Марк Энтони
      Цитадель Огня
      (Последняя Руна-2)
      Это - мир за гранью.
      Сумрачный, сумеречный параллельный мир, где стоят высокие замки и царят высокие боги, где грядущее повинуется закону тайных рун и закону могущественных заклинаний. Здесь обитают чудовищные монстры. Здесь в дворцовых коридорах плетутся тончайшие интриги, рождаются дерзкие заговоры, льется кровь и творится будущее
      Это - мир за гранью.
      Мир, который века и века стоял рядом с миром нашим - неведомый, недоступный, чуждый. Но однажды граница меж Землей и миром за гранью перестала существовать. И тогда...
      И тогда за человеком, способным бродить между мирами, начали охотиться и секретные службы Земли, и силы Зла, возродившиеся в "мире за гранью"...
      И тогда на ничего не подозревающие города нашего мира обрушилась страшная болезнь, от которой нет ни спасения, ни исцеления...
      И тогда настала необходимость снова пройти по тонкому мосту между временем и пространством - туда, где стоит великая магическая Цитадель Огня...
      ISBN 5-17-011888-0
      (c) Mark Anthony, 1999
      (c) Перевод. В. Гольдич, И Оганесова, 2002
      (c) ООО "Издательство ACT", 2002
      "Берегись - он пожрет тебя!"
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
      КАСЛ-СИТИ
      ГЛАВА 1
      Раскаленный ветер швырял в горы пригоршни жара, прожигая до самых костей.
      Сухая трава, сгоревшая, не успев набрать силу, шелестела в канавах вдоль шоссе. Апрель умер под лучами равнодушного солнца, прихватил с собой май; наступил июнь, но долина в предгорьях казалась бурой и безжизненной, словно приближался конец сентября. Лето задушило весну в колыбели - в этом году уже никому не суждено было увидеть зеленое дитя.
      Из трепещущего горячего марева выступил человек, точно взвились в обожженный воздух хлопья пепла из невидимого костра. Демон пыли несколько раз нетерпеливо взметнул, потянул к себе обрывки черного одеяния, в которое кутался худой, измученный незнакомец, и приплясывая спрятался ему за спину.
      Человек с трудом удержался на ногах и сделал шаг вперед.
      - Где ты, Джакабар?
      Его голос прозвучал в тишине, будто хриплый зов стервятника, на потрескавшихся губах выступила кровь. Человек вскинул голову, вглядываясь в мерцающий горизонт черными, словно обсидиан, диковинными глазами, лишенными зрачков и белков. Затем поднял руку, пытаясь прикрыть от жестокого солнца похожее на выжженную пустыню лицо.
      У него над головой, в пронизанном ослепительными солнечными лучами воздухе, возникло какое-то движение.
      - Джакабар?
      За далекой серебристой завесой, повисшей над дорогой, появилась тень, промчалась сквозь серебристую пелену и устремилась к человеку.
      Зверь приближался с головокружительной скоростью, с каждым ударом исполненного страха сердца становился все больше и вскоре заполнил собой все вокруг - человек не видел ничего, кроме зверя, слышал лишь его оглушительный рев. Солнечные блики играли на алой жесткой шкуре, чудовище прижалось к земле, будто приготовилось к прыжку, и издало пронзительный стонущий вой, наполнивший сознание человека и парализовавший его. Он даже не пытался бежать, ожидая, что вот сейчас стальные челюсти сомкнутся на его теле, разорвут плоть, переломают все до единой кости.
      Неожиданно порыв горячего, с привкусом гари ветра поднял в воздух мелкие камешки, впившиеся в незащищенную одеждой кожу. Жалкая, сухая трава склонилась к земле, словно приветствуя наводящего на все живое ужас императора, но тут же выпрямилась - мир замер. Человек оглянулся, пытаясь рассмотреть дорогу у себя за спиной, а чудовище вдруг съежилось, померкло и умчалось прочь.
      Взгляд человека снова устремился вперед, он забыл про зверя. Все его существо поглотил жаркий огонь, выжег память и мысли, всё, чем он был. Человек отчетливо представил себе, как языки пламени облизывают его иссушенную точно древний пергамент кожу. Скоро. Прошло очень много времени. Осталось совсем чуть-чуть.
      Он попытался сдвинуться с места, но земля не отпускала. Тогда человек напряг все свои силы и поднял ногу. Черные нити расплавленной смолы протянулись от изношенного сапога в небольшую ямку, образовавшуюся на поверхности дороги. Человек вытащил другую ногу и устремился вперед. Он не знал, в какой диковинной стране оказался. Знал только, что должен обязательно найти Джакабара.
      - Берегись, - прошептал человек, - он пожрет тебя.
      Человек медленно, спотыкаясь, брел по горной дороге, оставляя за собой следы, постепенно сливающиеся с расплавленным асфальтом.
      ГЛАВА 2
      Теперь ему казалось, будто он вовсе никуда и не отлучался.
      - Скоро он будет здесь, - прошептал Тревис Уайлдер, стоя на пороге салуна "Шахтный ствол".
      Опершись на перила, он повернулся на запад и, глядя вдоль Лосиной улицы, принялся рассматривать высокие горы, которые, словно суровые стражи, охраняли маленький городок.
      Касл-Пик. Впрочем, за годы своей жизни гора успела получить несколько имен. В 1880-х добытчики серебра называли ее пиком леди Шпоры, в честь знаменитой в те времена шлюхи. Легенды утверждают: когда гангстер из Криппл-Крик отказался оплатить ее услуги, леди Шпора застрелила его во время дуэли, проведенной по всем правилам, прямо посреди Лосиной улицы. Довольно скоро после знаменательного события она умерла от холеры и была похоронена так же, как жила и работала - в ботинках на высоких каблуках и со шпорами.
      Еще раньше на картах, составленных, чтобы заманить мечтателей в поросшие высокой травой прерии, гора называлась Арго, хотя единственным золотом, которое кому-либо удалось найти в Касл-Пике, был теплый солнечный свет на рассвете и закате.
      За несколько лет до золотой лихорадки 1859 года она превратилась в гору Джеффри, получив имя одного из членов небольшой экспедиции, предпринятой в 1820-м, - как-то вечером лейтенант Джеффри взобрался на ее вершину, прихватив с собой бутылку виски. К тому моменту, когда пять лет спустя Шайлер П. Джеффри умер от заражения крови в своей квартире в Вашингтоне, его имя благополучно соскользнуло со склонов горы, оставив о себе в качестве напоминания лишь пустую бутылку из-под виски.
      Индейцы юты, наблюдавшие за бледнолицыми с поросших лесами кряжей, окрестили гору Хмурой из-за туманного облака, которое постоянно окутывало ее вершину. Если люди, жившие здесь до них, и давали горе какие-нибудь свои названия, они канули в прошлое вместе с ними. А еще раньше... никаких имен.
      Одна гора. Много названий. В конце концов пик и городок получили имя мистера Саймона Касла, сколотившего состояние в издательском деле на востоке и приехавшего сюда, на запад, чтобы воплотить в жизнь свою мечту создать новое великое королевство. Он построил отель "Сильвер-Палас" и оперный театр, а через восемь лет вернулся в Филадельфию после того, как его жена умерла от туберкулеза, а в особняк из песчаника ударила молния и сожгла его дотла.
      Касл-Пик. Имя осталось. По крайней мере до тех пор, пока никто не придумал другое. А потом, когда здесь снова не останется людей и долина сможет в одиночестве предаваться своим мечтам, гора станет просто горой.
      Тревис вцепился руками в перила. Закрыл серые глаза, прятавшиеся за очками в тонкой металлической оправе, и представил себе: высоко на склонах гор оживают юные осины, перешептываются на ветру, шелестят серебристыми листочками, потом раздается глухое покашливание каньона, а стройные сосны начинают отплясывать веселую тарантеллу. Скоро он будет здесь.
      Тревис всегда, в любом мире, мог предсказать, когда задует ветер.
      - Я знал, что ты вернешься, - сказал Макс тем памятным январским днем, когда Тревис перешагнул порог "Шахтного ствола", так и не сняв потрепанную после долгих странствий одежду чужого мира.
      Было утро, и в салуне, кроме двух посетителей, никого не оказалось.
      - Я знал, Тревис, даже несмотря на... даже когда Джейс сказала, что ты погиб в пожаре вместе с Джеком. Я тут за всем присматривал... для тебя. За баром, страховкой, вел книги...
      Макс замолчал, не в силах больше произнести ни слова, но Тревис и так все понял.
      - Все замечательно, Макс, - проговорил Тревис и обнял друга. - Все отлично.
      Вот так Тревис вернулся домой.
      Последующие дни показались ему необыкновенными и одновременно ускользающе хрупкими. В каком-то смысле Тревис чувствовал себя здесь не менее чужим, чем на Зее, когда путешествовал в компании Фолкена по прозвищу Черная Рука. Канализация, водопровод в доме, электричество и грузовики представлялись ему чем-то чужим, окруженным экзотическим ореолом. Но, как и на Зее, Тревис знал, что скоро привыкнет к своей прежней жизни. Нужно только время.
      В отличие от любопытного барда, никто в Касл-Сити не поинтересовался, где Тревис пропадал больше двух месяцев и почему вернулся назад. Впрочем, жители городка не склонны задавать слишком много вопросов. Им все равно, где ты был, важно, что сейчас ты здесь.
      Джейсин Уиндом единственная попыталась выспросить Тревиса о случившемся, но даже и ее вопросы, острые, точно стрелки на ее форменных брюках, имели вполне определенную направленность.
      - Ты был в "Обители Мага" в ночь пожара? - спросила Джейс как-то раз, когда зашла вечером в салун.
      Сидя на табурете с прямой, словно натянутая струна, спиной, она взяла в руки блокнот и карандаш и приготовилась записывать.
      - Был, - ответил Тревис.
      - Знаешь, отчего возник пожар?
      - Джек дрался с каким-то типом, который влез к нему. Я был снаружи Джек приказал мне бежать. Когда я обернулся, дом уже горел.
      - А тебе не удалось рассмотреть, кто к нему забрался?
      - Нет, не удалось.
      Тревису довелось столкнуться с ними лишь через некоторое время. В Белой Башне вязателей рун он заглянул в их страшные глаза и увидел там смерть. Но об этом Тревис рассказывать не стал.
      Он ждал новых вопросов, но Джейс захлопнула блокнот и встала с табурета.
      - Все, Тревис. Я тебе позвоню, если шериф Домингес захочет тебя еще о чем-нибудь спросить, - сказала она и направилась к двери.
      - Вы его нашли? - Тревис посмотрел Джейс в глаза. - Нашли Джека?
      Она поджала губы, потом коротко кивнула.
      - Его похоронили на кладбище Касл-Хайтс.
      - Я обязательно туда схожу. Спасибо, Джейс.
      Помощница шерифа зашагала к двери, впрочем, сначала она нашла глазами Макса. Они обменялись такими взглядами, что Тревис сразу понял - Джейсин удалось-таки захомутать своего жеребца. Он уже заметил, что Макс сменил рабочие штаны на джинсы.
      Собственно, может, и не так плохо измениться ради другого человека. Иногда Тревис жалел, что ничего подобного в его жизни не случалось, хотя, как он ни старался, ему не удавалось представить себе, каким бы он стал и ради кого захотел бы меняться. Скорее всего это не имеет никакого значения. Важен процесс, сам факт превращения в новую личность.
      После разговора с Джейс ему стало легче, дни потекли размереннее и спокойнее. Владельцы сдали его домик на окраине города какой-то семье, и потому Тревис поселился в пустых комнатах на втором этаже над "Шахтным стволом". Старая квартира была узкой, в ней постоянно разгуливали сквозняки, а кухня могла похвастаться только плитой и раковиной, но он решил, что на первое время этого хватит. Неожиданно Тревис понял, что его требования к жизни изменились - он привык путешествовать налегке.
      Макс припарковал потрепанный зеленый пикап Тревиса позади салуна, и наступил день, когда Тревис набрался смелости и попытался его завести. Он вставил ключ в замок зажигания и весело рассмеялся, когда мотор тихонько заурчал и ожил.
      И вот потянулись дни, наполненные заботами о "Шахтном стволе". Книжный клуб Мойры Ларсон продолжал собираться в салуне каждую неделю - только теперь напыщенные романы о классовой эксплуатации сменили остроумные, живые произведения Ивлина Во. Пижонистые ковбои с ранчо перешли с солодового виски на мартини. А Молли Накамура по-прежнему терпеливо учила посетителей бара складывать жесткие листки бумаги так, чтобы из них получались хамелеоны и обезьянки, и, как и прежде, умудрялась несколькими ловкими движениями превратить мутанта в произведение искусства.
      Короче говоря, Тревис легко и с удовольствием вернулся к своей прежней жизни.
      Время от времени, вытирая стойку бара, подметая пол или собирая пустые стаканы из-под пива, он вдруг ловил себя на том, что смотрит в окно, на скалистые склоны гор и думает о ветре, который там разгуливает. И о странствиях.
      Твое странствие подошло к концу, Тревис. Ты вернулся домой, туда, где твое место.
      Он открыл глаза и вздохнул. Над головой шипели электрические провода, по тротуару, весело резвясь и приплясывая, мчался мусор - разноцветный сверкающий предвестник непогоды.
      Тревис подставил лицо спешащему в город ветру и приготовился отдаться во власть его прохладных, надежных объятий, вновь ощутить тысячи самых разных возможностей, которые ветер несет на своих крыльях. Затрепетала трава, растущая вдоль дороги, клочья газет распустили щупальца, принялись угрожающе шевелить ими, подчиняясь неистовым порывам, туристы отчаянно вцепились в свои шляпы с яркими значками...
      ... а потом опустили руки и зашагали дальше.
      Одинокий порыв обжигающего ветра промчался по Лосиной улице и умер, тяжело вздохнув на прощание. Провода доиграли свою симфонию, трава снова погрузилась в неподвижный сон, а щупальца газет прильнули к тротуару.
      На лбу Тревиса выступили капельки пота, которые тут же с радостью слизнул горячий воздух, оставив на коже сухие соленые следы. Не было ни прохладных объятий, ни тысяч возможностей. Только солнце продолжало поджаривать мостовую, деревья и землю под ногами, пока все вокруг не пропиталось ароматом древних, высушенных костей. Подобное случилось впервые. Такой жары, такого сердитого неба, такой безрадостной долины Тревису еще не приходилось здесь видеть.
      Он поднял руку и погладил кусочек гладкой кости, висевшей на кожаном ремешке у него на шее. Ее поверхность прочертили три параллельные линии. Тревис медленно провел по ним пальцем. Да, словно он никуда и не уходил. Но ведь он знает, что это не так. И все в его жизни переменилось.
      Тревис вздохнул, спрятал талисман и вернулся в салун.
      ГЛАВА 3
      Прохладный воздух "Шахтного ствола" ласково коснулся разгоряченного лица Тревиса. Он встал за стойку, открыл холодильник, достал бутылку лимонада и прижал ее к пылающей щеке. Первое ледяное прикосновение оказалось неожиданным, и он вздрогнул, но уже в следующее мгновение счастливо вздохнул и закрыл глаза.
      - Знаешь, Тревис, люди сделали одно потрясающее открытие - пить гораздо легче и приятнее, если сначала снять с бутылки крышку.
      - Люди такие зануды.
      Макс фыркнул, и Тревис открыл глаза. Его помощник держал в руках поднос с чистыми стаканами.
      - Странный ты какой-то, Тревис.
      - Слава Богу. А то я уже решил, что начал терять форму.
      Макс театрально закатил глаза и принялся расставлять стаканы.
      Тревис скрестил на груди руки, прислонился к стене и стал с интересом наблюдать за тем, как работает его помощник. Следует отдать ему должное, Макс за время отсутствия Тревиса действительно следил за порядком в салуне. И не просто следил, дела шли превосходно. И хотя Макс явно гордился своими достижениями, он без колебаний передал бразды правления в руки Тревиса, когда холодным январским днем тот вернулся.
      А Тревис с радостью окунулся в свои обязанности владельца заведения. Как и все в его прежней жизни, привычные заботы дарили тепло и ощущение уюта. Но, как и во всем остальном, что-то неуловимо изменилось. Салун целых два месяца принадлежал Максу - и не важно, что говорится в официальных документах.
      Тревис открыл ящик, вытащил сложенный листок бумаги и положил его перед Максом на изрезанную ножом стойку бара.
      - Это еще что такое?
      - Сам посмотри.
      Бухгалтер в отставке взял листок и нахмурился.
      - Тревис, только не говори, что ты снова решил заняться нашими финансовыми бумагами? Я только привел их в надлежащий... - Он замолчал и с несчастным видом посмотрел на Тревиса.
      - Нет, Макс, - рассмеявшись, ответил Тревис. - Я не занимался нашими бухгалтерскими книгами. Если честно, я даже не знаю, куда ты их припрятал. Кроме того, это твоя обязанность как моего партнера.
      - Партнера? - удивленно моргая, переспросил Макс.
      - Ну, ты им станешь, если подпишешь бумаги. - Тревис протянул ему ручку. - Давай, дружище.
      Макс поколебался немного, но ручку взял. С благоговением, точно ему совершенно случайно удалось завладеть древней картой, на которой обозначено место, где спрятано сокровище, он развернул документ, положил его на стойку и старательно вывел на нем свое имя рядом с именем Тревиса. Затем, сложив бумагу, отдал ее Тревису.
      - Спасибо.
      Тревис убрал бумагу обратно в ящик, а затем, с самым серьезным видом глядя на Макса, проговорил:
      - Ты это заслужил, Макс. "Шахтный ствол" принадлежит нам обоим.
      Макс кивнул и широко заулыбался.
      - Получается, что теперь мне тоже будут сюда звонить?
      - Я понимаю, ты взволнован, но это еще не повод вести себя так, будто у тебя крыша поехала, - заявил Тревис, положив руку на плечо друга.
      Прежде чем Макс успел ему ответить, Тревис, насвистывая веселый мотивчик, скрылся за дверью задней комнаты. Партнер, подумаешь! Тревис вовсе не обязан прекратить над ним подшучивать.
      Днем Тревис отправился в универмаг "Маккей", чтобы купить новые петли для задней двери салуна, которая отчаянно скрипела. По пути назад он заглянул в кафе "Москито", где одна чашка кофе плавно превратилась в три по мере того, как приходили все новые посетители, непременно желавшие угостить Тревиса.
      Покинув благословенную прохладу кафе, Тревис отчаянно пожалел, что ему не хватило ума заказать кофе со льдом. Заляпанное ржавыми пятнами солнце лениво подползало к бастионам Касл-Пика, словно за день оно настолько устало и отяжелело, что держалось на небе из последних сил. Над Лосиной улицей переливалось разноцветными бликами волнующееся жаркое марево. Тревис платком не первой свежести вытер пот со лба.
      Добравшись до "Шахтного ствола", он заметил рядом со стареньким "вольво" Макса "Харлей-Дэвидсон". На черном блестящем боку красовался кельтский крест, а с ручки свисали потрепанные ветром и давно потерявшие свой цвет перья и костяные бусы. Мотоцикл показался Тревису знакомым, но он никак не мог вспомнить, где и когда его видел. Тревис быстро нырнул в уютный полумрак салуна.
      Посетители уже начали собираться, и его приветствовал нестройный гул голосов. "Дочери фронтира", в своих обычных комбинезонах с красными полосами, собрались на очередную встречу. Их голубые, похожие на сладкую вату, волосы слиплись от жары, но они ничего не замечали. Двое из них играли в пул с симпатичными гладко выбритыми молодыми людьми - судя по рубашкам "Док-Мартене", из Денвера, - на лицах которых застыло изумление. Так бывает со всеми, кто оказывается достаточно глуп и связывается с "Дочерьми фронтира". Жители Касл-Сити предпочитали не иметь с этими акулами никаких дел.
      Около музыкального автомата под заунывное пение Пэтси Клайн танцевали тустеп Дейвис и Митчелл Бэрк-Фейверы. Они, как обычно, щеголяли в одинаковых ковбойских рубашках с геометрическим рисунком и безупречных джинсах "Рэнглер", их выдубленные ветром лица почему-то всегда вызывали у Тревиса ассоциацию с суровыми равнинами высокогорий. Раз в неделю парочка приезжала в город со своего ранчо, расположенного к югу от Касл-Сити, чтобы немного развлечься. Их движения поражали четкостью и безупречной синхронностью, благодаря которым они стали победителями в соревнованиях по тустепу в Сан-Франциско лет десять назад.
      По дороге к стойке Тревис задержался, чтобы полюбоваться их мастерством, и невольно тяжело вздохнул. Большую часть своей жизни он провел наедине с самим собой. Интересно, суждено ли ему когда-нибудь так почувствовать другого человека? Он не знал. Иногда надеялся, что судьба преподнесет ему столь бесценный дар. Впрочем, Тревис прекрасно понимал, что в танцах ему ничего не светит - природа обделила его какими бы то ни было способностями.
      Кто-то вскрикнул, и, повернувшись к стойке, Тревис увидел, что Макс пытается смешать коктейль с мартини для пижонистых парней с ранчо. Один из них, владелец ухоженной бородки, хмуро поглядывал на непослушную жемчужного цвета луковку, которая резво спрыгнула с вилочки для оливок и принялась весело кружить по полям его старательно отглаженной черной шляпы. Тревис бросился на выручку.
      Через несколько минут ковбои получили коктейли и отправились за свой любимый столик играть в домино.
      Макс перебросил через плечо полотенце и с чувством сказал:
      - Спасибо, Тревис, я твой должник.
      - Ясное дело. - Тревис засунул руку под стойку и вытащил книгу рецептов коктейлей с мартини. Протянув ее Максу, он заявил: - Для начала почитай...
      И замолчал, увидев, что в дверях салуна "Шахтный ствол" появились рыцарь, дама и варвар.
      - Тревис?
      Казалось, голос Макса доносится откуда-то издалека, будто тот стоит в конце длинного туннеля. Тревис молча наблюдал за тем, как диковинная троица лавирует между столиками.
      Этого не может быть. Они не могли здесь появиться.
      Дама, одетая, несмотря на страшную жару, в зеленое бархатное платье, шагала, гордо вскинув голову и не глядя по сторонам. Корсет так высоко поднял ее грудь, что она располагалась перпендикулярно к телу, а розовая кожа покраснела от солнца. Коротышка рыцарь производил впечатление очень сильного человека. По лицу, на котором застыло мрачное выражение, ручьями стекал пот, кольчугу, пожалуй, трогать голыми руками не стоило - чтобы не обжечься. Варвар со спутанными грязными волосами, закутанный в тяжелые меха, плелся за рыцарем и дамой. Они направлялись прямо к Тревису. Неужели они всё знают?
      Не могут они ничего знать. Им здесь делать совершенно нечего. Их место в другом мире.
      Троица наконец добралась до стойки. Рыцарь положил руку на рукоять меча и заявил:
      - Мне "Курс", стаканчик "Шардоннэ" и... - Он посмотрел на варвара. - А тебе что?
      - Ирландский портер, - ответил тот. Дама нахмурилась.
      - Как ты можешь пить эту ядовитую гадость, Тед?
      Варвар ухмыльнулся, на грязном лице сверкнули ровные белые зубы.
      - А ты попробуй.
      Тревис тупо пялился на них, пытаясь понять, что же здесь все-таки происходит. Только сейчас он заметил сотовый телефон на поясе рыцаря, яркий ремень на платье дамы и сандалии с нейлоновыми шнурками и резиновой подошвой на ногах варвара.
      Как же он мог забыть?! Еще вчера он видел яркие палатки и ларьки к востоку от городских окраин. Сейчас июнь. Время Средневекового фестиваля. На закате солнца в салун заваливалась компания пропотевших рабочих, чтобы пропустить стаканчик после тяжелого дня.
      Макс потянул его за рукав.
      - Что-то случилось, Тревис?
      Он никак не реагировал на просьбу рыцаря, и тот нахмурился.
      - Нет, Макс, все чудесно.
      Тревис быстро занялся напитками, и довольный рыцарь бросил на стойку двадцатку.
      - Ну и жарища, - сказал он.
      Варвар окинул взглядом пунцовую грудь дамы и ухмыльнулся.
      - Боевые трофеи, Сара.
      Она поправила платье и поморщилась.
      - Да уж. Все из-за Алана, который забыл зонт.
      - Извини, - пробормотал рыцарь, и троица отправилась искать свободный столик.
      Тревис смотрел им вслед и не сразу заметил удивленного взгляда Макса. Его партнер задумчиво покачал головой, но ничего не сказал, а через некоторое время, так же молча, отвернулся, чтобы достать новый бочонок с пивом.
      А Тревис тем временем бросил мимолетный взгляд на сапоги из оленьей кожи, торчавшие из-под джинсов: те самые, что приказала сшить для него леди Эйрин, одно из немногих напоминаний о Зее. А еще у него остался амулет из кости - руна надежды, - который он носил на шее, и половинка монеты, подаренная братом Саем. Именно она помогла Тревису вернуться домой, и теперь он всегда держал ее в левом кармане.
      Тревис закрыл глаза и увидел высокие крепостные укрепления среди обнесенного каменной стеной огромного поля. Иногда ему отчаянно хотелось рассказать кому-нибудь о том, где он в действительности побывал. Но единственный человек, который понял бы его, мертв.
      Мне так тебя не хватает, Джек.
      Открыв глаза, Тревис взял поднос с грязными стаканами и отправился к раковине.
      По дороге он бросил мимолетный взгляд на экран телевизора, но не смог понять, что же там рекламируют. Мелькали картинки, пейзажи, улыбающиеся люди занимались самыми разными делами - катались на лодках, гуляли, готовили обед. А над ними или за окном висела яркая полная луна, проливая ослепительно серебряный свет на совершенно очумевших от счастья людей.
      Реклама закончилась, экран потемнел, а в следующее мгновение появился логотип компании: полная луна постепенно превратилась в стилизованную заглавную букву "О".
      - "Дюратек", - послышался убаюкивающий, ласковый мужской голос. - Миры возможностей рядом с вашим домом.
      Тревис нахмурился. Ерунда какая-то. Он показал на телевизор и попросил Макса:
      - Выруби их. Уж лучше радио.
      Макс выключил телевизор, и тут же ожил допотопный радиоприемник.
      Через секунду зазвонил телефон. Макс так стремительно к нему бросился, что Тревис даже не успел сдвинуться с места.
      - "Шахтный ствол", - произнес Макс в трубку и наградил Тревиса ехидной улыбочкой. - Нет, но я являюсь совладельцем, и смогу вам помочь... - Затем он повернулся к Тревису спиной и заговорил так, чтобы тот его не слышал.
      Тревис застонал. Теперь, когда Макс стал его партнером, жизни ему не будет.
      Ну что ж, делать нечего. Он занялся грязными стаканами. У него за спиной звучала музыка: древние звуки, летящие по сверхсовременным проводам. После громоподобного грохота рекламного ролика мелодичная песня ласкала слух. Тревис улыбнулся, подумав о том, как старое и новое легко сосуществуют друг с другом. А вдруг два совершенно разных века могут встретиться друг с другом? Словно два разных мира.
      Он почувствовал, что кто-то смотрит ему в спину, и резко обернулся.
      Она наблюдала за ним. Зеленые с дымчатым отливом глаза сияли под идеально очерченными бровями. Тревис поставил стакан, который держал в руке, и женщина, удобно устроившаяся на табурете у стойки, улыбнулась ему. В ее коротко остриженных темных волосах искрились огненные отблески. Черная кожаная куртка, джинсы и сапоги. Он разглядел татуировку на шее - змея в форме восьмерки, вцепившаяся в собственный хвост.
      - Дейдра? Дейдра Атакующий Ястреб?
      - Мой нежный рыцарь, - проворковала она.
      Затем потянулась через стойку и поцеловала его, заставив почувствовать себя оленем, застигнутым врасплох яркими огнями прожекторов.
      ГЛАВА 4
      Тревис познакомился с ней три года назад.
      Июль подходил к концу, когда обезумевшие от счастья насекомые, только появившиеся на свет, слегка успокоились и тянули свою заунывную песнь, а облака лениво проплывали по ослепительно синему небу, вспоминая время от времени о своих обязанностях и наполняя долину оглушительными раскатами грома.
      Как-то вечером она зашла в салун под медные литавры разбушевавшегося ветра. Тогда у нее еще были длинные волосы, которые сияющим водопадом омывали плечи. Тревис сразу заметил, что на ней все те же черная кожаная куртка и сапоги с квадратными носами, а на плече висит тот же деревянный футляр с инструментом.
      Она сообщила, что ее зовут Дейдра Атакующий Ястреб и что она бард.
      Она участвовала в Средневековом фестивале. Фестиваль подошел к концу, и Дейдра решила немного подзаработать в Касл-Сити, прежде чем снова отправиться в путь.
      - Горы дарят мне песни, - заявила она. - Мне так трудно с ними расстаться.
      Когда она доставала старенькую мандолину и принималась наигрывать какую-нибудь мелодию, у Тревиса захватывало дух - ничего красивее он никогда не слышал. Тревис убрал коробки с небольшой эстрады у пианино, когда-то служившей чем-то вроде сцены для водевильных номеров, и поставил посередине стул. Следующие две недели Дейдра Атакующий Ястреб играла на своей мандолине в "Шахтном стволе". В ее жилах текла ирландская кровь и кровь американских индейцев, и завораживающая своей простотой музыка сочетала в себе традиции и тех, и других ее предков. После представления, устроенного в вечер ее появления, молва о Дейдре быстро облетела город, и каждый вечер в бар набивались желающие послушать мадригалы тринадцатого века, кельтские баллады и мифы индейских племен, которые она рассказывала нараспев поразительным, таящим в себе волшебство голосом.
      Тревис редко виделся с ней в те дни; Дейдра оказалась такой же неуловимой, как и ее музыка. Пару раз она останавливала свой мотоцикл, когда встречала его на Лосиной улице.
      - Садись, мой нежный рыцарь, - говорила она.
      Мой нежный рыцарь.
      Она стала называть так Тревиса после того, как он поведал ей историю про старые очки, принадлежавшие когда-то гангстеру по имени Тайлер Кейн и подаренные ему Джеком.
      Он устраивался у Дейдры за спиной, мотор издавал душераздирающий рык, и они летали по каньону, склоняясь на поворотах к самой земле. Как-то раз вечером они остались после закрытия салуна, разговаривали, пили виски, делились друг с другом мечтами. В какой-то момент, когда повисло смущенное молчание, Тревис протянул руку, чтобы погладить ее волосы. Но на полпути замешкался и неловко подхватил свой стакан.
      Потом даже самому себе он не смог объяснить, что ему помешало; почему он не позволил своим пальцам коснуться мягкого шелка ее волос, почему не прижал к себе, не поцеловал, и они не занимались любовью на одеяле, брошенном на усыпанный свежей стружкой пол салуна. Но ведь любовь это сила, верно? А Тревис прекрасно знал, что сила штука опасная.
      Вечером следующего дня Дейдра выступила перед теми, кто пришел ее послушать, а потом Тревис услышал рев ее мотоцикла, мчащегося по Лосиной улице. Больше он се не видел.
      И вот она появилась вновь.
      - Мне следовало догадаться, что это твой скакун, - сказал Тревис, глядя на нее через стойку бара.
      - Если честно, он новый. Я купила его прошлым летом. - Потом, весело усмехнувшись, проговорила: - Выиграла в покер у парня из "Ангелов ада", в Лос-Анджелесе.