Зеленая креветка

      Борис подскочил к эксперту и, захлебываясь, начал объяснять ему свою мысль.
      - Хорошо, - сказал эксперт и, выключив монитор, пошел с Борисом.
      Борис поставил стилос на план, в самый центр башни, и осторожно пошел по кругу, постепенно суживая его.
      Вспыхнул свет.
      - Здесь! - сказал эксперт и включил монитор.
      Но что могла поделать тонкая, как спица, струя воздуха с рыжими холмами железа, покрытыми зеленосиними пятнами окислов хрома и кобальта?! Мелкий порошок глинозема и кремнезема вился в воздухе. Снежным вихрем крутилась жженая магнезия, но горы не убывали.
      - Да-а, слабовато! - сказал эксперт.
      - Можете выключить, - ответил Борис и крикнул пожарникам: - Коля! Вызовите сюда аэропушку.
      Коля наклонил голову и что-то пробормотал в пуговицу микрофона. Вероятно, ему долго не отвечали. Борис, не отрываясь, смотрел на поблескивающую под прозрачным шлемом никелированную пуговку наушника, точно надеялся увидеть, когда Коле наконец ответят. Прошло минуты три. Коля ждал, не поднимая глаз. Борис молча сгорал от нетерпения. Ему хотелось немедленно разворошить эту проклятую окисленную кучу. Он даже представил себе, как блеснет благородный серебристо-серый металл, очищенный от белой муки магнезии и ядовито-зеленых оспин окиси меди.
      Коля поднял голову и сказал:
      - Сейчас прибудет!
      Через несколько минут в небе послышался стрекот вертолета. Это летела пушка.
      Эксперт осторожно взобрался на холм окисленной пыли и поднял руку. Вертолет остановился прямо над ним и начал постепенно снижаться. До земли оставалось метров десять-двенадцать, когда стрекочущее насекомое неподвижно замерло в воздухе. В первых лучах восходящего солнца вращающиеся винты засверкали, как зеркальные тарелки. Пыль зашевелилась и тысячами крохотных смерчей начала подниматься вверх.
      Когда люди отошли подальше, летчик включил пушку. Рыжеватая мгла ааволокла мир. Стрекотал невидимый вертолет, выла пневматика. Нежная пыльца оседала на сверкающий пластик костюмов. Шлемы пожарников стали похожими на сливы.
      Вскоре вой сорвался на высокий визг, потом перешел в свист и оборвался. Стрекот становился все слабее и слабее, пока наконец не затих совсем. Рыжая мгла попрежнему висела в воздухе. Разглядеть что-нибудь в такой пыли было невозможно. Но Борис все же не утерпел и, одолжив у Коли его шлем, направился к расчищенному от пыли месту. Он опустил на лицо прозрачное забрало с дыхательными фильтрами и включил приборы инфракрасного видения. Перед ним темнела круглая лагуна чистой земли, окруженная атоллом пыли. Платиновых пластин нигде не было. Борис достал записную книжку и вырвал из нее несколько листочков.
      Взяв в разных местах пробы пыли, он завернул их в бумажки, наподобие порошков от кашля. Он сам хотел подвергнуть их спектральному анализу. Он не верил, что платина могла исчезнуть.
      Борис еще бродил по территории комбината, когда Володя Корешов вернулся к себе в кабинет. Так ничего и не выяснив, раздираемый тысячью возможных предположений, он бессильно опустился на стул и уперся кулаком в подбородок. Ему было не по себе. Он мечтал хоть на секунду забыться, не думать о загадочной катастрофе. Но какое-то странное беспокойство не оставляло его. Отсутствующий взгляд его блуждал но хорошо знакомым предметам, которые он видел каждый день. Может быть, именно поэтому он и не замечал их. Зато светло-голубое пятно на ковре невольно привлекло внимание Володи. Думая свои невеселые думы, он еще долго смотрел на это пятно, не понимая, что именно оно собой представляет. Потом почти механически нагнулся и протянул к пятну руку. Так в его руках оказалось письмо Глаши. Через минуту он целиком ушел в чтение. Особенно заинтересовали его присланные Глашей газеты. Именно тогда Володя почувствовал тот самый нервный укол, о котором столько впоследствии рассказывал.
      Вот что он узнал из американских антарктических газет, читая в основном между строк.
      Воспоминания приходили к Соакру, когда он просыпался. На границе между сном и явью в его мозгу неожиданно возникали давно забытые образы прошлого.
      Сегодня ему привиделось, что он спускается к реке по лесной тропинке, засыпанной осенней сырой листвой. Остро пахнет гнилью, ветер срывает с веток последнюю листву, ослепительно, до боли в глазах, сверкает поверхность реки. Небо чистое, прозрачное, и в нем яркое холодное солнце. Потом он сразу увидел себя в клетке. Он грызет, гнет лапами металлические прутья и бессильно рычит на странные, непередаваемо уродливые фигуры людей.
      Соакр хорошо запомнил неприятный привкус металла. Люди в его памяти навсегда соединились с металлом и болью. Только не хозяин. Хозяин не похож на других.
      С этим ощущением Соакр проснулся. В клетке никого не было.
      Заворчав, Соакр сел на своем ложе. Он с неудовольствием лизнул лапу: в последнее время его плотная мягкая шерсть стала жесткой, как проволока. Удивительно изменилось тело. Соакр чувствовал, что он сильно отяжелел, его мышцы налились таинственной могучей силой.
      Похожий на многотонный пресс, он тем не менее передвигался легко и бесшумно.
      Хозяина очень долго не было, и Соакр захотел есть. Его тело требовало специальной пищи. Соакр коротко рявкнул, но никто не пришел. Тогда он прошелся вдоль гладких стен, ощупал и лизнул их шершавым, как напильник, языком. Его внимание привлекло бледное пятно на стене. Он ощущал легкие воздушные струйки разнообразных запахов, идущих отсюда. Соакр рванулся и вдруг попал в поток запахов.
      Запахи, самые неожиданные и удивительные, обрушились на него, точно струи, которым предстоит переплестись в тугую косу стремительно бегущей реки.
      Запахи срывались со стен, как капли дождя с крыши. Но пока он не интересовался этой связью. Соакр не слышал главного запаха, от которого так сладко и легко сокращаются мышцы живота.
      В воздухе не было запаха еды.
      И вдруг судорога пронизала его тело.
      Соакр рванулся - навстречу ему неслась плотная густая струя. Еда! Соакр стал жадно и торопливо принюхиваться. Но еда ускользала от него. Спазма острого голода потрясла его существо. Он метнулся вперед... Клетка не выдержала. Соакр пронесся по каким-то запутанным коридорам, выскочил во двор, потом на улицу, сметая все на своем пути.
      ... В комнате агента-эксперта Пита Уилсона вспыхнул яркий свет. С экрана телевизора глядело суровое и желчное лицо начальника городской полиции.
      - Пит, дружище, вы мне очень нужны. Вылетайте немедленно.
      - Слушаюсь, шеф! Но что случилось?
      - Объясню на месте. Вылетайте.
      В кабинете начальника полиции было много людей. Непрерывно включались экраны. На них мелькали лица дежурных агентов. Торопливая речь, бегающий взгляд и прерывистое дыхание делали их одинаковыми и удивительно похожими на загнанных гончих.
      - Шеф, на двадцать третьей улице убиты старик и девочка!
      - Шеф, в воздухе на высоте шести метров подбита полицейская циклолярия. Регулировщик Уиллоуби ранен, он без памяти!
      - Угол Сто седьмой и Двадцать третьей, сбит кинорепортер!
      - Покалечена женщина с двумя детьми!
      С экранов лилась кровавая река. Уилсон ошеломленно вертел головой. Он ничего не понимал.
      - Что это значит, шеф?
      - Это я могу у вас спросить, - утомленно сказал начальник. - Город подвергся нападению организованной террористической банды. За пятьдесят минут совершено около ста преступлений в самых разных частях города. Бандиты действуют поодиночке, но одновременно. Поражает невероятная жестокость преступлений. Не щадят никого: ни детей, ни женщин, ни стариков. В этой проклятой Антарктиде нет ни военных баз, ни казарм. А то бы я вызвал полк для наведения порядка. Мои ребята прямо сбились с ног и разрываются на части.
      Уилсон кивнул и стал наблюдать.
      Через минуту над городом повисли тысячи "ос" - маленьких чрезвычайно подвижных воздушных лодок. Полицейские проносились над домами с леденящим душу свистом. На "осах" человек в воздухе был как дома. Полицейские то скользили над улицами, то взмывали на уровень последнего этажа небоскребов. Они легко проникали в разбитые окна и развороченные двери.
      Уже через десять минут выяснилось, что все террористы исчезли. Ни одного из преступников поймать не удалось. Уилсон спустился в комнату, где давали показания свидетели.
      - Когда это случилось? - спрашивал агент пожилую женщину.
      - Было около десяти, когда муж послал меня в магазин за табаком. Я сделала несколько шагов и вдруг услышала страшный, надрывный крик. Я увидела, что по улице бежит человек и несет в руках другого человека, который, не смолкая, вопит. Изо рта убийцы шел дым. Он сделал несколько шагов, бросил жертву на землю, и тут же раздался взрыв. Я стала смотреть, что это такое, и вижу - отвалился угол тридцать второго дома. Когда я очнулась, убийцы уже не было. Остался только изуродованный труп.
      - Как был одет неизвестный?
      - На нем был темный ксилоленовый костюм. Больше ничего я не успела заметить.
      - Вы рассмотрели его лицо, фигуру?
      - Лица я не видела, он был далеко от меня. Рост, по-моему, средний, фигура толстая и мешковатая.
      - Хорошо, благодарю вас.
      Следующий свидетель, полный старик, рассказал:
      - Я иногда захожу в кафе "Фебос" выпить рюмочкудругую арлея.
      - Вы не помните точно время, когда это случилось? - внезапно вмешался Уилсон.
      - Точно?.. Пожалуй, было что-то около десяти. Без нескольких минут. Только я успел присесть за столик, как потолок кафе с треском провалился. Это я видел собственными глазами, клянусь честью! Кто-то дико крикнул и замолк. Когда дым и пыль немного осели, все увидели на полу искалеченное тело старого Уотерса. Мы даже рта не успели раскрыть! Мне показалось, что убийца выпрыгнул в дыру на потолке; другие поговаривают, будто он просто растаял в воздухе.
      - Какая внешность у незнакомца?
      - Существо выглядело очень странно: на нем были какие-то коричневые лохмотья. Лица я не успел разглядеть, да и никто в кафе не успел опомниться, как все кончилось.
      - Говорил он что-нибудь?
      - Нет, молчал.
      Очевидцы сообщали самые нелепые сведения о террористах.
      - Сэр, я собственными глазами видел, как этот волосатый тип свалился на улицу из окна двадцатого этажа!
      - Сэр, он был низенький, приземистый, покрытый пятнами. Сила в нем страшная. Он схватил троих полисменов и расшвырял их по сторонам, как кегли. Один из них так и остался лежать.
      - Сэр, было около десяти, когда один из этих убийц...
      - Почему вы говорите "один"? Разве их было много? - спросил Уилсон.
      - Я-то видел одного, но вот люди говорят, что в то же время в других местах города работали и другие убийцы.
      - Говорите только то, что видели вы, - заметил Уилсон. Вы не помните точное время убийства? Что-то около десяти или четверти одиннадцатого.
      - Сэр, - сообщал очередной свидетель, - я видел, как террорист проломил витрину химического магазина, проник внутрь и вытащил оттуда бутыль с жидкостью. Затем он прыгнул вверх и исчез.
      - Куда прыгнул? - удивился следователь.
      - В воздух, сэр, вверх. Метров на тридцать взлетел и исчез в одном из окон небоскреба Лутидана.
      - Что в этой квартире? - обратился Уилсон к следователю.
      - То же, что и везде. Пробит потолок, высажены окна. Какой-то снаряд, не взрываясь, проткнул дом, как иголка масло.
      - Содержимое похищенной бутыли известно?
      - Да, плавиковая кислота.
      - Вы помните точное время происшествия? - обратился Уилсон к свидетелю.
      - Половина одиннадцатого.
      Через пять часов все тридцать свидетелей были опрошены. Уилсон пришел к шефу. Тот как раз прослушивал магнитограмму опроса свидетелей.
      - Что вы скажете на это, Пит?
      - У меня нет пока никаких идей.
      - А мне все ясно. - Начальник полиции встал, выпятив грудь. - Это рука коммунистов.
      - Что? - широко раскрыл глаза Уилсон.
      - Да, коммунистов. Именно так. Коммунисты не ограничиваются тем, что захватили три четверти земного шара. Они протягивают руки к последнему оплоту свободного мира. Сегодняшний террористический акт блестяще подтверждает эту мысль. Вы обратили внимание на нечеловеческую жестокость преступлений, на их исступленно-садистский характер?
      - Да, бессмысленные, механические убийства.
      - Вот именно. Именно так. Механические! Ведь ничего не похищено, унесена только жалкая бутыль с плавиковой кислотой. Пострадали самые разные лица, никак не связанные друг с другом. В этом нет никакой логики. Это сделано не людьми. Это сделано кибернетическими убийцами, подосланными коммунистами.
      Идея у них была такая: начать массовый террор в Главном городе. Возникшую панику использовать в целях пропаганды, что привело бы к всеобщему взрыву и революции. Вы понимаете, Пит, что нам угрожало? Они хотят выжить нас с материка!
      - Но где же кибернетические убийцы? Ведь ни один не пойман!
      - Пит, не говорите глупостей! Разве вам не известна летающая, плавающая и ползающая модель человека системы Орха? О чем вы говорите?
      - Я знаю эту модель, шеф. Дело не в ней. Она слишком слаба для таких преступлений. Здесь что-то другое.
      - Бросьте, Пит, все ясно: киберы-убийцы работали по программе, заданной коммунистами. При появлении опасности они взлетали в воздух и исчезали.
      - Почему же наши "осы" не зафиксировали их в воздухе?
      - "Осы" опоздали.
      Уилсон помолчал, потом вздохнул и сказал:
      - Я уверен, что вы ошибаетесь, шеф.
      Он направился к выходу. За его спиной раздался голос начальства:
      - Хэлло, мисс, соедините меня с Центром прессы.
      К вечеру радио, телевидение и газеты Главного города были полны сообщений о новых чудовищных происках коммунизма. Мэр потребовал у Высшего городского совета чрезвычайных полномочий против коммунистов.
      Через несколько часов шеф опять вызвал Уилсона.
      - Пит, - сказал шеф, - нашли чертову бутылку с кислотой. На морском берегу, километров в семидесяти отсюда. Слетайте посмотрите, в чем дело.
      Когда летающий "бокс" с Уилсоном и молодым сыщиком, по кличке "Майкл-Бульдог", опустился на берег, там никого не было.
      - Вот бутылка. - Майкл ткнул рукой в осколки разбитой пласткерамической посуды, на которой еще оставался кусок фирменной наклейки. - Вот песок, вот камни, там море, а здесь небо. Обстановка вполне ясная.
      Уилсон огляделся. Голый, безлюдный берег тянулся до самого горизонта; прибрежные камни, зализанные морскими волнами, сверкали на солнце, словно смазанные бриолином.
      - Кто обнаружил бутыль?
      - Кибернетическая овчарка.
      Уилсон долго разглядывал осколки посуды, золотистый черный песок, камни и море. Затем он выгрузил из "бокса" ультразвуковой молоток, совки, паклю и тряпки.
      - Майкл, - обратился он к юноше, - отправляйтесь в город, приобретите четыре микрогрузчика, непрозрачный фторопластовый гроб самого большого размера и возвращайтесь сюда часам к девяти вечера.
      Майкл-Бульдог привык повиноваться. Через минуту "бокс" взвился и пропал в сияющем солнечном небе.
      Исполнив все указания, Майкл вечером возвратился на условленное место. В ярких голубоватых лучах искусственного солнца он увидел, что Уилсон возится около темного продолговатого предмета.
      - Все в порядке, беби, тащи сюда свой гроб! - крикнул он Майклу.
      Предмет неопределенной формы, обмотанный тряпками, был поднят микропогрузчиками и осторожно опущен в ящик. Дно ящика треснуло, и поклажа оказалась на песке.
      - Вот досада! - вскричал Уилсон.
      - Ого, Пит, вы, кажется, собираетесь увезти самый тяжелый камень с побережья?
      - Не самый тяжелый, а самый нужный. Ну давай грузить его так.
      Они с большим трудом втиснули свой груз в "бокс".
      - Не развалить бы нам этим метеоритом машину! - заметил Майкл.
      - Ничего, "бокс" - не циклолярия, выдержит. Курс - мой дом.
      На другой день Уилсон включил телегазету, ожидая увидеть продолжение антикоммунистической компании. На его удивление, первые кадры газеты вновь оказались заполненными сверхсенсационным открытием этого всем надоевшего доктора Кресби.
      Лицо Кресби минут пятнадцать не сползало с экрана.
      Гениальное открытие!
      Пища передается по воздуху! Внушение ощущения сытости и довольства! Всеобщее блаженство!
      "Очевидно, кто-то очень влиятельный заинтересован, чтобы о вчерашнем поскорее забыли", - подумал Уилсон.
      Он достал из почтового ящика плотную пачку газет. Разобрав почту, он отложил в сторону "Мак-Мердо тудей", "Зюйде штерн", "Кроникл" и "Куин-пингвин". Быстро пролистав страницы, пестрящие "дровами" (огромными черными литерами), бесконечными объявлениями и рекламой, он остановил внимание на крохотной заметке в "Кроникл".
      "Говорят, что доктору Кресби удалось получить биокатализатор чрезвычайной активности, способный превратить в пищу обычный воздух или воду. Ученому, по словам осведомленных лиц, удалось накормить животных на расстоянии четверть мили от катализатора. Утверждают даже, что подобное кормление приводит к совершенной перестройке жизнедеятельности организма. В авторитетных источниках, из которых наша газета черпает свою информацию, высказывается мнение, что животные доктора Кресби постепенно теряют характерное для всех обитателей земли строение белковых молекул.
      Как известно, в основе организма лежат углерод, водород, кислород, азот и сера. Доктору Кресби, однако, удалось присоединить к молекулам еще и атом фтора.
      Этот элемент-разрушитель ведет себя в организме, как смирный ягненок, придавая ему невероятную энергетическую активность и силу".
      Больше в газете ничего интересного Уилсон не нашел. Его удивило гробовое молчание, которое хранила газета по поводу вчерашних событий. Он еще больше уверился, что это неспроста.
      В "Пингвине" он вырезал ножницами всего семь строчек: "Прославленный гражданин нашего города, доктор биологии Уильям Кресби смело экспериментирует с таинственным биокатализатором. Нам удалось узнать, что этот биокатализатор, мы бы назвали его философским камнем древности, привезен с Венеры. Он испускает каталитические волны, превращающие воду в нефть и возвращающие людям молодость и силу".
      "Куин-пингвин" оказался тоже скуп на слова: "Говорят, что вчерашняя суматоха вызвана какими-то таинственными экспериментами одного из наиболее уважаемых наших горожан. Причиной ее якобы был медведь колоссальной силы, биологическая активность которого в сотни раз превосходит нормальную. Наши научные обозреватели решительно отвергают подобные домыслы.
      Мы уверены, что в ближайшее время наш славный доктор продемонстрирует публике своего огнедышащего медведя".
      "Ишь ты, черти, ловко, - восхитился Уилсон, - тень брошена, а попробуй их привлечь за диффамацию. Молодцы!"
      Выходящий на немецком языке "Зюйде штерн" высказывался довольно определенно.
      "Нам достоверно известно, что Кресби создаст такое оружие, которое в один миг сокрушит коммунистов. Это будет славная биологическая война!"
      "Теперь понятно, - подумал Уилсон, - почему они решили замять вчерашнее дело. Если только газеты не врут, как всегда... Очень уж все это сомнительно... Философский камень с Венеры!"
      Уилсон засмеялся.
      На экране появились питомцы доктора Кресби: бывшая старушка, исполняющая акробатический этюд, вчерашние старички, устанавливающие рекорды по поднятию тяжестей.
      Уилсон внимательно прослушал две передачи подряд о Кресби и отключил экран. Затем вызвал Майкла.
      - Хочешь увидеть разгадку вчерашнего преступления?
      - О, конечно!
      - Прилетай ко мне около двенадцати.
      В 11 часов Уилсон и Бульдог сидели рядом и наслаждались обезникотиненным виргинским табаком.
      - Наш шеф глупо поступил, начав возню с коммунистами, заметил Уилсон. - Но это не мое дело. Главное в другом. Начальник стареет, у него хромает логика. Первая ошибка в том, что он допустил возможность одновременного выступления всех террористов. Это я понял еще при опросе свидетелей. Посмотри на карту. - Уилсон раскинул перед Майклом карту Главного города. - Вот здесь нападение совершено около десяти часов вечера, но это "около" десяти означает без четверти десять, здесь убийство произошло также "около" десяти, но уже без трех минут, здесь опять-таки "около" десяти, а именно в четверть одиннадцатого и так далее. Если все сто происшествий расположить во времени, то получается непрерывная зигзагообразная линия, проходящая через город с севера на юго-восток. Начало ее упирается в район Больших Клиник, а хвост выходит на самое побережье. Создается впечатление, будто выпустили на город невидимый снаряд, который пронесся, убивая и поражая встречных. На основании этого я сделал свой главный вывод - убийца был один.
      - Никто не способен один изувечить за пятьдесят минут сто человек! - воскликнул Майкл.
      - Это сделано не человеком, во всяком случае, не обыкновенным человеком.
      - Киберы?
      - Нет. В преступлениях действительно видна жестокость и мощь машины. Но там есть одна важная деталь: бессмысленность. Полная бессмысленность и алогичность. Это не свойственно киберам. Для кибернетических убийц характерна, напротив, изощренная избирательность, цель и логическая последовательность действий. И я никогда не разгадал бы загадки, если бы не бутыль с кислотой. И затем как следствие вот эта штука. - Уилсон вынул из ящика большое пластмассовое кольцо с неизвестной монограммой. - Майкл, - сказал он, - выясни в справочной, чей это фирменный знак.
      Через несколько минут юноша бодро доложил:
      - Это знак предприятий Кресби. А такими вот кольцами метят всех подопытных животных доктора.
      - Теперь все становится на свои места, - удовлетворенно сказал Уилсон. - Сейчас мы посетим истинного убийцу.
      - Мне поехать к прокурору за ордером?
      По лицу Уилсона пробежала пасмурная тень.
      - Нет, - ответил он, - нет. Мы не сможем его арестовать. И вообще лучше держать язык за зубами... Для нас лучше.
      Когда Володя окончил чтение, у него не было еще никакого готового решения. Не было даже мало-мальски четкой рабочей гипотезы. Мысль его устремилась сразу по нескольким направлениям. Это было похоже на блуждание по темным галереям лабиринта, из которых лишь одна ведет к свежему воздуху и солнечному свету. Вообще у Володи в голове был полный сумбур.
      Из всего прочитанного он помнил и усвоил лишь следующее:
      1. Американец Кресби нашел биокатализатор, каталитические волны которого действуют на расстоянии.
      2. Питомец Кресби похитил у Глаши брошь - подарок брата.
      3. Брат Глаши - астролетчик привез с Венеры на Землю эту удивительную креветку.
      4. Брошь полетела с моста и упала на платформу, груженную диоптазом.
      Здесь не было и намека на связь с недавними событиями на химкомбинате. Да Володя и не искал этой связи. Он хотел только на некоторое время отвлечься от катастрофы на комбинате и отдохнуть. Но не думать о таинственном взрыве он не мог, и, как люди, которые в перерыве между длительными умственными усилиями начинают разгадывать первый попавшийся кроссворд, Володя ухватился за секрет зеленой креветки.
      Володя снял трубку и попросил, чтобы ему прислали материалы, связанные с недавней космической экспедицией, в которой участвовал Глашин брат Федя.
      Вот что он узнал из этих материалов...
      В инфракрасных лучах горячие, окутанные паром воды Северного озера казались белыми, как бегущий из летки чугун. Уровень воды поднимался буквально на глазах. Озеро кипело и корчилось, раздираемое рождающимися где-то в глубинах огромными газовыми пузырями. Пар стлался над самой водой, как поземка, бегущая по черному зеркалу мостовой.
      Почва едва ощутимо вибрировала под ногами. Сквозь незаметные трещины сочился желтый дым. Порой взрывался зеркальный гейзер расплавленного олова. Металл, застывая в полете, падал серыми сморщенными, как молочная пенка, шариками.
      Косолапо переваливаясь и останавливаясь через каждые пятьсот метров, Федор брел назад, к котловине. Порывы ветра сметали с поверхности почвы вулканическую пыль и глину. Точно бронзовый и золотистый мох, проступали под ногами кристаллики пирида. Исполинскими агавами, раскрытыми во все стороны, высились кварцевые друзы. Мертвый минеральный мир был посвоему прекрасен и многолик. Но это была суровая и мрачная красота, лишенная теплоты и мягкости, присущей жизни.
      На краю котловины Федор остановился. Круто вниз уходили гладкие серовато-голубые стены. Где-то там, на глубине трех километров, поблескивали ртутные озера, обычно скрытые желтым или кроваво-красным флером испарений. Федор впервые видел молнии сверху. Они висели между ним и дном котловины, как сетка в провале лестницы. Здесь постоянно бушевали грозы. Трескучие грозовые ливни разрядов баламутили жирную коллоидную атмосферу, насыщенную парами воды, аммиаком и углеводородами. Почти в самом центре котловины возвышалось небольшое розоватое плато.
      Федор провел рукой по гладкому астролиту шлема и вытер пыль.
      Но видимость не улучшилась. Мягкая голубоватая дымка, на которую он обратил внимание еще утром, потемнела и плотной свинцовой завесой закрыла горизонт.
      Федор присел на гладкий базальтовый валун немного передохнуть. Мешок с образцами был набит до отказа, а предстояло еще спускаться на самое дно котловины и несколько километров тащиться к розовому плато.
      Федор думал о земле, о лесе, о сестренке Глафире, и все окружающее казалось ему нереальным. Он представил себе, как в грозовую ночь идет по скользкой раскисшей тропинке вдоль высокого берега Оки. Рюкзак намок и стал еще тяжелее, жесткая осока путается в ногах, а тут еще заросли зонтичных высотой с человека или сплошные кусты ивняка. Темно, хоть глаз выколи. Только в ртутном свете молний внезапно вспыхнут вокруг белые мокрые листья. Федор идет, мучается, чертыхается и в то же время знает, что все это пустяки, охота пуще неволи, и где-то совсем рядом светлая веранда, стол с белой скатертью, черное вишневое варенье в розеточках и старинный серебряный самовар. Но он идет, чтобы провести ночь где-нибудь в лесу, просушивая одежду у чудом разведенного костра. Этот костер, его непередаваемый запах и гудящее голубое пламя в мохнатой еловой лапе -" драгоценная награда и вожделенная цель. Федор продирается сквозь кусты, хлюпает ногами в невидимых болотах и думает только о костре. А у костра он будет думать о туманном утре, о первых солнечных лучах, путающихся в стволах, и о спрятавшихся в росистой траве грибах. А какой будет клев! Что может сравниться с внезапно дрогнувшим поплавком!
      В теплой недвижной воде лениво разбегаются круги. Над ней еще стелется пар. А камыши - те просто залиты молоком. В них что-то плещется и полощется, бормочет и шуршит. Жирная вода в черных туманных камышах и рогозах. Там прячутся утки и выдры, щуки А жрут рыбью мелочь, лягушки мечут крупную икру.
      Федор вздрогнул и вскочил. Над котловиной поднялся огромный столб, окутанный тяжелыми облаками. Черная, закопченная сигара какой-то миг висела в воздухе, опираясь на этот столб, и вдруг исчезла. Только где-то высоко-высоко можно было различить меркнущее световое пятно.
      Федор почувствовал, что у него вспотели руки. Стук сердца отдавался в ушах, в горле пересохло. Он все еще стоял, задрав голову вверх. Но в бездонном серебристофиолетовом небе уже ничего не было видно. Над котловиной все так же бушевали грозы. Розовое плато едва виднелось, окутанное двойной пеленой непогоды и дыма.
      Потом Федору стало стыдно за свой испуг, и он поспешил успокоить себя: "Если Лешка Теренин взлетел, значит, это было необходимо. Может, ему пришлось спасать корабль от какой-то внезапно нахлынувшей беды... Не ждать же, пока я дотащусь со своим мешком..."
      Но отогнать смутное чувство тоски, которое холодной струйкой просочилось куда-то под самое сердце, было труднее. Федор представил себе весь трагизм и ужас положения. Он один на неисследованной планете. Только что неизвестно куда улетел планетолет, и у него, Федора, нет ни малейшего шанса вернуться на Землю. Ему опять стало страшно.
      Федор сел на тот же черный базальтовый валун и взглянул на висевший у пояса скафандра манометр. Воздуха было еще часов на тридцать. "В самом худшем случае это продлится тридцать часов", - подумал он и внезапно совершенно успокоился. Он нажал на кнопку, и к его губам придвинулась теплая пластмассовая трубка. Выпив немного бульона, он лег, чтобы сэкономить побольше воздуха, и стал ожидать возвращения Алексея.
      Когда в наушниках сквозь шум и потрескивание выплыл знакомый голос Алексея, Федор решил, что стал жертвой слуховой галлюцинации. "Не мог же он возвратиться так скоро", - подумал Федор.
      - Федюшка! Где ты? Произошло несчастье! - кричал Алексей.
      Но Федор молчал. Ему было радостно и стыдно.
      Не улавливая смысла обращенных к нему слов, он упивался их музыкой. Он еще не мог осмыслить всего, что произошло. Несоответствие между недавно стартовавшим планетолетом и этим живым близким голосом еще не коснулось его сознания.
      - И как это я мог подумать, что Лешка меня бросил здесь... Даже если нужно было спасать корабль, даже если сто тысяч раз нужно было улететь... - тихо шептал он, счастливо и глупо улыбаясь.
      - Чего ты там молчишь?! Настройся поточнее! - Голос Алексея стал сердитым. - Несчастье произошло. Слышишь?
      - Да, слышу! - ответил Федор.
      Он был рад, что Алексей не слышал его слов и вообще не знает, о чем он тут думал, когда валялся на рокочущей от подспудных вулканических сил почве.
      - Немедленно возвращайся! "Веспер" улетел...
      - К-как ул-летел? Сам?!
      До сознания Федора еще не доходила реальность обстановки. Воображаемое несчастье настолько сильно отпечаталось в нем, что никакая действительная беда уже не могла взволновать его сильнее.
      В спокойной обстановке Федор бы понял, что случившееся несчастье куда страшнее воображаемого. Если бы Алексей и поднял планетолет, спасая его от какой-то беды, то возвратился бы за Федором во что бы то ни стало. Тут не могло быть никаких сомнений. Теперь же на возвращение планетолета нечего было рассчитывать. У Алексея, как и у Федора, оставался весьма ограниченный запас воздуха, и оба они должны были неизбежно погибнуть.