Он долго вглядывался в ее лицо. Наконец улыбнулся и спросил:

– А чем вы могли бы пожертвовать ради спасения брата? Ведь вы хотели бы спасти его от такого чудовища, как я?

Лилит почувствовала, что краснеет.

– У вас действительно нет сердца, – заявила она. – Любой добропорядочный джентльмен не стал бы поступать так, как поступаете вы.

Маркиз криво усмехнулся:

– Но вы ведь уже сообщили мне, что у меня вообще нет никаких положительных качеств. Так как же я могу проявлять их? Возможно, я избрал вас как мой последний шанс на спасение. Лилит, вы прекрасны, вы как ангел небесный. Почему вы не хотите спасти меня?

Сердце Лилит затрепетало, когда он, устремив взгляд на ее губы, наклонился к ней.

– Милорд, я…

– Мисс Бентон! – раздался мужской голос, и Лилит в ужасе вздрогнула.

Лайонел Хенрик, граф Нэнс, пробирался к ним сквозь кусты. Слава Богу, это был не Уэнфорд или кто-то другой из ее поклонников – у Лайонела, по крайней мере, была голова на плечах.

– Дансбери оскорбил вас? – угрожающе глядя на маркиза, спросил Нэнс.

Джек улыбнулся:

– Мисс Бентон, я оскорбил вас?

Ей хотелось ударить его за то, что он почти поцеловал ее, и за то, что теперь ей хотелось узнать, как бы это произошло. Однако Лайонел мог затеять драку, а ей, конечно же, совсем не хотелось участвовать в скандале.

Лилит отрицательно покачала головой:

– Нет, я просто не хочу разговаривать с ним.

– В таком случае позвольте проводить вас к вашим друзьям. Я их видел несколько минут назад, и они вас искали. – Нэнс взял ее под руку.

– Да, пожалуйста, – кивнул маркиз. – Но осторожнее мисс Бентон. Ваш лед тает.

Лилит нахмурилась, но тут вдруг заметила, что Дансбери указывал на клубничное мороженое, которое она все еще держала в руке, – она совсем о нем забыла. Отвернувшись от маркиза, Лилит улыбнулась Нэнсу:

– Благодарю вас, милорд. Благодарю за помощь.

Когда они выбрались из кустов, она с беспокойством осмотрелась. Герцога нигде не было видно, и Лилит подумала: не нарочно ли маркиз уверял ее, что Уэнфорд находился поблизости? Она оглянулась, чтобы бросить взгляд на Дансбери, но тот уже исчез, словно растворился в темноте.

В воздухе все еще витал запах серы от фейерверков, когда они с Нэнсом вернулись в ложу Сэнфордов. Возможно, Джек Фаради и в самом деле был дьяволом. Он уже завладел душой Уильяма и теперь охотился за ее душой. Но он узнает, что она не такая уж робкая. Да, ее не так-то просто запугать. Каким бы обаятельным он себя ни считал, в этой игре маркизу Дансбери не выиграть.

– Джек, будь добр, объясни мне еще раз, что мы здесь делаем, – проворчал Огден Прайс. Он кивнул в сторону женщин, стоявших неподалеку от них.

– Мы присутствуем на дегустации чая. – Маркиз положил еще одно печенье на свою тарелочку. – И постарайся улыбаться, чтобы не напугать этих бедняжек. Ты ужасно мрачный.

– А ты совсем лишился разума, – шепотом ответил Прайс. – Почему ты не уговорил свою сестру или Антонию пойти с тобой? Почему потащил меня в эту преисподнюю?

Джек с усмешкой ответил:

– Потому что Антония – ночная птица. А родственники сестры со стороны ее мужа, если ты помнишь, не разговаривают со мной. Так что у меня не было выбора.

– Передай мне этот проклятый бисквит, – попросил Прайс.

Поглядывая на маркиза, женщины перешептывались и хихикали. Однако Лилит Бентон все не появлялась, и Уильяму грозили серьезные неприятности, если он ошибся, сообщая о ее планах на сегодняшний день.

– С медом или с черникой?

– С медом, черт тебя подери!

– Прошу тебя, Прайс, следи за своей речью. – Джек откусил кусочек бисквита и, широко улыбнувшись, обратился к одной из женщин: – О, миссис Фолшонд, они великолепны. Вы должны позволить моему повару воспользоваться вашим рецептом. Вот этот вкус – это корица, не правда ли?

Миссис Фолшонд попыталась улыбнуться в ответ:

– Да, корица, милорд. Это очень старый семейный рецепт.

Джек откусил еще кусочек бисквита. Потом снова повернулся к хозяйке:

– Я очень надеюсь, что вы поделитесь рецептом.

– Конечно, милорд! – Хозяйка просияла. Затем, повернувшись к женщинам, похлопала в ладоши, призывая к вниманию. – Что ж, продолжим, леди? – Тут ее улыбка стала еще шире. – О, миссис Фарлейн, мисс Бентон! Как приятно, что вы пришли! Вы знакомы со всеми присутствующими, не так ли?

Маркиз взглянул на Лилит Бентон, но та поспешно отвела глаза и повернулась к хозяйке:

– Да, миссис Фолшонд. Спасибо за приглашение.

Джек заметил, что Лилит взглянула в его сторону и тут же отвернулась. И в это же мгновение он снова почувствовал, что между ними словно что-то возникло. Да-да, значит, он не ошибся! Ее влекло к нему так же, как его к ней, – теперь уже в этом не могло быть ни малейших сомнений.

Следующий час Джек провел, пробуя чай со всех концов света и очаровывая женщин. Мисс Бентон оставалась непривычно молчаливой, и Джек заметил, что она высказывалась только в тех случаях, когда ее не могли слышать важные персоны. Очевидно, она не считала маркиза таковым, и это его вполне устраивало – лишь бы он имел возможность разговаривать с ней. Улучив подходящий момент – Прайс занимал разговором миссис Фолшонд и тетку Лилит, – Джек подошел к девушке и с улыбкой сказал:

– Добрый день, мисс Бентон. – Он попытался через ее плечо дотянуться до пирога.

Лилит бросила взгляд в сторону тетки.

– Лорд Дансбери… – Она внезапно умолкла.

Он снова улыбнулся и, указав на ближайший чайник, спросил:

– А вы уже пробовали мадагаскарский сорт? – Джек чуть задел рукой плечо девушки и заметил, как она вздрогнула.

– Нет. – Лилит отвела глаза.

– Рекомендую, непременно попробуйте. У этого чая очень тонкий вкус и необыкновенный аромат.

– В самом деле?

Ставя тарелку на стол, Лилит немного наклонила голову, и Джек едва не поцеловал ее в шею. «Интересно, кто кого соблазняет?» – промелькнула у него.

– Да, у него чудесный аромат и удивительный вкус. Наверное, лишь вкус ваших губ может сравниться с ним.

– Уходите, – прошептала Лилит.

– Но вам ведь нравится со мной беседовать, так ли?

Она отрицательно покачала головой: – Я не беседую с вами.

– Позвольте не согласиться. – Тут он склонился над ней, и по телу Лилит снова пробежала дрожь. – О, от вас исходит удивительный аромат.

Лилит сделала глубокий вдох и, посмотрев маркизу прямо в глаза, проговорила:

– Когда же вы уйдете?

Прайс покосился на приятеля, давая понять, что он больше не в силах развлекать пожилых дам.

– Наступит день, – прошептал Джек, поднося к губам руку девушки, – когда вы попросите меня остаться.

– Лилит! – раздался вдруг голос тетки.

– Не попрошу, милорд.

Джек улыбнулся и, уже отходя, бросил через плечо: – Вы ошибаетесь, дорогая.

После дегустации Лилит с тетей Юджинией отправились к своей модистке, чтобы встретиться там с Пенелопой и леди Сэнфорд. У модистки Юджиния сразу же уселась рядом с леди Сэнфорд.

– Представьте мой ужас, Дафна, – проговорила она. – Мы вошли – и увидели прямо перед собой этого дьявола. Увидели маркиза Дансбери, притворявшегося, что его интересует дегустация чая!

Пен украдкой взглянула на Лилит.

– Дансбери там был? – одними губами спросила она. Лилит, желавшая послушать, что еще скажет тетка, молча кивнула. Когда же пожилые дамы заговорили о прежних дуэлях маркиза, Лилит отошла в сторону, чтобы посмотреть только что законченное платье, накинутое на манекен.

– Вы уверены, что оно не слишком вызывающее? – спросила она портниху.

– Нет-нет, все замечательно! – воскликнула мадам Белью. – Вы увидите, когда наденете его.

Но у Лилит оставались сомнения. Декольте изумрудно-зеленого платья казалось слишком уж глубоким – такое маркиз Дансбери, несомненно, нашел бы вполне приемлемым, но у него были весьма странные понятия о приличиях.

Тетя Юджиния нахмурилась:

– Мне кажется, оно совершенно…

– Просто бесподобное! – воскликнула леди Сэнфорд. – Да-да, прекрасное платье. К тому же в этом сезоне в моде именно такие тона. Великолепный выбор, Юджиния.

– Хм… Спасибо, Дафна, – пробормотала тебя Юджиния, с отвращением глядя на платье.

Лилит же с благодарностью улыбнулась леди Сэнфорд.

Платье в самом деле было очень красивое, и ей никогда еще не разрешали носить что-либо подобное.

– Я завтра пришлю вам его вместе с другим, золотым, – сказала модистка.

Лилит кивнула:

– Благодарю вас, мадам.

Тут тетя Юджиния принялась расспрашивать мадам Белью про новые шелка, которые должны были прибыть из Франции. Пенелопа же снова приблизилась к подруге.

– Так расскажи мне, Лил… Что же он там делал?..

Лилит пожала плечами:

– Ничего особенного. Он пил чай.

– И все? – удивилась Пенелопа.

– Да, все. И перестань говорить о нем, пожалуйста.

– Но, Лил… – Пен увлекла подругу в глубину комнаты. – Знаешь, когда я сказала Мэри Фицрой, что маркиз Дансбери хочет стать еще одним твоим женихом, она…

– Пен, как ты могла?! – Лилит не могла допустить, чтобы об этом все говорили! Такие слухи, особенно после предположительно случайных встреч на концерте и в опере, могли бы отпугнуть герцога Уэнфорда. Впрочем, граф Нэнс, а также все другие поклонники могли бы отступиться от нее.

– Мэри никому не расскажет, – с уверенностью заявила Пен. – И она сказал, что маркиз никогда ни за кем не ухаживал. Должно быть, он и впрямь влюбился в тебя.

– Глупости, – сказала Лилит, но ее сердце затрепетало от этих слов. – Пен, влюбленные не ведут себя так, как маркиз. И я нисколько не сомневаюсь: если он и влюблен, то только в самого себя. И уж конечно, я не вижу в нем ничего привлекательного.

– Но он так красив. – Пенелопа захлопала ресницами и вздохнула.

«В этом-то все дело… – подумала Лилит. – Было бы гораздо проще, если бы негодяи выглядели… именно негодяями. Тогда бы женщин не вводили в заблуждение их приятные манеры и неотразимая внешность».

– Пен, ты же сама сказала мне, что он застрелил женщину. К тому же все знают, что у него ужасная репутация. И он погубит Уильяма. Маркиз просто зол на меня из-за того, что я оскорбила его, и пытается свести со мной счеты.

– Лил, ты уверена?

– Конечно. Иначе такой человек, как маркиз Дансбери, не стал бы уделять мне внимание. – Что бы он ей ни говорил, он наверняка не искал спасения. Она еще не совсем разобралась в этом, но была уверена: маркиз каким-то образом пытался погубить ее репутацию.

– О, Лил, я не знаю… – пробормотала Пен. – Но мне трудно поверить, что кто-либо может желать тебе зла. Неужели есть такие негодяи?

– Есть, уверяю тебя, – кивнула Лилит. – Такие люди, как маркиз Дансбери, способны на все.

– Возможно. – Пенелопа вздохнула. – Но все же это так романтично… Распутник выбрал именно тебя и угрожает твоей добродетели.

– Моя добродетель прекрасно обойдется и без угроз, – проворчала Лилит.

Тут звякнул дверной колокольчик, и в мастерскую в сопровождении горничной вошла темноволосая молодая женщина. Широкая накидка и шаль не могли скрыть ее округлившегося живота – женщина была беременна.

Мадам Белью тут же поздоровалась с молодой дамой.

– Леди Хаттон, – модистка подвела клиентку к стулу, – вы сегодня замечательно выглядите.

– Благодарю вас за вашу милую ложь, мадам, – ответила леди Хаттон с грустной улыбкой.

– Я бы с удовольствием доставила вам платье на дом, миледи. – Портниха попросила одну из мастериц принести платье.

– О, ради Бога, не надо! – запротестовала дама. – Ричард твердо решил не выпускать меня из дома до конца лета. А это – одно из немногих мест, которые мне позволено посещать.

Леди Сэнфорд тоже улыбнулась. Она подошла к леди Хаттон и, поздоровавшись с ней, проговорила:

– По-моему, вы не знакомы с моей дочерью Пенелопой, Юджинией Фарлейн, а также с мисс Бентон, племянницей миссис Фарлейн. Дорогие, познакомьтесь с леди Хаттон.

Пен сделала глубокий реверанс:

– Рада познакомиться с вами, миледи.

Затем с леди Хаттон познакомились Юджиния и Лилит.

Элисон Хаттон, темноглазая и смугловатая, была очень мила, и на лице ее то и дело появлялась приветливая улыбка.

– Дамы, простите, что я не встаю, – проговорила она, – но в моем положении лучше этого не делать.

– Да-да, конечно. – Лилит ответила ей улыбкой.

Тетя Юджиния кивнула и спросила:

– А ваш муж – барон Хаттон, не так ли?

– Да, верно, – ответила леди Хаттон. – Вы его знаете?

– Значит, это вам принадлежит поместье Линфилд в Шропшире? – допытывалась Юджиния.

– Да. Но откуда вы знаете Ричарда?

– Лорд Дюпон, который раньше жил неподалеку от вас, в Хоубен-Холле, был другом моего покойного мужа.

– О, да-да! Ричард часто говорил о лорде Дюпоне. Незадолго до смерти он подарил Ричарду и его матери большую часть роз своей покойной жены. Розы просто удивительные.

При упоминании о розах Лилит оживилась, и Юджиния тут же указала на нее:

– Моя племянница занимается садом и здесь, позади Хэмбл-Холла. Нам не очень нравится, что она копается в грязи, но девочка любит розы.

– О, тетя… – Лилит в смущении улыбнулась: – Я действительно не могу обходиться без моих роз.

Леди Хаттон взглянула на девушку и рассмеялась:

– У моего мужа – такая же безумная страсть. У нас есть друзья, которые считают это его слабостью, но мой брат говорит, что у каждого свои увлечения.

Совершенно верно, – согласилась Лилит.

Тут портниха вынесла красивое вечернее платье, зеленое с фиолетовым. Лилит подошла, чтобы помочь леди Хаттон подняться, и та с улыбкой сказала:

Мисс Бентон, мой муж с удовольствием бы обменялся с вами розами, если у вас есть что-нибудь особенное. Вы должны непременно побывать у нас. Я была бы очень рада. Знаете сидеть взаперти вовсе не так романтично, как кажется.

Лилит засмеялась:

– Я бы с радостью посетила вас, леди Хаттон. И не только ради роз.

– Уильям, если захочешь напоить кого-то так, чтобы он свалился под стол, то имей в виду: не все пьянеют так быстро, как тебе может показаться, – поучал маркиз Дансбери.

Даже после полуночи посетители клуба «Уайтс» едва начинали расходиться. Прием у леди Хелфер был назначен именно на этот вечер, но на него не пригласили никого моложе семидесяти лет, а другие вечера и балы не заслуживали внимания. Однако большинство лордов предпочитали курить и играть карты в клубе, а не проводить вечер дома, в обществе жен. Заметив виконта Давенглена, Джек ухмыльнулся. Он был уверен, что леди Давенглен в этот вечер вовсе не оставалась одна, ибо Эрнест Лэндон несколько часов назад незаметно исчез, чтобы засвидетельствовать ей свое почтение.

– Но ведь именно вы все время наполняете этот проклятый бокал, – пробормотал Уильям.

– А ты продолжаешь осушать его, – с улыбкой ответил Джек.

К своему удивлению, маркиз обнаружил, что юноша ему нравится. Конечно, ему не хватало столичного лоска, но зато и не было предубежденности по отношению к окружающим – и уже одно это ставило его на несколько ступеней выше лондонского «света». Поглядывая на Уильяма, маркиз то и дело вспоминал о просьбе Лилит – та просила не губить ее брата. Черт побери, он все время вспоминал об этой просьбе – именно по этому и повел своих приятелей в «Уайтс», а не к Антонии. Однако нельзя сказать, что Уильям был хоть немного благодарен за однодневную отсрочку своей гибели.

– Дансбери, но вы же пьете столько, сколько и я, – возразил юноша.

Сидевший напротив Огден Прайс ухмыльнулся, а Джек поднял палец и проговорил:

– Это только кажется, что я пью столько же, сколько и ты.

– Ты что же, выливал вино? – нахмурился Прайса.

Джек пожал плечами:

– Между делом.

Приятель покачал головой:

– Будь я проклят… И как давно?

– Всякий раз, когда появляется такое желание. – В этот вечер Джеку требовалось сохранить ясность ума, что бы выведать у Уильяма, что собирается делать Лилит. На дегустации чая маркизу показалось, что она стала относиться к нему немного лучше. И если он не ошибся, то это был тот шанс, который ни в коем случае не следовало упускать.

– Но я ни разу не видел, чтобы вы выплеснули вино. – Уильям наклонился, чтобы рассмотреть рукав Джека.

– Признаюсь, я воспользовался цветочным горшком, что стоит позади тебя. Боюсь, утром у этого растения будет тяжелая голова. – Джек лениво потянулся. – И у меня тоже. Я ужасно устал.

– Но я проиграл двести фунтов! – с возмущением воскликнул Уильям, бросая на стол карты.

Джек внимательно посмотрел на него и спросил:

– А сколько же ты сегодня намеревался проиграть?

– Около половины этой суммы, – пробурчал Уильям. Он ударил кулаком по столу. – Я не думал, что ваша проклятая игра продлится целую ночь.

– Она длится уже годы, Уильям, – сказал Прайс. Он поднял свой бокал и, глядя на Джека, осушил его. – Никогда не выливаю вино, даже если оно разбавлено.

Тут у входа произошло какое-то движение, и Джек заметил Уэнфорда. Однако герцога тотчас же провели в соседний игорный зал. Очевидно, владельцы «Уайтса» не любили скандалов.

Дансбери усмехнулся и тоже поднял бокал. На сей раз он выпил до дна и тут же поморщился. Прайс был прав – вино определенно разбавили. Подозвав одного из слуг, маркиз приказал принести другую бутылку и добавил:

– Из моих личных запасов, пожалуйста.

Слуга поклонился и направился к кухне.

– Я все еще не могу поверить, что вы держите собственные запасы портвейна в каждом клубе города, – восхитился Уильям.

– И ты пьешь его с удовольствием, – с невозмутимым видом заметил маркиз.

– Как и я, – вставил Прайс. – Уильям, когда мы выпьем все вино Джека, пойдем со мной в Адмиралтейство.

Маркиз покачал головой:

– Нет-нет, Прайс, он уже проиграл двести фунтов. Оставь нам что-нибудь на завтрашнюю игру.

Уильяма это явно обрадовало, а Джек подумал о том, что с его помощью молодой мистер Бентон, вероятно, проигрывал не менее пятисот фунтов в неделю. Взглянув на него, маркиз проговорил:

– Уильям, я был бы тебе очень признателен, если бы ты последовал моему мудрому совету: никогда, я повторяю, ни когда не делай ставку выше, чем можешь себе позволить проиграть. Иначе станешь должником разных непорядочных людей. Таких, как я.

Молодой Бентон рассмеялся и сказал:

– Если послушать мою сестру, то вы самый страшный человек в Лондоне. Она говорит, что вы сам дьявол. И как раз сегодня сестра назвала вас… зловредным Денди–Джеком! Довольно остроумно, не правда ли?

Маркиз нахмурился и пробормотал:

– Как ты сказал? Как она назвала меня?

– Зловредным Денди-Джеком.

– Кажется, все еще дует северный ветер, – заметил Прайс, избегая встречаться взглядом с приятелем.

Джек пожал плечами и снова повернулся к Уильяму:

– Когда я в последний раз видел мисс Бентон, мне показалось, что у нее был довольно утомленный вид. Она очень занята в этот сезон, не так ли?

Уильям кивнул:

– Отец тоже так считает. Он сказал Лил, что утром ей не следует ехать на завтрак к Биллингтонам. Но, черт все побери, это не освобождает меня от такой обязанности. – Он ухватил Джека за рукав. – А вы там будете?

Маркиз снова нахмурился и проворчал:

– Меня никогда не привлекали завтраки.

Прайс усмехнулся:

– Я полагал, что только люди с дурной репутацией, с такой, как у Джека, не посещают знаменитые завтраки у Биллингтона.

– Именно поэтому я и приобрел дурную репутацию, – отозвался маркиз. Завтра утром Лилит Бентон будет дома совсем одна. Давно пора сделать следующий шаг.

– Дансбери! – раздался позади него скрипучий голос.

– О, ваша светлость… – протянул Джек, оборачиваясь.

На сей раз ему хотелось уйти из клуба, избежав скандала, если только сам герцог не захочет этого. Он заметил, что бриллиантовая булавка снова украшала галстук Уэнфорда, без сомнения, для того, чтобы весь свет видел, что герцог все исправил. В какой-то момент у Джека промелькнула мысль о Рэндольфе – о том, как он себя чувствует, лишившись фамильной драгоценности во второй раз.

– Просто захотелось сказать: что сделано, то и сделано, – пробормотал герцог, протягивая Джеку костлявую руку.

Это было слабое извинение и совершенно недостаточное для того, чтобы приглушить многолетнюю вражду между Фаради и Ремдейлами. Не спуская глаз со старика, Джек взял со стола только что принесенную слугой бутылку портвейна и вложил ее в протянутую руку герцога.

– Мое почтение, – сказал маркиз и вернулся к игре.

Его светлость в растерянности стоял у стола, явно раздумывая: стоит ли из-за этого пренебрежительного жеста поднимать шум?

– Что ж, очень хорошо, – пробормотал он наконец, отходя от стола.

– Как у тебя хватило наглости, Дансбери? – спросил Прайс, когда герцог вышел из комнаты.

– Это было чертовски хорошее вино, – с сожалением заметил Джек. – Полагаю, можно продолжать игру.