Планета Стеклянный Глаз получила свое название из-за необыкновенного вида, который открывается на нее из космоса Туан Хо, пилот разведывательного корабля, открывший эту планету, рассказывал о своих первых впечатлениях в интервью, данном им журналу-ролику «Имперские Новости», следующее «Я вышел из субпространства — и вдруг она оказалась передо мной, словно уставилась на меня — большой зелено-синий шар с единственным темным континентом в самом центре. Клянусь Вселенной, выглядело это так, будто кто-то положил стеклянный глаз на кусок черного бархата, усыпанный звездами для пущего эффекта».
      Планету, открытую в 2374 году, за прошедшее с тех пор время тщательно исследовали и затем колонизировали, название же ее обрело дополнительную значимость Дело в том, что единственный большой континент оказался богат залежами нового силикатного минерала, названного фаргеритом в честь открывшего его исследователя. Подобный минерал никогда еще не встречался нигде в Галактике, и, что самое главное, из него производили замечательное стекло, равного которому по качеству еще не бывало. «Стекло Стеклянного Глаза» прославилось на всю Империю, и ни один человек, считающий себя культурным, не счел бы свою коллекцию objects d'art (предметов искусства) полной без нескольких произведений со Стеклянного Глаза. Производство стекла, стеклянных изделий и экспорт их сделались ведущей отраслью промышленности планеты, и планета процветала, греясь в лучах своей славы.
      Залежи фаргерита казались неисчерпаемыми, и жители Стеклянного Глаза даже стали использовать его в качестве строительного материала при возведении своих городов. Особым образом обогащенный и подвергнутый специальной закалке, фаргерит превращался в материал, по прочности не уступавший стали, но имевший перед сталью то преимущество, что вторичная его переработка была значительно легче. Если изделие из фаргерита надоедало, его просто расплавляли и создавали что-то новое.
      Здания в городах Стеклянного Глаза походили на сказочные хрустальные башни. Стеклянные иглы шпилей врезались в самое небо, и в граненых стенах их преломлялись солнечные лучи, разбиваясь на миллионы светящихся радуг. Стеклянные решетки связывали город в единое целое, и снующие по ним туда-сюда маленькие скоростные «челноки» — местное транспортное средство — в считанные минуты доставляли людей в нужное место. Лицо города беспрестанно менялось, так как старые районы время от времени переплавляли, и на их месте воздвигали что-нибудь более современное. Беспрестанное стремление к совершенству стало даже чертой характера жителей Стеклянного Глаза; по Империи бродил популярный анекдот о стеклянноглазце, которому дали полную вазу фруктов, по он не отведал ни кусочка, потому что никак не мог разложить фрукты в вазе удовлетворяющим образом!
      Желающие полюбоваться на красоты стеклянно-глазских городов, от величественности которых захватывало дух, стекались сюда со всей Галактики.
      Туризм считался второй по значимости отраслью на Стеклянном Глазу. Пейзажи на планете напоминали о рае.
      Но даже в раю имеются свои проблемы.
      Группа людей в масках без особого труда проникла внутрь новой Башни Имперского Торгового Центра, расположенной в городе Южная Бухта. Эту башню, последний объект из целого комплекса вновь построенных зданий, призванных служить помещением для местного отделения имперской администрации, собирались сдать в эксплуатацию только на следующей неделе, а пока здесь производилась последняя проверка электропроводки и канализации. Только два охранника дежурили у подножия башни, и они не ждали никакой беды. Налетчики хладнокровно пристрелили их, после чего приступили к выполнению своей задачи.
      Главарь группы и его друзья быстро вошли в лифт, оказавшийся в рабочем состоянии, и поднялись па верхние этажи. Башня Имперского Торгового Центра была сконструирована в виде гигантского, готового распуститься тюльпана, бутон которого начинался на уровне тридцатого этажа. Налетчики вышли на тридцать четвертом этаже и рассыпались по помещению. Каждый из команды, состоявшей из восьми человек, поместил заряд взрывчатки в один из офисов, равномерно размещенных по всему периметру этажа. Затем все вернулись к центральной шахте лифта. Они поднялись еще на четыре этажа. Пока все шло в соответствии с намеченным планом. Но тут они неожиданно встретили группу людей.
      Это новое здание, вобравшее все последние достижения стеклянноглазской архитектуры и дизайна, заинтересовало лорда Хок Фу-Чоу, племянника великого герцога Т'Чена, владетеля Сектора Семнадцать, в котором и находился Стеклянный Глаз. Лорд Хок, прибыв на планету Стеклянный Глаз, попросил разрешить ему лично осмотреть здание, и барон Вильям, владелец Южной Бухты, с радостью удовлетворил желание гостя. В течение дня, однако, в здании еще находились рабочие. Поэтому барон предложил посетить сооружение после окончания рабочего дня, тем более тогда они смогут насладиться потрясающей панорамой ночного города Южной Бухты, открывающейся с башни. Вот так случилось, что лорд Хок в вечернее время оказался в здании.
      Ни барон Вильям, ни его гость и предположить не могли, что им угрожает какая-то опасность во время этой неожиданной экскурсии. Каждого из них сопровождал один охранник, и этого, как выяснилось, оказалось совершенно недостаточно в сложившейся ситуации.
      Обе стороны несказанно удивились, увидев друг друга. Но поскольку налетчики в силу своих занятий лучше подготовлены к разного рода случайностям, они быстро пришли в себя. Вытащив свое оружие, они приготовились к атаке. Но их главарь, узнав барона и лорда Хока, принял решение взять барона и его гостя живыми.
      Несмотря на мужественное сопротивление сопровождающих и гибель двоих налетчиков, силы оказались слишком неравными. Один за другим охранники мертвыми повалились на пол, а аристократы, не в силах им помочь, только беспомощно наблюдали за их гибелью. Диверсанты схватили своих пленников, после чего распределили по помещениям оставшиеся заряды взрывчатки. Закончив свои дела, они, держа под прицелом барона и лорда, спустились снова на первый этаж, где их ждал «челнок», на котором они собирались покинуть место террора.
      Первым они втолкнули в машину лорда Хока. Молодому аристократу не понравилось столь грубое обращение, и, несмотря на направленное на него оружие, он начал сопротивляться. Схватка оказалась короткой, так как один из диверсантов сразу же крепко ударил его по лицу рукояткой бластера, но небольшая заминка дала возможность барону Вильяму вырваться из рук державшего его человека. Прежде чем кто-либо из налетчиков успел сообразить, что происходит, барон уже бежал по транзитному тоннелю и мгновение спустя скрылся в темноте. Двое из налетчиков собрались пуститься в погоню, но главарь сразу же позвал их назад. Время уходило; они не могли позволить себе тратить его на преследование беглеца. В конце концов, один пленник — и довольно-таки высокого ранга — у них все-таки остался. Штаб и так наверняка высоко оценит сделанное ими, так что нет никакой необходимости и дальше подвергать себя опасности.
      «Челнок» с шестью оставшимися в живых налетчиками и их заложником помчался прочь от Башни Имперского Торгового Центра на максимальной скорости. Барон Вильям вернулся на место происшествия десять минут спустя вместе с отрядом полиции, но террористов л след простыл. Не прошло и пяти минут, как «бутон» башни взорвался, осыпав осколками стекла все на десять километров вокруг.
      Главу Службы Имперской Безопасности сильно обеспокоил этот последний случай антиимпериалистического терроризма. На его организации лежала ответственность за обеспечение безопасности Империи, которая состояла из более чем тысячи трехсот миров — и его работа, даже при самых благоприятных обстоятельствах, не отличающаяся легкостью, последнее время становилась все трудней.
      Может, это просто возраст дает себя знать, думал он, но последние два года все у меня как-то катится по наклонной плоскости.
      Не то чтобы Зандер фон Вильменхорст был так уж стар — он приближался к пятидесяти и как раз достиг интеллектуального расцвета. Но ответственность, возложенная на него, его преданность своей работе и серьезное отношение к своим обязанностям могли состарить кого угодно в кратчайшие сроки.
      Много месяцев назад он думал, что разгром прекрасно организованного заговора Баньона против Империи станет пиком его карьеры и после этого терроризм пойдет на спад. В некотором роде предчувствие это оправдалось, но не совсем так. Все время возникали какие-то мелкие проблемы — почти тривиальные, если рассматривать их по отдельности, — но почему-то они отнимали у Службы массу времени и энергии. Он отбился от волка по имени Баньон — в основном благодаря уникальным талантам двух своих лучших агентов, — но теперь оказалось, что Империи не дают жить комары. И тут он не мог не вспомнить, что комары разносят малярию.
      Террористические акты все учащались. Семена недовольства давали ростки на планетах практически всех секторов Империи, насильственные акты неожиданно вспыхивали то там, то тут, хотя правление Стэнли Десятого считалось мягким, а его царствование мирным. Повсюду группы протестующих появлялись словно из-под земли, выкрикивая лозунги с требованием упразднить Империю и уничтожить аристократию. По большей части во главе этих групп стояли честные, искренние люди, фанатично верящие в возможность автономии своих собственных планет, а более крупные проблемы, проблемы масштаба межзвездных отношений просто не принимали во внимание.
      Фон Вильменхорст не мог ставить людям в вину их искренний, хотя и направленный на ложный объект патриотизм; суть дела заключалась в том, что сильная централизующая идея, подобная концепции Империи Земли, необходима для предотвращения бесчисленных межпланетных войн между соперничающими мирами, грозивших унести миллиарды человеческих жизней.
      Мятежи местного масштаба сами по себе волновали его мало — с ними вполне могла справиться местная администрация. Но его проницательный ум улавливал некую закономерность в этом неожиданном усилении повстанческих движений — а закономерности как раз всегда и пробуждали наихудшие его подозрения.
      «За всеми крупными изменениями Галактики всегда стоит какая-нибудь закономерность, — думал он. — Обнаружь закономерность — и ты уже на полдороге к решению проблемы».
      На его столе лежало множество графиков, отмечавших рост террористических движений. Если бы это относилось к медицине, он охарактеризовал бы ситуацию словом «эпидемия». На нынешний момент сильные террористических; группировки антиимпериалистического направления имелись на шестистах сорока семи мирах, и неизвестно, сколько еще таких группировок находится в процессе формирования, пока он сидит тут и обдумывает проблему. Вес это воспринималось бы как должное, если бы Стэнли Десятый был суровым тираном, подобно многим своим предшественникам; вполне естественно, что рано или поздно люди начинают бунтовать против подобных владык. Но правление Стэнли Десятого оказалось едва ли не самым просвещенным с самого основания Империи. Он находился у власти сорок шесть лет, и царствование его скоро подойдет к концу так или иначе. Стэнли Десятый собирался через шесть месяцев отречься от престола в пользу своей дочери Эдны, хотя это решение пока широко не разглашалось.
      И когда он подумал об этом, один из главных кусочков головоломки вдруг встал на свое место. Мишенью являлся не Стэнли Десятый. Тот, кто стоял за этой операцией, старался просто оттянуть время, медленно набирая силу и в то же время ослабляя Империю миллионами мелких уколов. Настоящая же битва разгорится в момент передачи власти, когда все, естественно, будут в некотором смятении. Империя окажется в руках молодой женщины, которая хотя и обладает множеством достоинств, унаследованных ею от отца, но опыта преодоления кризисных ситуаций не имеет. Возможно, она, просто в силу неопытности, совершит роковой промах, способный привести к падению дома Стэнли, а может, и самой Империи
      Мысль о столь жестоком и низком замысле невольно заставила его вспомнить о Леди А, таинственной женщине, которая, похоже, стояла за многими заговорами. Она ухитрилась проникнуть в саму Службу, и фон Вильменхорст до сих пор не узнал, каким образом ей это удалось. Она руководила коварными человекообразными роботами, два из которых сумели подойти к своей цели достаточно близко и едва не ввергли Империю в хаос. Когда-то она управляла планетой Убежище, на которой сумела собрать весь цвет преступного мира Галактики. Она была замешана в дело о космических пиратах в то время, когда создавался космический флот, назначение которого так и осталось неизвестным. И она оказалась буквально на волосок от успеха, когда пыталась совершить самый отчаянный за всю историю Галактики переворот во время свадьбы наследной Принцессы Эдны.
      И все ее планы — за исключением успешной инфильтрации самой. Службы — были расстроены благодаря своевременным действиям его агентов. Но эта мысль не принесла главе Службы облегчения. Мы расстроили все ее планы, о которых знали, поправил он сам себя. А сколько еще интриг она затевает, о которых мы понятия не имеем и, возможно, не сможем обнаружить достаточно своевременно? Леди А ведь очень деловитая женщина.
      Не только терроризм, но и космическое пиратство неуклонно набирало силу последний год или около того; Леди А уже продемонстрировала свою связь с многими областями преступной деятельности, но кто знает все ее возможности. Где-то должен находиться арсенал, некий центр, снабжающий разнообразные террористические группы вооружением. Где-то еще два — по крайней мере два — из этих смертоносных роботов заняты выполнением своих заданий и ведут подрывную деятельность против Империи. Где-то затаился, зарывшись еще глубже и почти невидимый на фоне обыденности, некто, известный только как В, еще более загадочный партнер таинственной Леди А. Где-то…
      Зандер фон Вильменхорст в расстройстве провел рукой по гладко выбритому черепу. Его окружали сплошные тайны — и так мало времени на их разгадку. Вычислив, что своей кульминации события достигнут во время провозглашения Принцессы Эдны Императрицей Стэнли Одиннадцатой, он смог по крайней мере определить дату предполагаемого наступления противника, имеющего перед ним большое преимущество — возможность узнавать планы СИБ.
      Надо срочно предпринять какие-то действия для сохранения Империи, в противном случае ей осталось жить считанные секунды.
      Грандиозным усилием воли глава СИБ выбросил эти мысли из головы. Трону, безусловно, грозила опасность, но не следовало пренебрегать и повседневными мелочами имперской безопасности, и в настоящий момент главная из них — похищение повстанцами лорда Хока на Стеклянном Глазу.
      Он набрал на своем личном аппарате связи некий секретный номер, известный из всех жителей Галактики только нескольким избранным. Через несколько минут на трехмерном экране аппарата связи появилось лицо старого друга фон Вильменхорста — герцога Этьена д'Аламбера.
      Этьен был явно рад видеть товарища, хотя этот звонок его сильно озаботил. У главы Службы редко выдавалось свободное время, чтобы звонить просто так, особенно по сверхсекретному номеру. Значит, где-то произошла беда.
      — Bonjour, mon ami (здравствуй, мой друг), — сказал герцог. — В чем дело?
      Фон Вильменхорст кратко изложил обстоятельства пленения лорда Хока террористами прошлой ночью на Стеклянном Глазу.
      — Не похоже на заранее спланированную акцию, — закончил он, — но я нисколько не сомневаюсь, что повстанцы все равно попробуют использовать ситуацию. Мы ждем списка требований с минуты на минуту.
      — И все требования, без сомненья, будут абсолютно невыполнимыми.
      — Даже двадцать kopeek — слишком высокая цена. Пойдя навстречу бандитам, мы создадим прецедент для новых террористических нападений во всей Галактике. Я уверен, существует всеимперский заговор, связывающий воедино все террористические движения; если данное похищение, происшедшее на сей раз случайно, поскольку раньше ничего подобного у нас не было, увенчается успехом, ни один аристократ и ни один политический деятель никогда не будут чувствовать себя спокойно. Мы должны раздавить эту угрозу в зародыше, и так, чтобы ничего подобного никогда не повторилось. Этьен д'Аламбер кивнул.
      — И вот для этого-то, я полагаю, и нужен Цирк?
      — Именно. При обычных обстоятельствах я не придал бы этому делу такого значения и предоставил разбираться с ним местной полиции. Служба просто послала бы туда офицера связи в качестве наблюдателя, и все. Но великий герцог Т'Чен сварлив и придирчив, как никогда, он скандалит и требует, чтобы СИБ немедленно вытащила его племянника оттуда. В силу своего положения он, в общем-то, имеет право на особое отношение. Кроме того, как я уже говорил, нам необходимо с помощью этого дела преподать наглядный урок остальным террористам. Так что я решил спустить на них мое лучшее оружие — тебя и твою семью.
      Герцог Этьен улыбнулся в ответ на этот комплимент.
      — Насколько суровый урок мне следует преподать? Зандер фон Вильменхорст ответил ему улыбкой:
      — Лорд Хок должен быть возвращен дяде живым и невредимым или по крайней мере в том состоянии, в котором он сейчас находится у террористов. Все остальное на твое усмотрение.
      — Ага. Я постараюсь действовать деликатно. — Герцог улыбнулся еще шире, и выражение лица его стало определенно плотоядным. — Надо полагать, нескольких мерзавцев разумнее оставить в живых, дабы их могли подвергнуть допросу.
      — Да, пожалуйста, оставь.
      — С временем могут возникнуть проблемы. В данный момент я нахожусь на Дорлане. Даже если мы разорвем контракты на следующие три дня, все равно понадобится не менее пяти дней, чтобы достигнуть Стеклянного Глаза, а когда окажемся на месте, еще какое-то время уйдет на планирование операции.
      Фон Вильменхорст кивнул.
      — Понимаю. Я проинструктировал местного шефа нашей Службы и приказал ему тянуть время, притворяясь, будто мы обдумываем их требования, до тех пор, пока он не получит известие от тебя. Он должен оказывать тебе всяческое содействие, так что можешь обращаться к нему с самого прибытия. Не думаю, что положение осложнится. Все отчеты по дальнейшему развитию дела ты получишь, пока находишься в пути.
      — Мы уже в пути, — лаконично сообщил герцог Этьен, и экран аппарата, разъединившись, погас.
      Глава СИБ довольно улыбнулся. Приятно чувствовать уверенность в своих силах, а передать дело д'Аламберу — все равно что почти решить его.
      Он снова обратился к пачкам документов, заполонившим его письменный стол. Пачки были сложены в аккуратные стопки в зависимости от срочности. К несчастью, стопка «очень срочно» по-прежнему возвышалась над другими. Вздохнув, он потянулся за следующим отчетом, лежавшим на самом верху.
      Этот отчет оказался кратким изложением ситуации, сложившейся на планете Пуритания. Его написала одна из самых способных помощников главы СИБ, Мараск Кантана. Чем больше Шеф углублялся в отчет, тем яснее ему становилось: опять не обойтись без помощи д'Аламберов.

      Где бы ни выступал Всегалактический Цирк, всегда его шоу имели неизменный успех. Даже в эпоху изощренных электронных коммуникаций людей продолжало притягивать к Цирку некое примитивное, стихийное обаяние этого вида искусства, и всегда громадные толпы стекались на его представления, он по-прежнему оставался королем зрелищ. Артисты совершают невероятные подвиги с кажущейся легкостью и непосредственностью, а публика никогда не устает поражаться чудесам, происходящим на ее глазах.
      Герцог Этьен д'Аламбер, директор организации, ставившей лучшие шоу Империи, никогда не позволял снимать свои номера на пленку, для телевидения или же записывать для показа по сенсаблю, какие бы астрономические суммы за это ни предлагали. Таким образом он сумел создать ореол тайны и неповторимости вокруг труппы, подобной которой не существовало в Галактике. Директор полагался преимущественно на рекламу, создаваемую ему восторженной публикой, и результаты никогда не разочаровывали его.
      Но была и иная, более глубокая причина, почему хитроумный герцог упорно отказывался от всех предложений транслировать его представления на многомиллионную аудиторию. Всегалактический Цирк — что, в сущности, означало не что иное, как «семья д'Аламберов» — являлся мощнейшим и наиболее секретным оружием СИБ. Талантливые представители этого замечательного рода, происходившего с планеты с сильной гравитацией ДеПлейн, не раз в прошлом призывались для выполнения секретных заданий, подобных тому, ради которого Цирк отправлялся на Стеклянный Глаз. Если бы лица и имена д'Аламберов стали хорошо известны и знакомы широкой публике, это сильно затруднило бы их тайную службу на благо Империи.
      За герцогом Этьеном издавна сохранялась репутация человека эксцентричного. Ему ничего не стоило вдруг взять и отменить выступление Цирка буквально за минуту до начала и отправиться на какую-нибудь отдаленную планету на другом конце Галактики. Но, несмотря ни на что, популярность Цирка оставалась настолько велика, что даже странные капризы его директора не могли ее поколебать.
      Вот поэтому никто особенно и не удивился, когда Цирк отменил представления в последние три дня гастролей на Дорлане, снялся с места и убыл на Стеклянный Глаз. Очевидно, Стеклянному Глазу повезло больше, чем Дорлану, подумала большая часть граждан планеты.
      Прибыв на Стеклянный Глаз, большая часть персонала Цирка приступила к обычной работе по установке и налаживанию оборудования, готовясь к началу выступлений. А герцог Этьен отправился на краткое совещание с шефом планетарного отделения СИБ, чтобы получить новые сведения, касающиеся похитителей. Герцог Этьен перед встречей постарался изменить свою внешность настолько, что его вряд ли кто-то смог бы узнать. Даже если шеф планетарного отделения по имени Берген и сопоставил факт появления агента особого назначения с прибытием на Стеклянный Глаз Цирка, он вряд ли придал этому большое значение.
      За прошедшие четыре с половиной дня террористическая организация предъявила крайне жесткие требования, а правительство, казалось бы, перед ними малодушно капитулировало. Только при очень внимательном анализе ситуации становилось ясно, что, в сущности, планетарная администрация не уступила еще ни по одному пункту и просто тянет время. Повстанцы потребовали взимаемые Империей налоги равномерно распределить между беднейшими жителями Стеклянного Глаза; очень хорошо, заявило правительство, но дайте нам время перевести эти суммы в наличность. Повстанцы потребовали убрать имперские, военные базы с планеты; замечательно, сказало правительство, но чтобы эвакуировать такое количество оборудования и персонала, потребуются время и соответствующие приказы. Повстанцы потребовали, чтобы Империя выплатила «компенсацию» за ущерб, нанесенный Стеклянному Глазу за время ее тиранического правления; прекрасно, ответило правительство, но дайте нам какое-то время, чтобы подсчитать все.
      Повстанцы требовали, правительство обещало. Но никто не спешил выполнять эти обещания.
      А тем временем местное отделение СИБ проделало кое-какую работу. Один из членов террористической группы, которого бандиты приняли за мертвого и оставили на поле боя во время диверсии в башне Имперского Торгового Центра, оказался жив. Его отправили в больницу, и там медики Стеклянного Глаза сделали для него все, что могли. Его звали Пике. Как только врачи объявили, что он в достаточно приличной форме, местные эксперты СИБ подвергли его строгому допросу. Использовав все методы, имевшиеся в их распоряжении — за исключением применения нитребарба, его организм раненого просто не перенес бы — они выудили у него все известные ему сведения о местоположении штаба группы, о количестве людей, находившемся там, и о том, как лагерь охраняется. Местное отделение не стало ничего предпринимать самостоятельно, в соответствии с полученными ими приказами, а ожидало прибытия сил специального назначения.
      И вот теперь, когда обещанная подмога прибыла, Берген мог предоставить всю предварительную информацию, необходимую для проведения операции. Лагерь повстанцев находился на необитаемой части континента, среди густых тропических джунглей, неподалеку от небольшого горного хребта. Туда вела только одна дорога; горы защищали его с тыла и с одного фланга, в то время как с другой стороны доступ к нему преграждала река с быстрым течением. Единственная дорога постоянно охранялась пешими патрулями, которые проходили через неравные и непредсказуемые промежутки времени. К тому же весь район постоянно сканировали автоматические сенсорные приборы, предназначенные для обнаружения металла и источников энергии, таких, например, как заряженный бластер. По словам пленного, в лагере находилось не менее ста человек, хорошо вооруженных и сейчас особенно бдительных — ведь террористы понимали, что СИБ обязательно предпримет попытку освободить заложника, и приготовились к обороне.
      Пике покинул лагерь, когда готовился налет на Башню, он не знал, приняты ли особые меры предосторожности из-за возникшей чрезвычайной ситуации, не мог он и предположить, где содержится пленник. Стратеги СИБ допускали, что лорд Хок находится в бараке центрального штаба, но ничего нельзя было утверждать с уверенностью. Атакующим придется многое выяснять на месте, когда они доберутся до цели.
      Этьен поблагодарил Бергена за помощь и информацию, а затем вернулся в Цирк, где, посовещавшись со своим братом, они выработали, с их точки зрения, довольно удачный план разгрома базы повстанцев и освобождения заложника
      На первой стадии команда атакующих состояла из десяти человек. Восемь из них являлись членами труппы воздушных гимнастов, всю свою жизнь трижды в день выполнявших смертельно опасные трюки под куполом цирка. Девятым был Жан д'Аламбер, нахального вида мужчина с черными усами, длинными, тронутыми сединой бакенбардами, и вечно с хитрой ухмылкой на лице. В Цирке он служил метателем ножей, и в семье его считали самым колоритным и невоздержанным на язык членом. Но в бою на него, как и на всех д'Аламберов, можно всегда положиться.
      Предводителем назначили Луизу де Форрест, племянницу герцога Этьена, ту самую, что некогда возглавила команду атакующих при штурме замка Римскор на Колокове и столь блистательно провела эту операцию. Луиза считалась одним из самых многообещающих клоунов Цирка, кроме того, Господь наградил ее проворным телом и острым умом. Готовясь к выполнению этого задания, она заплела свои длинные черные волосы в косы и надела, так же как и остальные члены команды, темный, цвета зеленой листвы просторный тренировочный костюм, служивший прекрасной маскировкой в зеленых джунглях, окружавших лагерь повстанцев. За спиной она несла маленькую плетеную из прутьев клетку; ее талию обхватывал пояс, содержавший, подобно поясам ее товарищей, разнообразные необходимые неметаллические орудия и инструменты. Больше они ничего не взяли с собой, чтобы детекторы, сканировавшие подступы к лагерю, их не обнаружили.
      Команда на грузовиках подъехала к преполагаемому месту расположения лагеря настолько близко, насколько позволяли моторные транспортные средства. Судя по полученным данным, отсюда им предстояло добираться еще добрых семь километров.
      Здесь команда выбралась из грузовиков и оседлала дрессированных мар-пони. Это были похожие на лошадей животные с планеты Завари, но значительно меньше, быстрее и сообразительнее лошадей, к тому же не столь темпераментны. Густой подлесок сильно мешал движению мар-пони, но все равно они продвигались достаточно быстро и довезли своих седоков до места, находившегося всего в километре от базы террористов, менее чем за полчаса. Д'Аламберы привязали животных и завязали им морды, после чего сами продолжили путь.
      Продвигаться дальше по земле было бы опасно — как сообщил Пике, этот район патрулировался через неопределенные промежутки времени, так что предугадать точно время, когда можно проскочить между двумя патрулями незаметно, почти невозможно. А поскольку преодолеть этот участок пути необходимо так, чтобы террористы не обнаружили атакующей группы, иначе лорд Хок расстанется с жизнью, д'Аламберы решили пробираться по верхушкам деревьев. В сгущающихся сумерках они перелетали с дерева на дерево с проворством обезьян. Теперь невероятная густота джунглей помогала им, давая возможность перебираться с дерева на дерево, хватаясь за ветки. Только дважды им пришлось прибегнуть к помощи веревки. Но ни разу за весь переход нога д'Аламбера не коснулась земли.
      Луиза и Жан, не очень сведущие в искусстве хождения по деревьям, нежели восемь воздушных гимнастов, несколько задерживали движение. Но на данном этапе главное значение имела скрытность. Особые таланты двух других пригодятся позже, поэтому их более проворные родственники проявляли завидное терпение.
      Трижды патрули, насчитывающие от трех до пяти человек, прошли прямо под ними. Тогда д'Аламберы замирали, выжидая, пока патруль пройдет дальше. Они с легкостью бы одержали верх над любым из этих охранников, но они не могли рисковать. Если вдруг один из патрульных убежит или даже просто громко крикнет, поднимет тревогу — можно считать их миссию законченной. Или, если кого-то из патрульных недосчитаются, задача д'А-ламберов значительно усложнится. Лучше проявить терпение сейчас, чем пожалеть о поспешности позже.
      После часового марша по верхушкам деревьев они наконец добрались до лагеря повстанцев, расположенного на небольшой поляне. Грубо сколоченные деревянные бараки служили жильем большинству повстанцев, а один большой барак посередине являлся штабным помещением. В склонах гор, окружавших лагерь, находились большие пещеры, используемые, по словам Никса, преимущественно для хранения припасов — там они оставались сухими в период сильных дождей.
      Перед Луизой стоял непростой выбор. Шеф местного отделения СИБ полагал, что лорд Хок скорее всего содержится в помещении центрального штаба; но Луиза не могла полностью исключить ту возможность, что молодого аристократа заключили в одну из пещер, где в принципе его легче скрыть, хотя возле каждой пещеры стояли два часовых, в то время как здание штаба охраняло шестеро.
      После минутного размышления Луиза решила начать с пещер, в определенном плане их проверить гораздо легче. Она шепотом сообщила свой план коллегам, и команда двинулась по периметру лагеря сквозь деревья, постепенно приближаясь к выходам из пещер.
      На этой стадии успех предприятия полностью зависел от умения Жана д'Аламбера. Будучи по профессии метателем ножей, он единственный из группы взял с собой серьезный запас оружия — несколько пластиковых, а также, в спешке сделанных, импровизированных деревянных ножей составляли его арсенал. Но все ножи были чрезвычайно острыми.
      Перед ним стояла задача трудная — поразить шесть мишеней, шесть охранников, стоявших перед пещерами. Ближайший из них находился на расстоянии пяти метров, самый дальний — почти двадцати пяти. Жану предстояло обезвредить всех, причем так, чтобы ни один не издал ни звука — каждый нож обязательно должен войти точно в горло и лететь ножи должны друг за другом в стремительной последовательности. Наступил вечер, сейчас охранников освещал только свет нескольких костров. К ножам, которыми ему придется сейчас пользоваться, он не очень привык, они были слегка по-другому сбалансированы. Все это необходимо принять во внимание.
      Если Жан д'Аламбер и нервничал, никто этого не заметил. Он вообще любил пустить пыль в глаза; кроме того, во время его номера возле мишеней стояли его жена Бернадетта, и его дети Жак и Мари, поэтому промахнуться он просто не имел права.
      Теперь он представлял олицетворение сосредоточенности. Скорчившись на ветке, Жан смотрел вниз, на вражеский лагерь. Один нож он держал в правой руке, еще пять — наготове в левой. С кажущейся легкостью он сделал едва заметное движение кистью и выпустил лезвие в мишень — и в ту же секунду другое лезвие из левой руки скользнуло в правую, готовое к броску. Один за другим ножи сверкнули сквозь листву деревьев: безупречно гладкий трюк, проделанный с точностью механизма. Буквально за пять секунд все шестеро часовых свалились на землю мертвые, не издав ни единого звука. Только мягкий свист разрезающих воздух ножей д'Аламбера прошелестел в воздухе.
      Как только с часовыми было покончено, Луиза и все остальные спрыгнули на землю. Они осторожно приблизились к первой пещере. Жан извлек свои ножи из тел часовых, охранявших эту пещеру, и первым ворвался внутрь. Луиза и четыре гимнаста последовали за ним. Четверо других остались у входа в пещеру.
      Трое повстанцев, сидевших у костра в пещере, не успели поднять глаза, как д'Аламберы налетели на них. Жан прикончил двоих быстрыми ударами ножа; Луиза удушила третьего, накинув шнур ему на шею и сильно натянув его. В пещере остались только ящики с провизией. Пожав плечами, Луиза вывела свою команду наружу.
      В двух других пещерах фактически повторилось то же самое — молниеносное нападение и никаких признаков присутствия лорда Хока. Очевидно, изначальное предположение было верным. Луиза вывела своих людей с территории лагеря, и они опять укрылись в кронах деревьев. Теперь им предстояла атака на здание штаба.
      И вот тут быстрота становилась жизненно важным фактором. Рано или поздно мертвых часовых у пещер обнаружат, и поднимется общая тревога. Времени размениваться на пустяки не осталось — лорда Хока необходимо найти немедленно.
      Вокруг штаба стояли шесть часовых — по одну и по другую сторону здания. Поэтому даже Жан не смог бы снять всех сразу. Теперь все члены штурмовой команды получили шанс проявить себя в бою. В то время как Жан обезвредил с помощью своих ножей двух ближайших к нему часовых, команда гимнастов стремительно взмыла в воздух с безупречной четкостью, прославившей их коллектив на всю Галактику. Приземлившись на ноги, они бесшумно помчались к своим жертвам, которых они распределили между собой заранее. Гимнасты имели численный перевес — по двое на каждого охранника. Такая борьба представлялась для д'Аламберов детской игрой. Они легко убрали часовых — и снова ни один звук не потревожил покоя лагеря. Луиза глубоко вздохнула. Пока все давалось им довольно просто, но с каждой минутой положение усложнялось.
      Держа нож в руке, она дерзко подошла прямо к двери и постучала.
      — Кто там? — спросил голос изнутри.
      Луиза тихо заговорила в ответ, стараясь произносить слова невнятно, чтобы человек внутри не понял ее.
      — Одну минуту, — сказал голос.
      Луиза услышала скрежет замка, и мгновенье спустя дверь подалась назад и слегка приоткрылась. Этого оказалось для нее вполне достаточно. Она толкнула дверь и распахнула ее полностью. Человек, отперший дверь, полетел назад. Изумленное выражение его лица осталось навечно, потому что нож Луизы быстро и легко вошел под ребра человека и он замертво упал на пол.
      Следом за ней внутрь ворвался Жан, державший наготове свои ножи. Он стремительно оглядел помещение, быстро оценил ситуацию — и три его лезвия молниеносно поразили трех террористов. И снова, похоже, никто ничего не услышал.
      Но удача не может сопутствовать им вечно. Захватывать поочередно комнату за комнатой — задача трудоемкая и рискованная. Они решили разделиться и атаковать все помещения одновременно. Прихожая, где они находились, переходила в коридор, тянувшийся вдоль всего здания. Из него открывались двери в пять помещений, находившихся далее. Члены команды, выслушав команды Луизы, произнесенные шепотом, бесшумно заняли свои позиции. Когда Луиза дала сигнал, они все одновременно ворвались в намеченные помещения.
      Все произошло быстро и бесшумно. Удачно воспользовавшись элементом неожиданности, они сумели прикончить всех своих противников, не получив ни царапины. Лорда Хока они нашли привязанным к стулу в третьей комнате по коридору. Аристократ оказался сильно избитым, кроме того, его накачали наркотиками, но он был жив и, судя по всему, не искалечен.
      Если б у нее нашлось на это время, Луиза испустила бы глубокий вздох облегчения. Но лорд Хок даже в лучшем состоянии не смог бы с ними прыгать с дерева на дерево. К счастью, план герцога Этьена предполагал такую ситуацию. Они решили возвращаться другим путем, и Луиза ввела в действие вторую стадию плана штурма.
      Из маленькой, плетенной из прутьев клетки, висевшей все время у нее за спиной, Луиза извлекла маленькую белую птичку с красными крапинками. Подойдя к окну, она выпустила птицу в ночную тьму. Птица-споринджер в замешательстве похлопала крыльями, разминая затекшие мышцы после длительного заключения. Затем, воспользовавшись вновь обретенной свободой, птица взмыла в ночное небо. Через несколько секунд она исчезла из поля зрения, но девушка легко могла себе представить, как она парит в восходящем потоке воздуха, поднимается по спирали все выше и выше над лагерем, постепенно расширяя свои круги. Острый нос споринджера принюхивается к воздуху, выискивая запах своей пары. Споринджеры выбирали себе пару на всю жизнь и обладали обонянием столь развитым, что в некоторых случаях им удавалось обнаружить свою пару, находившуюся в пятнадцати километрах от них. Как только этот споринджер учуял запах своей пары, оставшейся с основными силами штурмовой команды д'Аламберов, он полетел прямиком туда, давая тем самым сигнал начинать вторую стадию операции.
      Когда споринджер улетел, Луиза приказала четырем своим родственникам оставаться с лордом Хоном, сама же с остальными заняла позиции по всему зданию на случай непредвиденных неприятностей.
      Прошло пять минут, затем еще пять. Снаружи в лагере, как это ни странно, по-прежнему стояла тишина, слышались лишь смех и шум спора, доносившиеся из барака, расположенного в нескольких десятках метров от штаба, да редкие голоса людей, бродивших по территории лагеря и окликавших друг друга. Удача пока не оставила д'Аламберов: никто так и не обнаружил тел убитых часовых.
      Но наконец слуха их достиг новый звук, похожий на шум неожиданно поднявшегося сильного ветра. Начавшийся где-то далеко, ветер этот вдруг ураганом налетел на лагерь, так что зашатались деревянные строения и мелкие предметы полетели во все стороны. Небо, до этого остававшееся ясным, внезапно потемнело, так как гигантское тело заслонило звезды. А потом словно трехэтажный дом обрушился на лагерь.
      И в самом деле, это была птица рок. Имя гигантской мифической арабской птицы ныне носили вполне реальные создания с планеты Бахрейн, и они вполне заслуживали этого наименования. Роки считались самыми большими летающими животными в Галактике, они имели десять метров в длину и шестидесятиметровый размах крыльев. Их тело покрывала толстая голубоватая кожа, они имели четыре когтистые лапы и острый, хищный клюв, способный разорвать в клочья даже животное размером с носорога. Но для своего размера они поразительно мало весили — только четыреста пятьдесят килограммов, — хотя вполне могли унести добычу в половину собственного веса.
      Роки редко приживались в неволе. Всего пятьдесят семь экземпляров были рассеяны по самым большим зоопаркам Галактики. Цирк заполучил один такой экземпляр всего два года назад, после длительной торговли с герцогом Бахрайнским. Животное сразу же поступило в распоряжение первой дрессировщицы Цирка, миниатюрной — по деплейнианским стандартам — Жанны д'Аламбер. Хрупкая восемнадцатилетняя девушка благодаря своему спокойствию и глубокому пониманию психики животных любого вида сумела постепенно подчинить своим чарам даже это чудовищное созданье. Хотя рок еще не мог принимать участие в представлениях, но вполне научился понимать простые команды Жанны — например приказ перелететь с одного места на другое или вновь взлететь с этого места. В сущности, только это от рока и требовалось в данной ситуации.
      Никому из повстанцев Стеклянного Глаза даже в голову бы не пришло, что на их лагерь однажды опустится созданье из сказки. Никто из них никогда не видел живого рока раньше, даже фотографии не давали полного представления об образе твари, представшей вдруг перед ними. Непонятно, откуда взялось это чудовище невероятных размеров, напавшее на их лагерь с воздуха. Их нельзя упрекнуть в трусости, они встретились бы лицом к лицу с любой имперской армией не дрогнув. Но эта ужасная птица, спустившаяся будто из кошмарного сна, повергла их в панику. Даже не вспомнив об оружии, повстанцы бросились прочь от рока, который между тем мягко приземлился в самом центре поляны.
      Воспользовавшись замешательством противника, Луиза и ее команда быстро выбежали из барака, неся бесчувственное тело лорда Хока на руках. Луиза помахала Жанне, сидевшей верхом на короткой, покрытой щетиной шее рока, затем помогла пристегнуть освобожденного заложника к импровизированной люльке, приспособленной специально, чтобы вывезти его отсюда. Рок сильно нервничал, сначала из-за того, что слишком много людей бегало и кричало вокруг него, а затем потому, что д'Аламберы принялись возиться со странной штукой, зачем-то повешенной ему на шею. Жанна старалась успокоить его, передать ему свою уверенность, разговаривая с ним нежно и мягко, но ей требовалась вся ее сосредоточенность для того, чтобы животное не вышло из-под контроля. Наконец, когда лорд Хок был надежно закреплен в своей люльке, Луиза просигналила дрессировщице, что «все хорошо». Жанна дала команду своему питомцу подняться в воздух. Рок едва сумел расправить крылья на маленькой поляне, но как только он сделал пару могучих взмахов, то сразу оказался много выше верхушек деревьев, после чего свободу его движений не стесняло уже ничто.
      Д'Аламберы, остававшиеся внизу, несмотря на свою физическую силу, покатились по земле под порывами ветра, поднявшимся при взлете рока. Они подождали, пока ветер стихнет, вскочили на ноги и помчались под прикрытие стен штаба. Свою основную задачу они выполнили, но сражение еще отнюдь не закончилось.
      Весь инцидент с роком — от его появления до момента исчезновения — занял не более трех минут. Наиболее хладнокровные из повстанцев начали уже понимать, что появление чудовища — только часть какого-то дьявольски задуманного плана. С полдюжины их опомнились и, прекратив бессмысленное бегство, вытащили бластеры и принялись стрелять по удаляющемуся силуэту рока. Но громадное животное находилось уже слишком далеко, их жалкое оружие ничем не могло повредить ему. Вожаки террористов принялись собирать свое напуганное войско, и вскоре они уже вели его обратно к поляне в поисках оставшихся противников.
      Луиза и ее команда, засевшие в здании штаба, напряженно наблюдали за осторожными продвижениями повстанцев. Д'Аламберы прибыли в лагерь, не имея при себе никакого огнестрельного оружия, работающего от автономных источников питания, — именно потому они и сумели миновать детекторы, настроенные на обнаружение металлов и источников энергии. Но теперь у них появились бластеры убитых ими повстанцев. Луиза приказала не открывать огонь до тех пор пока противник не подойдет как можно ближе. Она знала, что наступающих сейчас обуревает множество сомнений и чем дольше их сомнения не разрешатся, тем больше они подвергнутся страхам и панике. Она не слишком беспокоилась о защите собственной позиции: штаб террористов прекрасно подходил для отражения атаки, а все люди Луизы были первоклассными стрелками Они без труда заставят повстанцев отступить, если дело дойдет до сраженья. Кроме того, подкрепление вот-вот подойдет.
      Так как лорд Хок был уже вне досягаемости повстанцев, всякая нужда особо деликатничать отпала. Этьен с удовольствием воспользовался возможностью размять свои мышцы. Едва только рок приземлился на базе нападающих, как директор Цирка отдал приказ начинать третью стадию, то есть настоящий штурм. Бронированные грузовики, битком набитые борцами д’Аламберами, рванули вперед сквозь джунгли, мало заботясь о том, какие именно охранные сигнализации обнаружат их появление. Всякого встреченного на пути безжалостно пристреливали — точно так террористы поступали в течение некоторого времени с ни в чем не повинными жителями Стеклянного Глаза.
      Когда сигналы тревоги зазвучали по всему лагерю, повстанцы прекратили наступление на собственный штаб и повернули к входу на территорию лагеря, готовые встретить неожиданного врага. Луиза подождала появления первых грузовиков, и приказала открыть огонь по повстанцам из штабного барака. У террористов, попавших под перекрестный огонь, не осталось ни одного шанса уцелеть в этом бою. Лучи бластеров с шипением прорезали ночной воздух и безжалостно косили террористов. Несколько повстанцев, уцелевших во время этого огненного разгрома, кинулись бежать под прикрытие густых джунглей, но особые отряды немедленно кинулись вслед за ними.
      Операция прошла чрезвычайно успешно. Из ста трех террористов, находившихся в лагере, не смогли обнаружить ни в живых, ни в мертвых только шестерых, не игравших в движении никакой значительной роли.

      Из всех правительственных структур Имперский Совет выделялся самым ярко выраженным анахронизмом. Он остался как память о тех временах, когда представление о незыблемости классовых различий еще не укрепилось в умах людей по всей Галактике. В отличие от Палаты Тридцати Шести, где великие герцоги встречались для обсуждения дел, находившихся в юрисдикции Императора, или Коллегии Герцогов, где владыки отдельных планет собирались для обсуждения политических проблем, состав Имперского Совета время от времени менялся и в него могли входить не только аристократы. Император сам назначал членов Совета, выбирая их из числа наиболее выдающихся людей своего времени, невзирая на то, какой титул они носили; и простолюдинам иногда выпадала честь послужить Империи в качестве членов Совета, и даже на высоком посту Первого Советника. В зависимости от характера владыки, Имперский Совет мог состоять исключительно из подхалимов, закадычных друзей, любовниц или шарлатанов; но мудрый и способный император, пользуясь своей властью, назначал в Совет людей большого ума и различных убеждений, чтобы любая проблема обсуждалась вдумчиво и разносторонне. Слово Императора считалось законом, но это не мешало ему прислушиваться к советам.
      . При Стэнли Десятом Имперский Совет всегда служил местом оживленных дебатов, даже по маловажным поводам. Но сегодня на повестке дня стоял вопрос о распространении терроризма в Империи, и обстановка по-настоящему накалилась. Занимая пост главы СИБ, Зандер фон Вильменхорст автоматически становился и членом Совета. Представленный им отчет, неоднозначный по характеру, вызвал смешанные чувства. Глава СИБ сообщил Совету об успехах, достигнутых Службой на Стеклянном Глазу, и эта новость встретила всеобщее одобрение; но его прогнозы на будущее вызвали острые дебаты между двумя основными фракциями Совета.
      Должность Первого Советника занимал в данный момент герцог Мози Буррук Катсвабский, маленький негр лет под шестьдесят, с гладко выбритым черепом и в очках с золотой оправой. На первый взгляд он производил впечатление человека слабого, но, как говорится, внешность обманчива. Герцог обладал едва ли не самым острым умом во всей Империи, и каждое его публичное выступление свидетельствовало о силе темпераментной и деятельной натуры. К несчастью, он и фон Вильменхорст почти по любому вопросу придерживались противоположных мнений.
      В данный момент ПС высказывал свою точку зрения на тему терроризма:
      — Мы не можем и дальше оставлять эти акты агрессии против законного правительства безнаказанными. Подобное попустительство означало бы отказ от всяческой ответственности, поощрение анархии и подстрекательство к мятежу. Я одобряю действия СИБ в данном случае; но это как раз доказывает правильность моих прежних предложений: необходимы стремительные и жесткие действия, чтобы раз и навсегда покончить с этой чепухой. Террористы чуют слабость не хуже стаи волков; они понимают только силу оружия. В нашем распоряжении имеется довольно власти, чтобы стереть этих подонков с лица Галактики; хотелось бы почаще применять силу — хотя бы для того, чтобы размять мышцы.
      Герцог Мози еще не закончил свою хорошо спланированную тираду, он просто сделал паузу для того, чтобы отдышаться и дать слушателям возможность по достоинству оценить его блестящую речь. Но эта передышка позволила фон Вильменхорсту вставить несколько своих соображений:
      — Обладание властью, мой дорогой Мози, предполагает и ответственность — власть следует использовать мудро. В некоторых случаях чем большей властью обладаешь, тем меньше имеешь возможностей действовать. Император наделен абсолютной властью, поэтому он вынужден проявлять более чем обычную сдержанность. В силу своих неограниченных полномочий, он, например, может приговаривать детей к смертной казни за кражу конфет из кондитерской лавки. Но подобное решение явилось бы свидетельством крайне безрассудной и глупой политики.
      — Речь идет не о конфетах. Эти люди — террористы, они убивают граждан и взрывают здания, у них нет никаких моральных устоев. Согласитесь, это совершенно разные вещи.
      Глава СИБ кивнул.
      — Да, конечно. Но мне кажется, разбираться с ними и определять меру их наказания следует предоставить местным властям, как и в тех случаях, когда речь идет об обычных убийцах и поджигателях. Особое отношение к ним будет означать, что мы признаем их силу — а это как раз то, чего они добивались. Напротив, игнорируя их, мы скорее помещаем им добиться своей цели.
      — Имеется существенная разница между террористами и обычными преступниками, — стоял на своем герцог Мози. — Эти люди громогласно заявляют, что их целью является ниспровержение Империи. Ваша Служба для того и существует, чтобы предотвращать такие вещи.
      — А мы как раз над этим и работаем. Но мы ничего не добьемся, гоняясь за каждым террористом, вздумавшим взорвать здание. На то существует местная полиция. Наша задача — исследование коренных причин возникновения этого феномена и ликвидация этих причин. Уничтожьте корень растения, и все видимые его части вскоре тоже погибнут. С такой работой местная полиция не справится, потому что разные звенья одной огромной подпольной организации раскиданы в разных частях Галактики. Но именно такое задание СИБ по плечу.
      Служба убеждена, что за большинством террористических движений стоит единая направляющая сила. На поиски этой силы мы и сконцентрировали наши действия. Полагаю, обнаружив ее, мы найдем ключ к успешному решению всей проблемы.
      Разгорелись дебаты, продолжавшиеся не менее часа. Обе точки зрения подверглись самой суровой критике. Но Первый Советник и глава СИБ яростно отстаивали свою правоту. Вильям Стэнли, Верховный Правитель Империи Земли, по своему обыкновению спокойно сидел на своем месте, внимательно вслушиваясь во все, что говорилось. Сам же он брал слово только тогда, когда требовалось успокоить наиболее возбудившихся ораторов либо пресечь использование слишком уж претенциозных метафор. Он не пропустил ничего из происходящего на Совете, внутренне анализируя высказывания всех сторон. Поэтому, когда стало ясно, что дискуссия начала описывать все новые круги, не принося ничего нового, он закрыл совещание, огласив собственное мнение:
      — Мне кажется, — сказал Император, — попытка силой сломить сопротивление повстанцев сейчас явится ошибкой. Насколько я понял, в данный момент террористы являются ничтожным меньшинством в Империи — их меньше сотой доли процента от всего населения, если верить цифрам СИБ. Они не пользуются особой популярностью. Большая часть населения считает их просто головорезами и смутьянами. Мне бы хотелось, чтобы так все и осталось.
      Если я применю силу против стаи этих отчаянных людей, я тем самым как бы признаю их право на существование. Вместо бандитов и террористов они получат статус мучеников и притесняемых. И уже с полным основанием смогут кричать: «Если мы не правы, то почему против нас посылают этих тупых наемников?» И люди действительно станут задумываться: а не подвергаю ли я их дискриминации и в самом деле? Подумайте, сколько новых сторонников получат «обиженные».
      Я согласен с герцогом Мози: необходимо решительно и быстро предпринять действенные меры против этих шаек. Но по большому счету следует отдать предпочтение плану великого герцога Зандера. Тайное наблюдение и подкоп под основной заговор. Пусть они устраивают себе на радость маленькие фейерверки; покуда они держатся в определенных рамках, мы можем и потерпеть. — Он сурово посмотрел на главу СИБ и сказал:
      — И это уже ваша работа — сделать так, чтобы они никогда не смогли выйти за определенные рамки. Не правда ли?
      — Совершенно верно, Ваше Величество, — ответил Зандер фон Вильменхорст.
      Император встал, и все Советники поспешили подняться тоже.
      — В таком случае, дамы и господа, позвольте считать, что собрание выполнило возложенные на него задачи. Благодарю вас за ваши идеи и советы. До следующей встречи… — мановением руки он позволил всем удалиться и обратился к фон Вильмен-хорсту:
      — Зандер, не могли бы мы с тобой переговорить наедине?
      — Разумеется, Ваше Величество.
      Глава СИБ проследовал за своим владыкой в личные покои Императора, где церемонии были отброшены и они превратились просто в двух старых друзей — Зана и Вилли.
      — Все эти общие заявления очень хороши для заседания Совета, — сказал Император, — но признайся честно, что ты, черт возьми, на самом-то деле затеваешь?
      Глава Службы рассказал о своих подозрениях, что за всеми этими актами террора стоит Леди А и ее организация.
      — Как вы весьма точно заметили, — закончил он, — террористы почти не пользуются поддержкой среди народа, поэтому должен существовать некий тайный источник, снабжающий их деньгами и людьми. Разгром лагеря террористов на Стеклянном Глазу дал нам в руки несколько многообещающих ниточек. Думаю, теперь очень своевременно будет привлечь к делу команды д'Аламбер-Бейвол. Если они не смогут решить эту проблему, то не сможет никто.
      — Ужасно неприятно лишить обе пары части их медового месяца, — сказал Император, — но это действительно необходимо. Хоть Мози и напыщенный пустозвон, думаю, тут он прав. Эта проблема угрожает стабильности Империи — и если твои предчувствия верны, нужно разрешить ее как можно быстрее, во всяком случае, до того, как Эдна взойдет на Престол. Видит Бог, бедной девочке хватит проблем и без этой, не доставало ей только бунта.
      Глава СИБ кивнул. После нескольких минут вполне безобидной болтовни на более приятные те-мы они расстались, и Зандер фон Вильменхорст отправился назад, в свою штаб-квартиру на Майами. Вернувшись в свой просторный кабинет, он набрал на интеркоме номер и вызвал свою дочь, первую помощницу.
      — Хелена, организуй шифрованный звонок по скремблеру на ДеПлейн. Нам нужно обсудить кое-какие задания.

      ДеПлейн — негостеприимная каменная глыба, вращающаяся вокруг желтой звезды на почтительном расстоянии. Некий недоброжелательно настроенный путешественник когда-то назвал ее шлаковой кучей Вселенной. Это был мир острых, зазубренных горных хребтов с одним маленьким, но бурным океаном, мир ужасных бурь, внезапно возникавших словно ниоткуда и служивших причиной чудовищных разрушений, после чего все затихало так же внезапно, как и началось. Этот компактный мир не знал землетрясений — все его составляющие давно уже уплотнились до предела.
      Кроме того, здесь все двигалось чрезвычайно быстро. Из-за суперплотного состава ускорение свободного падения на планете в три раза превышало земное. Предметы весили в три раза больше их земных эквивалентов и падали со скоростью, поражавшей непосвященных.
      Когда первые переселенцы прибыли сюда, они обнаружили, что здесь существует своя, исконная жизнь, приспособленная к суровым условиям. Здесь росли травы и злаки столь плотные, что ни один землянин не мог прожевать их; деревья не поддавались земному топору; животные двигались как невидимые молнии.
      Люди прибыли на ДеПлейн в 2018 году, два года спустя после того, как деспотичный Коммунистический блок захватил Землю. Преимущественно выходцы из Франции и Северной Америки, они залетели сюда в поисках свободы и лучшей жизни. Если б они знали, какой ад ожидает их на поверхности этой планеты, они, наверное, предпочли бы продолжить поиск. Но у них возникли проблемы с кораблем, и они устали. Они решили рискнуть и остаться здесь. Они приземлились и начали колонизацию.
      Большинство переселенцев умерло в течение первых трех месяцев. Когда предметы падают в три раза быстрей, чем обычно, такое понятие, как легкая травма, просто перестает существовать. Из-за повышенной гравитации люди при падении разбивались насмерть. Второй причиной были инфаркты: человеческое сердце просто не в состоянии в течение продолжительного времени гнать по телу кровь, преодолевая столь сильное сопротивление. Кроме того, существовала еще масса факторов, способствующих гибели колонистов — смещения костей, женщины, умирающие в родах, экзотические болезни и местная фауна. Из-за налетов хищников, для которых такие медлительные созданья представляли собой идеальную цель, население колонии сильно поредело.
      Выжили очень крепкие ребята — самые сильные, самые быстрые и самые здоровые из числа прибывших. Они понимали, что застряли здесь навсегда: взлететь с поверхности этой планеты на корабле с неполадками — задача не из легких.
      Второе поколение гораздо лучше справлялось с условиями ДеПлейна. Им уже передались гены, сумевшие приспособиться к необычным явлением планеты. К тому же им никогда не приходилось жить в атмосфере слабой гравитации, поэтому окружающий мир не казался им чрезмерно стремительным, хотя такая скорость пока еще утомляла их организм.
      И с каждым последующим поколением выжившие становились немножко крепче, немножко быстрее, немножко сильнее. Шестьдесят два года прошло с момента прибытия первой группы поселенцев, и разведывательные корабли с Земли, вновь ставшей капиталистической под властью династии Козловых, вновь приземлились на ДеПлейне. В то время уже открыли много планет земного типа, поселенцам совсем необязательно оставаться в таких суровых условиях. Правительство даже предложило помочь деплейнианам в переселении на более подходящую для людей планету. Но, к их величайшему удивлению, деплейниане отказались. Их родители и прародители погибли ради того, чтобы они сумели выжить и гордиться своим домом. «ДеПлейниане, — хвастались они, — могут жить там, где другие умирают». Вот так и случилось, что они остались на планете, во всех имперских справочниках определяемой «к жизни мало пригодной».
      Через некоторое время на планете начала развиваться промышленность. На ДеПлейне в большом количестве обнаружили тяжелые металлы и драгоценные камни, в которых нуждалось все человечество. Экспорт драгоценных металлов активно набирал темп. Население также в некотором роде являлось ценностью планеты. Повсюду в Галактике требовались деплейниане: благодаря своей исключительной реакции и невероятной физической силе они были незаменимы в качестве солдат, борцов, исследователей и телохранителей.
      Вот откуда вела свой род семья д'Аламберов, и в частности Иветта д'Аламбер-Бейвол. При ее небольшом росте — 163 сантиметра — и, казалось бы, избыточном весе семьдесят килограммов в ее теле не было ни грамма дряблой плоти. Жизнь в мире с сильной гравитацией, и постоянные, чрезмерные для людей, физические нагрузки придали ее фигуре формы, лучше которых трудно отыскать во всей Галактике. Кроме того, Иветта и ее брат Жюль долгое время были лучшими воздушными гимнастами Цирка и выступали с сольными номерами, пока не покинули его два года назад для работы в СИБ. И эта пара стала лучшей командой агентов Службы.
      В данный момент, впрочем, Иветту не занимали мысли о всевозможных заговорах, угрожавших Империи. Она сидела на одеяле, расстеленном на земле, и смотрела на своего мужа, с которым они поженились меньше месяца назад, Пайаса Бейвола. Как и она, Пайас был уроженцем мира с сильной гравитацией, но с другой планеты — Ньюфорест. Его телосложение ничем не отличалось от других жителей подобных миров. Пайас тоже являлся агентом Службы Имперской Безопасности. Но сейчас Иветта не замечала ничего, кроме колец рыжевато-каштановых волос Пайаса, завивающихся у него надо лбом, и его светло-голубых глаз, по-мальчишески загорающихся при виде ее.
      Прошедшие с их прибытия на ДеПлейн несколько недель Иветта посвятила ознакомлению своего жениха с родной планетой. Сегодня она предложила устроить пикник в Bois Mercredi (Лес «Среда») в северной части поместья д'Аламберов. Пайас, веселый, как всегда, охотно согласился. В этом полушарии стояла поздняя осень; деплейнианские деревья, вместо того чтобы сбрасывать свои листья, вбирали их в ветви, накапливая энергию перед наступающей холодной зимой.
      Они сидели на участке, поросшем редким лесом и расположенном на вершине холма. Отсюда хорошо просматривались владения герцога, простирающиеся дальше на юг. На севере поднимались величественные Бритвозубые горы, поражающие воображение, но неприступные. Пайас не отрывал глаз от раскинувшегося перед ним великолепного пейзажа и даже не замечал, что Иветта внимательно смотрит на него.
      — Это так красиво, — тихо проговорил он. — Глядя на такое, хочется сочинять стихи.
      — Так сочини.
      — Ты будешь смеяться.
      — Не буду, честное слово, — перекрестилась Иветта.
      — Khorosho, — сказал Пайас, выпрямился и откашлялся. — Я назвал это стихотворение «Ода ДеПлейну».
      Здесь горные пики так высоки, До самого неба доходят они, Как жадные пальцы поднятой руки — Те, что не свалились в давние дни.
      Я здешним облакам пою хвалу. Причудливы они, как пятна на полу. В глуби Двойных озер мой тонет взгляд: Озера, как глаза, что чуть косят. Долина предо мной…
      Но дальше ему продолжить не удалось, потому что Иветта, ухватившись за бока, каталась по одеялу в припадке истерического смеха. Пайас обиделся:
      — Ты же обещала, что не станешь смеяться, — сказал он.
      Иветта постаралась подавить приступ смеха и взять себя в руки.
      — Я солгала, — ответила она наконец, вытирая рукой слезы с глаз. Но, увидев вытянутую физиономию Пайаса, не выдержала и засмеялась снова. — Дорогой, это же просто ужасно. Мне за всю мою жизнь не доводилось слышать худших стихов. Даже Жюль, и тот сочинял приличнее.
      Пайас фыркнул.
      — Мне говорили, что у меня душа истинного поэта.
      — Тогда верни ее поэту поскорее, пока он не хватился. Думаю, тебе следует придерживаться того, что у тебя по-настоящему хорошо выходит.
      — Что, например?
      Вместо ответа Иветта обхватила руками шею мужа и притянула его голову к своему лицу. Поцелуй длился долго.
      — Вот это, — сказала Иветта, когда они прервались, чтобы вдохнуть воздуха, — лучше сотни стихотворений.
      — Приятно узнать, — ответил Пайас, покрывая сотнями коротких поцелуев ее лицо и шею, — что наконец-то я нашел свое место в жизни. Но очень жаль, что ты прервала мою декламацию именно тогда, когда я готовился перейти к эротической части.
      — Боже! Я и не знала. Я ни за что не стала бы мешать тебе переходить к эротической части.
      Но еще некоторое время Пайас не думал о поэзии, занятый ласками со своей женой.
      Когда они потом улеглись на спины рядом Друг с другом, она внезапно спросила:
      — О чем ты думаешь?
      — А, так, — ответил он небрежно. — Думаю, как бы убить твоего брата Роберта, чтобы ты унаследовал титул герцогини ДеПлейнианской и все это стало бы нашим. Ничего особенного.
      — Идиот! — она наклонилась и нежно поцеловала его в мочку уха. Потом вздохнула. — Мы провели здесь прекрасные недели, но боюсь, с отдыхом пора кончать. Леди А по-прежнему на свободе и наверняка сейчас ломает голову над очередным заговором. Думаю, очень скоро нам позвонят и скажут, что Империя нуждается в нас.
      — Будь, что будет, — ответил на это Пайас, — а пока мы с тобой просто двое обычных людей, выехавших на обычный пикник, и ты нужна мне. Ты же знаешь мое философское воззрение: живи настоящим, завтра не замедлит наступить.
      И он снова принялся целовать жену.
      Завтра, которого страшилась Иветта, наступило раньше, чем они предполагали. Возвращаясь с пикника и миновав массивную каменную стену, окружавшую особняк герцога, Иветта сразу же заметила машину своего брата, припаркованную на широком дворе прямо возле главного входа. Иветта нахмурилась. Жюль и Вонни гостили у отца Ивонны, барона Юбера Руменье, в Нова-Кале. Их возвращения ожидали не ранее чем через пару дней. Почувствовав что-то неладное, Иветта быстро поднялась по ступеням и вошла в здание.
      В дверях ее встретила невестка маркиза Габриэлла. Габриэлла была чуть старше Иветты, с глазами серо-стального цвета, аристократическим носом с горбинкой и темными, с легкой рыжиной волосами.
      — Хорошо, что вы наконец удосужились объявиться, — сказала Габриэлла с легким раздражением. — Мы беспокоились. Чем вы занимались все это время?
      — Возможно, тем же, чем мы с Жюлем занимались еще шесть часов назад, — сказала Ивонна д'Алам-бер, вошедшая в прихожую из бокового салона. — Возможно, тем же, чем и ты была занята во время медового месяца, Габби. Не думаю, чтобы такого рода вещи сильно менялись с течением лет.
      Вонни приветствовала свою новую невестку горячим объятием и поцелуем в щеку.
      — Судя по твоему виду, замужество идет тебе на пользу, — заметила она.
      Иветта посмотрела в миндалевидные глаза Вонни и улыбнулась. Жена ее брата излучала столько счастья, что даже комната казалась светлей.
      — Тебе тоже, кажется, оно не повредило, — сказала Иветта.
      — Все равно не следовало вам пропадать так надолго, — прерывая беседу двух молодых, продолжала ворчать Габриэлла. — В нашем деле постоянная готовность — одно из необходимых требований.
      При упоминании о «деле» Иветта слегка напряглась. Так она и предполагала: время их маленькой идиллии закончилось, пора возвращаться к серьезной работе.
      — Что случилось? — спросила она.
      — Пять часов назад позвонили по скрэмблеру из штаб-квартиры на Земле, — сказала Габриэлла. — Звонили конкретно тебе и Жюлю. Они с Ивонной прибыли два часа назад, и с тех пор Жюль сидит, забаррикадировавшись, в центре связи. Он велел, чтобы ты — одна — немедленно шла туда, как только появишься.
      — Merci (Спасибо). Я, пожалуй, так и сделаю.
      И, прежде чем маркиза нашлась, что на это ответить, Иветта быстро зашагала прочь. Иветта напомнила себе, что Габриэлла, в сущности, довольно хороший человек, только имеет обыкновение с чрезмерной серьезностью относиться к собственной персоне. Она породнилась с семьей д'Аламберов в результате брака. По сути дела, она являлась соправительницей своего мужа, Роберта, который в отсутствие герцога Этьена управлял ДеПлейном и очень уставал. К ужину от раздражения Габриэллы не останется и следа, и она снова станет милой и очаровательной женщиной.
      Герцогский особняк д'Аламберов, Felicite, был, как и большинство строений на ДеПлейне, одноэтажным. Строить высотные здания на планете с сильной гравитацией просто не имело смысла. Но несмотря на это имел вполне величественный вид. Он представлял собой огромный комплекс комнат и коридоров, занимавших более чем полгектара земли. В особняке насчитывалось тридцать комнат, не считая туалетных, обставленных с разной степенью элегантности, и сто десять спален, от роскошных до просто уютных. За домом простирался огромный пустырь, на котором в тех редких случаях, когда Цирк устраивал себе отпуск, несмотря на плотное расписание, и возвращался домой, чтобы отработать новые номера или же подновить старые, разбивали палатки. Там же стояло и несколько бараков, в которых свободно размещался весь клан, если возникала такая необходимость. Может, Felicite и уступал в размерах многобашенным замкам, какие воздвигали для себя многие герцоги, но с точки зрения деплейнианина выглядел вполне внушительно.
      Из-за огромной протяженности здания Иветте понадобилось несколько минут, чтобы добраться до центра связи. Пока она шла, в ее голове рождались различные предположения о цели этого звонка. Судя по секретности, наверняка звонил глава СИБ, личность, известная во всей Империи только горстке людей. Даже Пайас и Ивонна не знали, кто руководит СИБ. Порой подобная таинственность раздражала — в конце концов Леди А и ее приспешники прекрасно осведомлены, кто этот человек. Но в целом Иветта одобряла эту систему. Благодаря сверхсекретности еще меньшее количество людей знало о том, что Цирк связан с СИБ — и Леди А, как надеялась Иветта, входила в это меньшинство.
      Дверь в центр связи оказалась заперта, но Жюль отпер ее, едва Иветта постучалась. Брат Иветты, на год моложе ее, был выше ростом и значительно массивнее.
      — Заходи, — сказал он. — У главы Службы есть для нас работа.
      Лицо на экране аппарата связи просияло при виде входящей Иветты. Глава шпионской сети и его агент приветствовали друг друга как старые друзья — они, собственно, и на самом деле уже успели стать друзьями, — а затем Зандер фон Вильмен-хорст перешел к делу:
      — Я уже объяснил Жюлю все детали задания, которое ему придется выполнять с Вонни, — сказал он. — Но я вкратце повторю все это для тебя, просто для информации. Затем ты получишь свое собственное задание. Ты слыхала о деле на Стеклянном Глазу?
      — Боюсь, мы с Пайасом не очень вникали в чужие дела, едва хватало времени на свои собственные, — улыбнулась Иветта.
      — Ну, коротко говоря, ваша семья там проделала великолепную работу, разгромив лагерь террористов. Когда они прочесывали захваченную территорию, им посчастливилось обнаружить нечто чрезвычайно важное. У повстанцев имелся склад-пещера, битком набитый ящиками с оружием и взрывчаткой. Боеприпасов там находилось значительно больше, чем можно натаскать с местных баз. К тому же один из захваченных в плен террористов оказался представителем торговца оружием, снабжавшего террористов боеприпасами. Из материалов его допроса можно сделать вывод, что все находящиеся вне закона группировки в Империи снабжает оружием одна и та же организация.
      Иветта негромко присвистнула.
      — Должно быть, это крупное дело.
      — Мне нравится, как ты это сформулировала. Твой брат одарил меня каламбуром вроде того, что в их деле всегда деловой «бум».
      Иветта ухмыльнулась и бросила на брата косой взгляд.
      — Такой уж он, наш Жюль.
      — Но если говорить серьезно, — продолжал Глава СИБ, — операция такого масштаба предполагает существование хорошо законспирированной организации, которая и стоит за всеми предположительно независимыми террористическими движениями. Я думаю, тебе не надо объяснять, кто, по моему мнению, за всем этим стоит. К несчастью, человек, предоставивший нам эту информацию, имел отношение только к продаже оружия, но не к его производству. Мы получили очень много ценной информации о группах, приобретавших его товар, но он почти ничего не знал о том, где сама его организация приобретает оружие. Он только упомянул о своих связях на планете Нампур. Поэтому задание Жюля и Ивонны обнаружить подпольных производителей оружия и разгромить их шайку.
      Что же касается тебя и Пайаса, ваша задача несколько иного характера, хотя, возможно, также связана с этим делом. Я получил отчет от Мараск Кантаны об армии, которая формируется на Пуритании. Это не партизанский отряд и не группа террористов, а настоящая военная организация, занимающаяся боевой подготовкой.
      Иветта сдвинула брови.
      — Не понимаю, как это может касаться нас. Ведь закон прямо говорит: только Император имеет право содержать армию и флот, но не отдельные планеты. По-моему, дело обстоит достаточно просто: следует послать туда Имперских Десантников и уничтожить эту армию.
      — Тебе следовало бы уже понять, дорогая моя, что дела редко обстоят «достаточно просто» — особенно если дело касается Пуританин. Армия, о которой идет речь, известна под названием Армии Справедливых, и формирует ее одна из самых популярных на планете проповедниц-евангелисток — женщина по имени Треза Клунард. Она не ведет пропаганду против Империи per se (как таковой), но она утверждает, что Империи предстоит пережить период владычества греха и зла, хуже которого еще не знала история, и ее армии предначертано свыше бороться против нечестивых сил, где бы они ни были обнаружены.
      Совершенно очевидно, нельзя допустить, чтобы эти крестоносцы пошли неистовствовать по всей Галактике, какой бы святой целью они не прикрывались. С другой стороны, если мы введем войска, это могут расценить как преследование их религиозных убеждений, что в условиях Пуританин повлечет непредсказуемые последствия.
      Поэтому я и хочу, чтобы ты и Пайас отправились туда. Выясните, не замешана ли наша приятельница Леди А в это дело. Если она имеет к этому отношение, хотелось бы получить тому доказательства. А уж имея доказательства, мы мокрого места от этой армии не оставим — и никто не сможет упрекнуть нас в изуверстве. Если же эта армия действительно лишь группа религиозных фанатиков, найдите способ нейтрализовать ее как-то незаметно. Не хотелось бы, чтобы за вашими действиями кто-то заподозрил вмешательство Службы, это может подорвать наш авторитет. Но так или иначе, Армия Справедливых должна прекратить свое существование и не провоцировать людей на грандиозный скандал с мордобитием.
      Шеф потратил еще час на то, чтобы посвятить Иветту в более мелкие детали и обстоятельства происходящего на Пуританин и пообещал послать ей факсом копию отчета Мараск Кантаны немедленно. Затем он пожелал им обоим удачи и разъединился.
      Как только черты их начальника исчезли с экрана, брат и сестра повернулись друг к другу и обменялись взглядами. Первым заговорил Жюль. — Ну, Ив, похоже, медовому месяцу конец.

      Молодые люди решили, что личный корабль д'Аламберов, «La Comet Cuivre» («Медная Комета») возьмут Жюль и Вонни, отправляющиеся на Намнур, чтобы как можно быстрее начать расследование дела о подпольной торговле оружием. Это было справедливо, поскольку ни Пайас, ни Иветта пока еще не умели управлять космическими средствами передвижения. К месту своего назначения они собирались отправиться обычным пассажирским рейсом, хотя это несколько замедляло их передвижение.
      Посланный факсом отчет Мараск Кантаны прибыл почти сразу после отъезда Жюля и Вонни. Бей-волы тут же внимательно просмотрели его, но не нашли в нем ничего для себя существенного.
      Кроме того, они получили фальшивые документы на имя Кромвеля и Веры Ханрахан, граждан Пуритании, якобы навещавших родственников на ДеПлейне, а теперь возвращавшихся домой. На этот раз им не придется скрывать свое типично деплейнианское телосложение — Пуритания тоже являлась планетой с сильной гравитацией и уроженцы ее мало чем отличались от деплейниан и ньюфорестинцев. Но зато Иветта обнаружила, что совместная работа с Пайасом очень мало походила на сотрудничество с братом. Жюль непременно все заранее планировал. Он считал, что нечего приступать к делу, не имея представления о том, с какой стороны к нему подойти. Разумеется, часто приходилось импровизироватъ и уже на месте менять кое-какие детали, но в основном их действия заранее просчитывались.
      Когда они устроились в каюте на борту корабля, отправлявшегося в Пуританию, Иветта попыталась завести разговор о предстоящей работе, о плане их действий, как обычно они обсуждали это с братом. К величайшему изумлению, она обнаружила, что мужа эта тема совершенно не интересует.
      — Ну как я могу знать, что нам следует делать на Пуританин? — осведомился он. — Я никогда в жизни даже не бывал там. Я почти ничего не знаю об этом месте. Большинство планет, я согласен, действительно очень похожи на Землю в том, что касается их культурной и общественной жизни, и поэтому, попав туда, в общем-то, знаешь чего ожидать. Но Пуритания — это одно из немногих исключений. Могу себе вообразить, какая была бы потеха, если б Жюлю с Вонни вздумалось незаметно проникнуть в общество Ньюфореста — это со всеми нашими древними цыганскими традициями! Да их бы разоблачили в одну секунду. А Пуритания, насколько я понимаю, тоже планета своеобразная, и образ жизни ее обитателей мало напоминает то, к чему мы привыкли. Нужно сначала попасть туда, как следует оглядеться, прощупать почву — а уж потом я решу, как лучше действовать.
      — Да? И сколько же нам придется ждать, пока ты акклиматизируешься? Пару лет?
      — Фи, как не стыдно, моя дорогая. Ты меня недооцениваешь. Мы, цыгане, привыкли моментально оценивать обстановку. У нас даже есть поговорка: «Нет места чудней цыганской души». Дай мне неделю, ну, максимум две, и я стану на Пуританин своим человеком, более местным, чем любой из этих твердолобых пуритан.
      — Не возражаешь, если я разработаю свой план?
      — Пожалуйста, если тебе так спокойней. Ну, а что касается меня — нас, цыган, ум кормит. Мы живем импровизациями.
      — Что ж, надеюсь, ты не привык работать кое-как. Смотри, как бы не подвела твоя импровизация.
      Беззаботность Пайаса легко можно было бы принять за обыкновенную лень человека, не желавшего утруждать себя раньше времени. Но дело обстояло совсем не так. Пайас собрал и прихватил с собой все книги-ролики о Пуританин, какие только смог разыскать, и теперь часами изучал их, уставясь на экран. Он прочел и переварил тома сведений. Частенько он вовлекал Иветту в длительные дискуссии о пуританской культуре и затрагивал предметы, понятные только узкому кругу специалистов. И хотя на первый взгляд все это не имело никакого отношения к их заданию, он уверял, что таким образом он «постигает пуританский образ мышления». К тому времени, когда корабль их наконец приземлился, Пайас Бейвол, наверное, мог бы служить гидом на планете Пуритания.
      Первое поселение на планете было основано в 2103 году группой религиозных диссидентов — хотя многие называли их просто чокнутыми — с ДеПлейна, которым казалось, что жизнь стала слишком «легкой» для жителей этого мира. Бог создал людей для испытаний и страданий, говорили пуритане, потому что только через мученичество можно достичь спасения. Когда большинство соотечественников-деплейниан отказалось разделить их взгляды, пуритане собрали пожитки и покинули планету, надеясь отыскать что-нибудь еще менее пригодное для обитания и еще более неприступное. После долгих поисков они наконец нашли подходящую планету и назвали ее Пуританией. Она во многом походила на их родную планету, особенно силой гравитации, но климат здесь был гораздо суровей, поскольку Пуритания отстояла от своего солнца намного дальше, чем ДеПлейн от своего. В течение трех четвертей года поверхность ее полностью покрывал снег, и даже на экваторе в середине лета температура редко поднималась выше двадцати пяти градусов по Цельсию. Воистину этот мир словно специально был создан для мук, жалкого существования и страданий. Поселившись здесь, пуритане возвели терпение в ранг высокого искусства.
      Каждая религия имеет свои аскетические секты, и когда весть о поселении на Пуританин пронеслась по Галактике, со всех ее концов на планету стали стекаться толпы обращенных. Критически настроенные современники — так же как и многие комментаторы более поздних времен — не раз отмечали, что пуритане оказали огромную услугу человечеству, собрав всех фанатиков в одно место, чтобы они не мешали прочим гражданам жить и работать. Религия пуритан, изначально опирающаяся на христианство, вскоре впитала в себя догматы других, завезенных вновь прибывшими. В результате всех этих смешений образовалась особая, ни на что не похожая религия пуритан — истовая вера в гневного Бога, убежденность в благотворности страдания и в добродетельности жесткой самодисциплины.
      Но по мере расцвета галактической цивилизации желающих эмигрировать на Пуританию становилось все меньше. Практически там оставалось только коренное население, не имеющее выбора ни в вопросе вероисповедания, ни в образе жизни. В результате на Пуританин начали находиться недовольные граждане, не желающие исповедовать навязанный от рождения фанатизм. Вырвавшись с родины, они ударялись в противоположную крайность и становились убежденными гедонистами.
      Но основная масса вполне довольствовалась возможностью бездельничать, сидя дома, упиваясь собственной праведностью и терпеливо ожидая, что все прочее человечество вот-вот отправится прямиком в ад. Они полагали, что событие это не за горами, и то, что в течение трех с половиной столетий кара ни разу не обрушилась на головы неверных, нисколько их не смущало.
      Когда корабль д'Аламберов приземлился на Пуритании, Пайас и Иветта облачились в местные одежды и приготовились сойти с корабля. Они надели рубахи из простого небеленого полотна, сотканного из какого-то местного растения. От них ужасно чесалось все тело. Темно-коричневые штаны Пайаса, хотя и из другой ткани, вызывали не меньший зуд. Иветта облачилась в простую коричневую юбку до пола. На ноги они обули грубые коричневые башмаки из жесткой кожи какого-то местного животного. Пуритане считали, что грубое и простое одеяние угодно их Богу, так как усиливает страдания. Они также не носили плащей, пальто и накидок, несмотря на пронизывающий холод, дабы не прослыть неженками.
      Войдя в здание вокзала, Пайас окинул взглядом толпы людей, одетых точно так же, как он и Иветта. Нигде он не заметил ни улыбки, ни весело блестящих глаз, все выглядело удручающе мрачно.
      — Унылый внешний вид никогда не выходит здесь из моды, а? — спросил он жену, слегка напуганный увиденным, хотя ничего лучшего и не ожидал.
      — Это они еще принаряжены. Ты бы посмотрел на них в затрапезном виде, — ответила Иветта.
      Они довольно быстро нашли себе жилье — маленький пансион неподалеку от центральной части Города Божьей Воли, столицы Пуританин. Маленькая и скудно обставленная комнатка с покрытыми потрескавшейся штукатуркой стенами не имела никаких украшений, за исключением вышитого по шаблону изречения в треснувшей рамке, уведомлявшего их о том, что путь на небеса лежит через жертву. Единственная кровать, застеленная хрустящими белыми простынями, казалась настолько узкой, что они не могли представить, как уместиться на ней вдвоем. В изголовье кровати вместо подушек лежали маленькие деревянные чурбанчики. Простой стул из тесанного бантанового дерева стоял возле маленького письменного стола, на котором, вполне естественно, лежал экземпляр Пуританской Библии.
      Пайас с размаху плюхнулся на кровать и сразу же пожалел о своей неосмотрительности.
      — Ох! — воскликнул он, потирая зад. — Похоже, эта кровать целиком высечена из куска местной скальной породы.
      Иветта присела на кровать с осторожностью.
      — Чепуха, — сказала она. — Такая постель полезна для твоей спины.
      — Как здесь включается отопление? Иветта осмотрелась кругом, но не увидела никаких признаков переключателей.
      — Думаю, включать отопление нам не полагается. Любые элементарные удобства могут пагубно сказаться на состоянии наших душ.
      Пайас скорчил гримасу, и Иветта рассмеялась.
      — Право же, милый, можно подумать, ты никогда не испытывал никаких лишений.
      — Мне казалось, я достаточно страдал до приезда сюда.
      Даже еда не понравилась. Пансион обеспечивал жильцов питанием дважды в день — утром и вечером. В этот вечер ужин их состоял из миски холодного рагу и хлеба. Единственное, чего оказалось вдоволь, так это воды.
      — Неужели этот хлеб действительно предназначался для еды? — пожаловался Пайас, когда они после скудной трапезы улеглись в постель. — Или им полагается бросать в грешников?
      — Никто никогда и не обещал, что работа секретного агента предполагает роскошный образ жизни.
      — Надо подумать, как можно это исправить, — проворчал Пайас, не впадая в подробности.
      Следующие три дня агенты СИБ знакомились с городом, стараясь освоить пуританские привычки. На Пуританин не существовала городская культура; пуритане полагали, что только земля дает им возможность приблизиться к Богу, поэтому у них преобладал деревенский образ жизни, ведя в основном мелкофермерское хозяйство. Даже крупные города, такие, как Город Божьей Воли, насчитывали не более пяти тысяч населения.
      Жизнь тащилась в замедленном темпе на Пуритании. Большинство пуритан не пользовались механическими экипажами, считая это грехом. Правда, здесь имелся кое-какой наземный транспорт, воздушные суда и вертолеты, предназначенные в основном для приезжих. Местное население передвигалось или пешком, или на телегах, запряженных местными восьминогими животными. Магазины на улицах не сияли ни сверкающими витринами, ни красочными вывесками — только имя владельца и перечень товаров и услуг.
      Иветта первая заметила, что списки предоставляемых услуг выглядели не совсем обычно. Уже к исходу второго дня она поняла: одно заведение из пяти обязательно имело какое-то отношение к религии — либо здесь продавали предметы культа, либо же, что встречалось гораздо чаще, предлагали консультации и руководство в делах религиозных. Как только Иветта выявила эту закономерность, они стали внимательней приглядываться к такого рода деталям, а затем, уединившись в своей комнате, обсудили проблему.
      — Похоже, это связано с культурными запросами общества, — заметил Пайас. — Общеизвестно, что пуритане считают себя лучше всех в Галактике. Возможно, в их коллективном сознании присутствует нечто такое, что вынуждает их постоянно подтверждать свое превосходство над другими.
      — А в таком случае, — заговорила, в свою очередь, Иветта, подхватывая его мысль, — совершенно необязательно, что они должны ограничиваться пределами своей планеты. В конце концов, каждый местный житель постоянно ведет бой за то, чтобы превзойти своего соседа.
      Пайас кивнул.
      — Именно. Перед нами планета, где каждый стремится стать святее всех.
      — Похоже на то. Но ни один человек в здравом рассудке такой жизни долго не выдержит. Каждый верующий, как бы ни был он предан своим убеждениям, время от времени испытывает сомнения. Нормальные люди не могут не сомневаться. Но это не допустимо на Пуританин. Если кто-то узнает о твоих сомнениях, тебя объявят еретиком.
      — А потому, — завершил Пайас, — необходимы консультанты по религиозным вопросам. Я подозреваю, что они играют двойную роль: с одной стороны, отцы-исповедники, с другой — психоаналитики. Они выслушивают сомнения людей, а затем дают им рациональное объяснение, так что клиенты их успокаиваются и снова могут считать себя людьми безупречно набожными. Каждое общество нуждается в подобном институте, который примирял бы человека с самим собой и объяснял, что никто не может достигнуть совершенства, как ни старайся. — Он вздохнул. — А это общество озабочено идеей превзойти самого Господа Бога.
      Они внимательно изучали жизнь на Пуританин. Теоретически, планета управлялась наследственной аристократией, в соответствии с Доктриной Стэнли. Но религиозная философия пуритан проповедовала, что титулы и имена, столь важные в этой жизни, не имеют никакого значения в деле спасения души. В результате, официальная аристократия планеты пользовалась властью и влиянием только номинально, на самом же деле, обладали огромным авторитетом, подлинной политической властью и, в сущности, управляли этим миром консультанты по религиозным вопросам — успешно практикующие консультанты, разумеется, те, у которых имелось много последователей, чье учение пользовалось уважением и чьи советы цитировались чаще других. Консультанты официально не являлись проповедниками — на Пуритании не существовало должности священнослужителя, — они состояли советниками аристократов и постоянно находились в центре общественного внимания.
      В свой третий вечер на Пуританин Бейволы посетили публичное увещевание, проводимое Трезой Клунард, одной из самых могущественных консультантов на Пуританин — и, в соответствии с информацией, представленной в отчете Мараск Кантаны, создательницей Армии Справедливых, деятельность которой они должны расследовать. Они решили, что пришло время взглянуть на лицо своего врага, а Треза Клунард как раз вернулась в Город Божьей Воли после продолжительной и успешной поездки с проповедями по мелким фермерским общинам.
      Когда они пришли, городской молельный дом был уже забит до отказа, хотя до начала действа оставалось еще полчаса. Пайас и Иветта, усиленно работая локтями, в конце концов протолкнулись внутрь и встали возле одной из стен. Возбужденная аудитория взволнованно гудела — впервые на Пуритании они столкнулись с явным проявлением эмоций. Наконец свет в зале начал меркнуть, и толпа притихла.
      Первой появилась на сцене Э лепет Фиц-Хью, главный помощник и заместитель по административной части консультанта Трезы Клунард. Фиц-Хью открыла вечер пламенным призывом и пустила по рядам чаши для пожертвований. Затем, когда энтузиазм собравшихся достиг высшей точки, она объявила выход Трезы Клунард.
      Сцена погрузилась в темноту на несколько секунд, страсти в толпе все накалялись. Наконец прожектора, постепенно освещая сцену, обозначили молчаливо возвышающуюся в центре фигуру. Gospozha Клунард была немолода — где-то от сорока пяти до пятидесяти, решила Иветта. Но она излучала спокойную уверенность в своих силах, которая передавалась аудитории. Ее внешность отличалась несколько своеобразной красотой. Длинные светлые волосы, заплетенные в косу, спускались до самого пояса. Наряд не отличался роскошью — темное длинное платье, одновременно строгое и элегантное.
      Клунард оказалась опытной исполнительницей, свое выступление она продумала и рассчитала очень тщательно. Выждав, пока прожектор не загорелся в полную силу, чуть наклонившись к толпе, она заговорила:
      — Братья и сестры, я счастлива видеть столько достойных лиц. Когда я думаю о всем том зле, грехе и порче, которыми заражена наша Галактика, я порой впадаю в отчаянье и перестаю верить в будущее человечества; но когда передо мной такое множество добрых и достойных лиц, сердце мое вновь переполняется силой и стремлением к цели, которую Господь в бесконечной мудрости своей вложил в мою душу. И тогда снова я поднимаюсь, и вера моя умножается стократно.
      Ибо зло существует, и оно бродит там среди миров, братья и сестры. Существует и болезнь, и она подкрадывается к планетам. Существуют падение, разврат и вечное проклятие, пожирающие мало-помалу человечество, даже сию секунду, в тот момент, когда вы сидите здесь в зале. Враги Господа многи, и уловки их хитры. Цель их — вечное проклятие всякой живой душе, и они побеждают, братья и сестры. Они побеждают.
      Аудитория вела себя совершенно спокойно, несмотря на эмоциональность речи Клунард. У агентов СИБ создалось впечатление, что слушатели включились в некое состязание, соревнуясь, кто дольше сохранит безучастность. Клунард сделала эффектную паузу, а затем продолжила:
      — Мы затворились здесь, в этом анклаве набожности, и полагаем, что если следуем заповедям Господним, если живем по заветам его, то не страшно нам зло, которое погубит остальных людей. Мы полагаем, что если следуем мы слову Господню, так не коснется нас грядущее всесожжение. Мы полагаем, что благочестие наше гарантирует нам спасение в час погибели человечества.
      Братья и сестры, мы просто дурачим себя. Эта самонадеянность есть иллюзия, которую сотворило то самое зло, которого мы будто бы избегли. Когда грянет последняя битва, не останется больше убежищ; так велик и грандиозен будет потоп, что закроет все острова, на которых мы собирались укрыться. Размеры зла столь велики, братья и сестры, что оно поглотит нас без труда, словно мы никогда и не существовали. Вся наша борьба, все наши добрые дела сведутся к нулю. Господь отвернет свой взор от нас и ввергнет нас в геенну огненную вместе со всеми остальными грешниками за то, что не преуспели мы в святой своей миссии и не донесли слово Его и закон Его до остальной Галактики.
      Тут одна женщина вскрикнула, и окружающие тут же уставились на нее с молчаливым упреком. Женщина сжалась на своем сиденье, и внимание всех вновь обратилось к сцене.
      — Там, на других планетах, человечество отреклось от своего божественного наследия, обернулось спиной к спасению и кинулось вместо этого в безбожный разврат. Машины принимают решения, машины трудятся на фермах, машины управляют фабриками и производят все те блага, которые обеспечивают людям их изнеженный образ жизни. Каждый день тысячи душ продаются машинам — и по мере того, как люди слабеют, машины становятся все сильнее.
      Оставаясь здесь, на Пуританин, и игнорируя все прочее человечество, мы тем самым игнорируем наш духовный долг перед Богом. Мы не можем и далее сидеть, погрязну в в безделье, и позволять силам зла пожирать Вселенную. Мы живем во времена действия, и тот, кто ничего не делает, даже если чисты его помыслы и сильна вера, тот такой же грешник, как самые низкие из тех, что предаются удовольствиям плоти.
      Мы не можем и далее утверждать, что мы не сторожа братьев наших и сестер. Мы должны идти вперед. Мы должны бичевать Империю греха. Мы должны покинуть наш безопасный, безгрешный мир и вступить в бой с материальным благополучием падшего большинства. Только встретив врага лицом к лицу, можем мы надеяться одержать победу, которую Господь предназначил для нас.
      Тут она сделала еще одну многозначительную паузу, тем самым дав и себе и своим слушателям возможность передохнуть. Она знала, что уже добралась до эмоционального пика и спуск вниз будет стремительным.
      — Я знаю, что вы говорите себе сейчас. Вы говорите: «Я один, а их много». Вы говорите: «Как может человек, подобный мне, самое смиренное, самое греховное из всех созданий Господних, бороться с чудовищными силами зла?» Вы говорите:
      «Зло есть самый хитрый из врагов, с каким доводилось бороться Человеку. Нам не победить его на его территории, мы можем только надеяться, что сумеем побороть его внутри себя самих».
      Но я говорю вам: если вы прислушиваетесь к подобным мыслям, значит, вас соблазняет самый могучий из приспешников зла — Отчаянье. Да, числом мы невелики; да, мы бедные грешники, подобно тем душам, что пытаемся спасти; да, враг наш хорошо вооружен, среди оружия его больше средств и физического, и психического воздействия, чем ум человеческий в состоянии вообразить. Но мы не бессильны перед ним. На нашей стороне величайшая из сил, какую только может надеяться получить в союзники человек. У нас есть наши убеждения. У нас есть наша вера. У нас есть Бог. Сила его такова, что превосходит воображение. Мудрость его такова, что недоступна познанию. Если цель наша чиста, а вера наша безгранична, Господь не даст нам проиграть.
      В этот момент она передвинулась на несколько шагов влево. Прожектор двигался вслед за ней, пока она не остановилась возле металлического бруса, единственного предмета, находившегося на сцене.
      — Есть среди вас немногие, — сказала Клу-нард, — кто не доверяет одним словам. Вам нужны более веские доказательства того, что Господь дает силы тем, кто верит истинно, кто исполнен веры и любви к Нему. Я не люблю прибегать к театральным приемам, но воспользуюсь всеми методами, которые Господь предоставил в мое распоряжение, чтобы новые обращенные присоединились к его славному воинству.
      Здесь передо мной брусок армированной рибадием строительной стали. Брусок имеет пятьдесят сантиметров длины, десять сантиметров толщины и весит около двенадцати килограммов. Вам, сомневающимся в могуществе Господа, позвольте продемонстрировать пример того, как сила Господа нашего может снизойти на слуг Его.
      Треза Клунард взяла брусок в руки и закрыла глаза. Лицо ее стало прекрасно невинным, на нем появилось выражение сверхъестественной уверенности в своих силах. Аудитория замерла, с благоговением ожидая обещанного чуда. Клунард окружило сияние, сначала голову, а потом распространившееся на ее руки. Всем своим существом она излучала огромную энергию, которая изливалась со сцены на аудиторию и скоро полностью окутала людей, словно покровом.
      Никто не мог оторвать взгляд от бруска. Вдруг он засиял так ярко, что, казалось, его свет обжигает руки Клунард. Кисти ее стали потихоньку двигаться в противоположных направлениях, хотя на лице не отразилось никаких признаков усилий. Тяжелый металлический брус поддавался ее нажиму, словно кусок сладкой помадки, подтаявшей на солнце, пока она не согнула его, нисколько не изменившись в лице, придав ему форму латинской буквы «U». Наконец она открыла глаза и, посмотрев на дело рук своих, небрежно бросила брус на сцену. Под действием трехкратного ускорения свободного падения Пуританин брус грохнулся на деревянный пол с глухим ударом, эхом разнесшимся по наполненному толпой залу.
      Иветта наблюдала за номером с большим интересом. Сама артистка, она могла оценить хорошее исполнение и ее заинтересовало, как же этот трюк был проделан. Сияние, решила она, вполне мог организовать любой мало-мальски опытный осветитель, но вот брус — это другое дело. Среди родственников Иветты находились силачи и борцы-тяжеловесы, каждому из них вполне по плечу подобный подвиг; но все они весили не менее ста двадцати килограммов, если не более, и их прекрасно развитая мускулатура не оставляла никаких сомнений, что они именно силачи и борцы-тяжеловесы. Треза же Клу-нард вряд ли весила более восьмидесяти килограммов, если не меньше — трудно определить точно из-за свободного покроя платья — и она отнюдь не выглядела мускулистой. Но она спокойно, без видимого напряжения согнула брус. Если за номером этим не крылось никакого мошенничества, то возможности Трезы Клунард производили большое впечатление. Даже, пожалуй, слишком большое; где-то в глубине сознания Иветты начала обретать форму идея, которая ей совсем не понравилась.
      Пораженная увиденным, аудитория ахнула, как один человек; Треза Клунард приняла эту дань восхищения спокойно, как нечто само собой разумеющееся. Она медленно обвела взглядом погруженный в темноту зал, причем создавалось впечатление, что она смотрит прямо в глаза каждому из присутствующих в отдельности. Казалось, она проникала прямо в души людей и видела их насквозь.
      — Вот пример того, — сказала она, когда аудитория снова затихла, — какую силу может дать Господь детям своим, верующим в Него истинно и любящим Его. Если легион верующих поднимется на борьбу за святое дело, как можем мы не победить?
      Консультант говорила еще примерно полчаса. Она точнее определила «врага» — силы материализма, благополучие, стремление переложить основную работу на машины, желание жить легче. Одним словом, все то, отчего человек получает удовольствие в настоящей жизни и забывает свои обязательства по отношению к жизни грядущей. В довольно общих чертах она говорила о необходимости собирать армию верных, которая начнет бороться с разложением во всей Галактике. Но ни разу она не упомянула само название Армии Справедливых, и даже не намекнула о противостоянии существующему правительству. Для этого она была слишком умна.
      К тому времени, когда увещевание закончилось, напряжение в зале настолько возросло, что ощущалось буквально кожей — казалось, зал сейчас взорвется, как натянутая скрипичная струна. Однако, если не считать общего вздоха изумления, который раздался, когда Треза согнула брус, во все время увещевания аудитория хранила абсолютное молчание. Словно в зале находились зомби, а не живые люди, подумала Иветта, и холодок пробежал у нее по спине.
      Когда Клунард закончила, прожектор погас, и зал на мгновенье погрузился в темноту. Люди, пробывшие долгое время почти без движений, вздохнули и зашевелились.
      Когда снова загорелся свет в зале, на сцену вышла Элспет Фиц-Хью. Она дождалась, пока толпа успокоилась, и вновь призвала делать пожертвования на благое дело. На этот раз даяния оказались гораздо щедрее, рубли так и сыпались в чашу. Закончив сбор пожертвований, Фиц-Хью уже более определенно призвала вступать в ополчение для борьбы за дело Господа нашего, хотя опять же к слишком общим выражениям нельзя было придраться настолько, чтобы обвинить ее в государственной измене.
      После прощального благословления собрание официально закончилось. Но далеко не все покинули здание. Большинство рванулось к сцене, желая прикоснуться к чуду, свидетелем которого они сегодня стали. Фиц-Хью осаждали люди, желавшие узнать, как они лично могут способствовать успеху дела Трезы Клунард, и Пайас, посовещавшись с Иветтой, тоже присоединился к толпе.
      Наконец дошла очередь и до него, и он обратился прямо к помощнице консультанта Трезы Клунард.
      — Сестра Э лепет, — сказал Пайас, — я сделал щедрое пожертвование на общее дело, но мне все-таки кажется, что этого еще недостаточно. Я хочу лично способствовать успеху дела сестры Трезы.
      — Это дело Господа нашего, — мягко поправила его Фиц-Хью. — Сестра Треза лишь инструмент в руках Его, направляющий и ведущий нас.
      — Да, разумеется. Я не правильно выразился. Но все же мне хотелось бы лично вступить в бой с той опасностью, что угрожает спасению наших душ. Вы не подскажете, что я должен для этого предпринять?
      Фиц-Хью окинула его с головы до ног критическим взглядом.
      — Действительно, существует организация, объединяющая людей, которые, подобно вам, готовы биться за дело Господа нашего. У вас есть рекомендации?
      — Рекомендации?
      — Чтобы вступить в крепко спаянную организацию, состоящую из людей, абсолютно преданных своему делу, одних добрых намерений недостаточно. Желающий вступить в нее должен знать по крайней мере четырех других членов, которые могут поручиться за него, прежде чем его примут в ряды. Вы можете выполнить эти требования?
      Лицо Пайаса вытянулось.
      — Боюсь, что нет.
      — Тогда, как ни жаль, пока придется отказать вам. Но вы можете оставить свои данные, на случай, если впоследствии нам понадобится ваша помощь.
      Иветта между тем поднялась на сцену и с группой других любопытствующих осматривала брус, согнутый Трезой Клунард. Это действительно оказался тяжелый, прочный кусок металла, используемый в качестве строительного материала. Несмотря на всю свою силу, Иветта только с большим трудом смогла бы что-нибудь с этим брусом сделать; однако Треза Клунард управилась с ним без всяких усилий. Когда они вышли из зала, Иветта рассказала о своих соображениях мужу.
      — Может, Клунард просто сильней, чем можно судить по ее виду? — пожал плечами Пайас. Иветта фыркнула.
      — Я, знаешь, не считаю себя слабосильной, но вряд ли мне удался бы такой трюк. За этим что-то кроется, какой-то фокус. — Она ударила кулаком по раскрытой ладони другой руки. — Уверена, мой дядя Марсель запросто выдумал бы десяток способов срежиссировать такой спектакль.
      — Возможно, это вовсе и не трюк, — сказал Пайас. — Мне пришлось много путешествовать, когда я гонялся за пиратом, погубившим мою невесту, и я видел множество невероятных вещей. Абсолютная вера порой действительно придает человеку невероятную силу.
      — Ты полагаешь, Бог действительно помог ей согнуть этот брус?
      — Может, да, а может, нет. Но ее вера в Бога вполне могла помочь. Вера — это великая тайна, которую еще никому не удалось раскрыть.
      Чтобы сменить тему, Пайас принялся рассказывать о том, как ему не удалось присоединиться к Армии Справедливых. Иветта кивнула.
      — Я предвидела, что нас ожидает что-нибудь в этом роде, — сказала она. — Они принимают все меры, чтобы не допустить посторонних в организацию. На маленькой сельской планете вроде этой все знают все обо всех. Наверное, местный новобранец получил бы рекомендации без особых трудов; но чужаки, подобные нам, вызывают подозрения. Придется действовать вне этой армии. — Она посмотрела на мужа:
      — У тебя еще не возникло каких-нибудь блестящих идей?
      — Нет, я только работаю над проблемой.
      — В таком случае ты не возражаешь, если идею предложу я?
      — Я же всегда слушаюсь тебя во всем, дорогая.
      — Я хочу проникнуть в контору Клунард. Наверняка там найдется что-нибудь, что поможет нам узнать ее планы или, по крайней мере, где находится эта самая армия. Мы не можем бороться с ними, даже не подозревая об их намерениях.
      Треза Клунард, как многие консультанты по религиозным вопросам помельче, имела контору в Городе Божьей Воли. Впрочем, размах ее деятельности не шел ни в какое сравнение с ее коллегами. Хотя на первый взгляд казалось, что все ее владения — это одна лавка и вывеска в витрине лавки с ее именем, как и других консультантов, но местное отделение СИБ уведомило Бейволей, что на самом деле конторе Клунард принадлежали здания всего этого квартала. Когда человек занимает ответственный пост, у него неизбежно начинают возникать сложности административного порядка и приходится значительно расширять штат. На Трезу Клунард работало множество людей, которых приходилось обеспечивать, в том числе и жильем.
      Решившиеся на набег Бейволы выжидали до трех часов утра. Задача их сильно усложнялась тем, что они не знали внутреннего расположения помещений конторы, в которую намеревались проникнуть с помощью взлома. Зато они надеялись, что местные охранные системы вряд ли представляли собой что-либо серьезное. На Пуританин, как и везде, существовала преступность, но она пресекалась здесь с такой беспримерной жестокостью, что все имевшие склонность к нечестному образу жизни предпочитали эмигрировать. Так что они надеялись проникнуть в контору без особого труда, к тому же Иветте приходилось сталкиваться с подобными ситуациями в гораздо более сложных условиях.
      Бейволы взяли напрокат машину, хотя обладание личным транспортом сразу выделяло их из толпы, но могла сложиться такая обстановка, что им придется срочно покидать поле боя. Они припарковали машину возле здания конторы, а затем, пользуясь кошками, забрались на крышу одноэтажного строения. Оба они оделись в черное, каждый захватил фонарь, излучавший инфракрасный свет, и пару очков для видения в темноте. Кроме того, у каждого имелся набор инструментов для взлома замков и пистолет парализующего действия — на случай неприятностей. Они надеялись, что к помощи последнего прибегать не придется. Смысл операции заключался в том, чтобы раздобыть информацию втайне от противника.
      На крыше располагалась решетка вентиляционного отверстия. Хотя пуритане не признавали ни отопления, ни кондиционеров, но без вентиляции обойтись просто невозможно, поскольку воздух становился затхлым и непригодным для дыхания. Бейволы принялись за решетку, которая при первой же попытке ее открыть ужасно заскрипела. Иветта извлекла из своего пояса флакон со специальным маслом и смазала петли. В конце концов решетку удалось поднять без особого шума, и агенты спустились внутрь здания по капроновой веревке, которую они не стали убирать, рассчитывая по ней же и выбраться обратно.
      Они оказались в маленькой подсобке, где уборщицы хранили свой инвентарь. Приоткрыв дверь, Иветта выглянула сквозь щель в коридор. Никаких признаков охраны в коридоре не наблюдалось. Тогда они с Пайасом тихонько выскользнули из подсобки. Дальше пути их расходились — действуя по отдельности, они могли осмотреть в два раза больше помещений, нежели работая совместно. Они сговорились встретиться на крыше не позднее чем через час, независимо от того, удастся им что-либо обнаружить или нет.
      Пайас принялся переходить из кабинета в кабинет, пытаясь обнаружить что-нибудь вроде сейфа. Совершенно ясно, что Клунард, будучи человеком крайне осторожным, вряд ли стала бы оставлять компрометирующие ее документы на виду. Большинство комнат оказалось не заперто, в них валялось множество бумаг, доступных обозрению каждого. Но Пайас не стал обращать на них внимания.
      Дважды он слышал шаги охранника в коридоре. Охрана, не ожидавшая никаких неприятностей, не особенно старалась скрываться, так что Пайасу оба раза удалось без труда избежать встречи. По мере того, как он все дальше углублялся в лабиринт коридоров и кабинетов, он все явственнее начинал ощущать незримое присутствие своих цыганских предков. Ему казалось, что они сопровождают его, одобряя выбранную им тактику.
      Наконец он добрался до части конторского комплекса, который явно охранялся тщательнее, чем все попадавшиеся ему до того. Все двери здесь были заперты, и от замков тянулись проволочки незатейливых сигнализаций с сиренами. Он хорошо помнил лекции о различных сигнализациях в Академии Службы, так что на каждую дверь у него уходило не более пары минут, после чего он мог спокойно входить в кабинет. Правда, сейфов он и здесь не обнаружил, но все столы здесь оказались заперты, и никаких бумаг нигде не валялось. Пайас решил, что, наверное, на ночь важные бумаги убираются, и начал, один за другим, вскрывать ящики и изучать их содержимое.
      Он обыскивал уже четвертый кабинет, и пока его никто не потревожил. Но вдруг, когда он стоял, склонившись над столом и просматривал бумаги, он услышал некий звук. Очень тихий звук — казалось, просто подошва скрипнула по полу, — но для напряженных чувств Пайаса этого оказалось вполне достаточно. Он моментально швырнул бумаги обратно в ящик, бесшумно его задвинул и запер, чтобы никто не догадался, что в стол кто-то лазил. Он выпрямился и схватил рукоятку парализующего пистолета. Приближающийся вряд ли был патрулирующим здание охранником — человек двигался слишком осторожно, слишком тихо. Скорее, это кто-то, кто по какой-то причине заподозрил, что в здание проник посторонний, и теперь намеревался подкрасться к нему незаметно.
      Пайас, благодаря инфракрасному фонарику и очкам, мог видеть предметы в комнате. Проблема состояла в том, что слишком узкий луч фонарика освещал только небольшое пространство. Пайас осторожно положил фонарик на стол так, чтобы вошедший оказался освещенным инфракрасными лучами. Поскольку на Пайасе были инфракрасные очки, а на вошедшем скорее всего таких нет, Пайас считал себя в выигрышной позиции. Он сделал несколько шагов назад, держа дверь под прицелом парализующего пистолета.
      Тихие шаги в коридоре приблизились к двери и смолкли. Ручка двери начала медленно поворачиваться, и палец Пайаса лег на спусковую кнопку сканнера. Сердце его так колотилось в груди, что, казалось, удары его разносились по всему зданию, оповещая о присутствии агента СИБ.
      Дверная ручка перестала вращаться, и на мгновение все замерло. Затем дверь с неожиданной силой распахнулась и темный силуэт ворвался внутрь. Нападающим оказалась женщина — вот и все, что Пайас сумел рассмотреть: едва оказавшись в кабинете, женщина сразу же нырнула из луча фонарика в окружающую темноту.
      Пайас поразился скорости, с какой двигалась незнакомка в условиях мира с тройной гравитацией. Он даже подумал, что это Иветта случайно выбрала тот же участок, но и его жена не в состоянии передвигаться настолько быстро.
      Пайас произвел выстрел из парализующего пистолета, едва силуэт показался в дверях, но, очевидно, промахнулся, потому что женщина и не подумала остановиться. Она выскользнула из луча фонарика и исчезла в темноте. Пайас по-прежнему видел ее смутные очертания, слабо светящийся в темноте источник теплового излучения, но, конечно, не мог разглядеть детали, например, черты лица.
      Она, похоже, видела его ничуть не хуже, хотя и без очков. Едва выйдя из луча фонарика, она тут же помчалась прямо на Пайаса все с той же непостижимой скоростью. Пайас чуть изменил положение и опять выстрелил, на сей раз почти в упор, в надвигающийся на него силуэт. Оружие его, установленное на третью отметку, лишало человека сознания минимум на час. За это время он имел возможность благополучно выбраться отсюда и предупредить Иветту, что они обнаружены.
      Но женщина продолжала мчаться прямо на него как ни в чем не бывало.
      Если бы не его находчивость, ум и стремительная реакция, Пайас Бейвол остался бы жить только в памяти своей жены. Но несмотря на некоторую растерянность от того, что парализующий пистолет не оказал обычного действия, инстинкт заставлял его действовать. Слабо светящийся силуэт летел прямо на него, значит, необходимо спешно убираться с его пути. Он упал набок, легко перекатившись, как его учили, что давало возможность избегать травм даже в условиях сильной гравитации. Увернувшись от нападающей, он так же плавно вскочил на ноги и сразу же выстрелил снова — и опять без всякого результата. Женщина развернулась, готовая снова броситься на него, — и тогда он швырнул пистолет прямо ей в лицо. Не моргнув глазом, женщина протянула руку и отбросила прочь метательный снаряд.
      Именно в этот момент Пайас решил сменить тактику. Если видишь, что нет ни единого шанса на победу, то в таком случае не стыдно и отступить. Повернувшись спиной к атакующей женщине, он помчался со всех ног. Вылетев из кабинета, он захлопнул за собой дверь, пытаясь таким образом задержать женщину хоть на секунду.
      Находившаяся в другой части здания Иветта уловила шум, который показался ей шумом борьбы. Испугавшись за мужа, она быстро оставила кабинет, в котором в тот момент находилась, и готовая к битве, выскочила в коридор. На секунду она замерла, определяя направление, а затем поспешила туда, откуда доносились звуки стычки.
      Завернув за угол, она налетела на пару охранников. Охранники также услышали подозрительный шум и поспешили узнать, что происходит. Так как охранники тоже являлись уроженцами мира с тройной гравитацией, то их реакция ни в чем не уступала Иветтиной. К счастью, у нее имелся опыт работы в Цирке, кроме того, она ожидала появления охранников, а они ее нет. Поэтому Иветта оправилась от удивления быстрее. Она в упор выстрелила в одного из охранников из сканнера, установленного на тройку, и охранник мешком повалился на пол.
      Но второй охранник за это время пришел в себя. Когда Иветта повернулась, готовая выстрелить в него, он резко вскинул руку, пуля прошла мимо него, пистолет выпал из ее руки. Но Иветта не растерялась: она потеряла оружие, но зато освободила руку. Этой рукой она схватила кисть охранника, зажав ее мертвой хваткой, на какую способны только опытные воздушные гимнасты. Крепко упершись ногами в землю, она раскрутила мужчину вокруг себя, а когда тело его набрало достаточную скорость, выпустила. Мужчина долетел аж до дальней стены, крепко ударился об нее и повалился на пол; в условиях тройной гравитации он, скорей всего, получил несколько переломов. Во всяком случае, помешать теперь Иветте он вряд ли смог бы.
      Сканнер валялся где-то в темноте под ногами. Поиски его потребуют несколько драгоценных секунд, которыми сейчас нельзя пренебречь. Решив положиться на то, чем наградила ее природа, Иветта побежала на шум.
      Как только она завернула за угол, перед ее глазами предстала следующая картина: две фигуры бежали по коридору в ее сторону. В первой фигуре она немедленно узнала своего обожаемого мужа. За ним следовала женщина, лица которой Иветта не смогла разглядеть. Пистолета у Пайаса не было — очевидно, он выронил его в схватке. Фигуры слегка расплывались и не очень отчетливо вырисовывались в слабом сиянии инфракрасного излучения. Но одно было совершенно ясно — женщина, преследовавшая Пайаса, бежала быстрее всех известных ей живых существ.
      Иветта сразу поняла, что муж ни за что не сумеет оторваться от погони, и он явно не собирался останавливаться и вступать в открытый бой с созданьем, способным двигаться с такой скоростью. Иветта решила помочь ему. Из своего пояса с инструментами она извлекла флакон с маслом, тот самый, которым они пользовались, когда смазывали петли вентиляционной решетки. С меткостью гимнастки она швырнула этот флакон точно за спину Пайаса, так что упал он как раз перед преследовавшей Пайаса женщиной, которая уже почти настигла его.
      Флакон разлетелся вдребезги, и его маслянистое содержимое растеклось по всему полу. То ли женщина не заметила пятна, то ли не успела остановиться вовремя, но в скользкую лужу она вступила на полной скорости. Не удержавшись на ногах, она упала и поехала наискось по всему коридору, пока не врезалась в левую стену с таким грохотом, что Иветта поморщилась.
      Пайас добежал до нее и сразу же схватил за руку.
      — Скорей выбираемся отсюда, — выдавил он, еле переводя дыхание, и потянул жену за собой.
      Иветта не могла не согласиться: их обнаружили, и не пройдет и нескольких секунд, как вся охрана поднимется на ноги. Кроме того, ей хотелось встретиться в схватке с той женщиной нисколько не больше, чем Пайасу.
      Держась за руки, агенты во всю прыть побежали к знакомой подсобке. Оказавшись внутри, они забаррикадировали вход ящиками и прочими попавшими под руку предметами, стремясь выиграть хоть несколько секунд, а затем по веревке выбрались на крышу. Спуститься по стене вниз и добежать до машины не составило никакого труда. Они не стали терять время на то, чтобы убедиться, преследуют их или нет. Пайас нажал на газ, и машина умчалась в темноту.
      Нечто совершенно противоестественное произошло внутри этого конторского комплекса, и необходимо как следует разобраться с этим, прежде чем предпринимать какие-либо шаги против Трезы Клу-нард и ее Армии Справедливых.

      В отличие от Пайаса и Иветты, Жюль и Вонни д'Аламбер тщательно разработали план действий задолго до того, как они достигли места своего назначения, планеты Нампур.
      — Насколько я понимаю, — высказывал свои предположения Жюль, зависший в воздухе маленькой и тесной каюты их личного космического корабля « La Comete Cuivre », — банда, которой нам предстоит противостоять, пользуется фактически монопольным правом на продажу оружия подпольным террористическим организациям. Глава СИБ полагает, что хотя террористы представляют собой скопище различных групп, считающих себя независимыми, на самом деле ими руководит некая централизующая сила — а кто может лучше контролировать их, чем те, кто поставляет им оружие? Ведь без оружия террористы ничто.
      Вонни молча кивнула. Она все еще немного благоговела перед своим столь недавно обретенным мужем; кроме того, хотя им и раньше случалось работать вместе, но впервые они выступали как муж и жена, поэтому она более чем охотно предоставила Жюлю право единолично строить планы для их команды. Да и вряд ли кто-нибудь вообще пренебрег бы мнением человека который единственный из ныне живущих набрал всю тысячу очков из тысячи возможных во время обязательного для всех агентов Службы тестирования.
      — По-настоящему мы, конечно, не подозреваем, что за мозговой центр стоит за этой операцией, — продолжал Жюль. — Главе СИБ удалось узнать лишь несколько имен людей, занимающихся продажей оружия. Мы можем связаться с ними и с их помощью постепенно попробовать добраться до того, кто всем этим делом заправляет. Но это очень медленный процесс, к тому же он может и не сработать. Я бы предпочел заставить их прийти ко мне.
      — Притворившись покупателем? — отважилась предположить Ивонна. Жюль покачал головой.
      — Я думал об этом, но мне эта идея не понравилась. Как потенциальный покупатель, мы обязаны представить какие-то верительные грамоты, а с этим может произойти осечка. Если мы террористы, то за нами должен тянуться след кровавых деяний, подтверждающих это, а я испытываю естественное отвращение к насилию над невинными людьми. К тому же покупатели редко встречаются с большим начальством — они имеют дело исключительно с продавцами-так, во всяком случае, сообщил нам человек, захваченный на Стеклянном Глазу. Нет, если мы хотим побольше узнать об этих торговцах оружием, нам придется стать не просто их клиентами.
      — А кем же?
      — Конкурентами.
      И Жюль широко улыбнулся.
      Планета Нампур мало чем отличалась от десятков других более или менее преуспевающих миров. Как и планета Чандаха, которую Жюлю довелось когда-то посетить, Нампур изначально заселялся землянами, выходцами из Азии, преимущественно с полуострова Индостан. Но в отличие от Чандахи на Нампуре не осталось незаселенных мест, что означало меньшую плотность населения, не столь высокий уровень преступности и более высокий уровень жизни. Нампурцы в большинстве своем представлялись благополучным и сплоченным народом; Службе Имперской Безопасности почти не приходилось расследовать здесь какие-то дела. Но, как говорится, в тихом омуте черти водятся.
      В городе Лхарампас жил человек по имени Панджи. Согласно полученной информации, этот Панджи являлся одним из самых активных розничных поставщиков во всей сети. И потому Жюль решил остановиться на нем. Вместе с Вонни они проникли сначала в дом, а затем в офис Панджи и установили в каждом помещении микрофоны и видеокамеры, чтобы ознакомиться с тайными сторонами его жизни. Они следовали за ним повсюду, фотографировали и отслеживали всех, с кем он только вступал в контакт. Вели подробные записи, которые затем сверяли. И в конце концов — после нескольких недель изучения — они узнали все о его жизни. Только когда они досконально изучили объект, они приступили к активным действиям.
      Начали с мелочей: звонки по видеофону поздно ночью — когда же Панджи снимал трубку, на другом конце провода никого не оказывалось. Приходя домой, Панджи находил входную дверь своего дома приотворенной, хотя он отлично помнил, что, уходя, запер ее на все замки. Ему доставляли товары, которых он не заказывал. Клиенты жаловались, что он постоянно звонит, то назначает, то отменяет встречи, но он никому не назначал никаких встреч. Среди его почты оказывались конверты, в которых находился один пепел. Шутки эти становились все неприятнее. Однажды в его окно бросили камень. По его саду кто-то разбросал соль. На порог положили целую связку мертвых ужей. Украли все колеса с его автомобиля.
      Не прошло и двух недель, как Панджи превратился в комок нервов. Но человек его рода занятий — крупнейший поставщик нелегального оружия — не мог обратиться в полицию с жалобой на выходки хулиганов, боясь, как бы власти в ходе расследования не обратили слишком пристальное внимание на его собственные дела. Поэтому Панджи нанял целый взвод профессиональных телохранителей и громил, обязанных присматривать за его домом.
      В течение двадцати четырех часов все телохранители исчезли самым таинственным образом, и нигде на Нампуре следов их обнаружить не удалось. Панджи очень быстро выяснил, что нанять новых ему не удастся — дурная слава бежала впереди него и никто не желал иметь с ним дела.
      Наконец, тщательно подготовив почву, Жюль и Ивонна перешли ко второй стадии своего плана. На столе в гостиной Панджи оказалась записка без подписи: «Жди звонка по видеофону». Доведенный до отчаянья Панджи решил во чтобы то ни стало узнать, кто в последние дни подвергает его таким издевательствам. Он ни на минуту не отходил от видеофона, который зазвонил, когда терпение его почти иссякло. Панджи с трепетом ответил на звонок.
      Экран остался черным. Все, что он услышал, — это грубый мужской голос на другом конце провода:
      — В северо-восточной части парка Парравли есть возле так-тового дерева желтая скамейка. Будь там завтра в два тридцать. Один.
      И аппарат замолчал.
      Панджи примчался в назначенное место точно в два тридцать. С собой он прихватил опытного снайпера, который получил приказ убить всякого, кто приблизится к Панджи; Вонни, тщательно обследовав окрестности, обнаружила снайпера задолго до того, как тот успел зарядить оружие. Впоследствии Панджи нашел его лежащим в кустах в бессознательном состоянии — снайпер отходил от сильного удара в челюсть.
      А между тем Панджи, сидевший на указанной скамейке, увидел приближавшегося к нему человека. Бритый череп, выкрашенная в синий цвет кожа и коричневые одеяния обличали в нем Арборианского мистика. Человек, не говоря ни слова, уселся возле Панджи и некоторое время не нарушал молчания. Панджи уже начал сомневаться, тот ли это в самом деле человек, как вдруг мистик заговорил:
      — Ты и я торгуем одним и тем же товаром, — сказал незнакомец.
      — В самом деле? — Панджи, хоть и сильно нервничал, старался придать себе независимый вид. — И о каком же товаре идет речь, позвольте спросить?
      — Мы даем людям все необходимое для того, чтобы устроить небольшой «бум». Верно?
      — Допустим, верно. Ну и что с того?
      — А вот что: до сегодняшнего дня вы обеспечивали своих клиентов продукцией только одной фирмы. Мои коллеги и я настоятельно советуем вам сменить поставщика. Мы можем предоставить вам любой товар по конкурентоспособной цене.
      — Я вел дела с прежней фирмой долгие годы. За это время у нас сложились добрые взаимоотношения. С какой стати я вдруг должен переключиться на вас?
      — Мы очень настоятельно советуем, — сказал Жюль. И хотя он не запугивал и говорил очень спокойно, Панджи без особого труда понял, что под этим подразумевалось.
      — Такое решение непросто принять, — сказал Панджи. — С моими поставщиками меня связывает определенное взаимопонимание, чувство лояльности. Я знаю, что им можно верить…
      — Не сомневайтесь, gospodin, нам верить тоже можно. Для начала поверьте одному: нас постигнет глубокое разочарование, если вы отклоните наше предложение.
      Панджи вспотел, несмотря на довольно прохладную погоду.
      — Мне необходимо время, чтобы обдумать это.
      — Ну разумеется. Обдумывайте сколько угодно — хоть тридцать секунд. А потом скажите «да».
      Жюль не угрожал напрямую, но опасные нотки, звучавшие в его голосе, и прошедшие события убедили Панджи в том, что с незнакомцем лучше не спорить. Он не имел представления, какие силы стоят за незнакомцем, и пока это не выяснится, безопасней всего принять условия его игры.
      — Гладко изложено, — сказал Панджи вслух. — Что конкретно вы имеете в виду?
      — Ходят слухи, что завтра вы встречаетесь с клиентом с планеты Валлак. Вы поставите ему нашу продукцию, а не продукцию прежнего поставщика. Что клиент рассчитывает приобрести?
      Теперь, когда разговор перешел на сугубо деловые темы, Панджи почувствовал себя свободнее, заработал его острый ум торговца:
      — Два ящика легких бластеров типа «PR-3», дюжину тяжелых бластеров типа «XN-17», пятьдесят килограммов стеленита, один гросс (12 дюжин) кислотных взрывателей-, семьдесят пять кожухов, рассчитанных на большое давление. По-моему, все. Вы с этим справитесь?
      — Чтобы обеспечить такую поставку, нам достаточно смести в кучу всякую мелочь, замусорившую пол нашего склада. Сколько вы собирались платить вашему поставщику за все это?
      — Тридцать тысяч рублей.
      — Истинная цифра, — сказал Жюль, — сорок семь тысяч пятьсот. — Он улыбнулся, увидев растерянное выражение на лице Панджи. — Как видишь, мы знаем о твоей деятельности гораздо больше, нежели ты полагаешь. Но готовы сделать определенную скидку открывающим у нас новый счет, в знак приветствия их среди нашей паствы. Мы согласны поставить все что нужно за сорок пять тысяч.
      — Это вполне сносно, — кивнул Панджи.
      — Мы полагаем, это более чем щедро, учитывая, что у вас, в сущности, нет выбора, если вы не хотите закрыть дело вовсе, — сказал Жюль.
      После чего дал Панджи подробные инструкции относительно завтрашней встречи, пообещав подготовить груз оружия к доставке. Панджи, в свою очередь, обязался принести требуемую сумму наличными.
      Когда с деталями было покончено, Жюль поднялся на ноги.
      — Я не сомневался, что иметь с вами дело одно удовольствие, gospodin Панджи. Увидимся завтра. Сейчас вы должны подождать, пока я не уйду достаточно далеко, а затем можете приниматься за свои дела.
      С этими словами Жюль пошел прочь по парковой дорожке и вскоре пропал из виду.
      Панджи сильно нервничал. Эта новая организация блестяще умела терроризировать отдельных лиц, но он понятия не имел, справятся ли они так же хорошо с обещанной продукцией. Кроме того, его мучила измена прежним поставщикам. Кто знает, что они способны предпринять в гневе, хотя раньше они доверяли друг другу и он вполне мог на них положиться. Не то что хозяева, напоминавшие повадками хищников, от которых ничего, кроме беды, не жди.
      Панджи обнаружил снайпера, без памяти лежащего в кустах. Там он его и оставил. Пусть это послужит уроком неосторожному болвану. Такие недотепы ему не нужны, тем более сейчас.
      Незнакомец мог узнать так много о делах Панджи, только прослушивая его разговоры по видеофону; поэтому торговец решил никаких важных звонков больше из дому не делать. Вместо этого он направился к ближайшей видеофонной будке и оттуда позвонил Джорджу Чактану, человеку, поставлявшему ему продукцию раньше.
      Чактан бесстрастно выслушал рассказ Панджи о его недавнем разговоре с незнакомцем, желавшим вытеснить его из бизнеса. Когда Панджи закончил, Чактан какое-то время смотрел пустыми глазами в экран видеофона и барабанил пальцами по крышке стола.
      — Ты правильно поступил, обратившись ко мне, — сказал он наконец. — Судя по твоим словам, людям этим напористости не занимать. Мне это не нравится. Нахальные люди слишком часто привлекают к себе внимание, а это всем нам ни к чему. Кроме того, мы не можем позволить себе иметь конкурентов. Твой знакомец, на мой взгляд, просто проныра, ловко воспользовавшийся представившейся возможностью; выскочка, который надеется, не слишком ориентируясь в ситуации, нахрапом пробраться наверх. Мы не имеем права спускать такое, верно ведь, Панджи?
      — Совершенно верно, сэр, — поспешил ответить посредник. — Потому я и связался с вами, как только представилась возможность. С таким делом мне самому не справиться: мне нужна ваша помощь.
      Чактан улыбнулся.
      — Расслабься. Найдется кому обо всем позаботиться. Такие неловкие люди, как человек, с которым ты встречался, не должны заниматься взрывчатыми веществами, имеющими свойство взрываться в самый непредсказуемый момент. Не спеши на завтрашнее рандеву — у меня предчувствие, что наших друзей ожидает там пренеприятный и очень вредный для здоровья сюрприз.
      Грузовик находился точно в том месте, где Жюль и обещал Панджи поставить его, — на пустом дворе для погрузочно-разгрузочных работ на задах заброшенной фабрики на окраине города. В час, назначенный для встречи, длинный черный лимузин въехал во двор. Как только водитель увидел грузовик, он нажал на газ и погнал машину к грузовику. Когда расстояние между лимузином и грузовиком сократилось до десяти метров, в лимузине открылось окно и из него вылетел энергетический луч мощного бластера, направленный точно на кузов грузовика. Стоявший неподвижно грузовик загорелся, лимузин же помчался прочь с бешеной скоростью. Несколько секунд спустя грузовик разлетелся на части от взрыва, потрясшего всю округу в радиусе нескольких километров.
      А с высоты почти километра над местом происшествия Жюль и Вонни, бесшумно парившие в воздухе, спокойно наблюдали эту сцену из своей Специальной машины. Этот замечательный аппарат, выглядевший как спортивная модель обыкновенного наземного автомобиля, являлся на самом деле изощренной боевой машиной, оснащенной устройством для создания антигравитационного поля, реактивными двигателями и имевшей на вооружении все орудия защиты и нападения, какие только специалисты Службы сумели туда втиснуть.
      — Ты был прав, Жюль, — сказала Вонни, когда грузовик-приманка взлетел на воздух. — Они действительно клюнули.
      — Конечно, я прав. Я всегда прав. Уж не думаешь ли ты, женщина, что вышла замуж за простого смертного?
      — Даже если б я так и думала раньше, нынешние события убедили меня в твоей исключительности.
      Жюль переключил несколько рычагов на панели управления, и их машина хищной птицей устремилась вниз, вслед за удаляющимся лимузином.
      — Думаю, — заметил Жюль, не отрывая глаз от переднего обзорного экрана, — пора вывести еще кое-кого из заблуждения. Кое-кого, кто ошибочно полагал, что можно нападать на нас безнаказанно.
      Между тем пассажиры лимузина, стремительно удалявшегося от места взрыва, беспокоились — и то не слишком сильно — только об одном: не наткнуться бы им на полицию по пути домой. Но дорога впереди оставалась совершенно пустынной, а взглянуть вверх им не пришло в голову.
      Вдруг лимузин тряхнуло. Зависший в своей машине над лимузином Жюль сузил диапазон лучей своих мультибластеров до толщины иголки и со снайперской точностью отстрелил обе шины лимузина с правой стороны. Мчавшийся с большой скоростью лимузин пошел юзом, завертелся, врезался в парапет по краю дороги и в конце концов перевернулся, встав на обочине колесами кверху.
      Жюль резко посадил свою машину рядом с поверженным лимузином, и они с Вонни выскочили одновременно из разных дверей, держа сканнеры наготове. Трое мужчин, находившихся внутри искалеченного лимузина, от потрясения даже не подумали оказать какое-либо сопротивление, но д'Аламберы на всякий случай выдали каждому по заряду из парализующего пистолета, установленного на двойку, страхуя себя от возможных пакостей со стороны троицы в ближайшие несколько минут. Затем они связали своих пленников и пошвыряли их на заднее сиденье служебного автомобиля СИБ. Жюль снова поднялся в воздух, и, поддавшись капризу, направил свои бластеры, установленные на полную мощность, на останки лимузина внизу. Искалеченная машина рассыпалась на куски, и в обломках, разлетевшихся вокруг в облаке пыли, никто никогда бы не узнал прежний красавец автомобиль. Они надеялись, что таинственное исчезновение лимузина еще больше запутает противника.
      Жюль набрал на видеофоне номер Панджи, который с нетерпением ожидал новостей от Чактана.
      — Ты поставил не на тех, Панджи, — сказал Жюль. — Очень жаль, что ты выступил против нас. Завещание у тебя написано?
      И Жюль разъединился, не дожидаясь ответа.
      — Но ведь нам не придется в самом деле убивать его? — спросила Вонни.
      — Ну конечно, нет. Он представляет собой слишком большую ценность как посредник. Но в ближайшее время он окажется на волосок от гибели, и это послужит ему хорошим уроком.
      Гангстеры, захваченные в плен, оказались просто дубинами, вооруженными бластерами. Они занимали самую низшую ступень в преступной организации, и ни один из них не обладал никакой ценной информацией, касающейся незаконной торговли оружием. Но адрес Чактана и трех его складов они д'Аламберам сообщили. После этого агенты передали своих пленников местному отделению СИБ, точно так же, как прежде они поступили с телохранителями Панджи, и попросили подержать этих людей в изоляции до окончания дела.
      — Ты думаешь, у нас уже достаточно информации для того, чтобы местная полиция могла подключиться к работе? — спросила Вонни мужа.
      Жюль покачал головой:
      — Я не люблю бросать начатое на полдороге. Мы располагаем одним именем и местом, где хранят оружие. Если мы передадим дело полиции, они засадят Чактана и конфискуют его товар, но место его сразу же займет кто-нибудь новый. Ведь Чактан откуда-то получает свой товар. Все легальные военные заводы работают по имперской лицензии и находятся под постоянным контролем — такое количество оружия просто не может исчезнуть оттуда незаметно.
      — Следовательно, Чактан или же люди, которые стоят за ним, организовали нелегальное предприятие по производству оружия, — задумчиво сказала Ивонна. — Они являются независимыми подпольными производителями оружия.
      — Именно, ma cherie (моя дорогая). Ты все схватываешь прямо на лету. И вот это-то предприятие мы должны обнаружить и вывести из строя, а не бороться против ничтожного местного поставщика.
      С этого момента война между силами Чактана и «организацией» Жюля разгорелась не на жизнь, а на смерть и набирала все больший размах. Склады Чактана беспрестанно уничтожались, причем охрана исчезала без следа. Во время встреч с перспективными покупателями вдруг появлялись фигуры в масках, похищали груз и словно растворялись в воздухе. Нападения на его организацию участились и носили все более дерзкий характер, и Чактан не видел способа помешать этому. Разведчики, шнырявшие по его просьбе среди преступного мира Нампура, надеясь отыскать причину всех его бед, доложили, что информацию об объявивших ему войну людях невозможно получить ни за какую цену. Напрашивался единственный вывод эти столь внезапно и драматично появившиеся на сцене люди не являются жителями Нампура.
      Панджи, между тем, тоже пережил целый ряд тяжелых испытаний. Как Жюль и обещал, он постоянно балансировал на грани жизни и смерти. Бомба взорвалась в его автомобиле, полностью уничтожив гараж, правда, не задев его. Когда он шел по улице, цветочный горшок упал с высокого подоконника в сантиметре от его головы. Кто-то выпалил из бластера прямо в окно его спальни, когда он собирался спать. Луч прошел почти рядом с ним и прожег в стене огромную дыру. Нервы Панджи ни к черту не годились, и он еще заражал своей неврастенией Чактана, обрушивая на его голову массу негативной информации.
      На босса торговцев оружием давили и с другой стороны. Его изводил длительными звонками герцог Морро Треганийский, постоянно интересующийся, отчего дело продвигается так медленно.
      — Мне же отчитываться надо, а сказать нечего, — жаловался герцог. — Ты же знаешь, он этого не любит.
      Оба собеседника понимали прекрасно, кто подразумевался под этим местоимением: их общий босс, известный им как некто В. Они могли связаться с ним только по телекому, но никто, насколько они знали, еще не видел его собственными глазами. Но если личность босса окутывала тайна, то его обыкновение расправляться с подчиненными, не сумевшими выполнить возложенное на них задание, ни для кого секретом не являлось.
      — Он ждет результатов, — твердил высокий, с характерными подвываниями голос герцога. — А как мы можем выполнить нашу часть программы, если всякие посторонние вмешиваются и портят нам всю игру?
      — Я не могу уничтожить то, что не в силах обнаружить! — рявкнул Чактан. Завывания герцога всегда действовали ему на нервы, а сейчас он из-за обрушившихся неизвестно откуда неприятностей еле сдерживал себя. — Но скажи ему, мы постараемся выправить положение в течение недели.
      И Чактан сердито прервал связь.
      Как и перед всеми прочими членами организации «В», перед Чактаном стояли совершенно определенные задачи, которые он обязан выполнить. Единственное его преимущество состояло в том, что его не ограничивали способами действий. В голове Пакта-на назрела некая мысль — совершенно необязательно бороться с этими таинственными пришельцами. По-видимому, они жаждут лишь денег и власти. Надо предоставить им и то, и другое, предложив им стать партнерами в его деле, и спокойно продолжать работу. Если не можешь победить врага, сделай его своим другом.
      Он позвонил Панджи.
      — Я хочу, чтобы ты заключил сделку с этими людьми.
      — Я понятия не имею, где их искать, так же как и ты.
      — Но, однако, ты единственный, с кем они входили в контакт. Придумай что-нибудь.
      Панджи очень не хотелось связываться с этими людьми, но Чактан безжалостно давил на него, пока он не сдался. Рассудив, что скорей всего они по-прежнему наблюдают за ним, Панджи выставил перед домом плакат с надписью: «Перемирие. Пожалуйста, позвоните, имеется важное сообщение».
      Через час видеофон зазвонил, и он услышал голос Жюля:
      — В чем дело, Панджи? Для извинений уже несколько поздно.
      Торговец оружием не смог скрыть охватившее его волнение.
      — Мой, э-э, поставщик хотел бы встретиться с вами.
      — Как в прошлый раз? То свидание прошло в несколько одностороннем порядке.
      — Он сказал, что вы сами можете выбрать условия встречи. Он просто желает обговорить с вами возможность объединения наших сил для создания более сильной организации, которая сможет приносить еще больше прибылей.
      Жюль и Ивонна на другом конце провода обменялись взглядами и улыбнулись. Их приглашали войти внутрь организации и разглядеть воочию механизм заговора. Пока план Жюля срабатывал безупречно.

      Пайас и Иветта в полном молчании возвращались домой в пансион. Они не привыкли, чтобы планы их так сокрушительно и таинственно разрушались. По мере того, как они приходили в себя, на них наваливалась тяжесть полученного удара. Они не произнесли ни слова, мысленно прокручивая события ночи и пытаясь понять, где именно они совершили ошибку.
      Только вернувшись на свою «базу», они нашли в себе силы обсудить все случившееся с ними в комплексе административных зданий консультанта Клунард. Пайас описал свою встречу с таинственной женщиной, которая обладала удивительной способностью передвигаться со скоростью, недоступной ни одному живому существу, и на которую сканнер не оказывал никакого действия.
      — Я не мог промахнуться, — твердил Пайас. — Я стрелял почти в упор. А она продолжала наступать.
      Иветта ответила после небольшой паузы:
      — Что-то смутило меня еще во время достопамятного увещевания, что я не могла выбросить из головы, и какое-то небольшое contretemps (препятствие) сегодня ночью подтвердило мои подозрения. Рассказывала я тебе о наших с Жюлем приключениях во время путешествия Принцессы на Ансергию?
      — По-моему, нет.
      — Тебе придется подучить пропущенный материал. До чего же жаль, что мы не познакомились с тобой раньше!
      Пайас слабо улыбнулся:
      — Я разделяю твои чувства. Иветта ответила ему улыбкой.
      — Я не совсем то имела в виду, но мысль неплохая. Вернемся, однако, к теме. На Ансергии Жюль и я повстречались с роботом, внешне ничем не отличавшимся от человеческого существа. Этот робот обладал невероятной силой, мог развивать фантастическую скорость и обнаружить его было практически невозможно — только с помощью специальных приборов. Парализующий пистолет не оказывал на него ни малейшего действия из-за отсутствия нервной системы. Тут требовалось что-нибудь немощнее, типа бластера. Собственно говоря, того робота на Ансергии Вонни уничтожила с помощью электричества.
      Пайас медленно кивнул.
      — Так значит вот что нам противостоит.
      — Другого быть не может. Позже мы узнали, что существует по крайней мере еще три таких человекообразных робота, созданных одновременно, но каждый для выполнения своего индивидуального задания…
      — Теперь я припоминаю: ты действительно что-то рассказывала об этом. Жюль уничтожил одного такого робота совсем недавно, во время свадьбы Эдны. Так?
      Иветта кивнула.
      — Да, тот робот точно копировал леди Бладстар. Выходит, осталось еще два. Нам известно, что один из них создан женщиной, а другой мужчиной… и оба выглядят уроженцами мира с сильной гравитацией, такими, как ДеПлейн или Пуритания.
      — Или Ньюфорест, — спокойно заметил Пайас. Глаза Иветты расширились.
      — Твой брат! — воскликнула она.
      Пайас Бейвол являлся старшим сыном герцога Нъюфорестского, носил титул маркиза и должен был унаследовать планету после смерти отца. Но его младший брат Тас путем сложных интриг сумел добиться изгнания Пайаса с Ньюфореста, обвинив его в измене своему народу. Пайас не имел возможности опровергнуть эти обвинения, не признавшись, что он состоит на службе в СИБ. Его отец на смертном одре отрекся от него и лишил всех прав на наследство. Хотя Пайас и не ударился в мрачную меланхолию, Иветта хорошо знала, как глубока нанесенная ему рана, от которой он вряд ли когда-нибудь избавится.
      — Не знаю, право, не знаю, — тихо ответил Пайас. — Настоящий Тас коварен сам по себе, он способен на любую подлость без всякого внешнего влияния. Нельзя без достаточных оснований давать ход подобным подозрениям. Где у нас доказательства, что Тас — робот-мужчина? Но кто робот женщина, это-то мы, черт возьми, знаем точно, не правда ли?
      Иветта кивнула. Вполне очевидно, что Пайас не желает сейчас обсуждать своего брата и свои наследственные права, поэтому она охотно перешла к новой теме.
      — Это объясняет, каким образом Треза Клунард сумела согнуть этот металлический брус — просто она робот, и выдает свои сверхчеловеческие силы за чудо. И из этого следует еще кое-что. — Тут лицо ее потемнело. — Это подтверждает худшие подозрения Шефа относительно тех целей, для которых предназначена эта Армия Справедливых. Похоже, роботы — основное оружие в арсенале Леди А, используемое ею с определенной целью в нужное время. Очевидно, у нее имеются какие-то планы относительно этой армии, и весьма важные. Мы должны немедленно уведомить Службу о новом повороте событий.
      — Означает ли это, что СИБ официально вмешается в это дело и попытается уничтожить эту угрозу?
      — Не думаю. Нельзя забывать о том, что в Империи существуют где-то от двадцати до тридцати планет, существующих как убежища для религиозных общин — Пуритания, Дельф, Анарес, Шамбала, Арборея и так далее. Если Император официально одобрит действия, которые могут быть расценены как ущемление свободы вероисповедания — даже если истинные мотивы его действий совершенно иные, — это может иметь колоссальный резонанс. Леди А и ее банда поступили очень умно, замаскировавшись под религиозное подвижничество. Даже если б нам удалось раздобыть неопровержимые доказательства, что заговор не имеет никакого отношения к религии, а цель его — свержение Императора, все равно Шеф, насколько я его знаю, предпочел бы действовать в тайне. Так что задачу разрушить эту армию изнутри никто не отменял, и нужно действовать так деликатно, чтобы никто не смог обвинить Императора во вмешательстве в дела религиозные.
      — Эта задача может разрешиться довольно легко. Поскольку эта система держится на личном обаянии Трезы Клунард, без нее она наверняка развалится. Треза выступает против греха, против зла, а главное — против машин, но сама является машиной, и в этом ее уязвимость. Если мы сумеем публично разоблачить ее механическую природу, ее последователи немедленно освободятся от ее чар и армия скорее всего развалится сама собой.
      — Да, по где раздобыть такие веские доказательства, которые бы полностью убедили ее поклонников в ее нечеловеческом происхождении? Ведь все-таки они истинно верующие, почти фанатики, не так-то просто развенчать их кумира. Нам придется в буквальном смысле слова разобрать этого робота на части до винтика, прежде чем они поверят нам.
      — Ну, раз придется, тогда именно так мы и поступим.
      На лице Пайаса заиграла мрачная улыбка. Робот так напугал его нынешней ночью, что идея разобрать его на части на глазах у восторженных поклонников привела его в восторг.
      Они немного отдохнули, а на следующее утро Иветта составила кодированное послание Главе СИБ, в котором разъясняла свои предположения. У них с Пайасом не было передатчика, чтобы напрямую связаться с Шефом, но письмо, адресованное лично фон Вильменхорсту, имеющее пометку срочности Класса Шесть и подписанное кодом, означавшим «Барвинок», служило вполне достаточной гарантией, что местное отделение СИБ доставит сообщение по назначению в течение максимум трех дней. Поразмыслив, Иветта высказала и свои соображения по поводу Таса Бейвола и попросила Шефа незаметно провести необходимые проверки на Нью-форесте, чтобы убедиться, верны ее подозрения или нет. В конце концов Пайас, возможно, и желал забыть об этом деле, но Иветта забыть не могла. Она не могла простить обиду любимого человека и поклялась, что рано или поздно Тас Бейвол заплатит за это.
      Идея разоблачить Трезу Клунард, доказав всем, что она робот, а не человек, казалась блестящей, но такие идеи легче придумать, чем выполнить. Разоблачение необходимо провести публично, чтобы ни у кого не осталось сомнений. И в то же время действовать нужно наверняка, поскольку популярность консультанта Клунард была настолько велика, что в случае малейшей ошибки разгневанная толпа просто разорвет их на части.
      Они стали настоящими завсегдатаями увещеваний Клунард — ohu следовали за консультантом по пятам по всей Пуританин, из города в город, из деревни в деревню. Их неудачный налет на штаб-квартиру консультанта сыграл на руку их врагу — теперь противник знал об их существовании и принимал тщательные меры предосторожности. Отныне Треза Клунард появлялась на людях только в сопровождении целого отряда телохранителей. Телохранители старались держаться незаметно, их почти невозможно было отличить от остальной толпы, но наметанный глаз Пайаса и Иветты безошибочно выделял их из общей массы. В частной жизни Клунард оберегали еще тщательнее. За ее конторскими помещениями велось неусыпное наблюдение.
      Неделю они переживали свою неудачу, а затем Пайас предложил новую идею.
      — Уничтожить ее можно, — вздохнул он. — Но акцию следует провести в высшей степени безупречно, иначе она не возымеет должного эффекта или, напротив, приведет к непредсказуемым результатам. Нужно сделать из нее эдакую мученицу. По-моему, пора поменять стратегию.
      — Ну? — Иветта, вопросительно подняла бровь. — Ты что, уже выдумал свой хваленый план?
      — Собственно говоря, да, — ответил ее муж. — Выдумал. Этот план поможет достичь собственных целей и одновременно облегчит существование этих бедных, погрязших в невежестве пуритан.
      — Им не надо облегчения. Они жаждут лишь спасения души.
      — Им надо и то, и другое, но они сами не осознают этого — и я помогу им это понять. Что является основной формой развлечения на Пуританин?
      — Здесь нет вообще никаких развлечений, — ответила Иветта. — У них не дозволяются ни сенсабли, ни видеовизоры, ни радио, ни театр, ни спортивные состязания, ни музыка — все это слишком греховно и отвлекает умы от действительно важных дел по спасению души. Даже Цирк еще ни разу не пускали сюда, а ведь Цирк — одно из самых невинных развлечений во всей Империи.
      — Ты права, у них действительно почти все под запретом. Но одно развлечение у них все же существует. Что, по-твоему, обеспечивает Треза Клунард своей аудитории? А как насчет легионов увещевателей помельче, заполонивших всю сельскую местность, как саранча? Неужели ты не почувствовала эмоционального напряжения во время выступления Клунард?
      — Да, действительно, если вдуматься, в проповедях Трезы Клунард присутствует большой элемент театральности.
      — Ну конечно, присутствует. Всем людям необходимо давать выход своим чувствам, иначе они сойдут с ума. Чем суровее ограничения, тем сильнее нужда в таком выходе. Единственным социально приемлемым способом выражения чувств на Пуританин является религия, потому она и дает им высшее удовлетворение. Люди стадами идут на представление, где актер-увещеватель хорошо поставленным голосом рассказывает им сцены из жизни грешников. Для них это слаще меда.
      — Не замечала я в тебе такой чистоты помыслов, чтобы послужить примером другим, — принялась подтрунивать над мужем Иветта. — Вряд ли с твоими задатками ты им понравишься.
      — Все, что нужно, — это мозги, шарм и приятная внешность. Признайся, всем вышеперечисленным я обладаю в избытке.
      — Ты пропустил скромность.
      — Когда человек одарен всеми талантами, какие имею я, скромность просто ни к чему. Но если серьезно, я вовсе и не собираюсь подделываться под них, в мои намерения вовсе не входит сливаться с большинством. Я собираюсь проповедовать взгляды, прямо противоположные тем, которые отстаивает Клунард, — а именно, что человек может остаться праведным, даже пользуясь благами цивилизации. Покуда я через слово буду упоминать Бога и грех, я останусь для них социально приемлемым — но если мне удастся проредить число поклонников Клунард, она почувствует в нас реальную угрозу и начнет преследовать. И тут-то у нас возникнет шанс сделать решающий ход.
      Иветта медленно кивнула. Из курса боевой подготовки она знала, что противник открывается именно в тот момент, когда собирается нанести удар, и умный боец всегда этим пользуется, если, конечно, сумеет отбить первый удар.
      — Это может сработать, — согласилась Иветта. — Но сначала тебе придется стать по-настоящему убедительным проповедником — настолько убедительным, чтобы все поняли, какую угрозу движению ты, представляешь.
      — Вот увидишь, я стану самым потрясающим проповедником из всех, каких видела эта несчастная планета.
      Начал Пайас с одежды. Отказавшись от традиционного пуританского коричневого или серого облачения, он заказал местным портным костюм, приведший их в изумление. Рубашка и штаны из шерсти пала поражали ослепительной белизной, так же как и замшевые сапоги до колен, которые он собирался надеть на ноги. Пояс он попросил из кованого серебра, а завершал ансамбль блестящий белый кафтан с длиннейшим шлейфом, волочившимся за ним на добрых полтора метра. Пайас собирался сразу же поразить публику костюмом, достойным звезды эстрады.
      На Пуританин не придавали большого значения рекламе. Небольшого объявления в местном ролике новостей — имя оратора, время и место — считалось более чем достаточно; ну и еще афиша перед молельным домом, которая вывешивалась за несколько дней до начала выступлений. Пайас, однако, отказался от такого скромного оповещения. Он настоял на том, чтобы во всех роликах новостей за неделю до первого выступления появились объявления; он заказал афиши, которые расклеил едва ли не по всем стенам. Он разослал рекламные листовки во все дома района, где намечалось его выступление. Если бы на Пуританин существовало радио или видеовизоры, он добился бы рекламного времени и там. Он даже некоторое время носился с идеей устроить парад, но Иветта решила, что это уж слишком, и отговорила его.
      Он начал свое турне с маленьких городков, рассчитывая именно там создать себе репутацию, которая впоследствии докатится и до более крупных центров. Кроме того, сельское население скорее заинтересуется его выступлениями, поскольку в глубинке очень редко происходило что-либо достойное внимания.
      Обитатели городка не сразу смогли определить свое отношение к этому Кромвелю Ханрахану, ранее неизвестному проповеднику с его самоуверенной манерой держать себя и поднятой им рекламной шумихой. Многие находили его поведение шокирующим, считая, что консультант даже более простого человека должен обладать скромностью и смирением перед очами Господа нашего и являть для других пример чистой и простой жизни. Других приятно возбуждало — хотя они никогда бы не признались в этом во всеуслышанье, — что нашелся человек, не побоявшийся вести себя так открыто и экстравагантно, как они сами с удовольствием бы держались, если б посмели. Находились даже люди, придерживающиеся и того и другого мнения одновременно. Но что бы ни думали люди о новом странном консультанте, количество публики, желавшей посетить его увещевание, все прибывало.
      Пайас не разочаровал своих зрителей. Он смело вышел на сцену с нахально-уверенным видом, напомнившим Иветте ее дальнего родственника Анри д'Аламбера, главного зазывалу Цирка. Голос его гремел и расносился по всему залу, кроме того, он энергично жестикулировал, подчеркивая смысл его слов.
      — Братья и сестры, — начал Пайас, — все мы любим Бога. Я смотрю на собравшихся здесь и по вашим лицам вижу, что все вы — добрые, хорошие люди, заботящиеся о спасении своих душ. Но вы так возгордились своей праведностью, что обратились спиной к делу рук Божиих, отвергли дары Его, которые Он предназначил для вас. Говорю вам, братья и сестры, Господь не станет милостиво смотреть на человека, что презрел дары Его, которые сам Он предложил по доброй воле Своей.
      Тут Пайас почувствовал, как аудитория замерла, ошеломленная таким заявлением. Они привыкли к тому, что консультанты увещевают их отдавать себя Богу; никто еще не говорил им о том, что Бог дает им. Любопытство их возросло еще больше.
      — Как часто мы слышим, что блаженны дающие? Как часто напоминают нам о том, что мы должны давать другим, чтобы стать достойными милости Божией? Священные книги всех религий утверждают одно и то же: давать по доброй воле и открыто из богатств своих тем из ближних наших, кто менее счастлив, чем мы сами, есть проявление высшей степени благородства. Сам святой Павел ставил дарение милостыней выше надежды и веры. Разве это не верно?
      По толпе пробежал легкий шепоток. У них не было причин опровергать заявление Пайаса, но они по-прежнему не могли понять, к чему тот клонит.
      — А если это верно, значит, грех лишать кого-либо возможности дать милостыню. Если некто, обеспеченный лучше, чем вы сами, предложит вам по доброй воле дар, то отвергнуть дар этот не означает ли лишить дающего милости Божией, Божьего благословения? Вы лишаете его спасения души, отказывая ему в возможности заслужить милость Господню. Братья и сестры, говорю вам: Господь единый имеет право и власть судить в таких делах.
      Но тогда мы поступаем в миллион раз хуже. Господь дал нам эту Вселенную, богатства которой непостижимы для ума, дал нам для того, чтобы мы пользовались ею для вящей славы Его. Чудеса Вселенной неисчислимы, щедрость ее превосходит всякое воображение. И, однако, мы сидим тут без дела, ведем нашу «чистую и простую жизнь», отвергая дары, которые Господь по своей доброй воле ниспослал нам. Так погрязли мы в своей праведности, что идем прямою дорожкою в ад.
      Господь дал нам глаза, чтобы мы могли видеть красоты природы. Он создал все вокруг нас. Господь дал нам уши, чтобы мы могли слышать сладостную гармонию звуков, что издают Его творенья. Он дал нам рты и носы, чтобы мы могли наслаждаться восхитительным вкусом вещей и их божественными ароматами, которые он разложил, как для трапезы, перед нами. Это дары, не имеющие цены, которые Он предоставил нам по своей доброй воле, потому что Он любит нас. Возблагодарим же Господа за обильные дары Его!
      В толпе раздалось несколько беспорядочных возгласов, эхом ответивших: «Возблагодарим Господа!» — но большая часть людей хранила молчание, так же как во время увещеваний Клунард. Может, такое молчание являлось общепринятой нормой поведения, а может, они задумались, не еретик ли этот новый проповедник, не безумец ли? Его на первый взгляд здравые рассуждения совершенно не соответствовали пуританской религии.
      Но Пайас не собирался сдаваться, он жаждал отклика на свои речи.
      — Я сказал — возблагодарим Господа за обильные дары Его!
      На сей раз толпа реагировала лучше, но недостаточно для Пайаса, решившего взять власть над толпой, повести людей за собой.
      — Ради спасения душ ваших, грешники, — рявкнул он, — громче! Пусть стены дрогнут и потолок затрясется от вашей любви к Богу. Возблагодарим Господа!
      Теперь уже ответ прозвучал довольно громко и дружно, хотя стены и не задрожали. Но Пайас надеялся, что с каждым разом реакция будет проявляться все активнее.
      Пайас вошел в роль и сам заводился от своих слов. Он шагал взад-вперед по сцене, как пантера по клетке, смущая пристальным взглядом сомневающихся, размахивая шлейфом своего кафтана так, что полы взвивались роскошными полукругами, бросая вызов всякому, кто посмел бы оспорить истинность его утверждений.
      — Но вы обратились спиной своей к Господу! — взревел он. Закинув шлейф кафтана на правую руку, он уставил обличающий перст на аудиторию. — Вы сказали: «Отказать глазам моим в созерцании красоты Его есть святость». Вы сказали: «Отказать ушам моим в радости слушать музыку Его есть благочестие». Вы сказали: «Отказать моим органам чувств во вкусах и запахах, которые Господь в извечной милости своей предназначил для них есть высшая форма богослужения». И произнеся это, вы отвергли дары Божий, которые Он предложил вам. Вы отвергли и Самого Господа, потому как не присутствует ли Он во всех чудных творениях Своих? Страшитесь, о грешники! Трепещите за души свои, ибо отринули вы дары Господа!
      Какая-то женщина болезненно вскрикнула, и Пайас понял, что толпа постепенно приходит в возбуждение. Теперь он переходил к части, уже знакомой его слушателям, а значит, они и поймут его лучше. Обличать пуританина в грехах его — все равно что лить бальзам на душу. Не давай ему ни пить, ни есть — дай покаяться в грехах.
      Пайас, развивая тему, одновременно обличал паству в противубожеских поступках и старался, чтобы его слова и идеи крепко засели в душах пуритан.
      — Господь дал нам руки, самые чудесные орудия во Вселенной. Он дал нам руки, чтобы мы могли использовать их, строя и творя, как Он творил, чтобы воистину мы уподобились образу Его. Он хотел, чтобы мы создали порядок из хаоса во имя славы имени Его.
      Но как вы поступаете с этим божественным орудием? Вы держите под спудом таланты свои, как некогда поступили негодные и нерадивые рабы из притчи. Вы обрабатываете землю, но лишь настолько, чтобы не умереть с голода, вы изготавливаете самые простые механизмы и строите самые незатейливые здания, и думаете, будто выполняете волю Господню. А на самом то деле вы, вероломные, лишаете Господа славы, которая по праву Его! Потому подобно нерадивому рабу из притчи, вы будете ввергнуты во тьму, и тогда воздается плач великий и скрежет зубовный!
      Из зала послышались горестные крики, и Пайас сделал паузу, давая им возможность осмыслить сказанное, а затем продолжил:
      — Величайший из даров Господа — наш ум. Господь дал нам этот замечательный инструмент, дабы мы исследовали загадки, поставленные им перед нами, и каждый новый секрет Вселенной, разгаданный нами, заставляет нас еще выше ценить чудеса Господни. Но вы, праведные грешники, вы отвернулись от чуда науки, от чуда, настигаемого умом, вложенным в нас Богом. Некоторые из вас утверждают, будто любая техника есть зло, и поскольку облегчает человеку бремя земного существования, она не может быть угодной Богу. Но я утверждаю, что техника есть благо, дарованное нам Господом нашим, чтобы мы не переставали изумляться чудесам Его. Разве не Он дал нам мозг, который создал машину? Должны ли мы отвергнуть Его великий дар разума, и жить в несчастье и невежестве, подобно животным, выше которых поставил Он человека? Говорю вам: поступить так — значит оскорбить Бога, отвергнуть Его дары, отринуть его любовь. Я утверждаю: продолжать жить так, как мы жили, — означает совершить худший из грехов, какой только можно вообразить, и все мы достойны вечного проклятия, и геенны огненной и ада.
      Пайас перевернул с ног на голову вероисповедание пуритан. Он проповедовал эпикурейство стоикам, гедонизм аскетам, нарушая все известные им правила. И, однако, так ловко он играл их аргументами, так хорошо манипулировал их эмоциями, что в конце концов пуритане остались без ума от его проповеди. К концу речи почти четверть аудитории превратилась в его преданных последователей и более половины отнеслись к его идеям вполне терпимо.
      — Ну, — спросил он Иветту после первого выступления, — что ты теперь скажешь?
      — Я скажу, — ответила она, — что если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, то Трезе Клунард с ее Армией Справедливых придется у тебя поучиться. Полагаю, они очень скоро обратят на тебя внимание.
      И она оказалась абсолютно права.

      В ожидании встречи с Чактаном, поставщиком оружия, Жюль и Вонни решили поработать над своей внешностью. Жюль наклеил усы, с помощью контактных линз изменил цвет глаз, придал коже более темный оттенок, добавил несколько морщин на лице, а в волосах появился намек на седину. В результате всех манипуляций он стал выглядеть примерно на десятилетие старше своего настоящего возраста.
      Вонни выкрасила свои каштановые волосы в ярко рыжий цвет и выщипала брови, превратив их в две тончайшие линии. Она покрыла лицо и руки, а также все прочие открытые участки кожи сверкающим тональным кремом по последнему крику моды в секторе Тридцать Один и надела сапоги с каблуками, прибавлявшими добрых шесть сантиметров к ее росту.
      Встреча намечалась в самом центре открытого со всех сторон поля, оттуда на многие километры просматривались все окрестности, что полностью исключало возможность засады. Д'Аламберы приехали на своем автомобиле за два часа до назначенного времени и тщательно обследовали всю местность. Убедившись, что все спокойно, они сели в машину и стали ждать.
      За пять минут до срока вертолет Чактана появился на горизонте. Вертолет не спеша приблизился и сел в двадцати метрах от машины д'Аламберов. По требованию Жюля, на свидание прибыли только Чактан и Панджи. Оба они вышли из вертолета и широко раскинули руки в стороны, демонстрируя отсутствие у них оружия. Жюль кивнул жене, и они тоже выбрались из машины. Четыре человека встретились как раз посередине между вертолетом и автомобилем.
      Внешность Чактана не производила особого впечатления: среднего роста, среднего телосложения человек с темной кожей и загрубевшими руками, с лицом хотя и грубоватым, по не лишенным привлекательности, несмотря на небольшую лысину. Но походка его и манеры свидетельствовали о твердом характере и уверенности в себе. Совершенно очевидно, противодействовать ему будет нелегко. Этот орешек окажется покрепче, чем Панджи.
      — Ну khorosho, все здесь, — сказал Жюль, когда они с Вонни приблизились к своим визави. — Мы делегированы нашей организацией и уполномочены действовать и говорить от ее имени. Что вы можете предложить?
      Ответил ему Чактан; Панджи присутствовал лишь для опознания этих неизвестных чужаков, к переговорам он не имел никакого отношения:
      — Этой борьбе между нами необходимо положить конец. Слишком велики потери с обеих сторон.
      — В самом деле? Я как-то не заметил, что наша сторона несла вообще какие-то потери.
      Если замечание Жюля и возымело какой-то эффект на Чактана, то он сумел это прекрасно скрыть.
      — Но и прибылей вы не имели. Взрывая наши грузы, вы добились лишь, что клиенты вообще не получили никакого товара — ни от вас, ни от нас. Вы потратили так много сил и энергии, стремясь причинить нам урон, но сами ничего на этом не заработали. А ведь бизнес тем лучше, чем больше доходы, не правда ли?
      Жюль с минуту постоял молча, затем медленно кивнул.
      — В ваших рассуждениях есть рациональное зерно, но в любом случае мы в выигрыше. Рынок остался и требует товара. Продолжая нашу тактику, мы рано или поздно уничтожим вас, и тогда весь рынок достанется нам.
      — Вы и в самом деле так думаете? — Чактан вопросительно поднял бровь. — Если клиенты останутся без товара слишком долго, найдется кто-то другой, кто поставит им все необходимое. Вам придется бороться с новыми конкурентами. Ваше время и деньги уйдут на уничтожение новых поставщиков, опять не принеся никакой прибыли. Вряд ли ваша организация одобрит подобные действия.
      — Надо полагать, вы желаете предложить альтернативное решение.
      — Да — партнерство. Мы не станем жадничать — чем терпеть и дальше убытки из-за ваших набегов, лучше объединиться с вами и работать вместе, деля доходы сообразно вкладам.
      — А что вы можете сделать для нас такого, что не под силу нам самим? — первый раз подала голос Ивонна.
      Чактан обернулся к ней.
      — У нас имеются уже проверенные контакты; вы затратите месяцы, если не годы на создание сети, размером не уступающей нашей. У нас же есть клиенты и система распределения, удовлетворяющая их нужды.
      — У нас тоже имеются кое-какие клиенты, о которых вам ничего неизвестно, — небрежно обронила Вонни и увидела, как при ее словах загорелись глаза Чактана. Если он действительно являлся членом подпольной организации Леди А, то эта новость очень скоро поступит в главный штаб. — Мы получаем наш товар с пары небольших военных заводов, владельцы которых ведут двойную бухгалтерию и таким образом морочат имперцев. А вы?
      Чактан улыбнулся, довольный возможностью продемонстрировать преимущество собственной системы.
      — Нам нет нужды возиться с такими пустяками. У нас имеется собственный завод, надежно скрытый от посторонних глаз и производящий продукцию прекрасного качества, которую он продает исключительно нам.
      Хотя Жюль и Ивонна давно уже догадались о существовании секретного завода, они сделали вид, что поражены этим открытием. Они попросили разрешения поговорить наедине и притворились, будто деятельно совещаются. Затем они захотели узнать о местоположении завода, но Чактан отказался предоставить такую информацию. После чего они задали несколько чисто технических вопросов о возможностях завода и его производительности, о числе работников и размере прибыли. На одни вопросы Чактан отвечал четко и ясно, на другие — в туманных выражениях, третьи он и вовсе игнорировал.
      Жюль и Вонни вновь попросили оставить их вдвоем — на сей раз в машине, чтобы переговорить с «другими руководителями» их организации. Усевшись в автомобиль, они довольно убедительно изобразили бурные дебаты по радио — благо они находились вне предела слышимости Чактана и Панджи, чем убедили двух последних в том, что агенты СИБ действительно члены большой группы, а не одиночки, действующие на свой страх и риск. Выбравшись из машины после мнимых переговоров, они направились к месту, где изначально состоялась встреча.
      — Мы согласны, — сказал Жюль, — но при одном условии. Нам необходимо осмотреть ваш завод и убедиться, что он действительно производит качественную продукцию.
      Чактан отрицательно покачал головой.
      — Если после осмотра завод не произведет на вас впечатления, и вы откажетесь от сделки, то, зная точно его местоположение, вы получите возможность нанести нам колоссальный урон, ничем не рискуя.
      — А что же предлагаете вы? — спросила Вонни.
      — Дайте нам список клиентов, о которых вы упомянули, это нас уравняет — секрет за секрет. Если мы все же станем партнерами, каждая сторона станет обладателем тайной информацией другого.
      Жюль и Ивонна переглянулись, затем Ивонна кивнула:
      — Khorosho. По рукам.
      Разумеется, никакого списка клиентов, которых обслуживала бы организация д'Аламберов, не существовало в природе. Жюль и Ивонна потратили целый день, составляя более или менее правдоподобный список. Убедительности ради они переслали список местному отделению СИ Б с просьбой включить эти имена в официальные досье Службы на случай, если люди Чактана займутся проверкой основательно.
      Другая сложность заключалась в том, что Чак-тан категорически возражал против полета д'Аламберов на планету, где размещался подпольный завод, на собственном космическом корабле, приводя в свою защиту довольно логичные аргументы. Д'Аламберы, зарекомендовавшие себя людьми довольно враждебными к его организации, узнав местонахождение завода, способны полететь туда и разбомбить все вдрызг. Жюль и Ивонна выдвигали контраргументы: если они отправятся на корабле Чактана, с ними может произойти «несчастный случай».
      Наконец они пришли к соглашению. В путешествие отправятся два корабля — « La Comete Cuivre » и один из кораблей Чактана. Сам Чактан полетит с Жюлем на «Комете», Вонни же отправится с командой другой стороны; каждый из них окажется заложником, гарантирующим соблюдение интересов обеих сторон. Д'Аламберам не хотелось пускать Чактана на «Комету» — слишком много сверхсекретного оборудования находилось на ее борту. Но они не представляли, как по-другому добиться своего. Пришлось спрятать все самые значительные приборы, а остальное закамуфлировать под обычное корабельное оснащение. Хорошо еще, что Джордж Чактан, сам не являясь пилотом, совершенно не разбирался в приборах космического корабля.
      Как только они снялись с поверхности Нампура, Чактан дал Жюлю указание держать курс на систему, в которую входила планета Трегания, отстоявшая от них на двадцать три световых года. Жюль же передал Чактану конверт, в котором были имена их фиктивных клиентов, и они отправились в путь.
      Когда они достигли новой Солнечной системы, Чактан велел Жюлю изменить курс — двигаться не к Трегании, четвертой по счету планете, а к первой, находившейся ближе всех к Солнцу и не имевшей официального имени. Там, вдали от любопытных глаз, оружейный завод и выдавал свою продукцию на-гора. Люди, работавшие на этой планете, дали ей исключительно подходящее прозвище — Окалина.
      Окалина представляла собой лишенный атмосферы каменный шар десяти тысяч километров в диаметре, вращавшийся на расстоянии всего в пятьдесят три миллиона километров вокруг своего Солнца. Для всякого, не посвященного в тайны заговорщиков, эта планета являлась необитаемой и к жизни непригодной. Температура в дневном полушарии достигала трехсот пятидесяти градусов по Цельсию — здесь стояла такая жара, что свинцовые озера и оловянные реки если и не встречались на каждом шагу, то, во всяком случае, вполне могли существовать. В ночном полушарии температура поднималась чуть выше абсолютного нуля. Никто не обращал никакого внимания на Окалину, поскольку вокруг находились планеты, вполне пригодные для жизни. Это-то и делало Окалину идеальным укрытием.
      Когда «Комета» приблизилась к этому бесплодному миру, им дали сигнал, где и как совершать посадку, чтобы не оказаться слишком далеко от базы. Когда они достаточно снизились, Жюль увидел, что посадить в таких условиях корабль — дело чрезвычайно сложное, гребущее недюжинных умений и навыков. Поверхность здесь вся покрылась трещинами из-за перемежающихся периодов невероятной жары и страшного мороза, так что отыскать открытый участок гладкой поверхности, где мог бы приземлиться корабль, было чрезвычайно сложно. Все прочие корабли, не исключая и тот, на котором прибыла Вонни, уже находились на маленькой равнине. Получив по радио подтверждение от Ивонны о том, что с ней все нормально, Жюль завершил нелегкую операцию по посадке «Кометы» на крошечный участок, оставленный для него.
      Из основного купола базы змеей выполз телескопический коридор и совершенно герметично присоединился к люку «Кометы». Жюль и Чактан прошли по коридору прямо на базу — им даже не пришлось надевать скафандры.
      Несмотря на то, что это был большой завод, производивший оружие, на базе царила атмосфера непостоянства. В сущности, здесь действительно через определенные промежутки времени все приходилось переносить на новое место. Окалина оборачивалась вокруг своей оси каждые пятьдесят четыре дня, а вокруг солнца она обращалась за семьдесят семь дней и не была постоянно обращена к своему светилу одной стороной, как Луна к Земле. База, расположенная так близко к солнцу, использовала солнечную энергию для своих генераторов, а не ядерную, как большинство предприятий в Галактике. Для непрерывной работы ей необходимо все время оставаться на солнечной стороне.
      Жюль воссоединился с Ивонной в главном шлюзе, представлявшем собой обширное помещение с окнами, выходящими на взлетное поле. Затем их провели в отсек, где находились жилые помещения, чтобы они могли устроиться. Поскольку в целях конспирации никто не знал их семейного положения, им выделили каждому по комнате. Ни Жюлю, ни Ивонне особенно не улыбалась перспектива провести ночь в разлуке так скоро после свадьбы, но им пришлось пойти на такую жертву ради дела. Правда, Вонни успела шепнуть Жюлю на ухо, что ей будет ужасно его недоставать, а Жюль сжал ее руку в знак того, что разделяет ее чувства.
      Когда они шагали вслед за Чактаном по направлению к столовой, Жюль сказал:
      — Эта планета действительно замечательное укрытие для завода, но нет ли других причин, почему его соорудили именно здесь? Ведь обеспечивать работу в таких условиях куда дороже, чем где-нибудь на обитаемой планете.
      — Верно. Но здесь мы получаем наше сырье бесплатно. — Чактан широко повел рукой. — Весь этот мир представляет собой огромную химическую лабораторию. Металлы, которые, как правило, приходится добывать из земли, плавить, очищать, здесь текут прямо по поверхности, уже в расплавленном состоянии и в сравнительно чистом виде. Что же касается веществ, которые и в таких условиях остаются твердыми, то мы имеем в нашем распоряжении неограниченное количество солнечной энергии, чтобы разложить их на нужные нам составные. Энергия, сырье и секретность — вот три важные достоинства Окалины. По сравнению с ними те неудобства, которые мы здесь испытываем, можно считать пустяком.
      Условия существования на Окалине не позволяли создать индивидуальные условия жизни. Столовая служила одновременно и комнатой отдыха для всего персонала базы, и сейчас за столиками здесь сидело несколько сот человек, проводивших время за электронными играми, картами или просто разговорами.
      — Сколько народу обычно живет на базе? — спросил Жюль, когда они проталкивались к стойке раздачи.
      — Около двух тысяч, — ответил Чактан. — В зависимости от того, с какой интенсивностью работает завод в данный конкретный момент.
      Он получил еду на раздаче и направился с ней к одному из длинных столов. Мгновение спустя Жюль и Вонни последовали за ним.
      — Большая часть цехов нашего завода автоматизирована, — продолжал свой рассказ торговец оружием, когда они расселись за столом и начали есть. — По вполне понятным причинам желательно, чтобы в процессе принимало участие как можно меньше людей — тут и проблема безопасности, и проблема секретности. Но люди нам все-таки нужны: во-первых, чтобы управлять машинами, во-вторых, чтобы разбирать их и собирать заново, когда ночь начинает наступать на нас и нам приходится передвигать базу, в-третьих, чтобы искать месторождения сырья и добывать это сырье.
      — Потрясающе интересно! — воскликнула Ивонна, и в самом деле увлеченная всей этой информацией. Ей еще ни разу не случалось посещать столь мало пригодные к обитанию планеты, и поэтому ее волновала мысль, как в таких условиях человек может жить и работать.
      — Эксплуатация завода ведется самым эффективным образом заметил Чактан, которого распирала гордость. Безусловно, он принимал самое деятельное участие в основании базы, и именно благодаря его опыту и умению база работала так хорошо. Восхищение, не скрываемое Ивонной, заставило Чактана держаться несколько откровенней, чем он позволил бы себе при обычном положении дел.
      После еды они обошли цеха: осматривали оборудование, наблюдали за всеми стадиями процесса изготовления оружия. Они видели, как в огромных чанах смешивались химикалии, из которых получался пластик. Затем его разливали по формам, чтобы получить ствольные коробки. Они наблюдали, как плавят металл и затем делают из него внутренние части бластеров и оболочки бомб. Они посетили цеха, расположенные в отдельном комплексе, где высокоактивные вещества смешивались для получения мощных взрывчатых веществ. Завод даже производил свои собственные взрыватели.
      — Мы специализируемся на кислотных взрывателях, — объяснил Чактан. — Кислоты всех видов имеются здесь в избытке.
      Жюль и Ивонна понимающе кивнули. Кислотные взрыватели считались самыми простыми в обращении. Маленькая ампула с кислотой, находившаяся в самом верху корпуса взрывателя, просто разбивалась. Центральная часть взрывателя делалась из материала, легко разъедаемого кислотой, и очень скоро кислота достигала второго отделения корпуса, в котором она смешивалась с другим компонентом, при реакции с которым выделялось достаточно теплоты для того, чтобы вызвать взрыв. Промежуток времени между активированием взрывателя и непосредственно взрывом можно было варьировать, меняя крепость кислоты и толщину перемычки. Такие взрыватели из-за легкости в обращении пользовались особым спросом среди террористов, не имевших специального технического образования.
      Когда они вернулись в жилой отсек, Вонни заме — типа:
      — На меня колоссальное впечатление произвело все увиденное. Но кое-чего не хватает. У вас в больших количествах производятся бластеры, бомбы, взрывчатые вещества и взрыватели, но я не видела цехов по производству парализующих пистолетов.
      — А мы их и не производим, — откровенно признался Чактан. — Сканнеры как оружие не внушают достаточного страха, и нашим клиентам они не нужны. Чтобы люди действительно боялись, они должны понимать — в случае неповиновения их ожидает смерть. Ничто не действует лучше бластера или бомбы. — Он фыркнул. — Парализующие пистолеты — джентльменское оружие, они не причиняют необратимого вреда. Это для тех, кто играет по правилам. А мы все правила игнорируем. Мы ориентируемся на фатальный исход.
      — Придется иметь это в виду, — серьезно ответил Жюль.
      Во время «ночной» смены, когда Жюль и Вонни спали в своих комнатах, на телеком, установленный в центре связи базы, пришло сообщение. Женщина, дежурившая на телекоме, запросила разрешение на распечатку, а затем лично отнесла ее в комнату Чактана.
      Когда женщина вышла, Чактан развернул распечатку и прочитал сообщение несколько раз, причем оно его сильно встревожило. Дело в том, что еще раньше он отослал список, отданный ему Жюлем, для дальнейшей проверки своему боссу В. И сейчас получил ответ, который ему не особенно понравился:

      СПИСОК КЛИЕНТОВ НЕ ЗНАЧИЛСЯ В ДОСЬЕ СИБ ДО ДНЯ, ПРЕДШЕСТВОВАВШЕГО ВАШЕМУ ЗАПРОСУ. СПИСОК НЕ ОБНАРУЖЕН НИГДЕ БОЛЕЕ. ПОДОЗРЕВАЮ ПРОИСКИ АГЕНТОВ СИБ.

      Согласно инструкции, Чактан сжег распечатку сразу же по прочтении, а затем вызвал Рэя Фурмана, директора завода, прямо к себе в комнату. Ожидая его, он хладнокровно обдумывал возможные варианты действий.
      — Я совершил серьезную ошибку, — признался он Фурману, как только тот появился. — Но, к счастью, ошибка эта не непоправимая. Двое, которых я привез сюда сегодня, оказались агентами СИБ. Само собой разумеется, мы не можем позволить им покинуть Окалину живыми.
      Фурман кивнул.
      — Понимаю. Сейчас они спят. Я возьму пару ребят и…
      — Слишком рискованно, — сказал Чактан, качая головой. — Мы не можем позволить себе потасовку в стенах базы. Они вооружены и могут причинить заводу серьезный ущерб, прежде чем погибнут. Я не хочу нарушать нормальную работу завода.
      — Что же вы предлагаете? Чактан улыбнулся.
      — В соответствии с планом завтра они должны отправиться на поверхность вместе с командой рудокопов, чтобы посмотреть, как проводятся у нас эти работы. Мы позволим им пойти. В конце концов Окалина — довольно опасная планета, и здесь с человеком может случиться все что угодно. Не правда ли?

      На Пуританин же в главной конторе Трезы Клу-нард первая помощница Элспет Фиц-Хью докладывала о печальных событиях истекшей недели.
      — Ты сама видишь, сестра Треза, — говорила Фиц-Хью, — число новобранцев Армии Справедливых неуклонно уменьшается вот уже третью неделю подряд.
      Клунард взяла бумаги из рук помощницы и быстро просмотрела колонки цифр. Действительно, число новобранцев уменьшилось, и с каждой неделей количество желающих вступить в Армию Справедливых становилось все меньше. Если так пойдет и дальше, недели через две ее армия вообще перестанет пополняться.
      Она подняла глаза от таблиц на женщину, стоявшую перед ней.
      — Нет ли у тебя своего мнения на счет происходящего, сестра Элспет? — спросила она. — Им надоели мои речи? Или я требую от них невозможного?
      — Ты требуешь от них не больше того, что готова дать сама, — успокоила ее Фиц-Хью. — А что касается твоих речей, толпа реагирует на них так же, как и раньше.
      — Да, но сама толпа стала меньше. Даже я вижу это, несмотря на бьющий в глаза свет рампы.
      Фиц-Хью не могла отрицать столь очевидный факт и перевела разговор в иное русло:
      — Во всем виноват новый консультант, Кромвель Ханрахан. Его манера одеваться и его речи просто возмутительны, его увещевания полностью противоречат твоим принципам. Он манипулирует извращенной логикой самого Сатаны, выставляя грех святостью, и говорит людям, что их мерзкие мысли и деяния предопределены Господом. Он играет слабостью человеческого сознания, в то время как ты пытаешься сознание это укрепить. Грешники охотно ему верят, потому что начертанный им путь легок. Он предлагает им удовольствия; ты предлагаешь только тяжкий труд и посвящение всей жизни Богу.
      Клунард кивнула.
      — Это верно. Господь противопоставил его мне, желая еще раз испытать мою веру. Мне придется работать еще усердней, чтобы доказать свою непогрешимость и истинность моего дела.
      — Думаю, придется сделать не только это. Клунард замолкла и посмотрела на нее.
      — Что ты хочешь сказать?
      — Я хочу сказать, что Ханрахан наш враг. Ты права, Господь послал нам его в качестве испытания, чтобы проверить твою веру и твою волю. Ты всегда хорошо выступала против грешников, подобных Ханрахану. Возможно, пришло время высказаться поконкретней.
      — Ты имеешь в виду — назвать его по имени, выделить его среди прочих, определить как симптом зла, заразившего всю Галактику?
      Фиц-Хью пожала плечами:
      — Если это избавит нас от ниспосланной чумы, я бы сказала — да.
      — Со злом нельзя бороться таким способом, сестра Элспет. Поминая его в наших речах, мы создадим рекламу его ересям, донесем весть о них туда, куда сам он еще не успел проникнуть.
      — Но что-то ты ведь должна сделать.
      Клунард встала и прошла в дальний конец комнаты. Обернувшись к Фиц-Хью спиной, она задумалась, на какой-то момент полностью уйдя в свои мысли. Затем она распрямила плечи и снова повернулась лицом к своей помощнице. Вокруг лица ее появилось то же божественное сияние, какое Фиц-Хью случалось наблюдать во время лучших выступлений консультанта Клунард.
      — Ты абсолютно права, — сказала Клунард. — Я обязана что-то предпринять. До сих пор все мои обеты Господу выполнялись посредством слов, а не дел. Легко высказываться против зла, куда трудней поднять на него руку. Я консультировала, я проповедовала, я трудилась, собирая великие силы во имя Божие, и возомнила, что это и есть конечная моя задача. Но Господу ведома истина, и он послал Ханрахана мне навстречу в качестве напоминания. Никакие наши силы не принесут пользы Господу, если мы не воспользуемся ими.
      — Тебе не кажется, что посылать армию на одного человека — это уж слишком?
      — Необязательно целую армию, — сказала Клунард. — Ханрахан есть зло, поставленное на нашем пути Господом, дабы испытать нашу решительность и нашу волю. Мы не подведем Его. Ханрахана необходимо убрать из наших рядов любой ценой. Остальное я оставляю на твое усмотрение, сестра Элспет, но Кромвель Ханрахан должен исчезнуть, а наше правое дело будет продолжать развиваться.
      — Как пожелаешь, сестра Треза, — сказала Фиц-Хью, не изменяя своей роли идеальной помощницы.
      Признаки того, что благотворительная деятельность Трезы Клунард переживает нелегкий период, стали очевидны даже для Пайаса и Иветты. После трех недель успешных проповедей Иветта решила, что можно ненадолго оставить Пайаса. Она посетила пару увещеваний Клунард.
      — Нет никаких сомнений, — доложила она мужу, — аудитория Клунард сильно уменьшилась. Думаю, твое учение начинает распространяться.
      — Дай людям хоть раз то, что они хотят, и они обязательно прибегут за добавкой, — ухмыльнулся Пайас.
      — Но нам придется соблюдать предельную осторожность. Они никогда безропотно не смирятся с угрозой своему движению.
      — Надеюсь, что не смирятся. Иначе зачем я трудился.
      Пайас подставлялся сознательно. Его бросающаяся в глаза фигура, сверкающая белизной в ярких огнях рампы из вечера в вечер, представляла собой легкую добычу для любого потенциального убийцы, сидящего в зале. Когда яркий свет бил ему прямо в глаза, он едва различал только несколько первых рядов; так что в зале могла скрываться целая армия с тяжелой артиллерией, а он бы и не заметил.
      Но за этим зорко следила Иветта. Покуда Пайас находился на виду, она держала под контролем весь зал. Устроившись в дальнем конце зала и упершись спиной в заднюю стену, она в течение всего представления не выпускала из виду ни одного человека, готовая в любую минуту предотвратить беду. Она не вслушивалась в проповеди мужа, она лишь тщательно наблюдала за людьми. Сначала присутствующие проявляли признаки озадаченности, иногда обиды, порой их шокировало сказанное. Но неделя шла за неделей, и публика с большим энтузиазмом начала воспринимать высказываемые идеи. Иветта поняла: вскоре противник нанесет удар.
      Первое покушение произошло в маленьком городишке, куда их занесло в ходе турне, когда они возвращались с ланча в свой отель. Пайас приложил световой ключ к светочувствительному замку и начал поворачивать ручку, когда острый слух Иветты уловил легкий щелчок. Схватив мужа за рубашку, она рванула его на себя. Оба они не удержались на ногах и повалились на землю — к счастью, падение оказалось удачным, никто не получил никаких травм.
      И буквально в то же мгновение дверь взорвалась. Вспыхнуло пламя, все здание содрогнулось от страшного удара. Обломки двери и стены вокруг нее разлетелись в разные стороны. Штукатурка посыпалась с потолка, окна потрескались.
      Пайас потряс головой, пытаясь избавиться от звона в ушах, и медленно поднялся на ноги.
      — Ты моя спасительница, Ив, — сказал он, помогая встал, жене. — Учитывая обстоятельства, я прощаю тебе! мою порванную рубашку.
      Комната представляла жуткое зрелище: повсюду валялись обломки мебели вперемешку с обгоревшей одеждой и разбросанным багажом. Правда, оставалось неясно, оказался ли багаж в таком беспорядке из-за взрыва или кто-то произвел обыск в их помещении, пытаясь понять, что в действительности представляет собой Бейвол. Естественно, собралась толпа, пришел и владелец отеля, чтобы оценить ущерб, нанесенный его заведению. Появилась и полиция, только увеличившая общее смятение и неразбериху. Только через два часа Пайас и Иветта получили возможность узнать размеры ущерба. К счастью, все свое специальное оборудование они попрятали за крупной мебелью, и ни один предмет не пострадал. Отсюда они сделали вывод, что их пока не разоблачили.
      Пайас провел увещевание в этот вечер, как и собирался, хотя и без особой пышности одеяний, поскольку все его роскошные костюмы погибли во время взрыва. Городок был маленький, и о случившемся днем знали все; вследствие этого Пайасу удалось собрать самую большую толпу за всю историю его недолгой проповеднической карьеры. Но ожидания публики чего-нибудь необычного не оправдались: Пайас строго придерживался своего стандартного текста и даже не намекнул на таинственное покушение, как будто ничего особенного в его жизни не произошло.
      Иветта же, напротив, сильно нервничала. Весь вечер она не расслаблялась ни на секунду и бдительно следила за публикой. Но никаких признаков опасности она не заметила, наоборот, по окончании речи Пайаса публика наградила его за храбрость весьма необычными здесь бурными аплодисментами. После увещевания агенты СИБ перебрались в другой отель и зарегистрировались под вымышленными именами. Они договорились спать посменно, если вдруг убийцы решат нанести удар посреди ночи, но дело кончилось тем, что не выспались оба.
      Весь следующий день ушел на переезд в другой город по примитивной пуританской железной дороге. Весть об удивительном молодом консультанте и об опасности, нависшей над ним, распространялась быстро: на вокзале Пайаса и Иветту встречала изрядных размеров толпа, Пайас поблагодарил пришедших приветствовать его и даже произнес импровизированную речь, хотя настоящая проповедь была назначена только на следующий вечер. В своей речи Пайас вскользь упомянул тех, «кто хочет заставить умолкнуть Правду», заявив, что такого рода стратегия обычно приводит к обратным результатам. В лучших традициях шоу-бизнеса он оставил толпу в жадном предвкушении продолжения.
      Когда они с Иветтой добрались до отеля, в номере его уже ждал новый белый костюм. Пайас заблаговременно телеграфировал местным портным и подробно объяснил, что ему нужно. Обещание крупной премии даже на Пуританин гарантировало быстрое обслуживание.
      На следующий день вскоре после полудня Пайас и Иветта, выходя из ресторана, где они обедали, услышали негромкое завывание мотора автомобиля, набиравшего скорость. Автомобили являлись достаточной редкостью на Пуританин, поэтому этот звук сразу же их насторожил — ясно, что возникновение его здесь и сейчас неспроста. Оба они вовремя увидели маленький автомобиль, мчавшийся по улице прямо на них. Инстинктивно они сразу же бросились в разные стороны, стараясь держаться как можно ближе к земле. Луч бластера прошипел в воздухе едва ли не в сантиметре над их головами, прожег каменную стену ресторана за их спиной и разрезал стекло окна.
      Иветта легко перекатилась и вскочила на ноги. Бластер молниеносно оказался у нее в руке, и она готова была выстрелить, но передумала. Машина уже удалилась на пару десятков метров и мчалась дальше по улице со все нарастающей скоростью. Ее снайперские навыки, вне всякого сомнения, позволили бы ей попасть в машину с такого расстояния без особого труда, но следовало подумать и о последствиях. Если жена консультанта вдруг проявит такую меткость при стрельбе из бластера, у окружающих возникнет масса вопросов, и это привлечет к паре агентов нежелательное внимание. Кроме того, это, конечно же, насторожит сторонников Трезы Клунард: они могут заподозрить, что Кромвель и Вера Ханрахан на самом деле являются не совсем теми, за кого себя выдают.
      С легким вздохом сожаления Иветта засунула бластер обратно в карман юбки, постаравшись сделать это как можно более незаметно, и обернулась, чтобы посмотреть на последствия. Пайас тоже уже поднимался на ноги, и, как заметила Иветта, он тоже успел наполовину вытащить свой бластер. К счастью, никто из очевидцев не обратил на это внимания: внимание брех сосредоточилось на стремительно исчезавшей из вида машине.
      Никто из посетителей ресторана не пострадал, хотя самому ресторану луч бластера нанес серьезный урон. Пайас пообещал компенсировать убытки из сегодняшних сборов во время увещевания и тем самым окончательно завоевал симпатии местных жителей.
      — Это произойдет скоро, — заметила Иветта, когда они остались вдвоем. — Они покушались уже дважды, и оба раза их попытки оказались неудачными — они не могут себе позволить продолжать и дальше в том же духе.
      — Чрезвычайно утешительная мысль.
      — Мы заставили их продемонстрировать собственную некомпетентность — и что еще хуже, из-за этого на нас стали обращать больше внимания, к нам стало стекаться еще больше людей. Общественное мнение начинает склоняться в нашу сторону. Они обязательно предпримут решительную попытку остановить нас, и очень скоро.
      Она легко постучала пальцем по крышке стола в их гостиничном номере,
      — Возможно, сегодня.
      Прежде чем приступить к увещеванию, оба агента хорошо вооружились. Как всегда Пайас взял миниатюрный парализующий пистолет и спрятал его в рукав рубашки; но сегодня он в придачу прихватил еще и маленький бластер, который засунул в голенище сапога, на случай, если предстоящее сражение окажется серьезным. У Иветты также имелись при себе и сканнер, и бластер, и то, и другое — стандартного служебного образца. Оружие она спрятала так, что могла воспользоваться им в любую секунду, но вместе с тем никто не смог бы заметить, что она вооружена, и насторожиться.
      Сегодня народу собралось больше чем когда-либо. В некотором роде это радовало: хорошо, что Пайас сумел привлечь столько людей; с другой стороны, обилие публики именно в этот день создавало серьезные трудности. Если покушение произойдет здесь и сегодня — в чем д'Аламберы почти не сомневались — присутствие множества посторонних людей, не подозревающих о борьбе двух противостоящих сил, невероятно осложнит ситуацию. Иветта всегда предпочитала думать, что цель ее службы — защита ни в чем не повинных граждан, и огорчалась, если, пусть даже невольно, им причинялся какой-то вред.
      Пайас увещевал уже около получаса, когда противник начал атаку. Иветта, как всегда внимательно следившая за публикой, уловила едва заметное движение в трех рядах от себя. Мужчина, казалось, всецело поглощенный увещеванием, незаметным движением сунул руку за пазуху. Рука его двигалась слишком медленно, с явно просчитанной небрежностью, не похожей на невинное движение.
      Конечно, можно найти сколько угодно объяснений для такого вполне невинного жеста, но интуиция подсказывала Иветте, что за ним кроется опасность. Она крикнула «Руб!», чтобы предупредить супруга. И в то же мгновенье в руке ее оказался сканнер, из которого она уже стреляла в мужчину, возбудившего ее подозрения.
      Она гак никогда и не узнала, принадлежал ли тот мужчина к числу боевиков или нет, но факт остается фактом: стоило ей крикнуть, как в зале воцарился настоящий ад. Мужчина, получив заряд сканнера, повалился со своего сиденья вперед и вырубился на два часа, так как сканнер Иветты был установлен на четверку. Но другие боевики стали появляться по всему залу, как грибы. По крайней мере еще шесть человек как по команде поднялись со своих мест с оружием в руках. Крик Иветты, раздавшийся из задних рядов, переполошил их, но они не стали отвлекаться от первоначальной цели своего предприятия, нацелив свои бластеры на сцену.
      Для Пайаса, воспитанного в иных условиях, чем Иветта, выкрик «Руб!» представлялся лишь бессмысленным набором звуков, а не древним боевым кличем циркачей «Хэй Руб!», укоротившимся ровно наполовину за прошедшие века. В отличие от д'А-ламберов, инстинкт не заставлял его немедленно ринуться в бой при первом звуке этого клича.
      Но предыдущие покушения заставили его держаться настороже. Он узнал голос Иветты и понимал, что жена не станет кричать просто так посередине его увещевания, а значит, произошло что-то страшное. Поэтому Пайас немедленно приступил к боевым действиям.
      Прервавшись на полушаге и полуслове, он внезапно кинулся к правой кулисе. Со всех сторон к нему из темноты летели опаляющие белые лучи бластеров, и все, что он делал, казалось ему невыносимо медленным. К тому времени, когда он добрался до края сцены, рука его уже сжимала миниатюрный сканнер. Он нырнул со сцены прямо в правый проход, перекатился через голову, вскочил на ноги и помчался вперед, под прикрытие темноты — то есть прямо в пасть опасности.
      Зрителей, как и следовало ожидать, при виде столь внезапно разыгравшейся схватки охватила паника. Ошарашенные люди в испуге оглядывались кругом и видели только друг друга. Когда темноту прорезали лучи бластеров, публика начала кричать. Это только подлило масла в огонь, разумеется. Множество людей вскочило со своих мест и ринулось к выходам, нисколько не думая о том, что таким образом они как раз попадали под огонь бластеров. Несколько человек упали, сраженные лучами просто потому, что они кинулись бежать именно тогда, когда следовало замереть на своем месте и не двигаться до прекращения огня. Многие серьезно пострадали в давке, когда обезумевшая толпа устремилась к выходам из зала, стремясь выбраться из него как можно скорее.
      Иветта сумела сразить двоих из стрелявших до того, как общая паника и воцарившийся хаос сделали дальнейшую прицельную стрельбу невозможной. Ее, к несчастью, очень стеснял парализующий пистолет, в силу своих технических характеристик не пригодный для ведения непрерывного огня. Сканнер не давал возможности вести луч непрерывно, как бластер, так как после каждого выстрела требовалась перезарядка для следующего. Реакция Ивет-ты оказалась быстрей времени, требующегося на перезарядку, хотя на это уходили лишь доли секунды, и это очень замедляло ее действия.
      Осветители, так же ошарашенные и напуганные, как и зрители, вместо того, чтобы включить освещение в зале, покинули свои посты и бросились прочь из здания, поэтому большая часть зала так и осталась в темноте. Пайас, соскочивший со сцены, где в глаза ему бил сильный свет прожекторов, с трудом привыкал к сумраку, царившему в проходе, но зато на него здесь работала общая паника. Так много людей, сорвавшись со своих мест, пыталось пробраться через проход к выходу, что его сжала и окружила толпа, и потому боевики не могли как следует прицелиться в Пайаса. За это время его глаза привыкли к темноте, и он смог принять значительно более активное участие в происходящем.
      Пайас сбросил с себя кафтан, стеснявший его движения, и кинулся в гущу толпы, пытаясь добраться до кое-кого из тех, кто стрелял в него. Боевики сильно выделялись на общем фоне в беспорядке мечущейся толпы, они спокойно стояли на месте, держа оружие наизготовку и глазами обшаривая толпу, в надежде обнаружить свою жертву среди воцарившегося хаоса. В данный момент боевики представляли собой лучшую мишень, чем сам Пай-ас, несмотря на его ослепительно белый костюм, выделявший его среди окружающих, и он сумел подстрелить двоих из своего миниатюрного сканнера, прежде чем обезумевшая толпа потащила его за собой.
      В зале оставалась еще по крайней мере пара боевиков, вооруженных бластерами, но положение их с каждой секундой становилось все менее благоприятным. Они не смогли воспользоваться изначальными преимуществами своего положения — неожиданностью и секретностью; и им не удалось поразить намеченную цель. Этот консультант, как выяснилось, не только оказался способным на сопротивление, но и имел среди зрителей союзника, опытного снайпера, снимавшего боевиков одного за другим. Теперь, когда публика рванула к выходам, боевики не могли не только где-то укрыться, но и не имели возможности прицелиться в свою жертву. Эти люди не являлись обыкновенными гангстерами, которых мало беспокоило пролитие невинной крови; это были фанатики, подвижники, желавшие во имя торжества своей веры избавить Галактику от врага. Они обладали твердыми моральными принципами; стрельба из бластера по толпе невинных людей ради уничтожения одного еретика противоречила их природе. Они решили, что пришло время уходить.
      Почти одновременно, как по команде, они покинули свои места и принялись продираться сквозь визжащую толпу к боковому выходу. Иветта первая заметила их и закричала, стараясь дать понять об этом Пайасу — ей едва удалось перекричать царивший в зале шум. Пайас увидел, куда она указывала, и кивнул в ответ. Агенты СИБ принялись проталкиваться сквозь толпу по проходу, но не к боковому выходу, куда пробирались боевики, а к сцене.
      Только выбравшись из толпы, смогли они наконец двигаться по-настоящему быстро. Двое боевиков уже исчезли в боковом проходе, поэтому пришлось прибавить скорость. Бейволы помчались за кулисы, где им не встретилось ни души, и выскочили наружу из артистического входа. На Пуританин имелось всего несколько воздушных судов, но Иветта с Пай-асом, воспользовавшись своим служебным положением и эффектом, производившим упоминанием их кодовых имен Барвинок и Павлин, получили в местном отделении СИБ летательный аппарат, необходимый именно на такой случай. Это был служебный воздушный автомобиль — конечно, не столь шикарное судно, как то, на котором Вонни и Жюль отправились на Нампур, но в данных условиях сгодится и такое.
      Агенты поспешно забрались в воздушный автомобиль, и Пайас включил антиграв. Автомобиль стрелой взмыл прямо в темное небо: благо на Пуритании не существовало опасности столкновения с другими воздушными судами — над маленьким пуританским городком никакого воздушного движения не наблюдалось. С высоты, которую набрал автомобиль, Иветта и Пайас могли, как настоящие боги, обозревать происходящее вокруг молельного дома.
      Они с трудом различили в темноте внизу мечущиеся толпы зрителей, беспорядочно круживших вокруг здания. Но по узкой городской улочке со скоростью не менее ста километров в час удалялась от молельного дома пара горящих фар. Поскольку механические транспортные средства являлись на Пуританин большой редкостью, эти фары могли принадлежать только наземному автомобилю боевиков, очевидно, заранее припрятанному поблизости для бегства, на котором теперь оставшиеся двое удирали из городка. Иветта пальцем указала на фары; но Пайас тоже уже увидел их и направил их воздушный автомобиль в том же направлении.
      — Не слишком низко, — предостерегла его Иветта. — Мы же не хотим, чтобы нас заметили. В конце концов нам нужно, чтобы им удалось бежать.
      Она улыбнулась, а затем добавила:
      — Нам нужно, чтобы они решили, что им удалось бежать.

      На следующий день после их прибытия на Окалину Жюлю и Ивонне обещали продемонстрировать методы изыскания сырья, его добычи и последующей транспортировки на завод для переработки. Джордж Чактан, принимавший их на правах хозяина, сопровождать их сам отказался, отговорившись важной работой, ожидавшей его в конторе. В качестве замены он предложил Рэя Фурмана, управляющего заводом, которому и передал своих гостей с рук на руки — как он уверял, в высшей степени надежные руки.
      Вместе с бригадой из семи рабочих д'Аламберы и Фурман забрались в маленький реактивный автобус-и начался длительный перелет. Реактивный автобус представлял собой небольшое, смахивающее на товарный вагон воздушное судно, оснащенное и антигравом, и реактивными двигателями, совокупное действие которых и приводило автобус в движение. Это примитивное транспортное средство, приспособленное к условиям планет вроде Окалины, не содержало никаких особых удобств для пассажиров. Здешние реактивные автобусы конструировались с учетом особых условий Окалины, и их блестящие, полированные корпуса отражали большую часть палящих лучей, лившихся беспрерывно на них с солнца, неподвижно зависшего над головой.
      Хотя реактивный автобус был абсолютно герметичен, все пассажиры обязаны надевать скафандры особой конструкции на случай аварии. Тройные подошвы имели специальную изоляцию, защищавшую от невыносимого жара Окалины. Снаружи скафандры, так же как и корпус автобуса, покрывались материалом с высокой отражательной способностью, и, благодаря особым усилиям конструкторов, система охлаждения представлялась настолько эффективной, насколько позволяли познания Человека в этой области. Сверхтолстые и к тому же сильно затененные стекла шлемов помогали ослабить действие ослепительного блеска, которым сверкало здесь все вокруг.
      Автобусом управлял один из рабочих, и Жюль и Ивонна, предоставленные самим себе, рассматривали невероятный ландшафт, расстилавшийся внизу. Обоим д'Аламберам случалось бывать на безвоздушных мирах и раньше — в особенности Жюлю, в свое время выполнившему важное задание на спутнике Чандахи Весе — но никогда они еще не видели ничего подобного.
      Перед ними простирался мир поразительных контрастов. Там, где солнце падало на обнаженные скалы, поверхность их сверкала с яркостью, почти невыносимой для глаз, несмотря на затененное стекло шлема. Там, где скалы отбрасывали на землю тень, царила непроглядная тьма, в которую не проникало ни лучика света. Высокие, изломанные горные цепи вздымались прямо среди безжизненных равнин, испещренных трещинами и расщелинами. Время от времени они видели серебристые лужи, которые мирно лежали, как огромные шарики ртути Температура здесь была от плюс трехсот пятидесяти по Цельсию на солнце до минус двухсот сорока в чернильно-черной тени.
      Они все летели и летели над этой безжизненной землей, как вдруг Ивонна увидела внизу какие-то работающие механизмы.
      — Что это? — спросила она Фурмана, указывая за окно.
      Управляющий перегнулся через нее, чтобы посмотреть:
      — Это автоматическая рудокопная станция. Один из наших геологов обнаружил лежащую на поверхности богатую жилу чего-то там — я не знаю точно, что это за станция, а потому не могу сказать с уверенностью, что она добывает. Механизм выкапывает руду, загружает ее в самонаводящиеся грузовые ракеты и отправляет их на базу. Затем ракеты возвращаются за новой порцией руды.
      — А нельзя остановиться посмотреть?
      — Тут смотреть нечего. К тому же мы направляемся на более перспективную разработку, и нам предстоит на месте проверить все и решить, стоит ли там устанавливать такую станцию. Там вы увидите значительно больше. Мы прибудем на место уже очень скоро.
      Как Фурман и предсказывал, буквально через несколько минут реактивный автобус стал снижаться возле невысоких холмов. Пилот настолько умело управлял автобусом, что приземлился он только с мягким толчком.
      — Поездка окончена, — объявил Фурман. — Пора за работу. Все наружу.
      Несмотря на прекрасно изолированные костюмы, Жюль и Ивонна, выйдя на палящее солнце, испытали такое ощущение, словно они вошли в горящую духовку. Как слишком опытные люди, они не рискнули смотреть прямо на солнце, но если б посмотрели, светило показалось бы им размером с большое столовое блюдо, которое держат на расстоянии вытянутой руки; преодолев искушение взглянуть на светило хоть краешком глаза, полюбоваться на корону и протуберанцы собственными глазами, они удовлетворились созерцанием звезд, которые над самым горизонтом виднелись и в дневное время. Звезды складывались в незнакомые созвездья.
      В наушниках их шлемов раздался голос Фурмана:
      — По словам геологов, жила, которую мы ищем, расположена где-то у подножия вон тех холмов. Пойдемте посмотрим?
      Жюль и Ивонна зашагали в указанном направлении. Под ногами их захрустела пыль, покрывавшая здесь все. Жюль первым заметил неладное — вернее, даже не заметил, а просто у него появилось смутное, скорбящее сознание того, что все происходит не совсем так, как должно бы. Когда бригада рабочих, как вот эти люди сейчас, вынуждена работать в условиях, опасных для жизни, всегда между ними начинаются болтовня, балагурство, добродушное подтрунивание друг над другом, одним словом, непрекращающийся дружелюбный треп, помогающий людям отвлечься от опасностей, которые их окружают. Жюль уже наблюдал это на базе, как в столовой (она же комната отдыха), так и в цехах. Люди там постоянно шутили, сквернословили, сплетничали и болтали о самых пустяковых вещах, пытаясь прогнать скуку, которая иначе стала бы невыносимой на столь удаленной от цивилизации планете.
      Но сейчас в наушниках царило полное молчание. Единственный звук, который он слышал, — это его собственное дыхание да едва слышное дыхание еще девяти человек и звон в ушах от прилива крови к голове. Он протянул руку и коснулся плеча жены, затем склонил вопросительно голову набок, стараясь без слов узнать ее мнение относительно происходящего. Когда он наклонил голову, краем глаза уловил некое движение за их спиной. Он стремительно развернулся, желая посмотреть, что происходит.
      Фурман и семеро рабочих тесной группой стояли в десяти метрах позади них. Все они были вооружены бластерами, так же как Жюль и Вонни; это казалось разумной мерой, учитывая, что они официально еще не стали деловыми партнерами. А то еле уловимое движение производила рука Фурмана, медленно тянувшаяся к поясу, на котором висел его бластер. Рабочие тоже доставали бластеры.
      Сначала Фурман, увидев, что Жюль стремительно развернулся к нему, замер. Но после секундного колебания он отбросил всякое притворство. Не имело смысла скрывать свои намерения и дальше. Рывком вытащив свой бластер из кобуры, он направил его прямехонько на деплейниан.
      — Стреляйте, ребята! — приказал он рабочим.
      Но эта задержка на долю секунды дала д'Аламберам возможность предпринять кое-что самим. Заметив движение своего мужа, Ивонна тоже полуобернулась и оглядела то, что происходит у них за спиной. Она столь же быстро оценила ситуацию, как и Жюль.
      — В стороны! — крикнул Жюль и легонько толкнул ее в плечо. Так как она уже видела бластеры в руках рабочих, то никаких подробных инструкций ей не требовалось.
      Мощные энергетические лучи вырвались из дул вражеских бластеров — но мишени их уже исчезли оттуда, где они только что находились. Сила тяжести на поверхности Окалины равнялась восьмидесяти процентам нормальной земной, поэтому Фурман и его подручные реагировали живей и двигались чуть быстрее, чем при нормальных обстоятельствах, но все-таки тягаться с парой хорошо тренированных деплейниан они не могли.
      Жюль и Ивонна бросились в разные стороны, и так стремительно, что целящимся в них рабочим они показались просто двумя размытыми пятнами. Жюль рванул к подножию холма, находившегося в дюжине метров от него, в надежде найти укрытие среди скал. Громоздкий скафандр несколько замедлял его движения, тем более что оказался деплейнианину не совсем впору в силу особенностей его и Вонни фигур. Но отчаянье прибавило ему сил, и он, как на крыльях, полетел через открытое пространство к скалам, сулившим безопасность. Лучи бластеров шли по его следу и поминутно резали воздух там, где еще мгновенье назад находилось его тело, отчего он испытывал сильное искушение нырнуть за валуны одним грандиозным прыжком; но он слишком хорошо понимал всю гибельность такого маневра. Одно крошечное повреждение скафандра — и он погибнет так же верно, как от прямого попадания бластерного луча. Поэтому до валунов он добрался просто бегом, а спрятавшись за ними, сразу же вытащил свой бластер с намерением открыть ответный огонь.
      Ивонне между тем пришлось куда тяжелей. В том направлении, куда она бросилась, как только почуяла опасность, не существовало никаких естественных укрытий. До темной тени, падавшей от гряды холмов, оставалось более двадцати метров открытого пространства — но если б ей удалось добраться до этой тени, она оказалась бы почти в полной безопасности, несмотря на отсутствие каких-либо естественных преград между нею и нападавшими. На безвоздушных планетах, подобных Окалине, не существовало атмосферных частиц, которые, рассеивая солнечные лучи, заставляли бы свет проникать туда, куда солнце прямо не попадало. Участок, куда падала тень, погруженный в абсолютную темноту, делал ее совершенно невидимой для рабочих, оставшихся на свету, в то время как сама она смогла бы их видеть прекрасно.
      Проблема, однако, заключалась в том, чтобы постараться остаться в живых до тех пор, пока ее не скроет спасительная тень. Не прекращая стремительного бега, Ивонна вытащила бластер и выпустила заряд приблизительно в направлении оставшихся за ее спиной противников. Она не имела возможности как следует прицелиться, но ясно показала им, что и они представляют собой хорошую мишень. Пара рабочих действительно принялась искать прикрытие, так как нападение, как оно планировалось, очевидно, не удалось, и это дало Ивонне несколько драгоценных секунд.
      Жюль, видя, что дела жены плохи, решил помочь, поскольку находился в более выгодном положении. Из-за своего прикрытия он открыл огонь по врагам, все еще не успевшим скрыться. После выстрела Ивонны они уже начали рассыпаться и искать, куда бы можно было спрятаться, так что попасть в них стало значительно, труднее, но Жюль всегда слыл отличным стрелком. Первый же луч его бластера попал в одного из рабочих. В наушниках шлема раздалось шипение, затем душераздирающий крик, прервавшийся очень быстро, поскольку весь воздух из скафандра раненого мгновенно вышел через дыру, проделанную лучом оружия Жюля. Небольшое облачко пара окружило скафандр поверженного человека, но тут же исчезло, так как молекулы кислорода рассеялись в вакууме.
      Луч Жюля продолжал между тем разить — еще один рабочий получил ранение в заднюю часть ляжки. В любом другом месте такое ранение отнюдь не оказалось бы смертельным — но на Окалине человека убивал не ожог, а дыра в скафандре. Второй человек умер с тем же пронзительным криком, и такое же облачко рассеивающегося газа поднялось над его скафандром.
      Остальные к этому времени уже успели найти себе прикрытия, спрятавшись либо за мелкими валунами, либо возле самого реактивного автобуса. Вонни же успела достигнуть полосы тени, скрывшей ее от глаз непроницаемой чернотой.
      — Почему вы предательски напали на нас, Фурман? — спросил Жюль в микрофон своего шлема. — Зачем? Ведь если мы не вышлем своим благоприятный отзыв, наши организации никогда не смогут стать партнерами.
      — Трудненько представить нас в качестве деловых партнеров Службы Имперской Безопасности, — ответил по радио Фурман. — Слишком много расхождений во мнениях.
      У Жюля упало сердце. Если их легенда раскрыта и противник знает, что они на самом деле агенты СИБ, то нет никакой возможности выбраться из этой переделки с помощью уговоров и выдумок; на них начнут охотиться все люди Чактана до единого. И, однако, он сделал последнюю попытку сблефовать:
      — СИБ? Я не понимаю, о чем вы. Мы ненавидим Службу не меньше вашего.
      — Мы проверили список «клиентов», которые якобы есть у вашей организации. Ни один из них не существует нигде, кроме как в досье СИБ — да и в досье они появились лишь в тот день, когда вы придумали этот список.
      Источники информации, которыми пользовалась банда, произвели на Жюля немалое впечатление. Он ожидал, что им понадобится неделя, а то и больше, чтобы проверить этот список и сделать соответствующие выводы; вместо этого они получили нужные данные, судя по всему, мгновенно. Их глубокие познания относительно того, что содержится в досье СИБ — так же, как и в других досье по всей Галактике, — предполагали наличие системы перехвата компьютерной информации, не уступавшей по качеству аналогичным системам Службы Имперской Безопасности.
      Жюль лихорадочно пытался выдумать какую-нибудь сказку, пытаясь спасти ситуацию, но Ивонна избавила его от этого труда. Из густой темноты теней луч ее бластера мазнул по прячущимся людям и задел одного, имевшего неосторожность высунуть бок из-за камня; заприметив его заранее, Ивонна просто спокойно прошла по затененному пространству, уверенная в том, что ее не видно, и выстрелила оттуда, откуда человек выстрела никак не ожидал. Поразив цель, луч ее еще прошелся по открытому участку и задел камень, за которым скрывался другой рабочий Фурмана. Камень разлетелся на мелкие осколки, но человек, прятавшийся за ним, сумел ускользнуть невредимым. Он сразу же выстрелил в ответ, целясь приблизительно туда, откуда вылетел смертоносный луч Ивонны, и ей пришлось быстро отступить, избегая выстрела.
      Теперь все вражеские стрелки открыли огонь по затененному участку. Хотя они и не видели Ивонны, но знали, что она прячется где-то там, в тени, не защищенная ни скалами, ни другими преградами; если они начнут непрерывно водить лучами по всей длине участка, рано или поздно они попадут в нее. Жюль понял это тоже. Намеренно пойдя на риск, он поднялся во весь рост и стал поливать их огнем. Сухая, как пергамент, земля затрещала и стала взрываться фонтанами пыли под все испепеляющим на своем пути лучом его бластера, бегущим по всему участку, где засели люди Фурмана. Те сразу же прекратили стрельбу по тени, вынужденные искать прикрытие от другой атаки. И это дало Ивонне время спрятаться снова.
      Убедившись, что жена в безопасности, Жюль снова нырнул за скалы.
      — Это тупик, Фурман, — сказал он в микрофон. — Мы можем обмениваться выстрелами целый день без какого-либо результата. Нам надо прийти к соглашению.
      — На нашей стороне по-прежнему численный перевес — нас пятеро против вас двоих. Не можете же вы уворачиваться от наших лучей бесконечно.
      — Никто не ведет речь о бесконечности, — заметил Жюль. — У всех у нас баллоны с кислородом одинакового размера. По моим подсчетам, у каждого из нас примерно по четыре часа времени. А затем баллоны надо менять, иначе все мы умрем от удушья.
      — Внутри автобуса имеются запасные баллоны. Мы можем до них добраться, а вы — нет.
      В качестве ответа Жюль пальнул в землю прямо перед входным люком автобуса.
      — Всякий, кто попытается, не доживет до того, чтобы оказаться внутри. Хотите рискнуть?
      На другом конце воцарилось молчание, продолжавшееся не менее минуты, — очевидно, Фурман обдумывал варианты поведения. Жюля сильно успокаивало то, что противник не имел возможности сговориться за их спиной; они так сильно рассредоточились, что могли общаться только по радио, а в этом случае агенты СИБ услышали бы каждое слово.
      Наконец Фурман нарушил молчание:
      — Прикройте меня, ребята, — сказал он. — Я все-таки попробую добраться до люка.
      Белые лучи сконцентрированной энергии полились из бластеров стрелков, в то время как облаченная в скафандр фигура управляющего заводом кинулась бежать через открытое пространство к автобусу. Жюль попытался подстрелить его, но из-за огня вражеских бластеров никак не мог принять положение, пригодное для стрельбы, не подставившись одновременно под эти смертоносные лучи. Ивонна тоже не осмеливалась стрелять, так как боялась выдать свою позицию в непроглядном мраке. Деплейнианам оставалось только беспомощно наблюдать за тем, как Фурман бежит к автобусу, открывает люк и скрывается внутри.
      — Khorosho, ребята. Я добрался. Теперь ваша очередь. Как только мы окажемся внутри автобуса, мы смело можем предоставить поле битвы в их полное распоряжение, если уж им это место так понравилось. Или они могут попытаться пройти пешком триста километров до базы.
      Оставшиеся четыре стрелка выскочили из своих укрытий одновременно, группой, и кинулись бежать к автобусу. Они пытались не уменьшать огня даже на бегу, но стрельба получилась не столь эффективной, как раньше. Понимая, что если они не предпримут что-нибудь сейчас, то другая возможность может больше не представиться, и Жюль и Ивонна открыли огонь по убегающим фигурам.
      Два выстрела попали в цель, и два стрелка погибли, распластавшись на запекшейся земле всего в нескольких метрах от своей цели. Но двое других сумели добраться до люка и залезть внутрь автобуса. В то же мгновенье, как они оказались внутри, крышка люка захлопнулась, отрезая агентам путь к единственно возможному здесь средству сообщения.
      Несколько секунд спустя корпус автобуса вздрогнул и начал беззвучно подниматься в потемневшее небо. Жюль и Ивонна, уже не опасаясь огня бластеров, выбежали из своих укрытий и бросились к месту, где он только что лежал. Жюль выстрелил вверх, целясь в брюхо удалявшегося судна, надеясь попасть в какой-нибудь механизм на незащищенной нижней стороне и тем лишить судно возможности передвижения Вонни поддержала его огнем из своего бластера, и луч удвоенной силы прожег дно автобуса.
      Несколько секунд ничего не происходило, затем автобус вдруг резко накренился. Когда пилот — скорее всего, Фурман — понял, что происходит, он попытался выправить положение, включив реактивные двигатели на другой стороне. В панике он продержал двигатели включенными слишком долго, и автобус начал переворачиваться, а поле антиграва стало отклоняться от горизонтали к поверхности планеты Так как поле ослабилось в результате повреждения одного из генераторов, а сам корабль занял не правильное положение, то один антиграв не мог уже удерживать судно в пространстве. Автобус стал падать на землю с грацией мертвого стервятника. В эти последние секунды пилот все еще пытался как-нибудь сманеврировать с помощью реактивных двигателей, но все оказалось напрасно.
      Реактивный автобус грохнулся на землю с такой силой, что д'Аламберы почувствовали удар даже сквозь сильно уплотненные подметки. Это была странная, тихая катастрофа без взрыва — автобус просто сплющился в лепешку, как если б его сделали из мокрого картона, а затем остался лежать в мертвенной неподвижности на яркой равнине Окалины.
      Жюль и Ивонна подбежали к обломкам, держа бластеры наизготовку — на случай, если кто-нибудь выжил Но выживших не существовало. Агенты посмотрели на искореженную массу металла Вряд ли кто-нибудь смог бы пережить такую катастрофу. Автобус пострадал так сильно, что не представлялось никакой возможности даже проникнуть внутрь без специального спасательского снаряжения. Фурман и двое оставшихся стрелков, вне всякого сомнения, были мертвы.
      Д'Аламберы молча стояли у остатков автобуса. Сначала они смотрели на обломки, потом взглянули друг на друга. Оба они прекрасно понимали, в насколько скверном положении оказались, никакие слова не могли выразить их отчаяние. Казалось, никакого выхода: одни, на поверхности наименее пригодной к обитанию планеты Галактики, в трехстах километрах от ближайшего человеческого поселения. Единственное средство передвижения уничтожено, и даже если б они добрались до базы, их пристрелили бы на месте И если они попытаются идти к базе пешком по раскаленной земле, то им придется принять во внимание тот факт, что кислорода им могло хватить только на четыре часа — но даже деплейниане не умеют так быстро ходить!

      Пайас и Иветта медленно летели над городом, не сводя глаз с темных улиц внизу. Автомобиль, в котором пара боевиков спасалась бегством, легко просматривался по двум горящим огням фар, быстро продвигающимся по дороге, других механических средств передвижения в этом районе не наблюдалось. Наземные автомобили, как бы стремительно они ни передвигались, не могли состязаться скоростью с воздушным транспортом; Пайасу, собственно говоря, все время приходилось вести воздушное судно на минимальной скорости, чтобы случайно не обогнать преследуемых. Если не считать этого, то он и его жена не встретили никаких трудностей в погоне за людьми, недавно пытавшимися убить их.
      Если беглецы и знали, что за ними следят, то никаких явных признаков этого не выказывалось. Машина ехала самым прямым маршрутом из всех возможных, и водитель не предпринимал никаких попыток скрыться.
      — Не профессионалы, — заметила Иветта. — Они умеют стрелять из бластера, но не имеют ни малейшего представления об азах подпольной деятельности. Первое, чему учат в Академии, это как вести слежку, как обнаружить хвост и как обмануть преследователей. Думаю, много хлопот они и им подобные нам не доставят.
      — Однако их много и они вооружены, — напомнил ей Пайас. — Одно численное превосходство делает их опасными.
      — И им дает перевес этот робот. Робот беспокоит меня больше всего.
      Далеко внизу под ними наземный автомобиль выбрался с городских окраин и теперь мчался по междугороднему шоссе. По шоссе автомобиль проехал примерно полчаса с большой скоростью, после чего остановился возле небольшой фермы, расположенной на отшибе, в нескольких километрах от ближайших соседей.
      — Ферма выглядит такой мирной и невинной, правда? — сказал Пайас.
      — Нам следует начать действовать сейчас же, пока они не успели доложить в штаб о провале покушения в зале. Чем большую путаницу и смятение мы сумеем посеять в их штабе, тем лучше для нас.
      Пайас послушно стал опускать воздушный автомобиль на землю. Судно село совершенно беззвучно — только почувствовался легкий толчок — примерно в ста метрах от дома. Агенты выскочили из аппарата каждый со своей стороны и побежали к зданию, в котором царила мертвая тишина, держа сканнеры наизготовку. Следуя указаниям Иветты, которые та дала мужу шепотом, Пайас побежал вокруг дома, чтобы оказаться у задней его стороны, в то время как Иветта заняла позицию у окна с ближайшей стороны. Она ухватилась за верх оконной рамы и подождала несколько секунд, давая мужу время занять нужную позицию. Затем, легко откинувшись для размаха назад, вломилась в окно ногами вперед. Приземлилась она на ноги внутри комнаты под оглушительный звон падающих осколков стекла и вытащила сканнер.
      Ее вторжение послужило сигналом для Пайаса. На другой стороне дома тоже послышался звон стекла — это второй агент вломился в дом. Иветта помчалась к центру здания, зная, что Пайас сделает то же самое. В какой-то точке противник окажется между ними — малозавидное положение, когда тебе противостоят два отлично тренированных агента СИБ.
      Комната, в которую попала Иветта, оказалась неосвещенной и пустой. Она быстро пересекла ее и отворила дверь в центральный коридор, успев увидеть, как из комнаты на другом конце дома выбежал силуэт. Подчиняясь единственно рефлексу, Иветта выстрелила, и человек упал. Тогда она направилась в комнату, откуда только что выскочила ее жертва.
      Она сразу же увидела Пайаса, полностью овладевшего ситуацией. Четыре тела — три мужских и одно женское — валялись на полу в не слишком величественных позах. Внезапное вторжение застало их врасплох, и не успели они достать собственное оружие, как Пайас свалил всех четверых. Теперь он широко улыбался ворвавшейся в комнату жене.
      — Примитивная стрельба по мишеням, — сказал он. — Даже и не по движущимся мишеням — если не считать того, который успел выбежать из комнаты. Надо полагать, его подстрелила ты.
      — Как насчет прочих комнат? Улыбка начала сползать с лица Пайаса.
      — Я еще не проверил.
      — Тогда нечего нахально улыбаться, — принялась сурово его отчитывать Иветта. — Всегда проверь все помещения и убедись, что никто не ускользнул, а уж потом можно расслабиться.
      Сама она однажды уже совершила подобную ошибку на борту космического лайнера, направлявшегося на Весу, и до сих пор считала, что осталась в живых только благодаря сильному везению. Если она теперь обращалась к мужу с суровыми словами, то потому, что любила его и не хотела его гибели из-за какой-нибудь глупой ошибки.
      Пайас состроил обиженную гримасу, но понимал правоту жены.
      — Есть, мэм, — только и сказал он и щеголевато отдал честь.
      Агенты снова разделились и принялись поодиночке обыскивать остальные помещения фермы Иветта проверила две комнаты и никого в них не обнаружила. Дверь комнаты позади них оказалась закрытой. Иветта, поколебавшись мгновение, пинком ноги распахнула дверь и тут же отступила назад. И не зря она это сделала, потому что шипящий луч бластера прорезал пространство буквально в сантиметре от ее носа.
      Восстановив равновесие, она нырнула в открытую дверь, перекатилась и выстрелила из сканнера в том направлении, откуда пришел луч бластера. Ее противник тоже успел слегка изменить положение, поэтому выстрел ее не поразил цели. Смертоносный луч бластера вновь прорезал воздух, и она нажала на спусковую кнопку пистолета второй раз. На сей раз она попала точно в цель, человек повалился на пол, но край луча все-таки задел ее левое плечо. Иветта закричала от боли и резко бросила свое тело назад, стараясь избежать более серьезной травмы, которую мог нанести луч. Плечо ее горело так, будто его касалось настоящее пламя, хотя она понимала, что это незначительное ранение.
      Пайас оказался подле нее в мгновение ока. Он уже кончил проверять свою часть дома, когда услышал легкий треск, означавший, как он прекрасно знал, беду. Глаза его все еще искали затаившихся врагов, но больше никого не обнаружили.
      — Ив, — сказал он, стоя на коленях возле жены, — рана серьезная?
      — Все со мной будет в порядке, — сказала она, пытаясь изобразить уверенную улыбку. — Ты бы посмотрел на моего противника.
      Пайас улыбнулся в ответ.
      — Да, одного бластера мало, чтобы свалить такого закаленного бойца, как ты.
      — Дом безопасен?
      — Все в порядке. Я проверил — на сей раз.
      — Вол (хорошо) Тогда помоги мне встать на ноги У нас по-прежнему полно работы, и как ни приятно мне лежать в твоих объятиях, мы не можем себе позволить прохлаждаться.
      Иветта морщилась от боли, когда Пайас помогал ей подниматься на ноги, но ни одной жалобы не сорвалось с ее уст. Всем хорошо известен традиционный д'аламберовский стоицизм, и Иветта никак не могла допустить, чтобы незначительное ранение помешало ей выполнить задание. Она настояла на том, чтобы честно, наравне с мужем выполнить свою долю работы, когда они с Пайасом перетаскивали бесчувственных пленных в первую комнату и затем связывали их. К этому времени действие парализующих зарядов третьей степени начинало уже ослабевать, и пора было приступать к допросу.
      Допрос являлся специальностью Иветты. Она была обучена всем формам этого самого эзотерического из искусств — уговоры на словах, психологическое давление, пытки (которые она предпочитала называть методом физического воздействия) и наркотики Она считалась опытным психологом-практиком и могла буквально через несколько минут решить, какой из методов применительно к данному конкретному индивиду окажется наиболее эффективным.
      Определить главаря группы пленных оказалось совсем нетрудно — все они после каждого вопроса спешили посмотреть на человека по имени Хойден, как бы пытаясь предугадать его реакцию. Все пленные говорили очень мало, но Иветта другого и не ожидала.
      — Все они фанатики, — объяснила она Пайасу, потирая отчаянно болевшее плечо, — Нет ничего хуже, чем пытаться расколоть фанатика. Их тело можно рвать на куски, и они при этом только еще больше преисполнятся своим благородством. Если бы у нас было довольно времени и подходящие условия, я могла бы добиться от них толку — но времени-то у нас как раз в обрез Мы должны нанести следующий удар, прежде чем Клунард поймет: задуманное ею покушение на нас провалилось. Так что придется удовлетвориться способами быстродействующими и грязными
      Пайас прекрасно понимал, что она имеет в виду нитробарб. Это единственный из выработанных человечеством наркотиков, введенный любому человеку, заставлял его говорить совершенную правду — он мог бы стать идеальным средством ведения следствия, если б не его побочные эффекты. К несчастью, пятьдесят процентов подвергнувшихся действию наркотика умирали, поэтому он был запрещен по всей Империи. Даже хранение его считалось уголовным преступлением — но это не останавливало людей по обе стороны закона от применения нитро-барба
      Иветта извлекла шприц-распылитель и ампулу с нитробарбом из потайного отделения в каблуке ее туфли и ввела наркотик Хойдену Через полчаса он, совершенно подавленный, сообщил ей все сведения о местоположении и организации Армии Справедливых. Сама Армия стояла лагерем за полмира отсюда, на совершенно другом континенте. Лагерь располагался в глубокой долине, поросшей столь густым лесом, что лагерь не просматривался с воздуха. Все добровольцы жили в простых деревянных бараках, в условиях, по сравнению с которыми жизнь древних спартанцев могла показаться слишком нежной. У них практиковались суровые наказания, проводились занятия по боевой подготовке и по крайней мере два молитвенных собрания в день Хотя они использовали все новейшие виды оружия, в принципе они избегали технических усовершенствований. Судя по словам Хойдена, они собирались вести сражения в духе древнескандинавских берсеркеров.
      — Не похоже, чтобы они представляли особую опасность для Империи, — заметил Пайас Иветте, когда они остались наедине. — По-моему, несколько батальонов Имперских десантников справятся с ними за час.
      — Может быть, — задумчиво ответила Иветта. — Но вспомни, ты сам заговорил об их многочисленности, представляющей немалую опасность. К тому же они все уроженцы мира с сильной гравитацией, то есть от природы сильней и быстрей всех Имперских десантников. Действительно, в открытом бою удачно расположенные тяжелые бластеры могут просто смести их ряды с лица земли — но не забывай, что Леди А и ее люди тщательно обдумают стратегию и вряд ли допустят возможность открытого боя. Скорей всего, Армию станут использовать для вылазок, выбирая населенные пункты, где в тот момент скопилось не слишком много Имперских десантников. Такую армию ничего не стоит доставить в определенное место, высадить там с приказом уничтожить город, затем снова погрузить на суда и отправить к месту следующего назначения, прежде чем Империя предпримет что-либо. Я подозреваю, что именно поэтому так беспокоился Шеф, и точно могу сказать, что такая возможность сильно тревожит меня.
      — Khorosho, тогда что же нам делать дальше? Зная место дислокации армии, мы можем просто разбомбить их лагерь.
      Иветта покачала головой.
      — Простейшее решение не всегда является лучшим. Если Клунард, являющаяся на самом деле роботом, не окажется в лагере в момент бомбежки, она снова начнет все сначала. Мы должны помнить: настоящим врагом является именно она, а не солдаты ее армии. Большинство из них — обычные честные люди, увлеченные на ложный путь дьявольски хитрой предательницей. Мне не хотелось бы убивать их без причины. Если уничтожить первопричину, все движение увянет само по себе.
      — Что ж, мы примемся за дело вдвоем? — спросил Пайас. — Я согласен, мы с тобой составляем довольно неплохую команду, но все равно мне не нравится численное соотношение несколько тысяч к двум.
      — Мы должны по крайней мере произвести разведку, посмотреть на эту армию собственными глазами. Вдруг нам придет в голову какая-нибудь идея. И, разумеется, необходимо обеспечить сохранность уже добытой нами информации. Мы можем уведомить местное отделение СИБ о месте дислокации Армии, так что если с нами что-нибудь случится, им не придется все начинать с нуля.
      — Нет, необходимо придумать что-нибудь получше, — ответил Пайас. — Например, договориться, чтобы несколько подразделений ожидали в полной боевой готовности. Чтобы они могли вылететь на место в любой момент и оказать помощь в случае, если с нами случится беда. Иветта улыбнулась.
      — А я всегда думала, что ты по натуре игрок, причем игрок самоуверенный и дерзкий. Это супружесткая жизнь разнежила тебя, так что ты размяк и потерял мужество?
      — Ни в коей мере, — улыбнулся муж ей в ответ. — Просто всякий умный игрок знает, что, прежде чем начинать игру, надо сделать все возможное, чтобы улучшить свои шансы. Удачливый игрок играет только тогда, когда уверен в выигрыше.
      Они уведомили местное отделение СИБ о месте дислокации армии, равно как и о том, что они собираются провести небольшую операцию разведывательного характера. Шеф планетарного отделения уверил их, что местные войсковые соединения будут приведены в состояние боевой готовности; по получении заранее обусловленного сигнала, посланного с радиопередатчика, установленного на воздушном автомобиле двух специальных агентов, люди СИБ вмешаются — если надо, с бластерами в руках — и выручат их. Он также уверил Иветту, что обязательно отправит отделение на ферму, чтобы забрать пленных для дальнейшего допроса.
      Когда эти детали разрешились, Бейволы подняли воздушный автомобиль в воздух и начали длительный перелет. Если б в их распоряжении имелся космический корабль, все путешествие заняло бы не более часа или около того; но Пуритания являлась большой планетой, и несмотря на то, что их автомобиль развивал неплохую скорость, у них ушло четырнадцать часов на то, чтобы достичь места назначения, 1находившегося в другом полушарии. Приземляться им пришлось с осторожностью, на приличном расстоянии от долины, где стояла лагерем Армия Справедливых, чтобы судно их осталось незамеченным. С места посадки они отправились в путь пешком, держа курс на гору, с которой открывался хороший обзор долины.
      Это происходило ранним утром по местному времени, за несколько часов до рассвета. На земле лежал тонкий слой снега, пожалуй, даже скорее инея. Вглядываясь в обступившую их темноту, агенты не могли не отдать должное уму Клунард: камуфляж выглядел настолько безупречно, что даже точно зная, где расположен лагерь, они смогли обнаружить его с большим трудом. Лишь едва заметные отблески огня, чуть видимые сквозь густой подлесок, указывали на наличие горящих костров на сторожевых постах.
      — Придется подойти поближе, — сказала Иветта, потирая свое плечо уже привычным жестом. Обжигающая боль почти исчезла, уступив место тупой, пульсирующей, изнуряющей. — Отсюда мы ничего интересного не увидим.
      Пайас молча кивнул в темноте, и они двинулись вниз по склону. Лагерь охранялся не так строго, как логово террористов, атакованное семьей Иветты на Стеклянном Глазу, — отчасти потому, что Армия Справедливых пока еще не совершила ничего противозаконного и потому не опасалась внезапного нападения. Кроме того, численность их была столь велика, что никаких местных сил они не боялись вообще. Вокруг лагеря не стояли детекторы, обнаруживающие присутствие металла, только часовые патрулировали территорию через равные промежутки времени. Встречи с ними Бейволы легко избежали. Но все равно спуск по крутому и скользкому от снега склону оказался нелегким, особенно для Иветты с ее больным плечом. Они достигли долины, когда почти уже рассвело.
      На сей раз они решили держаться вместе. Конечно, это не позволило обследовать такую территорию, как если б они разделились, но зато в случае опасности они смогли бы отбиваться командой, что значительно повышало их шансы.
      Дно долины заросло столь же густым лесом, как и склоны окружавших ее гор. Не было ни плаца для парадов, ни учебного плаца, ни открытого пространства для отрабатывания боевых маневров — одним словом, ничего, чтобы могло выдать местоположение лагеря наблюдателям с воздуха. Но эту армию в любом случае обучали не традиционным методам ведения боя; когда они пойдут в атаку, их вооружат бластерами с широким углом охвата, использование которых не требует ни меткости стрельбы, ни скоординированности действий нападающих. Эта армия создавалась как воинское соединение, которое держится только дисциплиной и верой в праведность своей цели; орду фанатиков стремились превратить в безжалостную, жестокую машину, уничтожающую на своем пути все, что не соответствует их строгим принципам.
      Казармы стояли в центре лагеря, выстроившись в два ряда, сооруженные из некрашеного дерева, грубо крытые соломой — иллюстрация суровой философии Клунард. Каждое здание имело тридцать метров в длину и десять в ширину, а всего их насчитывалось, наверно, пятьдесят, и ряды их тянулись до дальнего склона долины. Судя по надписям на бараках, казармы строго разделялись на женские и мужские; Пайасу пришло в голову, что, очевидно, это едва ли не единственная армия в истории человечества, не знавшая маркитанток, сочных солдатских словечек и неприличных песен. Пайас лично сильно сомневался в способности подобной армии на продолжительную, затяжную кампанию — но, как справедливо заметила Иветта, они сумеют нанести чудовищный урон за тот короткий период времени, на который их по-настоящему пустят в ход.
      Они прокрались вдоль одного из зданий и заглянули в окно. Агентов поразило убожество условий жизни. Нары громоздились в четыре этажа до самого потолка, их разделял только узенький проход. Здесь не оставалось места ни для чего личного, ни для каких удобств.
      — Мне случалось видеть ночлежки приличней этих казарм, — прошептала Иветта, когда они снова скрылись в кустах. — В этот барак запихали не менее двухсот человек, что означает, что во всем лагере их около тысячи.
      — Наверное, это для поднятия боевого духа, — заметил Пайас. — Если бы мне пришлось жить в таких условиях, уверен, я быстро превратился бы в буйно помешанного.
      Они проверили еще несколько бараков, выбрав их наугад, и обнаружили, что условия в них такие же, как и в первом. Небо уже начинало светлеть, хотя солнце еще не показалось из-за гор. Поняв, что надо спешить, пока дневной свет не застал их в лагере, агенты СИБ ускорили процедуру осмотра. Они бегло осмотрели арсенал, представлявший собой еще одно грубое строение такого же типа, как и бараки, но значительно больших размеров. Оно было выстроено вплотную к склону холма, и перед ним стояло трое часовых.
      Лагерь начинал оживать: повара и кухонная прислуга приступили к приготовлению завтрака. Пайасу и Иветте пришлось соблюдать максимальную осторожность, чтобы их не обнаружили. Скоро вся армия проснется и заполнит лагерь, принявшись за ежедневные дела, и агентам СИБ придется прервать шпионскую деятельность. Поэтому они стремились как можно лучше использовать оставшиеся минуты.
      — Давай посмотрим, не удастся ли нам найти административное здание, — предложила Иветта. — Что бы мы ни нашли там, все должно пригодиться.
      Они заскользили вдоль периметра лагеря, две движущиеся тени в неверном свете наступающего утра. Они миновали столовую, затем молельный дом и добрались до нужного им здания. Этот простой грубый деревянный барак отличался от других таких же вывешенной на стене вывеской, извещавшей, что это здание администрации.
      Перед входом стояли на часах две женщины, но окна на задней стене не охранялись. Заглянув в комнату и убедившись, что она пуста, Пайас открыл одно окно, и агенты проскользнули внутрь, надеясь продолжить свое расследование.
      Они держали сканнеры наготове, и это оказалось очень предусмотрительно с их стороны. Едва они вышли из комнаты, через которую проникли в здание, и пошли по коридору, как дверь в другом конце коридора растворилась и из нее вышли трое — помощница Клунард Элспет Фиц-Хью и еще два человека. Их ошеломило появление посторонних здесь, но они все-таки потянулись к оружию, однако Бейволы, ожидавшие какой-нибудь неожиданности, оказались проворнее. Их сканнеры прожужжали трижды, и трое в другом конце коридора повалились на пол. Запрограммированные на четверку пистолеты заставят их пробыть в бессознательном состоянии не менее двух часов.
      Иветта выругалась.
      — Мне так хотелось провернуть это, не оставив никаких следов.
      И она, и Пайас уже быстро шагали по коридору к комнате, из которой появилась троица, с намерением как следует осмотреть это помещение.
      — Это практически невозможно в месте, где столько народу, — успокоил ее Пайас. — Не нервничай: мы найдем все что надо и смоемся отсюда, прежде чем они сумеют предпринять что-нибудь. Уф! А эта Фиц-Хью куда тяжелей, чем можно решить по внешнему виду. — Он помог Иветте перетащить тела в пустой кабинет и закрыл дверь. Так как их жертвы теперь надежно укрыты от любопытных глаз, можно надеяться, что их присутствие не обнаружат еще какое-то время.
      Им повезло — кабинет, откуда вышли Фиц-Хью и двое других, оказался личным штабом Трезы Клу-нард. Хотя обстановка здесь мало отличалась от других помещений, но в кабинете присутствовала некая аура власти, ощущение, что здесь постоянно принимались решения, от которых зависела жизнь многих людей.
      — Вот это куш нам достался! — прошептал Пайас. — Давай брать все, что попадется, а разберемся потом.
      У каждого из них имелась в кармане миниатюрная камера, и они принялись фотографировать все попадавшиеся документы подряд. Нашлось несколько книг-роликов, названия которых обозначались кодом; Пайас сунул их в карман в надежде, что на роликах могут оказаться сведения обличительного характера, касающиеся Армии Справедливых. Они быстро обшарили ящики стола, затем взломали запертый шкаф с папками дел, в надежде там найти так необходимый им ключ к тайне.
      Они настолько увлеклись своим занятием, что слишком поздно услышали звук приближающихся шагов. Иветта развернулась на месте, держа сканнер в руке, как раз когда ручка двери стала медленно поворачиваться. Пайас отстал от нее на какую-то долю секунды, но зато позиция, занятая им по отношению к двери, давала ему возможность прицелиться лучше.
      Дверь открылась, и на пороге появилась Треза Клунард, нисколько не меньше изумленная, чем агенты СИБ, которых она застала врасплох. Хотя он и знал, что стрелять из сканнера в робота бесполезно, Пайас все-таки инстинктивно выстрелил. Палец его сам нажал на спусковую кнопку сканнера, в то время как голова его отчаянно желала, чтобы в руках его вместо пистолета оказался бластер.
      Жужжание сканнера нарушило тишину комнаты, и Треза Клунард мешком повалилась на пол.
      Пайаса и Иветту так ошеломил результат выстрела, что они на мгновение потеряли сознание так же, как и их жертва. Если Клунард — робот, сканнер не может оказать на нее никакого действия. Может, она просто притворялась, с целью обмануть их и запутать? Но какой за всем этим скрывался смысл?
      Пайас вытащил свой бластер и навел его на неподвижно лежащее на полу тело, в то время как Иветта стала медленно приближаться к нему. Опустившись на колени подле женщины, она пощупала пульс Клунард, а затем вдруг импульсивно вынула из висящей рядом карты булавку и уколола палец Клунард.
      Капля крови вытекла из крошечной ранки.
      Значит, Треза Клунард не являлась тем роботом, с которым они сражались в ту ночь в темноте. Но кто же тогда настоящий-робот?

      Вся чудовищность положения, в которое они попали, постепенно доходила до Жюля и Ивонны. Они оказались оторваны от мира и беспомощны, причем находились на планете, абсолютно непригодной для жизни. У них оставался ограниченный запас кислорода и не имелось никаких средств передвижения. Казалось, единственный способ избежать мучительной смерти на этой планете, столь удачно прозванной «Окалина», — застрелиться.
      Нарушила молчание Вонни, поднявшая животрепещущий вопрос:
      — Что нам делать теперь?
      Жюль огляделся по сторонам — обломки реактивного автобуса, мертвые тела — вот и все, что нарушало однообразие пейзажа.
      — Первым делом, — решил он, — следует добыть побольше воздуха, тогда в нашем распоряжении окажется большее количество времени. Не думаю, чтобы этим ребятам понадобились их баллоны.
      Он подошел к первому телу и осмотрел кислородные баллоны. Хотя скафандр был прожжен насквозь бластерами д'Аламберов, баллоны остались целы и по-прежнему выпускали нужное количество воздуха через определенные промежутки времени. Жюль завернул кран баллонов, и приток воздуха прекратился.
      — У нас гораздо больше воздуха, чем мы думали, — заметил Жюль, глядя на пять трупов, лежащих на земле. — По моим подсчетам, это всего двадцать часов, то есть по десять часов на брата, плюс имеющиеся четыре.
      — Четырнадцать часов, — медленно проговорила Вонни. — Это лучше, чем четыре, но все-таки недостаточно для того, чтобы добраться домой. База расположена в трехстах километрах отсюда.
      Они с Жюлем быстро обходили трупы, отключая баллоны и одновременно обдумывая создавшуюся ситуацию.
      — Мы можем подождать, пока они сами явятся сюда, — предложил Жюль. — Чактан на базе явно ожидает сообщений от своих людей о том, как прошло покушение. Если он ничего не услышит еще некоторое время, он забеспокоится; возможно, вышлет еще один реактивный автобус на разведку.
      — Eh bien (н, у и) что ж они обнаружат, прибыв сюда? Пять трупов, валяющихся на земле, и нас в ожидании попутного транспорта? Попробуй еще раз, mon cher (дорогой мой).
      — Мы спрячем трупы, а сами встанем в тени, чтобы они не увидели нас.
      — Но, дорогой, автобус-то мы спрятать не сможем. Слишком очевидно, что тут произошла катастрофа.
      Жюль отключил баллоны у последнего мертвеца и призадумался над последним аргументом жены.
      — И ты полагаешь, они просто улетят и не станут садиться и пытаться найти выживших. Они абсолютно уверены в том, что мы погибнем в любом случае, и готовы ради этого пожертвовать жизнью их собственных людей… — Жюль вздохнул. — Наверное, ты права. Не знаю, из какого материала сделано сердце Чактана, но определенно не из доброты и человеколюбия. Значит, перед нами стоит прежняя проблема. Нет никакой возможности пройти пешком триста километров за четырнадцать часов.
      Вдруг Ивонна напряглась и резко выпрямилась.
      — А как насчет двадцати километров? — голос ее звенел от возбуждения.
      — Запросто. Но какой от этого прок?
      — Помнишь, на пути сюда мы пролетали над автоматической рудокопной станцией. Фурман еще сказал, что она добывает руду, засыпает ее в самонаводящиеся грузовые ракеты и отправляет на базу. Я не могу с уверенностью сказать, как далеко находится эта станция, но думаю, не более чем в двадцати километрах. Мы миновали ее всего за пару минут до того, как приземлились здесь. — Теперь в голосе ее положительно звучал восторг.
      Жюля заразил ее энтузиазм.
      — Мы можем захватить одну из этих самонаводящихся ракет и таким образом добраться до базы. Очевидно, нам как раз хватит времени. Разумеется, — добавил он, пытаясь обуздать охватившее его возбуждение, — стоит им обнаружить нас, как вся база выйдет на тропу войны.
      — Что ж мне, все до единой идеи самой подавать? Я придумала этот план; а проблему базы оставляю тебе. Вот когда доберемся туда, ты что-нибудь и придумай. — Слово «когда» она произнесла с легким ударением. — А пока не пора ли нам отправиться прогуляться? Погода самая подходящая — солнышко светит, небо ясное. И птицы бы пели в ветвях деревьев, если б тут росли деревья, птицы и воздух, в котором только и возможно пение. — Она взяла облаченную в перчатку руку мужа и легко пожала ее на счастье.
      Они задержались только для того, чтобы снять все баллоны с кислородом со скафандров мертвецов и закинуть их себе на плечи. Затем недолго посовещались, вспоминая, с какой стороны прилетел сюда автобус, и пришли к выводу, что следует направиться к гряде холмов справа от них. С деталями было покончено, оставаться здесь долее не имело смысла, и они зашагали по выжженной земле.
      Сначала, пытаясь сократить предстоящий переход насколько возможно, они передвигались длинными прыжками, какие без труда может совершать уроженец мира с тяжелой гравитацией. Таким образом они преодолели около километра открытого пространства, но затем им пришлось отказаться от такого способа передвижения. Запасные баллоны с воздухом, которые они несли, все время били их по спинам, что было не слишком удобно, и системы охлаждения скафандров, и так работавшие на износ под яростным солнцем Окалины, едва не отказали из-за дополнительной нагрузки, легшей на них во время этого стремительного пробега. Длинные грациозные прыжки деплейниан едва не стоили им их скафандров. Агенты очень скоро обнаружили, что стекла шлемов затуманились под действием их собственного дыхания и пота, и температура внутри скафандров так сильно поднялась, что жара становилась уже невыносимой. Понимая, какое им предстоит преодолеть расстояние, они решили снизить скорость. В их распоряжении оставалось достаточно времени для того, чтобы добраться до рудокопной станции даже и шагом.
      Чтобы избавить скафандры от чрезмерной нагрузки во время предстоявшего им сурового и длительного испытания, д'Аламберы старались как можно большую часть пути пройти по холодной тени. Шагая по этим затененным участкам, они держались за руки, опасаясь потерять друг друга в царившей здесь кромешной тьме. Но и этот путь таил свои недостатки; один раз Вонни со всего размаху налетела во тьме на оказавшийся на ее пути камень и растянулась бы во весь рост, не удержи ее Жюль за руку.
      Затененные участки, впрочем, встречались сравнительно редко на этой плоской равнине. Большей частью агентам пришлось шагать по жаре, под лучами яростно полыхавшего солнца. За ними тянулся след медленно оседавшей пыли, и под их толстыми, с отличной изоляцией подошвами хрустели комья сухой, легко рассыпавшейся земли. И земля, и скалы излучали убийственный жар; казалось, они находятся в фокусе зеркала телескопа. Хотя внутри скафандров температура оставалась приемлемой, они легко могли себе представить жару, царившую снаружи.
      Чтобы как-то убить время и избавиться от этого неприятного ощущения, они говорили о своем задании, анализировали ситуацию и обсуждали возможные планы действий по прибытии на базу. Жюля, впрочем, в основном интересовали более общие аспекты проблемы.
      — Чактан не может возглавлять эту организацию, — рассуждал он. — У него нет и никогда не было достаточной власти для того, чтобы основать базу здесь, на планете, входящей в совершенно иную систему и достаточно удаленной от его родного мира.
      — Да разве для этого нужна власть? Это ведь планета, права на которую никто не заявлял, в развитие которой никто денег не вкладывал. Хотя она и принадлежит Императору в силу того, что находится внутри границ Империи, но формально никто ею не владеет.
      — В нашей Галактике формальности достаточно часто летят за борт. В этой системе есть обитаемая планета Трегания. Если б ты была здешней герцогиней, разве не стала бы ты приглядывать за всеми планетами своей системы хотя бы спокойствия ради? Когда террористические группы вырастают повсюду как грибы, планета вроде Окалины вполне может оказаться подходящим пристанищем для змеи, которая пригреется почти на твоей груди, n'est-ce pas? (не так ли?) И однако на этой планете создают базу, не таясь, на открытой местности, нисколько не беспокоясь о том, что ее могут заметить с какого-нибудь из герцогских патрульных кораблей. Мне это кажется, мягко выражаясь, странным.
      — Так ты думаешь, что герцог Треганийский тоже участвует в заговоре? — Вонни приходилось в жизни встречать пару герцогов, один из них даже приходился ей свекром, и абсолютная благонадежность этих людей никогда не подвергалась сомнению. Хотя она понимала, что исключения бывают из всех правил, ей все-таки с трудом верилось в то, что аристократ такого ранга захочет предать собственный класс.
      Уловив в голосе жены нотку недоверия, Жюль решил уйти от прямого ответа:
      — Не обязательно он сам, но кто-то из его администрации, причем непременно занимающий высокий пост. Кто-то ведь отдал местной полиции приказ игнорировать происходящее на Окалине; и этот кто-то — человек, обладающий достаточной властью, чтобы суметь замять дело в случае внезапного обнаружения базы. Это может быть только полицейский чиновник высшего эшелона или член Совета герцога. Но нельзя же исключить самого герцога из числа подозреваемых только на том основании, что он является носителем титула. Не забывай, что герцог Федор Колоковский являлся самым настоящим участником заговора, а в деле Баньона участвовало около сорока герцогов и герцогинь. У некоторых людей обладание властью вызывает только жажду власти еще большей; и если они не могут получить эту власть от Императора законным образом, они всегда обращаются к тому, кто пообещает им больший куш, хотя бы ценой этого куша стала измена.
      После двух часов быстрой ходьбы они оказались у подножия холмов, отделявших их от рудокопной станции. Гряда тянулась в обе стороны насколько хватало глаз, исключая возможность обойти преграду. На это просто не хватило бы времени. Но если судить по внешнему виду, гряда в самой высокой своей точке не превышала тысячи метров, а д'Аламберы находились в хорошей физической форме. Судя по всему, непреодолимых трудностей восхождение не обещало.
      Но на Окалине ничто не оказывалось таким простым, как казалось с первого взгляда. Деплейниане очень быстро обнаружили это. Хотя перчатки скафандров тоже имели изолирующие прокладки, но, само собой разумеется, не такие толстые, как в подошвах, иначе бы пальцы и запястья потеряли подвижность и руки ни на что не годились бы. Так что каждый раз, как только им приходилось держаться за выступ скалы долее десяти секунд, жар проникал сквозь прокладки и начинал обжигать руки.
      Подъем оказался крутым и куда трудней, нежели они предполагали. На Окалине не было ни дождей, ни ветра, так что скальные породы не выветривались и не вымывались, и поверхность их не сглаживалась и не становилась доступней для скалолазов. На каждом шагу перед ними, подобно эскарпам, вздымались зазубренные крутые склоны, иногда столь отвесные, что не за что было и уцепиться. В некоторых случаях выступы скал оказывались столь острыми, что грозили своими краями разрезать материал скафандра, а это означало неизбежную смерть. Д'Аламберам пришлось очень быстро усвоить, что здесь нельзя всем своим весом опираться на один уступ и нельзя слишком подолгу задерживаться в одном положении, иначе можно получить серьезный ожог. Несколько раз оказывалось, что прямой путь наверх невозможен, тогда им приходилось снова спускаться вниз и обходить трудное место.
      Перед ними стояли две противоречивые задачи: нельзя терять скорости и вместе с тем необходимо соблюдать осторожность. Каждая секунда стоила бесценного кислорода, и они старались не тратить время на излишние предосторожности. В то же время они не имели абсолютно никакого альпинистского снаряжения — веревок, костылей и так далее, — и любой ложный шаг мог закончиться стремительным падением вниз, прямо на зазубренные скалы, о которые наверняка разрежутся их скафандры, и наступит смерть. Физической усталости они пока не испытывали, но простое нервное напряжение сильно изнуряло.
      Они поднялись только до середины склона, когда кислород в их баллонах начал иссякать. Они нашли уступ побольше и понадежнее, чтобы передохнуть и сменить баллоны на новые. Пустые баллоны навечно остались на этом уступе как памятник двум человеческим существам, некогда прошедшим здесь. На поверхности Окалины баллоны могли пролежать целую вечность, пока здешнее солнце не взорвется и не поглотит планету, которую оно же некогда породило.
      Наконец они добрались до гребня. Здесь они сделали еще один привал, осмотрели представившийся перед ними склон и прикинули, где лучше спускаться вниз. С этой стороны склон выглядел менее крутым, но его через неровные промежутки прорезали зловещего вида ущелья. Жюль и Иветта принялись обсуждать маршрут, который помог бы им избежать этих ущелий.
      — Смотри! — показала пальцем Вонни. Далеко впереди, на другой стороне равнины, у подножия другой гряды холмов виднелась маленькая точка. — Это рудокопная станция, я уверена.
      — Надеюсь, это она и есть, — ответил Жюль. Голос его казался спокойным, но Ивонна уловила напряжение, таившееся за этим спокойствием. — У нас не хватит кислорода на то, чтобы перебраться еще через одну гряду.
      Спускаться оказалось даже опаснее, чем подниматься, потому что теперь сила тяжести влекла их в том же направлении, в котором они двигались сами. Если упор для руки или ноги не выдержит и они полетят вниз, их ожидают самые трагические последствия.
      В какой-то момент Жюль вдруг увидел, что ноги его опускаются в серебристую лужу. Лужа выглядела обманчиво невинной, но едва сапоги его погрузились в жидкость, как он ощутил нестерпимое жжение, проникшее даже сквозь изоляцию скафандра. Он выругался и быстро вытащил ноги из лужи. Результаты предстали самые горестные — оба его сапога до самых щиколоток оказались покрыты пузырящейся серой жидкостью. Он завопил от боли, и Ивонна, находившаяся сбоку от него и чуть выше, обратила на него свое внимание:
      — Что случилось?
      — Я наступил в лужу, лужу чего-то расплавленного. Не знаю точно, что это такое.
      Жена его склонилась, стараясь разглядеть вещество получше.
      — По самой грубой оценке, я бы сказала, это свинец. И он уже начинает застывать.
      И верно, расплавленный свинец, находившийся теперь в контакте с поверхностью скафандра, которая была сравнительно холоднее, быстро застывал. Жар через материал скафандра передался ногам Жюля. Если бы не скафандр, ноги его полностью сгорели бы; а так он только получил ожог и испытывал боль, как человек, очень сильно обгоревший на солнце.
      — Ты сможешь идти дальше? — спросила Вонни.
      — Придется, — ответил Жюль. Но тело его не подчинялось мужеству, прозвучавшему в его словах. Едва он попытался сам встать на ноги, как закричал от боли.
      — Ну-ка, милый, обопрись рукой о мое плечо, — сказала его жена. — Мы уже почти добрались до равнины. Придется просто в дальнейшем поаккуратнее выбирать место, куда ставить ногу, вот и все.
      Но, как выяснилось, в Ивонниной оценке предстоящего им еще пути присутствовало больше оптимизма, чем истинности; прошло два часа, прежде чем они добрались до ровного места, и к этому времени им пришлось снова поменять баллоны. Теперь в их распоряжении оставалось менее шести часов, необходимых, чтобы добраться до базы и возобновить там запасы воздуха.
      Жюль посмотрел через равнину на крошечную точку, которая, как они надеялись, окажется рудокопной станцией.
      — Слишком длинный путь для меня, чтобы про-хромать его за шесть часов, — тоскливо сказал он.
      — Чудак человек, да с чего ты взял, что я позволю тебе хромать? — сказала Ивонна, склонив перед ним спину. — Забирайся. Мой муж должен ехать не иначе как первым классом.
      — Вонни, но не могу же я…
      — Чепуха. Ты»никогда раньше не возражал против прогулки на мне верхом. Кроме того, сила тяжести здесь столь невелика, что ты и оба скафандра покажутся мне меньшей тяжестью, чем вес моего собственного тела на ДеПлейне, к которому я привыкла. Ничего страшного. А теперь забирайся.
      Жюль сделал так, как ему велели, и обхватил тело жены руками и ногами, чтобы лучше держаться. Распределение веса несколько отличалось от привычного, но Ивонна приспособилась. Из-за лишней массы возникли неожиданные проблемы с инерцией, но когда она разошлась, ей стало казаться, что она просто шагает дома по Bois Mercredi с рюкзаком за плечами.
      Расплавленный свинец на ногах Жюля затвердел и превратился в жесткое металлическое покрытие; жара он больше не чувствовал, так как восстановился температурный баланс, но боль от ожога не давала о себе забыть.
      — С ногами, покрытыми свинцом, ты теперь не сможешь бегать быстро, как раньше, — легко заметила Ивонна, не замедляя шага. — Думаю, тебе следует дать новое прозвище: Жюль Свинцовая Нога.
      Ответ Жюля прозвучал неприлично.
      Земля, по которой шагала Ивонна, была запекшейся и потрескавшейся — неровная, казавшаяся бесконечной поверхность, одолеть ее могло только неукротимое мужество д'Аламберов. Жюль, примостившийся у жены на закорках, оказался нетяжелой ношей — как она совершенно верно заметила, суммированный вес обоих супругов был меньше, чем вес Ивонны на родной планете, — но беда заключалась в том, что вес его распределялся неравномерно. Ей приходилось идти все время наклонившись вперед, стараясь сохранить равновесие, и это явилось серьезной нагрузкой на спину и плечи. Они оба заметили, что дышит она тяжелее, чем раньше, а значит, и быстрее расходует свою долю драгоценного кислорода.
      Казалось, прошли века, прежде чем цель их путешествия перестала казаться просто точкой на горизонте. Наконец зоркие глаза Жюля разглядели там блик, казавшийся определенно ярче естественного цвета окружающих скал — это играл отблеск солнца на полированном металле автоматической рудокопной станции. Мгновение спустя и Вонни увидела блик, и ноги ее сами зашагали быстрее — необходимо как можно быстрее добраться до станции, пока еще не израсходовано слишком много кислорода.
      Вскоре они могли различить уже не только один блик, а общие очертания станции. Станция напоминала собой множество длинных, похожих на паучьи ног, равномерно расположенных по обе стороны центральной оси. Многочисленные ноги обеспечивали устойчивость станции, в то время как буры и черпаки работали непрерывно над грунтом под осью машины, дробя его и затем загружая на ленту конвейера, тянувшегося вдоль всей центральной оси. Лента конвейера сбрасывала руду в большой бункер, находившийся на заднем конце станции. Бункер был съемный. Когда он наполнялся, руда из него высыпалась в беспилотную ракету, отвозившую ее на базу для переработки. На заднем конце станции торчала, затеняя почти весь участок, огромная зонтичная антенна солнечной батареи, поверхность которой полностью покрывали фоточувствительные ячейки. Рудокопная станция могла функционировать столько времени, сколько будет светить здешнее солнце. Когда в этом месте руда иссякнет, ноги просто перенесут машину на несколько десятков метров в сторону, и процесс начнется сначала. По количеству глубоких траншей, прорезавших повсюду грунт вокруг станции, можно было судить о том, сколько времени станция работает.
      Разумеется, Жюля и Ивонну больше всего интересовала беспилотная ракета. Добираться до нее пришлось дольше, чем они рассчитывали, так как их путь перекрывал целый ряд траншей, ранее выкопанных машиной. Вонни теперь страшно потела, и скафандр ее едва справлялся с дополнительной нагрузкой. Стекло шлема по краям уже начало запотевать из-за избытка влаги внутри скафандра.
      Наконец они выбрались из последней траншеи и перед ними, всего-то в пятнадцати метрах, оказалась ракета. С Ивонны усталость как рукой сняло, и она зашагала вперед с новой энергией.
      Ракета, горизонтально лежавшая позади рудокопной станции, представляла собой очень простой механизм: просто открытая труба с ракетными соплами сзади и системой наведения впереди. Она имела примерно двенадцать метров в длину и четыре метра в диаметре; откинутая крышка грузового люка лежала в ожидании того момента, когда из полного бункера насыпется руда. Жюль, сидевший на плечах Ивонны, без труда залез на край ракеты и заглянул внутрь.
      — Она почти пустая, — сообщил он, даже не пытаясь скрыть свое разочарование. — Мы, очевидно, чуть-чуть не застали полную ракету, только что отправившуюся на базу.
      — Ну не можем же мы сидеть сложа руки и ждать, пока эта ракета наполнится, — сказала Вонни. — На это могут уйти часы, и даже дни.
      Она не стала напоминать — но это оба они и так прекрасно знали, — что в баллонах их осталось воздуха меньше чем на два часа.
      Но Жюль и не собирался сдаваться. Склонившись с края ракеты, он помог Ивонне тоже залезть наверх.
      — Здесь должен быть какой-то измерительный прибор, — задумчиво произнес он, — какая-нибудь штука, которая автоматически регистрирует количество руды в ракете и сигнализирует, когда ракета полна. Тогда крышка люка сама закрывается и ракета отправляется на базу. Нам нужно найти этот прибор и с его помощью дать сигнал, что ракета загружена полностью.
      Оба агента спустились в грузовой отсек и принялись обследовать его внутренность. По логике этот прибор должен находиться наверху, там, где появится последняя порция руды, полностью загрузившей ракету. Жюль снова забрался на плечи жены, и они медленно двинулись вдоль практически пустого грузового отсека, внимательно оглядывая стены в поисках очень нужного им прибора.
      Через десять минут поиски их увенчались успехом. Жюль обнаружил маленький и чрезвычайно простой механизм, который, будучи прижат к стене, замыкал электрическую цепь. При нормальных условиях цепь замыкалась бы только тогда, когда куски руды стали бы давить на крышу ракеты. Но Жюль мог запросто сделать это вручную.
      — Вот так, — сказал он, нажимая на рычаг прибора.
      Результат не обманул их ожиданий. Крышка люка над ними с грохотом захлопнулась, оставив их в полной темноте. Жюль слез с плеч жены, и оба они уперлись спинами в заднюю стену ракеты. Через несколько мгновений корпус ракеты начал дрожать, и какая-то сила толкнула их назад. Ракета летела на базу.

      Узнав, что Треза Клунард вовсе не является роботом, за которым они охотились, Пайас и Иветта поняли, как они серьезно ошибались в оценке противника. Им показалось столь логичным признать в стремительно передвигавшейся фигуре, представшей перед ними в неосвещенном здании штаба увещевательницы, ту самую Клунард, что они не стали анализировать ситуацию дальше. Зато теперь им придется рассуждать быстро и исправлять прежнюю ошибку. Иветта подняла голову и посмотрела вокруг, будто внезапно заметила что-то.
      — Прислушайся, — прошептала она.
      — Я ничего не слышу.
      — В том-то и дело — я тоже. Лагерь вот-вот должен был проснуться, когда мы входили сюда, а мы здесь уже пробыли некоторое время, и час побудки, мне кажется, миновал. По какой-то причине распорядок дня лагеря нарушен, и мне не слишком нравится вывод, напрашивающийся из всего этого. Давай-ка выбираться отсюда, vitement (быстро) — и пускай в ход бластер не колеблясь.
      Как выяснилось, их отступление едва не запоздало. Когда они пулей выскочили из административного здания, то обнаружили, что строение почти полностью окружено наступающим подразделением вооруженной охраны. Едва агентов заметили, как воздух вокруг них зашипел от множества энергетических лучей. Они ответили огнем своих собственных бластеров, вынудив атакующих отступить в поисках укрытия. Сами Бейволы поступили так же.
      Они очень удачно сумели воспользоваться своеобразным расположением лагеря, на территории которого росло множество деревьев, служивших камуфляжем; эти же деревья и кустарник помогли агентам скрыться от наступавших охранников.
      Зазвучали сигналы общей тревоги. Когда замысел внезапно захватить агентов не сработал, вооруженные люди перестали скрываться и готовились к бою, полагая, что большой численный перевес даст им возможность легко поймать или убить вторгшихся в пределы лагеря чужаков. Тысячи бойцов, которых изо дня в день натаскивали для подобных действий, высыпали из своих бараков, как муравьи, собравшиеся защищать свой муравейник. По всему лагерю громкоговорители объявляли, что на территорию лагеря проникли два вражеских агента, которых приказано уничтожить. Стрелять без предупреждения.
      Если бы бойцы Армии Справедливых проходили такую же боевую подготовку, как и солдаты в нормальной армии, Бейволы были бы обречены. К счастью для них, в этой разрозненной армии фанатов бойцы вступали в бой по отдельности, как древнескандинавские берсеркеры, а не как члены воинского соединения, действующие согласованно. Бойцов Армии переполняли энергия и энтузиазм, но они не очень представляли себе, как следует действовать единой командой. Даже еще не поняв толком, кого надо поймать, они принялись как попало палить по лесу, сжигая на месте все, что шевельнется, и время от времени попадая в своего же брата-пуританина. Кроме того, из-за этой беспорядочной стрельбы кустарник вокруг лагеря во многих местах загорелся.
      Пайас и Иветта осторожно пробирались сквозь этот хаос. Хотя противник организовал поиск отнюдь не самым оптимальным образом, зато бойцы имели огромный численный перевес, кроме того, агентов в любой момент мог скосить просто случайный луч, пущенный наобум.
      — Если б только добраться до нашего воздушного автомобиля, — задыхаясь, прошептал Пайас, бежавший рядом с Иветтой. — Тогда мы могли бы вызвать подкрепление. Люди Службы готовы в любой момент ринуться сюда и вызволить нас из переделки.
      Вместо ответа Иветта просто указала на небо. Армия Справедливых уже успела поднять в воздух свои механизированные подразделения, и теперь несколько воздушных автомобилей кружили в воздухе, наблюдая за происходящим на земле.
      — Они увидят нас, когда мы начнем подниматься на холм, — сказала Иветта. — И в любом случае они очень скоро заметят наш воздушный автомобиль. Нам никогда до него не добраться.
      Пайас встал как вкопанный и некоторое время стоял неподвижно посреди воцарившегося в лагере хаоса.
      — И что же нам делать? Бегать кругами вокруг лагеря, надеясь, что рано или поздно нам удастся довести до физического изнеможения все десять тысяч солдат?
      — В данный момент я не склонна придираться по пустякам. Я готова прислушаться к любому разумному предложению.
      Иветта тоже остановилась и теперь, вопросительно глядя на мужа, убирала волосы, падавшие ей на лицо.
      Пайас закрыл глаза на секунду и набрал в грудь воздуху.
      — Если не уверен, блефуй, — заявил наконец он. — Вытаскивай-ка снова свой сканнер и следуй за мной.
      Открыв глаза, он повел жену сквозь лес в совершенно ином направлении. Иветта понятия не имела, что у него на уме, но она слишком запыхалась, чтобы спросить об этом; поэтому ей оставалось лишь следовать за мужем в надежде, что у ее цыганского повелителя не поехала крыша.
      Через несколько мгновений стало понятно, куда они двигались. Пайас привел жену к единственному участку, откуда не раздавалось стрельбы — и на то имелись веские основания. Арсенал лагеря стоял прямо перед ними, и один неудачно направленный луч бластера мог превратить всю долину в мельчайшую пыль.
      Они остановились там, где кончался кустарник, надеясь быстро осмотреть арсенал, прежде чем атаковать его. К трем часовым, которых они видели раньше, теперь прибавились еще двое, и все они находились от Бейволей на расстоянии, превышавшем радиус действия сканнера. Очевидно, чтобы поразить противника, агентам придется выйти на открытое место.
      — У нас на Ньюфоресте есть поговорка, — едва переводя дыхание, объяснил свои действия Пайас. — «Лучше торговаться, имея позаимствованный товар». Нам гораздо легче вступить в переговоры, обладая властью не меньшей, чем их собственная. Если у них больше людей, то у нас будет большая огневая мощь.
      «Это чистейшей воды безумие», — подумала Иветта, но она знала, что только вдохновенное безумие могло спасти их в подобной ситуации.
      — Ты идиот, и я тебя обожаю! — сказала она и, быстро поцеловав мужа в щеку, выскочила на поляну и помчалась прямо на часовых. Пайас, слегка ошарашенный такой бравадой, не отставал от жены ни на шаг.
      Вполне понятно, что часовые сильно занервничали, увидев, что два человека выскочили из кустов и мчатся прямо на них как сумасшедшие, издавая вопли и крики и паля из своего оружия невзирая на опасную близость арсенала. Прошла целая секунда, прежде чем часовые сообразили, что парочка палит из сканнера, так что ни им, ни арсеналу не грозит никакая опасность. Часовые тоже были вооружены одними сканнерами — никто не стал бы искушать судьбу оружием высокого энергетического потенциала в таком страшном месте, как это, — и оружие часовых имело тот же радиус действия, что и пистолеты Бейволей. Обеим сторонам приходилось ждать, пока расстояние между ними сократится до радиуса действия сканнеров.
      Численное соотношение равнялось пяти против двоих, но эти двое были куда лучше тренированы, прекрасно подготовлены и имели перед собой определенную цель. Для агентов это являлось делом жизни и смерти, часовые же только выполняли свою работу. Агенты СИБ бежали так быстро, что часовые не могли как следует прицелиться. Бейволы же, напротив, стреляли с меткостью безупречной.
      Пятеро часовых повалились на землю, и агенты ворвались в деревянное строение как раз вовремя — из кустов на опушку вышли их преследователи. Двое солдат подняли свои бластеры, готовые стрелять, но командир подразделения быстро привел их в чувство.
      — Вы что, взбесились? — заорал он. — Если вы попадете в арсенал, вся долина взлетит на воздух.
      К этому времени Пайас и Иветта уже надежно скрылись за стенами оружейного склада. Они держали парализующие пистолеты наготове, но, судя по всему, внутри здание не охранялось.
      — Ну хорошо, в данный момент они в растерянности и совершенно сбиты с толку, — сказала Иветта, жадно и глубоко дыша после бега. — Что теперь?
      — Теперь мы получили передышку на несколько минут, так как они должны связаться с командиром роты или кто там у них главный. За это время мы прикинем, как лучше взять их на пушку. Помоги-ка мне соорудить «покойник-включатель», соединенный с каким-нибудь взрывчатым веществом из имеющихся здесь. Необходимо сделать что-нибудь такое, что заставит их хорошенько подумать, прежде чем они рискнут атаковать нашу позицию.
      Из них двоих Иветта имела больший опыт обращения со взрывчатыми веществами, так что основная часть работы легла на нее. Раненое левое плечо снова начало беспокоить ее; во время стремительной перебежки она сумела заставить себя забыть о ране, но теперь боль вернулась и, словно в отместку, стала еще сильней. Но Иветта не жалела себя; они должны действовать быстро, чтобы успеть до того, как Армия предпримет что-нибудь.
      «Покойник-включатель» они смастерили из веревки, перекинутой через блок. Пайас держал один конец веревки, в то время как на другом висел груз. Если Пайаса убьют, рука его выпустит веревку, груз упадет и несколько тонн взрывчатых веществ, сосредоточенных на этом ограниченном пространстве, воспламенится.
      — Ну, теперь посмотрим, какие из них игроки, — заметил Пайас. — По-моему, силы наши примерно равны.
      — Но что мы можем выиграть?
      — Хотя бы время. Мы лежали бы уже мертвые, если бы не скрылись здесь.
      Они едва закончили «включатель», когда группа солдат, вооруженных сканнерами, ворвалась в арсенал. Солдаты заколебались, увидев странный агрегат, сооруженный вторгшимися в пределы лагеря чужаками, поэтому Пайас получил возможность произнести целую речь.
      — Очень советую вам направить ваше оружие куда-нибудь в другую сторону, — начал он. — Если я потеряю сознание и выпущу из рук вот этот шпур, на Пуританин появится прекрасный новый кратер, пополнявший список местных достопримечательностей, — но, к сожалению, мы с вами уже не сможем насладиться этим зрелищем.
      Солдаты переглянулись, гадая про себя, блефует этот полоумный чужак или нет, и в конце концов решили не рисковать. Боец, стоявший впереди и, судя по всему, возглавлявший группу, наконец заговорил:
      — Чего вы хотите?
      Пайас улыбнулся. Пока он выигрывал.
      — Это серьезный философский вопрос, открывающий широчайшие возможности для толкований, — сказал он, — однако сам факт, что вы задали его, свидетельствует о том, что наши взаимоотношения могут привести к сотрудничеству и взаимопониманию в гораздо большей степени, нежели раньше. Начнем с того, что мне нужен рупор, чтобы вести переговоры с вашим высоким начальством на расстоянии. Один из вас может отправиться за рупором для меня, а остальные должны покинуть помещение, соблюдая порядок и дисциплину, насколько это в ваших силах.
      Солдаты не двигались с места, не зная, что им следует предпринять. Они получили приказ прийти сюда и разделаться со шпионами; возможно, что они готовы выполнить задание даже ценой своей жизни. Но сейчас в их руках оказалась судьба всего лагеря. Могли ли они принять на себя подобную ответственность? К тому же совершенно неизвестно, на что готов этот молодой человек.
      — Я предлагаю, — сказал Пайас после паузы, — всем немедленно покинуть помещение.
      И он подергал веревку, желая припугнуть их. Солдаты поняли намек и быстро удалились.
      — На сей раз сработало, — сказала Иветта. — Но как долго мы сможем блефовать?
      — Достаточно долго, я надеюсь. Главное, молись, чтобы у меня рука не устала.
      — Они могут пересидеть нас. Все, что у нас здесь есть, — это оружие и взрывчатка, но никакой еды. Они могут попытаться уморить нас голодом.
      — Они принесут нам еду, если я скажу им, что у меня может случиться голодный обморок. Иветта посмотрела на него очень серьезно.
      — Ты действительно готов осуществить угрозу? Дело может кончиться тем, что придется.
      — У нас есть приказ уничтожить эту Армию. Согласен, Шеф СИБ предпочел бы более тихий способ, но если нам не удастся выбраться отсюда живыми, то по крайней мере мы можем умереть с сознанием хорошо выполненного долга. У меня нет ни малейшего желания умирать без особых к тому оснований, хотя я, черт возьми, и готов привести в исполнение угрозу. — Он вздохнул. — Если б мы только знали, кто же на самом деле является роботом…
      — Возможно, помощница, Элспет Фиц-Хью? — предположила Иветта. — Она единственная женщина, занимающая высокий пост в этой организации.
      — Но мы же подстрелили ее из сканнера всего несколько минут назад, там, в административном здании, и она повалилась в беспамятстве точно так же, как и двое других. Робот в Городе Божьей Воли даже темпа не замедлил, получив заряд.
      — Обстоятельства складывались по-другому. В городском штабе царила полная темнота. Робот знал, что мы не сможем опознать его, поэтому не слишком беспокоился о том, что при попытке уничтожить нас откроется его истинная природа. Нам с Жюлем как-то пришлось схватиться с роботом в темноте на Ансгерии, и тот робот вел себя точно так же. Но как только возникла вероятность его изобличения, он сразу же убежал. Роботы понимают, что их самое лучшее оружие — анонимность.
      — Значит, сегодня он просто прикидывался, будто мы подстрелили его, — продолжал рассуждать Пайас. — То-то я подумал, что очень уж он тяжел, когда затаскивал его в другой кабинет.
      Иветтта кивнула.
      — Он боялся, что мы увидим его лицо, и потому притворился парализованным сканнером, намереваясь поднять тревогу, как только мы уйдем. Он увидел у нас бластеры и испугался, что его уничтожат, прежде чем он успеет предпринять что-либо. Робот ставит выживание и тайну превыше всего.
      Она потрясла головой, словно пыталась разогнать некий туман, царивший в ее мыслях.
      — Если б я не оказалась такой дурой, я поняла бы, что роботом должна быть Фиц-Хью, а не Клунард, с самого начала.
      — Что ты имеешь в виду? И как ты смеешь обзывать дурой женщину, которую я люблю? Иветта не смогла удержаться от улыбки.
      — Есть некоторая закономерность в использовании этих роботов. Их никогда не программируют как главную фигуру, личность, приковывающую всеобщее внимание. Центральное положение может выдать их. Вместо этого они становятся человеком в стороне, кем-нибудь мало замеченным, но обязательно оказывающимся на месте в случае необходимости. Заговорщики не попытались сделать дубликат принцессы — но дублировали близкого к ней человека. Они создали робот леди Бладстар, готовый в любую минуту вступить в игру и стать важным участником свадебной церемонии, но отнюдь не центральным. И сейчас заговорщики ни за что не выбрали бы Клунард, знаменитого консультанта, каждый вечер предстающего перед глазами больших аудиторий; вместо этого они нацелились на маленькую, незаметную Элспет Фиц-Хью, которая очень кстати является первой помощницей и ведет все дела. Роботы совсем не жаждут греться в лучах славы, им нужна только власть.
      Их беседа прервалась-из-за возвращения одного из солдат, принесшего рупор, затребованный Пайасом. Пайас поблагодарил солдата, приказал ему удалиться и попросил передать сестре Элспет, что пора начинать переговоры. Солдат быстро ушел: чем дальше от арсенала и шпионов-самоубийц, тем уютней себя чувствовал нормальный человек.
      Через несколько минут голос Элспет Фиц-Хью, усиленный рупором, загремел снизу вверх по склону холма:
      — Консультант Ханрахан, ты и твоя жена должны сдаться немедленно, — прокричал голос. — Вы полностью окружены. Для вас не осталось путей спасения.
      Если у Бейволей и оставались сомнения насчет того, кто на самом деле является роботом, то теперь они мгновенно рассеялись. Фиц-Хью получила заряд сканнера номер четыре — ни одна женщина, состоящая из крови и плоти, не смогла бы говорить с ними в данный момент, она пробыла бы в бессознательном состоянии еще по крайней мере час. Тот факт, что она обратилась к Пайасу по имени, под которым он был известен здесь, означало, что она сумела узнать его — только робот мог обладать настолько стремительной реакцией, что успел заметить его лицо, прежде чем он «оглушил» ее из сканнера.
      Несмотря на то, что ситуация складывалась не из веселых, Пайас улыбался.
      — Мы, цыгане, мастера торговаться, — сказал он Иветте. — Правило номер один заключается вот в чем: если противная сторона выдвигает нелепое требование, мы, в свою очередь, предъявляем столь же нелепое встречное требование. А уж потом, путем переговоров, отказываясь от слишком уж нелепых предложений, обоюдно прийти к какому-то конкретному реальному результату.
      Приставив рупор к губам, он заорал в ответ:
      — Боюсь, твое предложение не пройдет, сестра Э лепет. Я предлагаю, чтобы вместо этого вся ваша армия прошла в колонне по два мимо дверей арсенала и сложила здесь свое оружие. Тогда можно будет и поговорить.
      У подножия холма воцарилось недолгое молчание. Затем снова раздался голос Фиц-Хью.
      — Ты знаешь, что я не могу сделать это.
      — А ты знаешь, что мы не можем принять твое любезное предложение. У тебя есть какие-то более реалистичные требования?
      После еще одного минутного колебания Фиц-Хью сказала:
      — Возможно, нам удастся выработать условия соглашения, брат Кронвель, отвечающие интересам обеих сторон.
      — Это уже лучше. Что именно ты имеешь в виду?
      — Прежде скажите, зачем вы явились сюда? И зачем вы проникли в наши административные помещения в Городе Божьей Воли?
      Еще одно доказательство! Только робот мог узнать Пайаса в темноте административного комплекса.
      — Я хотел выяснить, зачем вы пытались убить меня, — сказал Пайас. — Возможно, это несколько старомодно, но меня мучило любопытство.
      — Мы не пытались убить тебя.
      — Ваш человек Хойден уверял меня в обратном. Еще одна пауза.
      — Что ж, консультант, ты не станешь отрицать, что философия, которую ты проповедуешь, в корне противоречит нашей собственной. Кто-то из наших людей, очевидно, сгоряча решил проявить инициативу во славу дела Господня, но, уверяю тебя, они получат строгий выговор.
      — Прекрасно. А то я так беспокоился.
      — А теперь, раз мы покончили с этой маленькой проблемой, не удосужитесь ли вы выйти и обсудить все дела как цивилизованные люди?
      — Я бы с удовольствием, — ответил Пайас. — Но сначала еще одна маленькая деталь.
      — Какая?
      — Мне бы хотелось получить какие-нибудь гарантии, что нас не убьют сразу, как только мы переступим порог арсенала.
      — Ты имеешь мое слово, слово сестры по вере, что тебе не причинят никакого вреда.
      — «Сестра», как же! — прорычала Иветта. — Единственно, чему она приходится сестрой, так это компьютеру В-1014.
      — Это крайне мило с твоей стороны, — проорал Пайас в рупор, — но боюсь, что в деле столь деликатном я не смогу удовлетвориться словом заместительницы. Я должен получить такое же обещание от самой сестры Трезы.
      — Она… она не в состоянии сейчас говорить, вы и сами прекрасно знаете это.
      — Ничего страшного, я никуда не спешу. Могу подождать еще пару часов.
      Он опустил рупор и, несмотря на дальнейшие мольбы Фиц-Хью, не ответил ей ни слова. Вместо этого он принялся обсуждать с Иветтой пришедший ему в голову план.
      — Теперь, когда мы знаем, что Клунард сама не является роботом, — сказал он, — можно рискнуть и предположить, что она — сравнительно честная женщина, действительно верящая в свои увещевания, а на ложный путь ее увлекли тонкие манипуляции Фиц-Хью.
      — Боюсь, что это самое крупное пари в твоей жизни, — сказала Иветта. — Что, если ты ошибаешься?
      Пайас пожал плечами.
      — Тогда проиграют все.

      Жюль и Ивонна не могли из своей грузовой ракеты посмотреть, насколько быстро они продвигаются; ракета никогда и не предназначалась для пассажирских перевозок, а потому не имела окон. Они знали, что автоматические грузовые ракеты прославились отнюдь не своей скоростью. Реактивный автобус добрался сюда от базы менее чем за час; если грузовой ракете потребуется значительно больше времени, у них останется совсем мало воздуха для дальнейших действий на самой базе.
      Жюль старался увидеть какие-то преимущества их положения:
      — Ракета значительно легче, чем обычно, потому что несет только нас. Она должна от этого двигаться быстрее.
      Теперь, когда судьба их от них самих уже не зависела, они уселись в темноте возле задней стены грузового отсека и старались расходовать как можно меньше воздуха. Они говорили мало, больше отдыхали и дышали неглубоко. Они понимали, что на базе действовать придется много и энергично, и кислород начнет расходоваться с чудовищной скоростью. Поэтому его необходимо сохранить до того времени.
      Ноги и щиколотки Жюля ныли от противной пульсирующей боли из-за ожога, полученного в пути. Он решил немного размяться и обнаружил, что может стоять, только опираясь на что-нибудь, стену, например, а двигаться — только еле-еле ковыляя. Он страшно расстроился от сознания собственной беспомощности, но жена вовремя напомнила ему, что он по-прежнему свободно владеет другим могучим оружием — руками и головой.
      Минуты тянулись невыносимо медленно, но наконец, примерно через час после начала полета, нос ракеты слегка накренился, следовательно, ракета пошла на снижение к базе. Деплейниане проверили баллоны с кислородом — кислорода оставалось на двадцать минут. Если им повезет, такого запаса как раз хватит на намеченное ими дело.
      Ракета приземлилась с сильным и глухим ударом, затем перекатилась, так что крышка грузового люка оказалась у агентов под ногами. Д'Аламберы напряглись и приготовились к удару, который, как они знали, сейчас последует; без всякого предупреждения крышка откинулась, и они медленно полетели вниз — благодаря небольшой силе тяжести Окалины — и, пролетев все пять метров, отделявшие их от сваленной в кучу руды, приземлились на самой верхушке. Минуту спустя крышка люка захлопнулась, и ракета отправилась обратно на рудокопную станцию за новой порцией руды.
      Руда под ними медленно оползала и оседала, высыпаясь в отверстие в дне бункера, которое почти наверняка вело к плавильной печи. Над головой у них, видные сквозь открытый верх бункера, на угольно-черном небе сияли звезды.
      — Мне больше нравится тот выход, — сказал Жюль, указывая вверх. На одной из стенок бункера находилась лесенка, сделанная здесь для того, чтобы рабочие, приглядывающие за процессом, могли спускаться в бункер и снова подниматься из него во время обходов. Жюль поднимался по скобам, подтягиваясь на руках; ноги он использовал только для поддержания равновесия. Ивонна следовала сразу за ним. Через пару минут оба агента уже стояли на краю бункера, внимательно глядя вниз, на базу, простиравшуюся у их ног.
      После секундного осмотра Жюль указал пальцем:
      — Туда. Мы войдем через вспомогательный воздушный шлюз, расположенный вдали от главной и наиболее людной секции, но скафандры сразу снимать не будем: надо оставаться во всеоружии на случай, если им вздумается прибегнуть к какой-то отчаянной мере — например, если они решат взорвать часть стены, чтобы выпустить воздух из одного отсека. Если нам опять повезет, мы можем найти запасные баллоны с кислородом в воздушном шлюзе; если не найдем, придется пробираться до телескопического коридора, ведущего к люку «Кометы», по тоннелю вдоль периметра базы. Как только мы окажемся внутри «Кометы», мы спасены. Не думаю, что они смогут достать нас в корабле.
      Они принялись спускаться вниз по лесенке, находившейся на внешней стороне бункера для руды. Пока их никто не обнаружил. Как и прежде Вонни взвалила мужа себе на плечи и побежала легкой трусцой, стремясь быстрей преодолеть сорок метров открытого пространства, отделявшие их от намеченного шлюза. Шлюз не охранялся — на Окалине, в сущности, не было никакой нужды в охране — и решительно никто не узнал, что они проскользнули внутрь. Внутри им пришлось двигаться медленнее; потолки в коридоре оказались слишком низкие, и Вонни не могла дальше нести Жюля на плечах; он, держась за стену, потихоньку ковылял сам, хотя каждый шаг и причинял ему сильную боль.
      Внутри вспомогательного шлюза запасных баллонов не оказалось, следовательно, у них осталось только четырнадцать минут на то, чтобы обогнуть базу и проскользнуть в свой собственный корабль — как они надеялись, незамеченными. Вонни шла впереди, держа бластер наизготовку, Жюль с трудом хромал за ней на своих обожженных ногах.
      Они преодолели уже три четверти пути до корабля, когда им повстречалась группа рабочих, появившаяся из другого коридора, пересекавшего тот, по которому они шли, под прямым углом. Рабочие с любопытством посмотрели на две фигуры, шествующие по базе в скафандрах, но никаких враждебных чувств не проявили. Рабочие помахали странной парочке, и деплейниане помахали им в ответ. Но тут рабочие заметили бластер в руках у Ивонны. Один из них зашептал что-то остальным, и вся группа резко развернулась и побежала в обратном направлении, туда, откуда они появились. Вонни выстрелила и ранила одного из рабочих в ногу, но остальные завернули за угол и скрылись из глаз, прежде чем она успела выстрелить второй раз.
      — Теперь тревогу могут поднять в любую секунду, — сказала она. — Не время думать о сохранении собственного достоинства.
      И, подхватив Жюля, она понесла его на руках так, как жениху полагается держать невесту, переступая с ней через порог. Она мчалась со всей доступной ей в данной ситуации скоростью по направлению к главному шлюзу, почти физически ощущая, как уходят драгоценные секунды. Они добрались до главного шлюза практически в ту же самую секунду, как и вооруженная группа их противников. Руки у Вонни были заняты, но она не сомневалась, что Жюль сумеет воспользоваться бластером за них обоих.
      Жюль не стал тратить время на стрельбу по врагам. Вместо этого он пустил луч прямо в большой стеклянный иллюминатор, выходивший на взлетное поле. Хотя стекло было бронированным и специально закаленным для того, чтобы выдерживать здешние суровые условия, от смертоносного луча служебного бластера двадцать девятого образца оно раскололось вдребезги. И как только осколки стекла посыпались наружу, в шлюзе поднялся настоящий ураган.
      Напор воздуха, хлынувший из помещения, едва не сбил Вонни с ног, но она сумела упереться в одну из стен и продолжала цепляться за нее, пока ураган не стих. Однако противникам их не так повезло. Никто из них не удосужился надеть скафандр, они подготовились к тому, чтобы оказаться в вакууме. Ураган сбил их с ног и прижал к внешней переборке, в то время как они жадно пытались ловить воздух, которого уже не осталось. Жюль и Ивонна инстинктивно отвернулись; им не раз случалось видеть смерть людей, но смерть в результате взрывной декомпрессии всегда была зрелищем малопривлекательным.
      — Мы выпустили воздух из всех помещений базы? — поинтересовалась Ивонна.
      — Не думаю. Если база построена по стандартному образцу, то каждый дверной проем спланирован так, чтобы в случае утечки воздуха в одной из секций превратиться в герметически закрывающийся люк. Тогда помещение, где происходит утечка, герметически отгораживается от всех прочих помещений базы и не разгерметизируется до тех пор, пока утечку не ликвидируют и не восстановят нормальное давление. Это даст дам немного времени, давай не тратить его попусту.
      Ивонна выпрямилась и открыла люк, ведущий в телескопический коридор их корабля. Они быстро добрались до «Кометы», забрались внутрь, задраили за собой входное отверстие и включили внутренний аппарат фильтрации воздуха. Когда загоревшийся огонек индикатора сообщил им о том, что воздух внутри корабля пригоден для дыхания, они раскрыли шлемы скафандров и жадно вдохнули чистый, сладостный воздух корабля, казавшийся таким сладостным после насыщенной потом атмосферы внутри их скафандров. Судя по датчикам на баллонах, они добрались до корабля, имея воздуха еще только на три минуты.
      Впрочем, времени для наслаждения у них тоже не оставалось.
      — Надо идти в рубку, и поскорей, — сказал Жюль. — У нас еще полно работы впереди.
      Даже не сняв скафандр, Жюль двинулся к трапу и снова принялся подтягиваться на руках. И он, и Ивонна смертельно устали после испытаний, пережитых на поверхности Окалины, они с удовольствием сразу завалились бы спать на целую неделю. Но пока им было не до отдыха.
      По экранам внешнего обзора Жюль следил за происходящим снаружи. Люди на базе сориентировались быстрее, чем он ожидал; по-видимому, они регулярно проводили учебные тревоги на случай обнаружения завода имперскими войсками, и каждый отлично знал свою задачу. Облаченные в скафандры фигуры забегали по полю, начали выкатывать тяжелые орудия, спрятанные по всему периметру базы.
      Жюль понял: еще немного — и «Комету» выведут из строя, прежде чем она поднимется с земли. Позорный конец для такого славного судна. Перекинув несколько рычагов, стремясь активизировать батареи и прогреть двигатель, он сказал:
      — Надо выбираться отсюда. Схватка отнюдь еще не закончилась.
      На другом конце поля взлетал между тем другой корабль — корабль Чактана.
      — Нельзя дать ему уйти, — сказала Вонни. — Он должен привести нас к своему боссу.
      — Я сделаю все, что смогу, — ответил Жюль. — «Комета» — великолепный корабль, но взлетать с неразогретым двигателем не может.
      Корабль покачнулся, так как луч тяжелого энергетического орудия прошел совсем близко от его корпуса. На «Комете» находилось вполне достаточно собственных орудий, но Жюль не мог воспользоваться ими, пока они не поднялись с земли. Если б они попробовали открыть ответный огонь прямо сейчас, даже установив орудия на минимальный радиус действия, они оказались бы в досягаемости собственного огня и любой взрыв задел бы их собственный корабль. В данном случае их подвело собственное богатство.
      — Никогда не думал, — пробормотал сквозь зубы Жюль, — что чрезмерная огневая мощь может оказаться некстати.
      Внезапно на приборной доске загорелся зеленый. Ни секунды не колеблясь Жюль одним движением перевел все рычаги, врубив двигатели на максимум, и « La Comete Cuivre » сорвалась с поверхности Окалины с таким ускорением, что двое людей внутри корабля были буквально вдавлены в свои кресла. Повсюду вокруг них взрывались энергетические разряды, некоторые в опасной близости от корпуса корабля, но никто из вражеских артиллеристов не ожидал, что «Комета» взлетит с такой стремительностью, и потому все они взяли неверный прицел.
      После нескольких секунд интенсивного ускорения Жюль протянул свою невероятно отяжелевшую руку и отключил его, так что оба агента неожиданно оказались в невесомости. Если бы Окалина имела атмосферу, Жюль подождал выключать ускорение, пока они не выбрались бы в безвоздушное пространство, так как в соответствии с конструкторским замыслом «Комета» обладала хорошей маневренностью в атмосфере; она являлась космическим истребителем и, подобно рыбе, в воздухе чувствовала себя не на месте.
      Но Окалину окружал вакуум, и это дало возможность Жюлю очень быстро развернуть корабль и направить орудия вниз, в сторону базы. Хватаясь за рычаги управления, он старался не вспоминать о двух тысячах отдельных жизней там, внизу; они были врагом, готовым расправиться с ними не задумываясь.
      «Комета» дала залп из мощнейших орудий, которыми оснастила корабль СИБ. На одно мгновенье база внизу окуталась красным сиянием, представляя почти мирное зрелище. Но д'Аламберы знали, что на самом деле там происходит. Если бы база представляла собой обыкновенное сооружение, а не военный завод, она просто разлетелась бы на куски под действием яростных энергетических лучей, сфокусированных на ней; но так как здесь производились взрывчатые вещества, то луч д'Аламберов спровоцировал цепную реакцию внутри самой базы. С бесшумной внезапностью катастроф в вакууме вся база превратилась в огненный шар ослепительной яркости. Жюль и Ивонна не могли оторвать глаз от экранов. Когда зарево наконец померкло и исчезло, на месте базы остался только новый кратер планеты Окалина.
      Жюль вздохнул и вновь развернул корабль.
      — А теперь в погоню за Чактаном, — мрачно сказал он.
      Другой корабль имел фору едва ли в пару минут, и скорость его не могла сравниться со скоростью « La Comete Cuivre ». Жюлю ничего не стоило догнать беглеца и либо расстрелять корабль, либо принудить его сдаться. Но сейчас у него имелись совсем другие планы. Еще шагая по поверхности Окалины, он понял, что за Чактаном обязательно стоит кто-то могущественный и высокопоставленный на самой Трегании, по чьему приказу и с чьей помощью действовал Чактан. Теперь Чактан почти наверняка держал курс на ближайшее и наиболее укрепленное убежище — и д'Аламберы намеревались позволить ему добраться туда. Это сэкономило бы им массу времени и сил при дальнейшем расследовании этого дела.
      Поэтому Жюль постарался не отстать, но и не обогнать корабль Чактана. Как они и предполагали, корабль Чактана не нырнул в субпространство, удалившись от Окалины на безопасное расстояние, а направился прямехонько к единственной обитаемой планете этой системы — Трегании, которая в данный момент находилась в одной четверти своей орбиты от Окалины и на миллионы километров дальше от их солнца.
      Корабельный компьютер уведомил их о том, что при сохранении данной скорости у них уйдет более двенадцати часов на то, чтобы достичь Трегании, но д'Аламберы знали, как можно с толком провести это время. Жюль радировал на Треганию, используя стандартную частоту СИБ, и связался с местным отделением Службы. Упоминание его кодового имени Вомбат быстро помогло ему сразу выйти на шефа отделения, человека по имени Ли. Жюль вкратце объяснил ситуацию, и Ли кивнул:
      — Все мое отделение в вашем распоряжении. Хотя, боюсь, это совсем не так много, как нам обоим хотелось бы. Трегания всегда считалась спокойным местом, так что наше отделение Службы имеет в своем распоряжении только несколько кораблей. Я сейчас же пошлю срочный запрос в командование флота, но они смогут прибыть не ранее чем через день, а может быть, и позже.
      Жюль мрачно кивнул, затем перешел к подробным инструкциям. Ли обязан вывести на позицию все корабли, имеющиеся в данный момент в наличии, с приказом ни в коем случае не обнаруживать себя. Затем Жюль дообщил, каким курсом следует корабль Чактана, и предупредил, что ни при каких обстоятельствах не следует мешать его продвижению, пока он не доберется до своей цели. Но когда он приземлится и встретится со своими союзниками — тогда все приемы разрешены. В конце концов государственная измена карается смертью. Впрочем, хотелось бы надеяться, что удастся захватить вожаков живыми, допросить их и выяснить, не имеют ли заговорщики связей еще выше.
      Когда переговоры закончились, Жюль и Ивонна наконец-то смогли подумать о себе. Оба они буквально умирали с голода, и оба смертельно устали; к тому же ноги Жюля по-прежнему болели из-за полученных ожогов. Агенты только теперь сбросили скафандры. Жюлю это далось не без труда из-за слоя застывшего свинца на сапогах — и Вонни натерла вздувшиеся пузырями ноги мужа противоожеговой мазью, после чего поплыла на крошечный корабельный камбуз, где организовала хотя и нехитрый, но питательный завтрак для них обоих. Когда они наелись, Жюль настоял на том, чтобы Вонни легла спать на время первой пятичасовой вахты, которую он берет на себя — она же тащила его во время перехода через равнину Окалины, и потому устала больше. Жена уступила не без споров. По прошествии пяти часов они поменялись — Вонни стала нести вахту в рубке, в то время как Жюль отправился отдыхать. Вонни гораздо хуже мужа умела водить корабль, но сейчас ей приходилось лишь следить по приборам, не отклонился ли Чактан со своего курса и не затевает ли он каких-нибудь фокусов. Если произойдет что-то неожиданное, она должна сразу же разбудить мужа.
      Но, похоже, единственной заботой Чактана являлось стремление уйти от преследователей, и он шел к этой цели напролом. Когда Вонни разбудила Жюля, до Трегании оставалось около получаса лета, а Чактан по-прежнему держался продиктованного отчаяньем курса, хотя «Комета» приблизилась к нему совсем ненамного.
      — Пришла пора закручивать гайки, — опять пристегиваясь в пилотском кресле перед приборной доской, сказал он. И он, и Ивонна чувствовали, что уже отдохнули после тягот, пережитых на Окалине, и предвкушали предстоящую схватку не без удовольствия. Они занимались этим делом уже несколько недель, и им не терпелось довести его до конца
      Подчиняясь умелым рукам Жюля, «Комета» рванулась вперед, к преследуемому ею кораблю Очевидно, для команды Чактана явилось неприятной неожиданностью, что судно, столько часов двигавшееся сзади них, вдруг стало сокращать разделяющее их расстояние с такой легкостью. Сами они давно уже двигались с максимальной скоростью, доступной их кораблю; теперь они поняли, что у них не оставалось ни малейшей возможности уйти от преследования.
      — Как ты думаешь, не обстрелять ли их для пущего эффекта? — задумчиво поинтересовался Жюль вслух.
      — Думаю, стоит приберечь это на потом, — ответила Ивонна. — Я летела на этом корабле с Нампура на Окалину и воспользовалась возможностью осмотреть его. Это обыкновенный пассажирский корабль, ничем не вооруженный — если не считать имеющихся на борту нескольких единиц стрелкового оружия. Если мы начнем обстреливать их, они могут остановиться, и мы не узнаем пункт назначения. Надо пощекотать им нервы, а не пугать их до смерти.
      — Khorosho, — согласился Жюль. — Никакой стрельбы, только нажмем на них чуть-чуть.
      Но когда «Комета» приблизилась к своей жертве, выяснилось, что не только агенты СИБ заранее радировали на Треганию с просьбой о подкреплении. Семь кораблей поднялись с поверхности планеты и взяли курс на сближение с кораблем Чактана.
      — Я предупредил Ли, что его корабли не должны обнаруживать себя, — пробормотал Жюль. — Следовательно, это не флот Службы.
      И в самом деле, это был не флот Службы. Когда новые корабли достаточно сблизились с теми, что следовали с Окалины, стало ясно — первый корабль они намерены пропустить беспрепятственно. Их целью являлась «Комета» — и нет никаких сомнений, что эти-то корабли вооружены до зубов.
      — Не мешало бы осуществить уклоняющийся маневр, — сказала Вонни, но она не успела договорить, а Жюль уже переводил рычаги управления, намереваясь приготовиться к бою с превосходящими силами противника. Ивонна между тем включила радио и принялась вызывать Ли, спеша сообщить ему, что время скрытничать миновало.
      Целая россыпь ярких точек, появившихся на экране радара, означала торпеды, выпущенные семью надвигающимися на них крейсерами. Жюль включил автоматические скорострельные бластеры. Сенсорные приборы наведения поймали нужные цели и каскад коротких энергетических вспышек, полыхнув огнем у самого корпуса «Кометы», рванулся вперед. Ровно столько же беззвучных взрывов вспыхнуло впереди, прямо у них по курсу, подтверждая, что автоматические бластеры прекрасно справились со своей работой и очистили их путь от торпед. Теперь, когда Жюль вел корабль по расчищенной дорожке, внимание его полностью сосредоточилось на пространстве впереди.
      Вонни, сидевшая рядом с ним, только что закончила разговаривать с Ли и теперь приступила к своим прямым обязанностям — встала к рычагам управления орудиями для ведения наступательных боевых действий. Эти семь вражеских крейсеров, может, и превосходят их числом, но очень скоро они узнают, что такое иметь дело с д'Аламберами. Им предстояла серьезная схватка.
      Ее задача снайпера сильно усложнялась маневрами Жюля, с помощью которых он старался увернуться от вражеского огня. Иветта, проработавшая в паре с братом годы, и знавшая его настолько хорошо, будто между ними существовала телепатическая связь, смогла бы чутьем угадать, куда он скорее всего в данный момент повернет корабль, и скорректировать прицел соответственно. Ивонна же, работавшая с Жюлем недолго, столь точно угадывала его намерения, и это негативно сказывалось на меткости ее стрельбы. Но все же ее выстрелы прошли достаточно близко от вражеских кораблей и заставили их, в свою очередь, тоже уклониться от курса, что несколько облегчило работу Жюля.
      Тут вдруг огонь противника прекратился полностью, так как пять истребителей СИБ, выскочившие неизвестно откуда, появились на поле боя, и всем вражеским крейсерам пришлось изменить курс, чтобы встретить лицом к лицу новую угрозу. Один из крейсеров въехал точно в перекрестье прицела Ивонны, и она с видимым удовольствием одним выстрелом разбила его на множество осколков, недолго светившихся в черном небе красным огнем.
      — Брось их, — сказал Жюль жене. — Чактан удирает, а нам нужен именно он. Ли сам справится с этими.
      И, не обращая внимания на разгоревшуюся перестрелку, «Комета» рванула через поле боя и повисла на хвосте корабля, продолжая ненадолго прерванное преследование. Корабль Чактана нырнул в атмосферу и пошел по сложной спирали вниз, намереваясь приземляться. Жюль не выпускал его из наблюдения ни на секунду и сразу же ввел координаты его орбиты в корабельный компьютер, чтобы выяснить, где именно преследуемое судно намеревается сесть. Компьютер перевел цифры в соответствии с планетарной сеткой координат и навел телескопические камеры на место предполагаемой посадки.
      Изображение появилось на центральном экране — и оба агента так и ахнули. Их взору предстала крепость, толстые стены который охватывали площадь не менее пятидесяти гектаров. Основное здание представляло собой четыре соединенные между собой башни — массивные каменные цилиндры, поднимавшиеся на высоту двадцати этажей. Возле этого комплекса находилось частное взлетно-посадочное поле для космических кораблей — с которого, вне всякого сомнения, и поднялись атаковавшие их семь крейсеров, и к которому теперь стремительно подлетал Чактан. По всей территории укрепления виднелись зловещего вида приземистые глухие сооружения; случайный наблюдатель мог бы решить, что эти странные архитектурные излишества — всего лишь фантазия владельца, но, на опытный взгляд Жюля, они выглядели точь-в-точь как оборудованные огневые позиции для тяжелой артиллерии.
      — Тот, кто планировал этот сад, рассчитывал на битву, — заметил Жюль.
      — Твое предположение оказалось верным, — признала Ивонна. — Это действительно сам герцог — никто из мелкой сошки не смог бы построить столь внушительную крепость.
      — Придется нам сменить тактику. «Комета» не рассчитана на маневрирование в воздухе, а если мы приземлимся там же, где и Чактан, то первый же выстрел разнесет нас на такие мелкие кусочки, что в решете не унесешь.
      Еще не договорив, он начал опускать корабль в верхние слои атмосферы Трегании, затем включил автопилот, чтобы корабль шел по орбите на заданной высоте. После этого Жюль и Ивонна отправились на корму, где в своем гнезде плотно сидел их воздушный автомобиль, Служебный Специального Назначения. Они включили внутренние системы автомобиля и привели в действие механизм, управляющий заслонным щитом: сразу же створки герметичного прозрачного купола сомкнулись над ними. Затем, подчинясь команде, отданной с панели управления воздушного автомобиля, «Комета» раздраила люк, и крошечный автомобиль полетел прочь от корабля, вниз, к поверхности Трегании.
      Казалось, он просто падает, но на самом деле он скользил по тщательно намеченной траектории, и каждый метр проделанного им пути проходил под контролем Жюля. Жюль намеревался опустить автомобиль неподалеку от крепости, на небольшом расстоянии от стены.
      — Они еще не знают про этот автомобиль, — объяснил он свои действия Вонни. — Но если мы спустимся прямо им на голову, они обязательно собьют нас — хотя бы ради того, чтобы попрактиковаться в стрельбе по движущейся мишени. Эти пушки нацелены вверх в расчете на возможную атаку с воздуха. Если мы полетим низко, пушки не причинят нам никакого вреда.
      На своих экранах они видели, как корабль Чактана опустился на взлетно-посадочное поле и как все летевшие на нем бросились под укрытие стен крепости. Сами они спустились только через пять минут, в километре севернее стены. Жюль заставил автомобиль зависнуть в воздухе на несколько минут, чтобы вместе с Ивонной проверить исправность вооружения машины. Когда последний индикатор на панели загорелся зеленым, что означало полный порядок, Жюль коротко кивнул жене.
      — Теперь держись, — сказал он. — Поехали.
      Маленький автомобиль рванул вперед с бешеной скоростью, и стена стала стремительно надвигаться на них. Но Ивонна одним нажатием кнопки включила лазер высокой интенсивности, который мгновенно разрушил целую секцию стены перед ними. Они промчались сквозь стену и оказались на территории крепости. Когда они пролетали мимо башен в первый раз, Ивонна обстреляла строение из тяжелых мультибластеров. Башни дрогнули, но устояли; очевидно, наружная каменная кладка являлась декоративной и скрывала настоящую крепкую броню. Автомобиль пролетел мимо башен, прежде чем они успели дать второй залп, но агенты не торопились. Они видели перед собой достаточно других заслуживающих внимания целей, а башни могли подождать, пока они не обогнут крепость и не вернутся опять,
      Жюль запомнил планировку территории крепости, еще наблюдая ее с воздуха, и спланировал свой маршрут с безупречной точностью. Он рванул машину к первой огневой позиции с такой скоростью, что защитники крепости не смогли за ним уследить. Даже если бы пушка была установлена в расчете на отражение атаки с земли, все равно никто не рискнул бы стрелять из нее по быстро движущейся машине из опасений, что луч, не поразив намеченную цель, попадет в башни. Крепость не могла обороняться от осы.
      Д'Аламберы же не преминули очень скоро показать свое жало. Жюль вел автомобиль по крутой дуге, охватывающей всю территорию крепости, что обеспечивало Ивонне прекрасную возможность поупражняться в стрельбе. Впрочем, упражнения не понадобились: ей хватило одного выстрела. За какие-то несколько секунд пушка перед ними превратилась в столб огня и черного дыма, а маленький зловредный автомобиль уже мчался к следующей цели.
      Защитники крепости храбро пытались отразить атаку вторгшихся в их пределы агентов СИБ, но попытки их самым жалким образом провалились. Большинство огневых позиций создавалось под тяжелые орудия, способные остановить атаку из космоса, и именно на тяжелых орудиях базировалась оборона крепости. Защитники, рассеянные по всей территории, имели при себе только обыкновенные ручные бластеры, сила которых не могла преодолеть защитное поле воздушного автомобиля д'Аламберов.
      Жюль вообще не обращал внимания на огонь ручных бластеров, а сосредоточился на уничтожении тяжелых орудий. Одно за другим падали они — Вонни стреляла без промаха. Позже Жюль пожалуется, что все эти орудия — всего лишь неподвижные мишени и попасть в них пара пустяков, но сейчас его заботило только одно: скорее выполнить работу. Наконец последняя огневая позиция была уничтожена, Жюль поднял автомобиль повыше и не спеша полетел вокруг четырех башен, представлявших собой главное здание.
      Защитники крепости еще продолжали стрелять, но защитный экран, окружавший автомобиль СИБ, мог выдерживать куда как более сильный огонь. Пока Жюль неторопливо кружил коршуном вокруг башен, Вонни сбросила целую серию бомб, от взрывов которых земля под ними затряслась и одна из башен частично рассыпалась.
      Вдруг их радио затрещало — кто-то связался с ними на стандартной частоте СИБ.
      — Вомбат, это Ли. Мы решили проблему на верхнем этаже, а теперь спускаемся вниз с тремя кораблями, если они вам нужны.
      В это самое мгновенье Вонни ткнула пальцем в экран. На вершине одной из башен кто-то поднял белый флаг. Деплейниане с облегчением откинулись на спинки кресел.
      Они еще некоторое время парили в своем автомобиле над крепостью, наблюдая за тем, как садились корабли Ли и как Ли брал дело в свои руки. Защитников крепости выводили под дулами бластеров. Всех их отправят в местный штаб СИБ для допроса.
      Жюлю тоже придется нанести визит в штаб, чтобы местный врач осмотрел его обожженные ноги и начал курс лечения. Но активное участие д'Аламберов в этом деле подходило к концу. После того как они проинструктируют Ли относительно тех вопросов, что ему следует задавать, они могут наконец вернуться на ДеПлейн.

      А на Пуританин ситуация по-прежнему продолжала оставаться напряженной. Невзирая на бесконечные обращения Фиц-Хью, Бейволы упорно отказывались от переговоров, пока Треза Клунард не придет в сознание.
      Большую часть времени Пайас проводил за скучным занятием: держал шнур «включателя-покойника». Иветта же отдыхала, правда, не выпуская пистолета из рук. Ее левое плечо продолжало болеть, но она переносила боль стойко, и только тщательно присмотревшись, Пайас мог понять, какие муки она испытывает.
      Один раз, когда Иветта ненадолго подменила его у шнура, Пайас прошелся по арсеналу и осмотрел его содержимое. Здесь находилось не только множество стрелкового оружия, но и крупные орудия тяжелого типа на мобильных треногах. Ящики взрывчатых веществ и коробки с кислотными взрывателями, необходимые для использования взрывчатки. И ряд за рядом стояли бронированные скафандры, необходимые при ведении боя в космосе. Пайас все это взял на заметку, а затем вернулся на свой пост и сменил Иветту у шнура.
      Наконец, по прошествии какого-то времени, показавшегося им вечностью, новый голос, усиленный рупором, раздался у подножия холма:
      — Это Треза Клунард. Насколько я поняла, вы желали говорить со мной.
      Пайас опять взялся за рупор:
      — Совершенно верно. Хотя тебе, возможно, и трудно в это поверить, сестра Треза, но мы не желаем никакого зла лично тебе.
      — Странным образом вы демонстрируете свои намерения.
      — Мы могли убить тебя там, в конторе, стоило нам только пожелать. Но мы не хотели бессмысленного кровопролития. И сейчас этого не хотим. Мы намерены лишь сообщить тебе, что в ваших рядах кроется предатель.
      — Зачем тебе делать что-то для меня?
      — Сестра Треза, мы оба работаем служителями Господа. Согласен, наши теологические убеждения расходятся в достаточной степени — можно даже сказать, что они диаметрально противоположны, — но даже ты должна согласиться, что никогда я не советовал никому идти против воли Господней. Мы по-разному интерпретируем эту волю, но, поверь, я искренне стою за дело Господа.
      — По всей видимости, это так — Клунард по-прежнему держалась настороженно.
      — Тогда я скажу тебе, скажу как человек, любящий Бога не меньше тебя, что изменник, затесавшийся в ряды твоей организации, предает не только тебя, но и меня, и Пуританию, и все Человечество. Это лицо присоединилось к твоей организации с единственной целью — разрушить ее, исказить ваши цели так, чтобы они служили единственно ее мирским интересам. Она воспользуется силами организации, которую ты создала, не для битвы за дело Господне, а для услужения своим хозяевам, рвущимся к власти. Она бесстыдно пользуется тобой в самых подлых целях, и сама она раба тех самых машин, которые ты так рьяно обличаешь.
      Он остановился на мгновенье, чтобы перевести дыхание, и Иветта, воспользовавшись паузой, спросила его:
      — Разве ты не собираешься сказать, что Фиц-Хью просто машина?
      — Надо всегда сообщать публике только то, во что она готова поверить, и не более того, — сказал Пайас в сторону, обращаясь к жене. — Клунард достаточно трудно будет убедить даже в том, что Фиц-Хью предательница; если я сообщу, что она еще и робот, меня примут за лжеца.
      Из-за разговора с Иветтой пауза затянулась, и Клунард поспешила ввернуть собственный вопрос:
      — Кого конкретно в моей армии ты обвиняешь? Пайас набрал в грудь побольше воздуха.
      — Я обвиняю Элспет Фиц-Хью. Обвиняю ее в том, что она предает тебя, предает Империю и предает самого Бога.
      У подножия холма воцарилось ошеломленное молчание.
      — Никто во всей Вселенной не был мне верен так, как сестра Элспет.
      — Никто так хорошо не притворялся, — отпарировал Пайас.
      — Какие доказательства ее вины ты можешь представить?
      — У меня нет никаких улик. Но я тщательно изучил это дело, и все выводы неопровержимы.
      — Если твоя теология ложна, то почему я должна считать, что твои рассуждения лучше?
      — Потому что мы в тупике, сестра Треза. Тебе хотелось бы узнать, как выйти из него. Мой тебе совет: выдай нам Элспет Фиц-Хью, и мы удалимся мирно. Нам ничего больше от тебя не надо.
      — Скорей я выдам свою собственную правую руку, — крикнула в ответ Клунард. Пайас не ответил, и на несколько минут в лагере воцарилась тишина. — Брат Кромвель! — закричала в рупор Клунард снова.
      — Да?
      — Сестра Элспет внесла предложение. Лично я считаю весь этот спор совершенно смехотворным и лишенным всяческих оснований, но она полагает, что к нему следует отнестись серьезно. На нее брошена тень, и она желает получить возможность восстановить свою честь в глазах Бога и людей.
      — И как она намерена проделать это?
      — Она предлагает дуэль. Ты и она вступите в схватку, один на один, оба невооруженными, на глазах у нас всех. Если ты победишь, получишь все, что хочешь, и вы оставите нас в покое. Если она победит, ты перестанешь угрожать нам, и мы надеемся, что и жена твоя тоже сдастся.
      — Я полагал, что суд Божий вышел из моды во времена Инквизиции, — пробормотал Пайас себе под нос.
      Словно прочитав его мысли, Клунард продолжила:
      — Я говорила сестре Элспет, как мне не хотелось бы подвергать ее жизнь опасности ради такой глупой затеи, но столь велика ее вера, что она убеждена — Господь даст ей силы, подобно тому как Он дает мне силу сгибать металлические бруски.
      — Khorosho, я согласен, — сказал Пайас. Иветта посмотрела на него широко открытыми глазами.
      — Ты что, с ума сошел? Фиц-Хью никогда бы не предложила дуэль, если б хоть на секунду сомневалась в твоем поражении. Не забывай, она робот — она сильнее, быстрее и обладает лучшей реакцией. В рукопашном бою тебе ее не победить.
      — Она не сможет бороться со мной в полную силу и проявить всю свою быстроту тоже не сможет, — спокойно ответил Пайас. — Доверие даже этих людей к чудесам простирается только до определенных пределов. Она не может проявить слишком уж сверхчеловеческие силы, не заставив их призадуматься — а ты, надеюсь, не забыла о том, что эти роботы панически боятся обнаружить свою природу.
      — Ей совсем не обязательно применять свои силы полностью. Все, что нужно, — это оказаться чуть-чуть быстрей человека и совсем немного сильнее. Один сильный удар по шее вполне способен убить, не вызвав у аудитории никаких подозрений.
      Пайас самоуверенно улыбнулся:
      — У нас, у цыган, всегда имеются военные хитрости про запас. Я буду осторожен.
      Несколько мгновений спустя Пайас появился в дверях арсенала и окинул взглядом собравшуюся армию и Клунард с Фиц-Хью, стоявших впереди.
      — Я один и безоружен, — крикнул он, раскидывая руки в стороны и показывая, что у него при себе нет оружия. — Моя жена внутри, и она по-прежнему держит шнур. Если окажется, что против меня затевались какие-то козни, она немедленно отпустит его.
      — А как насчет вас? — спросила Фиц-Хью. — Вы выполните условия договора, если ты проиграешь?
      — Богом всемогущим клянусь, что выполню, — сказал Пайас. — И моя жена заверила меня в том же. Но если вы нарушите слово и ты пустишь в ход какое-либо оружие, кроме того, которым одарила человека природа, тогда соглашение аннулируется и я стану защищаться так, как сочту нужным.
      — Согласна, — ответила Клунард, прежде чем Фиц-Хью успела вмешаться. 1
      Женщина-робот шагнула вперед. Она теперь обернулась спиной к Клунард и армии, и Пайас заметил, что губы ее кривит едва заметная усмешка. Она знала, что на этой планете с тройной гравитацией нет никого сильнее и стремительней ее. А если ее противник вздумает применить оружие, она сумеет среагировать достаточно быстро и успеет увернуться, кроме того, это раз и навсегда заклеймит Пайаса как лгуна и обманщика.
      Пайас стоял слегка пригнувшись. Снег под ногами начинал раскисать от множества прошедших по нему ног. В данный момент он имел некоторое преимущество — Фиц-Хью придется двигаться вверх по склону, чтобы приблизиться к нему. Но это преимущество ненадолго: если он хочет, чтобы его замысел претворился в жизнь успешно, ему придется намеренно уступить и заставить ее повернуться лицом к войскам и Трезе Клунард, стоявшим внизу у подножия холма.
      Фиц-Хью приближалась со спокойной уверенностью несомненного победителя, в то время как Пайас напрягся и изготовился к прыжку. В одном Иветта была права: позволь он роботу нанести хоть один серьезный удар — и он обречен. Даже если она и не убьет его сразу, все равно этот удар нанесет ему достаточно серьезное повреждение, сделает беспомощным и даст ей возможность прикончить его не спеша. Он должен победить, помешать ей приблизиться к нему, и несмотря на самоуверенность, которую он демонстрировал в присутствии Иветты, он несколько сомневался в удаче.
      Женщина-робот подошла и остановилась в двух метрах от него. В течение почти минуты противники смотрели друг на друга и не двигались. «Мне нет смысла делать первый ход, — думал Пайас. — Пускай всю работу выполняет она».
      Наконец Фиц-Хью наскучило это бессмысленное противостояние, она сделала ложный выпад левой рукой и пошла по направлению к Пайасу с правой ноги. Агент СИБ не двигался с места, сколько возможно, стараясь убедиться, что не последует никаких других отвлекающих маневров, и в последнее мгновенье отпрыгнул с пути нападающего робота. Робот пролетел мимо с вытянутой рукой, которой собирался ухватить Пайаса за рубашку. Агент СИБ полагал, что сила инерции заставит ее пробежать несколько метров, но она сумела развернуться на снегу раньше, чем он ожидал, и сразу же кинулась в атаку снова. От этого удара он сумел увернуться только потому, что весьма неграциозно, но зато очень кстати поскользнулся и упал на землю. Он быстро вскочил на ноги, едва она промчалась мимо, напоминая себе, что нельзя недооценивать ее возможностей.
      — В чем дело, брат Кромвель? — насмешливо спросила Фиц-Хью. — Не покинул ли тебя Господь твой?
      Пайас не удостоил ее ответом. Робот мог позволить себе разговоры, потому что не нуждался в воздухе для поддержания жизни. Пайас предпочитал дышать и копить силы для броска.
      Еще трижды атаковал его робот, и пока Пайасу удавалось увернуться — но он чувствовал, что каждый раз приближает его к ошибке, которая может оказаться для него роковой. Родная планета Пайаса Ньюфорест имела немного меньшую силу тяжести, чем здесь. При обычных обстоятельствах разница эта не имела значения, но в стрессовой ситуации даже незначительное отклонение могло сыграть роковую роль. Пайас уставал чуть больше, чем должен бы. Он понимал, необходимо быстрее начать действовать, иначе робот сумеет убить его прежде, чем он пустит в ход свою военную хитрость.
      Он чуть сдвинулся и встал так, чтобы его уловка могла сработать. Во все время схватки он шаг за шагом перемещался вниз, к подножию холма, стараясь оказаться как можно ближе к Клунард и ее армии. Он хотел, чтоб все они получили возможность как можно лучше разглядеть то, что вскоре должно было обнаружиться. Теперь он приблизился к зрителям уже достаточно. Робот стоял еще ниже его на склоне холма и готовился к новой атаке. В прошлом робот каждый раз проскакивал мимо него, разворачивался наверху и снова бросался в атаку вниз по склону; Пайас молил небо, чтобы робот проделал все в том же порядке хотя бы еще один раз.
      В ожидании атаки он слегка встряхнул свой правый рукав, так что ампула, которую он там заблаговременно спрятал, скользнула ему в руку. Эту ампулу он извлек из взрывателя кислотного типа еще в арсенале. Невзирая на данную клятву, Пайас считал себя вправе прибегнуть к такому средству — робот ведь использовал оружие, которым человека природа не наделяла, — самое себя. Пайас понимал, что у него есть только одна-единственная возможность бросить ампулу, так что придется постараться; кроме того, нужно попасть в место, где много неприкрытой одеждой «кожи».
      Фиц-Хью бросилась на него, и Пайас быстро отступил в сторону, увернувшись от удара в очередной раз, и одновременно швырнул ампулу в лицо робота. Тонкое стекло разлетелось вдребезги, и кислота растеклась по физиономии робота буквально в то мгновенье, когда он готовился к новой атаке.
      На сей раз Пайас не оставался на месте, но пробежал несколько шагов вниз, к Клунард и ее армии.
      — Я хочу, чтобы ты как следует посмотрела, сестра Треза, — закричал он. — Посмотри на этот механизм, которому ты так доверяла!
      Кислота уже успела сильно разъесть искусственную кожу, покрывавшую лицо Фиц-Хью, и теперь взорам присутствующих предстал металл, скрывавшийся под ней. Робот замер, поняв, что он разоблачен, но пока еще не в силах решить, как следует поступить в данной ситуации. Между тем Треза Клунард и ее Армия Справедливых имели прекрасную возможность созерцать металлические детали механизмов, находившихся в голове Фиц-Хью.
      — Это просто машина, сестра Треза, — продолжал Пайас, желавший, чтобы суть происходящего наверняка дошла до всех. — Тебя провели те самые машины, к которым, по твоим словам, ты питаешь такое отвращение. Ты прислушивалась к их советам и доверяла им, и они предали тебя и увлекли на ложный путь. Вот эта машина и есть твой враг, а вовсе не я.
      Робот, поняв, что к личине Фиц-Хью вернуться уже не удастся, кинулся бежать по направлению к вершине холма, причем двигался он со скоростью, не свойственной ни одному человеку. Но он успел пробежать только несколько десятков метров, так как внезапно луч бластера, вылетевший из дверей арсенала, зашипел»в воздухе и попал роботу прямо в грудь. Сраженный выстрелом Иветты, робот повалился на землю. Какое-то время машина еще трещала и шипела, и искусственные конечности ее подергивались, затем она замерла.
      Совершеннейшая тишина опустилась на склон холма — на целых полминуты. Затем несколько наиболее храбрых бойцов Армии вышли из рядов и направились вверх по склону, желая осмотреть труп. Луч бластера обнажил корпус робота еще больше, и теперь его механическое строение стало очевидно для всех. Бойцы посмотрели на Фиц-Хью, затем взгляды их обратились к Трезе Клунард. На лицах солдат появилось совершенно новое выражение. До этого мгновенья Треза Клунард являлась для них если и не божеством, то по крайней мере святой. Но теперь, своими глазами увидев, как ловко ее сумела провести машина, символ зла, по ее проповедям, обожание и благоговение стали уступать место совсем другим чувствам.
      Пайас с трудом удерживался от улыбки. «И это те самые люди, готовые совсем недавно стоять за нее насмерть, — думал он. — Сомневаюсь, что к вечеру в ее армии останется хотя бы несколько сотен последователей». Теперь эта военизированная организация не представляла никакой угрозы.
      Какое-то мгновенье Пайас и Клунард просто смотрели друг на друга. Оба понимали, какая грандиозная перемена произошла. По-видимому, они не знали, что сказать друг другу. Поэтому Пайас, пожав плечами, зашагал вверх по склону холма, направляясь к арсеналу.
      — Брат Кромвель, — вдруг позвала Треза, и Пайас обернулся. — Ты уничтожил меня. Ты доволен?
      — Я не собирался уничтожать тебя, — мягко ответил он. — Я просто хотел показать ошибочность пути, на который ты встала. Человек, полностью поглощенный своей целью, забывает о средствах ее достижения и перестает отличать нравственные от безнравственных. Это может случиться с каждым.
      — Я все равно верю в свою правоту, — сказала она. — Я буду продолжать увещевания и по-прежнему стану обличать погрязшее в грехах общество.
      — Я никогда и не просил тебя замолчать.
      И Пайас вновь принялся взбираться вверх по склону холма, чтобы помочь Иветте демонтировать «покойника-включателя». Добравшись до арсенала, он обернулся. Клунард стояла на коленях возле тела Фиц-Хью — робота-женщины. Она молилась — но о чем она просила небо, он так никогда и не узнал.

      Как Пайас и предполагал, Армия Справедливых фактически перестала существовать еще до исхода того же самого дня. Уважение верующих к Трезе Клунард довольно серьезно поколебала история с роботом, и хотя они продолжали исповедовать ее философию, признавать ее своей военначальницей после всего происшедшего они просто не могли. Обещание, данное Трезой Клунард, было свято выполнено, и Пайасу и Иветте позволили уйти с миром. Агенты вернулись к своему воздушному автомобилю, связались со штабом местного отделения СИБ и рассказали обо всем случившемся.
      Когда регулярные силы СИБ прибыли в лагерь, им не оказали никакого сопротивления. Большинство добровольцев уже покидало лагерь, и СИБ не стала им препятствовать в этом. Оружие, находившееся в арсенале, конфисковали, а лагерные бараки сожгли. Трезу Клунард взяли под стражу и прочитали ей суровую лекцию о необходимости сохранять верность Империи! Она выслушала лекцию с угрюмым видом, после чего дала слово никогда больше не предпринимать попытки создать военизированное формирование, находящееся в конфронтации с законным правительством. Шеф местного отделения СИБ, не видя никакого смысла держать ее под арестом и далее, просто лишил ее лицензии на консультирование на пять лет и отпустил.
      Два дня спустя обычный пассажирский космолет, направляющийся на ДеПлейн, отбыл с поверхности Пуританин в соответствии с расписанием. На борту космолета находились два очень усталых, но очень довольных собой агента СИБ. Врач Службы обработал рану на плече Иветты и уверил ее, что через неделю-другую она придет в полный порядок.
      — Ты знаешь, — сказала она мужу, когда корабль уже поднялся в воздух, — в некотором роде мне даже жалко эту Клунард. Ведь она достигла пика своей проповеднической славы, под ее командой находилась армия в десять тысяч человек, и она чувствовала абсолютную уверенность в том, что Бог на ее стороне, — и вдруг все рухнуло буквально за несколько секунд.
      — Вот уж жалеть ее совершенно не стоит, — заметил Пайас. — Никто и оглянуться не успеет, как она оправится от удара. С фанатиками всегда так. В сущности, это, возможно, лучшее, что могло случиться с ней. Фанатик расцветает именно тогда, когда он побежден. А вот если им случается занять важный пост, тогда у всех начинаются неприятности. Покуда Треза Клунард не имеет реальной власти, все может идти прекрасно.
      Путешествие обратно на ДеПлейн прошло без приключений. В космопорте Бейволей ждали Жюль и Ивонна, оказавшиеся дома на два дня раньше. Последовала радостная встреча, сопровождавшаяся энергичным взаимным хлопаньем по плечу. Обе пары испытали облегчение, убедившись, что все вернулись живыми с задания. По дороге в поместье герцога Felicite они рассказали друг другу о том, как каждой из пар удалось выполнить возложенную на них миссию, причем все наперебой пытались приукрасить свои приключения.
      По прибытии в поместье Жюль и Иветта на время расстались со своими парами и направились прямиком к центру связи, торопясь лично доложить все Шефу. На Земле, там, где жил Глава СИБ, сейчас наступила ночь, но он всегда готов был проснуться ради того, чтобы услышать радостные новости из уст своих лучших агентов. Жюль уже доложил о выполнении задания два дня назад, а Иветта сумела изложить дело так кратко, что уложилась в десять минут. Разумеется, впоследствии она отошлет подробный рапорт в письменном виде.
      Шеф, как всегда, слушал очень внимательно.
      — Что ж, одним роботом меньше — это прекрасно, — заметил он, когда Иветта закончила. — Но где-то продолжает существовать еще один — и насчет твоего предположения, Иветта, что роботы предпочитают держаться второстепенных ролей, оно полностью совпадает с моей собственной теорией. К сожалению, это усложняет поиски оставшегося робота — или роботов. Мужчина, уроженец мира с сильной гравитацией… — он умолк на полуслове, и на лице его появилось задумчивое выражение.
      — Вы получили мое сообщение с Пуританин? Как насчет моих интуитивных догадок? — спросила Иветта, воспользовавшись тем, что разговор сам перешел на эту тему.
      — Сообщение я получил, но что касается догадок, то, к сожалению, на сей раз они оказались ошибочными. Шеф нашего Ньюфорестского отделения сумел быстро и незаметно проверить брата Пайаса. Тас Бейвол не робот. Какие бы козни он ни строил, это чисто человеческие козни. — Шеф заметил, что лицо Иветты вытянулось, и поспешно продолжил:
      — Это вовсе не значит, что его можно сбросить со счетов; человеческие козни — худшие в своем роде. Человек так изобретателен. Я вовсе не одобряю поведения младшего лорда Бейволя и приказал шефу нашего планетарного отделения приглядывать за ним как следует. Но в данный момент мы мало что можем сделать. Вот если он сам начнет действовать — тогда другой разговор.
      На лице начальника двух агентов появилось новое выражение — теперь он смотрел на Жюля:
      — Что касается твоего дела, то оно получило новое развитие с тех пор, как мы разговаривали в последний раз. Герцог Морро Треганийский дает показания так активно, что мы едва за ним поспеваем. Леди А он не знает и уверяет, будто никогда о ней даже не слышал, а так как прочие его показания оказались правдивыми, не вижу причин не верить и в это. Зато он подтвердил кое-что уже нам известное относительно таинственного В. Он сам никогда не встречался с В и не знает никого, кто его видел. Все сообщения В поступают через телеком в виде текста на экране. Если требуется распечатка, ее необходимо сжечь сразу по прочтении. Так что никогда не остается никаких улик, которые могли бы дать ключ к определению личности В или его местопребывания.
      — Как раз то что требуется, — скорчил гримасу Жюль. — Только-только начали мы подбираться к Леди А, как сразу же подвернулось что-то новое. Если он никогда нигде не появляется и держит связь только через телеком, то он может сидеть на любой планете Империи и у нас нет никакой вероятности его обнаружить.
      — Я подозреваю, что он является боссом Леди А, — сказала Иветта, размышляя вслух. — Он сам тихо себе сидит дома и заправляет всем. А если надо послать кого-то с поручением, он посылает ее. Таким образом весь риск выпадает на ее долю, в то время как он находится в полной безопасности. — Сама мысль о человеке, у которого ужасная Леди А служила на посылках, внушала страх, но в выводах Иветты существовала изрядная доля здравого смысла. Шеф медленно кивнул.
      — Твоя мысль совпадает с моими собственными выводами — тем более поймать Леди А для нас жизненно необходимо. Только она одна в силах объяснить, кто же такой на самом деле В.
      — А найти ее — задача не из легких, — сказал Жюль. — Мы так близко оказывались к поимке пару раз — но так «близки» и остались. Никакого реального преимущества это не дает.
      — Ближайшие несколько недель для нас окажутся очень напряженными, куда более напряженными, чем во время всех предыдущих кризисов, — продолжал между тем Шеф. — Я хочу, чтобы оба вы были под рукой и готовы начать действовать в любое время. Через четыре дня Император собирается выступить по Всегалактической вещательной сети с сообщением чрезвычайной важности. В свой семидесятый день рождения он собирается отречься в пользу Эдны. Ни Жюля, ни Иветту эта новость особенно не поразила. Хотя, с их точки зрения, с отречением можно и повременить — Уильям Стэнли по-прежнему оставался здоровым и активным человеком, — сам факт отречения обсуждался во время их первого свидания с Императором.
      — Мне искренне жаль, что это должно произойти так скоро, — сказал Жюль. — Никогда еще мне не случалось видеть человека, так идеально подходящего для занимаемого им положения.
      — Ты забываешь про Эдну, — улыбнулась Иветта. — И потом, отречение — это ведь не то же самое, что смерть; Император останется рядом с ней, и еще долго сможет давать ей советы и направлять ее. Просто теперь у него появится больше времени, чтобы наслаждаться жизнью, и он избавится от гнета ответственности.
      — И выбор момента для отречения не случаен, — напомнил им их босс. — Он основывается на прецеденте. Если вы не забыли историю, Императрица Стэнли Третья отреклась в пользу своего сына Карла, когда ей исполнилось семьдесят, и Вилли решил, что этот рубеж не хуже любого другого. Но это произойдет еще только через несколько месяцев. Но если Леди А и ее команда подготовили сюрприз к свадьбе Эдны, то, ручаюсь, ради коронации они удесятерят усилия. Правительство всегда наиболее уязвимо именно в тот момент, когда власть переходит от одного лица к другому. У меня такое чувство, что Эдна получит боевое крещение очень скоро по восшествии на Трон — и наша задача заключается в том, чтобы она вышла из этой переделки живой.
      А где-то на другом конце Галактики Леди А, несколько часов ругавшая на чем свет стоит СИБ, постоянно нарушающую ее планы, теперь бросила все силы своего дьявольски изворотливого ума на планирование следующей операции…