ГЛАВА I. Ранчо Койота

Через месяц после событий, описанных нами в первой части этого рассказа, между тремя и четырьмя часами вечера двое всадников, старательно закутанные в плащи, на прекрасных лошадях въехали в город Санта-Фе.

Санта-Фе, столица Новой Мексики, красивый город, расположенный среди живописной и плодородной равнины.

Город этот раскинулся по берегу небольшой речки, которая в этом месте делает большую дугу. Город со всех сторон обнесен крепкими стенами, и, кроме того, в конце каждой улицы устроен палисад из вбитых в землю кольев. Дома, как и в большинстве городов испанской Америки, где очень часто бывают землетрясения, почти все одноэтажные, с плоской крышей, плотно утрамбованной землей, так называемой асотеей. Эти плоские земляные крыши являются вполне надежной защитой от непогоды в этой благословенной стране, где небо почти постоянно безоблачно.

Во время кастильского владычества Санта-Фе имел некоторое значение благодаря своему стратегическому положению, которое давало ему возможность довольно легко отбивать нападения индейцев. Но со времени освобождения Мексики от испанского владычества этот город, как и все вообще остальные важные стратегические пункты этой несчастной страны, навсегда утратил свое славное прошлое и, несмотря на плодородие почвы и великолепный климат, начал постепенно клониться к упадку, и в недалеком будущем должен будет превратиться в опустевшие развалины.

Одним словом, этот город, насчитывавший пятьдесят лет тому назад десять тысяч жителей, в настоящее время не имеет даже и трех тысяч горожан, прозябающих в ужасной бедности и гибнущих жертвами изнурительной лихорадки.

Но вот несколько недель тому назад Санта-Фе, как бы по волшебству, вышел из своей обычной летаргии, и на пустынных доселе улицах царило далеко не обычное оживление. Городское население, вообще равнодушно относящееся ко всему на свете, вдруг как бы переродилось и зажило совершенно новой жизнью.

Это оживление было вызвано тем, что несколько недель тому назад в городе произошло важное событие.

Дело в том, что в Санта-Фе были переведены двое главных вожаков неудавшегося заговора — дон Мигель Сарате и генерал Ибаньес.

Мексиканцы, у которых представители закона и власти вообще не очень-то торопятся с решением судейских дел, проявляют необыкновенную деятельность при обнаружении всякого заговора.

Дон Мигель и генерал недолго пробыли в тюрьме в ожидании суда. Собранный на скорую руку военный суд под председательством губернатора единогласно приговорил заговорщиков к расстрелу.

Асиендадо, благодаря своему имени, общественному положению и в особенности благодаря своему богатству, имел очень много сторонников во всех слоях общества.

Объявление приговора военного суда было выслушано в глубоком молчании, которое почти тотчас же перешло в сильную ярость, которую особенно проявляли богатые землевладельцы и индейцы Новой Мексики.

Брожение умов замечалось во всей стране, и губернатор, прекрасно сознававший свое бессилие рассеять надвигавшуюся грозу и, видимо, жалевший, что дело зашло так далеко, медлил с приведением в исполнение приговора и старался оттянуть дело до прибытия отряда драгун, присылки которых он требовал от правительства, потому что только одни войска и могли заставить народ покориться силе закона. Осужденные, которых губернатор до сих пор еще не осмелился перевести в ратушу, все еще временно содержались в тюрьме.

Двое всадников, о которых мы говорили, проехали не останавливаясь по улицам пустынного города и направились к невзрачному ранчо, выстроенному на берегу реки на противоположном конце города.

— Ну, — проговорил один из всадников, обращаясь к своему спутнику, — не правду ли я говорил?.. Теперь вы и сами видите, что весь город спит и за нами некому следить. Мы приехали как раз вовремя.

— Ба! — отвечал другой грубо. — Вы так думаете? В городе всегда попадается человек, который увидит то, что не следует, и по-своему перетолкует это.

— Очень возможно! — пробормотал первый, презрительно пожимая плечами. — Но, во всяком случае, меня это столько же интересует, как хромая лошадь.

— А я? — возразил с живостью другой. — Неужели вы думаете, что мне не все равно, что скажут или что подумают о нас? Погодите, ведь это, кажется, ранчо Андреса Гарота?.. Право, если я не ошибаюсь, эта жалкая лачужка должна быть непременно его ранчо.

— Да, да! Это его ранчо, и нам как раз сюда и надо… Если только этот дурак не забыл, что я назначил ему здесь свидание… Подождите одну минутку, сеньор падре, я подам ему условленный сигнал.

— Совершенно напрасно, Красный Кедр. Вы отлично знаете, что я всегда к услугам вашей милости, как только вам понадобится отдать мне какое-нибудь приказание, — отвечал насмешливый голос изнутри ранчо.

Вслед за тем отворилась дверь и показалась высокая фигура и умное насмешливое лицо Андреса Гарота.

— Ave Maria Purssima!72 — проговорили путешественники, соскакивая с лошадей и входя в ранчо.

— Sin Pesado concebida!73 — отвечал Андреc, беря лошадей за повод и отводя их в крраль, где он их расседлал и бросил им вязанку альфальфы74.

Приехавшие в Санта-Фе всадники были Красный Кедр и брат Амбросио.

Изнемогая от усталости, так как им пришлось совершить длинный переезд, путешественники опустились на стоявшие у стены бутаки и, обтерев покрытые потом лбы, принялись вертеть сигаретки из маисовой соломы.

Помещение, где они находились, не имело в себе ничего привлекательного: это была довольно большая комната с двумя окнами, снабженными толстыми железными решетками; сквозь грязные окна едва проникал снаружи тусклый свет и придавал всей обстановке мрачный вид; на голых закопченных стенах кое-где были развешаны грубо раскрашенные картинки из священного писания.

Мебель состояла из трех или четырех колченогих столов, стольких же скамеек и нескольких бутак, потрескавшаяся и дырявая кожа которых указывала на их многолетнюю службу.

Пол был когда-то гладким земляным, но, благодаря грязи, приносимой с собой на ногах посетителями, он давным-давно утратил свой первоначальный вид.

Крепко запертая дверь вела в соседнюю комнату, где спал ранчеро; прямо напротив первой находилась другая дверь, через которую не замедлил появиться Андреc, как только покончил с уборкой лошадей.

— Я не ждал вас так рано, — сказал он, входя. — Ну, да все равно, милости просим. Что новенького?

— Честное слово, я ровно ничего не знаю, кроме того дела, из-за которого мы приехали сюда, и мне кажется, что это такое серьезное дело, что нам следует заняться исключительно им одним, — отвечал Красный Кедр.

— Caspita! Как, однако, вы спешите, compadre! — вскричал Андреc. — Но я надеюсь, что прежде чем начать разговор о серьезных делах, вы не откажетесь выпить чего-нибудь… У меня есть глоток мескаля, или же вы, может быть, предпочитаете пульке для прояснения мыслей… А?..

— Я совершенно согласен с вами, — перебил его брат Амбросио, — на дворе адская жара, и у меня язык совсем присох к небу от этой проклятой пыли.

— Cuerpo de Dios!75 — сказал Андреc, отправляясь разыскивать бутылку, которую он и поставил на стол перед своими гостями. — Обратите внимание, сеньор падре, эта штука очень крепкая, от нее можно даже умереть, карай!

— В таком случае, давай мне поскорей этого лекарства, болтун, — проговорил монах, протягивая стакан.

Все трое залпом опорожнили по полному стакану мескаля, а затем Красный Кедр, поставив свой стакан на стол, сказал:

— Ну, а теперь можно и потолковать… Хотите?..

— Как вам будет угодно, сеньоры, — отвечал Андреc, — но если вы желаете сыграть сначала в монте, имейте в виду, что у меня всегда найдутся карты для вас.

— После, сеньор Андреc, после… Всему свое время… Сначала займемся делом и сведем счеты, — рассудительно заметил брат Амбросио.

Андреc Гарот покорно наклонил голову в знак согласия и снова спрятал в карман колоду карт, которую он уже хотел было предложить своим гостям. Затем собеседники уселись поудобнее, и Красный Кедр, бросив вокруг себя подозрительный взгляд, заговорил первым.

— Мне незачем повторять вам, кабальеро, — начал он, — почему именно в ту самую минуту, когда мы совсем уже было собрались отправляться в земли апачей, нам пришлось отказаться от этого, благодаря внезапному бегству почти всех гамбусинос. Положение наше в то время было, признаюсь, критическим, тем более, что похищение донны Клары заставляло нас соблюдать всевозможные предосторожности.

— Совершенно верно, — подтвердил с убеждением Андреc Гарот.

— И хотя нам и покровительствуют втайне известные влиятельные личности, но тем не менее мы должны, насколько возможно, держаться в тени, — продолжал Красный Кедр. — Я старался прежде всего устроить самые безотлагательные дела. Сначала я поместил девушку в надежное место, а затем стал подыскивать новых спутников вместо тех, которые покинули нас так неожиданно.

— И что же? — спросили его собеседники.

— В настоящее время, — продолжал невозмутимо Красный Кедр, — ввиду того, что калифорнийские россыпи поглотили все рабочие руки, конечно, не легко было набрать сотню таких людей, как нам нужно, тем более, что на пути нам придется иметь дело с Indios bravos, с которыми мы в ссоре. Я, конечно, и не думал набирать новичков, которые при первом же столкновении с дикими апачами или команчами разбегутся от страха и покинут нас среди прерий. Мне нужны люди решительные, которых ничем не испугаешь и которые, изъявив согласие принять участие в нашем предприятии, в состоянии были бы довести дело до конца… Я целый месяц разъезжал по прежним пограничным фортам и с помощью дьявола, который очень-таки помогал мне в этом деле, оно мне отлично удалось. Теперь зло уже исправлено — отряд набран.

— Надеюсь, Красный Кедр, — спросил брат Амбросио, — что вы ни слова не говорили своим людям о золотых россыпях?

— Что вы меня, дураком, что ли, считаете? Нет, я не говорил им этого, падре, — отвечал отрывисто скваттер, — нет! Нет! У нас есть целая тысяча причин на то, чтобы быть осторожными и держать язык за зубами… Я вовсе не желаю отдавать свои богатства в руки правительства… Малейшая неосторожность с нашей стороны может погубить все дело… Теперь все помешались на приисках и россыпях, и Европа целыми толпами отправляет к нам тощих и голодных негодяев, жаждущих раздобреть на наш счет.

— Совершенно верное замечание, — согласился с ним Андреc.

— Нет! Можете положиться на меня, я собрал великолепную компанию из мошенников, какие когда-либо принимали участие в экспедициях… Все эти молодцы — висельники на подбор, разорившиеся в пух и прах и жаждущие крови и пороха, на них можно вполне рассчитывать, но с тем, конечно, условием, чтобы не давать им указаний, пользуясь которыми они могли бы и сами найти местность, куда мы предполагаем их вести. Иначе, это я так же хорошо знаю, как и вы, они бросят нас без зазрения совести или, чего доброго, еще убьют нас, чтобы легче завладеть нашими огромными богатствами.

— В этом не только нет никакого сомнения, но, наверное, все дело так и было бы, — отвечал брат Амбросио. — Я вполне согласен с вами, Красный Кедр… Ну, а теперь скажите мне, что вы намерены делать?

— Нам нельзя терять ни минуты, — отвечал скваттер. — Сегодня вечером или же самое позднее завтра утром мы должны тронуться в путь. Кто знает, может быть, кто-нибудь из европейских бродяг и открыл уже нашу жилу… Эти негодяи точно чутьем умеют отыскивать золото.

Брат Амбросио бросил подозрительный взгляд на своего сообщника.

— Гм! — пробормотал он. — Это было бы очень печально, потому что до сих пор дела наши шли хорошо.

— Но ведь я высказываю только свои предположения и ничего больше, — поспешил ответить Красный Кедр.

— Видите ли в чем дело, Красный Кедр, — сказал монах, — вы сами сейчас говорили, насколько затруднительно наше положение и какие бесчисленные препятствия нам придется преодолеть, чтобы достичь нашей цели. К чему же еще больше затруднять наше тяжелое положение и самим создавать себе новых врагов?

— Я не понимаю вас, сеньор падре, будьте добры сказать мне, в чем дело.

— Я говорю о похищенной нами девушке.

— А! — проворчал сквозь зубы Красный Кедр, — так вот что стесняет вас, товарищ!.. Жаль, но я ничего не могу сказать в ответ на ваш вопрос. Если я нашел нужным похитить эту женщину, значит, на это у меня имелись серьезные причины. Причины эти существуют и в настоящее время, вот все, что я могу сказать вам. Если подобное объяснение удовлетворяет вас, тем лучше, если же нет, тем хуже для вас, вот и ответ на ваш вопрос, другого вы не получите.

— Но однако… Мне кажется, что наши взаимные отношения…

— Что общего может иметь похищение донны Клары с открытием золотоносных россыпей в земле апачей? Вы, знаете ли, совсем сошли с ума, брат Амбросио. Мескаль бросился вам в голову.

— Но… — продолжал настаивать монах.

— Прекратим лучше этот разговор, — сердитым тоном отвечал Красный Кедр, стукнув по столу кулаком. — Не хочу больше слышать об этом.

В эту минуту два сильных удара послышались в дверь, крепко запертую на засов.

Трое негодяев вздрогнули от неожиданности.

— Отворять или нет? — спросил Андреc.

— Отворяй, — отвечал брат Амбросио, — промедление или отказ могут вызвать подозрение, мы должны все предвидеть и ко всему быть готовыми.

Красный Кедр изъявил свое согласие наклоном головы, и ранчеро неохотно направился к двери, в которую тем временем с улицы продолжали так сильно стучать, как будто хотели выломать дверь.

ГЛАВА II. Кучиллада76

Дверь отворилась, и в комнату вошли два человека. Один из них был Курумилла.

Лица второго не было видно, так как он вошел в комнату, плотно закутавшись в широкий плащ и надвинув шляпу по самые глаза. Он первый переступил через порог и сделал индейскому вождю знак следовать за собой.

Впрочем, судя по костюму, можно было сказать с уверенностью, что незнакомец — мексиканец.

— Добрый вечер! — проговорил он, поднося руку к шляпе, но не снимая ее.

— Да пошлет вам Бог удачу! — отвечал ранчеро. — Что угодно вашей милости?

— Бутылку мескаля, — ответил незнакомец.

Вновь прибывшие заняли место за столом, стоявшим в самом дальнем углу комнаты, куда едва доходил дневной свет.

Когда ранчеро подал бутылку мескаля, они налили себе по стакану и выпили. Затем мексиканец, опершись на руку, казалось, погрузился в глубокое раздумье, не обращая ни малейшего внимания на находившихся в комнате людей.

Курумилла тоже молча сидел на своем месте, скрестив на груди руки и полузакрыв глаза.

Неожиданное прибытие индейца и таинственного незнакомца заставило умолкнуть находившихся ранее в ранчо посетителей, которые с угрюмыми лицами ждали, что будет дальше: они были уверены, что новые посетители — их заклятые враги.

Наконец Красный Кедр, который вообще не отличался терпением, желая знать, чего ему держаться, встал со своего места, налил свой стакан до краев и с той изысканной вежливостью, которой так заслуженно славятся мексиканцы, обращаясь к незнакомцам, сказал:

— Сеньоры кабальеро, имею честь пить за ваше здоровье.

Курумилла все так же продолжал сидеть за столом, как мраморная статуя, его же спутник медленно поднял голову, с минуту пристально смотрел на скваттера, а затем ответил ему твердым и надменным тоном:

— Это совершенно напрасно, сеньор, потому что я не стану пить за ваше здоровье… То же самое я ответил бы и вашим друзьям, — прибавил он, делая ударение на последних словах.

Брат Амбросио вскочил со скамейки с искаженным от ярости лицом.

— Что это значит? — вскричал он вызывающим тоном. — Вы, кажется, имеете намерение оскорбить меня?

— Есть люди, которых нельзя ничем оскорбить, — ответил презрительно незнакомец. — А затем зарубите себе хорошенько на носу, сеньор падре, если только вы имеете право называть себя так, что я не желаю иметь с вами никакого дела.

— А почему, позвольте вас спросить?

— Потому что это мне не нравится, вот и все… Ну а теперь, господа, забудьте, пожалуйста, обо мне и продолжайте свою интересную беседу. Перед нашим приходом вы толковали, если не ошибаюсь, о новых сборах в экспедицию, а потом, в то время пока мы ждали у дверей, здесь говорилось о девушке, которую похитил вместе с вами ваш достойный друг, или сообщник. Не церемоньтесь, пожалуйста, со мной, я, напротив, буду очень рад узнать, что вы намерены сделать с несчастной девушкой.

Никакое перо не в силах описать чувств удивления и ужаса, охвативших трех сообщников, когда им так неожиданно заявили, что их планы известны другому. Они были уверены, что им ловко удалось сохранить в тайне все свои проекты, и вдруг оказывается, что все их самые сокровенные деяния обнаружены человеком, которого они не знали, но который, видимо, отлично знал их и, следовательно, мог быть только их врагом. Все это так сильно испугало бандитов, что в первую минуту им показалось, что перед ними не человек, а сам черт. В страхе мексиканцы осенили себя крестным знамением, а североамериканец испустил глухой крик бешенства.

Но Красный Кедр и брат Амбросио слишком погрязли в пороках и, когда прошел первый момент испуга, удивление уступило место ярости… Монах вытащил из-за голенища сапога острый нож и стал перед дверью, чтобы загородить выход незнакомцу, между тем как Красный Кедр, нахмурив лицо и сжимая в руке мачете, решительными шагами приблизился к столу, за которым стоял его смелый противник, скрестив на груди руки, и с презрительной улыбкой на губах смотрел на людей, над которыми он так жестоко насмехался.

— Ну, милейший мой, кто бы вы ни были, by God! — проговорил Красный Кедр, останавливаясь в двух шагах от незнакомца. — Но раз вам удалось случайно узнать нашу тайну, вы за это поплатитесь жизнью… Я вас убью…

— Так вы в самом деле думаете, что я случайно узнал ваши тайны? — отвечал незнакомец с насмешливой улыбкой.

— Защищайтесь, — заревел, захлебываясь от ярости, Красный Кедр, — если вы не хотите, чтобы я убил вас, как собаку, потому что, тысяча чертей, я не стану с вами церемониться, можете быть уверены в этом!

— Я знаю это, — отвечал спокойно незнакомец, — да к тому же это будет уже не первое преступление на вашей совести… Горы Сьерра-Мадре не раз слышали предсмертные крики ваших жертв, когда вам не хватало индейцев для пополнения нужного вам числа скальпов.

При этом намеке на его ужасное ремесло по лицу скваттера разлилась смертельная бледность, дрожь сотрясла все его тело, и он вскричал задыхающимся от волнения голосом:

— Вы лжете! Я — охотник!

— За скальпами! — отвечал ему в том же тоне незнакомец. — Если только со времени вашей поездки в селение корасов вы не отказались от этого почетного и прибыльного ремесла.

— О! — проговорил скваттер, махнув рукою. — Только одни подлецы прячут свое лицо, когда обвиняют других в таком страшном преступлении.

Незнакомец пожал плечами и быстрым как мысль движением сбросил с себя плащ.

— Что ж! Смотрите на меня, Красный Кедр, если совесть ваша не подсказала вам моего имени.

— О, — в ужасе вскрикнули все три негодяя, инстинктивно отступая, — дон Пабло Сарате!

— Да! — отвечал молодой человек. — Дон Пабло Сарате, который явился сюда, Красный Кедр, затем, чтобы узнать, что сталось с его сестрой, похищенной вами.

Красный Кедр был вне себя от волнения, глаза его широко раскрылись, все лицо исказилось от невыразимого ужаса. Он чувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу при этом страшном видении.

— А! — прохрипел он глухим голосом. — Значит, мертвые выходят из своих могил!

— Да! — отвечал шипящим голосом молодой человек. — Да, они выходят из могил, чтобы отнять у вас ваши жертвы!.. Красный Кедр, отдайте мне мою сестру!

Скваттер как гиена прыгнул на молодого человека, размахивая своим мачете.

— Собака! — рычал он. — Я убью тебя во второй раз, если это нужно!

Но вдруг чья-то железная рука сдавила его кулак, и бандит отскочил к стене ранчо, на которую он принужден был облокотиться, чтобы не упасть на пол.

Курумилла, остававшийся до сих пор спокойным зрителем всего происходящего перед его глазами, нашел, что ему пора вмешаться в дело, и одним ударом отбросил скваттера в сторону.

С налитыми кровью глазами, стиснув зубы от ярости, скваттер бросал вокруг себя такие взгляды, какие бросает затравленный собаками хищный зверь.

Брат Амбросио и ранчеро, которых индейский вождь заставлял держаться в отдалении, не смели вмешаться в дело.

Дон Пабло медленным и твердым шагом направился к бандиту. Подойдя к нему, он остановился и, пристально глядя на него, повторил спокойным голосом:

— Красный Кедр, отдайте мне мою сестру.

— Никогда! — отвечал скваттер, задыхаясь от бешенства.

Между тем монах и ранчеро ловко приблизились к молодому человеку, выжидая удобной минуты броситься на него.

Странное и мрачное зрелище представляли собой эти пятеро мужчин, готовые каждую минуту пустить в дело оружие и только выжидавшие удобного момента, чтобы кинуться на своих врагов.

В комнате на минуту воцарилось торжественное молчание. Нет надобности говорить, что находившиеся в ранчо люди не раз видели перед собою смерть и привыкли смело смотреть ей в глаза, а между тем у каждого из них сердце трепетно билось в груди, потому что они знали, что борьба будет не на жизнь, а на смерть — пощады ждать нечего.

Наконец дон Пабло прервал молчание.

— Берегитесь, Красный Кедр, — сказал он, — я пришел к вам один и не крадучись… Я два раза просил вас отдать мне сестру, но вы не хотите сделать этого… Берегитесь!

— Я как собаку продам твою сестру апачам! — заревел в ответ скваттер. — А ты, проклятый, выйдешь отсюда только мертвым. Будь я трижды проклят, если я не проткну твое сердце вот этим ножом!

— Этот негодяй совсем сошел с ума, — произнес в ответ молодой человек.

Затем он отступил на шаг и остановился.

— Слушайте, — сказал дон Пабло, — я ухожу, но мы еще встретимся, и тогда, горе вам, я уже не стану щадить вас!.. Прощайте!

— О, нет! Вы не уйдете отсюда, милейший мой! — вскричал скваттер, к которому вернулась вся его смелость и бахвальство. — Или вы не слыхали, как я сейчас только говорил, что убью вас.

Молодой человек бросил на скваттера презрительный взгляд и, скрестив на груди руки, сказал ему всего только одно слово:

— Попробуйте!

Красный Кедр испустил крик бешенства и бросился на дона Пабло.

Последний спокойно ждал нападения врага и в ту минуту, когда скваттер очутился близ него, он быстро сорвал свой плащ и набросил его на голову своего врага, который с ревом покатился на землю, не в силах освободиться от плаща, затруднявшего ему даже дыхание.

Одним прыжком молодой человек перескочил через стол и, не обращая внимания на Красного Кедра, направился к двери.

Но брат Амбросио бросился на него с поднятым ножом.

Дон Пабло схватил за руку нападавшего и сжал ее с такой силой, какой негодяй не мог даже и подозревать… Монах разжал пальцы и с криком боли выронил нож из рук.

Дон Пабло поднял его и, сжимая горло бандита, сказал:

— Слушай, подлый разбойник, твоя жизнь в моих руках… Ты предал моего отца, который относился к тебе так хорошо и даже принял тебя в свой дом. Ты позоришь надетую на тебе одежду монаха своими сношениями с негодяями и совершаешь вместе с ними гнусные преступления… Я мог бы убить тебя сейчас же и, пожалуй, мне так бы и следовало поступить, но убить тебя теперь — значит, отнять добычу у палача, которому ты принадлежишь, и избавить тебя от ожидающей тебя гарроты77, а тебе не миновать этой казни… Эта одежда, которую ты недостоин носить, спасает тебя от смерти, но я все-таки хочу оставить тебе навсегда напоминание об этом дне.

И приставив острие ножа к бледному лицу монаха, он провел им крест-накрест по его лицу, стараясь не погружать лезвие глубоко в тело.

— До свиданья! — прибавил он угрожающим голосом, отбрасывая с отвращением нож в сторону.

Андреc Гарот не осмелился вступиться за своих друзей. Строгий взгляд индейского вождя приковал его к месту.

Вслед за тем дон Пабло и Курумилла выбежали из комнаты и исчезли.

Вскоре послышался топот лошадиных копыт, быстро удалявшийся от Санта-Фе.

Благодаря стараниям ранчеро Красному Кедру удалось наконец освободиться от душившего его плаща.

Когда три сообщника остались одни, страшное бешенство и смертельная ненависть исказили их лица.

— О! — рычал скваттер, скрежеща зубами и поднимая кулак кверху. — Я отомщу!..

— И я! — прохрипел брат Амбросио, вытирая струившуюся по лицу кровь.

«Гм! Что не говори, — подумал про себя Андреc Гарот, — а эти Сарате бедовый народ… Но, карай, надо признаться, дон Пабло жестокий человек!»

Достойный ранчеро был единственным человеком, который по счастливой случайности вышел целым и невредимым из этой роковой встречи.