Татьяна ЭЛЬДАРОВА
      СВОЯЧЕНИЦА
      "Нечего и говорить о
      том, как оскорбляет
      глаза роман, написанный
      небрежно, с ошибками...
      Становится жаль его автора."
      Сэй-Сёнагон "Записки у изголовья" X век.
      Часть перваяая
      "В женских покоях нынче ночью побывал кто-то чужой."
      Сэй-Сёнагон "Записки у изголовья"
      Женщина увидела кровь, которая выползала из под угрюмо и безучастно глядевшего на неё верзилы. Пятно разрасталось, словно улитка ощупывая на полу препятствия, уже отразилось в зеркале, наклонно висевшем на стене, и она поняла, что кошмар возвращается...
      Несмотря на всю грязь, боль, дурман, окружавшие её в тюрьме и больнице, она почти никогда не теряла там присутствия духа. Но там - в тюрьме - благодаря мучениям, которые она испытывала физически, сознание почти выкинуло из памяти картинку, до ужаса похожую на эту.
      ...Она тогда тоже смотрела, как медленно выливалась кровь из раны, только пять лет назад все произошло почти бесшумно: орудием убийства был её собственный кухонный нож, рана была не в животе мужчины, а на шее, и мужчиной был не чужой громила с пистолетом, а её собственный муж...
      Но тогда она ничего не сумела предпринять. Да и сейчас она лишь бестолково заметалась, выскочила на кухню, схватила посудное полотенце, снова вбежала в комнату и стала вытирать пятно на полу. Поймав на себе невидящий, но все ещё угрожающий взгляд мертвеца, она вздрогнула от ненависти и отвращения, схватила его за шиворот и, воя в голос, принялась трясти. Под ним открылся залитый кровью пистолет, который незнакомец все ещё держал в руке.
      Она резко замолчала, испуганно прищурив глаза, попыталась выдернуть его из скрюченных пальцев, но мертвец крепко сжимал ещё теплый металл. Тогда она, стиснув зубы, отжала палец за пальцем, и завладела-таки оружием. Потом заставила себя обшарить карманы убитого и в заднем левом обнаружила коробку с металлическими конусообразными цилиндриками (до этого ей ни разу в жизни близко не приходилось видеть патронов). Внутренний карман джинсовки преподнес неожиданный сюрприз: толстенный кожаный бумажник. Она не успела заглянуть в него.
      За дверью на лестнице послышался стук открывающегося лифта, затем мужской голос что-то неразборчиво произнес. Медлить было нельзя: кто знает, через сколько времени здесь появятся блюстители закона - выстрел мог слышать кто угодно.
      Бросив труп ничком, она рывком открыла гардероб, сдернула с верхней полки спортивную сумку, кинула туда спортивный костюм мужа, его же теплый свитер, пару футболок и на секунду задумалась что бы ещё взять. Любимые вещи ей не лезли, она убедилась в этом, когда хватала все подряд, ещё до прихода верзилы: в тюрьме здорово располнела (скорее, распухла) на казенных хлебе и воде. Бросила в сумку пистолет, коробку с патронами и бумажник. Еще раз обвела комнату глазами, избегая смотреть в сторону поверженного громилы. Надо было уходить, исчезать, скрываться...
      Подошла ко входной двери, натолкнулась взглядом на пустой целлофановый пакет с драными ручками. В нём были лишь две справки: об освобождении и о здоровье.
      Она собралась выйти, но остановило в заключении обострившееся до кошачьего чувство самосохранения.
      После насторожившего и заставившего её двигаться быстрее шума лифта и звука тихих голосов - она ведь так и не слышала, чтобы хлопнула какая-нибудь соседская дверь! Куда же делись те, кто приехал на этаж?..
      Приникла ухом к золотистой дерматиновой обивке и услышала, как за ней что-то звякнуло, словно кто-то подбирал нужный ключ из связки. Затем снова раздались голоса, только на этот раз она разобрала, о чем говорили стоявшие за дверью. Говоривших было двое, мужчина и женщина:
      - Как думаешь, они все ещё там? - спросил мужской голос.
      - Не сомневайся, Кол знает свое дело: получит и удовольствие, и информацию, - ответил женский голос, показавшийся ей знакомым.
      - А если не получит? - возразил мужской.
      - Ты ему поможешь! - настаивал женский.
      - Какое уж тут удовольствие, от неё, небось, до сих пор парашей воняет... Да и на что она мне сдалась, когда у меня есть ты!
      - Тс-с, не отвлекайся.
      - У меня самолет через полтора часа. Что он там возится?.. недоумевал мужской.
      - Ничего, я тебя на джипчике быстро доставлю!.. Я его, между прочим, люблю почти так же, как и тебя, лысенький мой!
      За дверью послышалась возня, потом женский голос приказал:
      - Григорий! Держи себя в руках!
      Не дожидаясь очередной реплики, она на цыпочках отошла от двери, вернулась в комнату, перешагнула через лежащего и вышла на балкон. Выглянув во двор, она увидела внизу в песочнице две трудившиеся детские фигурки. Сердце сжала дикая тоска, в груди заболело так сильно, что ей пришлось на секунду закрыть глаза и сделать несколько глубоких вздохов. Отогнав от себя воспоминание и смахнув с глаз вечные спутники переживаний, она решительно встряхнула головой, неуклюже перелезла через невысокие перила лоджии, усмехнулась, вспомнив, как часто прежде пользовались они этим ходом, забывая или теряя ключи. Опасаясь смотреть вниз, она боком прошла по карнизу, добралась до разбитого окна, осторожно пролезла, стараясь не порезаться, и спрыгнула на лестничную площадку.
      * * *
      Из дома вышла молодая женщина с бледным лицом, в спортивных трикотажных брюках, обтягивающих полные бедра. Фигурой она чем-то напоминала только что вылепленный, ещё мягкий глиняный кувшин.
      Женщина поправила нечесаную копну темных волос, мельком глянула на дверь соседнего подъезда, у которой стояла зеленая машина с хищной мордой и подбитым глазом, по старой привычке автоматически сложила в уме цифры номера и поспешила к кольцевому троллейбусу. Что будет делать дальше, она пока ещё не знала. У неё было одно стремление: укрыться куда-нибудь подальше от преследования, от кошмара, сопровождавшего её, от странных и страшных событий, наступавших ей на пятки с момента освобождения.
      Её звали Анна. Анна Даниловна Арбузова.
      Анна пристально глядела на солнце, бившее через стекло. Вскоре в глазах запылали разноцветные пятна, но так ей было легче стирать из памяти вид расплывающейся крови. Надолго не хватило. Пришлось зажмуриться. А когда зрение вновь вернулось, она обнаружила, что находится на Садово-Каретной, выскочила из троллейбуса и кинулась к ближнему телефону-автомату. Давний способ звонить без монетки сработал и на этот раз.
      Из прошлого у неё остались только дети, которые были теперь неизвестно где, и Алексей. Остальная родня... Об этом даже вспоминать не хотелось...
      К телефону Алексей подошел сразу, чуть помолчал, узнав её голос. Анна, воспользовавшись паузой, сказала, что ждет его в "Эрмитаже". Не дожидаясь ответа, повесила трубку и вышла из автомата.
      "Самое печальное на свете - это знать, что люди не любят тебя. Не найдешь безумца, который пожелал бы себе такую судьбу. А между тем согласно естественному ходу вещей и в придворной среде, и в родной семье одних любят, других не любят... Как это жестоко!", - подсказала память слова Сэй-Сёнагон, жившей десять веков назад. "Записки у изголовья" - были любимой тюремной книжкой, зачитанной до дыр под листающим пальцем.
      Самый старый московский каштаново-вишнёвый Сад был любимым местом игр... Сколько лазеек знали они с сестрой в его решетчатом заборе! Когда они прогуливали уроки, или удирали от нудных домашних занятий музыкой, ни один замок на высоких деревянных воротах не мог уберечь Эрмитаж от нашествия юных посетительниц с вечно драными коленками.
      Деревянная изба-читальня, работавшая только летом, павильон для игр, где мужики с азартом курортников из санатория стучали в шахматы или забивали "козла", собаки, мамаши с колясочками, дамы-бабушки с ходячими и ползающими карапузами из углового дома, откуда они все были родом. Малыши воображали друг перед другом уникальными песочными наборами или машинками в единственном экземпляре (каждую привозил какой-нибудь родитель или радетель с гастролей), женщины и дамы старались перещеголять друг друга уникальными импортными нарядами.
      А замечательное место для военных игр - обследованный вдоль и поперек деревянный театр с драконами, львами, грифонами и прочими мифологическими жителями!
      А кино по воскресеньям в старинном здании с белыми колоннами! А восторг, который вызвало событие, запомнившееся на все подростковые годы: два никогда не работавших фонтана вдруг были вычищены и наполнили хрустальным водяным счастьем сердца обитателей Сада. Потом вход в Сад сделали платным - десять копеек. Деньги собирались на реконструкцию, которая и началась очень скоро. Если бы Анна не была так потрясена "радушием", с которым её встретила свобода, и если бы ноги не привели её сюда автоматически, она могла бы запросто не узнать в этом пустынном заасфальтированном вылизанном отутюженном каменном мешке со скамейками "а ля Чехов" свой "Эрмитаж"...
      Надо было проверить содержимое кожаного бумажника, который принадлежал убитому Колу.
      Там оказались несколько визиток, и приличная пачка денег.
      - Не боишься, что тебя ограбят?
      Анна вскинулась на говорившего. Перед ней стоял Алексей...
      * * *
      Между ними всегда существовала странная связь. Алексей был моложе Аниной сестры на пять лет, поэтому Люба никогда не относилась к нему достаточно серьезно, хотя у него за плечами был Афган. Они поначалу были сильно влюблены друг в друга, а потом, как это бывало всегда, она поостыла. Ему с трудом удалось уговорить Любу выйти за него замуж - появившемуся на свет сыну надо было давать фамилию. Жизнь у них не складывалась. Любе нравились шумные компании, она обожала ходить по гостям и "блистать во всей красе". Алексея же всегда очень крепко держал дом, где он мог бы заниматься любимым профессиональным делом. Люба не воспринимала его страсти к рисованию, поощряя лишь то, что он может сделать своими руками "полезного": например, красиво выложить паркет, сделать резные наличники на даче, укрепить и отреставрировать мебель.
      С Аней - ровесницей - ему было гораздо легче общаться. Да и Борис давал свояку возможность реализовать талант: он несколько раз брал его художником в археологические экспедиции, где сам проводил по нескольку месяцев в году. К ним - Ане с Борисом - можно было прийти в любое время и, несмотря на вечную шумную детскую возню, заняться чем-нибудь для души. Кроме того, ему очень льстило внимание детей, особенно среднего Юрки. Тот мог на протяжении часа стоять за спиной у рисующего Алексея и лишь изредка напоминать о себе тихим шмыганьем носа.
      Кстати, младшей сестре тоже было о чем "поплакаться": вечно одна, муж, даже если в городе, все равно где-то сутками пропадает. Скрывая горечь, смеялась, что не знает, каким чудом ей удалось заиметь пятерых...
      Вобщем, их крепко связывала память о прошлом.
      Алексей пристально рассматривал ее:
      - Раздобрела, мать, на казенных харчах, куда это годится?! Да и разбогатела, я смотрю! Каким ветром тебя сюда занесло? - и уже без улыбки, - Давно вышла?
      - Сегодня в четыре... Лешка! Все забыли. Я... - Анна опустила голову.
      Алексей неторопливо направился к скамейке, сел и приглашающе хлопнул ладонью рядом с собой.
      - Успокойся, ты ведь уже на свободе! Слушай, - виновато добавил он, непривычным для неё жестом погладив черную бороду, - я действительно собирался тебя забрать, но - оказалось необходимо съездить в Питер на постановку. Отменить, сама понимаешь, не в моих силах. Только сегодня и смог вырваться. Ну, расскажи что-нибудь?..
      После гибели Любы он часто приезжал повидать сына (Андрюша тогда первое время жил у Анны в комнате с её мальчиками). Когда все дети уже спали, Аня, накормив маленькую Катю, пеленала её на ночь и садилась с ним на кухне - хоть чуточку утешить его разговорами.
      Он тогда очень много пил. Уставится в полупустой стакан и так же просит: "Расскажи что-нибудь."
      "Сострадание - вот самое драгоценное свойство человеческой души. Казалось бы, небольшой труд - сказать несколько добрых слов, а как редко их услышишь!"
      - Лучше ты расскажи! - с вызовом ответила Анна. - Расскажи мне, где мои дети, расскажи, какие дела вел Борис и почему теперь с меня требуют какие-то бумаги и пытаются под пистолетом выудить сведения, о которых я и понятия не имею. Почему обо всем этом до сих пор не спросили у его Алёны, с которой он проводил все свое и мое время?
      - Постой, о чем ты говоришь, кто приходил, какой пистолет?
      - Вот этот самый.
      В запальчивости Анна достала из сумочки оружие и затрясла им перед самым носом у Алексея.
      - Ты что, ненормальная? Спрячь немедленно!
      - Ненормальная! Даром что ли отсидела в тюремной психушке. Даже если не была ненормальной, то теперь уж точно стала.
      - Да тише ты! - пытался урезонить её Алексей. - Объясни толком, откуда пистолет, деньги, кто к тебе приходил?
      - Нет, сначала ты мне объясни, как ты позволил раздать моих ребят по приютам, где мне их теперь искать? Младших двоих, говорят, уже усыновили.
      - Во-первых, не раздать по приютам, а определить в один приличный интернат. Кстати, когда я в командировке - Андрюха живет с ними. А во-вторых, кто нагородил тебе всю эту чушь насчет усыновления?
      - Да вот этот и сказал, бывший владелец пистолета, громила под названьем Кол.
      Снова в зрачки вползла утренняя картина и Анна уставилась в одну точку.
      - Так. Стоп. Отдышись. Пива хочешь? - Алексей порылся в сумке, достал красивую металлическую банку, открыл. Взглянув на застывшую свояченицу, добавил, - Может, поешь чего-нибудь?
      Анна покачала головой сначала из стороны в сторону, потом, очнувшись, утвердительно кивнула. Через две минуты она запихивала в рот сдобный рогалик, заедала его какой-то шоколадкой с ореховой начинкой и запивала сладкое пивом. С непривычки от хмельного её повело. Стало до самозабвения жалко себя. Аня хлюпнула носом, запричитала:
      - Леш, ты, если меня, если со мной что, ты их найди - детей, я имею в виду - с этими я сама разберусь. Мне теперь все равно... Борьки нет... Детей...
      - Анька, ты подожди, не расслабляйся. Давай, я тебя отвезу домой.
      - А-а, - зло усмехнулась Анна, - мало тебе Любки-голубки, меня тоже хочешь угробить? - И тут ей показалось, что Алексей стал таким же каменным, как тот громила. Хмель у неё из головы выветрился мгновенно, но не агрессия. - А ты что думал, купил мне бутылку, и я в благодарностях рассыпаться буду? Ладно, прости, я не хотела... Слушай, а давай их пересчитаем, как-никак добыча.
      Анна стала суетливо вытаскивать на скамью содержимое бумажника и вдруг остолбенела. Среди разных бумажек и денежных купюр на скамье лежала фотография, с которой на неё с вымученными улыбками смотрели два мальчика-подростка и две девочки: одна - почти девушка, другая - маленькая. Дети стояли в напряженных позах: Паша с Петькой - по бокам, Катя с Марусей - посередине.
      Она посмотрела на дату, выделенную цифрами внизу карточки, - фото было сделано три дня назад. Как раз в тот день, когда ей сообщили об освобождении. Анна схватила фотографию, вглядываясь в повзрослевшие лица детей, узнавая и не узнавая их. Но почему четверо? Где средний - Юрка? Почему его нет на фотографии? Где это они?
      - А что твой Андрюшка, отдыхает?
      - Да, - чуть смутился Алексей и добавил, - я его в Болгарию отправил, в турпоездку.
      Она не удивилась, видимо, не услышав ответа, сосредоточенно думая о чем-то.
      - Слушай, Лешка, домой мне нельзя - у меня там жмурик лежит.
      - Кто? - не понял жаргона Алексей.
      - Ну, сволочь одна, только уже бывшая сволочь.
      Она решилась на рассказ, понимая, что все равно нет другого выхода.
      - Я вернулась. Ну, это ты уже знаешь. Что у меня делалось в квартире это надо рассказывать особо - как после землетрясения в Спитаке. Тут раздается телефонный звонок. И ведь знала, что некому меня приветствовать, так нет же - подошла! Какой-то мужик мне говорит, чтобы я ждала гостя и приняла его полюбезнее: у того ко мне будут вопросы...
      Ну я, не будь дура, подготовилась к "приему", благо, не успела вынести на помойку сломанный стул. Так вот, как только я услышала, что кто-то остановился у двери и возится с замком, вежливо открыла её (меня же как раз об этом просили), а потом так же вежливо помогла гостю "причесаться" ножкой от бабушкиной мебели. Он быстро и послушно грохнулся на пол. Я довольно крепко (как мне показалось) стянула его заранее снятой с балкона веревкой для белья а потом облила холодной водой, чтоб не жарко было лежать. Когда же он очухался, подумала, что неплохо бы немного подсушить его утюжком. Одновременно послушать, что же его конкретно интересует, и задать ему своих пару вопросов. Тут-то я и узнала, что мой благоверный не только на сторону гулял, но и на сторону работал. О самой работе гость ничего не рассказал, пояснил только, что его прислали за бумагами, имеющими уникальную ценность... А потом он сумел сыграть очень злую шутку. Не знаю уж, как ему удалось - может, веревки были старые, может, он такой "вандам" - только выпутался. И пистолет на меня направил. Но убивать не стал: не то, видно, задание было. А велел указать тайник, который мне одной должен быть известен, так как ни у девки Бориса (громила назвал его Бобом), ни в нашей квартире, ни в его кабинете он не был обнаружен. Я стала изображать бурную деятельность, шумно передвигалась по комнате, заглядывала во все углы, но тут клиенту вздумалось поиграть со мной ещё в одну игру. - Серо-зелёные глаза женщины потемнели от гнева. - Так мы не договаривались. Не скажу, что тюремное, а затем больничное воздержание меня радовали, но даже с товарками по камере мне удавалось договориться полюбовно. Ну вот, он полез ко мне и наткнулся на свой пистолет... До сих пор не понимаю, как...
      "Как не возмутиться, если с тобой разговаривают бесцеремонно, не соблюдая правил учтивости?.. ...Можно ли назвать умными людей, которые разговаривают неучтиво, и неужели уронит своё достоинство человек, который умеет соблюсти правила вежливости?"
      Анна вновь уставилась в одну точку.
      Алексей молча выслушал её, так же молча собрал вещи, раскиданные по лавке, жестом велел ей следовать за ним. Подойдя к темно-вишневой иностранной машине, он достал ключи.
      - Ой, это твоя? - по-детски спросила Аня, увидев автомобиль. Красивая! Что за марка?
      - Хундай.
      - Ну и имечко у твой тачки! - ухмыльнулась она.
      - Зато простая! Хочешь, научу? - предложил Алексей.
      - Нет, это не для меня. Я даже на курсы ходила: теорию всю вызубрила, а как до дела дошло, выяснилось, что тупая до железок! Меня даже бабы Верин "Зингер" выносил с трудом, да и то, должно быть, лишь из уважения, что родственницей ей приходилась, хоть и не кровной.
      - Брось прибедняться. У меня Андрюха водит. Подожди здесь, я только на работу сообщу, что завтра не появлюсь, - и пригласил свояченицу в автомобиль.
      - Только ты недолго... - попросила Анна, медля залезть внутрь.
      Поджидая зятя, она обошла машину, со всех сторон оценила её литые полированные формы, огляделась и увидела пожилого дяденьку, раскинувшего прямо на асфальте, на неровном куске клеенки, несколько старых книжек. Анна подошла, чтобы хоть чем-то себя отвлечь, стала их разглядывать. Глазам не поверила: среди "Полезных советов" и "Рецептов приготовления пищи" - лежали они: те самые "Записки у изголовья"...
      Когда через несколько минут Алексей вернулся, Анна Арбузова - младшая сестра его погибшей в автокатастрофе жены, в порыве ревности убившая мужа и отсидевшая полсрока в тюрьме, полсрока - в психушке, мать троих сыновей и двух дочек, находившихся теперь неизвестно где, - тихо спала на переднем сиденье, прижимая к груди дневник одинокой японской придворной дамы. Она лишь изредка вздрагивала во сне...
      Анна проснулась от мерного покачивания. Открыла глаза и увидела движущуюся навстречу дорогу. Вечерело. Небо стало серым, но все ещё отчетливо виднелись белые облака. Они напомнили ей белый балтийский песок со следами игрушечного трактора, которому старательно помогала впечатывать их двухлетняя Маруся. Глядя на братьев, из игрушек она признавала только машинки.
      Стряхнув с себя воспоминания, Анна резко повернулась к зятю:
      - Куда мы едем?
      - Я отвезу тебя на дачу. Пару дней ты будешь там в безопасности.
      - Нет! - резко возразила она.
      - А что предложишь ты? - изумился Алексей. - У тебя в квартире труп, за тобой охотится неизвестно кто, а ты хочешь остаться в городе? И где ты собираешься ночевать, да и вообще - жить? Ты что - с луны свалилась?
      - Ты везешь меня в безопасное место, но как я могу там находиться, зная, что опасность грозит детям?! Останови на минутку, ещё раз взгляну на них.
      Анна полезла в сумку и, как только машина притормозила у обочины, вытащила бумажник.
      - Леша, что же это? Что с ними делают? Что же мне-то делать? бормотала Аня, как заведенная.
      Алексей взял из её трясущихся рук фотографию, прикрепил в правом углу лобового стекла, поправил зеркальце заднего обзора. Через минуту, когда на полной скорости они мчались по проселочной дороге, он стал осторожно, стараясь не напугать измученную женщину, излагать ей свои соображения.
      - Слушай меня. Дети поехали с интернатом в летний лагерь. Это неподалеку отсюда. Видимо, их оттуда и увезли. Но кто? Кроме нас с Андрюхой в интернате их никто не навещал, да и некому, сама знаешь. У меня, как опекуна, разрешения не спрашивали. Незнакомым не отдадут, даже родственники должны оформлять заявление. У нас без бумажной волокиты - нигде, как в прежние времена.
      Минут пятнадцать они ехали по полю, подпрыгивая на ухабах, впереди виднелся перелесок, неясно темнеющий на фоне вечернего неба. Алексей внимательно посмотрел на нее:
      - Тебе неплохо бы поспать ещё с часок. - заметил он. - Видела бы ты себя!
      - Достаточно того, что ты видишь. - Возразила Анна. - Я уже выспалась. Хотя, если ты устал...
      - Так. Вопрос снимается, - ободряюще улыбнулся он. - Слушаюсь, шеф, позвольте только заправиться.
      Автозаправочная станция - последнее, что помнила Анна. После этого она снова резко провалилась в сон...
      Сколько спала - неизвестно, но проснулась от собственного крика, опять увидела Бориса с перерезанным горлом, и себя - вытирающую кухонный нож о его залитую кровью рубашку, с мыслью: "Все равно стирать"...
      Машина не двигалась, за окном темно, Алексея рядом не было.
      Унимая начавшуюся дрожь, Анна осмотрелась. Вкруг дороги растут яблони с несозревшими ещё дичками. За ними - плотной стеной стоят сосны. Ворота лагеря почти не видны, зато хорошо просматривается белая надпись "Дзержинец".
      Женщина вылезла из машины, захватив сумку, придержала дверцу, стараясь не спугнуть тишину, зашла в открытую калитку. Кругом на аллеях - как будто ни души, но вдруг ей почудилось какое-то движение в кустах, густо разросшихся вдоль забора. Не успела она сделать шаг, как оттуда, оправляя одежду, выскочила парочка. "Девчонка совсем", - подумала Анна, глядя на девушку, наощупь застегивавшую светлый халатик. Плечистый парень - видимо, охрана лагеря - заправил тельняшку в защитные брюки, затянул на бедрах ремень с кобурой, проверил, на месте ли его "сотовый" и пошел следом неторопливо, как сытый кот, а потом свернул в незаметную аллею и исчез в темноте.
      Проводив взглядом девушку до единственного освещенного домика, Анна немного успокоилась: в его дверях появился Алексей. Увидев "ночную фею", он подошел к ней и что-то спросил. Ане мучительно захотелось подойти поближе, чтобы услышать, о чем они говорят. Но тот заметил её маневр и предостерегающе поднял руку: будто бы пригладить волосы. Девушка, отвечая на вопрос, что-то убежденно доказывала собеседнику, потом зашла в корпус. Алексей махнул рукой Анне и та помчалась к нему.
      - Ну, что?
      - Тише ты, весь лагерь перебудишь! Сейчас она выйдет - это медсестра, начальства сегодня нет на наше счастье - и покажет написанное опекуном заявление, по которому он забрал детей на дачу две недели назад.
      - Но ведь опекун - ты! - изумилась Анна.
      - Вот именно. Но я ей этого не сказал, назвался дядей (что тоже, впрочем, правда), сказал, что хотел повидать племянников и попросил принести документ: там указан адрес дачи.
      - Как они могли, не проверив, не выяснив...
      - Слушай, не время сейчас права качать: она вот-вот вернется и не должна тебя видеть. Я постараюсь забрать это "заявление". Хорошо бы только её чем-нибудь отвлечь.
      - Уж я отвлеку, не сомневайся! - пообещала Аня и добавила: - А ты не теряй времени и сразу - в машину. Если что - в первый раз меня видишь.
      - Анна, без глупостей! - нахмурился Алексей.
      - Кто из нас начальник? - ухмыльнулась она. - Не боись, бо-бо никому не сделаю. Так, развлеку немного местных суперменов и медсестер, а то радости у них традиционно-однообразные.
      И она, услышав шаги, отступила в тень, а потом тихо пошла по той аллее, куда скрылся котище. Аллея привела её к домику с надписью "Столовая". Здесь тоже было темно. Обойдя его, Анна увидела с обратной стороны полоску света, пробивавшую себе дорогу через неплотно прикрытую на кухню дверь. Она поднялась на две ступеньки, заглянула туда и обнаружила плечистого парня. Стоя к ней спиной, он, как медведь на пасеке, лез своими ручищами в кастрюли и сковородки, что-то захватывал там, отправлял в рот и, не переставая жевать, искал новую добычу. Потом подошел к огромному холодильнику, достал трехлитровую банку молока и стал пить, урча от удовольствия.
      В этот миг Анна увидела его лицо и обмерла: он до ужаса напомнил ей заявившегося накануне Кола! Дрожащими руками она вытащила из сумки пистолет, направила его в небо, зажмурившись, нажала на курок и уронила оружие. Ожидаемого грохота не последовало... Двойник медленно опустил банку на стол, прислушался. Он взглянул на дверь, так же медленно подошел, распахнул её и столкнулся с женщиной, шарившей руками по крыльцу. При виде Анны лицо его исказилось, глаза сузились, рот растянулся в злобной гримасе. В этот момент Аня подобрала свое оружие и выпрямилась. Прожорливый защитник детей выхватил пистолет из кобуры:
      - А, сука! Ко мне теперь подбираешься?! - зашипел он, брызгая слюной и целясь в голову. Анна инстинктивно отшатнулась. В тот самый момент, когда прозвучал выстрел, она, оступившись, слетела со ступенек.
      Сначала ей показалось, что в неё попали - так зазвенела голова от грохота и падения. Но она решила, что разберется потом, и, подхватив сумку, срезая угол, через кусты помчалась к воротам. Вслед ей прозвучало ещё два выстрела. Петляя, как заяц, от дерева к дереву, которые, принимая пули в себя, прикрывали её, и благодаря меткость отдыхающих хулиганов, поразбивавших фонари, она выскочила с территории лагеря. За спиной слышался тяжелый топот вооруженного любителя медсестер, прекратившего стрелять наугад в кромешной тьме. Нырнув в ставший родным "хундай" (мысленно она в очередной раз переврала марку машины), Аня с ужасом ждала, что будет дальше. И в этот момент позади Двойника возник Алексей. Всю свою силу и навык, полученные ещё в Афгане, он вложил в один удар, сваливший преследователя.
      - Это что - твой новый ухажер?
      - Лешка, это же он... у меня сегодня... в квартире...
      - Воскрес из мертвых, что ли? И пули твои его не достали. Только шуму наделали.
      - Так это он сейчас стрелял!
      Алексей взял из рук Двойника ещё теплый "макаров":
      - Ну, кто бы ни стрелял, а переполох уже поднят, - и он помахал в воздухе помятой бумагой, - медсестра, во всяком случае, при мне помчалась звонить в районное отделение. Думаю, нам пора.
      - Леш, он что-то знает. Меня он, во всяком случае, точно знает.
      - Ну что ж, возьмем его с собой, познакомимся поближе. Поможешь?
      Двойник шевельнулся. Алексей для верности стукнул его ещё разок:
      - На войне - как на войне!
      Потом они погрузили его в машину на заднее сиденье, Анна села спереди, не сводя глаз с зеркальца заднего осмотра, в котором бледно-серой плесенью отражалось лицо пленника. Алексей газанул и, развернувшись почти на месте, они помчались к шоссе.
      - Ты что же, утром не подох? Так я тебя сейчас кокну. За детей я тебе глотку перегрызу. Кто их забрал? Где они? Отвечай!
      Переместившись на заднее сиденье и воткнув дуло своего трофейного оружия в бок очухавшегося охранника, Анна проводила допрос. Руки ему предварительно стянули его же собственным ремнем. Кобура с "макаровым" находилась уже у Алексея. Минут пятнадцать назад он попросил:
      - Шеф, давай сделаем небольшой привал, я должен отдохнуть.
      Теперь машина стояла на обочине с выключенными фарами, Алексей спал, а Двойник, поблескивая в темноте глазами, сквозь зубы выцеживал информацию...
      А после Алексей с Аней подытоживали собранные сведения:
      - Насколько я понял, у этих типов Юрки нет. Значит, первая наша задача - отыскать его и узнать, что с ними произошло.
      В глазах Анны засветилась надежда:
      - Ты считаешь, что Юрка на воле, - и исправилась, - то есть, на свободе?
      - А где ж ему ещё быть? - усмехнулся Алексей. - Мы тебе не сообщали, но он из интерната дважды бегал.
      - Куда?
      - Первый раз его нашли спустя десять дней в подвале вашего дома. Другой - через двадцать два дня возле Сергиев-Посада на территории мужского монастыря. Но после этого я просил его об одной вещи и очень надеюсь, он не позабыл свое обещание.
      - А что он тебе обещал? - нетерпеливо затормошила его Анна.
      - Вот приедем на дачу, - покосился Алексей на Двойника, - я тебя накормлю, напою, спать уложу и стану рассказывать.
      Анна усмехнулась:
      - А перед едой все порядочные бабки Ёжки гостей своих в бане парят. Я ведь помыться так и не успела.
      - Баньку сегодня не обещаю, а душ мы с Андрюхой смастерили. Кстати, твои мальчишки нам здорово помогали прошлым летом. Особенно Павел. Совсем взрослый стал.
      - Они же с твоим одногодки. А Катю с Марусей давно видел? - снова начала расспросы Аня, но сама себя оборвала. - Нет, о детях поговорим позже, а то я не сгруппируюсь. Нам надо решить, где Борис мог спрятать эти треклятые документы. Хотя бы понять, что они из себя представляют! Может, ты что знаешь?
      Алексей задумался, свернул с шоссе к дачному поселку и, пока они ехали к домику, все время молчал. Анна искоса поглядывала на него, не понимая, что на него накатило, и все порываясь что-то сказать. Но он остановил её, глазами указав на притихшего сзади любвеобильного спортсмена.