Мы одной крови !

      - Возьмете без рекомендаций? - улыбнулся Олег.
      - Как я есть основательница этой команды, то и одной моей рекомендации выше крыши.
      - Ну, тогда я готов. Членские взносы у вас берут?
      - Только натурой, - ухмыльнулась она. - Взносы берет рекомендатель как раз в виде этого самого, про что ты только что намекал.
      - Я ни на что не намекал! - возмутился он.
      - Намекал, намекал, не отнекивайся. Обычно в таких случаях я говорю: намек поняла, приду без трусов. Тем более, что на мне их и так нет. Я специально всех наших отсюда шуганула, чтобы не путались под ногами. Сегодня я хочу быть только с тобой, а друзья пусть приходят завтра, когда ты уйдешь.
      - А я и завтра буду с тобой.
      - Правда? - обрадовалась Алла и тут же добавила озабоченным тоном: Но ты же после дежурства!
      - Ха! Так разве ж это дежурство! Одно удовольствие! - Олег в точности повторил интонации недавно сказанных ею фраз.
      - Отлично! - рассмеялась она, пытаясь приподняться. - Тогда давай ещё добавим удовольствий.
      - Лежи. - Он уложил её снова. - На сегодня достаточно.
      - Нет, - заупрямилась Алла. - Не достаточно.
      - Но мы же будем с тобой и завтра, и послезавтра. И потом.
      - Да? А что - ты совсем не пойдешь домой?
      - Не пойду. Что мне там делать одному? Я хочу быть здесь, с тобой.
      - А ты живешь один?
      - Да.
      - Я тоже.
      - Вот бы уж никогда не подумал...
      - Это почему же?
      - Чтоб такая красавица - жила одна.
      - Я свободная женщина! - гордо произнесла она.
      - Да я не об этом. У тебя же есть любовники.
      - Есть. Но это всего лишь любовники, а не мужья.
      - А почему ты не хочешь замуж?
      - Я там уже была три раза. Это уже стало однообразным. Надоело. Ничего хорошего в замуже нет. Правда, я недавно сдуру приняла предложение, да жизнь все расставила по местам. И теперь я опять свободна для любви и место рядом со мной вакантно. Точнее - уже занято.
      - Надеюсь, ты имеешь ввиду меня?
      - А кого же? Разумеется, тебя.
      - А Николай?
      - Про него я пока не думала. До недавнего времени все мои помысли были заняты тем, как избавить его от тюрьмы, а потом - как вытащить его из тюрьмы.
      - Судя по тому, что сегодня он был здесь, тебе это удалось?
      - А як же ж! - рассмеялась Алла. - Фирма веников не вяжет! Кое-что могём. Но не я одна приложила к этому руку, а вся наша команда.
      - А за что должны были посадить Николая?
      - За убийство человека, за которого я собиралась замуж.
      - И ты хотела спасти Николая от тюрьмы? - изумился Олег.
      - Да ведь он его не убивал. Это долгая история, Олежек, и мне вовсе не хочется ворошить её в новогодний вечер. Хочу оставить все, что случилось, в прошлом году. Все, закончили на эту тему. Я уже все забыла и вычеркнула из памяти.
      "Но Николая-то ты не вычеркнула", - подумал Олег, но промолчал.
      Бросив на него взгляд искоса, Алла поняла, о чем он думает, но решила не затевать разговор на эту тему. Забыто - значит, забыто.
      - Давай я свожу тебя в туалет, - предложил он.
      - А мне уже можно вставать?
      - Нет. Я отвезу тебя в кресле. Усажу в него и отвезу.
      - А там как?
      - Тоже усажу. В нашем служебном туалете в дамском отделении есть и биде. Дам среди наших хирургов нет, а этот туалет только для врачей, так что все в твоем распоряжении, почти стерильно чистое, санитарки там регулярно убирают, хотя некому пользоваться.
      - И что - ты усадишь меня на унитаз и на биде? - не поверила Алла.
      - Именно, - подтвердил Олег. - В студенческие годы я работал санитаром в гинекологии. Так что опыт у меня есть.
      - Ну, то были пациентки, а я-то...
      - И ты моя пациентка.
      - И как же после этого ты будешь меня трахать?
      - С удовольствием, - с улыбкой сказал он и добавил: - Но не сегодня.
      - Н-да... - она задумчиво почесала нос. - Много всякого разного было в моей жизни, но такого, чтобы любовник сажал меня на толчок, ещё не было... Ладно, рискну. Тащи сюда свое кресло.
      Олег прикатил заранее приготовленное в коридоре кресло и, подняв Аллу на руки, усадил её, прикрыв ноги одеялом.
      - А одеяло-то зачем? - удивилась она.
      - У тебя ж ноги голые, замерзнешь, пока доедем. Еще не хватало тебе простудиться. Кстати, нужно померить тебе температуру. Медсестра-то ушла. Так что теперь это моя обязанность. Кстати, приятная обязанность.
      - И даже мерить температуру?
      - Мне все приятно делать для тебя, хотя обязанности медбрата я не исполнял со студенческих лет.
      - Ну, тогда поехали.
      "Господи, какая ж я раньше была дура, - думала Алла, пока Олег её вез. - Считала, что мужики нужны только для койки. А оказывается, так приятно, когда о тебе заботятся, учитывают каждую мелочь, - чтобы не замерзла, чтобы не простудилась, чтобы поела, чтобы не подавилась, чтобы горло не болело, чтобы отдохнула... А я всегда фыркала, если кто-то пытался обо мне заботиться, мол, я сама могу о себе позаботиться. Свободная и самостоятельная женщина, едрена вошь! И как же я себя, выходит, обделяла... Ларка вон тоже поначалу сдуру артачилась, когда Казанова проявлял о ней заботу, а теперь не фыркает, даже если он кормит её с ложки, - поняла, что никто на её свободу не посягает, просто любящему человеку и самому приятно заботиться о любимом... И тому, о ком заботятся, это тоже приятно... Хотя, от моих прежних мужиков я бы вряд ли так млела, если бы они попытались проделать нечто подобное, потому что я их не любила. Да уж... Не было бы счастья, не случись несчастья. Пусть бы меня хоть всю изрешетили, если бы в конечном итоге мне так поперло. Нет с Колей, похоже, надо завязывать. Я ведь так и так собиралась расстаться с ним, решив выйти замуж за Виктора. Теперь-то точно пора. Олег неспроста про него спросил. Зачем понапрасну трепать мужику нервы, когда любишь?.. Кого люблю - того мучаю, - этот вариант не для меня".
      - До Нового года осталось четверть часа. В ординаторской есть телевизор, стоит елка, правда маленькая и искусственная. А твои друзья нарядили в приемном покое настоящую, большую елку. Куда ты хочешь?
      - Конечно, к живой елке! На фиг мне этот телевизор! Что там смотреть новогоднее поздравление президента, что ли?! А состав участников новогодних концертов из года в год один и тот же - по всем каналам бабуля Пугачева со всем своим семейством, пятидесятилетний Дельфин с прической дворового пацана битловской эпохи и остохреневшим репертуаром образца восьмидесятых, его подержанная Русалка, все ещё играющая под девочку, заплесневелые бабушки и дедушки отечественной попсы, почему-то претендующие на звание секс символа, несколько голозадых и голосистых - от слова сиськи, - девиц, поющих жопой, да пара-тройка тонкоголосых гомиков, чтобы потрафить сексуальным меньшинствам. Вот и все, чем телевидение порадует народ.
      - Тогда поехали на первый этаж. Сейчас зайду в ординаторскую, возьму шампанское, и мы с тобой поедем встречать Новый год под настоящей елкой.
      Олег остановил кресло возле ординаторской и через минуту вышел с шампанским и бокалами. Алла поставила бутылку рядом с собой, бокалы взяла правой рукой, и он повез её коридорами к грузовому лифту.
      - А где ты меня оперировал?
      - На четвертом этаже.
      - А это какой?
      - Второй.
      - Разве операционная не в каждом отделении?
      - Нет, тогда было бы трудно обеспечить стерильность. Для всей хирургии существует операционный блок, за каждым отделением закреплена своя операционная, но если что-то срочное, то используют ту, которая в данный момент свободна. В нашем блоке чистые операционные. А в другом крыле здания гнойная хирургия, травма.
      - И там инфекция просто кишит?
      - Отчего же? Все стерилизуют, как положено, облучают бактерицидными лампами.
      - Меня, наверное, там нужно было оперировать? В вашу чистую операционную я принесла кучу микробов?
      - Да уж, входить в операционную в верхней одежде не принято.
      - Хороший ты мужик, Олег... Ты ведь меня совсем не знал, когда вошел. Вчерашнее я помню очень смутно, но все же помню, как ты без лишних разговоров пошел мыться к операции. Ты рассказал мне красивую сказку, и я тебе за это благодарна. Но дело, конечно, не в том, что ты увидел красивую женщину. Ты бы и Толика не выгнал из операционной, если бы он был ранен, хоть он красотой не блещет.
      Олег промолчал. Двери лифта разъехались. Он выкатил кресло на первый этаж, свернул в другой коридор, и они оказались в приемном отделении. Там никого не было, даже окошко справочной было закрыто - все ушли встречать Новый год. В углу стояла большая елка, и Олег подвез кресло к ней.
      - Хорошо, что мы сюда прикатили, елке одной скучно, - тихо сказала Алла, трогая пахучие ветки. - Я с детства люблю новогоднюю елку, и сейчас всегда ставлю, даже если встречаю Новый год не дома. Правда, в этом году из-за всяких проблем закрутилась и забыла, что скоро Новый год. Не было никакого ощущения праздника, хотя это мой самый любимый праздник. От него всегда ждешь чего-то нового, каких-то перемен. А я все эти дни не ждала никаких перемен к лучшему. Хоть я человек компанейский, но вчера вдруг остро ощутила одиночество. Все ж как переменчива судьба... Еще и двух дней не прошло, а в моей жизни уже произошли радикальные перемены, и одиночества я больше не чувствую. Ни боли, ни тоски, не гнева. Только положительные эмоции. Я спокойна и счастлива.
      Она посмотрела на Олега. Тот улыбнулся, встретив её взгляд, и постучал по циферблату часов:
      - Осталось меньше минуты. Я открываю шампанское.
      - Открывай!
      Теплое шампанское пенное струей брызнуло под потолок, брызги попали на них обоих. Алла, смеясь, утирала лицо ладонью. Олег поднял вверх указательный палец, внимательно следя за секундной стрелкой, и наконец сказал:
      - С Новым годом!
      - С Новым годом! - откликнулась Алла, и бокалы со звоном сошлись.
      Наклонившись, он поцеловал её и ещё раз поднял в бокал, улыбаясь. Она медленно пила шампанское, глядя на него снизу вверх.
      Как только бокалы опустели, Олег наполнил снова.
      - По примете - с кем встретишь Новый год, с тем его и проведешь... сказала Алла. - Я рада, что мы вместе встречаем его, и надеюсь, что проведу следующий год вместе с тобой.
      - Давай выпьем за то, чтобы провести вместе и следующий год, и последующие тоже.
      Олег привез её в палату и уложил в постель.
      - Поспи немного, устала, наверное, сидеть в кресле.
      - Не хочу спать. Посиди со мной.
      Хоть она и артачилась, но он видел, как Алла утомлена. Глаза запали, движения вялые, говорит тихим голосом.
      - Немножко посижу, а потом уйду в ординаторскую, чтобы ты отдохнула.
      - Тебе тоже нужно отдохнуть. Ты ведь вторые сутки на ногах. Вчера ночью ты ведь не спал?
      - Нет.
      - Как же ты так можешь?
      - Уже привык.
      - Сколько у тебя дежурств в месяц?
      - Десять.
      - Десять? - переспросила она. - Ужас какой!
      - Можно меньше, но я сам взял десять дежурств.
      - Почему?
      - Надо же кому-то дежурить. А если мне понадобится, то друзья отдежурят за меня.
      - Когда я выйду из больницы, поедем куда-нибудь отдохнуть?
      - Поедем.
      - Хочешь на Ларкину виллу? Там очень хорошо. Или в другое место. Мне вообще-то все равно.
      Сейчас у неё уже не было никаких опасений, что, приехав на итальянскую виллу, она вспомнит, как была там с Виктором. Ведь то было в другой жизни.
      - Куда ты захочешь, туда и поедем.
      - Ладно, решим. Олег, а давай жить вместе?
      - Давай.
      - Еще совсем недавно мне бы и в голову это не пришло. Я ведь по своей сути одиночка. Слишком независима, слишком строптива. Характер у меня ужасный.
      - Да ну! Не наговаривай на себя.
      - Но это правда. Я ужасно вспыльчивая. Чуть что не по мне - начинаю орать. Бывает, что кидаюсь разными предметами.
      - Вряд ли ты станешь орать на меня и кидаться предметами. Я не дам тебе повода.
      - Мне не хочется так тебя насиловать.
      - А это вовсе не насилие. Тебе не придется аффектироваться, а мне, соответственно не придется терпеть твои аффекты. У тебя были очень тревожные глаза. Не из-за твоего здоровья. Внутренне тревожные и беспокойные. Ты была недовольна своей жизнью, но сама этого не осознавала. В тебе много энергии, но ты не знала, куда её направить, и хваталась за все, что казалось тебе нужным и важным, и наверняка частенько растрачивала свои силы попусту. А я хочу, чтобы твои глаза стали спокойными, и чтобы ты сама, наконец, успокоилась. И все сделаю для того, чтобы так и было. Мне самому это в радость, потому что я люблю тебя. И если со мной тебе будет спокойно, я буду считать себя счастливым.
      - Мне уже с тобой спокойно. И я целиком с тобой согласна. Нечто похожее я слышала от своего психиатра. Наверное, это мое состояние видно только врачам. Мои друзья воспринимают меня другой. Они называют меня верной боевой подругой и считают очень лихой и отчаянной. В общем-то, в этом есть своя сермяжная правда, но дело не только во мне. Кругом столько мрази, а я не могу пройти мимо, когда кого-то обижают, тем более, если этот человек не может сам за себя постоять. Наверное, то, что я взяла на себя роль защитницы, вынужденная мера. Если бы у нас было нормальное, а не бандитское государство, если бы люди знали, куда обратиться, чтобы их защитили, и если бы их защищали те, кому положено это делать, то мне не пришлось бы ловить убийц и бандитов и получать пулю от всяких подонков. Женщин все же должны защищать мужчины, а не другие женщины...
      - Ты права, Алла. Именно об этом я и думал, но не хотел тебе говорить. Догадывался, что ты вскинешься и скажешь, что это не мое дело.
      - Нет, тебе я никогда так не скажу, хотя другим говорила. Потому что это твое дело.
      - Женщин и в самом деле должны защищать мужчины, и мне стыдно за то, что сейчас происходит. Ты недавно сказала, что я рассказал тебе красивую сказку. Это не так. Я сказал правду, но не всю правду. Увидев тебя в предоперационной, я подумал примерно о том же, о чем мы сейчас говорим. Что же это за время такое, когда мужчины стреляют в женщин! Пусть те, кто в тебя стрелял, не мужчины, а подонки, но все же они относятся к мужскому полу. Раньше огнестрельные ранения были редкостью, а теперь чуть ли не стали нормой жизни. По твоему внешнему виду было понятно, что ты благополучная женщина, а не криминальная личность. Выстрелить в женщину даже из ревности, - уже позор для мужчины, ведь использовать оружие - в определенной мере признак слабости. Но лишить жизни женщину из корыстных соображений, - недопустимо. Я не хочу, чтобы в тебя стреляли. И постараюсь защитить тебя любым способом.
      В день выписки у дверей больницы Аллу встречала кавалькада автомобилей. Приехали все её друзья. Цветы еле поместились на заднем сиденье "шевроле" Олега - он только что сменился после очередного дежурства и решил отвезти Аллу домой. Гипс с её руки ещё не сняли, и она не могла сгибать её в локте и владеть пальцами.
      После того, как все нежно облобызали верную боевую подругу, подошел Толик и, расстегнув куртку, продемонстрировал сэра Персиваля:
      - Гляди, ещё сильней подрос!
      Перс за время пребывания хозяйки в больнице и в самом деле подрос. Сейчас он весьма комфортно устроился во внутреннем кармане подбитой мехом кожаной куртки Толика и таращил свои голубые глазенки.
      Путешествовать в кармане и других потаенных местах ему было не в новинку. Во время посещений верному оруженосцу приходилось оставлять верхнюю одежду в больничном гардеробе, и он проносил котенка в палату Аллы под свитером, наполовину засунув Перса за пояс брюк, и тот сидел спокойно, не вырывался и не царапался, чем вызвал безмерное уважение временного хозяина, окончательно уверовавшего, что сэр Персиваль, несмотря на малый рост, чрезвычайно умен и прекрасно понимает, что его проносят контрабандным путем. В Аллиной палате отпущенный на свободу Перс носился в свое полное удовольствие, и её соседка прониклась к нему горячей любовью. Обычно Толик приходил под вечер, когда врачей в отделении уже не было, а медсестры, нечаянно застав четвероногого посетителя в палате, визжали от восторга и даже не думали напоминать о том, что хвостатым и пушистым в хирургическом отделении не место.
      Ездить в машине ему тоже было привычно. С утра Толик брал его на работу, а вечером привозил к себе домой. Автопутешественник-Перс сидел то в кармане его куртки, то спал рядом на пассажирском сиденье, то бегал туда-сюда возле заднего стекла, с интересом глядя на проезжающие машины.
      В офисе желающих с ним поиграть и потискать хорошенького котенка было немало, но Толик ворчал, что это, мол, не игрушка, а почти человек, и сам носил его на руках, отпуская лишь для того, чтобы тот побегал по Аллиному кабинету, сам с ним играл, кормил, расчесывал, протирал глазки и чистил его туалет.
      Верный оруженосец, теперь ставший большим любителем четвероногих и пушистых существ, обзавелся ещё двумя полными комплектами кошачьего приданого, и у Перса было аж три дома - в офисе, в квартире Толика и Аллы. Верный оруженосец признался Алле, что ночью сэр Персиваль неизменно перебирается к нему на постель и устраивается на подушке или лезет под одеяло. Решив, что тот мерзнет, Толик не возражал. А утром, когда он просыпался, тут же бодро вскакивал и Перс и первым бежал на кухню. Котенок уже хорошо знал обе свои клички, и на "Перс!" или "Сэр Персиваль!" откликался коротким "Мя!" и мчался на зов, задрав свой забавный хвостик.
      - Ну что, сэр Персиваль, перебирайся ко мне, - сказала Алла, протягивая правую руку.
      - Пускай у меня доедет, - предложил верный оруженосец. Видимо, ему не хотелось расставаться с любимцем, и он придумал благовидный предлог: - С одной рукой-то тебе нескладно.
      - Ничего, справлюсь.
      Толик помог ей засунуть Перса за полу шубы, так что выглядывала только его забавная бело-голубая мордочка. Свою хозяйку он уже знал и сидел совершенно спокойно.
      - Поехали ко мне, - сказала Алла друзьям. - Спрыснем мое благополучное выздоровление.
      Войдя первой в гостиную, она увидела накрытый стол.
      - Сюрприз! - хором закричали друзья.
      Когда все сели за стол и подняли бокалы, Казанова встал:
      - С выздоровлением, подруга! Это единственный тост, который я буду сегодня произносить.
      - Алаверды! - сказала Алла. - За человека, без которого не было бы сегодняшнего праздника!
      Все посмотрели на Олега и встали.
      Через три дня Алла приехала в свой офис.
      - Соскучилась по работе, - пожаловалась она верному оруженосцу, сев в кресло в своем кабинете. - Олег опять дежурит, а я слоняюсь по квартире, как неприкаянная.
      - Дак давай в магазин какой прокатимся, - предложил он. - Чё тут сидеть-то, пыль нюхать! Контора и без тебя работает.
      - Нет, Толян, на шопинг меня что-то не тянет. Я даже не смогу примерить туалет. Да и настроение не то.
      - А чё?
      - Сама не знаю. Непривычно мне без дела, вот и маюсь дурью.
      - Дак ты ж говорила - после больницы в Италию полетишь.
      - Олег говорит, ещё нельзя. Перемена климата, перелет и все такое.
      - А с рукой как? Срослось?
      - Пока не совсем, гипс ещё не сняли.
      - Болит?
      - Ноет иногда.
      - Тогда погоди. Мало ли чё. Наши-то хирурги в этом понимают, а итальянские, небось, ни черта.
      - Да там врачи не хуже! - рассмеялась Алла.
      - Не, наши лучше, - с искренней, непоколебимой убежденностью заявил верный оруженосец. - Они только с виду сердитые. Олег-то твой поначалу как кричал на меня, когда я тебя привез. Никогда никого не боялся, а перед ним заробел. Теперь-то знаю, что он на меня за дело ругался. Я даже с Настюхой из справочной подружился. Чё у ней за работа, сама подумай, - сидит целый день в окошке, а получает восемьсот рублей. Один раз в магазин сходить. А у ней ребенок. Жалко её.
      - Толян, да ты, может быть, женишься, а? Пусть твоя Настя родит, сидит дома, твоей зарплаты хватит, чтобы прокормить семью.
      - Она говорила, давай вместе жить. Да погожу пока.
      - Ну, чего ты менжуешься? Настя тебе нравится?
      - Ничё баба, только на ребенка зря орет.
      - Ты же говорил, что у неё тяжелая жизнь.
      - Дак ребенок-то при чем! Чё на нем-то зло срывать!
      - Когда у неё будет муж, Настя станет спокойнее.
      - Не, Алка, какой из меня муж! Да и не больно она мне нравится. Болтает много, все не по ней - чё школу не кончил, чё срок мотал, да кто я при тебе. Да ну ее! - махнул рукой верный Санчо Панса.
      - Ну, смотри сам. Раз тебе Настя не очень нравится, может, другая когда-нибудь понравится.
      - А чё Перса-то не привезла? - Видимо, за три дня Толик уже соскучился по своему любимцу.
      - Зося Павловна пришла со своей внучкой. Упросили меня оставить им сэра Персиваля.
      - Девчонка ещё маленькая, куда ей совладать с котенком! За хвост, небось, его дергает, - недовольно пробурчал он. - Иль жмет к себе шибко.
      - Нет, девочка с ним очень бережно обращается.
      - Дак завтра-то привези. Чё он там один целый день будет? Сэр Персиваль так не привык. Компанейский парень. Здесь ему хорошо, а я за ним пригляжу.
      - Ладно, привезу. - Она встала из-за стола. - Схожу-ка я к "самаритянам".
      - Не ходи, Алка! - умоляющим тоном произнес верный оруженосец.
      - Почему? - удивилась она. - Это мои друзья.
      - Да на кой такие друзья-то! Опять тебя подставят.
      - А они меня никогда не подставляли.
      Толик горестно вздохнул, поняв, что не в силах её отговорить.
      Увидев Аллу, "самаритяне" обрадовались. Усадили её за стол и засуетились, уставляя его кофейными чашками и всякой снедью.
      - Как у вас дела? Чем занимались? - спросила верная боевая подруга, отпивая кофе.
      - Познакомились почти со всеми членами Клуба одиноких, - сообщила Тамара. - Кое в чем им помогли. Многие из них дамы состоятельные, заплатили нам хорошие гонорары. И им хорошо, и нам тоже. Так что без работы не сидели.
      - Молодцы.
      - Приятные клиентки, - сказала Олеся. - Больше всего из них мне понравилась Сима. Я вместе с Татьяной несколько раз бывала на их вечерах. Хозяйка дома Ирина, их предводительница, тоже очень милая женщина.
      - Ирина?
      - Да, а чему ты удивляешься?
      - Где она живет?
      Олеся назвала адрес.
      - Ну-ка, бабоньки, дайте-ка мне телефон.
      Тамара придвинула к ней телефон, и "самаритянки", ещё ничего не понимая, молча смотрели на нее, пока верная боевая подруга набирала номер адвокатессы. Левой рукой Алла ещё не владела, и Тамара придерживала телефон.
      - Наташа, здравствуйте.
      - Здравствуйте, Алла. С выздоровлением.
      - Спасибо. Хочу уточнить один вопрос. Кажется, жену Николая зовут Ириной?
      - Да. Ирина Витальевна Кузнецова.
      - Адрес знаете?
      - Конечно. Но ведь Николай с ней развелся и сейчас живет в другой квартире. Чей адрес вам дать?
      - Его бывшей жены.
      - Одну минутку, он записан у меня в еженедельнике, - некоторое время Наташа молчала, листая еженедельник, потом продиктовала адрес.
      - Спасибо, Наташа, - поблагодарила Алла. Повесила трубку и некоторое время задумчиво смотрела перед собой. Наконец произнесла, ни на кого не глядя и ни к кому конкретно не обращаясь, будто разговаривая сама с собой. - Та-ак, приехали... Ведь было же у меня смутное ощущение, что разгадка где-то близко... Ладно, - сказала она, вставая. - Похоже, скоро в этом деле будет поставлена последняя точка.
      За солидной металлической дверью звонка не было слышно, и Алла от души жала на квадратную кнопку. Дверь отворилась. На пороге стояла симпатичная женщина средних лет, с прической а ля Анук Эме в фильме "Мужчина и женщина".
      Увидев гостью, она улыбнулась:
      - Здравствуйте, Алла, - и отступила назад, сделав приглашающий жест. Я ждала вас. - Когда гостья вошла в прихожую, хозяйка предложила: - Давайте помогу вам раздеться. Я знаю, что вы были ранены.
      Оставив расспросы на потом, Алла позволила хозяйке снять с себя шубу.
      - Проходите, - пригласила Ирина и первой пошла по широкому коридору.
      Сев в кресла напротив друг друга, женщины некоторое время молча рассматривали каждая свою визави.
      Алла отметила, что Ирина выглядит совсем не такой, какой она представляла предводительницу Клуба одиноких и обиженных. Элегантная женщина слегка за сорок с внешностью типичной француженки, каковыми россияне представляют француженок, судя по кинозвездам прошлых десятилетий. Удивительно женственная шатенка с теплым взглядом лучистых карих глаз, в которых светится и ум, и нежность, и страстность.
      "Ну, и дурак же Коля, - подивилась про себя Алла. - От такой жены гулял, а теперь совсем ушел. Да она даст сто очков форы любой из его постельных партнерш. Несомненно умна и при этом очень красива и обаятельна".
      И в самом деле, вокруг Ирины была словно ауры женственности грациозные движения с какой-то особой пластикой, мягкая улыбка, освещающая её лицо, и очень красивые глаза. Бездонный омут, а не глаза! Макияж, как и у многих француженок, совершенно не заметен. Ни капли наигрыша, желания предстать в более выигрышном ракурсе. Женщина, не подчеркивающая свою красоту, а свыкшаяся с ней, как с природным качеством. Все естественно, органично и потому очень привлекательно.
      "Хороша!" - отметила про себя Алла.
      Видимо, восхищение невольно отразилось на её лице. Ирина это заметила и улыбнулась в ответ:
      - Вы удивлены, что бывшая жена вашего любовника столь лояльно настроена?
      - Честно говоря, да.
      "И голос у неё очень приятный - глубокий, грудной, - отметила Алла. Просто-таки сирена, которая околдовывает своим голосом".
      - Вы допускали, что мы станем выяснять отношения? - В улыбке и голосе собеседнице не было ни капли иронии.
      - Должна признаться, я ехала к вам с определенными намерениями. Устраивать потасовку я, конечно, не собиралась, но планировала кое-что прояснить.
      - Вы имеете ввиду убийство Виктора?
      - В том числе.
      - И вам ещё неясно, кто его застрелил?
      - Догадываюсь, но все же сомневаюсь.
      - Тогда развею ваши сомнения. Это сделала я.
      Алла помолчала, обдумывая, как вести беседу дальше. Неожиданное признание Ирины её слегка обескуражило. Она-то думала, что придется припирать её к стенке, давить эмоционально, а та сразу раскрыла карты. Почему? Ведь никаких доказательств нет, одни лишь предположения.
      - Вас удивило мое признание? - Собеседница выглядела безмятежной.
      - Удивило. И пока не пойму, зачем вы мне признались.
      - А почему бы мне ни признаться, раз уж вы пришли меня об этом спросить? Какой смысл тратить попусту время, если вы уже обо всем догадались?
      - Пока у меня лишь общее представление.
      - Хотите узнать детали?
      - Вообще-то хотелось бы. Не люблю оставлять вопросы не разъясненными, привыкла докапываться до сути.
      - Хорошо, я вам все расскажу. Коля говорил вам о наших с ним отношениях?
      - Несколько месяцев назад он порывался что-то рассказать, но я даже не стала слушать, - терпеть не могу, когда женатые мужчины жалуются на своих жен.
      - Коля человек простой, я бы даже сказала, в чем-то примитивный, Ирина снова мягко улыбнулась. - Вас не задевает мое мнение о нем?
      - Нет, почему это должно меня задеть?
      - Так я и думала. Чувствую - мы поймем друг друга, потому и откровенна с вами. Мы ведь с вами в чем-то похожи, вы не находите?
      - Не могу с вами согласиться. - Алла и сама не заметила, что стала говорить тоном светской дамы, - так влияла на неё аура этой обаятельной женщины. - Я - прямая, открытая, порой резкая, а вы утонченная и... - Она задумалась, пытаясь подобрать подходящее определение. - Одухотворенная. Нет, не совсем так. Мне трудно объяснить словами, какой я вас воспринимаю, потому что это какой-то неуловимый образ, который словами и не опишешь. Алла сделала паузу, глядя на собеседницу. Та внимательно, уже без улыбки, смотрела на неё с каким-то непонятным выражением. - Поверьте, Ирина, использовать такие поэтические определения совсем не в моем стиле, но в вашем присутствии язык не поворачивается произнести привычные стебные словечки. У меня нет подобной практики - говорить женщине о ней самой в возвышенных выражениях, но почему-то сейчас мне хочется изъясняться именно так. Единственный человек, которому я говорила нечто похожее, - моя самая близкая подруга Лариса, да и то обычно я подаю все в шутливой манере. Кстати, только сейчас поняла, почему, общаясь с вами всего лишь несколько минут, сразу почувствовала в вас родственную душу, - вы очень похожи на Лару. Не внешне - она зеленоглазая блондинка, а вы - кареглазая шатенка, а, я бы сказала, по тому внутреннему свету, который излучаете. Очень теплому и мягкому свету. Лариса такая же. Рядом с ней эмоционально тепло. И хотя мы с ней совершенно разные, но очень близки, я её очень люблю. - Алла опять сделала паузу и посмотрела на собеседницу. Та молча слушала, и её лицо снова осветилось мягкой улыбкой. - Сама не знаю, почему решилась на подобные признания, это мне совершенно не свойственно. Но хороших людей я чувствую сразу. Может быть, потому и разоткровенничалась.
      - Вы все верно поняли, Алла. - Собеседница вновь стала серьезной. - Мы с вами и в самом деле родственные души. Когда я говорила, что мы с вами похожи, я имела ввиду вовсе не внешнее сходство, а именно родство душ. Я немало слышала о вас от самых разных людей. Оценки были примерно однотипны: женщина-вамп, тигрица, мужчины её побаиваются и вместе с тем, восхищаются ею, она может подавить любого. Но уже тогда я поняла, что это всего лишь ваш имидж. Вам хочется, чтобы вас считали женщиной-вамп, и вы создали такой образ. Но если отбросить эту шелуху, то останется женщина, порой беззащитная, страдающая, ранимая, которая защищается, и в первую очередь, от мужчин, создав такой имидж. Как яркое экзотическое животное, которое своей окраской предостерегает: "Не тронь меня!