— Кто сказал, что это не Враг пускал тебе пыль в глаза?

— Спокойно, мой друг. Я знаю, что я видел. Хериберт поднял руки вверх, признавая поражение. Захария усмехнулся.

— Я больше не стану осквернять твой слух рассказами о том, какое видение снизошло на меня. От этого ты защищен.

— Гораздо больше, чем от стенаний этого поэта.

Захария фыркнул, поскольку поэт был действительно не таким способным, каким хотел казаться, или был просто пьян.

— Но лучше стихи этого поэта, чем бахвальство лорда Хродика. Посмотри, разве среди обслуживающих главный стол есть слуги? Все они хорошенькие служанки, как будто благодаря его сказкам одна или несколько из них оказываются у него в постели. — Он всегда нетерпимо относился к рабству и сейчас не мог скрыть отвращения в голосе. — Думаю, все эти слуги порабощены и не могут оставить свою службу, даже если бы и захотели.

Хериберт удивленно взглянул на него.

— Все мы в той или иной мере зависим от кого-то. Правитель и скопос тоже подданные Господа. В чем различие?

— Разве Господь заставляет правителя и скопос распутничать против их воли?

Главной среди слуг, которая стояла несколько в стороне ото всех остальных и направляла нескончаемые потоки еды и вина в зал, была хорошенькая молодая женщина. Ее прекрасные черты лица слегка портил лишь небольшой шрам на нижней губе, будто кто-то сильно укусил ее до крови. Беспрестанно подзывая ее к столу, лорд Хродик в глазах окружающих оказывался все в более глупом положении, поскольку даже слепому было ясно, что бедная девушка очарована принцем Санглантом. Она так усиленно старалась не смотреть на принца, что всем без слов становилось понятно, что именно об этом она и мечтает.

— О Боже, — произнес Хериберт, горестно вздыхая, — та девушка привлекла внимание Сангланта.

— Почему ты так думаешь? Мне кажется, он смотрит на нее не чаще, чем на остальных.

Хериберт тихо усмехнулся.

— Тебе действительно так кажется? А я думаю, он посматривает на нее по-иному. Она хорошо сложена и миловидна, боюсь, наш принц очарован этой девушкой.

— Хорошенькая, — согласился Захария, который был не против полюбоваться на симпатичную женщину и много лет назад — до нанесенных ему куманами увечий — частенько нарушал данные им клятвы и обеты. — Быть может, тебе нужно блюсти свое целомудрие, мой друг, а не его высочества.

Хериберт слегка покраснел.

— Нет, друг, женщины не имеют надо мной никакой власти. Бедный лорд Хродик. Он совершенно теряется на фоне Сангланта, особенно из-за его непрестанного бахвальства.

— Он бы не продержался ни дня в племени куманов. Несмотря на то что они дикари, ни один человек не осмелился бы хвастать своими подвигами, если бы действительно не был воином или охотником.

— Свита лорда Хродика подтверждает, что в прошлом месяце он застрелил оленя, наверно, его можно отнести к главным охотникам.

Захария засмеялся, он еще не привык к тонкому юмору клирика, щедро приправленному сарказмом.

Принц Санглант, привлеченный громкими звуками, поднял голову и внезапно поднялся. Молодой поэт в смущении замолчал, оглядываясь по сторонам с диким выражением лица, будто ожидая, что сейчас в зал ворвется вооруженная армия солдат.

— Прошу вас, брат Захария, — сказал принц, обращаясь к нему через два стола, — если вы можете исполнить гимн святой Херодии, сделайте это для нас. Вы прекрасно его знаете, не так ли?

Захария поднялся, передавая свой кубок с вином Хериберту.

— Я исполню его, ваше высочество, если это доставит вам удовольствие.

— Огромное удовольствие. — Санглант оставил главный стол и сел рядом с Херибертом на место Захарии, осушив его кубок до дна. — О Боже, — произнес он, понизив голос, — больше нет сил терпеть ни это щенячье виляние хвостом, ни этого подхалима, называющего себя поэтом.

Он в отчаянии посмотрел вокруг, поднимая свой кубок, и хорошенькая служанка тут же поспешила наполнить его, наливая вино через серебряное ситечко, задерживающее осадок. Санглант открыто посмотрел на нее, и она не опустила глаз. Так что на этот раз принц первым отвел взгляд в сторону, слегка покраснев, хотя этого и не было заметно на его загорелом лице. Лорд Хродик резко окликнул ее, и она поспешила к его столу.

— Господь и Владычица, — пробормотал принц, — я не создан для того, чтобы быть монахом.

— Нашему принцу необходимо развеяться, — прошептал Хериберт Захарии.

В молодости Захария придумал свой оригинальный способ запоминать любимые гимны и стихи: он представлял их в виде животных, закрытых и находящихся каждое в отдельном стойле, на каждом стойле изображен какой-то знак в виде птицы или растения, символизирующий первую фразу или слово, чтобы ему легче было вспомнить все слова. Мысленно прогуливаясь по хлеву и заглядывая в стойла, он наткнулся на изображение грифа, известного, как пророк среди птиц, несущего колосок ячменя, который на даррийском звучит как «хордеум» и созвучен с «Херодия», так второе слово гораздо легче всплыло в памяти, благодаря первому. Все это заняло у Захарии не больше времени, чем потребовалось принцу, чтобы осушить еще один кубок вина. И вот первые слова гимна уже звучали под сводами огромного зала.

Да восхвалим мы первую прорицательницу Херодию,

Что ходит по улицам и храмам Джесхауви

И не сторонится человеческих слабостей.

И не боится сурово говорить с теми, кто преступит законы Господа.

Как только он начал говорить, слова потекли свободно и непринужденно, одно следовало за другим, превращая повествование в нерушимую цепь. Как говорила его бабушка, этим талантом наградили его боги. Брат, который принес слово Единства в их отдаленную, пограничную деревеньку, очень хвалил его, рассказывая о том, что имя ему выбрали правильно и ангел памяти Захриел наградил его этим святым даром.

Пусть святая Херодия благословит всех нас,

Ведь ее слова — это слова правды.

Закончив повествование, он услышал, как принц что-то восхищенно пробормотал, а лорд Хродик вскочил на ноги.

— Посмотри сюда, кузен! — воскликнул молодой лорд, указывая на дюжину горожан, вошедших в зал и нервно переглядывающихся между собой.

К сожалению, молодая женщина, стоявшая впереди всех в ярком платке, наброшенном на голову, была еще прекраснее, чем служанка. Санглант поднял кубок с вином, и на губах его заиграла очаровательная улыбка.

— Проходите, госпожа Сюзанна, — нетерпеливо воскликнул лорд Хродик, поскольку она и ее семья в нерешительности стояли у входа. — Я пригласил вас ко мне во дворец, чтобы выказать вам свое уважение, я вовсе не собираюсь вас съесть.

И он противно рассмеялся своей собственной шутке. По залу прокатились резкие смешки, и все посмотрели на принца, пытаясь понять, находит ли он слова лорда Хродика остроумными. Но принц не сводил взгляда с госпожи Сюзанны с тех пор, как они вошли в зал. Хродик же превратил в целое представление то, как он вышел из-за главного стола и поспешно направился в центр зала, где ему предстояло быть окруженным всеобщим вниманием благодаря его добродетелям.

— Не бойтесь принца Сангланта, он благородный принц и не причинит вам никакого вреда. Подойдите ближе, я хочу показать принцу Сангланту, чем мы можем быть полезны здесь, в Генте. У солдат его армии нет необходимого обмундирования для такой зимней погоды. Я пытаюсь убедить его Немного подождать здесь, пока мы не сможем обеспечить его такими плащами и доспехами, соответствующими его великолепию. — Он чуть не упал, охваченный волнением, жестом подзывая хорошенькую служанку, появившуюся в проеме боковой двери. — Фредерун, подойди сюда. Принеси подарки, которые я собирался преподнести принцу, чтобы потом он мог с гордостью рассказывать о прекрасном гостеприимстве, оказанном ему в моем дворце.

Санглант все так же не сводил глаз с госпожи Сюзанны, но она не смотрела на него, лишь раз окинула недобрым взглядом. Мужчина рядом с ней сжимал ее ладонь в своих руках.

— Что ж, — пробормотал Хериберт, когда Захария осторожно прошел и встал за спинкой его стула. — Эта девушка так же прекрасна, как и Лиат.

Санглант раздраженно посмотрел на Хериберта сверху вниз.

— Я не…

— Нет, — согласился Хериберт, — поскольку король Генрих был известен тем, что никогда не вступал на тропу пьянства и распущенности, даже после смерти жены.

— Неужели можно считать безгреховный союз мужчины и женщины, соединившихся по доброй воле для взаимного удовольствия, развратом? Господь и Владычица создали Святой Мир вместе, брат, не так ли? Разве Вселенная и Земля не их создания, появившиеся по их обоюдному желанию?

— Да, но в законном союзе.

Санглант рассмеялся, и все присутствующие в зале обернулись на звук его голоса.

— Поистине, Хериберт, мне не доставляет удовольствия обсуждать с тобой церковные доктрины. — Он резко сел и, понизив голос, продолжал: — Но клянусь тебе, не думаю, что и дальше смогу хранить верность.

Лорд Хродик поспешил навстречу служанке Фредерун, у которой в руках был прекрасный алый плащ. Рядом с ней молодая служанка несла что-то покрытое льняным полотном. Хродик забрал у нее из рук плащ и, развернув, показал толпе присутствующих во всей его красе, наслаждаясь восторженными и изумленными восклицаниями. Плащ был мастерски соткан из нитей, окрашенных в насыщенный красный цвет, и по краю его умелыми руками были вышиты золотые драконы.

— Это работа госпожи Сюзанны, той, которую я представил вашему вниманию, ваше высочество. Позвольте мне преподнести вам этот плащ в качестве подарка, он так соответствует вашему высокому положению.

Хродик, затаив дыхание от восхищения, передал плащ в руки принцу Сангланту. Его тонкое лицо со следами от ветряной оспы светилось от гордости, когда он жестом приказал молодой ткачихе выйти вперед, что она и сделала без особого желания.

— Прекрасная работа, — произнес принц таким тоном, будто хвалил не плащ, а молодую женщину. Она все так же не смотрела на него.

— Сколько плащей потребуется вашим солдатам? — настаивал Хродик. — У вас в свите около шестидесяти солдат.

— Семьдесят один, — ответил Санглант. Ткачиха побледнела.

— Мой господин, я не смогу обеспечить вашу армию таким количеством плащей за столь короткий срок.

— Нет! — воскликнул Хродик. — Речь не идет о коротком сроке. Они не могут продвигаться на восток по таким холодам, и весенняя оттепель тоже станет серьезной преградой. Я не вижу причин, по которым они не могут остаться с нами на два или больше месяцев!

Бедная ткачиха была готова упасть в обморок, но Захария был уверен, что не объем работы так взволновал ее, а присутствие принца, который все так же неотрывно смотрел на нее, проводя пальцем по контурам золотых драконов, превосходно вышитых на роскошном плаще.

Лорд Хродик крутился рядом с ним, отчаянно желая угодить принцу, как вдруг заметил, насколько Санглант очарован вышитыми драконами. Он подскочил ко второй служанке и выхватил у нее из рук какой-то предмет, покрытый льняным полотном. Он быстро сдернул легкую ткань, и взорам присутствующих предстал неописуемый красоты шлем, великолепный металл был украшен золотом, переливающимся в форме свирепого дракона.

Принц Санглант так резко вскочил с места, что опрокинул стул, упавший на пол с глухим стуком. Он сунул плащ в руки Хериберту, а сам схватился за стол, будто ноги его не держали.

— Откуда он у вас?

Хродик испуганно смотрел на принца.

— Его достали из подземелья, ваше высочество. Мы обнаружили там много оружия и доспехов, после того как король и граф Лавастин вернули Гент людям. Лорд Уичман самолично восстановил и отполировал его и никому не позволял носить его. И не взял его с собой, когда отправился на восток сражаться с куманами.

Санглант медленно выпрямился.

— Что еще из доспехов вы нашли там? — Обычные слова не смогли скрыть возрастающую боль в его голосе, хотя обычно голос его звучал хрипло и грубовато.

— Друзья Уичмана присвоили большую их часть, — ответил Хродик, — а его мать, герцогиня Ротрудис, прислала слуг забрать все остальное. Там не было ничего более ценного, чем этот шлем, хотя все прекрасно сделано и… — Он замолчал, в ужасе глядя перед собой. Запинаясь, бормоча какую-то чепуху, он поставил шлем на стол между блюдом, на котором возвышалась гора куриных косточек, и чашей с рыбой, тушенной в бульоне. — Я умоляю простить меня, ваше высочество. — Руки его тряслись нервной дрожью. — Это моя ошибка. Я не могу подарить вам шлем, поскольку он и так ваш, не так ли? Вы были капитаном «Королевских драконов».

Санглант стоял в нерешительности, затем осторожно коснулся шлема, как будто это была ядовитая змея. Он пропустил пальцы в прорези для глаз и поднял его, начал внимательно осматривать со всех сторон — изображение дракона, крылья, плавно охватывающие изгибы шлема, блестящий лик, смущающий взглядом своего противника. Захария не мог понять выражения лица принца, какими бы сильными ни были его эмоции, он держал их под контролем. Не произнося ни слова, он взял шлем в руку жестом, который помнило скорее его тело, чем разум, и поспешно вышел из зала, ни на кого не оглядываясь и не извиняясь. Он просто вышел, с таким выражением на лице, как будто только что увидел своих дорогих товарищей в тот миг, когда у него не было возможности спасти даже одного из них.

А он видел, не так ли? Захария слышал от солдат Фалька историю Гента, которую они рассказывали, когда принца не было рядом.

Не потому ли солдаты следовали за ним с открытыми сердцами? Потому что он тоже дарил им свое сердце? Принц Санглант знал имена и истории всех солдат своей свиты. Ни один из них не сомневался, что принц смело поведет их в бой, будет сражаться вместе с ними бок о бок до самого конца, оплакивать каждого павшего в битве и щедро вознаградит семьи тех, чьи души забрал Господь.

— Пойдем со мной, — сказал Хериберт, понизив голос. Захарии не нужно было повторять дважды, но у двери он остановился и оглянулся: лорд Хродик, словно очнувшись от ступора, раздраженно обратился к ткачихе:

— Идем со мной. Пройдем в его покои и обсудим, какое обмундирование необходимо его солдатам.

У ткачихи был приятный голос, низкий и мелодичный, но он слегка дрожал.

— Прошу вас, лорд Хродик, я думаю, принц сейчас не в том настроении, чтобы ему докучала своим присутствием простая женщина. Я и другие ткачихи Гента можем сшить то, что вы пожелаете, если вы только нам позволите…

— Нет! Нет! Я хочу сделать все так, как он желает! Я все еще правитель этого города. Ждите моих распоряжений!

— Прошу вас, брат, — послышался шепот из коридора. Захария повернулся и увидел служанку Фредерун, скрывавшуюся в тени у стены. Хериберт растворился где-то в глубине зала. Все окна коридора были закрыты ставнями, поэтому было слишком темно, чтобы он мог узнать ее. — Скажите, принц знает ткачиху?

— Я путешествую с принцем всего около пяти месяцев. И не знаю многого из его прошлого. Но все же я должен посоветовать вам, сестра, — не позволяйте страсти овладеть вами. Я не знаю, что связывает вас с этим местом, но вы понимаете, что принц продолжит свой путь, а вы останетесь здесь.

— Я служу здесь, брат. И вы хотите мне посоветовать смиренно принимать все, что уготовано Господом для таких, как я? Неужели я должна отказаться от возможного счастья?

— Нет, сестра. Я не тот, за кого вы меня принимаете, — ответил он, уязвленный ее тоном. — Мои родные ушли на восток и обосновались на землях, по которым проходят воюющие армии, вместо того чтобы страдать под гнетом знати. Все же желания плоти не знают пределов. Вы должны позаботиться о себе, прежде чем окажетесь в их власти. Что, если вы останетесь с ребенком на руках?

— Долгих шесть месяцев я была любовницей лорда Уичмана, — с горечью в голосе произнесла она, — и, как видите, никакого ребенка нет у меня в утробе. — О Боже! — Ее голос прозвучал, словно вздох, полный отчаяния. — Вы видели, как он на нее смотрел? — Внезапно она поспешила прочь, исчезая в темноте коридора.

Нахмурившись, Захария вернулся в комнаты, подготовленные для принца, но взгляд, которым Санглант его встретил, не успокоил его волнующегося сердца. Принц Санглант стоял посредине комнаты, его высокая, широкоплечая фигура казалась устрашающей из-за величественного шлема, в котором он был. Он обернулся на звук шагов Захарии и порывисто снял шлем, будто не хотел, чтобы кто-то посторонний видел, как он примерял его.

— Боюсь, скоро вас посетит лорд Хродик, ваше высочество, — сказал Захария.

— Лорд охраняет меня, — пробормотал принц, наклонив голову к плечу, словно нахохлившийся петух. Он держал шлем двумя пальцами, зацепив ими за прорези для глаз, будто это была приятная ноша. — Она с ним.

— Кто она? — мягко спросил Хериберт, стоя у стола. Он пристально вглядывался в лицо Сангланта, в эту жалкую полуулыбку на его губах.

— У госпожи Гизелы из Стелесхейма была миловидная племянница, которую звали Сюзанна. Она была прекрасной ткачихой. Среди всего прочего, она ткала плащи для «Королевских орлов». Мои «драконы» и я провели около недели в Стелесхейме, пока оружейники приводили в порядок наши доспехи и оружие, прежде чем мы выступили в Гент. — Он слегка улыбнулся, и передал шлем юному Матто, которого оставили в комнате присматривать за спящей Блессинг; малышка уютно свернулась на огромной кровати, приготовленной для Сангланта.

Матто взял шлем, охнув от его тяжести, и провел рукой по золотому изображению, испытывая благоговейный трепет.

— Господи, благослови. Никогда в жизни не видел ничего подобного. Даже у короля нет такого великолепного шлема!

— Эй, Матто, — окликнул его Санглант. — Не смей неуважительно говорить о короле Генрихе, на которого сошла Божья благодать.

— Слушаюсь, ваше высочество, — покорно ответил юноша.

К этому времени все они уже отчетливо слышали лорда Хродика, приближающегося по коридору к опочивальне принца, отдающего приказание одному из слуг своим льстивым, брюзгливым голосом.

— Ступай и доложи принцу, что мы придем к нему, если он пожелает.

Санглант сел в единственное в его комнате кресло, богато украшенное и утопающее в толстом аретузском ковре, затканном цветами и виноградными лозами. Он жестом велел Матто встать у двери. Пареньку едва хватило времени подскочить и встать там, прежде чем взволнованный управляющий разыграл целое представление, докладывая о лорде Хродике.

Сев, Санглант создал четкое разделение между собственной властью и властью молодого лорда. Он знал, как следует вести себя, чтобы устрашить вошедших, поэтому наклонился немного вперед, сложив руки на коленях. Хродик льстиво улыбнулся, запнулся и, наконец, отступил в сторону, пропуская вперед молодую ткачиху. Ее щеки пылали так, что казалось, будто у нее лихорадка. Она все так же не поднимала глаз на принца Сангланта.

— Добро пожаловать, — сказал он без доли иронии в голосе. — Мне кажется, вы самая известная ткачиха в этом городе.

— Да, ваше высочество. — Она дерзко посмотрела на него, прежде чем окинуть взглядом комнату, отметив Хериберта, Захарию, юного Матто у двери, трех щенят, пыхтевших под столом, которых преподнесли принцу в качестве подарка монахи святого Галла, и, наконец, уставилась на кровать. Она смотрела широко распахнутыми от удивления глазами, слегка отпрянув назад. — Это ваше дитя, ваше высочество?

— Да, — ответил принц, не сводя с нее глаз. — Это моя дочь Блессинг.

— Хорошенькая малышка, ваше высочество. Каждое дитя должно считать благословением. — Она задохнулась, будто ее хлестнули плетью. Сюзанна побледнела, но голос по-прежнему звучал ясно. — Хотя и не каждое дитя рождено в благословенных условиях. Кто-то из нас становится пешкой, ваше высочество, в играх тех, чья земная власть больше страха перед Господом.

В первый раз она оглянулась на свою маленькую свиту, своих нетерпеливых домочадцев, которые стояли прямо за ней и не сводили с принца благоговейных взглядов. Мужчина, что стоял впереди, ободряюще ей кивнул, словно добрый товарищ, с которым их связывали узы доверия и любви. Не такой приятный внешне, как принц, он был широкоплеч, сквозь тунику проступали мощные мускулы человека, знакомого с трудом чернорабочего не понаслышке; в том, как он смотрел на принца, было что-то фатально-суеверное.

«Его соперник» — подумал Захария, принимая за правду пришедшую в голову мысль.

Госпожа Сюзанна продолжала говорить, с каждым новым словом, казалось, ей все легче и легче было раскрываться перед этим незнакомым человеком.

— После падения Гента меня отдали лорду Уичману, против моей воли, пока он со своей свитой жил в Стелесхейде, уничтожая эйка. После изгнания эйка я уехала из Стелесхейма, от моей тети, сюда, в Гент, чтобы начать все заново и скрыться от лорда Уичмана. К этому времени я уже носила под сердцем дитя. Пришло время, и я дала жизнь его незаконнорожденному ребенку. Поскольку он обосновался в Генте как его правитель, я очень боялась, что он узнает о моем пребывании здесь, я не хотела, чтобы он… — Все это было слишком тяжело для нее, и она не смогла продолжать.

— Зная моего кузена Уичмана, как его знаю я, — мягко произнес Санглант, — я понимаю, почему вы не хотели, чтобы он узнал, что вы живете так близко от него!

Она благодарно вздохнула, собралась с силами и продолжила:

— Но ребенка необходимо было крестить, ваше высочество. Поэтому о нем стало известно герцогине Ротрудис. Когда ребенку не исполнилось еще и шести месяцев, к нам в дом пришел монах и забрал его с собой. — Она уверенно продолжала говорить, не проронив ни слезинки. — Признаюсь, я была рада, что на моих плечах больше не лежит этот обременительный груз. Я уверена, герцогиня обеспечит ему такую жизнь, которую я никогда бы не смогла дать.

Я никогда не смогла бы его полюбить, помня все обиды и унижения, причиненные его отцом.

Сангланту всегда с трудом давалось абсолютное спокойствие, но сейчас, тихонько постукивая одной ногой по ковру, он знал, как заставить себя внимательно слушать. Его внимание наполнило всю комнату рядом с ней, принц будто облачился в мантию власти. Даже Хродик не решался произнести ни слова без разрешения. Но молчание принца, словно невысказанное согласие, дало возможность ткачихе продолжить свой рассказ.

— Моя семья процветает, ваше высочество. Герцогиня Ротрудис щедро заплатила мне за мою заботу о ее внуке. Я вложила эти деньги в улучшение моих мастерских. А еще я приняла предложение этого человека, Раймара. Полученные средства дают нам возможность произнести клятву верности перед епископом. Весной мы поженимся. Раймар смог оставить кожевенные мастерские, куда эйка определили его как раба в последние дни своего присутствия, но еще до вторжения эйка он был учеником плотника. С помощью нашего слуги Аутгара он смастерил два новых ткацких станка и пристроил к дому помещение, где хранится шерсть, а также сделал полки и кровати для домочадцев и многие другие мелочи.

— Нет, нет, — произнес Санглант, поднимая руку. Она замолчала, вновь залившись румянцем. — Вы заработали своим трудом тот достаток, плоды которого сейчас пожинаете. Я больше не смею вас беспокоить. Если лорд Хродик может взять на себя труд проконтролировать, чтобы мои солдаты были обеспечены двадцатью плотными шерстяными плащами, я не буду вас просить больше ни о чем.

— Прошу вас не считать меня неблагодарной, ваше высочество. — Наконец она подняла на него глаза. Свет от фонаря заиграл у нее на лице, привлекая взгляд к нежному изгибу ее пухлых губ и яркому отблеску в обворожительных глазах, так что даже Захария почувствовал охватывающий его огонь желания. Санглант резко вздохнул.

— Не думайте, что легко позабыть летние розы, — сказала она, — их больше не вернуть, но горячее сердце помнит их сладостный аромат и красоту.

— А сейчас прошу оставить меня, — раздраженно произнес принц. — И вас, лорд Хродик. — Но как только они направились к двери, он окликнул их: — Постойте. Кто эта девушка? — Он указал на одну из родных Сюзанны. Девушка ничем не привлекала взглядов, если не считать ее странного цвета лица темно-сливочного оттенка, будто ее окунули в бак с желтовато-коричневой краской. Почти взрослая, еще не женщина, но уже и не ребенок, она бесстрашно сделала несколько шагов, представ перед принцем. Девушка не доставала ему даже до плеча.

— Я знаю ее, — проговорил он, словно во сне. Хериберт ступил вперед.

— Она последовала за вами в склеп, мой принц.

— Да, это так, но я знаю ее. Я ее знаю. Как тебя зовут, дитя?

— Она немая, ваше высочество. — Госпожа Сюзанна встала за девушкой, положив руки ей на плечи. — Ее зовут Анна. Она и ее брат Маттиас бежали из Гента уже после того, как город был захвачен эйка. Я не знаю, как они пережили там все эти месяцы, но они выбрались благодаря помощи святой Кристины и оказались в Стелесхейме. Я привезла их обратно в Гент, теперь они живут в моей семье. Ее брат Маттиас обручен с одной из моих молоденьких ткачих. Работает он в кожевенной мастерской.

— Вы дэймон, — внезапно произнесла девушка хрипло. Сюзанна пронзительно взвизгнула, и все ее семейство тут же загалдело, перебивая друг друга, окружив девочку, боясь к ней прикоснуться.

— Владычица, — проговорила Сюзанна сквозь слезы. — За два года она не проронила ни слова.

— Санглант? — Хериберт стремительно приблизился к принцу, накрыв ладонью его руку. Захария подошел и встал с другой стороны, поскольку Санглант выглядел настолько ошеломленным, оудто кто-то неожиданно ударил его по голове.

Проснулась Блессинг и начала плакать, испугавшись непонятного шума:

— Папа! Папа! Я хочу к папе!

— О Боже, — пробормотал Санглант, — это был не сон. Те двое детей, мальчик с ножом и девочка с деревянным Кругом Единства на шее. Я думал, мне это привиделось.

Блессинг громко кричала. У нее были хорошие легкие и голос, способный заглушить звуки битвы. Анна первой пришла в себя, схватила малышку на руки и поднесла ее к отцу. Санглант, не раздумывая, забрал ее. Блессинг уткнулась личиком ему в плечо, всхлипнула пару раз и затихла.

— У вас есть няня для малышки? — Девушка, которую звали Анна, требовала ответа, обводя взглядом комнату.

Несмотря на то что Захария услышал знакомое потрескивание, словно приближающаяся в небе гроза, он не видел эфирного дэймона. Но его обдало потоком воздуха, это говорило о том, что она здесь пролетела.

Ветер усиливался, будто кто-то распахнул все окна перед бурей.

Необычный воздушный вихрь молочного цвета в центре комнаты принял очертания какого-то существа. Над ним, мерцая и колыхаясь в воздушном пространстве, появилась Джерна.

За последние месяцы Блессинг быстро росла, ела в основном кашу и сыр, и все меньше нуждалась в грудном молоке, поэтому Джерна стремительно начала терять очертания, благодаря которым напоминала живую женщину. Казалось, что потребность Блессинг в молоке способствовала тому, что Джерна приняла человеческий облик. Теперь дэймон отдаленно напоминала едва различимое женское существо, созданное из переливающихся воздушных и водных потоков.

У Джерны не было ничего общего с потоком света. Это было что-то совершенно иное, торжество волшебства прямо здесь, в опочивальне принца.

Пронзительный визг и крики вдребезги разбили звенящую тишину, окутавшую комнату, все собравшиеся в страхе отпрянули назад. Захария не мог сказать, что напугало их больше: воздушная Джерна или непонятный водоворот света, заполнивший комнату. Блессинг прижалась к отцу, закрывая уши ладошками. Слуга Хродика упал в обморок, и молодой Матто пытался поднять его на ноги, чтобы его не затолкали.

Едва уловимый звук, словно приглушенный шепот, раздался из водоворота света:

— Санглант.

— Тишина! — закричал Санглант голосом человека, привыкшего отдавать приказы в хаосе сражения.

Тишина, словно плотная пелена, покрыла комнату. На мгновение стало так тихо, что Захарии показалось, будто он оглох, как вдруг раздалось нервное хихиканье Хродика.

Водоворот заговорил:

— Санглант. Блессинг.

Блессинг вывернулась из рук отца и подбежала к облаку света, сквозь которое, словно через распахнутое окно, были видны места, раскинувшиеся далеко за пределами мира.

— Мамочка! Мама, иди сюда!

— Господи помилуй, — голос Сангланта был полон надежды и боли. — Лиат? — Он шагнул вперед. — Я не вижу тебя. Где ты?

Захария через распахнутое окно света и не видел ничего, только невыносимо яркий блеск, будто смотришь на ледяную долину и холодное зимнее солнце слепит глаза, отражаясь от снежного покрова земли. Неужели это действительно была та женщина, которую он искал? Где же она?

И вновь раздался голос:

— Санглант, если ты меня слышишь, знай, я жива, но нахожусь в долгом путешествии и не знаю, когда оно завершится.

— Вернись к нам, Лиат! — в отчаянии закричал Санглант.

— Жди меня, умоляю тебя. Помоги мне, если можешь, я потерялась здесь. Мне необходим проводник. Джерна с вами?

Сквозь ледяной блеск он увидел темную фигуру, одной рукой она тянулась к нему, вторая мелькнула у него перед глазами. На протянутой руке блеснул голубой огонек, за спиной у этой фигуры он заметил лук, видимый, поскольку по его внутреннему изгибу туда-сюда ползали пылающие огненно-красные саламандры. Фигура приблизилась. На мгновение показалось, что она сейчас шагнет в комнату сквозь световую завесу. Захария, хватая ртом воздух, отпрянул назад, наткнувшись на Хериберта, тогда как Санглант прыгнул вперед, пытаясь удержать ее.

— Держись за меня, Лиат! — Его рука прошла сквозь пустое воздушное пространство.

Она воскликнула:

— Да! Я вижу тебя! — Воздушная серебристая Джерна, спустившись вниз с потолка, окутала Блессинг, защищая малышку. — Иди сюда, Джерна, если хочешь. Возвращайся домой. Путь открыт.

Дэймон, словно вода, скатилась вниз с тела Блессинг, пропитав ее светом и эфирным веществом своей воздушной формы. Блессинг закричала от удивления и восторга; мгновение спустя Джерна превратилась в тонкий тростник, свернулась кольцом и исчезла в распахнутом окне света.

Водоворот исчез, как только Санглант попытался прыгнуть за ней. Он тяжело приземлился на ковер на середину комнаты и выглядел, по правде говоря, несколько глупо. Блессинг рассмеялась и захлопала в ладоши, будто этот трюк он исполнил специально, чтобы развеселить ее, но ее отец побледнел, замерев на месте. Блессинг опомнилась, в страхе глядя на человека, держащего ее на руках, лицо которого исказилось от ярости.