах.

Эхс лишен был способности по собственной воле превращаться в огра, но стоило ему разгневаться, и тут же нечто похожее на огрью силу проявлялось и в нем. Сила накатывала и тут же откатывала, но для нее долгий срок и не требовался: один полновесный удар огрейной руки мог разбить в щепки ствол железной балки, одного из самых крепких ксанфских деревьев. Эхс был недотепой, но когда надо, мог вдруг стать умным и сообразительным. В такие минуты в нем просыпалась остроумная бабушка из рода донных прокляторов. Поскольку в обоих родителях Эхса текла и человеческая кровь, он тоже большую часть времени оставался человеком. И с довольно заурядной внешностью. Глаза у него были серые, а волосы то ли русые, то ли.., в общем, неопределенного цвета. Эхс часто мечтал о том, как бы он жил, если бы все сложилось иначе, но жизнь шла своим чередом и, как видно, не готовила для Эхса ничего особенного.

Ну и незачем тужить. Папа сварил отличный бульончик!

***

Через два дня Эхсу стало так грустно, что он рискнул вернуться к пивному дереву. Он вошел и рассмотрел подушки. Все выглядели вполне невинно. «Какая же из них живая?» — озадаченно гадал он, но ответа не было.

И тогда он схватил в охапку всю кучу, отнес под куст и бросил там. Потом набрал новых и втащил в пивнушку.

Помедлив, он все-таки сел на подушки. Живая подушка язвительно назвала его толстым, но он вовсе не был толстым. Сейчас бы он нашел, что ответить этой нахалке, да поздно. Вот так всегда: пока вынимаешь ответ из кармана, отвечать уже некому. Увы, тугодумство тоже было наследственным — нимфы и огры не очень сообразительны.

Захотелось есть. Эхс пошарил кругом и отыскал кусок пирога, который сам запрятал в пивнушке какое-то время назад. Пирог был сделан из ленивого теста. Вкусными такие пироги становятся не сразу, а только через неделю, через две после приготовления, когда окончательно облениваются, то есть становятся необыкновенно мягкими, даже рыхлыми. Прошло уже три недели, то есть пирог замечательно успел облениться.

Эхс поднес лакомство ко рту и…

— Убери-ка свою восьмерню!

Это явно сказал пирог.

— Какую восьмерню? — уставился на кусок пирога Эхс.

— Ну не восьмерню, так семерню, шестерню…

— Пятерню? — невольно подсказал Эхс.

— Ну да, пятерню, — согласился пирог, — Ты чего сделать удумал, огрий сын?

«Огрий сын», — мысленно повторил Эхс. Выражение ему понравилось. Только потом он сообразил, что пирог-то наверняка не похвалить его хотел, а оскорбить.

— Я просто хотел переку…

— Чтобы больше никаких «переку», понял?

— Но я же…

— А ты полюбопытствуй, нравится ли пирогу, когда им перекусывают! Ну хорошо, урыльник, ступай с миром, а я хочу отдохнуть.

— Слушай, лепешка, а ведь это мое дерево! — начал вскипать Эхс. — Я тут только что одну говорливую подушечку пристроил, могу и тебе дорожку указать, пирожина!

Эхс схватил пирог, распахнул дверцу и швырнул. Ленивец покатился колесом и исчез в лесных зарослях, а Эхс прилег на подушки, собираясь вздремнуть.

На дворе было не очень жарко. Огры как раз такую погоду любят, прохладную, но Эхс предпочитал тепло. Он отыскал старое ветхое одеяло, принесенное сюда на случай холодной погоды, и укрылся.

Но одеяло вдруг скрутилось в жгут и обвилось вокруг его ног.

— Ты чего! — крикнул Эхс.

— Сам чего, чурбан! — перекривило одеяло. Да, посреди ветхой тряпицы вдруг образовался рот.

И тут взыграла огрья сила; Эхс дернул ногами — и одеяло с треском разлетелось в стороны.

Но оно тут же в виде тумана поднялось в воздух и закачалось перед Эхсом.

— Ну, тачка навозная, сейчас я тебе задам! — пригрозил рот.

Но огр уже поднялся в Эхсе во весь рост. Он схватил одеяло обеими руками: «А вот мы сейчас поглядим, дырка на дырке, кто кого!» — и разорвал одеяло в клочки.

Клочки растворились. И снова образовалось облако тумана. Через секунду облако сгустилось, так что получилась.., какая-то демонесса.

— А на вид ты слабее! Правда, надолго ли твоих силенок хватит, козявкин ум?

— Чей ум?

— Козявкин, букашкин, таракашкин…

— У меня бабушкин.

— Хоть и дедушкин. Ну что, сдаешься?

— Подушка.., пирог, — вдруг осенило Эхса. — Так это ты была?! В их обличий?!

— Конечно я, умник, — насмешливо сказала демонесса. — Таким образом я пыталась ласково указать тебе на дверь. Но, как видно, хорошими манерами букашек не проймешь. Придется скрутить тебя в бараний рог и скормить дракону.

У подушки и пирога рук не было, а у демонессы были, и она угрожающе протянула их к Эхсу.

— А.., драконы бараньих рогов не едят, — пролепетал он и понял, что испугался. О демонах и демонессах в Ксанфе никто слова хорошего сказать не мог. Наделенные нечеловеческой силой, но при этом абсолютно бессовестные, они вдобавок умели проходить сквозь стены. Если бы Эхс знал, что здесь демонесса, ни за что бы в спор не вступил. Но теперь уже поздно.

— Ничего, я уговорю какого-нибудь, — мрачно произнесла демонесса. — Может, это мне зачтется как благородный поступок.

Она обхватила пальцами его шею и сжала.

Но от этого огрья сила только сильнее взыграла в Эхсе. Это огрье исконное право — скручивать в бараний рог. Эхс схватил демонессу за руки и попытался их разжать.

— Кто ты? — сдавленно спросил он.

— Я — демонесса Метрия, — ответила она и превратилась в туман. Руки демонессы, пусть и туманные, Эхсу разжать не удалось. Он по-прежнему чувствовал их у себя на торле. — Сокращенно — ДеМетрия. А ты кто?

Эхс снова схватил ее за руки и снова попытался их от себя оторвать.

— Я Эхсил, огр, и тебе не удастся меня задушить.

— Ошибаешься, смертный, — сказала демонесса.

Она возникла из тумана, потом исчезла и опять появилась… Теперь в руках она держала веревку, которую и накинула Эхсу на шею. — Не подчинишься, задушу.

— Э нет… — едва выговорил Эхс.

— Нет? — удивилась демонесса. Пожалуй, настало ее время удивляться. Эхс почувствовал, что веревочная петля ослабла.

Эхс сжал кулак и ударил демонессу в лицо. Ударил он сильно, но голова демонессы просто отклонилась и тут же вернулась на место, словно и не голова, а шарик на пружинке. Но вид у демонессы остался растерянный.

— Нет, — повторил Эхс. — Я против.

— А и верно, — вдруг сказала демонесса. — Не имеет смысла тебя убивать. Оттащить подальше твой труп я не смогу, а со временем от него такая вонь пойдет, что в округе начнется мор.

Веревка превратилась в дым, а дым всосался в ладони демонессы.

— Сейчас я тебя отсюда вышвырну! — грозно пообещал Эхс. Огрья сила в нем еще не поблекла.

— Ну-ка попробуй, обыкновенское отродье.

Обыкновенское отродье? Вот это уже настоящее оскорбление. Тут уж огр просто не может не отомстить.

— Ну держись, демоница!

Он сжал ее за талию и хотел уже сбить с ног, но вдруг остановился. Обнаженное и пышное женское тело тесно прижималось к нему… Раньше, отвлеченный оскорбительными словами и действиями демонессы, он ничего этого не замечал. Но сейчас какое-то новое чувство проникло в него.

— Вот ты, оказывается, какой ласковый, — улыбнулась демонесса. — Давай-ка я помогу тебе раздеться…

— Ступай вон отсюда! — опомнившись, гневно крикнул Эхс.

— И не подумаю, малыш. Я отыскала это местечко, и оно мое.

— Нет, это я сделал, и дерево мое!

— Ты, сделал пивное дерево? — удивленно подняла брови демонесса.

— В нем летом гостил дух, а потом я стал гостем.

И дерево согласилось. Это дерево мое.

— Что ж, хорошее дерево, гостеприимное, но теперь тут буду жить я.

— Э нет.

Демонесса окинула его изучающим взглядом.

— А, поняла, это у тебя такой магический талант! Ты произносишь «нет», и твой противник сразу идет на попятную. Именно поэтому я собираюсь что-то сделать и тут же передумываю?

— Именно поэтому.

Магический талант Эхса был не самого высокого класса, и все же, когда требовалось, отлично служил ему.

— Ну, тогда я не буду впустую тратить силы. И все же я готова поклясться, что твое «нет» вовсе не так всесильно. Допустим, с каждой моей проделкой в отдельности ты справиться можешь, а вот над моим коварством и хитростью, из которых эти проделки рождаются, ты не властен. Угадала?

— Угадала, — не смог не согласиться Эхс.

Демонесса и в самом деле была чертовски сообразительна. Уж кого-кого, а огров-тугодумов наверняка не было среди ее предков.

— Ну что ж, будем искать способ сделать так, чтобы ты захотел отсюда убраться, — продолжала демонесса. — Я не в силах причинить тебе вред напрямую, а ты не в силах справиться со мной, значит, на сегодня мы равны.

— И чего тебе не жилось на прежнем месте? — невесело вздохнул Эхс.

— Потому что там, откуда я ушла, жить становится невозможно, — ответила Метрия. — Из-за жужузуммеров.

— Кого? — не понял Эхс.

— Не все ли равно. Смертные их редко когда слышат, а вот демонов они сводят с ума. Недавно жужу зуммеры появились в долине копуш, и мы никак не можем их извести. И я решила, что с меня хватит. Вот и отыскала себе местечко, где меня никто не побеспокоит.

— Но я раньше тебя отыскал это местечко, где меня никто не побеспокоит, — возразил Эхс.

— Ой ли.

— Что ты сказала?

— Это я по-обыкновенски сказала: «Оставь мечты, парнишка».

— А кто такая Оля?

Демонесса рассмеялась, заколыхавшись всем телом.

— Слушай, юнец, а может, вместе здесь поселимся? Возможно, даже полюбим друг друга. Иди сюда, я дам тебе урок демонического секса.

И она стала приближаться к Эхсу.

— Нет! — завопил огр.

Демонесса остановилась.

— Ну вот, опять ты со своей магией! — разочарованно произнесла она. — А я на этот раз не хотела сделать тебе ничего плохого. Я ведь способна на невероятную любовь. Вот сейчас увидишь.

— Нет.

Теперь он боялся демонессы и в то же время стыдился, что боится. И пугало его не то, что, воспользовавшись предлогом, демонесса приблизится к нему и уничтожит. Она приблизится и «покажет свою невероятную любовь», и это ему понравится — вот чего он на самом деле боялся. Лучше держаться подальше и от демонской ненависти, и от демонской любви.

— Тебе сколько лет, Эхс? — полюбопытствовала Метрия.

— Шестнадцать.

— А мне сто шестнадцать, но разве это преграда? С точки зрения смертных, ты уже не дитя, а я с точки зрения бессмертных совсем еще не старуха.

Давай я куплю у тебя эту берлогу и расплачусь щедро! Я тебя всему обучу, так что когда повстречаешь смертную девушку, не будешь чувствовать себя недотепой.

Эхс бочком протиснулся к двери, но потом стремительно выскочил и что было духу побежал от пивнушки. И только когда оказался достаточно далеко, понял, что не идет, а бежит. Почему? Может, из-за того, что он ждал от демонессы какого-то нового, уж вовсе невероятного подвоха? Или опасался ее любви? Неужели ее любовь и впрямь так опасна? Ответить наверняка Эхс не мог.

А может, посоветоваться с родителями? Но тогда надо будет рассказать и о пивном дереве, а это уж слишком. Да к тому же вряд ли родители поймут его. Нимфа Танди не любила об этом вспоминать, но Эхс знал, что когда-то какой-то демон явился юной Танди и страшно испугал ее. Новость, что и к ее сыну пристала демонесса, наверняка приведет ее в ужас. А от всяких неприятностей мама-нимфа обычно вспыхивает, а это довольно болезненно для окружающих. Правда, папа-огр любит эти вспыхи.

Они ему напоминают огрьи оплеухи, хотя вспыхи гораздо слабее; ими нельзя, допустим, выкорчевать дерево или создать на камне изящный рисунок из трещин.

В общем, Эхс промолчал. Может, Метрии надоест спорить и она уйдет? Ведь демоны создания непостоянные.

***

Через несколько дней Эхс снова рискнул приблизиться к пивнушке. Он отворил дверцу и с опаской зашел вовнутрь. Как будто все спокойно.

Но он знал, что демонесса может спрятаться где угодно. Только время покажет, действительно ли она ушла.

Он сел на подушки — и не услыхал никаких возражений. Он встряхнул одеяло — и оно не завопило. Он нашел кусок ленивого пирога и съел его, без всякого ропота. И тогда он начал надеяться.

А потом Эхсилу стало скучно. С демонессой что угодно можно было испытать, но только не скуку. С ней было интересно, потому что она то и дело преподносила сюрпризы, и всякий раз новые. Не слишком ли поспешно он отверг ее дары? Ведь с ней он и в самом деле мог пережить нечто невероятное.

Эхс решил сыграть в камешки. Когда-то игра в разноцветные камешки помогала ему развлечься, когда становилось скучно. Их надо по одному вытаскивать из мешочка и складывать на полу в виде узора. Каждый извлеченный камешек должен вызвать своего товарища — одного с ним цвета. Каждый цвет боролся за свое направление узора. Иногда Красные начинали теснить Белых, а потом вдруг Белые оказывались на коне. В борьбу вступали также Синие, Зеленые, Серые. Иногда цвета заключали временные союзы между собой, от чего узор, изгибаясь то в одну, то в другую сторону, становился все более сложным. Эхс с азартом играл в эту игру.

И вот он вытащил первый камешек. Тот оказался непроглядно черным, словно его окунули в ваксу. Эхс положил его на пол. Игра началась.

— Ты что сделал, шарабан! — пискнул вдруг черный.

Эхс схватил камешек, бросил в мешок и потуже затянул веревку, но было уже поздно. Дымок воскурился из мешка — и Метрия возникла перед ним.

— Я думала, ты меня уже оставил в покое.

— А я думал, что ты меня оставила в покое, — ответил Эхс.

— Демоны пока своей цели не добьются, не успокаиваются. Мне тут очень нравится. Может, договоримся?

— Нет.

Но уже знакомое ему глупое любопытство вновь овладело им.

— Зачем тебе древесный ствол? Ведь ты можешь превратиться в птицу и свить себе гнездо среди веток или где угодно.

— Затем, что ни одна живая душа об этом месте не знает. Я могу запереться и чувствовать себя уютно. Нам, демонам, большую часть времени приходится проводить в телесной оболочке, а в ней легче всего оставаться, когда спишь.

Поэтому хорошее спальное место — это ценная вещь.

— А мне казалось, что демонам нет нужды спать.

— Никто нас не принуждает спать. Но мы можем спать, если нам захочется, а поспать демоны любят. Здесь, в стволе пивного дерева, я и буду отдыхать.

— А я тебе не позволю.

— Я стараюсь обходиться с тобой вежливо, Эхс.

А это, поверь, не легко, — грустно произнесла демонесса. — Допустим, я подарю тебе два величайших наслаждения.

— Два?

— Любовь и смерть.

— Убить меня ты уже пробовала!

— Нет, сейчас будет иначе. Ты убьешь меня после того, как мною насладишься.

— Демона нельзя убить, — возразил Эхс, но, к стыду своему, почувствовал, что заинтересовался.

— Да, мы бессмертны, но зато отлично можем изображать умирающего. Ты меня душишь, а я задыхаюсь, лицо мое багровеет, глаза вылезают из орбит, я сопротивляюсь, но все слабее и слабее.., в конце концов, тело мое обмякнет и похолодеет. Никто не скажет, что задушили демона, а не живую женщину.

— Нет уж, спасибо, — мрачно произнес Эхс.

— Так чего же тебе надо? Может, три великих наслаждения? Ну, назови свою дурацкую цену.

Он чуть было не спросил, что это за третье наслаждение, но сдержался. Скорее всего, оно ничуть не лучше второго.

— Мне ничего не надо.

— Я даже согласна первое уступить бесплатно, — продолжала соблазнять демонесса. — И тогда ты поймешь, какую радость я могу тебе подарить. Приму, кстати, какой угодно вид, ты только подскажи. Может, у тебя девушка есть знакомая, недотрога…

— Нет! — крикнул Эхс.

— Вот упрямец! Я же хочу как лучше! Ну что поделаешь, понравилась мне эта берлога! Да я тебя за день стольким премудростям научу, сколько самому тебе и за год не освоить…

— Отстань!

— Дурачок, подумай, — страстно вздохнула она и прижалась к нему всем телом.

— Я же трижды сказал — нет, — рассерженно ответил Эхс, — а ты не останавливаешься.

— Это потому, что я хочу убедить тебя, Эхс, — вкрадчиво проговорила демонесса, — а ведь ты хочешь, чтобы тебя убедили, правда?

Эхс с испугом понял: что бы он сейчас ни сказал, все равно это будет ложью. Пошатываясь, он вышел на свежий воздух. Ему стало стыдно за себя.

Демонесса развращала его своими разговорчиками, а он вместо того, чтобы прогнать ее, стоял развесив уши.

***

На этот раз он десять дней не навещал пивное дерево. Но ему сильно не хватало этого укрытия, и он чувствовал, что уступил-таки его демонессе без боя. Нет, он все же пойдет туда — и посмотрим, кто кого скормит дракону.

Итак, собравшись с духом, он отправился к пивному дереву. Все было тихо, и около дерева и внутри, но это еще ни о чем не говорило. Он сел на подушки, тряхнул одеяло, съел кусок завалявшегося сыра, высыпал на пол все цветные камешки и заглянул всюду, куда только можно было заглянуть. И ниоткуда не раздалось ни звука. А может, демонесса и в самом деле ушла? Или просто затаилась и только ждет, когда он успокоится — тут-то и явится с какими-нибудь новыми соблазнительными предложениями? Долго ли он сможет им противиться? И так ли уж ему хочется противиться?

Игривые мысли уже стаями бродили у него в голове, а ведь демонесса только начала свою войну!

Но даже если она где-то здесь, но будет сидеть тихо, он, пожалуй, сможет считать пивнушку своей.

Одно плохо — она будет подсматривать и подслушивать, то есть по-настоящему отдохнуть ему уже не удастся. Нет, надо от нее избавиться, раз и навсегда.

***

И тут он расслышал голос, откуда-то издали, из-за деревьев. Затаив дыхание, он прислушался.

Кто-то звал его: «Эхсил! Эхсил!»

Это же голос матери! Она ищет Эхса, зовет его, и если он сейчас же не явится, Танди добредет сюда и обнаружит пивное дерево! И он помчался на зов, но не прямо, а окольным путем, чтобы она не смогла потом по его следам дойти до его укрытия.

— Что случилось, мама? — крикнул он, подбегая с нужной стороны.

Танди обернулась к сыну. «А фигурка у нее ничего, хоть и немолода уже», — подумал Эхс и тут же очнулся. Несомненно, это нехорошее влияние демонессы! Разве позволительно сыну так думать о собственной матери?

— О, Эхсил! — вскричала нимфа, — Беги скорей домой! Беда у нас!

— Что случилось? — встревожился Эхс.

— Отец.., какой-то огр ударил его, и…

— Отцу плохо? — уже не с тревогой, а с ужасом спросил Эхс.

— Боюсь, он не протянет и часа! Нужен целебный эликсир, и как можно быстрее!

— Я знаю, где источник эликсира! — крикнул Эхс. — Бегу!

На лету он выхватил из рук матери бутылку и помчался через лес. Он чувствовал, что сердце готово вырваться из груди. Отец.., умирает!

Он примчался к источнику, зачерпнул целебной жидкости и что было сил побежал домой.

— Где он? — крикнул Эхс, вбежав в дом.

Танди за кухонным столом готовила колбасные веревочки для супа.

— Кого ты ищешь, сынок? — обернувшись, ласково спросила она.

— Папу! Загремела! Вот эликсир!

Тут и сам папа Загремел появился из соседней комнаты. Сейчас он был в человеческом облике.

— Я тебе зачем-то понадобился, сын?

— Ты.., ты не ранен? — недоуменно поглядев на отца, проговорил Эхс.

— Откуда ты взял, что отец ранен? — нахмурилась Танди.

— Но ты же мне сама сказала, в лесу…

— Милый, я весь день дома провела, — с укором сказала Танди.

И тут Эхс понял, что так и было, как она сейчас говорит. От приготовления супа из колбасных веревочек, ее любимого супа, Танди не могло отвлечь ничто, ни ураган, ни землетрясение, а сейчас на дворе было и тихо, и солнечно. Как же он так попал…

Все понятно! Метрия! Она может превращаться в кого угодно! Сейчас она превратилась в Танди и оставила его в дураках.

— Мне.., мне просто приснилось, — неуклюже выпутался Эхс. — Приснилось, что папа ранен и ему нужен эликсир…

— Ты добрый мальчик, — сказала Танди, вновь занявшись супом.

— А эликсир давай сюда, — добавил Загремел. — В хозяйстве все сгодится.

— Да, сейчас, — сказал Эхс и начал искать, чем бы заткнуть бутылку.

Но бутылка вдруг превратилась в дым, и эликсир вылился на пол. Эхс, Эхс, надо же было так опростоволоситься!

***

На следующий день Эхс пришел к пивнушке.

— Метрия! — взревел он. — А ну покажись, чертова демоница!

— О, какой ты ласковый, какой вежливый, — явившись, пропела Метрия. — Сердце мне подсказывает, что ты согласен…

— Из-за тебя я подумал, что отец умирает!

— Я пробую разные средства, Эхс. Одно не действует, я беру другое. Ведь мне так хочется, чтобы ты отсюда убрался.

— Так ты собираешься и дальше так шутить?

Пользоваться моими родителями?

— Конечно нет, Эхс. Ты опять явился, и значит, это слишком слабое средство.

— Тогда что же…

— Я просто начну и в самом деле вредить твоим родителям, да так, что тебе уже будет не до пивного дерева.

Эхс хоть и не отличался сообразительностью, но сразу все понял.

— Нет! — яростно возразил он.

— Я тебе уже объясняла, Эхс, что твое «нет» не всесильно. Нимфа и огр окажутся в моей власти.

Ты не сможешь их защитить.

Эхс бросился на демонессу. Она начала было превращаться в туман, но вдруг как бы передумала.., и страстно обвила его шею руками.

— Но я все еще согласна торговаться, и даже могу кое-что уступить безвозмездно, если только…

Но Эхс так толкнул демонессу, что они оба упали на кучу подушек. Демонесса сжала его ногами, обхватила голову руками и стала приближать свои губы к его губам.

— Демоны способны на ужасные безумства, — прошептала она, — а мне ведь ничего особого не надо. Просто хочу остаться одна в моей уютной берлоге.

— Моей, — едва проговорил Эхс.

— За которую я щедро расплачусь, — шептала дальше демонесса. — Нет мужчины, который не ухватился бы обеими руками за мое предложение, не говоря уже о моем теле. А теперь давай я помогу тебе снять одежду…

— Нет! — крикнул Эхс, вырвавшись из объятий демонессы.

— Ну что ж, — вздохнула она, — я сделала все, что могла. Мне вовсе не хочется вредить твоим родителям, тем более, они и не подозревают об этом убежище. Но ты сам вынуждаешь…

— Нет! Я согласен.., живи здесь! Я согласен!

— Очень мило, Эхс. Ты становишься разумным. Если не будешь сюда являться, и я буду хорошо себя вести.

Эхс поднялся и вышел из пивнушки. Он с тоской понял, что проиграл, но иного пути не было.

Демонесса пообещала оставить родителей в покое. Но можно ли ей верить? Чем больше Эхс размышлял над этим, тем больше сомневался. А вдруг ей захочется перебраться из дерева к ним в дом.., и тогда она явится к родителям. У демонов ведь нет совести, в этом их сила и слабость одновременно.

Надо избавиться от Метрии. Он будет спокоен за отца и мать не раньше, чем демонесса исчезнет.

Но как ее изгнать? Пользуясь оружием соблазна, она ведь почти победила. Куда же ему податься, чтобы найти ответ?

И тут Эхса осенило. Надо пойти к Доброму Волшебнику Хамфри! Хамфри знает все на свете и за год службы ответит на любой вопрос. Год службы — цена внушительная, но иначе родителей от демонессы не спасешь.

Итак, решено. Завтра он отправится в путь. К замку Доброго Волшебника!

Глава 2

ЧЕКС

Танди не хотела его отпускать, а он не мог открыть, что это ради их же, ее и Загремела, пользы он должен покинуть родительский дом. И тут Эхс нашел причину, и довольно уважительную: приближается его время получать Аттестат Огрьей Зрелости, а для этого надо, как поется в одной задорной огрьей песне, ВЕЛИКАНСКИМ ШАГОМ ОГРЬИМ КСАНФ ПРОЙТИ ОТ КРАЯ И ДО КРАЯ, ВСЕ КРУГОМ КРУШАЯ И ЛОМЯ.

Только после совершения «мощного разрушительного деяния» огр-юноша может считать себя мужчиной. Вот Эхс и сказал, что ему надо пойти к Хамфри и попросить у него совета: как лучше подготовиться к экзамену «по разрушению». Загремел встретил известие с восторгом, поэтому и Танди трудновато было противиться. А ведь Эхс если и приврал, то лишь на каплю. Он действительно идет к Хамфри с вопросом, только не о том, как получше крушить, а наоборот, как помешать демонессе Метрии разрушить мирную жизнь его отца и матери.

— Но ведь Хамфри требует год службы за ответ! — огорченно всплеснула руками Танди. — Я знаю, потому что в свое время отслужила, когда…

— Когда Волшебник нас познакомил, — завершил вместо супруги Загремел.

Да, Танди не могла пожаловаться, что, проведя целый год в замке Доброго Волшебника, ничего не получила взамен. Именно Хамфри познакомил ее с Загремелом. А с таким спутником Танди уже никакие демоны были не страшны.

«А какие спутники мне помогут одолеть Метрию?» — мысленно спросил себя Эхс. Вот если бы Хамфри согласился без промедления дать подходящее заклинание! Тогда бы он, Эхс, быстренько пошел, прогнал Метрию, а потом вернулся, чтобы отслужить положенный год. Когда родителям ничего не будет угрожать, то почему бы и не отслужить?

Пробираясь через заросли, Эхс шел на запад.

На нем были серые брюки и серая рубашка, под цвет глаз, как сказала мать. И почему это матери всегда пекутся, чтобы у их детишек все было «под цвет»? К замку Волшебника вели несколько заколдованных троп. Если путник шел по одной из них, то уже мог не бояться никаких опасностей.

Сейчас Эхс и пытался найти такую тропу. Поблизости от дома и местность и местные опасности он знал очень хорошо, но вскоре начнется неведомая земля, так что лучше идти по заколдованной дорожке.

Эхс наконец отыскал какую-то тропу, но засомневался — уж слишком она гладенькая и удобненькая. Такие обычно ведут в объятия древопутаны. Настоящий огр по такой добренькой тропинке, возможно, и пойдет, потому что сообразительности не хватает, а потом древопутану одним махом сокрушит, потому как силы, наоборот, много; но Эхс был огром лишь на четверть и поэтому предпочел поостеречься. И вот, значит, Эхс от подозрительной тропы отступил.., и тут же, разумеется, на гнездо кусачих чтобтебяков наступил!