Охотники за пчелами (Каменное Сердце - 1)

      - О! О! - печально резюмировал дон Педро. - Несмотря на ваше доброе намерение спасти нас, предлагаемые вами способы неудачны.
      - Согласен с вами, но, к несчастью, не от меня зависит выбор.
      - Ну, а каков третий способ? - безнадежно прошептал дон Педро.
      - Боюсь, что последний вам покажется еще менее состоятельным. Эта безумная и отчаянная попытка, которая таит в себе, может быть, надежду на успех, но при одном условии, если бы среди нас не было женщины, мы не имеем права подвергать ее одной опасности для того, чтобы избавить от другой.
      - Тогда нечего об этом и говорить, - сказал дон Педро, бросив горестный взгляд на дочь.
      - Извините, папа! - вмешалась донна Гермоза. - Давайте посмотрим, что собой представляет этот способ, может быть, именно он нам и подойдет. Объясните, сеньор, - продолжала она, обращаясь к охотнику. - После того, что вы сделали для нас, мы поступили бы неблагородно, если бы не последовали вашему совету. Я убеждена, что то, чего вы не решаетесь нам сказать, есть единственный способ спасения.
      - Может быть, - ответил охотник, - но повторяю, сеньорита, этот способ неудобен для вас.
      Девушка выпрямилась, насмешливая улыбка скользнула по ее розовым губам, и она сказала слегка ироничным тоном:
      - Стало быть, вы считаете меня слабой и малодушной, сеньор? Конечно, я всего лишь слабая женщина, но разве на протяжении нашего многочасового путешествия вы не заметили, что мое сердце не ведает страха, и что мои нравственные силы восполняют физическую слабость, и что, наконец, я не теряю присутствия духа ни в какой ситуации.
      Каменное Сердце внимательно выслушал девушку, и по мере того, как она говорила, лицо его светлело и загоралось ярким румянцем.
      - Извините меня, сеньорита, - проговорил он дрогнувшим от волнения голосом. - Я был не прав. Сейчас все объясню.
      - Я знала, - сказала она с кроткой улыбкой, - что вы будете мне объяснять.
      - Апачи, как я вам говорил, расположились недалеко отсюда на берегу реки, уверенные, что им ничто не угрожает. Они спят, пьют водку или курят, ожидая часа, когда они должны на вас напасть. Нас пятеро, хорошо вооруженных и решительных. Мы знаем, что наше спасение всецело зависит от успеха нашей экспедиции. Я предлагаю высадиться на остров и неожиданно напасть на краснокожих. Может быть, нам удастся прорваться, и тогда мы будем спасены, потому что, потерпев поражение, они не осмелятся погнаться за нами. Вот что я хотел вам предложить.
      Наступило довольно продолжительное молчание, которое наконец прервала донна Гермоза:
      - Напрасно вы колебались сообщить нам этот план. Это действительно единственный способ спасения. Лучше храбро устремиться навстречу опасности, нежели малодушно дрожать, ожидая ее. Мы должны действовать, нам нельзя терять ни минуты.
      - Дочь моя, - вскричал дон Педро, - ты с ума сошла! Мы обрекаем себя на верную смерть.
      - Пусть так, папа. Наша судьба в руках Бога. Его покровительство было так очевидно до этой минуты. Он не оставит нас и теперь.
      - Сеньорита права! - согласился управляющий. - Нападем на этих демонов внезапно, притом я убежден, что этот охотник, перед которым я искренне извиняюсь за свою подозрительность, сумеет незаметно подобраться к лагерю апачей.
      - По крайней мере я сделаю все от меня зависящее.
      - Если вы настаиваете, я согласен, - сказал со вздохом дон Педро.
      Хотя пеоны не принимали участия в разговоре, они схватили поспешно винтовки, что свидетельствовало об их готовности исполнить свой долг.
      - Следуйте за мною, - сказал охотник, зажигая факел. Не рассуждая более, ведомые охотником мексиканцы вошли в подземелье. По пути они взяли лошадей, которым несколько часов отдыха возвратили подорванные силы, и продолжали двигаться к выходу. Над головою они слышали глухой и беспрерывный шум воды. Вспугнутые светом факела ночные птицы срывались со своих мест и начинали кружить вокруг них со зловещими и неприятными криками. Наконец охотник остановился.
      - Подождите меня здесь, - сказал он и, отдав факел управляющему, убежал.
      Отсутствие его продолжалось недолго, вскоре он вернулся.
      - Пойдемте.
      Они снова пошли за ним. Вскоре свежий воздух ударил им в лицо и перед ними в темноте мелькнули две-три светлые точки: они дошли до второй скалы.
      - Теперь надо удвоить осторожность, - сказал охотник. - Эти светлые точки, проглядывающие сквозь туман, - костры в лагере апачей. Слух у них тонкий. Малейший шум немедленно обнаружит наше присутствие.
      Лодку опять спустили на воду и все быстро разместились в ней. Дон Лючиано, сидя на корме, держал поводья лошадей, которые следовали за лодкой вплавь. Переправа длилась всего несколько минут, вскоре нос пироги глухо уткнулся в песок.
      Место высадки было выбрано охотником как нельзя лучше. Высокая скала отбрасывала густую тень, надежно скрывавшую наших путешественников. А в двадцати шагах от берега начинался густой лес.
      - Сеньорита останется здесь с пеоном караулить лошадей, - распорядился охотник. - А мы отправимся в путь.
      - Нет, - решительно возразила девушка. - Я справлюсь одна, а вам лишний человек не помешает. Дайте мне пистолет, чтобы я могла защищаться, если на меня нападут, что маловероятно.
      - Однако, - начал было охотник, - сеньорита...
      - Я так хочу, - решительно сказала она, - поезжайте и да хранит вас Господь!
      Дон Педро судорожно прижал дочь к груди.
      - Мужайтесь, папа, - сказала она, целуя его, - все будет хорошо.
      Она выхватила у него пистолет и быстро удалилась, сделав прощальный знак рукой. Охотник в последний раз попросил своих спутников соблюдать осторожность, и маленький отряд двинулся за ним следом в лес.
      Пройдя по-индейски с четверть часа, мексиканцы увидели впереди костры апачей. По знаку охотника они легли на землю и поползли, стараясь не производить шума. Они держали заряженные ружья наготове. Приблизившись почти вплотную к лагерю, они обнаружили, что пьяные апачи спят мертвецким сном. Только трое или четверо воинов, судя по ястребиному перу, воткнутому в волосы над ухом, начальников, сидели и курили с необычайной важностью, присущей индейцам.
      По приказанию охотника мексиканцы рассредоточились и укрылись за стволами деревьев.
      - Вы оставайтесь здесь, - сказал охотник шепотом, - а я войду в лагерь. Сидите неподвижно и ни в коем случае не стреляйте, пока я не брошу шляпу наземь.
      Мексиканцы молча кивнули и охотник исчез в кустах.
      Из своего укрытия мексиканцы могли наблюдать за тем, что происходит в лагере краснокожих, и даже слышать их разговор, потому что всего несколько шагов отделяло их от костра, возле которого важно восседали начальники. Подавшись вперед, держа палец на курке винтовки, мексиканцы с лихорадочным нетерпением ждали сигнала охотника.
      Минуты, предшествующие атаке, несут печать торжественности. Человек наедине с собою думает о предстоящем сражении и своей готовности принести собственную жизнь на алтарь победы. И как бы ни был он храбр, его обуревает чувство страха. В эти томительные минуты перед ним, как во сне, с головокружительной быстротой проходит вся его жизнь, и, странное дело, больше всего в этот момент его заботит мысль о том, что после смерти его ждет неизвестность.
      Прошло минут десять после ухода охотника, когда в кустах с противоположной стороны от той, где притаились мексиканцы, послышался легкий шум. Апачские начальники небрежно повернули головы и в отблесках костра увидели Каменное Сердце.
      Охотник неспеша приблизился к ним и церемонно поклонился, не говоря ни слова. Начальники отвечали на его поклон с присущей у краснокожих вежливостью.
      - Добро пожаловать, - сказал один из начальников. - Не угодно ли брату моему сесть у огня совета?
      - Нет, - сухо ответил охотник, - мне некогда.
      - Брат мой благоразумен, - продолжал начальник, - он бросил бледнолицых, потому что знает: Тигровая Кошка выдал их длинным стрелам апачских воинов.
      - Я не бросил бледнолицых, брат мой ошибается. Я поклялся защищать их.
      - Приказания Тигровой Кошки не позволяют этого.
      - Я не обязан повиноваться Тигровой Кошке, я ненавижу коварство и не позволю краснокожим осуществить то, что они задумали.
      - О! Брат мой говорит очень громко, - продолжал начальник. - Я слышал, как ястреб дразнил орла, но могущественная птица одним кончиком крыла умертвила его.
      - Оставьте насмешки, начальник. Вы один из самых знаменитых воинов нашего племени. Вы не согласитесь исполнить коварный замысел. Тигровая Кошка принимал этих путешественников в своем теокали, оказывал им гостеприимство, а вы знаете, что гостеприимство священно в пустыне.
      Апач презрительно рассмеялся.
      - Тигровая Кошка - великий начальник, он не захотел ни пить, ни есть с бледнолицыми.
      - Это недостойное коварство.
      - Бледнолицые - собаки и воры, апачи возьмут их скальпы.
      - Негодяй! - вскричал охотник гневно. - Я тоже бледнолицый, бери же мой скальп!
      Движением быстрым, как мысль, он бросил наземь шляпу, кинулся на индейского начальника и вонзил ему в сердце нож. В тот же миг прозвучали пять выстрелов, и другие начальники, сидевшие у костра, повалились наземь. Огнестрельное оружие было только у этих начальников.
      - Вперед! Вперед! - кричал охотник, схватив свою винтовку и бросаясь на перепуганных апачей.
      Мексиканцы немедленно устремились на помощь своему проводнику. Завязалась ожесточенная схватка шести чело век с пятнадцатью апачами, схватка тем более ужасная и тем более жестокая, что каждый знал: ему нечего ждать пощады. К счастью, у белых были пистолеты и они могли стрелять в упор в грудь своих врагов и только потом пустили в ход сабли. Индейцы были застигнуты врасплох. Они никак не ожидали нападения. Бледнолицые словно выросли из земли и в считанные минуты уложили добрую половину апачей, прежде чем остальные сообразили, что к чему, и стали защищаться. Когда же они обрели боевой дух, было уже поздно, дальнейшая борьба становилась невозможной.
      - Остановитесь! - крикнул охотник. Белые и краснокожие опустили оружие как бы по взаимному согласию. Охотник продолжал:
      - Воины апачские, бросьте ваше оружие! Они повиновались. По знаку охотника мексиканцы связали их без малейшего сопротивления с их стороны. Когда краснокожие осознают, что они побеждены, они покоряются с бесстрастием и с фанатичной верой в закон, который устанавливает победитель, как бы ни был жесток этот за кон. Из двадцати апачских воинов в живых остались только восьмеро, остальные были убиты.
      - На восходе солнца я приду возвратить вам свободу, - сказал охотник. - А до тех пор не пытайтесь разорвать свои узы. Вы меня знаете, я прощаю только один раз.
      Мексиканцы подобрали оружие, брошенное индейцами, и ушли. Лошади апачей паслись на конце лагеря. Каменное Сердце загнал их в лес.
      - Теперь, - сказал охотник, - вернемся к сеньорите.
      - Неужели вы действительно отпустите этих людей на свободу? - спросил дон Педро.
      - Непременно. Неужели вы хотите, чтобы их растерзали живьем хищные звери?
      - Это не было бы большим несчастьем, - заметил злопамятный дон Лючиано.
      - Разве они не такие же люди, как и мы?
      - О! - возразил тот. - Они так мало похожи на людей, что об этом не стоит и упоминать.
      - Итак, вы намерены оказаться среди этих свирепых людей, обозленных случившимся. Вы не боитесь, что они вас убьют? - спросил в свою очередь дон Педро, на что охотник ответил с высокомерной усмешкой:
      - Они не посмеют.
      Дон Педро не мог сдержать удивления и продолжал:
      - Краснокожие чрезвычайно мстительны.
      - Да, - согласился охотник, - но я для них не человек.
      - А кто же?
      - Злой гений, - прошептал Каменное Сердце глухо.
      Тем временем они дошли до того места, где оставили на попечение донны Гермозы лошадей. Шум битвы был хорошо слышен донне Гермозе, но мужественная девушка, одна в девственном лесу, не поддавалась вполне естественному страху, понимая важность порученного ей дела, и оставалась на месте. Держа по пистолету в каждой руке, она тревожно прислушивалась к звукам пустыни, полная решимости скорее умереть, чем попасть в руки индейцев.
      Отец в нескольких словах рассказал ей о том, что произошло, и они поскакали во всю прыть.
      Маленький отряд, предводительствуемый Каменным Сердцем, скакал всю ночь со скоростью, которую трудно себе представить.
      На восходе солнца они выехали из леса. Перед ними от крылись выжженные солнцем просторы пустыни. Они скакали еще два часа, не замедляя бега лошадей, и наконец остановились.
      - Здесь мы расстанемся, - сказал охотник твердым, но грустным голосом.
      - Уже? - донна Гермоза не могла скрыть своего огорчения.
      - Благодарю за сожаление, сеньорита, но так надо. До вашей асиенды осталось всего несколько миль. Дорога здесь хорошая, и моя помощь больше вам не нужна.
      - Мы не можем так просто с вами расстаться, сеньор, - сказал дон Педро, протягивая ему руку. - Я бесконечно вам обязан!
      - Забудьте об этом, кабальеро, - перебил его молодой человек. Забудьте обо мне. Мы не должны больше видеться. Вы возвращаетесь к цивилизованной жизни, а я в пустыню. У нас разные дороги, лучше пожелайте, чтобы случай никогда больше не сводил нас. Я, - добавил он, взглянул на юную девушку, - я уношу о встрече с вами воспоминание, которое не изгладится из моей памяти никогда. Теперь прощайте! А вот и вакеро из вашей асиенды направляются вам навстречу. Вы в полной безопасности.
      Он пригнул голову к шее лошади, повернул ее и ускакал. И вдруг, приподняв голову, он увидел рядом с собой скакавшую донну Гермозу.
      - Остановитесь! - сказала она. Он машинально повиновался.
      - Возьмите, - продолжала она с волнением, протягивая ему тонкое золотое колечко. - У меня нет вещи драгоценнее этой. Кольцо это принадлежало моей матери, которую я не имела счастья знать. Сохраните его на память обо мне, сеньор.
      Оставив кольцо в руке охотника, девушка ускакала прочь.
      VIII
      Крепость
      Когда в Новом Свете утвердилось испанское владычество, правительство, чтобы обезопасить себя от набегов индейцев, основало на крайней границе своих владений посты, назвав их президио, и населило их преступниками всякого рода, от которых сочла нужным избавить Испанию.
      Президио Сан-Лукар на реке Вернехо было создано одним из первых. Первоначально президио Сан-Лукар состоял только из одной крепости на северном берегу, на вершине крутого утеса, возвышающегося над рекою над южными окрестностями. Крепость эта, представлявшая собою квадратное строение, обнесенное каменными стенами с тремя бастионами. Внутри крепости имеется капелла, пасторат и пороховой магазин. По сторонам расположено жилье преступников, обширное помещение для коменданта, казначея, гарнизонных офицеров и маленькая больница. Все постройки здесь одноэтажные с плоской итальянской крышей. Кроме того, правительство предусмотрело здесь обширные амбары, булочную, мельницу, две мастерские, слесарную и плотничью, а также конюшни для лошадей и рогатого скота.
      Ныне крепость эта наполовину разрушилась, стены обваливаются со всех сторон, только жилые строения находятся в хорошем состоянии.
      Президио Сан-Лукар разделяется на три части, две на северной и одна на южной стороне реки. Общий вид ее печален, здесь растут всего лишь несколько деревьев, и то только на берегу реки, что свидетельствует о неблагодатной почве. Улицы засыпаны мелким песком и пылью.
      Через три дня после событий, описанных нами в предыдущей главе, в два часа пополудни пять или шесть вакерос и леперов сидели в таверне Сан-Лукар на южном берегу реки и горячо спорили, прихлебывая водку большими глотками.
      - Черт побери! - вскричал долговязый парень наглой наружности. - Мы что, не свободные люди? Если наш губернатор, сеньор дон Луис Педроза, продолжает собирать с нас такую непомерную дань, Тигровая Кошка не так уж далеко, чтобы нельзя было с ним договориться. Хотя он теперь индейский начальник, он белой породы без всякой примеси и кабальеро с головы до ног.
      - Молчи, Паблито, - возразил другой, - уж лучше бы ты проглотил свои слова с водкой, чем болтать подобные глупости.
      - Я хочу говорить! - не унимался Паблито, который смачивал себе глотку обильнее, чем другие.
      - Разве ты не знаешь, что на нас из мрака смотрят невидимые глаза, невидимые уши улавливают все, что мы говорим, и потом используют их в своих интересах.
      - Полно! - пожал плечами первый. - Ты всегда всего боишься, Карлочо, а мне на шпионов наплевать!
      - Паблито! - одернул его тот, приложив палец к губам.
      - Что? Не прав я? Зачем дон Луис желает нам зла?
      - Вы ошибаетесь, - перебил третий, - дон Луис желает вам добра, и доказательством тому служит то, что он берет у вас как можно больше.
      - Этот черт Верадо настоящий мошенник! - расхохотался дон Пабло. - Что ж! После нас хоть потоп!
      - А пока будем пить, - сказал Верадо.
      - Да, - подхватил Паблито, - будем пить, утопим заботы в рюмке. И разве дон Фернандо Карриль не поможет нам в случае надобности?
      - Еще одно имя, которое должно застревать у тебя в горле, особенно здесь! - воскликнул Карлочо гневно, ударив по стойке кулаком. - Разве ты не можешь сдержать язык, проклятая собака.
      Паблито нахмурился и искоса взглянул на товарища.
      - Уж не хочешь ли ты давать мне уроки? Черт побери! Ты выводишь меня из терпения!
      - Почему же не преподать тебе урок, если ты нуждаешься в этом? ответил тот хладнокровно. - Вот уже два часа ты накачиваешься вином и стал подобен меху. Вот и мелешь вздор, как старая баба. Замолчи или ступай спать.
      - Ты поплатишься мне за эти слова! - взревел Паблито, изо всех сил воткнув нож в стойку.
      - Ну что ж! Кровопускание пойдет тебе на пользу. У меня так и чешутся руки пырнуть ножом в твою гадкую морду.
      - Ты сказал гадкую морду?!
      Паблито бросился на Карлочо, изготовившегося для отпора. Другие вакеро и леперы стали между ними, пытаясь их разнять.
      - Эй, кабальеро! - сказал трактирщик, сочтя своевременным вмешаться в распрю. - Помиритесь, ради Бога! Не ссорьтесь здесь. Если вы хотите объясниться, это можно сделать на улице.
      - Трактирщик прав, - согласился Паблито. - Пойдем, если ты мужчина.
      - С удовольствием.
      Оба вакеро в сопровождении своих товарищей отправились на улицу. Достойный же трактирщик, стоя на пороге харчевни, засунув руки в карманы панталон, насвистывал песенку в предвкушении драки. Паблито и Карлочо, которые уже сняли шляпы, чтобы прикрываться ими, как щитом, жеманно поклонились друг другу, обернули левые руки своими накидками, вытащили из-за пояса длинные ножи и, не говоря ни слова, заняли исходную позицию с поистине удивительным хладнокровием.
      Поединки такого рода, который, впрочем, только один известен в Мексике, состоят в том, чтобы нанести удар в лицо своему противнику. Удар, нанесенный выше пояса, считается недостойным настоящего кабальеро. Оба противника, приняв надежную стойку и откинув голову назад, пристально смотрели друг на друга, пытаясь угадать тактику противника ловко отражать удары и оставить противнику шрам на лице. Другие вакеро, с маисовыми пахитосками во рту, следили за сражением с бесстрастным взором и рукоплескали тому, кто оказывался более ловким.
      Борьба продолжалась с равным успехом для противников уже несколько минут, когда Паблито, зрение которого утратило свою остроту из-за обильных возлияний, замешкался на одну секунду, и нож Карлочо рассек ему лицо во всю длину.
      - Браво! Браво! - разом возопили вакеро. - Вот это удар так удар!
      Противники же, польщенные одобрением товарищей, отступили на шаг, поклонились зрителям, вложили ножи в ножны, отвесили друг другу церемонный поклон и, обменявшись рукопожатием, воротились в таверну.
      Вакерос представляют собой особый сорт людей, нравы которых совершенно неизвестны в Европе. Сан-лукарские вакеро являются их своеобразным эталоном, родившись на индейской границе, они приобрели кровожадные привычки и презрение к опасности. Неутомимые игроки, они не выпускают карт из рук. Жизнь они не ставят ни в грош. Игра рождает уйму поводов для ссор, когда в ход пускается нож. Не думая ни о будущем, ни о настоящем, они одинаково безразличны и к жизни и к смерти. Перед лицом опасности никогда не задумываются о последствиях своих поступков. Однако люди эти, которые легко бросают свою семью, ради того чтобы жить на свободе среди дикарей, люди, которые бездумно проливают кровь себе подобных, которые беспощадны в своей ненависти, - эти люди обладают такими качествами, как преданность и необыкновенная самоотверженность. Характер их отличает странная смесь добра и зла, необузданных пороков и истинной добродетели. Это лентяи, игроки, забияки, пьяницы, люди жестокие, гордые, но вместе с тем необычайно храбрые и преданные другу или хозяину, которого сами же и выбирают. С детства они привычны к крови, т. к. в асиендах им поручен убой скота. Поэтому их совершенно не пугает и человеческая кровь. Шутки их так же грубы, как и нравы. Самая невинная заключается в том, чтобы грозить друг другу ножом по самому ничтожному поводу.
      Тем временем как вакеро, воротившись в таверну, скрепляли водкой восстановленный мир, в таверну вошел человек, закутанный в плащ, и в шляпе, надвинутой на глаза. Он молча приблизился к стойке, окинул присутствующих равнодушным взглядом, закурил пахитоску и три раза ударил по стойке пиастром, который держал в руке.
      При этом неожиданном жесте посетителя, походившем на сигнал, вакеро мгновенно умолкли, словно пораженные молнией. Паблито и Карлочо вздрогнули, пытаясь угадать черты незнакомца, скрытые плащом и шляпой, в то время как Верадо поспешно отвернулся, дабы спрятать лукавую улыбку.
      Незнакомец между тем бросил недокуренную пахитоску и вышел из таверны так же неожиданно, как пришел. Через минуту Паблито и Карлочо, сделав вид, будто вспомнили о чем-то важном, покинули таверну. Верадо проскользнул вдоль стены до двери и побежал вслед за ними.
      - Гм! - пробормотал трактирщик. - Не иначе, как эти три негодяя замышляют какое-нибудь грязное дело, где полетит не одна голова. Ну, да это их дело!
      Другие вакеро, увлеченные игрой, склонившись над картами, не обратили внимания на исчезновение товарищей.
      Незнакомец же в плаще и шляпе от таверны обернулся. Оба вакеро шли почти следом и беседовали, как двое праздных людей, вышедших прогуляться. Сделав едва заметный знак вакерам, незнакомец продолжал идти по дороге, которая постепенно поднималась вверх по холму, превращалась в тропинку, уходившую в лес.
      Там, где дорога переходила в тропинку, незнакомца и двоих вакеро обогнал всадник, рысью направлявшийся в президио. Однако озабоченные серьезными мыслями, ни незнакомец, ни вакеро не обратили на него внимания. Всадник же бросил на них проницательный взгляд и, постепенно замедляя бег лошади, остановился в нескольких шагах от них.
      "Прости меня Господи! - сказал он себе. - Это или дон Фернандо Карриль или сам дьявол во плоти? Этот дурак Капоте опять промахнулся! Какое у него может быть дело с этими двумя разбойниками, которых, судя по наружности, можно принять за помощников сатаны? Пусть я лишусь моего имени Торрибио Квирога, если не узнаю в чем дело".
      Он быстро соскочил с лошади.
      Сеньор дон Торрибио Квирога был человек лет тридцати пяти, роста несколько ниже среднего, плотного телосложения. Однако во всем его облике чувствовалась недюжинная сила. Маленькие серые глаза, сверкавшие коварством и смелостью, озаряли его невзрачную физиономию. На нем был типичный костюм мексиканца среднего сословия.
      Сойдя на землю, он осмотрелся по сторонам, но не нашел никого, кому мог бы поручить свою лошадь, потому что в Сан-Лукаре почти невероятно увидеть на улице одновременно двух прохожих. Он в сердцах топнул ногой, намотал узду на руку, отвел лошадь в таверну, которую только что покинули вакеро, и поручил ее трактирщику. Исполнив этот святой долг, потому что самый преданный друг мексиканца - его лошадь, дон Торрибио поспешил назад, нимало не заботясь о предосторожностях как человек, который намерен выследить кого-то, полагая остаться незамеченным. Вакеро тем временем успели скрыться за песчаным холмом. Однако дон Торрибио увидел, как они поднимаются по крутой тропинке, ведущей в густой лес. Будучи уверенным, что непременно найдет их, дон Торрибио пошел медленнее и, чтобы отвести от себя всякое подозрение, закурил сигару. Вакеро, к счастью для него, не обернулись ни разу и вошли в лес вслед за человеком, в котором дон Торрибио узнал дона Фернандо Карриля. Когда дон Торрибио в свою очередь подошел к лесу, он для начала повернул немного направо, потом лег на землю и стал ползти очень осторожно, чтобы нарушенная пелена тумана не привлекла внимания вакеро. Вскоре он расслышал голоса и, приподняв голову, на прогалине совсем рядом увидел ту самую троицу, что-то горячо обсуждавшую между собой. Он поднялся с земли, укрылся за кленовым деревом и стал слушать.
      Дон Фернандо Карриль сбросил плащ, прислонившись к дереву, с видимым нетерпением слушал Паблито. Руки дона Фернандо в перчатках, на ногах лакированные сапоги, роскошь неслыханная на этой отдаленной границе. Костюм его, чрезвычайно богатый, совершенно походил на костюм вакеро. На шейном платке у него красовался огромнейший бриллиант, а ткань на плаще стоила не менее пятисот пиастров.
      Пока мы ограничимся этим кратким описанием дона Фернандо. За два года до начала этого рассказа, дон Фернандо Карриль приехал в Сан-Лукар. Никто его не знал, не знали, ни откуда он приехал, ни от кого получил свое огромное состояние, ни где его имение. Дон Фернандо купил в нескольких милях от Сан-Лукара асиенду и под предлогом защиты от индейцев укрепил ее, окружил палисадами и рвами и даже оснастил двумя небольшими пушками. Таким образом, он оградил свою жизнь от любопытных. Хотя его асиенда была закрыта для каких-либо визитеров, он сам был желанным гостем самых знатных семей Сан-Лукара и частенько их навещал. Однако время от времени он, ко всеобщему удивлению, исчезал на целые месяцы.
      Дамы напрасно пускали в ход свои обворожительные улыбки, мужчины изощренные вопросы, чтобы хоть что-нибудь выведать у дона Фернандо. Дон Луис Педроза, которому положение губернатора давало право на любопытство, несколько беспокоился по поводу дона Фернандо, но в конце концов должен был отступиться, полагаясь на время, которое, рано или поздно, срывает самые плотные покровы и обнаруживает тайны. Вот какой был человек, слушавший Паблито на прогалине, и вот все, что было о нем известно.
      - Хватит, - вдруг вспылил он. - Ты собака и собачий сын.
      - Сеньор! - робко сказал Паблито.
      - Я с удовольствием прикончил бы тебя, негодяи!
      - Вы мне угрожаете! - вскричал вакеро, побледнев от бешенства и обнажая нож.
      Дон Фернандо схватил его за руку и так сильно сжал, что Паблито застонал.
      - На колени и проси прощения, - сказал дон Фернандо и бросил негодяя наземь.
      - Нет, лучше убейте меня.
      - Пошел прочь отсюда. Ты настоящая скотина. Вакеро с трудом, шатаясь, встал на ноги. Кровь прилила к глазам, губы посинели, все тело дрожало. Он поднял нож и подошел к дону Фернандо, который стоял, скрестив руки.
      - Да, - сказал он. - Я скот, но все-таки вас люблю. Простите меня или убейте, только не прогоняйте.
      - Убирайся, говорю тебе!
      - Это ваше последнее слово?
      - Да, убирайся прочь.
      - А! Так-то? Ну и ладно, когда так! Вакеро мгновенно выхватил нож, чтобы нанести себе удар.
      - Я прощаю тебя, - сказал тогда дон Фернандо, останавливая руку Паблито. - Но если ты хочешь продолжать служить мне, оставайся нем, как мертвец.
      Вакеро упал к его ногам и стал осыпать его руку поцелуями, точь-в-точь как собака, которая лижет руку господина, побившего ее. Карлочо все это время оставался бесстрастным свидетелем этой сцены.
      - Какое могущество таит в себе этот человек, чтобы снискать такую безмерную любовь? - прошептал дон Торрибио, по-прежнему скрываясь за деревом.
      После краткого молчания дон Фернандо Карриль заговорил:
      - Я знаю, что ты мне предан, и питаю к тебе полное доверие. Но ты пьяница, а вино - дурной советник.
      - Я не стану больше пить, - поспешил заверить вакеро. Дон Фернандо презрительно усмехнулся.
      - Пей, но не до потери разума. В пьяном виде произносятся слова, которые могут оказаться страшнее кинжала. Вот как сегодня. Не господин говорит сейчас с тобою, а друг. Могу я положиться на вас обоих?
      - Да, - ответили вакеро.
      - Я отлучусь на несколько дней. Зорко следите за здешними окрестностями. Недалеко отсюда находится асиенда Лас-Нориас де-Сан-Антонио. Вы знаете ее?
      - Кто не знает дона Педро де Луна! - воскликнул Паблито.
      - Так вот, как следует наблюдайте за этой асиендой и снаружи и внутри. Если вы заподозрите что-нибудь необычное в отношении дона Педро или донны Гермозы, один из вас должен немедленно предупредить меня. Вы знаете, где меня найти?
      Вакеро утвердительно закивали головами.
      - Обещаете ли вы мне исполнять быстро и четко каждое из моих приказаний, как бы непонятны они ни были?
      - Клянемся.
      - Хорошо. И последнее: сойдитесь как можно ближе с вакерос. Постарайтесь, не возбуждая подозрения, которое, как известно, всегда спит с открытым глазом, собрать отряд решительных людей. Да, кстати, остерегайтесь Верадо. Это предатель. У меня есть доказательство, что он шпионит за мной в пользу Тигровой Кошки.
      - Убить его? - холодно спросил Карлочо.
      - Возможно, это было бы благоразумно, только освободиться от него надо без шума.
      Вакеро украдкой переглянулись, но дон Фернандо сделал вид, будто ничего не заметил.
      - Нужны вам деньги?
      - Нет, - ответили вакеро, - у нас пока есть еще немножко.
      - Все равно, вот, возьмите. Лучше всегда иметь в запасе. - И он бросил Карлочо увесистый кошелек.
      - Теперь, Паблито, приведи мою лошадь. Вакеро исчез в лес и почти сразу же вернулся, ведя за узду великолепную лошадь.
      - Прощайте! - сказал дон Фернандо. - Запомните, осторожность и верность. Нескромность будет стоит вам жизни.