Юрка навострил уши:
      - А что за приключение?
      Дядя отмахнулся от него и процитировал:
      - Вырастешь взрослым - узнаешь!.. А пока, раз ты из нас троих самый ловкий да поворотливый, вот тебе ключи, открой машину и достань с заднего сиденья пакеты. Там еда. Большую сумку заберем, когда стемнеет окончательно.
      - Дядя Лёша, а где Андрей?
      - Иди-иди, не заговаривай зубы голодному волку!
      Юрка ящерицей скользнул вниз, виртуозно минуя обломки ступени.
      Анна потерла глаза кулаками и промолвила:
      - Ты-то знаешь, где твой Андрей, а вот где сейчас мои все...
      Алексей, не склонный поощрять её к сантиментам, грубовато заметил:
      - Ты сначала тех, кто рядом, пожалей и приголубь. Юрка нуждается в тебе не меньше, чем они. Кто знает, что он пережил за последние дни, и как ему удалось удрать. Вон, гляди, какие картинки рисует. - Он пододвинул к ней шедевры сына. - Да и я теперь - сторона пострадавшая, правда, к счастью, благодаря тебе - лишь материально. Так что тоже - нуждаюсь в твоей опеке...
      Анна внимательно посмотрела на него и предостерегла:
      - Так ведь, со мной поведёшься - обязательно на что-нибудь нарвёшься... - Она снова опустила глаза на графические "шедевры" сына. Дачи-то не жалко?
      - Дачи?..
      Алексей только усмехнулся. Она почувствовала себя полной идиоткой: ведь он наверняка думал о картинах.
      Снизу послышался свист. Опекун подошел к окну и жестом поманил Аню полюбоваться картинкой: её сын вцепился в пакеты зубами и, демонстрируя свою силу и ловкость, на одних руках взбирался по хлипкой лестнице. Наконец, пакеты, заботливо упакованные Женой Рустама, были доставлены.
      - Ну что ж, мальчики, - прижала она к себе Юрку, - вы разбирайте сумки, а я пойду посмотрю, можно ли найти здесь какую-нибудь посуду.
      Анна спустилась по внутренней скрипучей, но крепкой деревянной лестнице в дом. Лишь только она прошла через сени, служащие кухней, "в горницу", как говаривала свекровь, - захлестнули воспоминания. Она и боялась этого, и хотела. Хотела вспомнить ту жизнь.
      "Заглохший пруд всегда полон грустного очарования." - Теперь у Анны была своя, личная Сэй-Сёнагон в светлом переплете.
      Так сладко было вновь окунуться в полузабытую атмосферу дома бабы Веры, увидеть старую самодельную мебель: широкую деревянную лавку, сосновый стол, две скамьи, кресло-качалку, где на сиденьи до сих пор лежат выцветшие ситцевые подушки.
      Анна полезла в нижний ящик комода и нашла там незаконченную когда-то вышивку крестом. Потом села на сундук, уставилась в угол, где раньше у бабы Веры висела икона - единственное, что они забрали, после её смерти... Борис категорически отказывался взять "весь этот хлам, который только пыль притягивает".
      Его мать вообще очень любила всё вокруг украшать, обшивать, обвязывать. Любой лоскутик находил единственно нужное место в пестром рисунке одеяла, занавески топорщились рюшами, наволочки украшала вышивка ришелье и везде, везде, везде - лежали ажурные белоснежные салфетки, связанные из обычных швейных ниток. Ну, кто любит рукоделье - тот понимает!..
      От всего этого в бедном деревенском доме было так уютно, так напоминало Анне детство, что не хотелось возвращаться в обустроенную городскую квартиру с импортными коврами и гарнитурами...
      Анна присела на тяжелый старинный кованный сундук-лавку и перед её глазами снова промелькнула картинка вчерашней ночи, а точнее не ночи утра. Снова возникло ненавистное лицо...
      - Алёна. - Так её назвал однажды - незадолго до своего ухода - муж, оговорившись. Именно после этого она выставила его. Хотя всё, что её окружало, всё, чем она владела, её мир, её дети, - всё это было связано с Борисом.
      - Мама! - голос Юрки вернул её к реальности. - Ты скоро? Мы есть хотим!
      - Аня! - предостерег её Алексей от нового всплеска эмоций. - Только цель!
      Анна вскочила, открыла дверцу буфета, схватила первые попавшиеся под руку миски и спросила:
      - Где накрывать: наверху или внизу?..
      Давясь от жадности и захлебываясь от нетерпения поведать всё, что он знает, Юрка рассказал им о том, как забирали детей из "Дзержинца", как ему удалось удрать и что при этом узнать.
      Оказалось, что незадолго до этого сменилась медсестра: вместо пожилой Юлии Борисовны, проработавшей на одном месте двенадцать лет и, как облупленных, знающей всех интернатских, взяли практикантку после медицинского училища. Правда, за "выдачу" детей отвечали ещё и воспитатели, но у них, как на грех, в этот день случилось совещание в Москве по итогам учебного года. Так что в лагере никого из начальства не было.
      Алексей и Анна понимающе переглянулись: видимо, Двойник дал знать своему "руководству" о том, что ситуация - вполне подходящая, и момент не был упущен.
      За детьми приехали двое: мужчина, который представился медсестре их опекуном Ариным Алексеем Анатольевичем, и бойкая молодая ярко накрашенная блондинка, которая назвалась подругой его погибшей жены. Пока он показывал медсестре паспорт, оформлял документы, женщина отвела детей в сторонку и пообещала, что если они подтвердят медсестре, что этот дядя - действительно их опекун, он отвезет их повидаться с матерью, которая, якобы, находится сейчас в пансионате под Рязанью, - ждёт их с нетерпением.
      Манька, которая мамы почти не помнит, заартачилась-было, но её одернула Катя. Да и остальные загорелись надеждой, обманутые тем, что женщина уверенно называла всех по именам. К тому же, она объяснила, что дядя Лёша не мог забрать их сам, потому что уехал в Санкт-Петербург оформлять чей-то гастрольный спектакль.
      - Юрка, а ты почему ей не поверил? - спросила мать, сдерживая дыхание.
      Мальчик помолчал, не зная, что ответить, потом вздохнул и просто сказал:
      - Да просто я знал, что ты - в тюрьме, а не в пансионате.
      "Хоть всю ночь напролет Подражай петушиному крику, Легковерных найдёшь,
      Но "Застава встреч" никогда Не откроет ворота обману."
      - Мам, а это правда, что ты папу убила?..
      - Нет, сыночек. - так же просто ответила Анна и спросила: - Ты читал "Графа Монте-Кристо"?
      Юрка кивнул:
      - Я много книг прочел! - похвастался он. - И в кино видел.
      - Ну тогда ты помнишь, что Эдмон Дантес был не виноват, хоть его тоже обвинили в убийстве.
      - А ты сидела в замке? И тоже клад нашла?..
      Алексей вмешался, направляя разговор в нужное русло:
      - Лучше ты нам расскажи, как не попался вместе с ними!
      Юрка отщипнул кусок лепешки, испеченной умелыми быстрыми руками жены одноногого Рустама, запихнул его в рот и невнятно, но очень солидно заявил:
      - Я же говорю, я им не поверил...
      Потом мальчишка побежал к воротам: решил посмотреть, нет ли там дяди Лёши. А на дороге, которую со всех сторон обступили сосны, неподалеку друг от друга стояли две машины - зеленый джип и светло-серая "девятка" с номером, в котором были две единицы. В каждом автомобиле - по накаченному парню с "сотовым".
      Сначала Юрка решил, что они разговаривают друг с другом, но когда понаблюдал за ними, понял, что ошибся: иногда они говорили одновременно, а иногда оба замолкали, внимательно слушая, что говорят им.
      Затем бугай из серой "девятки" подошел к охраннику и спросил:
      - Ну что, долго еще? У Грека всё готово к торжественной встрече пациентов. Да и Сдоба готова новую булочку в Солотче испечь. А по младшей давным-давно уже запад плачет. Заграница помогает нам, мы - им!
      Охранник только что заметил Юрку и прикрикнул на него:
      - Ты зачем тут?! Ну-ка, дуй в корпус, собирай вещи!
      Бугай озадаченно посмотрел на него и спросил у охранника:
      - Это что, один из них, что ли?
      - Ну да, - подтвердил тот, - средний.
      - Нет, постой! - остановил Юрку качок из "девятки". - Твои вещи братья захватят, а ты можешь пока посидеть в машине, посигналить. Чего бегать туда-сюда? - И выразительно посмотрел на охранника: - Сходи, посмотри, как там чего...
      Дальше он прибавил, что у кого-то (Юрка забыл, как бугай его назвал, слово напоминало "могилу") два пациента дышат на ладан, ждут доноров, надо ещё проверить их на совместимость. И так он слишком рискует и будет сильно недоволен задержкой.
      Машины - Юркина страсть. Дважды его приглашать не пришлось. Но, уже сидя за рулем, ему вдруг пришло в голову, что весь этот отъезд выглядит довольно-таки странно. Раз уж он оказался за воротами лагеря, надо "делать ноги", пока не поздно.
      Он погудел для вида, осмотрелся, понял, что за ним никто не наблюдает: парни подняли лакированный капот джипа и что-то там рассматривали. Тогда он осторожно выбрался из другой двери и сиганул в перелесок, который уже изучил за две недели отдыха вдоль и поперек.
      Юрка не знает, что было дальше. Когда обнаружили его отсутствие: сразу - или только когда в машины сажали остальных братьев и сестер, что сказали медсестре, - всего этого он, естественно не слышал и не видел, да и не очень стремился...
      Как ни странно, рассказ сына не напугал Анну, а побудил к новым вопросам. Она пыталась выяснить как можно больше подробностей: как выглядели те, кто приехал за детьми, что говорили, во что были одеты.
      Узнав по приметам Очкастого и Алёну, она торжествующе взглянула на Алексея: эти уже - вне игры!
      - Юрочка, сынок! А какое ещё имя называл тот парень, который разрешил тебе посигналить?
      Юрка подумал-подумал и сказал, огорченно вздохнув:
      - Нет, не помню!
      (Второе имя было - Асклепий. Юрка вспомнит его позже, глядя на свою чердачную картинку с танцующими скелетами.).
      * * *
      Аня пригорюнилась, подперев ладонью щеку и глядя на дорогу: её огорчил отказ зятя ехать в Солотчу немедленно. Тоном, не терпящим возражений, он объяснил, что сейчас для них - самая подходящая возможность заехать в Москву и подготовится к долгим, трудным, опасным поискам оставшихся детей. Он покосился на спящего сзади Юрку и вполголоса предположил:
      - Или ты собираешься это перепоручить милиции?!..
      - Я, конечно, больная, но не настолько! - возмутилась Анна.
      Тогда надо запастись деньгами, забрать вещи Алексея - кто знает, сколько им придется мотаться. Кроме того, он заглянет в свои личные архивы - поищет, не найдется ли среди фотографий и писем что-то, хоть отдаленно указывающее на предмет поиска бандюков. Ведь он был с Борисом в двух экспедициях. Потом поход по магазинам. Ане надо приодеться и Юрке кое-что купить. Не возражать! И ещё один короткий заезд к даме "приятной во всех отношениях". На всё про всё уйдёт часа три.
      Делать нечего: приходилось соглашаться.
      Ехали с небольшими остановками почти весь остаток недолгой июньской ночи. Стояли всего пару раз - чтобы Алексей хоть на полчаса прикрыл глаза.
      Лишь к утру машина оказалась в городе, который уже просыпался и начинал активно демонстрировать Анне свою деятельную и совсем ещё незнакомую жизнь.
      Автомобилей разных импортных и отечественных марок на улицах было пруд пруди, но всё же это был пока не "час пик", поэтому добрались они без "пробок".
      Алексей по-прежнему жил невдалеке от Садового кольца в престижном доме. Машина Рустама свернула в арку почти не изменившегося внешне дома и въехала во двор. Слава Богу! Хоть здесь всё осталось, как было: тот же скверик в центре, разбитый над крышей подземного гаража, те же полуразрушенные каменные лестницы у подъездов.
      Они с трудом нашли место среди обилия машин, плотно отдыхающих на тротуаре. Анна вышла из "нивы" первой, следом - Алексей. Он поручил ей ключи от машины, а сам взял мальчика на руки. Деревянные двери в подъезде сменились на тяжелые, металлические, с какими-то кнопками. "Как в сейф заходишь", - подумала Анна и спросила:
      - Это для чего?
      - Своего рода охрана: не откроется без специального ключа, или пока тебе не ответят из квартиры. Называется "домофон".
      Внутри на привычном месте лифтерши не было, но зато было на удивление чисто. Лифты старые: один - раздвигающийся, другой - с решеткой. Анна предпочла первый. Решеток ей за последние пять лет хватило с лихвой. До седьмого этажа на старом лифте с новым двигателем они доехали всего за несколько секунд...
      - Значит, входная дверь не откроется, говоришь? - съязвила Аня.
      В квартире царил разгром. Похожий на тот, позавчерашний, в её доме...
      Она прошла из просторного квадратного холла в гостиную, сдвинула разбросанные по дивану книги, этюды, рисунки. Алексей осторожно положил на освободившееся место Юрку и продекламировал, скрывая злость и досаду:
      - О поле, кто тебя усеял мертвыми костями?..
      - Так что, не брани себя за то, что детей не успел забрать: их бы и здесь нашли! - На сердце опять легла бесприютная тоска и безнадежность.
      Не слушая её, Алексей слонялся из детской в спальню, снова возвращался в гостиную, служившую ему и местом для работы. Пытался отыскать в этом хаосе необходимые ему вещи, но найти ничего не мог.
      - Самое интересное, что денег не взяли! Честные бандюки попались!
      Он достал из верхнего ящика старинного бюро пачку сотенных купюр и зелёные иностранные банкноты. Наткнулся там же на разорённые фотоальбомы.
      Полез на антресоли и с облегчением вздохнул, увидев свой армейский альбом.
      - Буди Юрку. Не будем задерживаться: здесь небезопасно!
      Алексей подошел к телефону, громко выругался, увидев оборванный основной провод, швырнул аппарат на пол и пошел вместе с мальчишкой в ванную, буркнув по дороге:
      - Мы ненадолго.
      - А можно Юрку я вымою? - попросила Анна.
      - Мам, лучше пусть дядя Лёша, - смутился Юрка.
      Алексей его поддержал:
      - Во-первых, он уже не маленький, а во-вторых, времени - в обрез! Мы вдвоём быстро справимся. Ты лучше чайник поставь. Спички на полке над плитой, если и там всё не перевёрнуто.
      Она понимала: за сутки столько всего произошло, что теперь ей лучше спокойно сесть и подождать его решения. Пока он отмывал её сына, Анна, дожидаясь своей очереди в ванну, так и просидела на кухонной табуретке у окна. И вспоминала, вспоминала...
      - Ань, давай-ка чайку побыстрее. Сейчас везде "пробки" - мы можем тут застрять. К тому же, не исключено, что за квартирой следят.
      - Ты серьезно? - рука её, наливая кипяток по чашкам, чуть дрогнула: не стоило бы об этом при Юрке...
      - Ручаться, конечно, нельзя, но всё возможно. Юр, ты допивай, а я попытаюсь отыскать в этом бедламе нам с тобой чистое бельё. Может, хоть какой-нибудь порядок сохранился в многоуважаемом шкафу.
      Алексей вышел в холл, открыл огромную полукруглую створку гардероба, откуда тут же посыпались вещи. Он умоляюще взглянул на Анну, она поняла его немой призыв и откликнулась:
      - Лучше посмотри, что можно сделать с телефоном. Я тут сама справлюсь, не царское это дело...
      - Ага, - обрадовался зять, - Ань, Андрюхина полка - первая, моя вторая. А ты себе посмотри на самом верху: там кое-что Любино ещё осталось, я для Кати держу. Они же тут ночуют иногда...
      Разбирая вещи, Анна горько поправила его:
      - Ночевали...
      - Не смей даже думать об этом! Забудь о прошедшем времени, мы ведь договорились! - Алексей зубами обнажил телефонный кабель, наскоро соединил его с основным проводом и обрадовался, как дитя, услыхав гудок в трубке.
      Анина спина всё-таки давала о себе знать: еле-еле разогнулась, поднимая с пола очередной носок.
      - Ну как, нашла что-нибудь подходящее?
      Анна показала ему широкий джинсовый комбинезон (она сама покупала его сестре, когда Люба ходила беременная Андрюшкой).
      - Да брось ты. Хватит предаваться ностальгии! - снова, теперь даже слегка раздраженно, напомнил Алексей. - Давай лучше намажу тебе спину.
      Он взял приготовленную Женой Рустама мазь, аккуратно втер в больные места.
      - Ладно, всё необходимое купим вам по дороге, - говорил он. - Юрка вон совсем на бомжа похож. Сейчас я сделаю пару звонков и - по коням! Совершаем закупочный набег на столицу и завозим Юрку в надежное место.
      - А что вы имеете против бомжей? - возмутился пацан. - Знаете, как они меня выручали, пока я добирался до бабы Веры?!
      Алексей набрал междугороднюю телефонную станцию и, назвав номер, попросил телефонистку соединить его с Солотчинским музеем художника-графика Пожалостина. Анна встревожено подняла на него глаза: слово "Солотча" звучало в рассказе Юрки... Зять многозначительно прижал палец к губам и через полминуты весело кричал по телефону:
      - Сашка?.. Трегубов?.. Ну конечно, а кто же еще! Слушай, как мне повезло, что я тебя застал! Я тут хочу одну свою приятельницу вывезти отдохнуть... Нет, ей рекомендована наша родная средняя полоса... Ну, и я о том же! Или сегодня к вечеру, или завтра с утра. Где тебя искать? Понял! До встречи!
      * * *
      Анна смотрела на Москву с удивлением, восхищением и некоторой долей неприязни. Она просто не узнавала её за высокими сверкающими витринами, над которыми уже с утра трудились мойщики стекол.
      Проехали мимо какой-то станции метро. А там цыганским табором раскинулись матерчатые палатки, пёстрые ларьки, заполненные импортными товарами. Такое изобилие и разноцветье она встречала лишь в "гуманитарных" посылках, которые иногда перепадали семье от многодетного общества. Конечно, в неволю им кое-что приносили "в клювике" благодетели из всевозможных религиозных обществ, вели с ними душеспасительные беседы, рассказывали о том, как все изменилось "на воле", убеждая, что жить им теперь придется по-новому, но одно дело - рассказы, а тут - наяву! Кругом сувениры, цветы, фрукты, даже названия которых она не знала, не то что вкуса.
      Была куплена, как ей показалось, тонна непортящихся и бесконечных во времени продуктов, разных жевалок, хрустелок, нарезок, выпивалок, и к ним впридачу несколько упаковок сухофруктов. По супермаркету Анна бродила чуть ли не с полчаса. Юрке всё купила быстро: хоть глаза и разбегались, а практичные детские вещи видела хорошо. Но для себя так ничего не приобрела. И уже чуть не матом ругалась, когда её нашел Алексей и в несколько минут помог купить самое необходимое, что может понадобиться женщине в дороге: от куртки и кроссовок - до зубной щетки и изделий "с крылышками".
      Правда, потом ему же и пришлось, проклиная собственную инициативу, объяснять, для чего они предназначены.
      - В принципе, - рассуждал вслух зять, - всё это можно купить на каждом углу. Но зачем же нам потом забивать голову ерундой, когда будет дорога каждая минута?! Считай, что всё это - сухой паёк.
      - Да уж, особенно вон тот, - женщина кивнула в сторону целой упаковки с прокладками, косясь на сына.
      - А для чего - сухой паёк? Мы в поход идем? - встрял в разговор Юрка.
      - Мы должны быть во всеоружии, - ухмыльнулся Алексей.
      - Ну раз "мы" теперь во всеоружии, мы можем, наконец, ехать в Солотчу? - нетерпеливо перебила его Анна.
      - Да, - обрадовал её Алексей и тут же снова разочаровал: - только сначала заедем ещё в одно место.
      - Куда это?
      Опекун повернулся к племяннику:
      - Ты помнишь бабу Женю?
      - Это которая провела нас на "Синюю птицу"? - оживился сын и, надменно прищурив глаза, одним неуловимым движением изобразил курящую женщину.
      Анна почувствовала легкий укол материнской ревности.
      - Что это за баба Женя за такая? - ядовито спросила она, передразнив жест сына.
      - Та самая Евгения Осиповна, которую ты сочла моей бабой.
      - Это что - так срочно?
      - И необходимо! - отрезал Алексей. - Полезай на заднее сиденье, приведи себя в порядок. Стыдно показаться с тобой в приличном обществе!
      Они кружили по центральным кварталам некоторое время. Пока Анна переодевалась в хлопчатобумажные летние брюки и просторную футболку, она глухо ворчала себе под нос:
      - Срочно!.. Необходимо!.. И что мы здесь катаемся? Экскурсий мне больше не надо, насмотрелась я на ваши столичные новшества. Спектаклей тоже пока хватает. Сам говорил, пора двигаться к главной цели...
      - Да помолчи ты, зануда! - рассмеялся Алексей и стал серьезным. - Я просто не хочу навлекать неприятности на человека, который сможет оказать нам бесценную услугу. Ты лучше смотри назад. Докладывай всё, что видишь.
      - Я и не заметила, когда успела передать тебе командование парадом, огрызнулась она.
      - Давай не будем спорить, - спокойно предложил зять, - для нашего же блага! Просто делай пока, как я говорю.
      Анна поняла, о чем шла речь: о наличии "хвоста". Ладно, она оказалась втянутой в историю, ладно, Алексея втянула. Он хоть не посторонний человек (похоже, что теперь даже слишком непосторонний). Но, тем более, абсолютно прав: разве можно позволить подставить под удар кого-то еще?!
      Она взобралась на сиденье с ногами и стала внимательно следить за машинами, которые следовали позади их "нивы".
      Через некоторое время одна из них, светло-серая, показалась ей подозрительной. Она немедленно сообщила об этом зятю.
      Юрка, завязывающий в это время левый кроссовок, мгновенно повернулся к заднему окну.
      - Мам, да это же та самая "лада"! - Его петушиный голосок задрожал от напряжения. - Вон, точно, и номер! Помните, я же говорил, я говорил - в нём две единицы!
      Возбуждение сына передалось Ане.
      - Ты говорил, что была "девятка"!
      Алексей вмешался сдержанно-обыденным тоном:
      - Это - одно и то же. Юр, сядь спокойно.
      Он посмотрел на светофор и, как только зажегся зеленый свет, резко нажал педаль газа. "Лада" газанула следом.
      Алексей начал петлять по улочкам, искусно используя все ходы-выходы старой Москвы. "Девятка" не исчезала.
      Тогда "Нива" влилась в поток машин на Садовом кольце, доехала до площади Восстания и на перекрестке резко свернула к зоопарку.
      Перестраиваясь из ряда в ряд, они мчались по улице 1905 года, мимо метро Беговой, по Хорошевке, по Маршала Жукова... Форсированный двигатель позволял машине Рустама двигаться с максимальной скоростью. Но все ухищрения оказались бесполезными: "хвост" следовал за ними, как приклеенный...
      Алексей скривил губы в усмешке:
      - Ну, раз так, мы пойдем другим путем! Аня, дай мне свою сумку! И пригнитесь, пригнитесь!..
      Анна всё поняла, не раздумывая, залезла в спортивный баул, заполненный вещами, откопала среди шмоток "макаров", переложила его на самый верх и поставила сумку на пустое переднее сиденье. Потом положила Юрку себе на колени головой.
      Снизив скорость, Алексей взял в правую руку пистолет, повернул на Живописную и поехал спокойно. Преследователи (Анна разглядела, что в машине их было двое) также сбросили темп. Две машины чинно ехали по звенящей трамваями улице, постояли у светофора, и вдруг, завернув направо, словно с цепи сорвались. Передышка оказалась короткой.
      По Берзарину "нива" чиркнула, как карандашом по чистому листу, благо улица пустынная, машин почти нет. Алексей резко вывернул руль налево, затем - то ли своих предупредил, то ли угрожающе бросил: "Ну, держитесь!".
      Они помчались по огороженному заборами безлюдному каменному коридору улицы Максимова. "Девятка" - тоже. Алексей на миг притормозил, высунулся из окна и дважды, с небольшим промежутком выстрелил по колесам преследовавшей их "лады". Двигаясь на полной скорости, машина заёрзала, саданула левым боком противоположную стену, потом её понесло на правый тротуар. Она с такой силой врезалась в фонарный столб, что передние фары наконец-то увидели друг друга и почти поцеловались.
      Оглохнув от выстрелов, визга тормозов и грохота, Аня с Юркой замерли на дне салона.
      Алексей остановился, вышел, не выключая двигателя.
      - Лежать! - крикнул он поднявшей было голову свояченице.
      Держа пистолет наготове, подошел к преследователям, заглянул в салон дымящейся "лады". Быстро вернулся обратно, невозмутимо спрятал "макаров" на самое дно сумки и через секунду - "ниву" Рустама как ветром сдуло.
      * * *
      ...Театральный художник притормозил у служебного входа в киностудию. Он пропустил своих спутников вперед, спокойно провел их сквозь вахту, бросив небрежно: "Это со мной!". По внутренним коридорам они добрались до гримерного цеха. Уверенный, сильный боец-афганец, только что угробивший кучу железа (а скорее всего и тех, кто в ней сидел: он об этом с Анной не распространялся), довольно робко постучал в плотно прикрытую дверь.
      - Да-да! Входите! Кто там скребется? - тут же откликнулся глубокий хриплый грудной голос.
      Дверь широко распахнулась и на пороге возникла дородная седовласая длинноносая старуха с папиросой, вставленной в мундштук.
      - Алешенька, детка! - расцвела она в улыбке и сразу стала уютной и домашней. Ане даже привиделся фартук с оборочками.
      - Прошу, молодой человек! - Это относилось уже к Юрке. - Как поживаете?
      - Моё почтение, Евгения Осиповна! - низко склонил голову Алексей, едва осмеливаясь её прервать. - Припадаю к вашим ногам с нижайшей просьбой: жизненно необходимо преподать этой молодой даме урок искусства внешнего перевоплощения. С внутренним у неё постепенно всё наладится. Причем, на время - только на время! - нам понадобятся все нехитрые для этого приспособления: парики разного фасона, гумоз, грим и так далее, не мне вам объяснять!..
      Баба Женя (так мысленно Анна "окрестила" старуху) повернулась к ней, выпустила дым:
      - Деточка! Как вас зовут? - получив ответ, снова затянулась и ошеломила вопросом: - За что вы сидели?..
      Анна "убила" Алексея взглядом, возмущенная его болтливостью, но баба Женя грузно опустилась в кресло, царственным жестом указала ей на банкетку и посоветовала:
      - Меня можете не бояться. Рыбак рыбака...
      * * *
      Марья Павловна и не предполагала, что сюрпризы на этом не кончились.
      Она пришла на работу и первое, что стала делать - составлять план на день: во-первых (и самых главных) ей было необходимо все-таки отправить Маринку в дом отдыха. Вопрос только - с кем теперь? Чем девчонка-то виновата, что у матери такое идиотское начальство - и дня без неё не могут прожить! Поручили бы эту ненормальную Арбузову кому-нибудь другому - тому же Смыслову, например. "Все равно он, червь бумажный, так и так будет теперь шарить для меня по архивам, куда он денется!".
      Отсюда вытекает, что во-вторых: надо заставить Смыслова побегать для неё. Пусть раздобудет сведения об этой девице, что так убивалась на суде, давая свидетельские показания против Арбузовой.
      В третьих, пусть узнает, где сейчас её дети. Не может быть, чтоб не захотела баба повидать свой выводок, после пяти лет разлуки. Может, именно в связи с этим приехала она на дачу к художнику. Говорили же старушки-соседки, что он, вроде бы, их опекал. Значит, Арин - в четвертых!
      Вот несчастные: сначала отца потеряли, теперь - опекуна. От матери, небось, отвыкли уже давно. Так что есть она - нет... Маринка, вон неделю в доме свекрови проторчит - узнать её невозможно: совершенно неуправляемая становится!
      "Да, кстати, - сообразила следователь, - не мешает побольше узнать и о самом Борисе Арбузове: что был за человек, где и с кем работал. Что там о нём в деле сказано?.. - Марья Павловна вынула из сейфа документы. - Так. Характеристика из университета. Прекрасный педагог, археология, раскопки, бесценный вклад... Ага! Последняя поездка - за месяц до "безвременной трагической кончины". Ерунда какая! - возмутилась Луканенкова. - Чем это люди занимаются, вместо того, чтоб дело делать? Черепки откапывают! А вместо черепков - баб себе новых находят.
      А, нет, прошу прощения: "бесценный вклад" - это не только черепки. Попадаются и даже очень ценные находки. Что? Никогда бы не подумала! Да мне за такие бабки года три ишачить без отпуска!
      Итак, в пятых: пусть Вась-Вась собирает мне материалы по экспедициям Арбузова."
      Марья Павловна набрала номер и лучезарно улыбнулась:
      - Солнышко моё, ты уже встала? Молодец! И посуду вымыла? Нет, пока нет, но постараюсь... Не волнуйся, конечно поедешь! Что значит, "без тебя"?! - Она тут же перестала ворковать и отбарабанила: - Как смогу приеду. Лучше б я тебя с папочкой твоим отправила в Шереметьевку в огороде загорать задницей кверху!.. А варенье кушать ложками любишь... Вот и всё, тогда не ной!
      В кабинет буквально ворвался старший лейтенант Смыслов:
      - Марь Пална, что с пожаром станем делать?
      Она машинально расправила подплечники на кричаще-розовой шелковой блузке:
      - А мы разве планировали что-то подпалить?
      - Труп мужика в гараже - не принадлежит хозяину дачи! - выпалил помощник, ожидая произведенного эффекта.
      - Ты что, получил заключение экспертизы? - С капитана моментально слетело кокетство: она увидела, что Вась-Васю не придется долго уламывать, он наконец-то включился в работу. - А чей же он? И кто тогда устроил фейерверк?
      - Это ты у меня спрашиваешь? - ответил ей Смыслов на вопрос вопросом.
      Он полез в свои записи и протянул ей листок с московскими координатами Арина. Луканенкова мельком взглянула, взамен отдала только что намеченный список вопросов.
      - А женщина - не установили, кто она?
      - Тела пока так и не опознаны. Мужчина, кстати, носил очки.
      Марья Павловна уставилась в одну точку.
      - Вась, - протянула она в задумчивости, - а художнику кто-нибудь пытался сообщить, что у него дача сгорела?
      - Угу, - ответил тот, - но его нигде нет: ни дома, ни в мастерской. А в театре ответили, что он позвонил третьего дня вечером, предупредил, что завтра - то есть, вчера - на работу не придет. Какие-то семейные обстоятельства.
      Марья Павловна снова задумалась. Она взяла из рук коллеги свою бумажку и на пункт о детях перенесла жирную цифру 1), дважды её подчеркнув.
      Потом набрала телефон УВД Московской области и после недолгих переговоров, уже знала, что машина, сгоревшая на участке Арина, действительно импортная, только не "хундай", а "джип-чироки", с московским номером.
      Капитан Луканенкова снова отобрала у Смыслова план действий и художника пронумеровала цифрой 2).
      Выяснить, где сейчас должен находиться выводок Арбузовой, Вась-Васе не составило особого труда. Основная трудность - дозвониться в детский оздоровительный лагерь "Дзержинец", летнюю резиденцию интерната. Героические усилия потребовались для этого старшему лейтенанту.