Это была бедная и суровая земля, казалось, сплошь состоящая из скал и пропастей, труднодоступных перевалов и предательских осыпей. По мере продвижения к югу начали попадаться селения - такие же нищие и неприветливые, как породившая их почва. Мало что произрастало на этих каменистых склонах, а основным занятием местного населения, по словам Фолкена, было разведение коз, дающих ценную шерсть. Хотя чем эти несчастные козы питались здесь, где на мили вокруг не росло ни травинки, Трэвис мог только гадать.
      Хотя местность выглядела негостеприимной, к самим голтцам это ни в коем случае не относилось. Путешественники три ночи кряду останавливались в тавернах - ночевать в горах было немыслимо: к утру точно превратишься в кусок льда, если только раньше не снесет ветром со склона, - и каждый раз их принимали с необыкновенным радушием. Горцы оказались людьми добродушными, хлебосольными, склонными к доброй выпивке и незамысловатому юмору. Пища на постоялых дворах изысканностью не отличалась, зато в ней не было недостатка, так же как в крепком эле, подаваемом в огромных деревянных кружках. Трэвис, наученный горьким опытом, первую пробу произвел с опаской, но не прошло и минуты, как он присоединился к Бельтану, осушающему кружку за кружкой с невозмутимым спокойствием завсегдатая мюнхенских пивных. В отличие от жителей равнин, чье пиво больше походило на жидкую овсяную кашу, голтцы варили великолепный эль: темный, густой, как патока, приятный на вкус и ударяющий в голову не хуже вина, в чем Трэвис убедился на следующее утро после первой ночи, проведенной на территории Голта.
      - Я на всю жизнь запомнил тот день, когда впервые попробовал голтского эля, - поделился Бельтан, пришедший его будить. - Пьется отлично, но когда проспишься, такое ощущение, что у тебя в башке роются полчища темных эльфов, прокладывающих новую шахту. Как, похоже?
      - М-м-м-м-м... - слабо простонал Трэвис, язык которого чудовищно распух и отказывался подчиняться воле хозяина.
      - Говорила я тебе, что здешний эль вышибет у него последние мозги? ехидно усмехнулась Мелия.
      - И была права, - вздохнул Фолкен, протягивая ей золотую монету. Пора бы уж мне, старому дураку, научиться, что с тобой держать пари бесполезно.
      К счастью, тяжкое похмелье не окончательно лишило Трэвиса разума, а лишь временно его затуманило. Уже к вечеру он отошел настолько, что на очередном постоялом дворе, где они остановились на ночлег, позволил себе повторно приложиться к коварному напитку. Пил он, правда, маленькими глоточками и выпил всего одну кружку.
      На пересечение Голта они потратили еще двое суток. Затем местность начала понижаться, и тракт Королевы снова вывел их на равнину, где пролегала северная граница Кейлавана. Здесь тоже было прохладно сказывалось раннее наступление зимы, - но внизу даже мороз переносился не в пример легче, чем в сухой атмосфере открытого всем ветрам высокогорья. А еще через несколько дней они проехали по древнему мосту таррасской постройки над быстрой речкой, которую Фолкен называл Димдуорн, а Бельтан Темноструйной, и Трэвис впервые увидел издали могучие башни Кейлавера.
      Минула ровно неделя с того дня, когда четверо всадников покинули руины Белой башни. Завтра должен открыться Совет Королей. Они успели вовремя и даже с запасом в один день.
      - Я слыхал, король Бореас дал приют у себя в замке толкователям рун, заговорил Фолкен.
      Трэвис прекратил рыться в мешках и навострил уши.
      - Было такое дело, - кивнул Бельтан. - Одного из них, по-моему, зовут Джемис.
      Сидящая в кресле Мелия чуть приподняла бровь. Бард встретился с ней взглядом и едва заметно наклонил голову. Складывалось впечатление, что эти двое каким-то непостижимым образом способны вести диалог и понимать друг дружку без слов.
      - Неплохая мысль, - сказал Фолкен. - Постараюсь сегодня вечером разыскать этого Джемиса и попросить заняться обучением Трэвиса. Боюсь, мне уже нечего ему больше дать.
      - Замечательно! - сверкнула очами Мелия.
      Трэвис благоразумно смолчал. Да и что толку спорить? Он невольно глянул на свои ладони, вспоминая о том, какая невероятная сила проистекла из них в ту памятную ночь в сердце Белой башни. Он не видел серебристого изображения руны на правой ладони, но каждой клеточкой ощущал его присутствие где-то под кожей.
      А мне наплевать, чего хочет Мелия! И знай, Джек, я никогда больше не стану пользоваться этой силой. Я готов учиться - но лишь для того, чтобы узнать, как держать ее под контролем. Я не желаю никому больше причинять вреда!
      - Как ты считаешь, Бореас позволит тебе держать речь перед Советом? неожиданно спросила Мелия, обращаясь к барду.
      - А куда ж ему деваться? Вдобавок, хоть я и не числю Бореаса среди моих лучших друзей, именно ему принадлежит идея созыва Совета Королей. Очевидно, он понимает, что происходящие в Фаленгарте события затрагивают коренные интересы Кейлавана и других доминионов - иначе вряд ли рискнул бы навязывать свою волю соседям таким способом.
      - Поступки королей могут иметь самые различные причины, - возразила Мелия и посмотрела на рыцаря. - Скажи, Бельтан, как ты оцениваешь своего дядю?
      Трэвис вздрогнул. Он еще не успел свыкнуться с мыслью о королевском происхождении Бельтана. Да что же это такое? Все вокруг него либо волшебники, либо принцы, один он ничего собой не представляет!
      Бельтан в задумчивости поскреб золотистые завитки волос на подбородке.
      - Бореас хороший человек, - начал он, - но вместе с тем еще и ревностный приверженец культа Ватриса. Я слышал, что он уже достиг уровня внутреннего круга мистерий. В этом причина или в чем-то другом, но войны он не боится.
      - А не может быть так, что он намеренно к ней стремится? - уточнила Мелия.
      Рыцарь покачал головой:
      - Не могу сказать наверняка. Просто не знаю. Не так уж мы на самом деле близки, да и три года прошло с тех пор, как мы с ним виделись в последний раз. - Он криво усмехнулся. - К тому же я вообще мало что смыслю в придворной политике.
      Несмотря на последние слова Бельтана, Трэвису его суждение показалось здравым и исчерпывающим. В голову пришла неожиданная мысль. Он встрепенулся и спросил:
      - Скажи, Бельтан, это правда, что ты мог стать королем? Рыцарь молниеносно обернулся.
      - Нет. Не мог, - сухо ответил он и стремительно вышел из комнаты.
      Трэвис отпрянул, как от удара в лицо. Что он наделал?
      - Я всего лишь имел в виду, что Бельтан... Он ведь сын покойного короля, верно? - пролепетал он, оправдываясь. Фолкен кивнул, но ничего не сказал.
      - Не расстраивайся, Трэвис, - мягко проговорила леди Мелия. - В твоих словах нет ничего обидного.
      Нет? Почему же тогда Бельтан вылетел отсюда, как пробка из бутылки? Но он не стал задавать вопросов и вернулся к прерванному занятию, в то время как Фолкен и Мелия, расположившись у камина, обсуждали вполголоса план завтрашнего выступления перед участниками Совета.
      Звуки голосов умолкли. Трэвис поднял голову и обнаружил, что бард и волшебница удалились в спальню - очевидно, для того, чтобы продолжить обсуждение, не опасаясь посторонних ушей, иными словами, ушей Трэвиса Уайлдера. Как бы то ни было, он остался один и без присмотра - впервые, пожалуй, за последнюю неделю. Трэвис понимал, что поступает неправильно; с другой стороны, никто ничего ему не запрещал. В конце концов, имеет он право просто прогуляться и размять ноги?
      Не дав здравому смыслу ни времени, ни возможности вмешаться и удержать его от необдуманного поступка, Трэвис на цыпочках подкрался к двери, открыл ее и выскользнул в коридор.
      66
      Грейс шла по тускло освещенному коридору, сопровождаемая лишь легким шелестом своего фиолетового платья. Большой зал она покинула больше часа назад, но до сих пор не добралась до своей комнаты.
      Нет, она вовсе не заблудилась: за недели, проведенные в стенах кейлаверской цитадели, она научилась неплохо ориентироваться в лабиринте бесконечных коридоров, переходов, лестниц и галерей. В замке по-прежнему оставалось немало незнакомых ей уголков, но центральную часть она изучила достаточно подробно и могла теперь самостоятельно пройти из восточного крыла в западное и обратно. Закрыв глаза, она легко представляла в уме многочисленные изгибы и повороты намеченного маршрута, в чем-то схожие со схемой кровеносных сосудов человеческого тела, хорошо знакомой ей по врачебной практике.
      Ах, если бы хитросплетения человеческих взаимоотношений было так же легко усвоить, как план крепости или расположение вен и артерий в организме пациента! Увы, она даже не надеялась когда-либо научиться безошибочно ориентироваться в этом лабиринте. За примером ходить недалеко: и как ее только угораздило принять за слугу одного из спутников барда Фолкена?! Она провела ладонями по бархатистому материалу платья.
      Ты позволила себе увериться в реальности происходящего, Грейс. Это ведь так приятно - быть особой королевской крови! Приятно и удобно. И при этом вовсе не обязательно разговаривать с людьми. Достаточно отдавать им приказания.
      Грейс сморщилась, как от зубной боли, вспомнив обиженное лицо того странного типа в зале. Скольких людей она обидела вот так же бездумно, походя, нисколько не заботясь об их чувствах и переживаниях? И скольких еще обидит? В конце концов, очкарик в грязных сапогах лишь один из многих, случайно задетых осколком того, что некогда было ее сердцем.
      Она машинально поднесла руку к груди, в глубине души страшась вновь ощутить мертвящий холод, охвативший ее в Денверском мемориальном, когда она вскрывала грудную клетку монстра-убийцы. Но грудь под корсетом была теплой, и в ней билось живое и нормальное человеческое сердце. Грейс судорожно вздохнула. Быть может, для нее было бы лучше тоже заиметь железное сердце? Тогда по крайней мере ей не пришлось бы каждый раз волноваться, страдать и сопереживать в подобных случаях. Мысль показалась ей настолько абсурдной, что она чуть не расхохоталась. Сердце. Она могла с закрытыми глазами произвести диссекцию, с математической точностью отделив предсердия от желудочков, но человеческое сердце не перестало бы при этом оставаться загадкой, которую невозможно постичь до конца. Подобно лабиринту, скрытому в глубинах сада во дворе замка, ее собственное сердце неуклонно приводило ее туда, откуда нет выхода, и заставляло становиться свидетельницей таких вещей, которых лучше вовек бы не видеть.
      Продолжая идти, Грейс вдруг подумала о Кайрен. Последние несколько дней она тщательно избегала встреч с зеленоглазой графиней Силезской, но сегодня ее почему-то охватило неудержимое желание повидаться с ней, поговорить, расспросить об Иволейне и... колдуньях. Грейс была уверена, что Кайрен не станет ничего от нее скрывать, а, напротив, будет просто счастлива показать ей свое превосходство и свою причастность к запретному знанию. Только Грейс сегодня мало заботили мотивы поступков Кайрен.
      Несколько капель отвара, несколько вовремя вставленных льстивых слов...
      По спине у нее пробежала дрожь. И не только от холода и сырости, источаемых стенами крепости. Перед мысленным взором возник он: стройный, гибкий, элегантный, мужественный... Быть может, в следующий раз Логрен Эриданский пригласит на прогулку в сад меня?
      Господи, ерунда-то какая! На Земле Грейс не знала интимной близости. Она никого не подпускала к себе достаточно близко, чтобы это произошло. Потому что по-настоящему близкий человек рано или поздно узнает о тебе все. Все. А этого она допустить не могла. Ни в том мире, ни в этом, ни в каком-либо другом.
      Внезапно Грейс остановилась и тряхнула головой, только сейчас сообразив, что последние несколько минут ведет себя, как сомнамбула. Огляделась. Этот коридор был ей знаком. Здесь размещались покои многих кейлаверских вельмож. А за тем поворотом... За тем поворотом комната леди Кайрен! Грейс в ужасе застыла. Потом резко повернулась, подхватила юбки и бросилась бежать в обратном направлении, нисколько не заботясь о том, что могут подумать о ней встречные.
      Свернув за угол, она с размаху врезалась во что-то большое, мягкое и зеленое, испустившее приглушенный болезненный возглас. Краем глаза Грейс уловила, как в воздухе мелькнул какой-то блестящий серебристый предмет и, звякнув о каменные плиты, заскользил по полу. Она отступила назад, несколько раз моргнула и только тогда разглядела, с чем - точнее говоря, с кем - столкнулась.
      Сердце у нее упало. Это был тот самый тип в очках с проволочной оправой, которого она приняла за лакея. Он стоял в полусогнутом положении, держась обеими руками за живот. Видимо, при столкновении она угодила ему прямо в солнечное сплетение. Очень жаль, Грейс, что ты не сломала ему заодно и парочку ребер, тогда ты бы точно знала, как себя вести дальше.
      Отогнав дурацкие мысли, Грейс кашлянула и вежливо спросила:
      - С вами все в порядке? Мужчина поднял голову.
      - Вы?!
      Грейс приблизилась и осторожно протянула руку.
      - Вам помочь?
      Тот болезненно поморщился и выпрямился, хотя сутулость угадывалась даже в этом положении. Для Грейс всегда оставалось загадкой, почему так много высоких мужчин стесняются своего роста и стараются скрыть его столь неудобным способом?
      - Вы мне сегодня уже достаточно помогли! - сердито буркнул он.
      - Прошу прощения, - виновато произнесла Грейс, испытав укол совести. За то, что налетела на вас. - Она замялась, подбирая слова; ей очень не хотелось их говорить, но она знала, что это необходимо - в первую очередь для нее самой. - И за то что приняла вас за слугу. Это было очень глупо и очень невежливо с моей стороны.
      Мужчина опустил глаза.
      - Да нет, вовсе не глупо. В сущности, вы совершенно правы. Все равно я для них вроде мальчика на побегушках. Хотя они, кажется, имеют какие-то планы на мой счет, но ни разу не позаботились поставить меня в известность.
      Грейс не нашлась, что сказать в ответ на его сбивчивые слова. Выдержав небольшую паузу, она спросила:
      - Вы не заблудились? Если да, я могу вас проводить до ваших покоев.
      Он вновь поднял голову и смерил ее тяжелым взглядом.
      - Я не нуждаюсь в вашей помощи. Я не нуждаюсь ни в чьей помощи! Чего вы от меня хотите? Вы принесли извинения, я их принял. И оставьте меня в покое!
      Грейс начала закипать.
      Что он о себе воображает? Да он вообще знает, с кем разговаривает? А с кем, собственно, Грейс? С герцогиней? Кроме того, вспомни, сколько раз ты слышала точно такие же слова в приемном отделении. Или ты забыла, что те, кто боится, никогда не просят о помощи, потому что для них это означает признать свою слабость и растерянность. И тебе об этом хорошо известно, Грейс Беккетт!
      Мужчина отвернулся от нее и наклонился, шаря взглядом по полу.
      - Проклятие, куда же она закатилась? - пробормотал он сквозь зубы.
      Грейс припомнила серебристый отблеск и звон металла о камень, подобрала юбки и присела на корточки рядом с ним.
      - Что вы потеряли? - участливо спросила она.
      - Вам не понять, - огрызнулся мужчина.
      - Почему же? - не отставала Грейс.
      - Я... я не могу объяснить. Но для меня эта вещица чрезвычайно важна.
      - Тогда позвольте я помогу вам ее искать. Он раздраженно пригладил пятерней волосы и повернул голову.
      - Послушайте, я же уже сказал...
      Он запнулся на полуслове, глаза его расширились и в немом изумлении уставились на Грейс.
      - Я вас понимаю, - прошептал он.
      Грейс нахмурилась. Этот не-слуга-но-мальчик-на-побегушках, похоже, обладал удивительной способностью раз за разом ставить ее в тупик.
      - О чем вы говорите? - удивилась она. Мужчина стремительно выпрямился и протянул к ней дрожащую руку.
      - Я понимаю каждое ваше слово. - Он недоверчиво покачал головой. Только это невозможно!
      Грейс поднялась с корточек. Странный холодок пробежал у нее по коже.
      - Почему невозможно? - с трудом выговорила она внезапно севшим голосом.
      Глаза их встретились, затем как по команде обратились в сторону ближайшего алькова, в котором что-то блеснуло.
      - Там. То, что вы обронили, лежит там, - указала она пальцем на половинку маленького серебряного диска.
      Он молча шагнул в нишу, нагнулся, поднял половинку монеты и вернулся назад. Почему-то Грейс не испытывала удивления. Собственно говоря, она могла бы и раньше догадаться. Очки в оправе из стальной проволоки сами по себе уже были достаточной уликой За месяц пребывания в Кейлавере она ни разу не встречала человека в очках и не видела ни единого кусочка стальной проволоки. А его сапоги - кстати, уже очищенные от грязи, - нисколько не походили на обувь простолюдинов, не имевшую каблуков. Это были настоящие ковбойские сапоги. Она еще раз посмотрела на половинку серебряного диска у него в руке. Край был обломан или обрублен, а на обеих сторонах виднелись полустертые таинственные знаки.
      - Ну? - хрипло проговорил он.
      Грейс уже не сомневалась, что он тоже догадался. Вместо ответа она развязала кошелек на поясе и достала свою половинку монеты. Он завороженно уставился на нее, потом протянул ей свою. Грейс была уверена, что обе половинки в точности совпадут, но все равно ахнула, когда это произошло.
      - Человек в черном? - спросил он, хотя вопрос его прозвучал скорее утвердительно. Она кивнула:
      - Он самый. Брат Сай.
      - Значит, вы тоже с Земли.
      Грейс охватило внезапное возбуждение, в котором слились воедино изумление, облегчение и радость.
      - Да, - твердо сказала она. - Я тоже с Земли.
      67
      Бессвязные слова сыпались из них, как горох из прохудившегося мешка.
      Зея. Монетка. Брат Сай.
      Они сложили обе половинки вместе, и те совпали, но в отчеканенных на обеих сторонах изображениях по-прежнему не просматривалось никакого смысла - равно как и во многом другом, заставившем их столь круто изменить свою судьбу. Грейс привела его к себе. Уже стоя перед дверью ее комнаты, Трэвис вдруг заколебался. Он совершенно не знал эту женщину, очевидно, занимающую здесь довольно высокое положение. Быть может, просто разговаривая с ней, он уже совершает преступление? Не лучше ли вернуться к себе, пока Мелия не заметила его отсутствия? И все же он ощущал возникшую между ними мгновенную связь - так два американца, дома не обратившие бы один на другого внимания на улице или в магазине, становятся закадычными друзьями, случайно встретившись в каком-нибудь парижском кафе. Глубоко вдохнув, Трэвис переступил порог.
      - Меня зовут Грейс Беккетт, - сказала она. - Я из Денвера. Лишь когда она произнесла эту фразу, Трэвис осознал, что они уже больше минуты просто стоят и глазеют друг на дружку.
      - Трэвис, - представился он. - Трэвис Уайлдер. Я из Кастл-Сити. Это небольшой городок в...
      - ... горах! - закончила Грейс. - Что ж, это многое проясняет.
      - Вы бывали в Кастл-Сити?
      Грейс подошла к полкам и сняла с одной из них оловянный кувшин.
      - Надеюсь, вы не откажетесь выпить вина? И не волнуйтесь: на этот раз я сама вам налью.
      Трэвис огорченно поскреб в затылке.
      - Вы уж меня извините, - виновато произнес он.
      - Забудьте. Все это теперь не имеет значения. Вот, пейте.
      Она протянула ему наполненный кубок. Он осторожно взял его и пригубил. Превосходный шерри с привкусом дымка. Великолепный букет! Простолюдины такого вина не пьют. Он жадно проглотил остаток содержимого.
      - Благодарю вас, - сказал он, протягивая опустевший кубок.
      Грейс тоже выпила несколько глотков и с кубком в руке принялась расхаживать взад-вперед перед камином, шурша юбками по ковру. Трэвиса поразило, с каким изяществом и величественной грацией держится она в этом нелепом одеянии, больше всего похожем на колокол. Сам он за месяц так и не смог до конца привыкнуть к своей грубой домотканой тунике и частенько тосковал по обыкновенной рубашке. Может, она и не с Земли вовсе? Да нет, чепуха - иначе откуда ей знать о Денвере и Кастл-Сити?
      - Вы давно здесь? - спросил он. - На Зее, я имею в виду? Вопрос прозвучал абсурдно, но Трэвис знал, что она поймет.
      - Почти месяц, - ответила она, пристально глядя на него своими удивительно красивыми золотисто-зелеными глазами. - С вами та же история, не так ли?
      Трэвис кивнул. Проклятие, откуда она знает?
      - Судя по всему, мы встретились с братом Саем в одну и ту же ночь, вновь заговорила Грейс, отвечая на невысказанный вопрос. - Это самое простое и логичное умозаключение. Я врач и могу вас уверить, что самый простой и логичный диагноз, как правило, оказывается верным.
      - Знаете, мне почему-то кажется, что здесь все далеко не так просто, рискнул возразить Трэвис.
      Грейс допила вино и поставила кубок на каминную полку. Рука ее при этом дрогнула. Похоже, она только с виду казалась такой холодной и невозмутимой. Это обстоятельство странным образом успокоило Трэвиса и придало ему уверенности.
      - Да, конечно, - кивнула она. - Все совсем не просто.
      Грейс жестом предложила ему присесть в кресло у камина. Трэвис замялся. Хотя оба они были земляками из Колорадо и у него вроде бы не имелось никакого повода испытывать неловкость в ее присутствии, месяц, проведенный в мире, где господствуют крепостное право и феодальные отношения, успел оказать на его психологию определенное влияние. Она выступала здесь в роли знатной дамы, одевалась в бархат и атлас, тогда как он в своей убогой одежонке мог в лучшем случае сойти за какого-нибудь ремесленника или фермера. Удивительно все же, какое влияние иногда оказывает одежда на человеческое мировоззрение! Преодолев усилием воли психологический барьер, Трэвис заставил себя спокойно сесть в предложенное кресло. Грейс, ловко поддернув платье, опустилась в кресло напротив.
      - Кто первый? - спросил Трэвис.
      - Вообще-то это моя комната, и вы здесь гость, - сказала она. - Хотя я редко принимаю гостей, но мне все же думается, что начинать вам. Наверное, так будет правильно.
      В словах ее не ощущалось уверенности, что показалось Трэвису довольно странным.
      - Годится, - согласился он. - Я рассказываю первым.
      Грейс с видимым облегчением откинулась на спинку кресла и разгладила складку на платье.
      Трэвис на мгновение задумался, прикидывая, с чего начать, но стоило ему открыть рот, и нужные слова, к его удивлению, пришли сами.
      - Все началось с того, что я услышал звон колокольчиков...
      Когда он закончил, Грейс долгое время молчала, неотрывно вглядываясь в пляшущие в очаге языки пламени. Трэвис уже начал беспокоиться, но в этот момент она подняла голову и заговорила:
      - Я тоже его видела.
      Пальцы Трэвиса на подлокотниках кресла судорожно сжались и побелели от напряжения.
      - Я видела тот символ, о котором вы рассказывали. Несколько дней назад я случайно спугнула человека в черном балахоне, вырезавшего его на двери одной из комнат.
      - Это наверняка был приверженец культа Ворона, - медленно проговорил Трэвис, больше для себя, чем для нее. Выходит, эти мерзкие фанатики и сюда добрались. Плохо дело. - Думаю, будет лучше, если вы расскажете о том, что случилось с вами, Грейс.
      Она нервно облизала пересохшие губы и кивнула:
      - Я работаю... работала в отделении экстренной помощи Денверского мемориального госпиталя. Врачом-ординатором. Это было обычное дежурство. Ничего особенного: несколько человек с полученными во время пожара ожогами, полдюжины переломов - одним словом, все как всегда. Потом я ушла и в парке встретила маленькую девочку лет восьми - девочку с фиолетовыми глазами...
      Трэвис встрепенулся:
      - Малышка Саманта?
      - Не знаю, - покачала головой Грейс. - Она куда-то пропала, и я не успела спросить. Саманта, вы сказали? Красивое имя...
      Когда она закончила свой рассказ, дрова в камине прогорели почти дотла. Трэвис закрыл глаза, пытаясь вобрать и осмыслить все услышанное: людей с железными сердцами, Адриана Фарра из таинственного общества Ищущих, бегство Грейс из Денвера в горы и ее чудесное спасение случайно оказавшимся в лесу рыцарем Даржем Эмбарским.
      - Так вы говорите, вас здесь приняли за герцогиню? - Трэвис не смог удержаться от кривой усмешки. - Забавно. А вот меня все почему-то принимают за слугу. И обращаются соответственно.
      Грейс закусила губу.
      - Еще раз простите меня.
      Трэвис мысленно обругал себя идиотом. Уж кто-кто, а она точно ни в чем не виновата, не говоря уже о том, что в ее обществе он чувствовал себя легко и раскованно, как с близким другом, хотя познакомились они всего каких-то несколько часов назад. С другой стороны, ему было легче принять случившееся с ним, твердо зная, что на Зее он единственный пришелец из другого мира. Порой он представлял себе, что все это ему снится или он сошел с ума и бредит, валяясь в смирительной рубашке на приваренной к стене железной койке в казенной психушке. Мысль об этом частенько помогала ему не сойти с ума по-настоящему. Но теперь, когда он встретил товарища по несчастью, эта спасительная лазейка закрылась для него навсегда. Пора посмотреть правде в глаза: если он здесь не один, значит, это не сон и не бред, а реальность. И едва ли то, что произошло с ними, можно отнести к случайному совпадению. Непременно должна существовать причина - и очень веская! - по которой человек в черном отправил их обоих в другой мир.
      Трэвис вскочил с кресла и бросился к окну. Им овладел внезапный приступ клаустрофобии. Открыв створку, он высунул голову и с облегчением вдохнул свежий морозный воздух. Он знал, что должен был сначала спросить разрешения у хозяйки комнаты, но непреодолимое стремление немедленно ощутить дуновение ветра оказалось сильнее требований этикета. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, он немного успокоился. В голове прояснилось, и вместе с рассудком к нему вернулась надежда.
      Теперь их двое, они союзники, а это означает, что отныне у них появился шанс. Быть может, еще не все потеряно и завтрашний день принесет им не одни только разочарования. Трэвис обернулся к Грейс:
      - Ну и что мы будем делать дальше, как вы считаете?
      - Не знаю, Трэвис. Я думаю... думаю, этот мир нуждается в нашей помощи. Иначе зачем бы нас сюда направили?
      Они молча смотрели друг на дружку, и в этот момент неведомо откуда прозвучал чей-то тяжелый ровный голос, произнесший всего одно слово:
      - Испытание.
      Трэвис не сомневался, что выглядит столь же обалдевшим, как и его собеседница. Он понятия не имел, кто говорил и что это значит, да и не очень стремился узнать, если честно признаться.
      - Уже поздно, Грейс, - сказал он. - Я должен идти. Поговорим завтра, ладно? Если вы не против, конечно. И еще: я хотел бы взглянуть на ту дверь, где вы видели вырезанный знак Ворона.
      Она на секунду закрыла глаза, потом снова открыла.
      - Хорошо, Трэвис, я покажу.
      Он подошел к двери. Грейс распахнула ее и выпустила гостя. Дверь захлопнулась, и Трэвис остался один. Он прислушался. Вокруг было тихо. Через высоко прорезанное окно в конце коридора просачивался лунный свет, падая узкой желтой дорожкой на каменные плиты пола. Ночь. Ох и задаст же ему Мелия жару за самоволку! А-а, плевать, не впервой. Горько усмехнувшись, он повернулся, чтобы идти.
      Из-за двери комнаты Грейс послышался страшный грохот.
      Трэвис вздрогнул от неожиданности и уставился на деревянную панель. Снова шум - на этот раз громкий хруст, как от ломающегося дерева. Внезапно его охватил беспричинный страх - животный ужас, парализовавший члены и приковавший его к полу. Он не знал, что ему делать. Мозг тоже застыл, не в состоянии принять какое-либо решение.
      Сдавленный женский вопль вывел его из оцепенения. Оковы неподвижности разлетелись вдребезги, словно хрупкие стеклянные бусины под ударами молотка. Трэвис с размаху ударил плечом в дубовую дверь и, не обращая внимания на острую боль в ключице, ворвался в комнату.
      Тварь медленно приближалась со стороны распахнутого окна. Один взгляд на нее вызывал тошноту. В ней не было ничего человеческого. Единственный аналог, пришедший на ум Трэвису, - гибрид между волком и гориллой. Уродливое тело существа, словно вышедшего из лаборатории сумасшедшего профессора в третьеразрядном фильме ужасов, было покрыто гладкой длинной шерстью; конечности выглядели чересчур длинными и деформированными.
      Несмотря на нелепое телосложение, передвигался монстр довольно быстро и скачками: то на одних задних лапах, то припадая и на передние. Грейс, белая как мел, забилась в угол. Тварь уже почти добралась до нее. Кривые когтистые лапы протянулись к ее горлу. Пасть монстра раскрылась, обнажив два ряда острых клыков. Из нее сочилась густая, желтая слюна.
      - Эй, смотри сюда! - закричал Трэвис, зачем-то замахав руками.
      Разумеется, это было глупо, но в тот момент он не мог придумать ничего более остроумного. Грейс повернула голову. В глазах ее мелькнул ужас. Но отвлекающий маневр сделал свое дело. Тварь, злобно зашипев, отпрыгнула в сторону и повернулась к Трэвису. Что ж, отвлечь он ее отвлек, а дальше-то что делать? Рука нащупала заткнутый за пояс стилет. Камень в его рукояти сердито пылал алым огнем. Но прежде чем он успел обнажить кинжал, монстр неожиданно попятился и одним движением взлетел на гигантскую кровать под балдахином, занимавшую едва ли не треть комнаты. Вцепившись когтями в одеяло, он уставился сверху на Трэвиса. В глазах его было столько ненависти, что Трэвис как зачарованный замер на месте, не в силах отвести взгляд от этих горящих зрачков. Челюсти вновь раскрылись, серый с желтым налетом язык высунулся наружу и быстро задвигался, слизывая слюну. Тело монстра напряглось, готовясь к прыжку.
      - Беги, Трэвис! Беги!
      Крик Грейс подстегнул Трэвиса. Он едва успел отскочить в сторону, и метнувшаяся сверху тварь промахнулась, правда, все же зацепив его руку когтем. Царапина на предплечье сразу загорелась огнем. Промах нисколько не обескуражил монстра. Ловко извернувшись, он снова набросился на Трэвиса. Тот попытался укрыться от нападения за кроватью, но длинная обезьянья лапа вцепилась ему в сапог и резко рванула за ногу. Трэвис упал. От удара грудью о твердый каменный пол у него вышибло весь воздух из легких. Он судорожно вдохнул. В ноздри ударил едкий звериный запах. Трэвис перекатился на спину и с ужасом увидел нависшую над ним косматую морду. Длинная шерсть подгривка скользнула по его лицу, желтые глаза монстра встретились с его глазами, и за этот краткий миг он успел уловить в них неутолимый голод, невыносимое страдание и... разум, который мог принадлежать только человеку, но никак не зверю. Чудовище раскрыло пасть и потянулось к его горлу.