- Тётю Люсю-то зачем обездолили?.. Сейчас я её тачку прижму, чтобы не рыпалась!
      Она с молчаливого согласия ничего не понимающего Алексея, но под надзором "всевидящего ока" пистолета села за руль и, демонстративно не захлопывая левую переднюю дверь, аккуратно уперлась в задний бампер BMV. Потом вышла, вынула ключи зажигания и протянула их Анне:
      - Будем знакомы! Луканенкова Марья Павловна - наследница следователя Колоскова Николая Васильевича. Теперь уже, правда, покойного.
      Анна отшатнулась от неё, кинулась к Алексею, спрятала лицо у него на груди:
      - Лёш, спаси меня, мы же ещё не всех вытащили! Я не хочу снова в тюрьму!..
      Он мягко отстранил Анну.
      - Не паникуй, Анюта, Пышку упустим. Их двое и нас двое.
      - Пока вы будете ворковать, голубки, вы её действительно упустите! раздался язвительный резкий окрик Марьи Павловны.
      Она спокойно прищемила дверцей выползающую из заблокированной тачки кастеляншу.
      Анна как с цепи сорвалась и бросилась на эту дверцу всем телом.
      - Падла! Сволочь! Сука белесая! Ты мне за Катьку ответишь! - рычала она. - Лешка, забери меня, я убью её, а она нам нужна живая! - вопила, теряя последние остатки разума...
      Алексей растерялся. Он ещё не видел Анну в таком состоянии: мимо его глаз прошло то, как она душила бывшую подружку Бориса, и как воевала за дочь в подвале у Пышки. Он помнил только тумаки, которыми она наградила его по дороге в Солотчу, и предостережение Евгении Осиповны: "Присматривайте за ней, девочка - на пределе!"
      Как ни странно, помощь снова пришла от капитана Луканенковой:
      - Арбузова! - раздался её грозный окрик. - Номер камеры!
      Несчастная Анька затравленно посмотрела на неё и, опустив голову, сжавшись, как от удара, пробормотала:
      - Не помню...
      Марья Павловна обняла её, ещё раз пришибла каменным бедром торчавшую в двери, но уже обмякшую Пышку, и улыбнулась:
      - Вот и хорошо, что не помнишь. А скоро и навсегда забудешь... Алексей, чего стоишь столбом, помоги!
      Он подхватил свояченицу под руки, опустил прямо на землю.
      - Что ж ты делаешь, изверг! - возмутилась Луканенкова. - Она же придатки застудит, балда! Есть что-нибудь подстелить?
      - Там, в машине, - он кивнул в сторону "нивы".
      Марья Павловна залезла в незапертый багажник и крикнула, чуть погодя:
      - Это в сумке с арсеналом, что ли?
      Алексей только крякнул, досадуя на свою тупость:
      - Ну, давай быстрее, раз нашла!
      - Не запрягал! - одернула его милиционерша, выныривая из машины с армейским одеялом. Оно пришлось как нельзя более кстати: Анну трясло такой мелкой дрожью, что зуб на зуб как раз попадал - и очень громко!
      - Эх, ей бы сейчас глотнуть чего-нибудь...
      - Удивляюсь я на мужиков: как выпить - это они первые, а чтобы заранее позаботиться - всё на нас рассчитывают, - вздохнула Марья Павловна и полезла под сиденье "москвича", пока художник закутывал побледневшую, спавшую с лица Анну в тёплую колючую шерсть. - Уж не обессудь: посуду не припасла! Ваше счастье, что хоть водку сегодня успела купить. Видишь, местная, "Сергей Есенин" называется!
      Капитан Луканенкова чертыхнулась, открыла бутылку и, поддерживая голову Анны, влила ей в рот несколько хороших бульканий. Та, естественно, закашлялась, начала отфыркиваться, как щенок, попавший в воду, потом порозовела, открыла глаза...
      - Плохо твоё дело, подруженька! - констатировала Марья Павловна.
      - Чем это моё дело плохо стало? - слабо возразила Анна. - Я своё отсидела, теперь надо как-то жить.
      - Чтобы хоть как-то дальше жить, надо сначала отлежаться!
      Анна замотала головой:
      - Просто у меня аллергия на сволочей... - Она всё ещё тяжело дышала, потому говорила через паузу. - Слушай, чего привязалась?.. Хочешь показать, какая добренькая?.. Видала я таких добреньких...
      Марья Павловна усмехнулась:
      - Ну, всё сказала? - она повернулась к Алексею: - Ты такой запасливый, может, там браслеты найдутся?..
      - Найдутся.
      Он попытался бережно прислонить к темной, почти черной полированной стенке машины Анну, но она всё время заваливалась на бок.
      - Не дёргай ты её, - остановила его Луканенкова, - я уже свои нашла.
      Как великий маг и волшебник, она достала откуда-то из сарафана наручники, покрутила их на одном пальце, подошла к ошалевшей от страха Пышке, велела перебраться назад.
      - Поза новая: может, слегка непривычно, но достаточно сексуально, громко объявила капитан и пристегнула её правое запястье к левой дверце.
      Дебелую руку, с трудом преодолевшую равнины и взгорья холмистого торса жутко резал браслет. Кастелянше пришлось поджать под себя левую ногу и перевернуться лицом к окну, чтобы ослабить натяжение.
      - Ну вот. А теперь послушайте меня... - Луканенкова заговорила с выражением благородного негодования на челе. - Это - моя благодетельница! Вчера в неурочный час поселила она меня в шикарный номер с бассейном. (Бедная Маринка, как она там без воды? Одна надежда - нижние соседи, на которых, наверное, уже сыплется штукатурка.) Так вот, запомните: я её в обиду не дам! Да, тётя Люся? - та судорожно закивала головой, как норовистая лошадь. - Правильно, не дам! Она женщина в возрасте, положительная, не раз премирована почетными грамотами (я правильно говорю, тёть Люсь? - "лошадиный аттракцион" продолжался). Она ведь понимает, что сейчас лучше всего - рассказать Марье Павловне всё, что ей известно. Верно, тётя Люся? Ведь она человек подневольный! Ей велели: работай в пансионате, - пожалуйста! Назначили директором киностудии, - как скажете. В министры выберут - и там справится. Да вы - что, обижать тётю Люсю?! Такие люди - на вес золота! Да ведь она открывала новые перспективы начинающим дарованиям!
      В этом месте монолога капитан одним движением бровей осадила "возникшую" было Анну. Алексей крепко прижал к себе голову свояченицы, якобы невзначай заткнув ей уши. Убедившись, что речь её не служит раздражителем для Анны, Марья Павловна направила теперь весь свой пафос в сторону Пышки:
      - Разве ж она не кормила, не поила неблагодарную девчонку?! Разве она не хотела, чтобы та из обыденной серой жизни вошла в яркий, полный цветов и поклонников, мир кино?.. - Тут капитан Луканенкова сменила тон и запела: А теперь говори, сладенькая, кто тебе девочку привёз, что сказал, где её братья, где сестра?.. Всё говори! А то ведь я уеду дочку от наводнения спасать, а ты тут с ними останешься... Ты хочешь с ней вот, - капитан указала на Анну, - вдвоём остаться? - перманентная голова теперь судорожно сбрасывала лошадиную узду. - А ведь придётся, если быстренько язык не найдёшь! Я долго ждать не могу: моя Маринка - тоже очень хороший человек, хоть пока и не завхоз!..
      Разомкнув пересохшие губы, Пышка пролепетала:
      - Всё-всё скажу... Только выпить дайте... Хоть глоточек!..
      Присосавшись к бутылке, как изголодавшееся дитя к груди, Пышка по-мужицки вливала в себя водку. Выпив, громко срыгнула, привалилась к открытому окну своими пережженными кудельками, заголосила, как над покойником:
      - Ой, бедные, несчастные деточки-и... Ох и горькая их ждет судьбинушка-а... Ой, на кого ж их отец с матерью покинули и... покинули-оставили-и... Ой не видеть им света белого-о...
      Марья Павловна проверила, сколько осталось водки в бутылке, завинтила крышку, продемонстрировала Алексею (симулирует опьянение!). Он понимающе кивнул и повернулся к Анне.
      Хмель ударил свояченице в голову, поэтому она перестала контролировать свою манеру общения с зятем: на протяжении монолога Марьи Павловны она горячо и неадекватно реагировала на его поддержку. Он, в принципе, был доволен.
      - Ну, как, Анюта, ты ещё в состоянии держаться на ногах?
      Она кивнула, процитировав вслух любимую Сэй-Сёнагон слегка заплетающимся языком:
      - "Бамбуковая флейта-хитирики утомляет слух. Она пронзительно верещит, словно кузнечик осенью. Не слишком приятно, когда на ней играют вблизи от тебя, а уж если плохо играют, это невыносимо." Действуй, дорогой! Удави тварь!
      - Сейчас, - рассмеялся Алексей, - сейчас я выключу эту программу! Мне тоже не нравится концерт!
      - С бабой я как-нибудь сама, - остановила его Луканенкова. - Терпеть не могу самодеятельность, тем более, что сегодня мы с дочерью тети Люсину программу уже слышали...
      Она подошла к Пышке, в упор просверлила её заюлившие глазки и пообещала:
      - Другого шанса у тебя не будет! Выбирай: либо сейчас же выкладываешь, где её чада, и я скрываю тебя от твоего начальства, либо...
      - В Рязани, в городе они... Во всяком случае, вчера были еще, заговорила Пышка, поняв, что не отвертеться...
      - Кто такой Грек? - Алексей начал допрос по всем правилам.
      Сбиваясь с мысли, запинаясь и увиливая от прямых ответов, Пышка рассказала, что есть один частнопрактикующий врач, хирург по профессии Греков Сергей Александрович (его наши иногда ещё Асклепием называют). Спонсируют деятельность его не совсем... легальной... частной клиники - те же люди, что вкладывали деньги в студию. Доверенным лицом и правой рукой у него служит заведующий паразитологическим отделом инфекционки.
      Хирургическая клиника только строится - готовы лишь операционная в подвале, две-три палаты, лаборатория да зал заседаний - однако, всё это уже функционирует.
      Самого Грека сейчас в Рязани нет: он уехал в Москву по своим коммерческо-служебным делам. Поэтому, его заместитель взял на себя заботу о детях.
      Сначала все четверо прошли обследование в больнице, Катя и младшая девочка оказались по медицинским показателям "забракованы" Греком (кажется, год назад они переболели желтухой), а мальчики пока содержатся у его помощника.
      Пышка добавила, что, в связи с событиями на её вилле (она так и сказала: "вилле"), заведующий наверняка завтра утром вообще в отпуск уедет! Давно собирался, тем более, что работы у него в последнее время было немного.
      Она вздохнула и обиженно поджала губки:
      - Ни разу меня с собой не взял, а мы ведь не первый год знакомы! Хотите, я вам его домашний адрес дам? Вот у него уж вилла настоящая!
      Марья Павловна быстро запомнила названье улицы и номер дома (Беломорская, два), Алексей выслушал объяснение, как туда доехать, и они отошли к "ниве" посовещаться.
      Анна, пока ещё нетвердо стоящая на ногах, вдруг плюхнулась на колени и голова её оказалась прямо на уровне глаз Пышки:
      - А где моя Маруся? Ты, людоедка, где моя Манечка?
      На Анну, похоже, снова "накатило": сгибом левого локтя она прижала белокурую прическу к окну так, что край стекла надавил на шею бандерши, а двумя пальцами правой руки норовила попасть в быстро мигающие куриные глазки. Спасло хозяйку наволочек только то, что прикована была она лишь частично и могла отмахиваться свободной рукой, а также - то, что мгновенно среагировали Алексей с Луканенковой...
      - Не знаю я, где ваша Маша! Вот те крест! - божилась прошедшая и крым и рым проститутка-пенсионерка по выслуге лет. - Увезли её. Несколько дней, как увезли. У Асклепия спросите!
      Анна поднялась с колен, высвободилась из караулящих каждое её движение Алексеевых рук. Отряхнулась.
      - Спросим ещё... Ну, поехали, что ли? Эту - лучше не брать, а то ведь прибью или придушу по дороге. За неё, правда, много не дадут, но всё равно - неохота больше... - Она обратилась к Марье Павловне: - Эй, ты, добренькая, как, говоришь, тебя зовут?
      Луканенкова подошла к ней близко и сказала что-то на ухо. Глаза у полупьяной женщины наполнились счастливыми слезами:
      - Так тебя мне Бог послал! Слушай, Машка, объясни своей благотед... благолед... блягодатнице, что мы её отпускаем... Пусть сидит в своей тачке - свободная как птичка для полёта...
      Язык у неё заплёлся окончательно и она полезла в "ниву", тихо бормоча себе под нос: "Человек даже не особенно блестящего положения и не самого высокого рода все равно не пойдет пешком в сопровождении многих слуг, а поедет в парадном экипаже, правда, уже немного потрепанном в дороге."
      Марья Павловна подошла к открытому окну пышкиного BMV, в котором та всё ещё размазывала тушь по щекам. Предупредила, что проверит лично, правду ли рассказала им тётя Люся. Лошадку снова взнуздали. Она засуетилась, насколько позволял наручник, стала возражать, что так они не договаривались, она выложила, что знала - вплоть до адреса близкого друга!
      Для верности она даже дала московский телефон владельца клиники и порностудии.
      - Ну, если всё подтвердится, - заверила капитан, запомнив номер, тогда и я сдержу слово. У меня тоже есть достаточно близкие друзья, которые обеспечат тебе своими личными связями другое имя. А уж тихую непыльную работенку с проживанием поищешь потом сама...
      Пока она рисовала бывшей подпольной киношнице перспективы новой жизни, Алексей согнал Анну с переднего кресла на заднее. Она взобралась на сиденье с ногами, разулась, потянула носом воздух и поморщилась:
      - Нет здесь поблизости какого-нибудь лягушатника?
      - Чистые носки в пакете с юбилейной картинкой, - напомнил ей зять, усмехаясь: пьяная Анька была ужасно забавной, как ребёнок, строящий из себя взрослого. Но для порядка он всё же сказал: - Уймись, наконец, смотреть на тебя стыдно! Вот подарочек достался...
      Анну это задело:
      - Я вас не просила... Нечего было спаивать!
      Натянув новую пару носок, она свернулась клубком, подложила под голову пакет и очень скоро сонно засопела.
      Луканенкова подошла к "ниве", заглянула, удовлетворённо отметила:
      - То, что надо! Пусть хоть с часик поспит!
      - Ей давно это надо, - возразил Алексей, - за последние четверо суток она дай Бог восемь часов проспала.
      - Что так? Некогда было?..
      - Не стройте из себя всезнайку, мадам! - раздраженный намёком, прозвучавшим в голосе Марьи Павловны, Алексей подобрал с земли брошенное одеяло и прикрыл им Анну. - Если бы на вашу долю досталась хоть одна пятая всего, что пережила она, и ваш муж лишился бы не жизни, а всего-навсего ноги, руки, головы или иной части тела, да отсидели бы не пять, - один годик, прекрасно зная, что членовредительство причинили ему не вы, а вернувшись из мест "не столь отдаленных", обнаружили, что ваш ребёнок, ваша - как вы сказали, Маринка? - бесследно пропал, то есть пропала, а вы всё время заключения мечтали о встрече с ней, и вместо этого получаете свидание с любовницей благоверного, которая не скрывает, что именно благодаря ей он лишился своей любимой части тела: обещался подарить ребёнка, и - не смог, поэтому его должок лежит на ваших хрупких плечах, не вернёте - заплатите дочерью, так что о Марине забудьте!.. Ну?
      - Прекрасный и очень полный доклад! - поаплодировала капитан. - Я вот только не до конца поняла, какого ребёнка обещался сделать Борис - и не сделал, и почему за это теперь должна ответить Анна?
      - Мы и сами это не до конца поняли. Там всё завязано на последней археологической экспедиции Бориса. Договор какой-то он не выполнил, или документы не вернул, за это его и прирезали... Почти на её глазах. Выйдя на волю, она каждый раз просыпается, чуть не утонув во сне в его крови. А уж то, что мы обнаружили в резиденции вашей тёти Люси, и в каком состоянии мать нашла Катю!..
      Алексей пошарил по карманам, сигарет не нашел и Марья Павловна предложила ему пачку "Marlboro".
      В ней "заработал" следователь:
      - А почему ты так уверен, что насчет Бориса она сказала тебе правду?
      - Я слышал это признание из уст самой Алёны (если вы видели материалы дела, - должны её помнить) буквально за несколько минут до того, как из-за них пришлось подпалить мой собственный дом... - Алексей глубоко затянулся и покосился в сторону "москвича". - За картины - спасибо! Или это надо оформлять как-то официально? Тогда я - пас: пока всех племянников не разыщу, официально не объявлюсь!
      Следователь тоже выпустила дым:
      - А что она для тебя? Уж больно горячо ты защищал её во время следствия!
      Алексей ответил коротко, но исчерпывающе:
      - И она, и дети для меня - всё. - И добавил, пристально глядя Луканенковой в глаза: - Можешь не верить. Я сам, идиот, в это не мог поверить до недавних пор.
      Марья Павловна предложила:
      - Знаешь что, давай-ка, сядем рядком, да поговорим ладком. Только факты. И - без дураков! Сам понимаешь: свидетелей нет, поэтому можешь не бояться. Магнитофон в лифчике тоже на отдыхе при себе не ношу. Так что начинай, как в фильме: ты - мне, я - тебе...
      * * *
      Разговор окончился быстро, минут через пятнадцать. Марья Павловна поверила почти всему... Конечно, кое-что надо бы перепроверить (следуя заветам Ильича), но следовательское чутьё на сей раз говорило: всё правда! Она изложила Алексею свои скудные сведения и выводы, которые сделала за два неполных дня работы в отпуске, и добавила, с ненавистью глядя на хозяйку иномарки:
      - Этой мрази бы не новый паспорт, а - пулю промеж глаз, сучка бесплодная! Ладно, пусть ночует здесь - там видно будет. Ну, что, адрес мы помним, если не соврала. По машинам!
      - А стоит ли вам влезать, - спросил Алексей, - вы - представитель закона (если всё это можно назвать законом), хоть и на отдыхе.
      - Да я и так уже влезла! Потом, у меня в резерве остался один старлей над делом корпеть, я обещала помогать!.. О! - сообразила капитан. - Я ему как раз из Рязани и звякну. Не хрен спать! - бессердечно решила она нарушить режим ничего не подозревавшего Смыслова, - пусть делом занимается!
      - Вы езжайте вперёд, - дипломатично предложил Алексей, - а мы с Анной - за вами.
      - Не доверяешь?.. В принципе - правильно! Ну, пойду, развернусь. - И развернувшись всем корпусом, предложила: - Слушай, давай - на "ты", всё равно ты мне уже трижды "тыкал".
      Луканенкова пошла искать ключи зажигания от своего "москвича", которые должны были валяться где-то под окошком BMW кастелянши. Пока она шарила по земле фонариком, Пышка умоляла её отстегнуть наручник, уверяя, что всё равно ей бежать невозможно, так как автомобиль застрял "по самое некуда".
      - Ничего, переночуешь и так, не барыня! - еле сдерживаясь, чтобы не придавить её по примеру Анны Арбузовой, гавкнула на неё Марья Павловна. Катя сколько у тебя провалялась?
      - Так ведь девочка буянила, - ещё имела наглость оправдываться Пышка. - С ней трое человек справиться не могли!.. - Поймав металлический взгляд милиционерши, она заторопилась объясниться: - Но поверьте, что вреда ей... - ну, в том смысле, ну, вы меня понимаете... - не причинили: у неё как раз начались "критические дни". Половой акт в такое время - крайне негигиеничная вещь. Поэтому я (именно я!) настояла, чтобы подождали несколько дней, пока у неё это не закончится... Да и Кофр настаивал, чтоб мы пока не активизировались...
      - Кофр - это владелец? - уточнила Марья Павловна у случайно обмолвившейся экономки.
      Той ничего не оставалось, как признать.
      "Кивает, сволочь! Голова скоро отвалится, столько кивать. А рассказала - с гулькин нос!" - капитан Луканенкова снова нахмурила брови, пытаясь выжать из кастелянши ещё хоть что-нибудь полезное:
      - Это так называется: не активизировались?.. За что же девочку тогда избивали? Уж не хочешь ли ты сказать, что вы заставляли её...
      - Нет, нет! Успокойтесь, прошу вас! Ничего такого... Просто есть определенная методика подготовки к съемкам, раскрепощающая новичков, чтобы режиссеру не приходилось терять времени. А она отказывалась, была очень перевозбуждена, кричала...
      Луканенкова подобрала ключи, показала их уже в нетерпении сидящему за рулём Алексею и поспешила к своему верному железному другу, оставляя позади монотонное бормотание Пышки...
      * * *
      Добраться до Почтамта было делом двадцати пяти минут: Алексей прознал все пути-дороги, ведущие к пообносившемуся зданию, построенному в традициях сталинских времен, так как уже угробил возле него полдня. То же самое, видимо, ждало и капитана Луканенкову, только в позднее время: междугородная телефонная связь из-за вчерашней грозы находилась в состоянии неустойчивого равновесия.
      Марья Павловна заказывала номер домашнего телефона Смыслова.
      Пока её соединяли, пока она слушала "безответственные" длинные гудки и переносила заказ на час позже, - Алексей курил, облокотясь на машину, караулил сон Анны, пристально разглядывал и запоминал ночной город...
      Ему нравилось, как лихо вписывается современная нахальная живая молодежная суета в Рязанский классицизм. На улицах - по которым должны были стучать копытами цугом запряженные четверки с экипажами - шныряли праздношатающиеся автомобили.
      Несоответствие стилей, дисгармония "монстров" старинной архитектуры и современных лёгких торговых павильонов напоминали о том, сколь быстротечен человеческий срок и сколь бесконечно движение жизни.
      Внезапно от философских размышлений Алексея оторвал детский голосок, который со всей серьёзностью предупреждал:
      - Осторожно! Еду назад! Осторожно! Еду назад! Осторожно! Еду назад!..
      Опекун стал беспокойно озираться, но никого не увидел. Лишь автомобиль, который задним ходом приблизился к нему вплотную: это оказалось очередным изобретением автолюбителей. Изумлённо проморгавшемуся небритому "дяде" ничего не оставалось, как завести машину и уступить дорогу "ребёнку" за рулём.
      Чтобы ему не пришлось долго веселиться, подошел "гаишник". Он вежливо, по форме козырнул и объяснил водителю машины с московскими номерами, что в этом месте - не паркуются... Указав другое место для парковки, гаишник снова козырнул рязанскому гостю и отошел (но Алексей пережил несколько довольно неприятных минут).
      Вскоре появилась раздосадованная Марья Павловна: треклятый Смыслов упорно не поднимал трубку.
      - Одно из четырёх: или дрыхнет, как сурок, или телефон отключил!
      - А может, он до сих пор бегает по служебным делам, или у парня бурная личная жизнь? - предположил на "второе" и на "третье" Алексей.
      - У кого? - фыркнула Луканенкова. - Не смеши! Только время из-за него уходит!
      Алексей предложил ей попробовать ещё раз, а сам решил, пока Анна спит, уточнить дорогу к дому Грека.
      - И вот ещё что!.. - Алексей вспомнил свои ощущения при виде стража порядка. - Нельзя ли загрузить ваш...
      - Твой, - поправила Марья Павловна.
      - Да, твой москвич моей сумкой? - Алексей покосился в сторону гаишника.
      - А что, уже интересовались?
      - Пока только парковкой, но - кто его знает! Не хотелось бы уходить в нелегалы.
      - Бедный мой старикан! - Хоть и ругала его частенько, но Марья Павловна любила своё средство спасения от давки в метро. - Тебе только лишних железочек не хватало!
      Алексей вынул из багажника черную тяжелую сумку (пистолет у него остался задвинутым сзади под ремень), напружинив мускулы, перенёс её в почти пустой багажник "москвича". Картины Алексея они переложили в машину Рустама ещё там, "на большой дороге".
      Марья Павловна снова решила попытать счастья и скрылась за дверями переговорного пункта.
      Алексею захотелось ещё раз посмотреть, что именно уцелело. Там - в пригороде - было слишком темно. Он перекладывал в открытом багажнике холсты старой ветошью, рассматривал сгоревшие куски и обдумывал, что пропало безвозвратно, а что можно будет восстановить (но - стоит ли?).
      - Лёш, это ты? - над сиденьем поднялась всклокоченная голова Анны.
      - Проснулась, хулиганка? - Алексей не отрывал взгляда от одной, особенно пострадавшей работы.
      - А можно мне поглядеть? - виновато спросила Анна, чувствуя себя ужасно.
      - Ты лучше поспи ещё, - посоветовал он, по-прежнему занятый своими мыслями...
      - Лёш, меня тошнит, - жалобно призналась она.
      - Только, ради Бога - не в машине! - Он переложил холсты, помог ей выйти на тротуар и подвел к ближайшей урне. - Вот и хорошо. Теперь легче станет, мне подобное состояние знакомо, - и вдруг заругался: - Что ж ты кроссовки-то не надела, чумичка!
      Тут только Анна заметила, что на ней нет обуви. Она искренне удивилась:
      - А где они?
      - Где, где. В Караганде! Не помнишь, как собиралась стриптиз устроить?..
      Анна помотала головой из стороны в сторону, сморщилась и попросила:
      - Не кричи! И без тебя башка трещит!
      - Ладно, алкашка, жди меня, я скоро.
      Зять побежал искать какой-нибудь открытый аптечный киоск.
      9.
      "Надо выбирать таких телохранителей, в добром поведении которых ты совершенно уверен."
      Сэй-Сёнагон "Записки у изголовья"
      Алексей вернулся быстро, откупорил банку с водой, распечатал какую-то таблетку и бросил её в жидкость. Там что-то бурно закипело. Дождавшись, пока микроизвержение затихнет и не слушая возражений, почти насильно заставил Анну проглотить приятный кисловатый напиток. Он потрогал её ступни, присев на корточки у раскрытой дверцы, и, убедившись, что они сухие, одел на свояченицу кроссовки. Наконец, сел рядом.
      - Сейчас полегчает. Где же эта Марья Павловна?
      - Как она тебе? - вяло поинтересовалась Анна, разглядывая пустую банку.
      - Трудно сказать сразу. - задумался Алексей. - Мы с ней потолковали, когда ты уснула. Вроде, приличный человек, но стопроцентно голову под паровоз не положу. Хотя, с другой стороны, - чего ей лезть в это дело? Кстати, она сказала, что договаривалась о встрече с Колосковым, он же "случайно" был убит в бытовой ссоре.
      - Подонок, мразь! Туда ему и дорога!
      - Тс-с, тише! - жесткий палец лёг ей на губы. - Не заводись! И так понятно, что он тоже был подневольный, как Пышка. Да, связи у них, будь здоров!.. - Алексей обнял её и пригрозил: - Будешь возникать, опять напою!
      - О-ой, не надо! - Анне было отвратительно своё состояние. - Неужели ты меня никогда раньше пьяной не видел? Мы же столько праздников отмечали вместе, всегда ведь пили.
      - Закусывали, дорогая, обильно! А на пустой желудок, да ещё от такой дозы - слон упадёт! Что, опять?
      Алексей растерянно оглянулся, не зная, чем ещё помочь. Он вспомнил, что в одном из пакетов, кажется, оставался лимон, достал его, надгрыз корку и протянул Анне кислую мякоть.
      Свояченицу, видимо, больше всего беспокоил провал в памяти. Лизнув сочный плод, причмокивая и гримасничая от оскомины, она попыталась восстановить потерянное:
      - А что, я очень плохо себя вела?
      Он снова развеселился:
      - Не комплексуй! Ты была бесподобна! И - весьма мила... Всегда бы так, только чтоб ещё перегаром не несло! - Он явно собирался закрепить предъявленные на неё права.
      Анна отодвинулась.
      - У меня скоро сформируется стойкий отрицательный рефлекс ко всякого рода ласкам... Давай, что там ещё случилось, пока я спала? И прекрати изыскания! У меня всё - на месте.
      - Есть две новости и обе - от Пышки, - Алексей предпочитал, чтобы она злилась на него: она тогда не впадала в ярость, а просто дулась. - Одна так себе, вторая - нормальная, если этот пончик опять не соврал.
      Анна мгновенно просекла:
      - Адрес липовый?..
      Алексей достал из заднего кармана брюк карту города:
      - Только что купил, здесь такой улицы даже и в помине нет.
      - Господи! - простонала Анна. - Какая же я дура! Ведь ты из-за меня не взял её с собой. Иначе она бы не отвертелась: показала дорогу прямо к дому! Как же теперь?..
      - Анька, погоди горевать. У меня есть одна мысля.
      - Говори скорей!
      Он оценивал её состояние.
      - Скажу, когда успокоишься!
      Алексей взял её за руку, стал терпеливо объяснять сложность ситуации, которая возникла в связи с появлением на их ночном горизонте такой помощницы, как Марья Павловна.
      Общительно-недоверчивая и очень решительная Марья Павловна вызывала у Алексея уважение и симпатию, в отличие от самого учреждения, где она работала. Когда он, взвешивая каждое слово, рассказал ей практически всё, он ничем особенно не рисковал: будь она к ним "приставлена" - её так и так уже ввели в курс дела те, кому надо. Но Алексей и под пыткой не указал бы нового убежища Кати и Юрки. А теперь он считал, что ни к чему обсуждать с ней то, что адрес липовый. Если она из противостоящего клана - пусть думает, что и он, и Анна верят в её искренность.
      Надо как-то постараться избавиться от её "опеки". В любой момент (опять-таки, при условии, что эта "сочувствующая" - лишь глаза и уши бандитов) её присутствие может помешать Алексею с Анной в дальнейшем поиске детей.
      - С другой стороны, если её действительно отодвинули от ведения дела и она теперь играет на нашей стороне, а это больше похоже на правду, Алексей не отрывал успокаивающего взгляда от лица свояченицы, - как ты думаешь, не должны ли мы использовать её отпуск нам на пользу? Отрываться от неё насовсем не имеет смысла.
      Анна в задумчивости кусала губы. В ней теперь не было и намёка ни на злобную ярость, ни на пьяную истерию:
      - Но ведь след оказался потерян. Что нам теперь делать? "Подъезжать" к ней на кривой козе? Или возвращаться к Пышке?
      - Я предлагаю тебе пойти на переговорный и покараулить её, то есть занять светской беседой, - пояснил зять. - Мне за это время необходимо убедиться в правильности одной догадки.
      - Какой?
      Алексей досадливо отмахнулся: обязательно она должна быть в курсе всего!
      - Если я прав, - он пересел на более привычное для себя место водителя, - мы с тобой скоро увидим хату Грека. Вон - Марья Павловна идёт. Не вздумай при ней... - он опустил стекло машины пониже. - Ну, что, дозвонилась?
      Капитан только руками развела:
      - Он как раз взял трубку и нас разъединили. Пообещали в течение часа...
      - Надоело мне тут торчать бельмом в глазу. - Алексей повернул ключ в гнезде зажигания. - Анька! Хочешь, покажу тебе старую Рязань?
      - С ума сошел? Меня мутит! Добро бы - ради дела, а просто так кататься - извини! Я - пас! - И пулей вылетела из машины...
      Она настолько натурально сыграла своё благополучно уже завершившееся "нездоровье", что даже Алексей сначала поверил, а потом изумился: "Ай, да Анька! И ведь не один год её знаю!.. Интересно, сколько ещё сюрпризов она мне преподнесёт?.."
      Марья Павловна и Анна сидели на переговорном пункте и ждали, когда восстановится связь с Москвой. Анна слушала её рассказ о встрече на пляже Юрки и Маринки.
      - Маш, ты можешь мне честно рассказать последние известия от этой грёбаной Пышки? - вопрос гвоздем торчал у Анны в мозгу.