84

Трэвис стряхнул за порогом снег с плаща и только тогда позволил себе войти.

— Мелия, Фолкен? Вы где? Я вернулся. Тишина. И угли в камине потемнели и подернулись серой золой. Трэвис шагнул вперед и снова позвал:

— Бельтан?

Никого. Куда же они подевались? Быть может, заседание Совета затянулось дольше обычного? Нет, не сходится: Фолкен вчера говорил, что официальные доклады закончены и в работе Совета объявлен трехдневный перерыв. Что же тогда стряслось?

Еще утром Рин и Джемис предупредили его, что занятия закончатся рано. К слову сказать, когда Трэвис уходил, ни один из рунных мастеров не вышел принять выполненное задание и проводить его. И верхний двор, несмотря на дневное время, показался ему необычно безлюдным. Да что, черт побери, происходит и почему он об этом ничего не знает?!

Трэвис выглянул в окно. Мокрый снежок, запорошивший плащ, пока он перебегал через двор, прекратился, словно кто-то могущественный выкрикнул в небеса название отворяющей руны «Урат». Облака над замком послушно раздвинулись, обнажив расширяющуюся полоску сапфирового неба. Тучи расползались буквально на глазах у Трэвиса; багровый диск склоняющегося к горизонту светила сначала окрасил их рваные молочные края в цвет медового отвара, а затем и вовсе растопил до прозрачности.

Он зябко поежился. Хочешь не хочешь, а огонь разводить придется. Взяв кочергу, Трэвис принялся ворошить угли, надеясь отыскать еще не до конца угасшие под слоем золы.

— Привет! Как хорошо, что я тебя застала.

Трэвис аж подскочил от неожиданности, выронив кочергу.

— Слушай, тебя никогда не учили стучать, прежде чем войти? — сердито проворчал он, тщетно пытаясь унять сердцебиение. Грейс обиженно закусила губу.

— Между прочим, дверь была открыта!

— Между прочим, это еще не повод, чтобы забывать о вежливости.

Кровь отхлынула от ее лица, пальцы впились в дверной косяк.

— Прошу прощения, Трэвис. Я… я сейчас…

— Ты сейчас войдешь, присядешь и выпьешь со мной вина, — со вздохом сказал он, протягивая руку. — Прости, что сорвался, уж очень ты меня напугала.

Грейс с улыбкой кивнула, прошмыгнула в комнату и затворила дверь. Трэвис украдкой окинул ее восхищенным взглядом. Фиолетового цвета платье выглядело сравнительно простеньким и безыскусным, тем не менее оно каким-то удивительным образом оттеняло и подчеркивало ее царственную красоту. Едва ли кто-нибудь мог усомниться в том, что видит перед собой настоящую герцогиню — величественную, гордую, неприступную. Надо же, держится как королева, а стоит столкнуться с простейшими житейскими проблемами вроде общения с людьми или открытых дверей — сразу тушуется, как студентка-первокурсница.

— Ты не в курсе, что творится, Грейс? Замок как будто вымер. Шурша юбками, она прошла в глубь комнаты и присела в любимое кресло Мелии.

— Ты разве не знаешь, что на сегодня намечена грандиозная вечеринка? Все слуги с раннего утра готовят пиршественный зал, а господа руководят. Потому, наверное, до сих пор и не закончили.

— Откуда мне знать? Меня, как всегда, не пригласили и даже не поставили в известность, — обреченно махнул рукой Трэвис. — Хотя чему тут удивляться…

— Вообще-то тебя тоже пригласили, но я сказала лорду Олрейну, что ты приболел, — смущенно призналась Грейс. —

И предупредила, что тоже не смогу прийти, так как буду за тобой ухаживать.

— Зачем? — изумился Трэвис.

— Мне нужна твоя помощь.

Инстинктивное предчувствие заставило встать дыбом волосы у него на шее. В голове забрезжила смутная догадка, вызванная то ли лихорадочным блеском ее глаз, то ли решительно сжатыми челюстями, то ли наброшенным поверх платья тяжелым, подбитым мехом плащом. Брошенный за окно короткий взгляд лишь подтвердил его подозрения и помог им окончательно оформиться. На фоне пламенеющего закатного неба ее очертания выглядели бледными и размытыми, но сомнений быть не могло: только что взошедшая луна имела форму правильного полумесяца.

— Это случится сегодня, не так ли? Я имею в виду, ты сегодня видела тех двоих в каменном кругу… То есть нет, ты видела их пять дней назад, но встретились они сегодня… Или должны встретиться сегодня… Черт, совсем запутался!

Грейс поняла, что Трэвиса понесло. Если его сейчас не остановить, он может совсем расклеиться. Протянув руку, она мягко сжала подрагивающие пальцы.

— Успокойся, прошу тебя. Пойми, это наш единственный реальный шанс узнать, кто они. Без этого мы не сможем предотвратить убийство.

Трэвис мысленно застонал. Затея Грейс представлялась ему безумной, смехотворной, идиотской и смертельно опасной. Но самое скверное заключалось в том, что она была права. Круг Черного Ножа так и не сумел поймать таинственного резчика по дереву — равно как и обнаружить отмеченную знаком дверь в непосредственной близости от апартаментов короля Бореаса. И теперь у них действительно остался только один шанс выяснить личности заговорщиков.

— Почему ты не обратилась к Даржу или Бельтану? От них куда больше проку, если дело дойдет до драки.

— Бореас или Соррин обязательно обратят внимание, если кто-то из них будет отсутствовать на пиру. А лишние вопросы нам ни к чему.

Трэвис вздохнул и с тоской покосился на камин, где разворошенные им угли возродились к жизни и даже выпустили робкие огненные побеги, подлизывая остатки недогоревших дров. Интуиция подсказывала, что вновь насладиться теплом ему удастся ох как не скоро.

— Что ж, давай собираться, — сказал он с наигранной бодростью.

Бледное лицо Грейс озарилось улыбкой. С ней это случалось так редко, что Трэвис в полной мере оценил степень ее признательности.

— Спасибо тебе, Трэвис, — с чувством произнесла она, заставив его смущенно отвести глаза.

В замковой конюшне их встретил всего один дежурный мальчишка-конюшонок, которого ее светлости герцогине Беккеттской без труда удалось убедить оседлать и вывести двух коней — якобы для верховой прогулки.

— Ты уверена, что справишься с этим мастодонтом? — робко поинтересовался Трэвис, бросив тревожный взгляд на выбранного Грейс гигантского вороного жеребца.

— Это же Черногривый, конь Даржа, — рассмеялась она, ласково потрепав жеребца по холке; тот ткнулся мордой ей в ладонь и негромко заржал. — Смотри, он меня вспомнил!

— Тебе видней, — не стал спорить Трэвис, но близко подходить не решился: Черногривый с его габаритами мог запросто втоптать в грязь троих таких, как он, даже не заметив, что на кого-то наступил.

Для самого Трэвиса заспанный подросток оседлал смирного каурого меринка, на котором он проделал весь долгий путь от Кельсиора до Кейлавера. Рядом с великаном Черногривым тот производил впечатление пони-недоростка.

— Знаешь, мне почему-то кажется, что Дарж не оценит юмора, если ты уведешь его коня, — предпринял Трэвис последнюю попытку убедить спутницу изменить выбор.

— Не сомневаюсь! — фыркнула Грейс. — У Даржа вообще нет чувства юмора.

— Ты хоть верхом-то ездить умеешь?

— А тут и уметь нечего. Я уверена, что Черногривый не позволит мне упасть.

Против этого утверждения у Трэвиса аргументов не нашлось. Он сдался и позволил ей делать все, что она захочет.

Солнце уже нависало над горизонтом, когда они выехали из городских ворот. Студеный ветер дул им навстречу, наполняя легкие свежим дыханием. Несмотря на рискованность задуманного предприятия, Трэвис был рад хоть ненадолго вырваться на свободу из-за опостылевших крепостных стен. С первых минут пребывания в этом мире он постоянно куда-то двигался — пешком или верхом, — имея перед собой определенную цель. Едва ли Трэвис отдавал себе отчет в том, что ему просто нравилось путешествовать, зато точно знал, что сидение на одном месте действует на него угнетающе. Подставив лицо ветру, он неожиданно рассмеялся и пришпорил каурого, стараясь не думать о том, что ждет их в конце пути и что сотворит с ним Мелия, узнав, в какую сумасшедшую авантюру он позволил себя вовлечь.

Дорога спиралью опоясывала холм, спускаясь от вершины к подножию. Время от времени Трэвис поглядывал на Грейс, но та ни разу не дала ему повода усомниться в своей безопасности. Она без посторонней помощи взобралась на спину Черногривого, как-то очень ловко подобрала юбку, прикрыла плащом ноги и в седле держалась прямо и уверенно, как будто полжизни не слезала с коня. Поводьями Грейс не пользовалась, хотя и держала их на всякий случай в руке. Возможно, она и испытывала некоторые трудности, разговаривая с людьми, но эта черная махина весом минимум в полтонны слушалась ее беспрекословно. По сравнению с ее изящной посадкой Трэвис, проехавший верхом сотни миль, выглядел на своем косматом мерине не более грациозно, чем мешок с картошкой.

От подножия холма потянулась прямая, хорошо наезженная дорога, и они позволили лошадям размять ноги, пустив их вскачь. День близился к концу, поэтому людей навстречу попадалось немного. Крестьяне — кто с вязанкой хвороста, кто с брикетом торфа — спешили укрыться в своих лачугах до наступления ночи, а редкие всадники торопились поспеть до сумерек в крепость и с некоторым удивлением поглядывали на ехавшую в противоположном направлении парочку.

Опомнись, Трэвис. Куда тебя несет, кретин?!

Мелькали, проносясь мимо, запорошенные снегом каменные изгороди и голые черные сучья лишенных листвы деревьев. Девственная белизна раскинувшихся по обе стороны полей придавала им отпечаток седой древности, внушая стороннему наблюдателю невольную мысль о незыблемости и неизменности этих бескрайних заснеженных просторов. Приглушенный стук конских копыт по зимнику на минуту сменился звонким цокотом. Всадники достигли старого каменного моста через реку Темноструйную и преодолели его в том же темпе. Меж устоями неслась темная непрозрачная вода, поблескивая пляшущими на стремнине мелкими льдинками. Фолкен как-то говорил, что быстрое течение не дает льду сковывать эту реку льдом даже в самые суровые зимы. Если верить словам барда, последний раз Темноструйная замерзала больше сотни лет назад.

Река и мост остались за спиной, и копыта лошадей снова выбивали из заснеженного грунта глухую барабанную дробь. Перегораживающие поля изгороди становились все ниже и встречались все реже, а потом и вовсе перестали попадаться. Безмолвный пейзаж больше не оживляли деревенские избы, и лишь изредка где-то далеко на горизонте можно было заметить сизую струйку дыма из печной трубы затерявшегося в глуши одинокого хутора. Дальше начиналась обширная заболоченная низменность, простирающаяся до самой опушки Сумеречного леса.

— Ты уверена, что сможешь найти то место? — спросил поравнявшийся с Черногривым Трэвис; ему не пришлось даже повышать голос — в кристально-прозрачном морозном воздухе звуки разносились далеко, и их не заглушал ни посвист ветра, ни стук копыт.

— Думаю, что смогу. Дарж бывал там и подробно мне описал. Основной ориентир: ложбина между двумя одинаковыми холмами.

Довольно туманная инструкция, но прежде чем Трэвис успел уточнить, Грейс заставила Черногривого круто свернуть с зимника на снежную целину. Косматый мерин оказался сообразительней своего хозяина, и пока тот хватался за поводья, сам пристроился за могучим жеребцом, прокладывающим путь подобно ледоколу. Снег белыми брызгами летел из-под его копыт, оседая на гриве мерина и дорожном плаще Трэвиса.

Теперь они направлялись строго на закат. Потускневший шар заходящего светила казался огромным багровым оком невероятно древнего бога. Холод крепчал с каждой минутой. Пар от дыхания застывал в бороде Трэвиса микроскопическими сосульками. Сам он пока не испытывал особых неудобств от понижения температуры — спасала одежда и исходящее от лошади тепло, — но мороз уже начал пощипывать нос и щеки, поневоле наводя на мысль о том, успеют ли Бельтан с Даржем в случае чего доскакать сюда от замка и найти их раньше, чем оба превратятся в ледышки.

Трэвис оглянулся через плечо на Кейлавер. Господствующая над всей округой цитадель была видна даже отсюда, но выглядела нереальной и как будто выстроенной на вершине холма не из кирпича и камня, а из кубиков детского игрушечного набора. Он отвернулся и снова подставил лицо ветру. Пальцы начали замерзать, несмотря на теплые перчатки. Трэвис мог бы отпустить поводья и погреть руки за пазухой, но не стал этого делать.

Солнце уже проваливалось за горизонт, когда они достигли цели. Первой преодолев небольшой подъем, Грейс радостно вскрикнула. У Трэвиса поначалу ёкнуло сердце, но, подъехав к ней поближе, он с облегчением убедился, что тревога напрасна. Внизу, куда указывала рука его спутницы, полого тянулась длинная узкая ложбина, проходящая между двумя идентичными коническими холмами или курганами, чьи совершенные геометрические пропорции не оставляли сомнений в их искусственном происхождении. А в центре у подножия, образуя правильную окружность, высились девять стоячих камней.

Трэвис приставил ладонь козырьком ко лбу, защищая глаза от солнца, но мегалиты отбрасывали слишком длинные тени, которые накладывались одна на другую и не позволяли с точностью определить, есть ли кто-нибудь внутри самого круга. Грейс и Трэвис обменялись взглядами и направили коней вниз по склону. Багровые отблески заката придавали искрящемуся снегу зловещий кровавый оттенок.

Они приближались к каменным великанам в полной тишине, нарушаемой лишь редким фырканьем лошадей и легким скрипом снежной пороши под их копытами. Солнце окончательно скрылось из виду, и пламеневшее в закатных лучах небо моментально приобрело свинцовый оттенок. Над холмами отчетливо проявился лунный диск на исходе второй четверти.

— Это здесь, — прошептала Грейс. — Все в точности как я видела.

Трэвис молча кивнул. Правая рука в перчатке непроизвольно потянулась к малакорскому стилету на поясе. Красный камень в его рукояти по-прежнему оставался тусклым и не подавал признаков пробуждения, но обостренная интуиция подсказывала, что в этом месте все же таится какая-то непонятная угроза.

Они подъехали вплотную и спешились. Лошади стояли смирно, опустив головы — как будто понимая, что здесь лучше не шуметь. Стоячие камни возвышались над головами людей, более чем вдвое превосходя их ростом. Темную поверхность мегалитов испещряли бесчисленные царапины и трещины — следы многовекового разрушительного воздействия природных стихий. Трэвис пропустил момент, когда руки их встретились, но все равно был рад дружескому прикосновению и с благодарностью сжал затянутые в изящную замшевую перчатку пальчики Грейс. Вот так, рука об руку, и вошли они внутрь каменного круга.

Там было пусто.

Впрочем, последнее утверждение являлось лишь частично верным. Людей там действительно не оказалось, но об их недавнем присутствии говорили многочисленные следы и капли крови, усеявшие снежный покров подобно гроздьям красной рябины.

Трэвис и Грейс прошли в середину круга. Там снегу навалило поменьше — очевидно, мегалиты принимали на себя основной натиск метелей и тем самым защищали центр от глубоких заносов.

Но самое удивительное заключалось в том, что сюда не проникало дыхание ветра. Воздух был неподвижен и тих, но в этой неподвижности явственно ощущалась настороженность и смутно улавливалось чье-то присутствие. Дух или существо, охраняющее покой стоячих камней, было невообразимо древним. Оно не питало к людям злобы, но не испытывало и приязни. Оно было другим и не имело с ними ничего общего, но все равно наблюдало. Грейс опустилась на колени рядом с отпечатками человеческих ног, сняла перчатку и прикоснулась пальцем к одному из кровавых пятен.

— Кровь совсем свежая, еще не успела замерзнуть, — сообщила она, подняв голову. — Я уверена, что ее пролили всего несколько минут назад!

Трэвис согласно кивнул. На верхушки мегалитов одна за другой садились птицы. Похоже, их недавно кто-то спугнул, но теперь опасность миновала, и потревоженные пернатые возвращались на свои места.

— Я тоже думаю, что они были здесь, но потом заметили или услышали нас и смылись.

Грейс поднялась на ноги и посмотрела на него. Глаза ее озарились внезапной догадкой.

— Все сходится, Трэвис! Помнишь, это мое… видение? Мне тогда показалось, что высокий меня заметил… Он и правда увидел — только не меня пять дней назад, а нас с тобой сегодняшних. Они засекли наше появление и сбежали!

Переглянувшись, они со всех ног бросились по следам. Следы двух пар сапог оборвались сразу за пределами круга, сменившись отпечатками конских копыт. Утопая в сугробах, Грейс и Трэвис кое-как вскарабкались на гребень склона и остановились, тяжело дыша. Но все их усилия оказались напрасными: заговорщики успели скрыться.

— Э-эх, опоздали! — разочарованно выдохнул Трэвис. — Сколько проехали — и все понапрасну!

Грейс сделала несколько шагов вперед, внимательно рассматривая цепочку конских следов в снегу. Потом выпрямилась и довольно кивнула.

— Еще не все потеряно, — сказала она, обернувшись к Трэвису.

Тот в недоумении нахмурился.

— Иди ко мне, — поманила его Грейс. — Видишь, здесь следы расходятся. Один из них свернул к лесу, а другой поскакал к замку. Теперь смотри сюда, — указала она на бурое пятнышко в снегу рядом с цепочкой круглых ямок второго следа.

Трэвис растерянно поскреб бороду.

— Ну и что?

— Неужели ты еще не понял?! Это же так просто! Второй заговорщик возвращается в Кейлавер. И он ранен!

Должно быть, мозги у него окончательно застыли от холода, потому что он и после столь исчерпывающего объяснения не сразу врубился, куда она клонит. Когда же до Трэвиса наконец дошло, он просиял и восторженно выпалил:

— Ты гений, Грейс! А я полный болван. Господи, до чего же просто: узнать, кто в Кейлавере пострадал сегодня от раны, — и злодеи у нас в руках!

Грейс широко улыбнулась в ответ и хотела что-то еще добавить, но в этот момент тишину неожиданно нарушили высокие, чистые, переливчатые звуки — серебряный перезвон колокольчиков.

Темные громады стоячих камней неподвижно застыли в сгущающихся сумерках исполинскими часовыми. Грейс испуганно посмотрела на Трэвиса.

— Что это за место? — прошептала она.

— Точно не знаю, но мне кажется, что очень давно здесь было святилище Древних Богов.

— Древних Богов?

— Ну да. Они были предшественниками нынешних, в честь которых придуманы все эти мистерии и культы. Древние Боги существовали задолго до появления людей и были отцами и матерями Маленького Народца. А потом они исчезли — ушли неизвестно куда, уступив место Молодым Богам.

Грейс вздрогнула.

— Маленький Народец… — чуть слышно сорвалось с ее губ сиреневым облачком тумана.

Снова раздался звон колокольчиков — призывный и настойчивый. Трэвис взял Грейс за руку, и они начали спускаться. Оба твердо знали, что должны подчиниться этому зову, хотя затруднились бы ответить, откуда у них такая уверенность. Они обогнули каменный круг, не входя внутрь. Впереди простиралась неширокая заснеженная полоса, за которой непроходимой темной стеной возвышались могучие стволы деревьев. Опять зазвенели колокольчики, но ни Трэвис, ни Грейс уже не нуждались в подсказке, и без того зная, куда их ведут.

Они остановились на опушке Сумеречного леса, всматриваясь и вслушиваясь в окутанные мраком глубины чащи. Деревья тянулись к ним корявыми руками сучьев, ветер насвистывал в уши похоронный мотив. И больше ничего. Нет, что-то все-таки было.

— Погляди туда! — внезапно воскликнула Грейс, схватив Трэвиса за руку.

Сначала они подумали, что видят борозды, оставленные тележными колесами или полозьями саней, но, присмотревшись, поняли, что борозды складываются в слова. Огромными неровными буквами на снегу было начертано:

НЕТ БОЛИ

— Что бы это значило? — в недоумении спросил Трэвис, дважды прочитав надпись.

— Не знаю, — с трудом ответила Грейс, стуча зубами от холода. — Ясно только, что это какое-то предупреждение. И предназначено оно нам…

Трэвиса тоже начал бить озноб. С приближением ночи температура резко понизилась. Он повернулся к спутнице.

«Как мы теперь доберемся до замка, Грейс?» — попытался выговорить Трэвис, но онемевшие губы отказывались ему подчиняться. На плечи вдруг навалилась невыносимая усталость, члены сковало оцепенение…

Грейс скользнула взглядом по стволам деревьев, повернулась к Трэвису и утвердительно кивнула — как бы приняв некое важное решение. Протянула руки, обняла его за плечи и прижала к себе. На миг ему почудилось, будто она шепчет что-то очень странное:

—… открой сознание… коснись деревьев…

В следующее мгновение все его существо окутало волной живительного тепла, а в ноздри проник восхитительный аромат распускающейся весенней зелени.

85

До ворот цитадели они добрались уже ночью и успели изрядно продрогнуть. Обратный путь затянулся, и Грейс начала волноваться. Они слишком долго отсутствовали. Вдруг ворота уже заперты, и стража откажется их впустить. Она так устала, что едва ли найдет силы вторично обратиться за помощью к Духу Природы. И тогда им обоим останется только замерзнуть.

К счастью, ворота были открыты, в чем они легко убедились, подъехав поближе. А причиной нарушения заведенного порядка стал устроенный Бореасом пир. На него были приглашены многие из тех ноблей, которым не нашлось места в самом замке. Поэтому король приказал держать ворота открытыми, пока последние из гостей не разъедутся по своим городским квартирам. Стражники сначала преградили им путь, но кто-то из них узнал Грейс и махнул рукой. Его напарники тут же убрали скрещенные алебарды и позволили им беспрепятственно проехать.

Оставив лошадей в конюшне на попечение все того же сонного паренька, они поднялись в комнату Трэвиса. Та по-прежнему пустовала — никто из ее нынешних обитателей еще не вернулся с пиршества. Собственно говоря, было не так уж поздно. Дорога туда и обратно заняла всего часа три — им только казалось, что на самом деле прошло гораздо больше времени. Ну а пиры в кейлаверском замке имели обыкновение затягиваться далеко за полночь, в чем Грейс уже не раз убеждалась на собственном опыте.

Они сбросили заиндевевшие плащи и повесили сушиться.

— Я разожгу огонь, — сказал Трэвис.

Грейс обхватила себя руками за плечи. Ее все еще немного знобило. Какое-то время им было тепло: она с привычной легкостью коснулась освобожденной мыслью корней, стволов и ветвей, вытягивая заключенную в них жизненную силу. Дух Природы Сумеречного леса оказался много сильнее и богаче своего собрата, заключенного в чахлой растительности крепостного сада. Не прошло и минуты, как в их жилах забурлила кровь, и даже кони почувствовали исходящую от тел седоков жаркую волну. Они то ржали и ластились, то принимались гарцевать на ходу — и так почти весь обратный путь до замка.

Заимствованная у леса энергия, безусловно, спасла Трэвиса и Грейс от верного обморожения, но запасы ее практически иссякли уже к моменту переезда через Темноструйную. За рекой мороз опять вцепился в них своими ледяными когтями, а к тому времени, когда они подъехали к подножию Кейлаверского холма, у обоих всадников зуб на зуб не попадал от холода.

Грейс двумя пальчиками заправила за ухо выбившуюся пепельную прядь.

— Ты ни разу не спросил, как я согрела нас обоих там, на лесной опушке. Почему, Трэвис?

Он обернулся к ней, сжимая в правой руке несколько тонких щепок для растопки.

— Мелия с Фолкеном отучили меня задавать лишние вопросы. Я доверяю тебе, Грейс, и знаю, что ты сама расскажешь, если сочтешь нужным, — бесхитростно ответил Трэвис, подсунул растопку под сложенные в очаге дрова, зажмурился и тихо произнес: — Кронд!

Щепа вспыхнула ослепительным голубым пламенем, а через мгновение запылали и толстые поленья.

Грейс приблизилась к огню. Исходящее от него тепло, порожденное не самой жизнью, а ее пожиранием, не имело ничего общего с Духом Природы, что нисколько не помешало ей протянуть к камину окоченевшие пальцы. Лишь минуту спустя ей пришло в голову, что Трэвис, как и она сама парой часов ранее, тоже воспользовался магией — причем с аналогичной целью.

— Мы с тобой многому успели научиться, Трэвис, — задумчиво проговорила она, вглядываясь в языки пламени. — Не прошло и двух месяцев, а мы не только привыкли и приспособились к этому миру, но с каждым днем становимся все более неотъемлемой его частью. А ты как считаешь?

Трэвис опустил голову, то ли глядя в огонь, то ли рассматривая собственные руки. Грейс впервые заметила, какие они у него красивые: некрупные, но сильные, изящные, с длинными прямыми пальцами.

— Даже не знаю, что и сказать, Грейс, — заговорил он после долгой паузы. — Приспособились — возможно, но я не уверен, что когда-нибудь смогу привыкнуть. Пойми, я не утверждаю, что этот мир плох или хорош. В чем-то он прекрасен, в чем-то ужасен — точно так же, как наша родная Земля. И я не могу отрицать, что мне здесь нравится. За два неполных месяца я завел больше настоящих друзей, чем за всю жизнь. И все же я постоянно чувствую себя посторонним. Я тут чужой, Грейс, и от этого никуда не денешься. Я никогда не стану тут своим. Поэтому мне обязательно нужно вернуться домой, в Колорадо.

Грейс хотела было возразить, но передумала. Да и что могла она сказать? Что не разделяет его взгляды? Или, наоборот, разделяет? Она вдруг поняла, что затрудняется сделать однозначный выбор. Спору нет, она чуть ли не каждый день вспоминала Денвер, отделение экстренной помощи, своих пациентов, но все это казалось отстраненным и далеким, как расплывчатые кадры старой черно-белой кинохроники. Одним словом, она вовсе не была уверена в том, что хочет вернуться назад, а еще меньше в том, что когда-нибудь сможет.

— Выпьем по стаканчику вина? — предложил Трэвис.

— Я принесу, — шагнула к буфетной полке Грейс, но Трэвис ее опередил.

— Сиди уж, я сам. Не забывай, я все-таки владелец салуна — мне и карты в руки.

Не успели они оглянуться, как пара стаканчиков переросли в пару полных кувшинчиков. После первого Трэвис и Грейс перебрались в спальню Мелии, где было намного уютней, разожгли там огонь и привольно развалились на необъятной кровати, потягивая винцо из кубков и с ностальгическим смехом предаваясь воспоминаниям о покинутых на Земле благах цивилизации.

— Пицца! — мечтательно облизнулся Трэвис. — Не пожалел бы всего Совета Королей в обмен на одну горячую пиццу!

— А я бы их всех с удовольствием променяла на горячий душ, — призналась Грейс, мысленно застонав от одной мысли об утраченной роскоши: горячий душ был единственным, что позволяло ей выдерживать сумасшедшее напряжение бесконечных дежурств в отделении экстренной помощи Денверского мемориального. Как часто, улучив минутку, закрывалась она в одной из душевых кабинок для персонала, включала воду на полную мощность, закрывала глаза и подставляла обнаженное тело мощным струям, смывающим и с кожи, и с души накопившиеся усталость, кровь и человеческие страдания. Воистину чистота — залог здоровья. В том числе и душевного.

— Хорошо бы еще пивка, в котором ничего не плавает, — продолжал перечень Трэвис.

— Ага, — согласилась Грейс, прикладываясь к кубку. — И синие джинсы с футболкой. А мне — нормальное нижнее белье из хлопка с эластиком. И чтоб свежая смена на каждый день.

— Прекрати меня заводить! — притворно зарычал Трэвис. — Смотри, с огнем играешь, женщина!

Грейс схватилась за живот, едва успев отставить кубок, и так расхохоталась, что закололо в боку. Она ужасно давно не смеялась от всей души, и это полузабытое удовольствие согрело ее не хуже огня и вина.

Усталость от долгой верховой прогулки и обильное возлияние постепенно начали сказываться. Голоса их становились все глуше и звучали все реже, пока наконец окончательно не умолкли. Последним, что запомнила Грейс, перед тем как провалиться в глубокий сон без сновидений, были большие пушистые снежные хлопья, беззвучно кружащиеся за окном.