- Да он же ещё...
      Бурханкин нетерпеливо тряхнул короткой веснушчатой лапкой:
      - Сам только что сказал: всяк свой срок имеет.
      Игорь Максимильянович поразился спокойствию, с которым товарищ отнёсся к уходу верного помощника. Поглядел на Фомкину метлу, изредка, сквозь сон, лениво выбивавшую пыльную морзянку из-под стула.
      Кто знает, по какой дорожке покатились бы невесёлые мысли Франца, если бы он был один. Но Бурханкин не собирался уходить, хотя пиво было выпито да рыбка съедена.
      Франц предложил ему новую тему для разговора:
      - Вилли, почему принято считать, что финал счастливый, как сейчас модно говорить, "хеппи енд", - если оканчивается всё свадьбой? Тебе не кажется, что главные злоключения героев - впереди?
      Бурханкин глубокомысленно сдвинул бровки, рассматривая на тёмной клетчатой клеёнке золотистую шелуху тарани.
      - Ты о каком кино говоришь?
      - Да неважно! Книга, фильм, спектакль - какая разница, я тебя о сути спрашиваю...
      Бурханкин был не согласен:
      - Вот и очень как раз это важно. Потому что в книжках - одно, а в жизни...
      Франц забарабанил по столешнице сухими пальцами, вдребезги разбивая Фомкину дрёму.
      - Давай, излагай. Мы с тобой два старых... перечника. Можем и про жизнь...
      Бурханкин изо всех сил пытался одолеть задачу.
      - Да что рассуждать... Я... это... - он опять убежал взглядом в рыбную шелуху. - Я когда на Селене женился... я вообще думал: всё!..
      - Что "всё"?.. - поощрил его мыслительный процесс Франц.
      - Ну, уж... - Егор Сергеевич развёл руками: если, мол, не понимаешь, то чего с тобой и говорить-то!..
      Но Франц понял:
      - Да, самое горькое у вас началось гораздо позже...
      Бурханкин окончательно закопался в требухе...
      - Ты... это... Ты, Фима, это брось... Не надо ворошить... Ты чего-то совсем... Пойдём-ка лучше пройдёмся. Фомка, вон, закис. Ему бегать надо, а то обленится.
      Франц даже обрадовался.
      Пока он посещал чуланчик-санузел, Бурханкин за этим же самым сбегал на двор. Вместе с Фомкой прошёлся по усадьбе. Поздоровался с пугалом, придирчиво осмотрел деревья и кусты. Пора цветения уже закончилась. На ветвях туго завязались плоды, обещая богатый выбор варенья на зиму.
      - Фима, - крикнул Бурханкин, - кто помогать будет? Кого в этот раз позовём закрутки делать?..
      - Найдём кого, - прокричал в ответ Франц, запирая входную дверь. - Я Лизочку уговариваю в отпуск погостить. С того года всё обещает приехать полюбоваться на наши с тобой хоромы.
      Бурханкин удивлённо оценил перемену спортивного костюма Франца на джинсы, свежую футболку с отложным воротничком и лёгкий пиджак цвета дорожной пыли.
      - Чегой-то ты вдруг разоделся?
      - Вдруг догуляем до райцентра? - пожал острыми плечами Франц. - Я в квартире давно не был. Может к золотому доктору завернём, если Марк Анатольевич не сильно занят.
      Бурханкин отстал, как ворон склонил голову набок, оглядел себя со всех сторон, даже за спину извернулся. Не нашёл ничего нового.
      Недоумённо подтянул на пузе синие форменные штаны, подаренные кем-то из городских охотников (все же школьниками были!). Поправил сетчатую тенниску, тоже пожал плечиками и, мельтеша подмётками сандалий, покатился за другом, отмерявшим сажени журавлиными ногами.
      Он догнал Франца у ворот. Игорь Максимильянович пропустил его вперёд и притворил за собой калитку...
      По дороге через лес Бурханкин всё пытал друга:
      - Ты правда хочешь дочу вызвать? Зачем?
      - С тобой познакомлю, - уклончиво ответил Франц.
      - Не упарится она за месяц тутошней жизни? Не в Германии, чай!..
      Игорь Максимильянович гордо возразил:
      - Лизхен у меня - хозяйственная девочка. С пяти лет приучил её со всем и со всеми управляться... Без матери росла. Замены не нашёл. Да и не искал... - Франц наверное впервые за многие месяцы общения с егерем высказал сокровенное: - Пусть побудет с отцом хоть немного. Трудно одному, Вилли...
      Бурханкин сбился с шага, прицелил снизу глаза-дробины.
      - Ты же сам, вроде, по хозяйству вполне... По тебе вообще не заметно, что, это... что один живёшь.
      - Управляться, дорогой мой, не проблема... Хуже другое, словом перемолвиться не с кем! - Он повернулся и вбил слово одним ударом, как гвоздь: - Тошно!..
      - Говорить-то можно... Мы же с тобой вон как разговариваем!.. Обиженное сочувствие Бурханкина прозвучало отголоском беседы за пивом. - А без бабы вообще-то плохо... плохо без бабы в доме. Где бы найти такую...
      Он выразительно, но неопределённо показал руками.
      Бурханкин был абсолютно уверен, что уж он-то Франца понимает и насквозь видит. Даже когда тот выпендривается со всеми своими городскими штучками...
      Поэтому вновь посетовал, соглашаясь сам с собой:
      - У нас мало настоящих баб...
      - Настоящую редко встретишь... - эхом откликнулся Франц...
      Сегодня он опять видел сон. О Диане. Но Бурханкину - ни слова не проронил.
      Он знал, что этот сон - о ней. Иначе - зачем его разом окружили все времена года?.. Зачем усыпанный ягодами холм тихо скрылся под пёстрым лиственным ковром?.. Зачем над курганным сугробом, распустился благоухающий жасмин?..
      Игорь Максимильянович, куда смотрят ваши глаза, растворившие в себе море? Фу, даже солнце за тучу спряталось!
      Ну вот, встряхнулся, заметил Фомку, пляшущего под кустами, обогрел дружка ласковым словом. Подхватил Бурханкина под локоть (вернее, получилось - под мышку), залихватски подмигивая, предложил басом:
      - А не закатиться ли нам с тобой, о востроглазый Вильгельм, в ресторан?
      Предложение было встречено бурными аплодисментами:
      - Как ты сказал?..
      Франц развернул егеря к себе лицом и уточнил с видом строгого наставника.
      - В самый фешенебельный ресторан для самых респектабельных мужчин!..
      - В "Охотный"?.. - робко переспросил Бурханкин.
      - Да, именно в "Охотный"! - Франц сделался ещё строже. - Или ты знаешь какой-нибудь другой?
      - Можно в закусочную... можно, это... в столовую.
      Франц отринул возможность любого другого места.
      Бурханкин согласился:
      - Сегодня как раз Михална дежурит. Я днём её по дороге видел, когда, это... к Тимофевне забегал.
      Франц заблестел подозрительными глазами:
      - С чего вдруг?..
      Бурханкин отмахнулся:
      - Да не... Я... Мне надо было... - потом вызывающе воскликнул: - Хотел по медицине спросить!..
      О том, что егерь проявляет некоторый интерес к одинокой медсестре, Франц начал догадываться недавно. Бурханкин стал выглядеть заметно чище, стал более критичен к своему виду и поведению. Даже крестился иногда, если думал, что никто не видит.
      Вот, и сейчас украдкой перечертил щепотью живот.
      Взгляд Франца потеплел: "Должно быть, соврал насчёт медицины."
      Руки Игоря Максимильяновича отпустили плечи егеря.
      - Может, ты хочешь, чтобы мы её пригласили? Мог бы с ней за ужином всё и обсудить: что у тебя болит, насколько это серьёзно... Особенно важно вовремя побеспокоиться о сердце. Над этим органом необходим постоянный контроль...
      - Тебе всё хиханьки... - обиделся Бурханкин, не заметив в приятеле перемены. - У меня же, это... нет дочери. Мне некого позвать, если тошно. Ты же, это... вечно занят...
      Он отвернулся и... вдруг повернулся вновь. От физиономии его шло сияние.
      Франц не выдержал и моргнул, придержав веки закрытыми.
      - Вилли, что ты надумал?.. - подозрительно спросил он, осторожно приоткрывая глаза.
      Бурханкин кивнул, но всё же сиял, повторяя:
      - Тебе всё хиханьки, - при том, что Франц был невозмутим: ну просто непочатый тюбик зубной пасты! - А я из-за тебя забыл, зачем пришёл.
      - Тогда точно, лишь Тимофеевна может спасти, - серьёзно продолжал Франц. - Потеря памяти - суровое дело!
      - Ну, Фима, ну ёшь твою двадцать, ну дай же мне сказать, - нетерпеливо воскликнул Бурханкин. - Ты знаешь, кто приехал?..
      Франц резко двинулся к Большому Дому.
      Чтобы товарищу было легче за ним поспевать, два раза шагнул, третий пропустил. Пунктиром и пошли.
      По дороге Бурханкин оживлённо рассказывал подробности:
      - Знаешь, Фима, Васька... она, это... уважительная такая, гостинцев навезла - пропасть. - Красуясь, егерь поправил на голове импортное кепи: Никого не забыла!
      Франца это не удивило. Весной, когда он сообщил ей, что все документы по дому уже оформлены, общительная певунья конечно же успела перезнакомиться с половиной райцентра.
      *** Сюрприз
      Вокруг плотной бревенчатой изгороди Большого Дома с треском кружили два мотоцикла.
      Дети капитана Хорошенького, до ужаса надоев всему посёлку, теперь тарахтели перед городскими - вызывающе, но лихо.
      Сюрпризы на этом не окончились.
      Оказывается, Волчок раздумал помирать. Он бегал по двору, бесстыдно оттопырив куцый хвост. За ним, пестря гривой, гонялась Василиса.
      Фомка восторженным визгом изложил свою радость, немедленно присоединился к гонкам.
      Бурханкин хлопнул себя по ляжкам, гикнул, заулюлюкал, как заправский болельщик.
      - Оленька! Гляди, что я откопала!..
      Франц вздрогнул: "Вот Вилли, вот мерзавец! Почему не сказал?"
      Он облил егеря гневным взглядом с головы до ног.
      Но, судя по присевшему от неожиданности Бурханкину, тот и сам не знал, что Василиса приехала не одна. Разве бы он удержал такой секрет?!..
      С осени, девять месяцев, как ребёнка в лоне, носил в себе Игорь Максимильянович тайную надежду, надежду-нужду - ещё раз увидеть эту мраморную скульптурность движений, жемчужное сияние седины, услышать и окунуться в янтарный - словно из глубины веков - голос, заглянуть в глаза, поймавшие солнце.
      Диана Яковлевна вышла на крыльцо, держа в руках старинную вывеску с облупившейся надписью: "Дом Актёра".
      Она ничуть не изменилась. Стоило ей сквозь очки из-под козырька ладони посмотреть в небо, - собравшиеся тучи были побеждены, разорваны в клочья, и теперь улепётывали на всех парах...
      За чаем Игорь Максимильянович был необыкновенно оживлён, вспоминая, сколько пришлось потратить сил, чтобы растолковать в сельсовете, отчего именно Василиса, а не столичный журналист, - является наследницей дома.
      Вскоре не выдержала и присоединилась к нему Василиса. Страх от событий и открытий той зимней ночи у неё давно прошёл, остались одни впечатления.
      - А ведь Ростовцев и дом подпалить мог - вместе со всеми уликами... сказал Франц, обратившись к Диане Яковлевне. - Знаете, хорошо, что рукописи к Василисе не попали!..
      - Да я бы и не стала ничего издавать! - обиделась та. - Это чисто семейный архив, и нечего было пытаться через дедовские записки кого-то опорочить... Кстати, Ростовцев так до сих пор и не объявился...
      Франц быстро попросил:
      - Лучше спойте что-нибудь. Надеюсь, теперь нам уже никто и ничто не помешает...
      Василиса всплеснула руками:
      - Ой, какая же я идиотка! Я привезла послушать... - Она мгновенно слетала в свою спальню и притащила прозрачную плоскую коробку. - Вот. Это вам.
      Франц откупорил музыкальный подарок, начал рассматривать маковые зёрна букв на картинке-вкладыше.
      - Здесь - самое последнее, - поторопилась объяснить певунья. - Вам же есть где слушать. У вас там классный подбор дисков. Белый, то есть Пётр, отговаривал: вы, мол, не любите современную музыку! Так что - не судите строго...
      - Ольга, кончай кокетничать! Сама ведь всё знаешь, - оборвала её Диана Яковлевна. - Эти записи - уже появление своего лица. И попробуй только вписаться в песенный рынок ещё хоть раз!.. Из тебя иной раз лезут такие тексты...
      Василиса невинно захлопала ресницами:
      - А что будет?..
      - Сама увидишь, - пообещала ей крёстная. - Укокошу! Лично! А Игорь Максимильянович мне поможет.
      Игорь Максимильянович всем своим видом подтвердил: "Помогу. Во всём!"
      *** Приглашение к ужину
      Впервые за то время, что довелось его узнать, Франц был исполнен радости.
      И, конечно, думать забыл о намеченном с Бурханкиным походе в ресторан. А тот, не слушая песенных разговоров, не преминул напомнить об этом в слышащее ухо Франца.
      - Вилли, друг мой дорогой! - тихо взмолился Франц. - С тобой - хоть на край света! Но может, перенесём на завтра?..
      Бурханкин озадачено уставился в угол, поскрёб ногтями шейные позвонки.
      - Не, назавтра у меня запарка... Пожар будет в Южной ложбине.
      - Ты откуда знаешь? - удивился Франц. - Я сводку прослушал - ничего такого...
      Егерь выставил нос в сторону распахнутого окна. Вздохнул лениво:
      - По всему видать!..
      - Чего ж мы сидим? Надо вызывать подкрепление, вертолёты...
      Со двора Большого дома, где Василиса была теперь полноправной хозяйкой, послышался рокот.
      - Неужели накликали?.. - поморщилась Диана Яковлевна.
      Бурханкин успокоил её, выглянув наружу.
      - То не вертолёты, то пацаны милицейские. Они Циклопа, это... завхоза, Тараса Григорьевича от окна отгоняют. Подслушивал!.. Наверно, это... опять на работу сюда проситься хочет... - и Бурханкин снова зашептал Францу в левое ухо. - Бесполезно помощь звать. Пожар же ещё не начался. Да ладно, своими силами справимся. Не впервой. Ты давай... это... не отвлекайся. Решили идти, значит - идём! Когда ещё доведётся...
      Франц встал во весь рост и повернулся к дамам:
      - Глубокочтимые фрау и фрёкен! Имеем честь пригласить вас на обед, он поглядел на часы, - вернее, уже на ужин в "Охотный".
      За окнами опять взревели мотоциклы. Младшие Хорошенькие теперь, как оголтелые, показывали чудеса джигитовки: заставляли своих железных коней вздыматься на дыбы, лихо взлетали по брёвнам флигеля и бесстрашно сигали с этого трамплина за изгородь.
      Бурханкин высунул в форточку кулак. Франц отметил с улыбкой:
      - Почётный эскорт вам обеспечен. Кормят там превосходно, в искусстве поварихи Евдокии Михайловны убедились все, кроме... - он посмотрел на Диану Яковлевну.
      - Да, - согласилась она, - бесценная!.. Оля ей целую сумку специй припасла. Как ваша нога, голубчик?..
      Франц аж задохнулся от этого "голубчик".
      Не смог скрыть замешательства и подошёл к окну пристыдить расшумевшихся мотоциклистов.
      Заметив его смятение, Василиса крикнула:
      - Я пока переоденусь! - и тут же выскочила, на ходу напевая свой вариант "приглашения":
      - Уважаемые дамы!
      Не хотите ли сто граммов?..
      Эй, мамзели и мадам!
      Наливайте по сто грамм!..
      Тётки, девки, вот вам стих:
      выпьем, что ли, на троих?..
      По дороге Франц изумлялся:
      - Надо же, зимой этот путь казался непреодолимым!
      Диана Яковлевна вторила:
      - Прошлой осенью я решила, что жить во флигеле надо безвылазно. Дров мне Егор Сергеевич обещал нарубить, продукты запасла... Нет, взгляните только!.. Какова?!..
      Они остановились, чтобы полюбоваться.
      Было чем! Василиса принарядилась: где-то на скорую руку сделала смелые разрезы, где-то небрежно расстегнула пару лишних пуговок - на самой грани допустимого, где-то собрала пару складок... Теперь, подхватив добровольно сдавшегося ей Бурханкина, догоняла их в длинном, якобы закрытом, но сильно волнующем воображение платье.
      Рядом с Василисой степенно дефилировал Волчок. Впереди - гордый Фомка с пакетом в зубах, полным душистых специй. Постоянно фыркал, ронял вонючий пакет наземь, шарахался от мотоциклетного "эскорта" под лепестки девичьего подола.
      - Помнится, вы обещали мне рассказать про семью фермера. Что здесь случилось прошлым летом? - Надо же, Диана Яковлевна, оказывается, не знала. А Францу почему-то думалось: она знает всё!..
      - Вам разве Василиса не говорила?..
      - Мы с Олей редко видимся. Она, к счастью, в хорошей форме - много работает.
      Понизив голос, чтобы не бередить в друге Вилли поджившую рану, под неспешные шаги поведал Диане Яковлевне об убийстве Шуры Степновой.
      Франц помрачнел: внимательно выслушав всю историю, Диана Яковлевна высвободила локоть. Но оказалось - не затем, чтобы отстраниться. Сама взяла его под руку... А он опять смутился, как мальчик.
      С огромным трудом скрыл смятение души.
      Франц. Вилли так ребёнка хотел! По-моему, даже завидует, что у меня есть дочь.
      Диана. Где она сейчас?
      Франц. Вот она у меня где!
      Игорь Максимильянович похлопал по нагрудному карману с письмом от Лизхен.
      Выразительность его жеста была воспринята в переносном смысле.
      Диана. Скучаете?..
      Франц. Не то слово!.. Почти два года не виделись, а письма сюда идут, как с другой планеты!.. (Он вдруг поделился.) Но получать их - ни с чем не сравнимое ощущение!.. У Лизхен порой возникают такие мысли! Откуда?.. Во мне же ничего подобного не было ни на грош!..
      Диана. Это ли не радость! Меня всегда поражает, когда начинают под микроскопом разбирать, на кого похоже чадо: чьи у него глаза, губы, нос... а левое ухо?.. а правая пятка?.. А уж если удастся направить его по стопам родителей!.. (Диана Яковлевна пытливо рассматривала Франца.) Разве вам нужна была собственная копия? Вы бы хотели, чтобы дочь повторила ваш путь?.. (Глаза Франца при одной этой мысли замутило донным илом.) Почему же вы считаете, что она должна думать, как вы?..
      Франц (вздохнул). Стереотип мышления. Может, только-только начал что-то понимать... (Помолчал.) Вашего дневника начитался... Цитирую вот, по поводу и без повода.
      Диана (усмехнулась). Чужой дневник - настольная книга?..
      Франц (тоже усмехнулся). Знаю, нос мой длинноват, но что поделать! (Он покривил душой, оправдываясь.) Я вообще вначале думал, что это блокнот Степновых... (И покаялся.) Нет, вру. Конечно, сразу вспомнил, что - ваш... Но специально "забыл" отправить через Василису... (И попросил.) Не забирайте его, ладно?.. (И помолчал... но недолго.) "Коль бабочка бьётся в сачке, что сможешь ещё ты поймать?.."
      Теперь молчали оба.
      Франц. Диана Яковлевна...
      Диана. Если хотите, можно без отчества.
      Игорь Максимильянович посветлел:
      - Спасибо...
      Василиса с собаками умчалась вперёд. Бурханкин, с порванным пакетом специй под мышкой, недавно пристроился к погруженным в разговор Диане Яковлевне и Францу. Старался вникнуть в смысл их беседы... несколько раз пытался вставить словцо, да всё время промахивался.
      Больше всего Бурханкина поразило не то, с какой сосредоточенной яростью Фима поливает себя грязью, а что его самого - будто бы и не замечают!..
      - Я многого не замечаю, - жаловался Франц, подтверждая подозрения егеря.
      - Ну, Игорь Максимильянович, не прибедняйтесь! - опровергала его Диана Яковлевна. - Только вы и никто другой, могли так точно сопоставить эти безделицы! Мне, например, и в голову не пришло, что грецкий орех и серебряный шнур - указывают на ореховое кресло. Поразительно!..
      Он пожимал плечами, стараясь, чтобы её ладонь не выскользнула из-под его локтя.
      - Это же просто навык, годами выработано... Профессиональное мышление.
      - Нет, здесь у вас явно включилось творческое воображение. - убеждала его спутница. - Хотя, настоящий профессионализм - прекрасно!..
      - А сколько из-за этого пропущено в жизни, - размышлял Франц, сколько недоувидено, недодумано, недопонято...
      - Не, понятливей тебя - во всём райцентре не сыскать! - утешил Бурханкин. - Вон, слышь, лесной конёк подтверждает!..
      Он по свойски кивнул выпорхнувшей из-под ног оливковой птичке размером с воробья, и перекликнулся с ней канареечной трелью.
      Франц только теперь обратил на него внимание:
      - Вот Вилли - образец оптимизма!.. Со всеми общий язык находит.
      Бурханкин гордо расправил плечи:
      - Да я, это... Да что... Я вообще-то!.. - даже с шага сбился.
      Диана Яковлевна и Франц оба одарили егеря отсутствующими взглядами.
      - Недаром он вас так ценит, - продолжала Диана Яковлевна. - Слышали бы вы, с какой страстью Егор Сергеевич убеждал меня, что без вас мы никак не обойдёмся!..
      Потом - глянули друг на друга.
      Пронизанный солнцем лес усыновил взрослых путников. Птицы по-родительски щёлкали, цвиркали и вовсю рассыпали по воздуху приветные речи. Ни один корешок или травинка не легли поперёк дороги, ни одна ветка не царапнула: приняли, как своих. Сосны в знак приветствия торжественно подняли свечи зелёных побегов. Лиственные подростки церемонно кланялись, передавали поклон от младшего - к старшему. Но, когда ветер дышал в другую сторону, - исподтишка норовили взлохматить друг другу шевелюры, повыше задрать кружевные юбки, показать стройные ноги...
      Игорь Максимильянович вдруг явственно увидел себя в частом зимнем сне: вот он стройно стоит посреди поляны в чешуйчатом смолистом наряде, цепко держась корнями за влажную землю... Уже приготовился поучиться у ветра церемонии поклонов... уже стряхнул с древесного плеча горластую кукшу-пересмешницу... уже преподнёс соседке-сосне несколько длинных шишек... А после - стоило всем на миг отвернуться - и просыпался он хвоей на лабиринты тропинок... разбежался высокими травами по луговинам... превратился в родинки земляники на опушке...
      Франц скинул с себя наваждение.
      Будничным тоном обратился к Диане Яковлевне:
      - А почему вы не уговорили Василису после смерти деда вступить во владение наследством?
      - Она ещё девочка была. К тому же - незаконнорожденная. Родители не успели пожениться. Артём - её отец - погиб. Оля долго мне не верила, что он и в самом деле был лётчиком, думала - обычные отговорки, чтобы её не считали безотцовщиной.
      - А позже? Ведь знали, что Большой Дом принадлежит вашей крестнице...
      - Конечно знала. Только пропавшее завещание могло иметь силу.
      - Но можно же было доказать! - Франц удивился: - есть же паспорта, метрики, записи в архивах... - и начал сыпать юридическими терминами.
      Она мягко отстранилась. Так посмотрела, что ему стало стыдно.
      Франц. Ну вот видите: я глуп, словно фиговый листок!
      Диана. О чём вы?
      Она будто в его душу заглянула...
      Он не отвернулся, как было осенью. На этот раз ответил.
      Франц. Вспомнил: так долго, дурак, упирался, прежде чем Вилли меня к вам притащил...
      Диана (тихо воскликнула). Вот тебе и здравствуйте!..
      К чему относилось это "здравствуйте"?..
      К особому выражению, так глубоко зазеленевшему в глазах Франца?.. Или к облаку пыли, которым с ног до головы окутал их "почётный эскорт"?.. Что-то со злым азартом демонстрировали сыновья Хорошенькие.
      Но Игорь Максимильянович молча повторял слова Пушкина:
      "Пустое вы - сердечным ты - она, обмолвясь, заменила..."
      Едва удержался, чтобы вслух не процитировать...
      *** Камень
      На недавно ухоженной площади райцентра Василиса немедленно вскочила на гранитный куб, стоящий посреди клумбы и, оживлённо жестикулируя, призвала:
      - Слушайте все!.. Финал Сказки про волка!
      Волчок улёгся прямо на газон, изображая своё полное внимание, и она продекламировала:
      - Пусть сильные мира сего
      Упиваются властью.
      Не сломят, бедняги, его
      И минуют напасти...
      Он с нами, как прежде живёт,
      Снова Сказками дышит.
      Кто их почитает и ждёт,
      Всякий Волка услышит!..
      Все жители, что оказались в этот момент рядом, заглазевшись на моднючую артистку с "камня дружбы" (такой здесь должен был быть воздвигнут монумент!) - изумлённо оцепенели.
      Тут и появился идущий с дежурства золотой доктор Рубин.
      Он шумно зааплодировал.
      - Очень значительно! Вполне в духе времени, - поддержал его Франц.
      Естественно, Марка Анатольевича сразу позвали с собой в ресторан. Конечно же, дали ему десять минут, чтобы переоделся.
      На площади остановился автомобиль. Оконное стекло опустилось, выглянула молодая женщина. Франц сразу узнал даму в чёрном. Невестка Степновых, по-прежнему одетая в элегантный траур, поманила его.
      - Игорь Максимильянович! Вам будет удобно, если я завтра днём заеду? Мне надо забрать кое-что. В прошлом году я не успела, была спешка...
      - Всё, что сочтёте нужным!.. - поклонился ей Франц. - Я давно ждал...
      Снова запылили юные рокеры, которые успели по дороге удвоиться.
      Все четверо тут же начали перегонять по дорожкам с места на место стайки трясогузок, синиц и воробьёв. Сразу забрызгали гравием только что выстриженный газон, шуганули козу...
      Молодёжь где-то заразилась агрессией.
      Привлекая к себе внимание, подростки вздыбили коней, газанули на месте, пальнули из-под колёс дробью мелких камешков.
      На щеке Франца появился кровяной росчерк.
      - Молодые люди, что же вы делаете?.. - строго прикрикнула Диана Яковлевна.
      Озорники тут же смылись.
      Она щёлкнула замочком крошечной сумочки. В нос Францу ударил до одури знакомый, целомудренно завлекающий аромат тетради в кожаном переплёте.
      - Что это?.. - спросил Игорь Максимильянович.
      Диана Яковлевна вынула чистый носовой платок, приложила к раненой щеке. Батист немедленно пропитался кровью.
      - Что это?.. - нетерпеливо повторил Франц, отбирая платок с дразнящим, дурманящим запахом.
      Она улыбнулась, заметив взлёт его ноздрей.
      Диана. Это очень редкие японские духи. Вас интересует название?.. Вы вряд ли слышали. "Шисайдо".
      Франц. "Тот жизни познал глубину, кто Смерти глаза увидал..." - Это же о любом из нас. Верно?..
      Диана Яковлевна промолчала. У строфы была третья строчка, о которой Игорь Максимильянович не упомянул вслух.
      Бурханкин в это время отвернулся, что-то рассказывая Василисе о трясогузках.
      Глава пятнадцатая
      Диана и Франц
      Марк Анатольевич отужинал быстро и начал прощаться. Да не тут-то было: Франц его не отпускал.
      Они вдвоём вежливо попросили "приглушить звук" юных Хорошеньких, шумно отдыхавших за соседним столиком с ещё более возросшей компанией. Те возмутились, употребили пару крепких выражений. Будущие мужчины привыкли услаждать уши своих райцентровских подружек матом и раскричались не на шутку. Хотя - беззлобно. Так, больше для форсу.
      Диана Яковлевна повернулась к ребятам, что-то произнесла одними губами.
      Франц не расслышал - что: их сразу будто выключили.
      Воцарились мир и спокойствие.
      Ужин... Ах, что ужин. Готовила-то Евдокия Михайловна - и этим всё сказано. Между прочим, стояла у плиты в новом фартуке "от Василисы"! Правда, нарушила в честь дорогих гостей кое-какие правила (санитарно-эпидемиологическая станция бы её не простила, но зато Фомка и Волчок на кухне объелись до отвала!).
      Бурханкин веселил общество охотничьими байками, шушукался с Василисой, поднимал заздравные тосты в честь гостей - торжественные и велеречивые, будто позаимствовал их в Доме культуры. И в итоге - наклюкался.
      Василиса хохотала до упаду, соревнуясь по звонкости с Дианой Яковлевной. Франц им не уступал. Доктор Рубин впервые за долгие годы знакомства видел, чтобы Игорь Максимильянович наслаждался Настоящим, не замыкаясь в себе, не убегая мыслями в Прошлое.
      Пусть это не оригинально, и всё же замечу: всему приходит конец.
      Он может обрушиться внезапно - как мгла перед грозой, а может наступить закономерно - словно закат. Но если день славно прожит, хочется его потянуть. Вот и смотришь на небо ещё и ещё, пока затухающие краски не поглотила ночь. Пока всё - "Сегодня", а не "Вчера".
      Именно так было с Францем. Он в который раз заказывал то кофе, то десерт, опять просил принести бутылку вина.
      Доктор Рубин лишь качал солнечной головой.
      - Игорёша, что ты творишь? Ведь сляжешь завтра после такой нагрузки!
      - Марк Анатольевич, я вас умоляю!.. - захмелевший Франц вдохновенно уставился на Диану Яковлевну. - Клин - клином...
      Доктор обратился к ней, как в Министерство Здравоохранения:
      - Вы можете что-нибудь сделать? Мне же трудов своих жалко. Я его с того света...
      Франц резко схватил Рубина за руку, оборвал. Медленно покачал головой. На миг над столом зависло насторожённое молчание.
      Василиса переглянулась с крёстной, что-то тихо шепнула Бурханкину. Тот скорчил загадочную рожу и пожал плечиками.
      Игорь Максимильянович ухмыльнулся, отбросил руку доктора:
      - Если требуется кого разжалобить, чтобы на меня обратили внимание, я уж лучше сам... Не пробовал, но говорят, на женщин действует безотказно... - Он снова поднял глаза на Диану Яковлевну. - Могу другую ногу подвернуть. Хотите?..
      Она рассмеялась.
      - Нет уж, Игорь Максимильянович!
      - А говорили, можно без отчества и на "ты"! - обиделся он.
      - Я такое говорила?..
      Франц начал терзать собственный рукав.
      - Не может быть, чтобы я не так понял...
      Диана Яковлевна едва прикоснулась, едва промолвила:
      - Голубчик, в самом деле пора...
      Утешила мгновенно. И рукав был спасён.
      Но уходить не хотелось всем...
      Бурханкин размечтался о застольной песне.
      Василиса одобрила идею:
      - Подхватывайте! - и затянула, лукаво поглядывая на крёстную:
      - Мимозы, грёзы, розы, слёзы...
      Как сладки признаки весны!
      Нам не страшны зимы угрозы
      Навеки вместе будем мы!..
      Диана Яковлевна сощурилась. Похвалила:
      - Глубокая мысль. Как раз в продолжение нашего разговора. И рифмы такие оригинальные! Может, лучше использовать "весны-страны"? Патриотичнее будет звучать. Хоть сейчас - на стадион!..
      - Вы обиделись?.. - встревожилась Василиса.
      - Ты разве хотела меня задеть?
      Бурханкин осоловело удивился, растягивая слова:
      - А что, а что?.. Хор-рош-шая песня. А как дальш-ше?
      - Нет, в самом деле, - поднялся Франц из-за стола. - Идти - так идём! Вилли, тебе хватит: завтра пожар тушить.
      Бурханкин совсем опьянел. И как-то - враз.
      - Погас-сим! Я - нар-род! Я вс-сё могу! - прищурился на Франца снизу вверх. - А ты - не-ет... И не пр-ри-маз-зывай-ся, и не ври!.. Ты без мен-ня и пальнуть-то не смож-жешь!.. Сеет он!.. Сеятель!.. Рожает он!..
      Егерь потянулся к пустой бутылке. Перевернул над рюмкой вверх дном. Промахнулся. Окропил вишнёвую скатерть.