- Ваше спонсорство проблемы не решит. Тут нужны миллионы. Оборудование устарело, требуется ремонт многих помещений.
      Мирон покачал головой, сознавая свое бессилие.
      - Так что, надо признать, персоналу досталось за дело, а заведующему отделением за то, что так распустил персонал. Алла заявила ему, что быстро навела бы порядок во вверенном ему подразделении, но попытается перевоспитать персонал хотя бы за время своего пребывания. В последнем я, честно говоря, сомневаюсь, хотя не могу не признать, что бардак у нас ужасный. Заведующий отделением блестящий хирург с огромным опытом, но администратор из него никакой.
      - Но почему же он на этом месте, раз не обладает соответствующими данными?
      - Илья Михайлович готов хоть завтра снять с себя обязанности заведующего и заниматься лишь тем, к чему у него талант. А других желающих на это место нет. Я бы и под дулом пистолета не согласился занять его место. Кстати, вашему покорному слуге тоже прилично досталось, - врач склонился в шутливом полупоклоне.
      - А вам-то за что? - поинтересовался Мирон, решив, что все остальные получили за дело.
      - Алла спросила, какие ей наложили швы, и, узнав, что мы шили шелком, очень гневалась, мол, потом останутся шрамы. Оказывается, она уже перенесла четыре операции и хорошо все знает.
      - А другие швы нельзя было наложить? Конечно, ей не хочется, чтобы остались уродливые шрамы.
      - Кетгут на такие раны не накладывают. А рубцы при таком повреждении мягких тканей останутся в любом случае. К тому же, рана инфицирована и заживет вторичным натяжением. А после этого обычно остаются рубцы.
      - Не говорите ей про инфекцию и прочее, - попросил Мирон. - Зачем её зря расстраивать? Алла только что вернулась с того света. Я понял одно персонал с ней резок, а врачи относятся с пониманием.
      - Примерно так, - согласился хирург.
      - Олег Павлович, а у неё может быть заражение крови?
      - Нет, сепсиса быть не должно. Во время операции мы хорошо обработали рану, ей делают инъекции антибиотиков, температура нормальная. Хотя операция была длительной и наркоз, соответственно, тоже, но пневмонии мы уже не опасаемся - в легких чисто, хрипов нет, терапевт её только что смотрела. Алла захотела курить, и я разрешил - курящим больным мы это разрешаем, чтобы легче отхаркивалась мокрота, и в легких не было застоя это бывает после длительной интубации и чревато пневмонией.
      - Принести ей сигареты?
      - Пока не нужно. Она сделала всего две затяжки и бросила сигарету курить после наркоза и в самом деле трудно, хотя и хочется.
      - Но чтобы лучше отхаркивалось, может, ей делать по одной затяжке? Это все ж лучше, чем пичкать её лекарствами. Тем более, не дай Бог, пневмония.
      - Если ей ещё захочется курить, я дам ей свои сигареты.
      - А какие вы курите?
      - "Парламент".
      - Она их не любит. Алла курит только "More" без ментола.
      - Хорошо, привезите ей "More".
      - А что из еды? Соки? Фрукты?
      - Сок - только гранатовый, для восстановления кроветворения. Из еды пока что-нибудь легкое, у неё совсем нет аппетита, и она отказывается есть больничную пищу. Если Алла любит фрукты, привезите. Побольше цитрусовых. Комплекс витаминов она получает в виде инъекций, но зачем теперь её лишний раз колоть, раз она уже в состоянии есть.
      - А кровь ей ещё будут переливать?
      - Пока нет. Раньше у нас просто не было иного выхода, пришлось рискнуть. Обошлось, к счастью. Сейчас ей капают плазмозаменители, а кровяные тельца постепенно восстановятся, если Алла будет хорошо питаться. Привозите ей черную икру, блюда из мяса, печени. Препараты железа и прочие для стимуляции процесса кроветворения мы ей уже назначили.
      - А когда я смогу её навестить?
      - Как только переведем в палату.
      - Вы позволите вам звонить?
      - Звоните. Завтра в девять утра я сдам дежурство, придет другой врач, вы позвоните в ординаторскую или на сестринский пост, вам сообщат, перевели ли пациентку в палату. - Хирург продиктовал номера телефонов.
      - Олег Павлович, успокойте её, пожалуйста, насчет руки, скажите, что потом косметологи все сделают, и ничего не будет заметно, лишь бы она сейчас не переживала.
      - Уже объяснил, но моя пациентка все равно сердится. Она всегда так ведет себя в больнице?
      - Алла везде ведет себя, как ей хочется, - извиняющимся тоном произнес Слава. - Предупредите персонал и других врачей, чтобы не спорили с ней и не заставляли её делать то, что она не хочет. Я всем заплачу, пусть только они её понапрасну не тревожат.
      - Но мы же не можем выполнять лишь тот объем лечебных мероприятий, который позволяет пациентка, - возмутился врач. - Нужно ставить капельницу, делать инъекции и перевязки, обрабатывать рану, потом снимать швы.
      - Это я понимаю. Я имею ввиду мелочи - режим, судно и прочее. Алла ни за что не послушается, кто бы и что бы ей ни говорил. Не любит, когда ей что-то приказывают.
      - Нет, до такой степени идти у неё на поводу я не могу. - Олег Павлович нахмурился.
      - Доктор, пожалуйста... - Мирон и сам не заметил, что снова говорит просительным тоном. - Если Алла сильно рассердится, то уйдет из больницы.
      - Ну, пока она ещё и сидеть не в состоянии. Куда уж ей уйти!
      - Все равно уйдет! Уж я её знаю.
      - Да уж, строптивая попалась пациентка, - покачал головой Олег Павлович.
      - Она терпеть не может врачей, больницы, именно потому, что ей не раз приходилось оперироваться. Вы уж, пожалуйста, отнеситесь к ней не так, как к другим.
      - Попробую. Правда, за коллег не ручаюсь. Конечно, материть её никто в ответ не будет, но строго одернуть - вполне.
      - Попросите их, чтобы они этого не делали. Алла разозлится. Вы ещё не знаете, какая она, когда злится.
      - Догадываюсь. Если ваша Алла не боится пятерых вооруженных головорезов, то окриком её не испугаешь, - согласился хирург.
      - Может быть, мне поговорить с другими врачами?
      - Не надо. Я сам им скажу. Хоть она уже многих медсестер послала подальше, но все мои коллеги ей симпатизируют. Похоже, ваша Алла даже в беспомощном состоянии способна очаровать любого.
      - Берегитесь, доктор! - шутливо погрозил пальцем Мирон. - Эта женщина опасна не только, когда вооружена. Алла и в другие игры играет блестяще. И сами не заметите, как попадетесь.
      - Бог даст, пронесет, - в тон ему ответил хирург.
      Олег Павлович вошел в палату Аллы и увидел, что она сидит на постели, прислонившись спиной к спинке кровати. Загипсованная, а поверх гипса перебинтованная от плеча до запястья левая рука висела вдоль тела. Держа щетку здоровой рукой, она пыталась расчесать волосы.
      - Зря вы сели, Алла, - укоризненно покачал он головой.
      - Надоело валяться, - ответила она с беспечной улыбкой. - После того, как мне сделали промедол, я сразу ощутила необычайный прилив сил.
      - Это временное состояние. Обезболивающие вам будут колоть постоянно, но не стоит думать, что они прибавляют сил.
      - Неважно. Главное, что в данный конкретный момент я себя прекрасно самоощущаю. Будто ничего со мной не случилось. Только эта чертова рука мешается, я все время про неё забываю.
      - А боли сейчас есть?
      - Ни капельки!
      - Это после промедола. Голова кружится?
      - Почти нет.
      - Слабость?
      - Да говорю же - я прекрасно себя чувствую!
      - И все же вам лучше лечь. То, что после наркотика у вас прибавилось сил, - самообман.
      - Олег Павлович, отругать я вас уже успела, а поблагодарить ещё нет. Раньше у меня были силы только на мат, а теперь появились силы и для другого. Идите сюда поближе, что вы там стоите? Я желаю наградить вас благодарным поцелуем.
      Врач, улыбаясь, приблизился к её кровати.
      - Ближе! - потребовала она.
      Он слегка наклонился к ней и спросил:
      - Так?
      - Так, - одобрила Алла, обнимая его за шею здоровой рукой и притягивая ещё ближе. Прижавшись носом к его носу и глядя в глаза с такого близкого расстояния, она произнесла с особыми интонациями: - Чую, благодарным поцелуем дело не ограничится... - и поцеловала его в губы, долго не отпуская.
      Олег Павлович попытался освободиться, но Алла ещё крепче сжала рукой его шею и прихватила зубами его язык.
      Наконец она его отпустила и посмотрела с лукавой усмешкой.
      - Да уж... - сказал врач, переводя дыхание. - Вы и в самом деле опасная женщина...
      - Чем же я так уж опасна?.. - вкрадчивым тоном поинтересовалась она, глядя ему в глаза взглядом, от которого он сразу пожалел, что Алла его пациентка и ещё так слаба. - Помогите мне сесть по-другому, - попросила она.
      - Нет, нет, вам нельзя, - запротестовал врач.
      - Чего мне нельзя? - её голос не оставлял сомнений, что она имеет ввиду.
      - Вы ещё слишком слабы.
      - А вы поддержите меня за спину. Я вовсе не против, чтобы такой мужчина меня поддержал...
      Врач отступил на пару шагов, пытаясь совладать с искушением. Искушение, надо сказать, было сильным. Теперь он понимал силу притягательности этой женщины. Мысленно приказывал себе посмотреть в сторону, чтобы не видеть этого завораживающего взгляда, но не мог. Алла не отпускала его взглядом, и Олег Павлович, помимо своей воли, смотрел ей в глаза.
      И сдался.
      Просунув одну руку под её колени, а другой придерживая за спину, он осторожно приподнял её и усадил поперек кровати, все ещё обманывая себя, что всего лишь выполнил просьбу пациентки помочь ей сесть по-другому, и опять попытался отодвинуться, но Алла успела ухватить его правой рукой за халат и одежду и подтянула поближе к себе.
      - Не такая уж я и опасная, - шепнула она. - По крайней мере, для мужчины, знающего толк в женщинах...
      Ее правая рука при этом расстегивала нижние пуговицы его халата, потом скользнула под брючный ремень, ещё ниже. Ощутив, что ей хотелось, Алла глубоко вдохнула и закрыла глаза.
      Молнию на брюках врач расстегнул уже сам.
      - Алла, вы невозможная женщина, - произнес он через некоторое время.
      - Почему же невозможная? - лукаво улыбнулась она. - Неужели вы о чем-то жалеете?
      - Нет. Хотя меня и предупреждали, чтобы я был с вами поосторожнее, но... Я знал, что это случится, как только увидел вас. Правда не думал, что случится в палате реанимации, когда вы ещё так слабы.
      - А у меня, между прочим, сил сразу прибавилось, - Алла склонила голову на плечо и чуть искоса посмотрела на него многозначительным взглядом.
      - Я вижу. Но это временно. На какой-то момент произошел мощный выброс адреналина, стресс-реакция по Селье, как мы её называем, и это позволило вашему организму мобилизоваться, но скоро наступит закономерный спад. Астения после такой кровопотери неизбежна. Вам сейчас лучше лечь, Алла. Давление может опять резко снизиться.
      - Ерунда! - махнула она рукой. - Ниже постели не упаду, к тому же, рядом со мной сильный мужчина, который вовремя подхватит. Такие стресс-реакции мне нравятся. Люблю, когда адреналин бурлит в крови, иначе мне скучно жить. Кстати, а почему мы то сих пор на "вы"? Или ты считаешь, что секс не повод для знакомства?
      Олег Павлович от души рассмеялся. Ему нравилось, что Алла так проста и естественна в общении. И такая разная - то ведет себя как женщина-вамп и завораживает взглядом, заставляя его подчиняться даже против воли, то как легкомысленная, беспечная девчонка, которой на все наплевать, даже на собственное здоровье.
      Он догадывался, что ему ещё многое предстоит узнать о ней, что эта женщина не так проста, какой сейчас кажется. И это его ещё больше интриговало.
      - Не возражаю перейти на "ты", хотя мои коллеги будут удивлены, если пациентка станет мне "тыкать".
      - А при них я буду называть тебя, как и положено пациентке.
      - Хотя, думаю, коллеги и так обо всем догадаются.
      - А тебя это так сильно волнует?
      - Нет, совсем не волнует. Хирурги тоже люди, а все коллеги - мои давние друзья.
      - Ты сегодня до которого часа работаешь?
      - До девяти утра. Я дежурю.
      - Придешь ко мне ночью? Или когда захочешь.
      - Приду. А ты хочешь, чтобы я пришел?
      - Еще как!
      - Меня беспокоит твое состояние.
      - Не беспокойся. Я вампир, правда, своеобразный. У меня от этого дела, знаешь, как тонус повышается! Сразу почувствую себя лучше. Хотя я и сейчас чувствую себя неплохо. Но хорошего много не бывает.
      - Ты так любишь секс?
      - Люблю. А ты нет?
      - Смотря с кем. С такой женщиной, как ты, у меня ещё не было.
      - Я тоже - смотря с кем. А с тобой мне понравилось, потому и зову тебя еще. Не понравилось бы - и на километр бы не подпустила.
      - Значит, я стану одним из твоих любовников?
      - Ты против?
      - По-моему, у меня нет выбора.
      - В этом ты прав, выбора у тебя и в самом деле нет, - лукаво улыбнулась она. - У тебя есть лишь один путь - в мою постель, и ты пойдешь именно этим путем.
      - Ты просто хотела заманить меня в свою постель? - он явно огорчился.
      - Ты мне нравишься. Почему бы и нет? Или тебе нужна любовь до гроба?
      - Я считал бы себя счастливым, если бы такая женщина любила меня до гроба.
      - Значит, так и будет.
      Он недоверчиво посмотрел на нее, но не стал углубляться в эту тему.
      - Ты не устала?
      - Усталостью я бы это состояние не назвала, но слабость есть, призналась Алла.
      - Я же говорил!
      - Ага, давай переиграем сценарий назад и начнем все сначала, хмыкнула она.
      - Немедленно ложись! - как можно строже произнес Олег.
      - А ты меня уложи, - закапризничала Алла. - Я же вся из себя больная-пребольная...
      Опять приподняв её под коленки, он развернул её вдоль кровати и уложил.
      - Укрыть тебя? - спросил Олег, вытащив из-под неё одеяло в измятом пододеяльнике.
      - Мне не холодно, но надо прикрыть срам.
      - Какой срам? - удивился он. - Ты такая красивая...
      - Я имею ввиду этот ваш больничный балахон, именуемый сорочкой, ночной рубашкой или как её там. Ужас какой не сексапильный!
      - А я её и не заметил.
      - Ну, и слава Богу, а то бы у тебя сразу все упало.
      Он рассмеялся и укрыл её одеялом, заботливо расправив все углы и пригладив сверху рукой.
      - Почему тебе не привезли ночную рубашку? Твой... не знаю, как его зовут... Ну, тот, что принес тебя в операционную...
      - Толик? Я называю его верным оруженосцем, или Санчо Пансой.
      - Он изъявил готовность съездить за твоими вещами. Я разрешил, хотя в реанимационной палате не положено иметь личные вещи.
      - А дома у меня нет ночных рубашек, - рассмеялась она. - И халатов тоже нет.
      - Почему? - удивился Олег.
      - Я их не ношу. Сплю голая, а дома хожу в домашнем костюме. Толик написал мне записку, что все обыскал, но ничего такого не нашел, а купить не решился - я же ни за что не надену то, что мне не нравится.
      - Можно, я тебе куплю?
      Алла удивленно посмотрела на него:
      - Ты хочешь видеть меня в халате и ночной рубашке? По-моему, это ужас как не сексуально! Даже не могу представить себя в халате! Буду выглядеть, как Марь Ванна с коммунальной кухни. Для завершенности образа ещё бы растоптанные тапочки, бигуди, повязанные косынкой, и чтоб рубашка высовывалась из-под халата, - и полный абдуценс!
      - Но хотя бы в больнице тебе нужно в чем-то ходить, если ты не хочешь носить больничную одежду.
      - Тогда купи, - согласилась она. - А я сохраню твой подарок. Потом буду вспоминать о чудесных днях, проведенных в больнице.
      Олег отвел глаза. Алла интуитивно поняла, о чем он подумал, взяла его за руку и притянула к себе:
      - Эй, ты чего надулся, дурашка? Решил, что наше общение ограничится больничными стенами, а когда я выпишусь, то забуду тебя?
      Он молчал, отводя взгляд, и она поняла, что не ошиблась.
      - Нет уж, не надейся, так легко ты от меня не отделаешься... - Когда Олег вскинул на неё глаза, Алла добавила: - Чую, у нас с тобой надолго. Ты успеешь сто раз проклясть день, когда меня увидел.
      - Вряд ли. - Он уже улыбался.
      - Не зарекайся, - погрозила она пальцем. - Ты ещё не знаешь, с какой стервой связался.
      - Не наговаривай на себя. Вовсе ты не стерва. Мне Вячеслав многое о тебе рассказал.
      - Да-а? С чего это Славка разболтался? Это не в его характере. Тем более, говорить обо мне.
      - Он очень тревожился за тебя, рассказал, как все тебя любят, убеждал, что такая женщина не должна погибнуть, и очень просил сделать все возможное, чтобы тебя спасти.
      - И ты внял и спас, - ироническим тоном констатировала Алла.
      - Да я бы и без его просьб сделал все возможное. Но когда Вячеслав рассказал о тебе, я посмотрел на тебя другими глазами. Отношение как к пациентке не изменилось, но изменилось отношение как к женщине. Ты и в самом деле удивительная женщина, Алла.
      - Я сейчас застесняюсь, - закокетничала она.
      - Даже с медицинской точки зрения ты удивительная пациентка. Ведь я только вчера тебя оперировал. Сейчас уже могу сказать - мы тебя чуть не потеряли. Артериальное давление упало, анестезиолог орет: "Мы её теряем! Олег, что делать?!". Даже он растерялся, такого у нас ни разу не бывало - у нас же не скоропомощное отделение, а обычная хирургия.
      - А ты что сделал?
      - Адреналин ввел внутрисердечно. Больно под левой грудью?
      Алла отрицательно помотала головой, приподняла левую грудь рукой и попыталась заглянуть, но не получилось.
      - Не видно, - сообщила она. - Сиськи слишком большие.
      - Грудь у тебя что надо, - улыбнулся Олег.
      - Хорошо, что насквозь не проткнул, испортил бы мне товарный вид, улыбнулась в ответ Алла.
      - А рука болит?
      - Мне столько обезболивающих колют, что я ничего не чувствую. Сейчас, правда, стала немного ныть.
      - Я сделаю тебе промедол.
      - Сделай, - согласилась она.
      Олег вышел в коридор и через пару минут вернулся с одномиллилитровым шприцем и ваткой.
      - Давай помогу повернуться на бок, - предложил он.
      - Я бы и сама могла повернуться, но лучше ты. А я буду изображать из себя вдребезги больную и беспомощную.
      - Да уж, тебя при всем желании не назовешь беспомощной, - улыбнулся Олег, поворачивая её на правый бок. - И должен признаться, подобное впервые в моей практике: на следующий день после такой кровопотери и четырехчасовой операции, пациентка уже сидит, шутит и улыбается.
      - И не только сидит, - она повернула голову и лукаво посмотрела на него. Увидев, что Олег бросил шприц в судно, Алла удивилась: - Что, уже уколол?
      - Да.
      - А я и не заметила. Вот как надо делать уколы! Не то, что ваши сестры-коновалы. Им бы только лошадей колоть, хотя и лошадей им доверять жалко.
      - У меня рука легкая.
      - Это уж точно, - признала Алла, поворачиваясь на спину. - Ты бы поучил этих мартышек делать уколы.
      - Бесполезно. Они тут так часто меняются, что я даже их имена запомнить не успеваю.
      - Все! К свой любимой заднице я больше никого не подпущу! - заявила она. - Только тебя.
      - Давай-ка я помогу тебе снова повернуться и посмотрю.
      - На мою задницу? - воодушевилась Алла.
      - В том числе, - кивнул он, поворачивая её на бок. - Есть на что посмотреть. Правда, в данном случае я имел другое. - Олег кончиками пальцев промял её ягодицы и покачал головой.
      - Что? - встревожилась она. - Эти засранки совсем испортили мою любимую часть тела?
      - Пока нет, но чтобы лучше рассосалось, я сделаю тебе йодную сетку. А то может образоваться инфильтрат, а это уже серьезно, - сказал он, направляясь к двери.
      - Вот суки! - выругалась Алла ему вслед. - Такую роскошную задницу испоганили! Из зависти, наверное. Сами, как щепки, вот и позавидовали моему богатству.
      - Конечно, из зависти, - с улыбкой обернулся Олег уже из коридора.
      Через несколько минут он вернулся с йодом и ватной палочкой. Нанес на верхний наружный квадрат ягодиц йодную сетку и полюбовался на результат.
      - Что, хороша? - ухмыльнулась Алла, глядя на него через плечо.
      - Красоты необыкновенной! - подтвердил он. - Сегодня физиотерапевтический кабинет не работает, но после праздников я назначу тебе лечение, пусть прогреют, чтобы быстрее рассосалось. А хотя... Позвоню-ка в гнойную хирургию, у них наверняка есть переносной аппарат.
      - Ладно, - согласилась она. - Только не сейчас, ладно?
      - Зачем тянуть? - достав мобильник, подаренный Мироном, Олег набрал номер и сказал: - Это Меркулов из второй хирургии. У вас есть переносной аппарат УВЧ? - выслушав ответ, попросил: - Дайте нам ненадолго. Я пришлю сестру за ним. Если он вам нужен, вернем сразу, - послушав ответ, кивнул: Хорошо, тогда вернем после праздников.
      Он вышел в коридор и велел постовой сестре сходить за аппаратом.
      - Слушай, а эта медсестра совсем рядом сидит?
      - Да, её пост сразу за твоей дверью, - подтвердил Олег.
      - Вот, наверное, балдела, слушая, как мы тут развлекались...
      - Тебя это тревожит?
      - Меня-то нет, а тебя?
      - Меня и подавно.
      - А что - у тебя есть привычка трахать пациенток в реанимации? Ты, часом, не некрофил?
      - Такой привычки у меня нет, - улыбнулся он. - Со мной это впервые. Но её мнение меня совершенно не интересует.
      - Люблю людей, плюющих на условности. Сама такая.
      - Не могу сказать, что плюю на условности, но сейчас мне и в самом деле безразлично мнение кого бы то ни было. Кроме твоего.
      Раздался стук в дверь, и вошла молоденькая медсестра. Протянув врачу аппарат, она с нескрываемым любопытством уставилась на Аллу. Жестом отпустив её, Олег дождался, пока она закроет дверь, и сказал.
      - Бедра тоже нужно погреть, а потом я сделаю йодную сетку и на бедра.
      - В общем, я поняла самое главное - в этой больнице все из вредности хотят испортить мою красоту, только ты заботишься о том, чтобы я осталась красивой.
      Он улыбнулся и воткнул вилку аппарата в розетку.
      - Олег, а рука у меня будет страшная? - спросила Алла.
      - Не думай пока об этом.
      - Да я не слабонервная. Скажи, как есть.
      - Повреждения мягких тканей обширные. Да и нам пришлось удалить во время операции размозженные ткани. Но, как говорится, были бы кости, а мясо нарастет, верно?
      - Ага. А что с моими костями?
      - Пока ещё рано говорить. Надеюсь, что все срастется. В крайнем случае, потом тебе заменят этот фрагмент.
      - Чужую кость вставят?
      - Нет, синтетический заменитель. Правда, это опять операция...
      - Ладно, переживу. Главное, что не безрукая. Хорошо иметь личного хирурга, да ещё с золотыми руками! Подштопает в случае чего, зашьет, спасет, соберет из кусочков.
      - А ты опять собираешься вести прежний рискованный образ жизни?
      - А куда ж я денусь? Характер - это судьба, как говорит мой психиатр.
      Он покачал головой:
      - Я думал, что теперь ты по-иному взглянешь на свою жизнь.
      - Нет, Олежек. И не надо меня лечить, - Алла стала серьезной. - Я имею ввиду мой характер, а не бренную оболочку, - добавила она.
      - Я никогда больше не смогу тебя оперировать. Своих хирурги не оперируют.
      - Не боись за меня, дорогой. В одну и ту же воронку бомба два раза не падает.
      Олег почти незаметно вздохнул и промолчал. Выключил аппарат УВЧ, помог ей перевернуться на другой бок и снова включил.
      Алла была благодарна, что он не стал долдонить, чтобы она берегла себя и вела добропорядочный образ жизни.
      Так же молча прогрев ей бедра, он нанес йодную сетку, укрыл её одеялом и сказал:
      - Отдохни, поспи. Я же вижу, что у тебя глаза запали. Не нужно так насиловать собственный организм.
      - Как прикажете, доктор, - тихо ответила она.
      Тихонько скрипнула дверь. Алла открыла глаза, повернула голову и увидела Олега.
      - Привет, - улыбнулась она.
      - Поспала?
      - Да.
      - Как себя чувствуешь?
      - Хорошо. А ты где был, пока я спала?
      - Сидел здесь, на посту. Когда ты уснула, я тихонько приоткрыл дверь и слушал твое дыхание. Иногда заглядывал и смотрел на твое лицо. Знаешь, во сне у тебя совсем другое лицо - спокойное и даже беззащитное.
      Алла, в общем-то, не любительница лирических излияний, слушала его с улыбкой, и что самое удивительное - ей нравилось это слышать! И нравилось смотреть на его лицо, озаренное выражением безграничной нежности. Казалось бы - хирург, представитель суровой профессии, предполагающей профессиональный цинизм, и вот на тебе... Слушал её дыхание, смотрел на неё спящую... Романтик, да и только.
      - Олег, сколько тебе лет?
      - Сорок три.
      - Никогда бы не подумала...
      - Что - выгляжу значительно старше?
      - Нет, я не об этом. Не подумала бы, что ты можешь так говорить. И профессия у тебя неподходящая для романтики, и возраст. Уже не юнец, чтобы лепетать сентиментальные глупости, и не старец, готовый обслюнить и обсюсюкать любую молодую женщину.
      Он молча смотрел на неё с той же улыбкой - нежности и понимания.
      - Не смотри на меня так, а то я сейчас заплачу, - Алла отвернулась и в самом деле шмыгнула носом. - Черт! - Она вытерла мокрые глаза ладонью. Что это я разнюнилась?.. - Повернувшись к нему, Алла посмотрела на него. Непонятно почему, выражение её лица было немного виноватым. - Извини, пробормотала она. - Терпеть не могу бабьих соплей. Когда баба начинает кукситься и рыдать, я только злюсь. Никогда не плакала, даже в детстве. Вообще не умею плакать. Лишь позавчера почему-то пустила слезу. Представила, что умерла, и так стало себя жалко... А ведь я и в самом деле умерла. Говорят, что люди, пережившую клиническую смерть, видят какой-то тоннель, свет, а я, когда умирала, видела черный провал, как тогда, когда смотрела в могильную яму. И мне совсем не было страшно. Оказывается, умирать совсем не страшно... Теперь не буду бояться смерти. Хоть какая-никакая польза.
      - Бояться смерти и в самом деле не стоит, но меня огорчает, что ты сделала такой вывод. Это означает, что ты и дальше будешь рисковать жизнью...
      Почему-то её не разозлили его слова, хотя когда другие мужчины говорили ей примерно то же самое, Алла всегда злилась и огрызалась, что лучше знает, как ей жить и как распорядиться своей жизнью. Теперь она понимала, что ей так говорят вовсе не ради желания вмешаться в её жизнь, а потому, что боятся её потерять. Мужчины и раньше говорили ей, что боятся её потерять, но тогда смысл сказанного не доходил до нее. А теперь, когда это сказал Олег, она совсем иначе воспринимает его слова.
      "Кажется, я опять влюбилась", - подумала Алла и обрадовалась.
      - А я в тебя влюбилась! - не замедлила она оповестить любовника, улыбаясь.
      - Я в тебя влюбился ещё вчера, - ответил он с той же нежной улыбкой.
      - Когда меня привезли почти без сознания? - не поверила Алла. - Что может быть привлекательного в умирающей женщине? Ни поговорить, ни похохмить, ни потрогать так, как хочется.
      - Мне трудно объяснить это словами... Не очень-то я умею говорить женщинам слова, которые они любят.
      - Рискни, я пойму, - подбодрила его Алла, удивляясь, что ей хочется услышать эти слова, хотя раньше она бы от них отмахнулась, заявив со свойственным ей цинизмом: "Не размазывай сопли на моем плече! Терпеть не могу слюни в розовой глазури!".
      - Когда я тебя увидел - белое лицо, черные волосы, удивительные черты лица, - то подумал, какой же мерзавец решился уничтожить такую красоту! Да как же у него рука поднялась стрелять в такую женщину! И сказал себе, что не дам погибнуть столь необычной красоте. Хоть ты уже теряла сознание и была с закрытыми глазами, в тебе чувствовалась внутренняя сила, скрытый огонь. И когда анестезиолог сказал, что мы тебя теряем, я подумал, что если потеряю тебя, то потеряю и часть себя самого. Я уже не отчуждал себя от тебя. И вместе с тем, почему-то не мог решиться на прямой массаж сердца. Представить, что я рассеку тебе грудную клетку и коснусь рукой твоего сердца, было свыше моих сил, хотя я хирург, могу и должен делать это. Но другие пациенты были для меня безлики, а ты нет. Твое лицо даже под наркозом было особенным. К счастью, инъекции адреналина оказалось достаточно. А то я даже и не знаю, как бы поступил. Наверное, попросил бы делать прямой массаж сердца Сергея, ассистента. А может быть, отрешился бы от мысли, что ты - это ты, и сделал сам. Не знаю... Впервые за операционным столом я не мог принять решения.
      - Такого признания в любви я ещё никогда не слышала, - тихо сказала Алла.
      - Ну, вот, я тебе во всем признался... - Он по-прежнему смотрел на неё с нежностью. - Не ожидала, что убеленный сединами хирург признается тебе в любви в реанимационной палате?
      - Честно говоря, не ожидала.
      - Для меня самого все это неожиданно. Я думал, что уже не способен любить.
      - Я тоже, - призналась она.
      - Скажи честно, как ты себя сейчас чувствуешь?
      - Ты имеешь ввиду мое эмоциональное состояние? Порхаю по облакам.
      - Нет, я имел ввиду твое соматическое состояние. Хотя рад слышать, что ты порхаешь по облакам.
      - Если честно, то довольно хреноватисто. Но сейчас мне это по фигу. Я жива, я поправлюсь, ты меня любишь, - чего ещё бабе надо для полного счастья?!
      - А что именно плохо?
      - Все тело какое-то не такое.
      - Слабость?
      - Да. Лень даже шевельнуться.
      - Это естественно. Рука болит?
      - Болит.
      - Давай я сделаю тебе промедол.
      - Давай. Слушай, а ты говорил, что сидел на посту возле палаты. А где медсестра?
      - Я её отправил домой, пусть встречает Новый год. Чего ей тут сидеть, пялясь в книгу? А за тобой я буду ухаживать сам.
      - Не возражаю. Оказывается, это здорово, когда мужчина ухаживает. За мной ещё никто и никогда так не ухаживал.
      Олег вышел и тут же вернулся со шприцем. Опять он отвлекал её разговорами и сделал укол так, что Алла ничего не почувствовала.
      - Знаешь, я сильной боли не боюсь, могу терпеть долго, а вот уколов боюсь, - призналась она. - Потому так бушевала, когда ваши девицы меня кололи. Как только я вижу этот мерзкий шприц, у меня внутри что-то сжимается со страху.
      - Обычно инъекций боятся мужчины, а женщины нет.