Теперь я слышал нарастающий шум подвесного мотора и видел силуэт Ллойда на корме лодки.
      - Ллойд Пирси и Эней часто рыбачили вместе, - сказал Гловер. - Да, сэр. Очень часто. И много лет.
      9.
      Вечером во флигеле, где воняло обуглившимися крутыми яйцами, я получил возможность увидеть большинство местных завсегдатаев. Стоит пролиться хоть капельке крови, и люди тотчас сбиваются в кучку, поздравляя друг дружку с тем, что ещё могут числить себя в живых. Детишки Киппа, Роджер и Крис, нахохлившись, сидели у огня и наблюдали, хорошо ли горят четыре березовых полена, ворочая их кочергами. Они ждали обещанной пастилы. Сам Кипп устроился в дальнем углу. Он читал уголовный роман и казался сутулым, даже съежившимся, в кресле-качалке с высокой спинкой.
      Ни чета Пирси, ни Мэгги с Джорджем пока не появлялись, но для Мэгги оставили облюбованное ею место на диване у карточного стола. Дез Уэстморленд сидел на стуле перед пианино, а его подружка из последнего номера мотеля примостилась рядом с ним. Сполохи огня играли на их лицах, которые казались румяными, а физиономия Деза и вовсе помолодела лет на десять. Делия прихватила с собой вязание, но так и не взялась за спицы. Я наблюдал за ними, стоя у бачка с кофе. Тишина в комнате едва ли не звенела; я слышал, как бурлит кофе. Моя попытка положить этому конец привела лишь к тому, что я раскачал стол для пинг-понга. Плескавшийся в стеклянном баке кофе ещё усугубил эту качку. Неужели тут лучше, чем в моей хижине, где можно побыть в одиночестве? - спросил я себя. Поленья в очаге трещали, в дымоход вылетали снопы искр. Дэвид Кипп перевернул страницу своего Сименона. Дез Уэстморленд перехватил мой взгляд, подошел и представился мне, а заодно представил и Делию. Он назвал её "мой друг". Формальное знакомство было очень кстати.
      - Что вам известно о гибели этого проводника, мистер Куперман? вопрос прозвучал так, словно я располагал какими-то туманными сведениями, к которым его не допустили, - Как там его звали?
      - Дюфон. Эней Дюфон. Я почти ничего не знаю. Он был хорошим проводником, но робким и немного настороженным человеком. Одиночка. Тихий, чуть-чуть суеверный. Хорошо знал лес.
      - Не понимаю, как кому-то пришло в голову, что мы имеем к этому отношение. Карал Гловер продержал Делию почти полчаса. Нет, правда. А ведь мы приехали сюда вовсе не затем, чтобы впутаться в какую-то лесную возню. Он посмотрел на Делию, и та попыталась улыбнуться из-под слоя косметики, которая, судя по всему, была неложена вслепую. - Мне дали всего две недели отпуска, мистер Куперман. Надеюсь, капрал Гловер не задержит нас здесь. Да у него, наверное, и права такого нет. Если он не предъявит обвинение. Но когда человека просят оказать содействие, это накладывает на него определенные нравственные обязательства, верно?
      Получив возможность более внимательно разглядеть Делию Александер, я заметил, что она очень хороша собой. Красоту не спрячешь. Но судя по тому, как старательно эта дамочка виляла бедрами (даже в джинсах), она далеко отстала в развитии от своих ровесниц и расцвела гораздо позже.
      Ваша хижина рядом с домиком миссис Харбисон, верно? - Дез всячески стремился перевести разговор в менее доверительное русло. - Ужасное несчастье стряслось с тем парнем. В былые времена донесения о смерти индейцев писались на особых бланках, во как! - сообщил он мне. Я попытался сделать вид, будто мне интересно, но получилось не очень достоверно. А кофе оказался пережаренным.
      У очага сыновья Киппа молча и деловито уплетали пастилу. Похоже, и они воспринимали случившееся вовсе не как пикник. Рядом стояла только что вошедшая Джоан Харбисон; она наблюдала за маленьким Крисом, пастила которого вспыхнула.. Дез и Делия принялись утешать друг дружку, благодаря этому между нами выросла стена отчуждения, и я смог подойти к Джоан.
      - Гарри Гловер говорит, что в среду вечером Эней ругался с Гектором возле гостиницы в Хэтчвее, - сообщила мне она.
      - Значит, шьет дело брату?
      - Я ничего не знаю, - ответила Джоан и взгянула на меня так, словно я огрел её дубинкой - Вчера вечером они, вроде, прекрасно ладили, - заметил я, кладя руку на плечо Джоан в надежде немного утешить её. Она выдавила болезненную улыбку и пошла к бачку с кофе.
      В комнату быстрым шагом вошли Мэгги и Джордж. На Мэгги, как обычно, был пышный кафтан, а Джордж щеголял желтыми башмаками и свойственным ему полным безразличием ко всему сущему. Положив возле бачка четырехбатареечный фонарик, он налил кофе себе и матери. Джордж кивнул мне, но не слишком дружелюбно.
      Мэгги и Джордж Маккорд вели себя в усадьбе (или, по крайней мере, во флигеле), как постояльцы, а не ближайшие соседи. Риммеры тоже, хотя когда-то усадьба принадлежала им. Интересно, распространяется ли гостеприимство Джоан на обитателя дома Вудворда?
      Через несколько минут все полукругом уселись у огня. Замковым камнем этой арки служила Мэгги. Вскоре из темноты вынырнули Пирси. Их приход ознаменовался скрипом двустворчатой проволочной двери. Сегодня мы все были как мотыльки, которых тянет к костру. Хорошо быть живым и сидеть в тепле, среди людей.
      - А у вас тут кровожадная шайка, - объявила Мэгги, озираясь по сторонам. - На ваши физиономии стоит посмотреть. Полагаю, что и на мою тоже. Горстка линчевателей, не знающих, где им взять веревку, - вот кто мы сегодня.
      Ллойд засмеялся чуть громче, чем следовало, но оборвал свой хохот, как только понял, что его никто не поддержал.
      - Едва ли я смогу достаточно убедительно торговаться, - продолжала Мэгги, - а посему в карты играть не буду. Извините, Сисси.
      Повисло молчание, нарушить которое никто не решался. Все притихли, и тогда Мэгги взяла дело в свои руки и пришла на выручку всей компании. Точно так же человек подбадривает себя свистом, очутившись в кромешной тьме.
      - Вот что мы будем делать, - молвила она. - Давайте рассказывать истории про убийства. Чем страшнее, тем лучше. Нам всем станет легче дышать. Такие истоии подействуют на нас как нюхательная соль. Ну, давайте. Полицейский уехал в Уитни. Пожалуй, первый удар по мячу должна сделать я. Так, дайте-ка сообразить. Вы знаете, что, когда вешали печально знаменитого капитана Кидда, веревка порвалась, и пришлось вешать его опять?
      - Право же, Мэгги, я уверена, что вы вполне способны взбодрить нас и без юмора висельников, - сказала Джоан. На этот раз засмеялись все.
      - Говорят, изобретателя гильотины и самого обезглавили этой штуковиной, - произнесли Сисси Пирси доверительным тоном, умолкая после каждого слова.
      - Правосудие для всех, - нараспев вымолвил Ллойд.
      - Шутить-то легко, - подал голос Уэстморленд. - Но я уверен, что он получил по заслугам.
      - В конечном счете доктор Гильотен обессмертил свое имя, а Национальное собрание Франции пожаловало ему пенсию. Этот человек умер в своей постели спустя много лет после революции.
      - Вот вам и справедливое возмездие, - буркнул я, покосившись на Уэстморленда.
      - Ну... - не без усилия произнесла Сисси, - может, это был и не он, но какого-то изобретателя точно умертвили при помощи его же изобретения. Я читала об этом.
      - Вы совершенно правы, Сисси. По-видимому, вам вспомнился лорд Мортон. Предприимчивый герцог Мортонский привез в Шотландию машину, похожую на гильотину. Он видел, как в йоркширском городе Галифаксе на ней казнили воров. Это было задолго до рождения доктора Гильотена. Машину назвали "шотландской девицей", и бедный герцог стал одной из её жертв.
      Сисси улыбкой поблагодарила Мэгги за помощь, а затем улыбнулась и остальным присутствовавшим.
      - Господи, да откуда вы это узнали? - спросила стоявшая у очага Джоан.
      - Спросите любого шотландского школьника, и он расскажет вам эту историю. Нас водили на весьма торжественную экскурсию в эдинбургский Музей старины. "Шотландская девица" и ныне там.
      - В полицейском музее Торонто тоже стоит что-то похожее на гильотину. Я сама видела, - сказала Делия Александер. - Ужасная вещь. Ее сделал человек по имени Мэлбек... Джон Мэлбек. Чтобы покончить с собой. Это было лет десять назад. В газетах писали. Жуть да и только. Он служил в канадском налоговом ведомстве.
      - Достойная смерть, - бросила Мэгги и Джордж расхохотался.
      - Что может толкнуть человека на такой дикий поступок? - спросил Дэвид Кипп, придвигаясь поближе к остальным, и все уставились на Делию в ожидании ответа.
      - Похоже, он увлекался мистикой, принадлежал к какой-то сатанинской секте. Конечно, он был безумцем и, насколько я помню, пережил большое разочарование в любви.
      Джордж прыснул.
      - В Германии, в Ротенбурге, есть музей уголовников, - сообщил нам Дэвид Кипп. - Именно там выставлена "железная леди". Мы с Мишель видели её своими глазами, когда были в Германии.
      - Я-то думала, "железная леди" - просто метафора, обозначающая политическое давление, - сказал Дез Уэстморленд. Несмотря на жутковатую тему беседы, она помогла Дезу и его подружке сблизиться с остальными, "влиться в коллектив": как сказал бы мой старый инструктор в лагере "Северная сосна". - Неужели эта штука и впрямь существовала?
      - В древности это был деревянный срамной наряд, который насильно надевали на женщин, совершивших преступления определенного толка.
      - А в заслонку забивали стальные шипы, - прошептала Сисси. Ее "с" и "ш" шипели как свернувшиеся кольцом змеи.
      - Насчет шипов я ничего не знаю, - ответил Кипп, передернув плечами. На миг мне показалось, что сейчас Мэгги вновь перехватит нить беседы, однако Кипп уже успел почувствовать вкус и притягательную силу передаваемых из уст в уста журналистских баек. - Но в Париже тоже есть Музей криминалистики. Экспозиция собрана парижским полицейским управлением. Ее я тоже видел. Там представлена вся музейная чернуха и история применения закона с самых древних времен. Много документов эпохи революции, манекены в старом полицейском обмундировании; показано, как мундиры менялись с годами. Я провел там почти целый день. Потрясающе!
      - Расскажи про музейную чернуху, пап, - попросил один из мальчиков, и это было ошибкой: Кипп старший тотчас выгнал сыновей из флигеля и отправил их спать, чем немного поднял настроение остальным бодрствующим.
      - Жаль, что он этого не услышит, - пробормотал Дэвид. - В этом разделе вывставки полным-полно побитых ножей, кинжалов и револьверов. Полагаю, человеку, который хочет увидеть нечто особенное, это интересно, но лично я считаю, что хлебный нож, он хлебный нож и есть, и неважно, сколько крови пущено с его помощью.
      - Смелое утвреждение. Интересно, согласились бы вы провести там ночь?
      - Я в привидения не верю, если вы на них намекаете, Мэгги.
      - Ох эти молодые трезвые умы! Уверена, что ангелы оплакивают вашу долю.
      - Если где и есть привидения, так здесь, - подала голос Джоан Харбисон. - Полицейские оставили тело старателя Дика Бернерса в этой комнате на всю ночь. А три месяца спустя тут же лежал Уэйн Траск, пока его не забрали в Уитни.
      - Альберт мне рассказывал, что двое лесорубов сплавляли плот по озеру и утонули. Их окоченевшие тела притащили сюда и прислонили к стене, будто бревна.
      - Право слово, Мэгги, вы - истинный кладезь знаний, причем самого причудливого толка.
      - Эх, чего только не напихано в голову. Не буду отрицать: там полно всякого. Но ведь у меня нет книг, вот и приходится забивать мозги чем попало.
      - Что за человек был этот Траск? - спросил я Мэгги. - Насколько я слышал, не сахар.
      - Не сахар, верно. Точное определение. Какое-то время полицейские думали, что его убили: здесь было немало людей, которым хотелось бы полюбоваться его трупом. Но потом от этой версии пришлось отказаться.
      - Врагов у него хватало, - подала голос Сисси. - Он же был бешеный. Преследовал женщин, и местных, и приезжих. Однажды приставил дробовик к голове собственной жены, и ей пришлось голышом бежать через лес к дороге, будто сойке, и останавливать первую встречную машину.
      - Он провел целый год в психушке, - добавил Ллойд, почему-то пристально глядя на меня.
      - Его выжили из Корнуолла, Онтарио, за то, что приставал к жене тамошнего врача, - сказала Мэгги.
      - А однажды он клеился к моей девушке, - сообщил Ллойд. - И пил беспробудно. Бывало, дорвется до бутылки, и все, не остановишь.
      - Он был владельцем этой усадьбы, верно? - вновь послышался голос Деза Уэстморленда. Оказывается, он слушал внимательнее, чем я думал. Его подружка робко улыбнулась, одобряя такую любознательность.
      Сисси внезапно оживилась и кивнула.
      - Кроме его жены, Флоры, никто тут ничего не делал. Уэйн Траск пальцем о палец не ударил. И, когда она уехала, все здесь пришло в упадок, так что после смерти Траска усадьбу продали почти за бесценок.
      - Флора была великая искусница по части вязания крючком - добавил Ллойд. - Она выделывала уютники для заварных чайников, шарфы и свитера и продвала все это постояльцам. Так ей удалось собрать немного денег, и она смогла оставить Уэйна. Поехала навестить мать и не вернулась. Из одежды взяла только то, что было на ней. Как вам это нравится?
      Все захмыкали и заохали в ответ, а Ллойд хихикнул себе под нос, прекрасно понимая, что завладел вниманием слушателей.
      - Старый Уэйн Траск был тот ещё фрукт, - продолжал он. - Пошел вразнос и все промотал. Бывало, заглядывал ко мне пропустить рюмочку, да так и сидел, пока все не вылакает. Я держал его на работе, хотя работы и не было. Просто из сочувтствия. Но как-то раз со мной приехал сынишка и выпил тут кока-колы, а Траск и говорит: "С тебя тридцать пять центов, расплатись, пожалуйста. Я думал, он шутит, Это была одна из наших последних встреч.
      - А сколько раз мы потчевали его у себя дома, - вставила Сисси.
      - Траск был старателем? - с легким смущением спросил Дэвид.
      - Вы уже слышали о Дике Бернерсе. Вот кто был старателем, - сказала Джоан Харбисон. Словно почувствовав внезапный сквозняк, она взяла здоровенное березовое полено и бросила его в огонь, подняв новый фонтан искр. На минуту воцарилось молчание.
      - Старый Дик был забавный малый, - сказал, наконец, сидевший возле матушки Джордж. - Старательством он и впрямь занимался, но ведь любой дурак знает, что в лесах нет никаких месторождений. Даже найди он тонну золота, добыть его все равно невозможно, потому что в парке Алгонкин запрещено разрабатывать рудники или рыть шахты.
      - Мы с Альбертом частенько потешались над бедным Диком. Он свято верил, что здесь есть золото. Даже, говорят, написал в министерство недр. Но нашел только кусок кварца, точно такой же, каким Джоан подпирает дверь, чтобы не закрывалась. Он говорил, что когда-то работал горным инженером и, стало быть, знает о золоте все. Альберт был знаком со всеми, кто работал на деревообрабатывающую компанию "Доклэп", и выяснил, что встарь над Диком смеялись ничуть не меньше, чем в наши дни. Он уходил в лес и бродил там неделями, а возвратившись,утверждал, что подбирается все ближе и ближе к золоту. Наконец он бросил поиски где-то возле Хантсвилла или Халибэртона. Но Дик неплохо охотился, а охота была его основным родом занятий. И жил в довольстве, пока не заболел. Тогда-то он и вернулся. - Говоря все это, Мэгги неотрывно смотрела мне в глаза, и я заерзал в кресле.
      - Старый Дик воротился сюда помирать, - подхватил Ллойд. - Тут уж сомневаться не приходится. У него был рак. Он вернулся, закрылся в своем старом стойбище и приказал долго жить.
      - Да, тот ещё был персонаж, - заметил Джордж. - О его приближении предупреждала вонь. Как потянет из леса, стало быть, Дик на подходе. Вечно был вымазан золой из костра. К нему нельзя было подбираться ближе, чем на ширину вот этой поляны. Настолько крепкий дух он источал. - Джордж захихикал сквозь зубы. Образ старого Дика обретал все большую ясность, и это казалось отпрыску Мэгги забавным.
      - Ну, довольно судачить о бедном Дике Бернерсе, - сказала его мать, поднося пухлую ладонь к щеке на манер королевы Виктории. - Я жалею, что начала этот разговор. Он был хорошим человеком. Уж куда лучше, чем большинство ваших знакомых.
      Она не стала пояснять свою мысль. Такие высказывания обычно самодостаточны. И означают, что разговор окончен. Джоан взглянула на часы и покинула флигель.
      - Почему-то никто не упомянул о происшествии, случившемся полумилей севернее, в усадьбе Вудворда. Парень едва не расстался с жизнью, и это была не авария. - Сказав это, я оглядел лица собравшихся в надежде заметить на одном из них виноватую мину, но увидел лишь изумление или прекрасную актерскую игру.
      - Должно быть, его спас Всевышний, - шутливо ответила Мэгги.
      - Бедняге Энею повезло меньше, - прошептала Сисси себе под нос, впервые упомянув имя человека, занимавшего наши мысли. Бедный Эней.
      - Ведь ты хотел, чтобы он свозил тебя порыбачить в какое-то место к юго-востоку отсюда, верно, Ллойд?
      Ллойд смущенно усмехнулся.
      - Ты имеешь в виду Литтл-Краммок?
      - Ага. Почему он не хотел ехать туда с тобой?
      - Чертовски жаль Энея, - вставил Дэвид.
      - Я слышал, он никогда не ездил на Литтл-Краммок, правда, Ллойд? моему голосу явно недоставало непринужденности. Я попытался затаить дыхание.
      - Зато в другие места ездил, - ответил Ллойд.
      - Но только не на Литтл-Краммок - не унимался я.
      - Суеверия.
      - Что за суеверия? - спросил я. Ллойд медленно подался ко мне.
      - Он говорил, что не пойдет в места, где во время грозы гремит гром, а молнии не видно. Так он мне сказал. На несколько секунд повисла тишина, нарушаемая лишь ровным гулом электрогенератора. Все молчали. Шум генератора мало-помалу начал стихать, лампочки потускнели. Когда наступила темнота, у меня возникло ощущение, будто все мы погребены под многомильной толщей безмолвия.
      Спустя несколько минут на небе появились звезды, причем в доселе невиданных мною количествах. Я посмотрел на север в надежде узреть Медведицу, и перед моими глазами предстали сразу четыре, правда, весьма уродливые. Несколько минут Ллойд и Сисси брели рядом со мной, понурив головы. Начавшаяся во флигеле немая сцена продолжалась и на улицею Наконец Ллойд сказал:
      - С этой Мэгги надо быть поосторожнее.
      - Она никому не жалает зла, - ответила Сисси.
      Я удивленно взглянул на них и проговорил:
      - Живописная дама.
      - Да, мне нравятся её рассказы. Просто она увлекается и теряет чувство меры.
      - Не понимаю. У неё богатое воображение. - Уж это как пить дать! Поймите, Бенни, она - выдумщица. Все, что говорит Мэгги,надо делить на два.
      - На два? - переспросила Сисси. - Скорее, на двести. Нельзя верить ни единому её слову. Она все сочиняет.
      - Начнем с того, что Мэгги - не уроженка Щотландии, хотя я готов допустить, что она там побывала.
      - А как же её истории?
      - Слышала или вычитала где-то много лет назад. Иногда мне кажется, что она и сама верит этим байкам.
      - Неужели правда так страшна, что нужна ложь?
      - Да нет, просто жизнь Мэгги была тосклива и однообразна. Как, впрочем, и наша. Но, судя по её манере говорить, в прошлом все обстояло несколько иначе. Думаю, дело в том, что она выглядит как женщина, немало повидавшая на своем веку. Это у неё такая игра.
      - Она родилась в Корнуолле, Онтарио. Это, по-вашему, бурное прошлое?
      - Знаете, что, - сказал я, - пойду, пожалуй, спать. Утро вечера мудренее.
      10.
      - О чем задумался?
      У Пэттена был сердитый вид. Я выиграл у него первую партию, но вторую сдавал, потому что на ферзевом фланге у меня образовалась брешь, и ничего хорошего ждать не приходилось. Пэттен был облачен в горчичного цвета куртку "сафари" и свои неизменные драные шорты хаки. Он снял темные очки, и облик его сделался менее зловещим. Узкие глазки Пэттена, казалось, вовсе не имели век. Словно бровей было вполне достаточно для защиты этих темно-синих настороженных зрачков. При ближайшем рассмотрении оказалось, что багровый и похожий на булку кончик носа Пэттена лоснится. И нос, и тонкие губы, казалось, попали на эту широкую физиономию случайно, поскольку явно предназначались для костлявого и удлиненного лица. Но телевизионщики большие искусники. И если черты Пэттена наводили на мысль, что он толком не ел уже несколько месяцев, то на экране его лицо выглядело весьма упитанным и вполне довольным. Разумеется, сейчас это впечатление несколько портила борода, но ни один телезритель ещё не видел на экране бородатого Пэттена.
      - Любопытно, что вы замышляете против моего злосчастного слона?
      - Я никогда ничего не замышляю, приятель, только умышляю. - Он не стал потирать руки, хотя имел на то все основания. Я никак не ожидал, что поднесу ему победу на блюдечке.
      - Здесь была провинциальная полиция? - спросил я, берясь не за ту фигуру и подставляя её точнехонько под удар Пэттеновского ферзя.
      - Да, пожаловали, но мы - простые бедные туристы из Штатов, которые не видят, не слышат и не говорят ничего плохого. Капрал купился. Мы не суем нос в чужие дела. Бог дал, бог и... Шах и мат, парень! Во, черт!
      Да, верно, он меня заломал. Даже быстрее, чем я рассчитывал. Пока я изучал позицию, Пэттен всячески праздновал победу, только что петухом не ходил. В конце концов я медленно покачал головой, выказывая смирение. Чистые помыслы и добродетельная жизнь снова взяли верх.
      - Еще разок? - спросил я, расставляя фигуры.
      - Ничего не выйдет. Раз уж я победил, позволь мне остаться победителем.
      На сей раз мы играли в доме. Время было ещё не позднее. Примерно с час я делал вид, будто рыбачу возле острова, но на самом деле на моей патентованной леске даже не было крючка. Я ломал голову над двумя событиями. Оба произошли вчера, перед тем как я завалился спать. И сейчас пока Пэттен возился в тесной кухне, наливая мне и себе по стакану компота, у меня появилась возможность ещё раз поразмыслить об этих происшествиях.
      Когда накануне во флигеле погас свет, компания распалась, и все отправились по своим хижинам. Или, во всяком случае, в те хижины, в которые им хотелось отправиться. А я прогулялся до кромки воды и полюбовался мерцающими огоньками поместья Риммеров, стоявшего за деревьями на противоположном берегу озера. Одновременно я прислушивался к тихому разговору привязанных к скобам весельных лодок. Потом я уселся в плетеное кресло, закурил сигарету и попытался выкинуть из головы все мысли до единой.
      Я уже начинал дремать, когда вдруг услышал тихий плеск воды под чьим-то веслом. При свете звезд озеро казалось мертвым и было похоже на танцплощадку под зеркальным абажуром. Каноэ подошло поближе и вынырнуло из прибрежной тени. В нем сидела Алин Барбур. Вытащив каноэ на берег так, чтобы нос оказался на траве, она перевернула его, потом поставила в пенал весло. Казалось, девушка танцует - настолько точны и изящны были её движения. А может, мне просто нравится смотреть, как другие занимаются ручным трудом. Так или иначе, но наблюдать за ней было легко и приятно.
      - Прекрасный вечер. Сегодня только веслом махать, - проговорил я, не повышая голоса, но, разумеется, так, чтобы она могла меня слышать. Алин резко обернулась, как будто я поймал её с поличным при попытке подписать чек моим именем, и спустя несколько секунд разглядела меня на причале.
      - А, это вы. Ну и напугали.
      На ней были джинсы вобтяжку и темная хлопковая курточка, натянутая поверх плотного пуловера. Шурша подошвами кроссовок, Алин направилась в мою сторону.
      - Нельзя так подкарауливать людей.
      Я скорчил невинную мину и пододвинул девушке стул. Она уселась и с улыбкой взяла предложенную мной пачку "игрока".
      - Вы один?
      Я кивнул в знак признания своей горькой доли, и Алин сменила тему.
      - На озере сегодня холодновато.
      Она прикурила сигарету от своей газовой зажигалки. В обрамлении черных волос лицо девушки, казалось, источало свет, но на самом деле это были блики пламени зажигалки. Пока оно не погасло, я успел заметить, как девушка втянула щеки. Когда она закинула ногу на ногу, я на миг вспомнил, как нынче утром Алин втирала в плечи мазь для загара. До чего же разительно меняет облик одежда. Девушка по-прежнему оставалась очень соблазнительной, но природа её привлекательности сделалась совсем другой.
      Пока я разглядывал её с головы до ног, Алин так же дотошно изучала меня. Наконец она сказала:
      - У вас нос обгорел.
      Я провел пальцем по носу. Он и впрямь облупился.
      - Вы здесь впервые?
      - Да. Чудесные места, правда?
      Я согласился. Мы молча курили, вслушиваясь в далекое журчание воды.
      - А звезды, - продолжала Алин. Я поднял глаза и увидел млечный путь. - Ведь каждая из них - солнце. Вокруг них обращаются планеты. Как вы думаете, их обитатели знают о нас так же мало, как мы о них? Или, может, существуют какие-нибудь сети обмена сведениями, о которых нам ничего не известно? Что скажете, мистер Куперман?
      - Я не специалист по летающим тарелкам и космическим путешествиям. Вы верите во все это?
      - Но ведь к нам прилетали. Я называю эти пришествия "присутствиями". Наверное, я заражена манихейством. Верю в присутствие зла. Более того, оно безгранично. Добро - лишь временное изгнание зла. А вообще зло вечно, как эти звезды в небе.
      Мы снова принялись вертеть головами, обозревая вселенную. Наконец Алин бросила свой окурок на причал, затоптала его и пожелала мне доброй ночи. Мне нравился её голос, хотя я понимал далеко не все из того, что она говорила. Потом мне вспомнилось, как Эней, вроде бы, сказал, что знаком с ней. Как же он выразился? Алин ушла, и я уставился на деревья, пытаясь опять вытравить из головы все мысли.
      Пэттен шумно возился на кухне. Я пришел в себя и вспомнил, где нахожусь. Но все равно не сразу понял, что Пэттен распевает старый церковный гимн, который я помнил ещё со школьных времен:
      "Заступник и защитник наш,
      Тебя мы восхваляем И на тебя всю нашу жизнь Смиренно уповаем".
      Слуха у Пэттена не было и в помине, но, похоже, он искренне наслаждался своим пением. Он не просто разливал по стаканам компот, но исполнял номер, достойный Голливуда.
      Я снова перенесся в день вчерашний и очутился на причале усадьбы. Алин ушла совсем недавно. Или, может, я закемарил? Помню только, как услышал голоса. Знакомые голоса. Я узнал их, прежде чем разомкнул веки. Голоса звучали напряженно и брюзгливо, они раздражали, как хлопанье ставня под порывами ночного ветра. Поначалу я не разобрал слов. Да и можно ли уловить смысл в морзянке плохо закрепленного ставня?
      - Ты валяешь дурака, Дэвид. Кто-нибудь может услышать.
      - А мне плевать. Нам надо поговорить.
      - Наверняка с этим можно подождать до завтра. Послушай, ты очень славный, и я не хочу. Чтобы у тебя вырвались слова, о которых ты потом пожалеешь.
      - Джоан, пожалуйста, выслушай меня.
      - Не буду, если ты опять заведешь старую песню. По-моему у тебя не все дома.
      - У меня там вообще никого. Послушай же!
      - Нет! Отпусти меня, Дэвид. Боже, Дэвид! Кто-нибудь услышит!
      С моего места я не видел ничего. Разве что иногда срывалась с небосвода звезда и падала где-то за озером. Я знал, что совершу ошибку, если встану, повернусь и деликатно кашляну, а посему продолжал таращится на Большую Медведицу. Постепенно человеческие голоса стихли, и вместо них зазвучал хор лягушек-быков и сверчков, которым было безразлично, слышит их кто-нибудь или нет. Я наслаждался этой музыкой ещё с четверть часа, потом отправился спать. Придя в хижину, я не стал возиться со свечой, а просто плюхнулся на кровать и выкурилеще одну сигарету.
      - Ой! Черт возьми!
      Это вопил Пэттен.
      Я снова вернулся в день нынешний. Вопль сопровождался шлепком - упал мешок со снедью. Потом что-то разбилось. Вероятно, стакан. Я бросился в кухню. Пэттен сосал свою пятерню. Щека его была зяляпана кровью.
      - Что случилось? - спросил я, хватая руку Пэттена и подставляя её под струю холодной воды. Слава богу, сенатор позаботился оборудовать свой дом необходимыми удобствами. Похоже, Пэттен не получил серьезного увечья: дело ограничилось несколькими ссадинами на кончиках пальцев. Я повторил свой вопрос. Пэттен кивнул на порванный бумажный мешок и раскатившиеся по полу апельсины.
      - Я ничего не вижу. Что-то в мешке?
      И тут я заметил кровь на бурой бумаге. Поскольку Пэттен прилип к крану с водой, я решил сам заглянуть в порванный мешок. Хотел бы я иметь возможность сказать, что сделал это без страха. Но нет. На самом деле я сунул в мешок облепленную высохшими спагетти ложку с длинной деревянной ручкой. Апельсины, лимоны, парочка киви, крышка от большой бутыли то ли пива, то ли минеральной воды. Самой бутылки в мешке не было. Я понял, что все дело в крышке. Металличесике фланцы, удерживающие её на горлышке, были отогнуты, и безобидная крышечка превратилась в подлую острую "звездочку". Всякий, кто стал бы шарить по дну мешка, непременно рано или поздно образал бы пальцы. Я зацепил крышку ложкой и понюхал её. Ничего зловещего, никакого запаха горького миндаля. Но я решил, что лучше перестраховаться, и сказал:
      - Вот что, прополощите-ка рот и попытайтесь блевануть.
      - Что? Я просто обрезался, и это напугало меня.
      - Делайте, что вам велено, иначе через десять минут окочуритесь.
      Такого рода высказывания обычно оказывают поразительное действие. Не прошло и пяти секунд, как до меня донеслись звуки отрыжки.
      - Выпейте воды и опять суньте два пальца в рот, а потом хорошенько вымойте щеку. - Сказал я, вспоминая всевозможные ядовитые снадобья из книг Рекса Стаута и Эллери Куина. Должно быть, я не на шутку струхнул.
      - Пошли! - заорал я, хватая Пэттена за руку и вытаскивая его на стоянку перед домиком (рад сообщить, что я не забыл прихватить с собой и диковинное оружие, завернув его в посудное полотенце). Спенс и Уилф точили лясы, развалившись в шезлонгах. Между ними стояла доска для игры в криббедж.