Далеко на юго-востоке грохотал гром. Но там, где в глубоком рву укрылись от битвы трое молодых людей и двое тяжелораненых солдат, дождь начинал понемногу стихать. Ветер с севера разогнал облака, и на темном небе появилась полная бледная луна. Ивар внимательно прислушивался к звукам битвы, принесенным ночным ветром. Они спустились в ров с земляной насыпи в надежде скрыться от своих врагов, но не чувствовали себя здесь в безопасности. Это была лишь временная передышка, поскольку сами они давно находились за линией противника. Воины-куманы в любой момент могли появиться из-за земляной насыпи и напасть на них, а потом отсечь головы и прикрепить их к поясам как украшение. Болдуин беспрестанно что-то бормотал, ему казалось, что куманы приближаются к тому месту, где они спрятались, освещая себе путь факелами, рыщут вокруг высокого кургана и окружающих его земляных валов.

Сидя на дне глубокого рва в скользкой грязи, Ивар не видел никакого света. Неясные отблески, мерцающие за вершиной холма, не были похожи на свет факелов.

Иногда складывается совершенно удручающая ситуация, с которой невозможно справиться самому, поэтому лучше просто стараться не думать о ней.

— Осторожно, — прошептал Эрменрих. — С этой стороны полно воды. Боже мой! Она ледяная.

— Деди, поднимайся, что с тобой, парень? — уговаривал своего молодого товарища старший из двух раненых «львов», но тот никак не реагировал на его слова. Возможно, он был уже мертв.

Ивар зачерпнул немного воды и отпил. Холодная вода освежила его, и мечущиеся в голове мысли обрели ясность, впервые с тех пор, как он потерял пальцы. Юноша вновь опустился на землю и задумался над тем, в каком затруднительном положении они оказались.

Лунный свет заливал окружающую их местность. У подножия холма Ивар заметил небольшое углубление в земле, полное воды, образовавшееся здесь за долгие-долгие годы. С течением времени водные потоки, струящиеся с вершины холма, источили земляной склон, в глубине которого теперь виднелись два огромных валуна, соединенных сверху каменной перемычкой. В темном небе мерцали далекие звезды, освещая один из камней, на котором из-под слоя мха проглядывал какой-то высеченный рисунок. Ивар осторожно прошел по краю воды, стараясь не намочить ноги, — так, будто до этого не брел по жидкой грязи, — и провел рукой по древним линиям: он увидел человеческую фигуру, на голове которой были оленьи рога.

— Смотри! — Болдуин отвел рукой в сторону плотную завесу из мха, покрывающую камни, за которой скрывался вход в тоннель, вырубленный в холме.

В любом случае их армия проиграла это сражение, но сейчас они были отрезаны от отступающих войск принца Бояна и всех их товарищей, оставшихся в живых. Чем древний курган мог быть опаснее воинов-куманов? Ивар протиснулся в открывшийся им проход в глубь холма. Ледяная вода тут же просочилась ему в ботинки, намочила штаны, а пальцы ног так свело от холода, что они начали нестерпимо больно пульсировать. Ивар совершенно ничего не видел в окутавшей его кромешной темноте, как вдруг на него кто-то натолкнулся.

— Ивар! Это ты, Ивар?

— Конечно я! Ходят слухи, что куманы боятся воды. Быть может, мы спрячемся здесь, если воды не станет больше. — Земля казалась достаточно плотной, и вода не поднималась выше его колен. Ивар опустил руку в ледяную воду, нащупал камень и бросил его далеко вперед. В пустоте раздался глухой стук. Откуда-то доносился звук падающих капель.

Из самого сердца кургана послышались чьи-то шаги.

— Что это? — прошептал Болдуин, схватив Ивара за руку.

— Осторожно! Больно!

Но было уже слишком поздно. Их голоса нарушили покой мертвецов. Тяжелый стон эхом раздался в темном тоннеле.

— О Господи. — Ивар схватил Болдуина за руку. — Это могильный курган. Мы пришли туда, где покоятся мертвые, и теперь будем прокляты.

Но невидимый голос произнес знакомые им слова, повторенные эхом:

— Это в-вы? В-вы друз-зья Эрменриха?

— Л-леди Хатумод? — запинаясь, пробормотал Болдуин.

— О, с-слава Владычице. — В голосе отчетливо слышались радость и облегчение, несмотря на эхо и неясные звуки. — Бедный 3-зигфрид был ранен в руку, и мы потерялись. Я молила Господа дать мне з-знак с-свыше. Потом мы оказались здесь. Там, где мы с-сейчас находимся, с-сухо, я думаю, тоннель ух-ходит дальше в глубь холма, но с-сама я боялась продолжить этот путь в одиночку.

— Что мы теперь будем делать? — послышался жалобный голос Болдуина.

— Вернемся за остальными и пойдем как можно дальше к центру кургана. Куманы никогда не решатся преследовать нас по воде. Пройдет несколько дней, и они уедут отсюда, тогда мы сможем выбраться наружу.

— И это все? — требовал ответа Болдуин.

— Да. Увидишь сам.

Они с трудом пробрались назад ко входу, прикрытому густо разросшимся мхом, где столкнулись с Эрменрихом. Он кашлял и дрожал всем телом, пытаясь разорвать завесу из мха.

— О Боже! Вот вы где! Я думал, курган поглотил вас— Он тяжело вздохнул и попытался перевести в шутку охватившие его страх и последующее облегчение. — Быть может, даже холмы считают Болдуина привлекательным и не против полакомиться им, но я не понимаю, что они нашли в тебе, скверном рыжеволосом пьянице, Ивар?

— Земля слепа, иначе ты никогда не попал бы внутрь. Пойдем. — Ивар обернулся ко «льву», находящемуся в сознании. — Друг, ты можешь идти?

— Да, немного. Но Деди, он… — Старый «лев» внезапно захрипел и умолк.

— Мы понесем его, — запальчиво проговорил Ивар. — Но сначала снимем с него броню. Эрменрих, помоги мне, хорошо? Болдуин, ты поможешь «льву» пройти в тоннель и пойдешь впереди него на случай, если вам на пути встретятся ямы и впадины.

— Ямы? А что, если я провалюсь в бездонную дыру?

— Болдуин, у нас мало времени! Держи! — Ивар протянул ему меч второго «льва». — Возьми этот меч. Будешь прокладывать им путь.

На удивление, Болдуин взял меч без дальнейших возражений и помог раненому «льву» подняться на ноги. Старый солдат, прихрамывая, начал пробираться к тоннелю.

Гораздо более сложной задачей оказалось освободить от брони безжизненное тело второго «льва».

— Думаю, он уже мертв, — несколько раз прошептал Эрменрих, но наконец им удалось справиться с тяжелыми доспехами.

Но не менее трудно было втащить его в узкий проход тоннеля уже без доспехов. «Лев» был мускулистым человеком плотного телосложения, настолько тяжело раненным, что он весь обмяк, и казалось, будто несешь мертвое тело. К счастью, вода не доходила им до бедер, и вскоре, поднявшись по пологому склону, они выбрались из ледяной воды на твердую сухую землю. Тяжесть кургана давила на них сверху. Земляная пыль обжигала ноздри Ивара, а его изувеченная рука горела от нестерпимой боли.

— Слава Богу, — раздался в темноте голос Болдуина.

Ивар и Эрменрих усадили безжизненное тело солдата на землю, обращаясь с ним не слишком бережно, и Ивар так резко поднялся, что с силой ударился головой о каменный потолок. От внезапной боли слезы навернулись на глаза, и все, чего ему сейчас хотелось, это сесть и заплакать, потому что действительность обернулась для них такой ужасной катастрофой. Ивар был уверен, что они победят в этом сражении. Войска принца Бояна и принцессы Сапиентии потрясали своей мощью и подготовленностью по сравнению с армией куманов, а вселяющая страх маркграфиня Джудит возглавила небывало многочисленное войско, поэтому было невозможно себе представить, что все закончится для них поражением и такая сильная армия будет разбита. Принц Эккехард бесследно исчез в этом водовороте, его друзья были ранены или убиты; это все, что осталось от их великой армии. Быть может, сами они были единственными, кто остался в живых из армии Бояна и находился на этом берегу реки: двое тяжелораненых солдат, четверо новообращенных монахов и одна потерявшаяся монахиня.

Битва началась во второй половине дня, а сейчас ночь укрыла своим покрывалом одиноких путников. Всего два часа назад они находились в первых рядах правого фланга и ждали команды, готовые ринуться в бой. Все произошло так быстро, казалось, реальность уступила место сну, в такой разгром невозможно было поверить.

Тем не менее кто-то должен был вернуться и удостовериться, что куманы не последовали за ними под курган. Замерзший, в насквозь промокшей одежде, дрожа всем телом, Ивар решился вновь пройти по темному тоннелю, нижние уровни которого были затоплены ледяной водой. Штаны облепили его ноги подобно сотням замерзших пиявок, а пальцы ног онемели от холода.

Неожиданно чья-то рука в темноте схватила его за рукав.

— Ты уверен, что не хочешь, чтобы я пошел с тобой? — спросил Болдуин хриплым шепотом.

— Да. Будет лучше, если я пойду один. Если со мной что-нибудь случится, ты, Эрменрих и леди Хатумод должны будете позаботиться о раненом «льве».

Болдуин наклонился вперед. Несмотря на долгие недели путешествия, проведенные в суровых условиях, ужас проигранной битвы, охвативший их, когда день уступил место ночной мгле, и их отчаянные попытки укрыться от куманов в глубине земляной насыпи, дыхание Болдуина по-прежнему оставалось сладким, таким как у лорда, сидящего во всем своем великолепии в розарии, медленно потягивающего горячий посеет из меда, приправленный мятой.

— Лучше я умру, чем продолжу путь без тебя.

— Мы все погибнем, если куманы найдут оставленную нами броню раненого «льва» и поймут, что мы укрылись в этом тоннеле. Просто останься здесь, Болдуин, прошу тебя.

Позади них в мрачной темноте раздавался нежный голос Зигфрида, он то становился громче, то затихал в страстной молитве. Темнота каким-то неведомым образом искажала восприятие времени. Разве не всего лишь несколько минут назад они обнаружили этот скрытый проход? Казалось, прошли часы.

За тихой молитвой Зигфрида Ивар услышал шепот Хатумод, но он никак не мог понять, что она говорит. Ей по очереди отвечали: сначала доносилось односложное ворчание старого «льва», затем заданные шепотом вопросы Эр-менриха. Ивар не видел их, даже Болдуина, который находился рядом с ним. Он чувствовал их присутствие. Как напуганные крысы, они жались друг к другу, ощущая на себе тяжесть скалы и земли.

Ивар забрал из рук Болдуина меч второго раненого «льва» и проверил, как он владеет им — крепко сжал руку, затем расслабил, пока не почувствовал до конца все изгибы рукояти меча. Сжав зубы, он вновь ступил в холодную воду и задрожал всем телом, когда пол тоннеля начал спускаться все ниже и студеная вода сковала его ноги.

Прижав меч к левой ноге, Ивар решительно приближался ко входу в тоннель, ничем не нарушая окутавшей его тишины. Ветер принес запахи с поля сражения.

Ночные вороны громко каркали где-то вдали, приглашая своих друзей на кровавое пиршество. Ему под ноги попали мелкие камешки, и юноша негромко фыркнул, пытаясь удержать равновесие. Раненой правой рукой Ивар неосторожно коснулся каменной стены прохода — острая боль пронзила его руку, и тоненькая струйка крови начала медленно стекать на пол. Рука горела огнем, и он пошатнулся, пытаясь не потерять сознание от нестерпимой боли. Обрубки его пальцев, отсеченные как раз по второй фаланге, наткнулись на мягкую поросль мха. Слезы бежали по лицу, оставляя на щеках и губах соленые дорожки. Через некоторое время боль отступила, и он вновь был способен думать и трезво оценивать ситуацию.

Ивар приблизился к выходу. Осторожно раздвинув завесу из мха, он выглянул, прислушиваясь ко всем окружающим звукам. Ничего не было видно, даже неба. Казалось, что за мхом, скрывающим вход в тоннель, так же темно, как и в самом сердце кургана. Его окутал тяжелый запах сырости, земли и мокрого мха.

Но тут до него донеслись далекие звуки присутствия армии: стук копыт, крики, одинокие вопли, сопровождающие войска, когда битва уже закончена.

Где-то совсем рядом раздалось приглушенное бормотание.

Не двигаясь с места, Ивар поднял перед собой меч. Оставленная броня «льва» заговорила тем голосом, которым наделены все вещи, сделанные из металла: когда чьи-то руки нарушают их спокойствие, доспехи отвечают позвякиванием.

Произошло то, чего он так боялся: солдат-куман обнаружил оставленные доспехи.

Ивар прошел вперед, минуя висящий мох. На спине воина-кумана были прикреплены изгибающиеся крылья, закрывающие ему вид того, что происходило за ним, когда он склонился над брошенными доспехами и шлемом. Юноша присел, так чтобы остаться незамеченным за размашистыми деревянными крыльями. Как только куман повернулся, Ивар нанес ему тяжелый удар. Короткий меч рубанул крылатого солдата как раз по его кожаной тунике. Ивар ринулся вперед, обхватил воина за шею своей изувеченной рукой и со всей силы втолкнул его в скрытый проход. Деревянные крылья затрещали, зацепившись за каменную перемычку, и их куски разлетелись в разные стороны, когда Ивар упал в ледяную воду, куда уже погрузился оглушенный воин-куман. Меч по самую рукоять вошел в тело врага.

Вода омыла лицо Ивара, когда он, прижимая тело кумана ко дну, начал подниматься на ноги. Солдат крутился из стороны в сторону, пытаясь поднять голову над поверхностью воды, но Ивар пресекал все его попытки точными ударами меча. Металл вонзился в кость, воин задергался в предсмертных конвульсиях, теряя последние силы. Его черные волосы колыхались на поверхности воды, подобно сплетениям мха. Ивар почувствовал привкус крови в воде, как вдруг тело врага обмякло и начало медленно погружаться на дно.

Ивар оттолкнул от себя мертвого солдата и встал. Все его тело ломило от холода. Он зачерпнул рукой немного воды, чтобы смыть с лица следы крови, но казалось, что вся вода осквернена присутствием в ней мертвого тела. Ивар осторожно прошел сквозь занавесь из мха и нашел чистую воду у подножия холма.

Яркая молния расколола ночное небо на две неравные части, и тут же послышались раскаты грома. В темноте раздался чей-то зовущий голос. Сверкающая вспышка осветила одну из земляных насыпей недалеко от кургана, на которой Ивар заметил человеческую фигуру с огромными крыльями за спиной: другой воин-куман искал своего товарища. Стоя на дне рва, скрытый тенью, отбрасываемой двумя огромными валунами, Ивар был в безопасности. Мгновение спустя человеческая фигура исчезла за земляной насыпью.

Моросил мелкий дождь, оставляя на щеках Ивара мокрые следы. С нарастающим ревом вдалеке бушевала река, будто великое множество людей начали говорить и спорить все сразу, но он не видел ее, так же как и звезд на небе. Капли дождя падали ему на нос и зависали на его кончике на некоторое время, не желая скатываться вниз, так же как и сам Ивар стоял недвижим, боясь обнаружить свое присутствие.

Наконец он бросил меч на землю, свернул оставленные доспехи, перевязав их плотно ремнем, и перекинул шлем за крепления через плечо. Сжимая в здоровой руке меч, тогда как изувеченная рука нестерпимо пульсировала, вызывая острую головную боль, Ивар прошел внутрь тоннеля. Ужасные крылья царапнули ему нос, одна из расщепленных деревянных дуг зацепила его за щеку, а множество перьев покалывали губы. Дождь пошел еще сильнее, превращаясь в ливень. На западе грохотал гром. Если им посчастливится, дождь скроет следы их движения, и они будут в безопасности в течение нескольких дней, пока куманы не уйдут отсюда. Тогда они смогут выбраться из-под кургана и двинутся на северо-запад, по следам отступающей армии принца Бояна и принцессы Сапиентии.

Но в глубине сердца Ивар знал, что это лишь глупые надежды. У куманов было множество лазутчиков и ищеек. Невозможно было небольшой группе из семерых человек, четверо из которых ранены, а большинство не могут сражаться, пробраться через вражеские линии куманов. Но они должны верить, что смогут. Иначе остается просто лечь сейчас и ждать смерти.

Зачем же тогда судьбой им было уготовано увидеть явление феникса, если Господь предопределил им такую скорую бессмысленную смерть?

Болдуин ждал его там, где в тоннеле имелось небольшое возвышение, за которое не проходила вода.

— Идем быстрее, — резко проговорил Болдуин. — Герульф весь горит огнем.

— Герульф?

— Старый «лев».

Болдуин помог ему подняться на возвышение, поддерживая, когда он спотыкался. Все тело Ивара охватила какая-то слабость. Его начало трясти крупной дрожью, на лбу выступили крупные капли пота. Все, чего он сейчас хотел, это упасть там, где стоял, и заснуть, пока смерть или феникс не придут за ним. Или, быть может, за одним последует другое; трудно было думать, когда обступающие его стены тоннеля начали изгибаться в разные стороны.

Белесые камни были испещрены непонятными рисунками и знаками, на больших валунах, возвышающихся перед ним, были высечены символы демонов и древних богов, которым раньше поклонялись люди: ромбы, бесконечные спирали, большие заштрихованные поверхности, выглядящие так, будто в каменную стену вдавили сложенную крест-накрест солому.

Но как он вообще мог хоть что-нибудь видеть, находясь в самом сердце кургана?

С помощью Болдуина Ивар прошел еще немного вперед, пока тоннель не вывел их в задымленную камеру, освещенную единственным факелом. Он посмотрел дальше, мимо одного из своих друзей, который был занят укреплением факела. Камера была совершенно темная, подобно бездонной пропасти, от одинокого мерцающего пламени становилось еще страшнее и неуютнее. Ивар не смог различить потолок, стены скрывались во тьме. Он чихнул.

Прямо за дымящимся факелом возвышалась каменная глыба, отмечающая центр камеры. На ней долгие годы покоилась королева, там лежали ее кости, бледный скелет виднелся при свете факела, покрытый истлевшей тканью и мерцающий драгоценными камнями и золотом, рассыпанными вокруг черепа и между ребер. Когда Герульф поднял факел, чтобы лучше рассмотреть раны своего товарища, Ивару в глаза бросились золотые оленьи рога, венчающие голову королевы.

— Нельзя было зажигать факел в могильном кургане! — в страхе вскричал Ивар. — Всем известно, что свет может разбудить нечестивых покойников!

Болезненный Зигфрид сел рядом со «львом», который все еще был без сознания, недалеко от могильного жертвенника. Он посмотрел на Ивара умиротворенным взглядом человека, испытавшего на себе чудодейственное прикосновение Господа, принесшее исцеление его больному телу.

— Не бойся, Ивар. — Сам его голос, возвращенный Зигфриду чудесным образом, звучал как укор всем страхам Ивара. — Господь защитит нас. Эта несчастная мертвая женщина не причинит нам никакого вреда. — Он указал на полуприкрытые останки королевы, затем нагнулся вперед, когда старый «лев» заговорил с ним низким голосом.

Но как Зигфрид может такое говорить? Ивар вырос на севере, где древние боги, которым раньше все поклонялись, были очень недовольны тем, что вера в Единство украла у них преданных последователей. Было страшно даже подумать, какое зло притаилось рядом с ними и когда оно могло проснуться.

Эрменрих и Хатумод сидели рядом, по-родственному крепко сцепив руки. За эти дни они оба очень сильно похудели. Казалось, столько времени прошло с тех пор, как четверо молодых людей и Хатумод начали служить в Кведлинхейме как новообращенные монахи, хотя на самом деле не минуло и года с того момента, как они были изгнаны из монастыря по обвинению в непростительном грехе — ереси.

Болдуин ходил кругами вокруг каменного алтаря и мертвой королевы, возлежащей на нем, не решаясь схватить один из золотых оленьих рогов. Пламя факела освещало останки древней королевы. Прекрасные янтарные бусы поблескивали среди костей.

— Не тревожь умершую! — прошипел Ивар.

Но Болдуин с широко распахнутыми глазами уже протянул руку к истлевшему одеянию королевы, по краям украшенному небольшими зеленоватыми металлическими палочками, и откинул полу бывшей туники, схватив какой-то предмет, на мгновение вспыхнувший голубым огнем.

— Смотри! — вскричал Болдуин, поднимая другой рукой каменное зеркало из углубления, образованного тазовыми костями. Гладкая черная поверхность поблескивала в свете факела.

Когда Ивар в страхе шагнул в сторону Болдуина, желая остановить его дальнейшие разрушительные действия, он увидел, как его движение отразилось в этом зеркале.

— О Боже, я боюсь, мой бедный племянник мертв, — пробормотал Герульф. — Я поклялся моей сестре, что он вернется домой целым и невредимым.

В глубине зеркала задвигались другие тени, чьи фигуры были сокрыты тьмой. Они выходили из каменных ниш. Это были древние королевы, чьи глаза блистали подобно остриям ножей. Первая из них была молодая, одетая в яркие одежды, подобно горящим стрелам, но на лице у нее играла жестокая улыбка. Вторая была похожа на дородную женщину, которая никогда не испытывала недостатка в еде; в руках у нее была корзина, полная разнообразных фруктов. Серебристые волосы третьей королевы были переплетены нитями из костей, а морщины на ее старческом лице были глубокими, подобно расселинам на склонах гор. Ее поднятые вверх руки казались испещренными многочисленными паутинками. Взгляд ее сковывал, словно крепко сжатые тиски. Но Ивар не мог произнести ни слова, чтобы предупредить остальных, которые ничего не видели и не чувствовали никакой опасности. Хатумод вздохнула.

— Что там лежит?

От ее слов по фигурам призраков пошла рябь, словно по поверхности заросшего пруда, с которого рукой убирают речные водоросли.

Ивар вновь обрел способность говорить.

— Болдуин! Положи его на место!

Когда Болдуин в смятении вернул зеркало на алтарь, Хатумод медленно начала пробираться вперед, оперевшись рукой на какой-то сверток, настолько грязный и испачканный глиной, что когда она подняла руку, с нее посыпались зеленовато-коричневые хлопья засохшей грязи, окружая их и смешиваясь с дымом горящего факела. Подобно Болдуину, она была либо глупа, либо бесчувственна ко всему происходящему здесь. Она ощупала грязный сверток, наткнулась на пустой кожаный мешочек, который превратился в пыль, как только она взяла его в руки, но странным образом на ладони у нее остался лежать гвоздь, отмеченный ржавыми пятнами.

Она начала плакать, когда Герульф развернул полуистлевший кожаный сверток: проржавевшая мужская кольчуга распалась на части, как только он поднял ее, среди вещей были нож, сгнивший кожаный пояс, нательная туника и плащ, на котором когда-то было вышито изображение черного льва, сейчас об этом можно было догадываться лишь по неясным контурам и остаткам нитей.

— Должно быть, много лет назад один из моих несчастных товарищей пробрался сюда, чтобы спокойно встретить свою смерть, — горестно вздохнул старый «лев».

— Кто здесь? — спросил Зигфрид, откинув голову назад, будто услышал какие-то звуки. Болдуин, все еще сжимая в руке обсидиановое зеркало, резко вскрикнул и упал вперед. Лежащий на земле мертвый племянник Герульфа судорожно задергался, будто в его тело вселился демон.

Комната озарилась голубым светом.

Ивар вскрикнул, но не услышал собственного голоса. Голосовые связки напряглись, когда он попытался вытолкнуть из легких воздух. Голубое пламя ослепило его. Земля задвигалась у него под ногами, бросая его в разные стороны, пока он не упал на колени, но руки его не коснулись твердой поверхности. Ивар падал в какую-то бездонную пропасть, хватаясь руками за воздух, и тут увидел, что ему навстречу по ковру из светящегося пламени идет молодая королева, недобрая усмешка по-прежнему играет на ее губах, и она протягивает к нему руки, будто приветствуя его. Он дотянулся до нее, пытаясь ухватиться за любую возможность спастись.

Коснулся ее рук.

Как вдруг все растворилось во тьме.

Часть первая

ТРОПА ИЗ ЦВЕТОВ