Бореас удовлетворенно кивнул:
      - Рад, что вы согласились, миледи. Вы мне так понравились, что я был бы крайне удручен необходимостью ввергнуть вас в темницу. В преддверии зимы крысы в подземельях замка становятся голодными и потому особенно злыми. Грейс выпучила глаза.
      С лица Бореаса изгладились последние следы недовольства, в глазах заплясали веселые искорки. Он снова ухмыльнулся во весь рот, но в этот раз улыбка получилась почти человеческой. Грейс вспомнила советы Эйрин и запоздало сообразила, что король просто пошутил. Ничего себе шуточки! Права была баронесса, утверждая, что его величество склонен переоценивать собственное чувство юмора.
      - Что, зацепило? - торжествующе засмеялся Бореас.
      - Зацепило, ваше величество, - переведя дух, призналась Грейс.
      Король захлопал в ладоши, радуясь, как ребенок, удавшейся выходке.
      - А теперь, - сказал он, - пора пригласить присоединиться к нам леди Эйрин. У меня для нее тоже имеется одно маленькое, но очень ответственное поручение.
      - Если ваше величество пожелает, - предложила Грейс, стараясь не показаться излишне навязчивой, - я могла бы пойти поискать баронессу.
      Глаза Бореаса засветились лукавством, голос понизился до шепота.
      - Не стоит утруждаться, миледи, - сказал он и на цыпочках подкрался к двери; толстый ковер полностью заглушал топот тяжелых королевских сапог. Мне и без того отлично известно, где искать мою несносную воспитанницу. Встав сбоку, король резко рванул на себя дверную ручку. Чья-то фигура в синем, приглушенно ахнув, влетела в комнату. - Приветствую тебя, Эйрин, произнес Бореас, скрестив руки на груди и сурово глядя на нее сверху вниз.
      Бледная как мел баронесса машинально поправила свое сапфировое платье и выпрямилась.
      - Клянусь, я не подслушивала, ваше величество! - воскликнула она, избегая, однако, смотреть ему в глаза.
      - Не лги, подслушивала! Эйрин запаниковала.
      - Я же не нарочно! Ну да, я стояла у двери и кое-что случайно услышала. Но ни слова о том, что леди Грейс будет помогать вам в Сове... Она запнулась на полуслове и прикусила язык.
      Бореас укоризненно покачал головой.
      - Сдается мне, где-то я допустил большую промашку в твоем воспитании, Эйрин. Скажи, кто научил тебя так нагло врать?
      - Вы, ваше величество, - потупила голову баронесса.
      - Верно, - согласился король. - Но я вижу, ты отвратительно усвоила мои уроки. И знай, тебе не выжить при дворе, если не научишься лгать более правдоподобно. - Он при-крыл рот ладонью, обращаясь к Грейс, хотя сказанное Бореасом даже шепотом все равно разносилось по всей комнате: - Боюсь, миледи, бедная девочка никогда до конца не избавится от своего недостатка. Врожденная честность у нее в крови. Ума не приложу, правда, кому она обязана таким скверным наследством? Остается только предположить, что в благородную линию Эльсандрийского Дома в свое время замешалась кровь презренных простолюдинов. Королевские остроты так утомили Грейс, что она попросту перестала на них реагировать. Наверное, защитный рефлекс организма сработал. Эйрин жалобно вздохнула, и выражение лица Бореаса сразу смягчилось. Он ободряюще похлопал девушку по плечу.
      - Успокойся, дитя мое, ты ни в чем не виновата. Я знаю, ты старалась изо всех сил. Кстати, сегодня у тебя получилось намного лучше, чем в последний раз.
      - Правда? - просияла обнадеженная Эйрин.
      - Нет, конечно. Но заметь, как естественно и элегантно у меня получилось!
      Баронесса досадливо фыркнула.
      - Если не ошибаюсь, ваше величество намеревается дать мне некое поручение? - сухо сказала она.
      - Намеревается, намеревается, - кивнул король и окинул Грейс критическим взглядом, словно впервые обратив внимание на убожество ее наряда. Выразившееся на его лице недовольство было столь очевидным, что Грейс с радостью провалилась бы на месте, окажись у нее такая возможность. - Как я уже говорил, леди Грейс из Беккетта отводится важная роль в предстоящем Совете Королей, - продолжал Бореас. - Буду весьма признателен, леди Эйрин, если вы возьмете на себя заботу о том, чтобы наша уважаемая гостья выглядела чуточку более... - Он замялся, подыскивая подходящее слово. - Чуточку более благопристойно. Я имею в виду в отношении туалетов и этикета, - поспешил добавить король.
      Эйрин моментально просияла вновь и энергично закивала:
      - Разумеется, ваше величество! Не сомневайтесь, я научу ее всему, что надлежит знать и уметь придворной даме. - Она весело подмигнула Грейс и прошептала: - Не волнуйся. Мы знатно повеселимся!
      Грейс сглотнула ком в горле и с беспокойством покосилась на Бореаса. Она уже усвоила, что выражению "повеселимся" в этом мире придают несколько иное значение, чем в том, откуда она явилась. Сердце сжалось на миг в тревожном предчувствии. И зачем только она позволила втянуть себя в эту непредсказуемую авантюру?!
      Часть третья
      ДОРОГА НА КЕЙЛАВЕР
      38
      Солнечным осенним днем четверо всадников выехали из ворот Кельсиора и отправились в дальний путь на юг, где в Кейлавере должен был вскоре открыться Совет Королей.
      На грязном заднем дворе древней таррасской цитадели Трэвис и Фолкен оседлали лошадей, подаренных им на прощание королем Келом. Барду достался светлогривый вороной жеребец, а Трэвису косматый каурый мерин с умными глазами и белой звездочкой во лбу. Мелия и Бельтан покидали Кельсиор на собственных конях: рыцарь на чалом боевом скакуне, а прекрасная дама, чье искусно подвернутое платье оказалось замечательно приспособлено для верховой езды, - на серой, как утренний туман, кобыле с точеными ногами и длинной грациозной шеей.
      Несколько раньше они нанесли визит королю, чтобы испросить его разрешения на отъезд. Бельтан пояснил Трэвису, что закон гостеприимства имеет обратную силу: владелец крова обязан приютить попросившего о ночлеге странника, но и гость, в свою очередь, не может уехать, не получив дозволения хозяина дома, будь то королевский дворец или жалкая лачуга.
      - Ты спятил? - рассердился Кел, услыхав из уст Фолкена формальную просьбу о позволении оставить крепость - Не успел приехать, как уже собираешься нас покинуть?!
      Король принял их в спальне - уютной, хотя и немного тесноватой для его габаритов комнате, отделенной от пиршественного зала плотным занавесом
      - Кое-кто из нас уже около месяца пользуется гостеприимством вашего величества, - заметила леди Мелия. - Полагаю, срок достаточный, чтобы успеть надоесть самому радушному хозяину
      - Не отпущу! - Громовой рык Кела, казалось, потряс до основания стены замка. - А вы согласитесь остаться, миледи, если я прикажу устроить пир в вашу честь? - немного успокоившись, предложил он и выразительно прищелкнул пальцами.
      Мелия благоразумно воздержалась от ответа, хотя по лицу ее можно было догадаться, чего ей это стоило. Бремя объясняться с королем легло на плечи барда, и тому таки удалось убедить его в необходимости срочного отъезда. Кел, правда, еще долго ворчал - особенно узнав о созыве Совета Королей, на который его величество пригласить никто не удосужился, - но в конце концов дал согласие, правда, с видимой неохотой.
      - Если я держу у себя при дворе дюжину-другую дикарей, это еще не дает им права задирать нос и не считаться со мной, - с обидой заявил Кел и презрительно фыркнул: - Пожалуй, мне стоит как-нибудь наведаться в Кейлавер и показать этому надутому индюку Бореасу, что такое настоящий монарх!
      - Я бы не пожалел золота, чтобы полюбоваться подобной встречей, шепнул на ухо Трэвису Бельтан, ухмыляясь в усы.
      На этом прощальная церемония завершилась, и они оставили королевские покои. Проходя через большой зал, Трэвис украдкой огляделся по сторонам в надежде еще раз увидеть загадочную фигуру Трифкина-Клюковки. Но коротышка-шут с наступлением дня бесследно исчез вместе с труппой, как навеянный ночной темнотой странный сон.
      Седлая коня во дворе, Трэвис обратил внимание на увлеченных беседой Мелию и Фолкена. В который раз уже за день к горлу подступила горечь. Утром в старой башне эти двое походя решили его судьбу, даже не поинтересовавшись его мнением. Вот и сейчас они наверняка обсуждали что-то важное, не находя нужным хотя бы для проформы поставить в известность остальных. Он уныло вздохнул и поправил привязанное к седлу снаряжение.
      Каждая из лошадей, помимо всадника, несла пару переметных сум, до отказа набитых провизией из королевских кладовых. Не сумев соблазнить гостей обещанием устроить прощальный пир в их честь и богатым угощением, Кел, очевидно, задался целью отправить изрядную толику последнего вместе с ними. Содержимое сум включало копченые окорока, запас черных сухарей, головки сыра, защищенные от пересыхания толстым слоем воска, и глиняные горшочки с диким медом. Помимо провианта, король пожаловал каждому из путешественников по смене одежды и по одеялу.
      Подтянув ремни, Трэвис угрюмо покосился на мешки и котомки, ощущая себя в этот момент куда более бесполезным, чем весь багаж. Фолкен приложил козырьком к бровям затянутую в черную перчатку руку и посмотрел на солнце.
      - Вы долго еще собираетесь копаться? - набросился он на спутников. До Кейлавера путь неблизкий, и сократить его, торча здесь, не удастся!
      Мелия одернула дорожный плащ серо-голубого цвета и объявила:
      - Я готова!
      Бард и рыцарь как будто только этого и дожидались. Тронув коней, они направили их к воротам в осыпающейся крепостной стене. Мелия на своей кобыле заняла позицию между ними, а Трэвис оказался замыкающим. Порыв свежего ветра подхватил и понес в том же направлении клубы дыма от разведенных на кухне огней. Не успели четверо всадников доехать до ворот, как из окутавшего проем сизого тумана выступила, преградив путь, одетая в лохмотья фигура. Лошади встали как вкопанные.
      - Что ж это вы? - с упреком проскрипела Грисла. - Собрались уезжать, а со мной попрощаться забыли? Волчье лицо Фолкена досадливо скривилось.
      - Прочь с дороги, старуха! - рявкнул он. - Законы гостеприимства требуют от гостя испросить разрешения на отъезд у владельца замка, но в них не написано, что это требование распространяется на ведьм-приживалок!
      - А ты бы комментарии к ним почитал, - ехидно посоветовала Грисла. Уж там все прописано.
      Ветер раздувал служившие ей одеждой ветхие тряпки и жидкие пряди грязных седых волос. Леди Мелия подогнала свою лошадь вплотную.
      - Мы отправляемся по чрезвычайно важному делу, а ты нас задерживаешь. Освободи дорогу.
      Грисла приложила черную от грязи ладонь к сморщенной щеке и закатила глаза в притворном раскаянии.
      - Ах, простите меня, о высокородная-как-луна-в-небесах леди! Простите глупую старуху, по неведению осмелившуюся встать на пути ваших грандиозных замыслов! Умоляю, не обижайте бедную Грислу! С высоты вашего величия она ничтожней мухи. Мух всегда тянет на дерьмо - у них натура такая, но вы ведь не станете наказывать муху только за это, правда?
      Бронзовая кожа Мелии побелела, глаза угрожающе сузились.
      - Чего тебе надобно от нас, исчадие Сайи? - дрожащим от ярости голосом спросила она.
      Старуха равнодушно сплюнула на землю - аккурат между передними ногами кобылы.
      - От тебя ничего, леди Ехидна! И от тебя тоже, лорд Бедоносный, добавила она, скользнув по фигуре Фолкена своим единственным глазом; безгубый рот растянулся в хитрой усмешке, обнажив сгнившие корешки зубов. А надобно мне переговорить с вон тем сладеньким красавчиком!
      Грисла проворно заковыляла на тоненьких ножках к Трэвису, остановилась рядом со стременем и нацелила ему в грудь костлявый палец:
      - Хочешь вытянуть косточку, миленький?
      - Что? - растерялся Трэвис.
      - Косточку, мой сладкий, - повторила ведьма. Он в недоумении пожал плечами.
      - Ума не приложу, отчего Судьба всегда улыбается таким придуркам? покачав головой, проворчала Грисла и сунула ему прямо под нос засаленный кожаный мешочек. - Давай, сыночек, тяни!
      Трэвис с подозрением посмотрел на мешочек, не испытывая ни малейшего желания знакомиться с его содержимым. Но деваться было некуда. Стиснув зубы, он засунул в него руку, подсознательно ожидая вляпаться в какую-нибудь холодную липкую мерзость. Однако пальцы его углубились в россыпь мелких гладких предметов, похожих на речную гальку. Ухватив один из них, Трэвис поспешно вытащил руку из мешка и уставился на добычу. Ею оказалась костяная бабка, пожелтевшую поверхность которой пересекали три глубокие параллельные бороздки.
      - Ого! - удивилась старуха. - Вот уж не думала, что ты вытянешь именно эту. Одна черта - Рождение, другая - Дыхание, а третья - Смерть, рано или поздно ожидающая каждого из нас. Кое-кто, правда, даже ее способен уговорить подождать, - добавила она, многозначительно покосившись при этом на Фолкена.
      - И что же они означают? - спросил Трэвис?
      - А ты сам как думаешь?
      Он пожевал губу и снова взглянул на бабку. Слова Грислы чем-то напомнили вчерашнее представление артистов Трифкина о конфликте Зимы с Весной и рождении Лета.
      - Наверное, они символизируют конец, - неуверенно предположил Трэвис. - Или начало?
      - Или то и другое вместе. Быть может, между ними вовсе и нет никакой разницы, а, малыш? Возможно даже, мои предсказа-тельные кости иногда все-таки лгут... - Грисла выхватила у него косточку и бросила обратно в мешочек, немедленно исчезнувший в складках ее невообразимых лохмотьев.
      - Ты закончила развлекаться, ведьма? - холодно осведомился Фолкен.
      - Закончила, о лорд Нетерпеливый, закончила! - Сухая рука колдуньи скользнула по все еще раскрытой ладони Трэвиса. - Прощай, красавчик, и знай, что уносишь с собой кусочек моего сердца, - издевательски захихикала Грисла и исчезла, растворившись в клубах дыма.
      Ощущение чего-то теплого и влажного на коже заставило Трэвиса опустить глаза. На ладони лежал маленький кусочек сырого, сочащегося свежей кровью мяса. Вскрикнув от неожиданности, он отшвырнул его в грязь и брезгливо обтер руку полою туники.
      - И чего она ко мне прицепилась? - спросил он в растерянности.
      Никто не ответил Трэвису, но путь освободился, и они смогли наконец выехать из Кельсиора. Кони мерно цокали копытами по кое-где сохранившейся брусчатке древней дороги. Холодный осенний воздух пронизывали нити солнечных лучей, украшающие золотой филигранью голубую эмаль озерных вод. Отличный денек для начала путешествия!
      - Как ты считаешь, что она имела в виду? - обратилась к Фолкену спустя некоторое время леди Мелия.
      - Грисла? - Бард пожал плечами. - Вряд ли что-нибудь серьезное. Скорее всего просто решила позабавиться за наш счет. По опыту знаю, что основное занятие всех знакомых мне ведьм - затуманивать мозги простым смертным, получая от этого, помимо дохода, еще и удовольствие. Думаю, нет большой беды в том, что мы позволили старой грымзе минутку-другую всласть почесать языком.
      Ответ Мелии ограничился коротким кивком, из чего трудно было понять, согласна она с выводами Фолкена или нет. У Трэвиса возник вопрос.
      - Кто такая Сайя? - поинтересовался он, догнав остальных.
      - Было бы правильнее спросить, что такое Сайя, - поправил бард, окинув Трэвиса пронзительным взглядом. - Полагаю, впрочем, что ее можно считать в некотором роде богиней.
      - Как тех богов, о чьих таинственных культах вы разговаривали сегодня утром?
      - Нет! - воскликнула леди Мелия с несколько удивившей Трэвиса горячностью. - Сайя не имеет ничего общего с культовыми божествами, равно как и они с нею!
      Ответ ее мало что прояснил, но Трэвис, поразмыслив, решил не затрагивать больше эту тему, очевидно, не слишком приятную даме, судя по ее реакции. Они поднимались все выше к гребню окружающей долину гряды. Свежее дыхание ветра ерошило волосы на голове Трэвиса - такой же ветер налетал временами с гор на Кастл-Сити, тревожа душу мучительным томлением и смутным ощущением безграничных возможностей.
      Бельтан оглянулся через плечо на оставшуюся далеко внизу цитадель.
      - Вечером опять пойдет гулянка, только уже без нас, - заметил он со вздохом сожаления. - А ведь я за это время успел почти привыкнуть к Келу и его пирушкам.
      Они перевалили через гребень и начали спускаться вниз по склону. Древняя цитадель скрылась из виду.
      39
      Остаток дня путешественники двигались на юг по пустынному и сильно заросшему травой по обочинам тракту Королевы.
      Вскоре у них выработался определенный порядок продвижения. Бельтан периодически пришпоривал своего скакуна и вырывался далеко вперед, чтобы проверить, нет ли опасности. Мелия и Фолкен ехали бок о бок, часто склоняясь головами друг к дружке и обмениваясь негромкими фразами. Трэвис держался чуть сзади, стараясь не выказывать открыто жгучего любопытства, которое вызывал в нем их диалог. К несчастью, ветер дул в спину, и до ушей долетали только обрывки слов, из которых ничего нельзя было понять. Лишь однажды, когда ветер внезапно изменил направление, ему удалось подслушать что-то существенное. Говорил Фолкен:
      -... необходимо принять во внимание и камень в белой башне, даже если тот...
      Но тут ветер снова переменился и безжалостно унес прочь окончание фразы. Не в силах дольше терпеть оскорбительное невнимание со стороны спутников, Трэвис пришпорил мерина и догнал поглощенную беседой парочку.
      - Долго нам добираться до Кейлавера? - спросил он, поравнявшись с конем барда.
      Фолкен в удивлении оглянулся, словно только сейчас вспомнил о существовании Трэвиса.
      - Тракт Королевы прямиком ведет в Кейлавер, хотя путь туда долог и труден. Владения Эридана - ближайшего из доминионов - начинаются сразу за рекой Дальнеструйной, но чтобы достичь северных границ Кейлавана, нужно сначала пересечь весь Эридан, а затем и Голт. Если погода не переменится к худшему, весь путь займет не меньше десяти дней. - Он метнул быстрый взгляд на Мелию. - А может, и больше, потому что я рассчитываю кое-куда заехать, для чего придется сделать небольшой крюк.
      - Если останется время, - сухо сказала Мелия. - До открытия Совета Королей меньше месяца. Мы и так уже непозволительно задержались.
      Бард провел рукой по тронутым сединой волосам.
      - Ты же знаешь, что я предлагаю это не ради собственного удовольствия. И дело, между прочим, весьма важное.
      - Важнее всего попасть на Совет, прежде чем он завершится, - сверкнув глазами, парировала Мелия.
      - А куда ты хочешь заехать, Фолкен? В белую башню? - спросил Трэвис и тут же пожалел, потому что оба спутника разом вздрогнули и с подозрением уставились на него.
      - У кого-то, кажется, слишком длинные уши, - заметила леди Мелия.
      - Похоже, - согласился бард, задумчиво глядя на Трэвиса. - Видишь ли, мой друг, это не просто белая башня, а Белая башня, - сказал он после короткой паузы.
      Трэвис ничего не понял, но Фолкен не сказал больше ни слова. Они с Мелией снова обогнали его, ясно давая понять, что на дополнительную информацию рассчитывать не приходится. Он испустил глубокий вздох, чувствуя себя несправедливо обиженным, но никто этого не заметил. Пришлось молча проглотить очередное оскорбление и ехать дальше, заботясь только о том, чтобы не свалиться с лошади.
      Имперские строители Тарраса были, без сомнения, прекрасными инженерами, потому что тракт Королевы по-прежнему тянулся широкой прямой лентой, насквозь прорезая холмы и пролегая мостами над ущельями и оврагами. Мосты и поддерживающие их опоры местами раскрошились и осыпались по краям, но в целом вполне достойно вынесли груз минувших столетий. По мере продвижения к югу ландшафт понемногу менялся. Холмы и возвышенности по левую сторону от дороги постепенно переросли в горную цепь, которую бард называл Фол Эренн. По правую руку, в западном направлении, простиралась бескрайняя степь, уходя вдаль волнами пологих коричневато-серых холмов. Удивительно красивая и в то же время безрадостная картина, не оживляемая ничьим присутствием и только лишний раз напоминающая Трэвису о том, что он находится в чужом и чуждом ему мире.
      Солнце уже погрузилось в гряду бронзовеюших облаков над линией горизонта, когда вернулся Бельтан и сообщил, что нашел подходящее для ночлега место. Им оказалась ровная возвышенная площадка в нескольких сотнях шагов к востоку от дороги. Заросли падуба, окружавшие пятачок, сулили защиту от посторонних глаз, а из скалы на вершине холма струился узенький ручеек. Трэвис с трудом сполз с коня, не удержавшись от стона. Последний раз он ездил верхом в одиннадцатилетнем возрасте на окружной ярмарке и сейчас чувствовал себя так, будто кто-то перетасовал все мышцы его тела, но не позаботился вернуть на надлежащее ей место.
      Они разбили лагерь в начинающих сгущаться сумерках. Как всякая женщина, Мелия предпочитала командовать мужчинами, но и сама не боялась замарать ручки физической работой. Из подаренных Келом припасов она приготовила отменный ужин и восприняла как комплимент, когда трое голодных мужчин воздали ему должное, хотя не преминула высказать пожелание, чтобы Бельтан в дальнейшем выражал свое восхищение ее стряпней более умеренно.
      - Могу я узнать, чем ты собираешься питаться весь остаток пути, друг мой? - медовым голосом обратилась она к рыцарю, вознамерившемуся в третий раз наполнить миску густой мясной похлебкой.
      Бельтан судорожно сглотнул и поспешно положил ложку.
      - Пожалуй, на самом деле я проголодался гораздо меньше, чем думал, проговорил он, отодвигая миску.
      - Я тоже так считаю, дорогой. И вообще - на ночь наедаться вредно.
      Трэвис доел свою порцию, уже не помышляя о том, чтобы попросить добавки.
      Наступила ночь, и они разложили вокруг костра одеяла, готовясь отойти ко сну. Бельтану выпало дежурить первым, и он занял позицию на краю лужайки. Трэвис, зябко поеживаясь от холода, поплотнее закутался в дорожный плащ и закрыл глаза.
      Он пробудился и увидел над головой незнакомые звезды.
      На угольно-черном небе блистали россыпи бриллиантов и сапфиров, складываясь в сочетания, в которых контуры свирепых чудовищ, крылатых дев и вооруженных сияющими холодным светом мечами воинов угадывались намного отчетливее, нежели в бледных и схематичных созвездиях земного неба. Откуда-то доносилась приглушенная речь. Должно быть, эти звуки и разбудили Трэвиса. Остатки сна затуманивали сознание, и он не сразу сообразил, что слышит разговор Мелии и Фолкена, сидящих рядышком с другой стороны догорающего костра.
      До ушей его долетели произнесенные вполголоса слова барда:
      - Но ты ведь можешь определить, что Трэвис явился сюда из того же самого места?
      Он попытался приподняться и сесть. Из того же самого места, как кто?
      Трэвис так и не понял, произнес он свой вопрос вслух или нет, но Мелия внезапно повернула голову и остановила на нем горящий янтарем строгий и вместе с тем сочувственный взгляд.
      - Спи, Трэвис, - послышалось ему.
      Губы ее не двигались, но слова звучали в голове громко и отчетливо. Он попытался что-то возразить, но тело окутала сладкая истома, мышцы расслабились... Не в силах больше противиться, он смежил веки и провалился в глубокий и беззвездный сон.
      40
      Выглянувшее из-за горизонта багровое око дневного светила застало четверых путешественников уже скачущими по тракту Королевы. Ясное морозное утро обещало такой же хороший осенний денек, что и накануне. Ближе к полудню они подъехали к замшелому каменному мосту, переброшенному через глубокую узкую теснину, на дне которой ярился сдавленный скалами пенящийся бурный поток - верховья реки Дальнеструйной, по словам Фолкена.
      - Здесь особо не на что смотреть, - сообщил бард, повысив голос, чтобы перекричать рев кипящей внизу воды, - но это только начало великой реки, протянувшейся через весь континент на добрые три сотни лиг. В низовьях, перед впадением в Полуденное море, она разливается на лигу шириной. По крайней мере так рассказывают, хотя лично я не знаю ни одного человека, который добрался бы до западного побережья Фаленгарта и вернулся обратно живым.
      - Неужели ни одного? - с иронией спросила Мелия, приподняв черную бровь. - А как же великий путешественник, которого, если мне не изменяет память, прозвали Черной Рукой?
      Фолкен покачал головой, посмотрел вдаль и негромко произнес:
      - К Предвечным Водам лишь одна дорога пролегла, и тех, кто на нее ступил, еще столетия назад, когда Великий Малакор был тверд и нерушим, в один вела конец. Никто из дерзнувших рискнуть к родному очагу не возвратился рассказать, что, как и почему. А ныне никому из нас ее не отыскать, и с Дальним Западом Давно уж прекратилась связь.
      Бард неожиданно рассмеялся. Хотя смех его отдавал горечью, глаза искрились весельем.
      . - Вперед, друзья! - воскликнул он. - Это все старые легенды, и не стоит обращать на них внимания. Наш путь пролегает через цивилизованные земли, так что бояться нечего.
      Он пришпорил вороного жеребца и влетел на мост. Звонкий цокот копыт эхом отозвался в ущелье. Остальные, чуть помедлив, тронули коней следом.
      Они ехали весь день, сделав всего несколько остановок, чтобы чего-нибудь пожевать и напоить лошадей. Ближе к закату Бельтан опять вернулся из разведки и доложил, что нашел место для ночной стоянки. При этом рыцарь выглядел непривычно довольным собой и своей находкой.
      Небольшую ложбинку шагах в двадцати от дороги сплошным кольцом окружали низкорослые искривленные деревья. В центре ложбины протекал прозрачный ручей, густо поросший по берегам пахучими и все еще зелеными, несмотря на позднее время года, травами. Когда они приблизились, Фолкен объяснил Трэвису, что такое место носит название талатрин, или Придорожный круг. Эти природные укрытия создавались одновременно со строительством тракта Королевы, обеспечивая путешественникам приют и безопасность ночной порой. Привязав коней снаружи, они вошли внутрь талатрина сквозь арочный проем, образованный тесно переплетенными ветвями, превратившимися за минувшие века в сплошной живой свод.
      - Говорят, - начал бард, - что на деревья еще в стародавние времена были наложены чары, оберегающие спящих под их сенью путников. Но я мало сведущ в таррасской магии, поэтому не могу сказать, правда это или нет.
      - А в ней и ведать особенно нечего, - заметила леди Мелия, милостиво позволяя Бельтану перенести ее через огромный узловатый корень. - Таррассцы всегда были хорошими инженерами и строителями, но паршивыми чародеями. Никакой магии в талатрине нет, а вот польза от него несомненная. Деревья, что окружают нас кольцом, называются итейя, или златолистник. Родина их высокие горные склоны на берегах Полуденного моря. Отвар из истолченной коры златолистника снимает жар и утоляет боль. Высокая трава по берегам ручья - аласай, или зеленый скипетр. Из семян получается отличная ароматическая приправа, а сок начисто отбивает вкус и запах несвежего мяса. И то, и другое, согласитесь, всегда может пригодиться в дороге.
      Мелия подошла к ручью, подобрала платье и опустилась на колени. Раздвинула руками толстые стебли приятно пахнущей травы и продемонстрировала пораженным спутникам вырезанную из слоновой кости женскую фигурку, поставленную у самого края бегущей воды.
      - Видите? - сказала она с радостной улыбкой. - Это Найми, богиня-покровительница всех странствующих. Увы, вот уже много столетий никто больше не поклоняется ей в наших краях - с тех пор, как отсюда ушли таррассцы. - Мелия обмакнула пальцы в ручей, уронила несколько прозрачных капель на подножие статуэтки и ласково погладила богиню по голове. - Ты ведь не будешь возражать, подружка, если мы остановимся на ночь в твоем Круге, правда?
      Трэвиса немного удивило столь фамильярное обращение с божеством, но Мелия наверняка лучше него знала, как себя с ними вести. Та тем временем, придерживая распущенные черные волосы, склонилась над ручьем, зачерпнула воды, поднесла к губам и сделала глоток. Потом легко вскочила на ноги и обернулась.
      - Ну вот, а теперь можно заняться лагерем.
      Они плотно поужинали, а когда наступила ночь, стали готовиться ко сну. Хотя Мелия и уверяла, что в этот раз нет нужды караулить, Бельтан ее не послушал и торчал теперь столбом у входа в талатрин, пялясь в темноту. Бард, сжалившись над упрямцем, пообещал попозже сменить рыцаря на его посту.
      Трэвис сидел на разложенном у костра одеяле и чистил зубы стеблем аласая, подглядев чуть раньше, как это делает Фолкен. С зубной щеткой не сравнить, конечно, но все-таки лучше, чем ничего. Побриться тоже бы не помешало - темно-рыжая щетина отчаянно чесалась и отросла так, что уже начала курчавиться, обещая в скором времени превратиться в настоящую бороду. Однако единственным лезвием в его распоряжении был подаренный Джеком малакорский клинок, бриться которым он не решился бы ни при каких обстоятельствах. Ограничившись чесанием, Трэвис завернулся в плащ и улегся.
      Твердый грунт мало способствовал расслаблению мучительно ноющих после долгой езды мышц, но усталость постепенно взяла свое, и он уснул.
      41
      На третий день после отъезда из Кельсиора ясная погода сменилась густой облачностью и противным моросящим дождичком. Копыта коней скользили по мокрой брусчатке дорожного покрытия, что заставляло всадников ехать гораздо медленнее, чем накануне. Дождь и туман сократили видимость до минимума. Трэвис отчаянно скучал. Он давно прекратил бесплодные попытки подслушать разговоры Мелии и Фолкена - за стуком копыт и шумом дождя все равно нельзя было разобрать ни слова. Изредка, правда, удавалось поговорить с Бельтаном, куда охотнее отвечавшим на его вопросы, нежели Мелия и Фолкен, но рыцарь постоянно выезжал вперед, и большую часть времени Трэвис ехал в одиночестве - мокрый, нахохлившийся и несчастный.
      Он мечтал о том, чтобы похолодало и вместо дождя пошел снег. Бельтан и Мелия как-то упоминали о необычайно ранней зиме в доминионах, но владения Эридана она, похоже, обошла стороной. Когда Трэвис спросил об этом Мелию, та пожала плечами и ответила:
      - Сама не пойму, что творится. Такое впечатление, что зиму передвинули из того места, где ее ждут, туда, где ей еще не пришла пора.
      Собственно говоря, слова ее больше предназначались Фолкену. Бард задумчиво кивнул - с таким видом, будто ему понятен их смысл в отличие от Трэвиса, от которого он начисто ускользнул. Впрочем, он уже усвоил урок и воздержался от дополнительных расспросов, только поплотнее закутался в плащ, пряча лицо от надоедливых дождевых струй.