Но Федор пока ни о чем не думал. Он был бесконечно счастлив, что он здесь не один, что где-то совсем рядом находится друг. Федор тихо засмеялся.
      - Чего ты хохочешь, дегенерат! - закричал Алексей. - Понимаешь, что произошло?! - И тут же сказал тихо и мягко: Что-нибудь случилось, Федюшка? Ты где сейчас?
      Федор понял, что Алексей принял его смех за психический припадок. Такое бывает иногда вдали от Земли, особенно при сильном страхе.
      - Все в порядке, Леша, это я так, про себя, ты не обращай внимания. Я у самой котловины. Жди... Скоро буду.
      Федор с изумлением обнаружил, что все еще лежит в тени валуна. Он вскочил на ноги. Рядом валялся мешок с образцами. Теперь он был совершенно не нужен. Федор подумал об этом с удивительным спокойствием. Но, сделав два или три шага, он вернулся и поднял тяжелый мешок. Потом, подойдя к самому краю котловины, включил ракету и прыгнул вниз. Он проделал все это четко и деловито, как акробат, летящий из-под циркового купола на упругую и надежную сетку. Под ним ведь тоже колыхалась сетка непрерывно вспыхивающих ветвящихся молний.
      * * *
      Они сидели рядом, прижавшись друг к другу прозрачными астралитовыми шлемами, как будто это могло улучшить радиосвязь между ними. Вокруг крутились песчаные вихри. Песок стучал по скафандрам, поднимался смерчеобразными столбами до самых молний.
      Вокруг была черная мертвая природа, от которой им негде было укрыться. Запас воздуха должен был иссякнуть через двадцать два часа.
      - Сразу же после того, как ты ушел, - рассказывал Федору Алексей Теренин, - я занялся гравиметрическими исследованиями в долине Ртутных озер. Не успел я установить приборы, как увидел их... креветок.
      - Кого-кого? - удивился Федор.
      - Не знаю даже, как тебе сказать... В общем, они похожи на креветок. Ты видел креветок?
      - Ел.
      - Ну и я видел в море. Так вот, эти создания очень напоминали креветок. Зелено-голубые, светящиеся, с красными точками. Их было несколько (штук десять или девять), сидели они на тех самых железных обнажениях, которые нас тогда так поразили. Помнишь?
      Федор молча опустил веки.
      - Обстановка там резко восстановительная, поэтому меня сильно удивило, когда я увидел, что вокруг креветок расплываются рыжие пятна ржавчины. Понимаешь теперь, откуда они черпают энергию для жизни? Я поймал четыре штуки, посадил их в контейнер и занялся своими приборами. Не успел я определить гравитационную постоянную, как контейнер исчез.
      Федор молча слушал рассказ товарища. Он уже не удивлялся. Недавнее возбуждение сменилось абсолютным равнодушием ко всему, даже к собственной судьбе.
      Алексей видел это. Его спокойствие было кажущимся. Мысленно он считал каждый удар сердца. Украдкой поглядывая на манометр, он думал, что нужно немедленно начать действовать. С каждой секундой все меньше оставалось шансов на жизнь. И все же он продолжал рассказывать спокойно и обстоятельно, чтобы дать Федору время прийти в себя.
      - Представляешь, Федька, иридиево-осмиевый контейнер исчез, рассыпался, превратился в кучку окисленной пыли. Во какая мощь!
      Алексей сжал руку в кулак и потряс им.
      - Это меня заинтересовало, - продолжал он свой рассказ. Я вернулся к кораблю и взял там несколько сфер из свинцового хрусталя. Это те, которые мы прихватили с собой на случай, если найдем здесь необычные радиоактивные минералы. Знаешь, о чем я говорю?
      Федор опять едва заметно кивнул.
      - Ну так вот. Я наполнил их такой неактивной штукой, как высокомолекулярный стеклопарафин и бегом помчался назад. Пока я отсутствовал, проклятые креветки сожрали все обнажения подчистую. Вместо серебристых железных плоскостей я увидел рыжие холмы окиси. Креветки поднялись вверх по склону и принялись глодать кристаллы халькопирита. Три штуки, словно водомерки на пруду, скользили по глади ртутного озера. Они оставляли за собой окисленную дорожку. Я полез наверх, поймал трех креветок и поместил их в сферы. Они застыли там, точно залитые в жидкое стекло. На всякий случай я опустил сферы в дюар с жидким аргоном. Он и теперь там... Только дюар улетел вместе с нашим "Веспером" неизвестно куда.
      - Почему корабль улетел? Почему? - Федор говорил уже не безучастно.
      Алексей сразу это почувствовал. Он хотел уже было тряхнуть друга за плечи и сейчас же вместе с ним начать поиски путей к спасению, но потом решил еще немного подождать.
      - Я не знаю, почему улетел "Веспер". Но кое-какие соображения на этот счет у меня есть. Мне важно знать, что ты думаешь обо всем случившемся. Вот смотри...
      - Какая разница, Леша? Корабль все равно не вернешь, так не все ли равно нам, отчего он вдруг стартовал.
      - Значит, поместил их в дюар, - продолжал рассказывать Алексей, словно не расслышав вопроса Федора, - и вернулся к своим исследованиям. Когда я закончил работу и уже собирался домой, то увидел недалеко от себя еще одну креветку. Я посадил ее в сферу, а так как в дюаре больше места не было, положил сферу в карман. Это была моя первая ошибка.
      Уже около корабля я вспомнил, что сегодня день техухода. Конечно, мне нужно было дождаться тебя, но я решил, что быстро управлюсь и один. Тем более, что по эксплуатационной карте сегодня требовалось только сменить горючее в стартовом баке и проверить систему питания. Все это я проделал довольно быстро. В стартовом баке горючего было на самом донышке, и я решил просто его вылить. Это была моя вторая ошибка.
      Алексей взглянул на часы и, помолчав, продолжал.
      - Почему ошибка? - спросил он сам себя. - Дойдет очередь - объясню... Значит, слил это я всю элементосинтетику в автоканистру и полез проверять зажигание. Все было в полном порядке. И тут я вспомнил об этих проклятых креветках. Если они могли окислить осмий-иридий, то им ничего не стоило сожрать и наш "Веспер". Я не на шутку перепугался и решил принять меры. Я включил зажигание и замкнул его на корпус. "Теперь нам не страшна никакая коррозия", - подумал я тогда. И действительно, при постоянном притоке электронов никакие креветки не смогут направить процесс в другую сторону. Проделав все это, я переоделся, принял душ и позавтракал. Повалялся полчасика с книжкой и решил немного вздремнуть до твоего возвращения. Но я так и не заснул. Очень уж мне захотелось узнать, что там мои креветки поделывают. Не съели ли они после ртутного озера и ту натриевую лужу, на дне которой лежит наш "Птенчик". Я быстро надел скафандр и помчался в форкабину. Когда открылся люк, я так резко выскочил наружу, что не удержался и упал. Что-то со скрежетом треснуло. Мне показалось, что треснул скафандр. Я ощупал себя пядь за пядью - все было в порядке. А раз все в порядке, то я и пошел куда хотел. И недаром я так рвался. Меня ожидал сюрприз. И какой! В блеске молний скупо сверкали железные плоскости обнажений. Будто и не было никаких креветок, а все это мне только померещилось! Представляешь себе мое состояние? Тут я вспомнил, что у меня в кармане должна быть сфера с креветкой. Я сунул туда руку, но карман был пуст.
      Алексей посмотрел прямо в глаза Федора. В них теплились крохотные жгучие огоньки. "Как у мальчишки, слушающего фантастический рассказ", - подумал Алексей и взглянул на часы. Пять минут истекло.
      - Вот что, браток, давай-ка собирайся. По дороге к Ртутному озеру я тебе все доскажу. Времени у нас с тобой мало, каждую секунду надо беречь. Сбрось с себя все лишнее. Возьмем только лазеры. Больше ничего не нужно.
      Федор молча начал отстегивать карманы и ракетный ранец за спиной.
      Через минуту они шагали по широкому языку застывшей стеклообразной лавы к Ртутному озеру.
      - В кармане я нашел только осколки хрусталя, - все так же обстоятельно рассказывал Алексей. - Я сразу же вспомнил свое падение. Сфера лопнула, карман раскрылся, и... одним словом, я убедился, что креветки мне не привиделись. Конечно, в восстановительной атмосфере окисленное железо могло обрести свой прежний облик. Но не так скоро и не так полно! Я был здорово удивлен и заинтересован. И решил еще раз проанализировать состав этих железных обнажений. Я надеялся. что он должен был хоть как-то измениться в результате вызванной креветками метаморфозы. И я был прав! Ты делал несколько дней назад анализ этого железа и должен его помнить. Так?
      - Помню, - согласился Федор.
      - Сколько там было феррум пятьдесят семь?
      - Ноль, тридцать семь промилей.
      - Точно! - подтвердил Алексей и, помолчав, выпалил: - Теперь там нет, вообще нет радиоактивного изотопа железа.
      Федор даже остановился.
      - Ну давай, давай, нечего время терять. - Алексей подтолкнул его в спину.
      - Понимаешь теперь, - продолжал он, - за счет чего они живут, эти твари? Окисляют металл, делят его на молекулы окислов и выискивают среди них радиоактивные. Так осуществляется цикл ассимиляции. А диссимиляция, выделение, протекает у них как восстановление окислов до металлов. Только в условиях такой нищеты, как здесь, могла развиться подобная жизнь. Переворошить тысячи тонн вещества в поисках лишь одного грамма радиоактивной пищи! Нет, на это природа может решиться, только когда исчерпаны все иные энергетические ресурсы.
      Только я подумал об этом, как раздался взрыв и такой хорошо знакомый мне свист. Наш "Веспер" поднялся над котловиной и ушел в космос... Сам, неизвестно почему. Вот так-то, брат. Теперь у нас жизни только на двадцать один час, И нет у нас иной заботы, кроме "Птенчика".
      Пункт телеметрического наведения, или просто "Птенчик", погиб в первый же день высадки. Он потонул в расплаве. Сначала все шло совершенно нормально. Точно на Гобийском испытательном полигоне в день инспекции. Как только "Веспер" лег на круговую орбиту, Федор включил гамма-эхолот и приник к осциллографу. Сигналы были очень нечеткими. Светящаяся изломанная линия напоминала своими очертаниями дальнюю стынущую в осеннем утреннем тумане гряду леса. Одновременно зримую и призрачную. Порою кажется, что там, на горизонте, вовсе не лес, а синие полосы рассветных облаков. Вот-вот из тумана выкатится умытое солнышко, и невесомая гряда растает вместе с тонким ледком, застеклившим маленькие черные лужи. На душе тогда бывает легко и грустно. Подобное же смутное чувство охватило Федора, когда он взял в руки френлоновую ленту осциллограммы.
      - Что-то я не пойму здесь, Алешка, - сказал Федор, - то ли вода, то ли суша.
      Алексей сидел за пультом кодатора и составлял программу для "Птенчика". Его сильные руки с набухшими венами уверенно мелькали среди великого множества разноцветных кнопок и рычажков.
      - М-м, ну что там у тебя? - промычал он, не поворачивая головы.
      Федор подсунул ему ленту под самый нос.
      - Вот, смотри, - сказал он, удерживая ленту руками, чтобы она не скрутилась,- общий фон совершенно расплывчатый. Но вот эти отдельные скачки явно свидетельствуют о наличии электропроводящих энтрузий.
      - Да, похоже... Нечто вроде металлических платформ. А это какие-то непонятные простирания с разнослойным поглощением...
      - На что же ориентироваться?
      - Садиться придется вот на эти металлические платформы. Дай мне их координаты и вероятные отклонения.
      Приблизительно через час данные гамма-эхолотирования были обработаны и включены в программу пункта телеметрического наведения. Алексей еще раз все тщательно проверил и взялся за красный рычаг десантного устройства.
      - Ну, пускать, что ли? - спросил он.
      Федор молча кивнул головой.
      Толстый и короткий указательный палец Алексея просунулся в спусковую скобу и, помедлив немного, нажал курок. "Веспер" отозвался легким встряхиванием и незначительным вибрированием. "Птенчик" полетел в плотную и мутную атмосферу незнакомой планеты.
      Информация стала поступать почти сразу же. Вскоре исследователи уже имели исчерпывающие сведения о газовом составе и темцературе верхних слоев, об увеличении градиента давления по мере приближения прибора к цели, о магнито-электрических потенциалах. Но они почти не следили за 'приборами. Затаив дыхание они ждали момента, когда "Птенчик" коснется поверхности. От характера этой поверхности зависел успех или неудача экспедиции.
      Квантовые часы переливались россыпью то загоравшихся, то тухнувших лампочек. В рубке стояла тишина, которая казалась еще полнее и глубже от тихого жужжания приборов. Внезапно эта тишина наполнилась нежным и мелодичным звоном. Потенциометры второго сектора ожили. "Птенчик" благополучно достиг цели. Передаваемая им информация с молниеносной скоростью обрабатывалась в памятных блоках машин и поступала на каскады навигационного пульта.
      - Полный порядок! - обрадованно сказал Алексей и стукнул кулаком по голубому пластику пульта. - Только десять процентов риска!
      Сердце Федора учащенно забилось. Он почувствовал, как кровь прилила к вискам, обдала лицо сухим жаром и бессильно отхлынула. В груди что-то оборвалось и упало. Федор проглотил слюну и облизал сухие губы.
      - Неужели все-таки сядем, Алешка? А? - почему-то не сказал, а прошептал он. - Неужели через каких-нибудь полчаса мы все это увидим?
      - Ну конечно, увидим, чудак! Ты лучше послушай. что нас ожидает.
      Федор видел, как шевелились губы Алексея, как он то улыбается, то хмурит брови и ожесточенно рубит воздух ладонью. До ушей долетали даже отдельные слова: твердый грунт, атмосфера, псевдогидросфера, высокая температура, расплавленный натрий и еще и еще что-то. Но он не понимал значения этих слов. Он жил ощущением приближающегося чуда, готовился к встрече с удивительным. К действительности его вернул окрик Андрея:
      - Ну чего ты молчишь? Я к тебе обращаюсь!
      - А? Что? Прости, пожалуйста, это я так просто... О чем это ты?
      - Мечта-а-тель! - скривив рот, протянул Алексей. - Место для посадки выбрано отличное. Все, как полагается, только вот не нравится мне сейсмоспектр. Опасность, правда, небольшая, извержения не предвидится, но почва все-таки трясется...
      - Ну и что?
      - Как - ну и что? Садиться будем?
      - А как в других местах?
      - Это самое лучшее.
      - Значит, сядем здесь. Да? Ты-то как думаешь?
      - Десять процентов риска. Можно рискнуть! Ну иди ложись в кресло
      Алексей включил автоматику и тоже пошел ложиться в кресло. С этого момента "Веспер" подчинялся только сигналам "Птенчика".
      Посадка прошла идеально. Федор прильнул к экрану, его расширенные зрачки, как линзы в фокус, вбирали в себя картины неведомого мира. Но как беден был этот мир! Вокруг были лишь камни и кипящие озера легкаплавких металлов. Скупым хмурым блеском отсвечивали ровные грани каких-то гигантских кристаллов. Из миллионов трещин сочились струйки густого дыма. В самом центре экрана Федор различил причудливый силуэт "Птенчика". Прибор неподвижно замер у подножия невысокого холма. Слева от холма темнела расщелина, похожая на огромную черную каракатицу,
      - Прибыли, Алешка! Прибыли! - радостно закричал Федор.
      - Ну и прекрасно. - Алексей, как всегда, напускал на себя олимпийское спокойствие. Но Федор понимал, что он так же ликует и удивляется.
      - Возвращай "Птенчика" на борт! - приказал Алексей.
      Федор с замирающим от счастья и нетерпения сердцем сначала отключил автомат, а потом линию обратной связи. Проделав все это, он получил сигнал возвращения.
      "Птенчик" зашевелился. Точно надкрылья майского жука, раскрылись листы внешнего кожуха, и показались мощные гусеницы. "Птенчик" развернулся на левой гусенице и неторопливо пополз к планетолету. Но не прошел он и ста метров, как из-под земли ударил тугой фонтан расплавленного металла. Почва треснула и расплылась, открыв сверкающую поверхность. "Птенчик" провалился в расселину. Тяжелая зеркальная жидкость невозмутимо сомкнулась над ним, и он исчез. Ни кругов на поверхности, ни пузырей из глубины. Федор бросился к пульту и включил обратную связь. Но "Птенчик" молчал. Металл полностью поглощал направленные радиоволны. Связь между планетолетом и пунктом наведения была прервана. Там, где минуту назад виднелся "Птенчик", поблескивало маленькое озерцо расплавленного натрия. В восстановительной атмосфере планеты поверхность его не мутнела. Она сверкала бесстрастно и грозно.
      Когда астронавты достигли долины Ртутных озер, воздуха у них оставалось еще 'на восемнадцать часов. Где-то глубоко в недрах планеты клокотали грозные силы. Почва под ногами едва заметно дрожала. Натриевый расплав был спокоен.
      Федору смутно мерещилось, что все случившееся с ними за последние несколько часов - лишь какой-то смутный отзвук неведомо где шумящей жизни. Все казалось нереальным и болезненно застывшим. Он вдруг подумал, что восемнадцать часов, которые им оставалось прожить, - это не так уж мало. Нет, это удивительно много! Эти часы растянуты, как годы неестественно обостренного бытия. Он, Федор, не беднее любого из жителей земли. Какая, по сути, разница - годы привычной, налаженной жизни или вот эти неповторимые секунды в чужом, враждебном мире?
      Как всегда, из оцепенения его вывел голос Алексея:
      - Федюша, измерь-ка глубину каньона и крутизну его северо-западного откоса.
      Алексей с неизменным спокойствием и деловитостью налаживал свой лазер. Федор давно уже понял, что Алексей нисколько не рисуется своим спокойствием. Оно так же присуще ему, как непрерывная жажда деятельности. Здесь была четкая взаимосвязь. Работа рождала спокойствие, спокойствие требовало новой работы.
      "Интересно, - подумал Федор, - какое у него было бы выражение лица, если бы он совершенно оказался без дела?"
      - Ну что ты стоишь? Выполняй!
      Федор вздрогнул:
      - Какой откос, какой каньон? Что ты плетешь? Меня отвлечь хочешь? Да?! Не беспокойся, сумею умереть не хуже тебя!
      Федор кричал все громче и громче. Его захлестывала непонятная обида и нестерпимая злость к кому-то, кого он никогда не знал и, наверное, не узнает.
      Алексей молча продолжал возиться с прибором. Наладив фокусировку, он вновь поднял глаза на товарища и так же спокойно спросил:
      - Как, ты опять тут? Измерил?
      Федор выругался, махнул рукой и побежал к каньону. Остановившись у самого края, он внезапно почувствовал, что успокоился. Не то чтобы он поверил Алексею. Нет, надежды у них не было никакой. Просто он понял, что беситься совершенно не к чему. И лучше, как Алексей, встретить смерть с оружием в руках.
      Федор вспомнил о книгах, которые читал в детстве. В памяти, как облака на фоне закатного неба, вспыхнули и пронеслись лихие конники, размахивающие клинками, автоматчики, прижавшиеся к стенам разрушенных домов.
      Забыв обо всем, Федор механически проделал все необходимые измерения и возвратился к озеру.
      - Вероятно, есть какой-то большой смысл в том, что обреченные берутся за оружие, - неожиданно для себя сказал он. Иначе как можно измерить подвиг восставших в концлагерях и гетто?
      - Все это так, - спокойно ответил Алексей, не прерывая своего занятия, - но мы с тобой не обреченные... В этом все дело. Нужно только успеть достать ПТН. На это немного шансов, но они есть. Какой там уклон?
      - Сорок градусов... Неужели ты надеешься?
      - Да, надеюсь. Я хорошо помню, что, пытаясь спасти ПТН, ты включил обратную связь. Она так и осталась включенной. Значит, у нас есть шансы связаться с "Веспером".
      - Да, но "Веспер", наверное, уже далеко. Пока он вернется... Мы не дождемся, не дождемся.
      - Это уже другой вопрос, - все так же спокойно сказал Алексей, - это уже область догадок. Может, и дождемся. Установи свой лазер на холме!
      - Что ты хочешь сделать?
      - Осушить эту лужу и достать ПТН.
      - Ты собираешься испарять натрий в лучах лазеров? - Федор на секунду подумал, что Алексей помешался. От этой мысли ему стало действительно страшно. Может быть, впервые за все это время.
      - Не говори глупостей. Мы проделаем канал в грунте. Совсем небольшой. Я все рассчитал. Отсюда до каньона семьдесят три метра. Расплав самотеком уйдет в каньон, и мы достанем ПТН.
      - Да знаешь ли ты, сколько там этого натрия! - закричал Федор. - Да пока он вытечет, от нас останется лишь тухлая жратва для твоих креветок!
      - В этом-то и весь риск. Девяносто девять процентов риска. Все же один шанс у нас есть, и мы обязаны его использовать. Это приказ и обсуждению не подлежит. Выполняй.
      Федор послушно начал карабкаться на холм. Воздуха оставалось меньше чем на семнадцать часов.
      С высоты холма озерцо казалось похожим на таз. Алексей уже включил лучевое орудие, и от озера к обрыву медленно, как улитка, поползла белая, нестерпимо яркая точка.
      - Пойдешь от обрыва мне навстречу, - прозвучал в микрофоне голос Алексея.
      - Хорошо, - ответил Федор.
      Что было потом, он помнил плохо. Все застилал какой-то липкий горячий туман. Мышцы шеи и спины, казалось, готовы были разорваться от боли. Руки дрожали. Горячий едкий пот заливал глаза. Казалось, что он вот-вот переполнит скафандр. Федор хотел включить охлаждение, но, точно поймав на лету его мысль, отозвался Алексей:
      - Только не вздумай включить охлаждение - простудишься.
      Федор ничего не ответил. Он только проглотил немного бульона. Гортань свело болезненной судорогой. Федор поморщился и облизал языком воспаленное небо. И опять потянулись часы величайшего напряжения. Сквозь поляроидный фильтр Федор видел, как две яркие точки медленно ползут друг другу навстречу. Расстояние между ними постепенно сокращалось. Глаза стали сухими, моргать было больно. В распухших веках при каждом движении появлялась резь.
      - Медленно веди луч, - сказал Алексей, - канал должен быть с уклоном.
      - Хорошо, - ответил Федор и поднял вверх сначала одну руку, потом другую, чтобы отхлынула кровь.
      Потом он уже не отличал реальности от бреда. Он не мигая следил за ползущими звездами, и глаза его, казалось, тоже прожигали грунт.
      Когда расплав побежал наконец по каналу и первый сверкающий каскад металла хлынул в каньон, запас воздуха был почти исчерпан. Его оставалось меньше чем на четыре часа.
      Федор по-прежнему не выпускал из рук лучевое орудие, и над зеркальной нитью канала подымалось желтое облако. Это обращался в пар бегущий по каналу натрий. Алексей с трудом отцепил от аппарата прикипевшие мертвой хваткой руки Федора. Федор покачнулся и упал. Алексей выключил лазер и склонился над другом. Он осторожно повернул его спиной вверх. Отыскал карманчик под левой лопаткой, расстегнул его и нажал кнопку. В ногу Федора вошла тонкая длинная игла, вспрыснувшая анабиотический раствор. Алексей перевел регулятор и понизил температуру в скафандре Федора до -К°С.
      После этого он вынул из гнезда ампулы с твердым кислородом и вставил их в свой скафандр. Теперь они могли продержаться еще часов семь. Чтобы расходовать поменьше воздуха, Алексей лег. Он ждал, когда весь расплав перетечет наконец в каньон...
      Володя отложил папку в сторону, побарабанил пальцами по стеклу письменного стола и, подперев рукой подбородок, уставился в потолок. По нему медленно ползла вниз головой яркая тропическая ящерица. В окно залетела маленькая шелковистая моль. Покружившись вокруг лампы, она уселась под самым потолком и, пошевелив усиками, принялась обдумывать какие-то свои проблемы. Голубой капюшон на шее маленького дракона раскрылся, окраска ящерицы из зеленой сделалась малиновой. Молниеносно и бесшумно, она бросилась к моли. Раскрылась маленькая розовая пасть, подобно часовой пружине выскочил свернутый в тесную спираль язык и вновь исчез. Моли на стене не было.
      "Знает свое дело", - усмехнулся Володя и шумно вздохнул. Поймав себя на том, что он вот уже полчаса с интересом наблюдает за ящерицей, Володя по старой школьной привычке зажал ладонями уши и, нахмурив лоб, склонился над столом. Он написал запрос в Академию яаук по поводу биологической активности и энергетических особенностей венерианских креветок. Потом позвонил в отдел снабжения химических предприятий. Он затребовал оттуда справку, откуда и когда на комбинат поступил диоптаз.
      Минут через сорок справка уже лежала у него на столе. Ответ из Академии наук пришел только к концу дня.
      "Отдел снабжения Лугового района. Сектор химической промышленности. Начальнику штаба общественного порядка Лугового района г. Корешову В. С.
      На Ваш запрос (телефонограмма 13-72).
      8/7 с. г. на химкомбинат "Металлопласт" было отправлено 62 тонны кристаллического диоптаза (кондиционного). Диоптаз закуплен у австралийской фирмы "Дейвис-Минерс энд Корпорейтед". Паспорт прилагается.
      Академия наук Союза Советских
      Коммунистических Республик.
      Институт астробиологии.
      Начальнику штаба общественного порядка
      Лугового района т. К о р е ш о в у В. С.
      На Ваш № 13-72
      Креветка Венерианская (Efemeridium Venusae), К. В., подотряд беспозвоночных эфемерид отряда псевдоракообразных. Головогрудь сравнительно короткая, брюшко длинное. Тело обычное, сжатое с боков, реже цилиндрическое. Голова вооружена направленным вперед лоб(ным выростом 'панциря - рострумом и вместе с грудью покрыта единым головогрудным щитом, соединенным на спинной стороне со всеми грудными сегментами.
      Передняя часть головы (протоцефалон), несущая стебельчатые глаза -антеныулы (первые усики) и антенны (вторые усики), отчленена от задней части (гнатоцефалона), несущей жвалы и челюсти и срастающейся с грудью. Антеннулы и антенны длинны. 1, 2 или 3 пары передних ходульных ног вооружены клешнями или подклешнями. Пять пар передних брюшных ног всегда хорошо развиты и служат для скольжения по поверхности расплавленного металла и передвижения на суше. К. В. раздельнополы, однако у некоторых К. В. наблюдается протандрический гермафродитизм, то есть особь после достижения половозрелости становится самцом, затем превращается в самку, а к концу своей жизни (у некоторых видов) снова в самца. Самка откладывает яйца на свои брюшные конечности, реже прямо в расплавленный металл. Из яиц выходит личинка, находящаяся на стадии зоса.
      К. В. широко распространены в районе Розового плато Великой котловины, где и были впервые открыты А. Г. Терениным. Этим, однако, их ареал ограничивается. В коллекции Института астробиологии имеется 2 К. В.
      Особенности жизни К. В. - см. приложение.
      Старший научный сотрудник Б. Каноненко
      Приложение
      Энергетический цикл К. В. слагается из окисления элементов до высокого окисла и последующего извлечения окислов нестабильных изотопов с сравнительно коротким периодом полураспада. Последние и являются источниками жизненной энергии К. В. После извлечения радиоактивных изотопов остальные изотопы вновь восстанавливаются из окислов. Продолжительность цикла от нескольких часов до четырех суток. К. В. легко переносят резкие температуры колебания (от 0 до 1300°К).
      К. В., по некоторым данным, способны, понижая энергию активизации, окислять вещества даже на расстоянии без непосредственного воздействия. Жизненный цикл К. В. подобен цепной реакции. Под определенным воздействием К. В. взрываются, и их энергия высвобождается. В отличие от молекул взрывчатых веществ, К. В. не раздробляются на отдельные составные части. Разрывается лишь небольшая часть макромолекул К. В., а затем они восстанавливаются, реконструируются из образовавшихся при взрыве обломков.
      К. В. обитает лишь в резко восстановленной среде. В присутствии кислорода воздуха они быстро гибнут, успевая, однако, совершить 1-2 цикла.
      Младший научный сотрудник С. Ленецкий".
      Володе все было совершенно ясно. Разгадка лежала на самой поверхности. Стоило лишь нагнуться и взять ее, чтобы все сразу же стало на свои места, и еще вчера таинственный и молчаливый мир вновь превратился в солнечный и привычный.
      Володя не задумывался, почему именно он сделался избранником случая, почему именно к нему протянуты нити неведомого.
      Постепенно в его мыслях стала выкристаллизовываться основная схема сложнейших причинно-следственных связей, которая вела к катастрофе на "Металлопласте". Эта схема ветвилась и обрастала плотью живописных подробностей и ослепительных мелочей.
      "Сначала появляются эти проклятые К. В., - рассуждал Володя. - Они окисляют все без исключения минералы, вытягивают из них нужные изотопы и вновь восстанавливают окислы. Досадная небрежность Алексея Теренина плюс действие К. В., и ракета улетает без людей. С другой стороны - цепная реакция окисления на "Металлопласте" и встреча с автофургоном на шоссе. Два одинаковых следствия одной и той же причины. Так... Хорошо! Теперь посмотрим, как эта причина, или просто креветка, оказалась на "Металлопласте".
      Федор подарил привезенную им с Венеры диковину Глаше. Глаша попала в Мак-Мердо. Профессор Кресби ведет какие-то странные эксперименты. Поскольку они непосредственно к делу никакого отношения не имеют, не будем обращать, на них никакого внимания. Важно, что убежавшее от Кресби чудовище подхватило Глашину брошь, внутри которой была креветка.
      Итак, креветка попадает на платформу с диоптазом, v причем защитная оболочка, очевидно, разбивается. Далее. Диоптаз попадает на комбинат, и креветка, очнувшись после долгой спячки, принимается творить свои привычные дела. Хорошо, что наша атмосфера богата кислородом, а то проклятая К. В. могла сожрать всю землю. Все как будто бы логично и стройно. Теперь попробуем подвести итоги.. ."
      Володя достал блокнот и собрался уже записать свою версию по поводу катастрофы на комбинате. Но его внимание было привлечено приглушенным голосом диктора местной трансляции. Володя повернул рычажок на полную мощность:
      ".. .вершенно загадочный феномен. Это случилось сегодня утром на стадионе "Динамо", где проводились мероприятия районной спартакиады. Участники бега на дистанцию в три тысячи метров показали совершенно неожиданные результаты. Занявший последнее место школьник Петр Воротников побил мировой рекорд, установленный шесть лет назад гвинейцем Мбулу. Результаты же призеров забега просто фантастичны. По мнению специалистов, они превосходят возможности, потенциально заложенные в человеческом организме. Интересно, что через три часа после забега ни один из участников не смог повторить свой чудесный рекорд.
      Подробности об этом - замечательном соревновании вы сможете узнать в нашем специальном спортивном выпуске в одиннадцать часов пять минут по первой и пятой программам".
      Володя прослушал сообщение, пожал плечами и только собрался было протянуть руку к блокноту, как зазвонил видеофон.