Точнее, ответов было много – но правильного не существовало. Во-первых, я чувствовал непреодолимое желание вырваться из этого круга – "я – Лиза – отец".
      Иногда я напоминал сам себе игрока, который раз за разом крутит колесо рулетки и горящими глазами наблюдает за серебристым шариком. И, во-вторых, я просто не хотел выставлять себя полным идиотом и делать вид, что не замечаю намёков Дженни.
      А её намёки порой были недвусмысленными.
      Мы ехали по ночным улицам. Сначала за рулём новой машины я чувствовал себя неуверенно и пребывал в довольно-таки напряжённом состоянии. Но со временем я освоился, и теперь мог позволить себе даже убрать одну руку с руля. За рулём Бетти я постоянно проделывал это, но в машине отца и думать о таком не смел. За рулём его джипа я вёл себя так, как на практическом экзамене по вождению – смотрел только вперёд, лишь изредка поглядывая в зеркала, и держал руль только двумя руками, по принципу "без двадцати четыре". И уж конечно никогда не превышал скорость.
      Дженни молчала, и я тоже размышлял о своём. Мысли мои были в последнее время до противного скучны, ибо я думал лишь об одном.
      Сначала это мне нравилось то, что происходило между мной и Лизой – и я не заметил, как перешёл какую-то незримую черту. И после этого всё стало совсем не хорошо. Иногда я хотел прекратить всё, обрубить ненужное и вернуться к тому, что было. Но не мог сделать этого. Я не понимал, где я и куда я иду. И до какого момента следует отмотать плёнку, чтобы вернуть прошлое. Да и что мог сделать?
      Рассказать всё отцу? Уйти из дома? А тем временем какая-то непреодолимая сила тащила меня ещё глубже. В ту самую глубину, которой, вероятно, не было. Которую выдумал я сам.
      Действительно, может, я сам это придумал? Лизу, влюблённость, всё остальное? Да, было бы хорошо, если бы всё оказалось именно так.
      И ещё эта Дженни. Я улыбнулся ей, и она с готовностью ответила вежливой улыбкой.
      Влюблённое выражение, которое пряталось в её глазах, наверное, должно было тешить моё самолюбие – но на самом деле мне было немного противно. И я сам не понимал, почему.
      Пару недель назад мы ужинали у нас дома. Дженни очень понравилась и отцу, и Лизе.
      На следующий день отец решил прочитать мне лекцию, которая началась словами:
      – Я понимаю, что ты уже не ребёнок, Брайан, и тебе прекрасно известны все подробности о том, откуда берутся дети. Но есть вещи, которые ты должен знать.
      Во время разговора о мужской чести, уважении и доверии в отношениях я краснел и бледнел, проклиная себя за опрометчиво принятое решение пригласить Дженни домой.
      Я разозлился и сообщил отцу, что человеку, который изменял своей жене направо и налево, об этом говорить не пристало.
      – Ты слишком глуп, чтобы понимать всё это, Брайан, – закончил разговори отец.
      После этого мы объявили друг другу бойкот и не общались неделю.
      – У тебя что-то случилось? – спросила Джейн.
      – У меня? Нет-нет. Просто задумался.
      – Нам ещё долго?
      – Мы почти на месте. Ещё один поворот.
      Я повернул направо и поехал медленнее в поисках места для парковки.
      – Какой красивый парк! – восхитилась Дженни, разглядывая рощицы по ту сторону улицы.
      – Я часто тут гуляю. Вообще-то, там дальше – с другой стороны – есть стадион, где мы с Беном бегаем почти каждое утро. Но парк, разумеется, представляет совершенно особенную ценность. Ночью тут гораздо красивее, чем днём. Можно пройтись. Подумать о жизни.
      Мы оставили машину и отправились любоваться парком.
      У парка было две стороны. Одна, как я уже говорил – тот самый стадион. А вторая – так называемые "зелёные лёгкие". Бесконечные газоны, деревья и кусты.
      Именно зелёную часто захотела посмотреть Дженни, и я ни капельки не удивился – уж чем-чем, а спортом она не интересовалась никогда, и до стадионов ей не было дела.
      – Тут здорово, – сказала она, не отпуская моей руки – я люто ненавидел держаться за руки, но Дженни видела в этом какой-то тайный смысл, и разочаровывать её мне не хотелось.
      – Да, побольше бы таких мест. Сейчас все только и делают, что строят офисы и заводы.
      – И мало осталось тех придурков, которые любят копаться в саду.
      Я тихо рассмеялся.
      – Один из этих придурков – мой отец.
      Джейн смутилась.
      – Прости, Брайан.
      – Ничего страшного. В этих словах есть доля правды.
      – Как ты можешь так говорить о своих родителях?
      – Прости, Джейн.
      Мы присели на мягкую траву под развесистым деревом. Я закурил, и Дженни тоже взяла из моей пачки сигарету. Разумеется, она не курила, как и подобает хорошо воспитанной девушке из семьи преуспевающих адвокатов. Сигарета в её образ совершенно не вписывалась, и курила она очень забавно – я редко удерживался от улыбки.
      – Папа говорит, чтобы я не увлекалась, – сообщила мне Дженни.
      – Чем?
      – Не чем, а кем. Тобой. Он говорит, что ты научишь меня плохим вещам.
      Я помолчал.
      – Это из-за моего отца?
      – Да, вероятно. Ты ведь знаешь, что о нём говорят. И эта Лиза. Она плохая, Брайан. – Дженни посмотрела на меня. – Я увидела её и поняла, что она плохая.
      Очень.
      Я повертел в руках ключи от машины. Внезапно мне стало противно. И немного смешно.
      – Что в ней плохого? – спросил я, наконец.
      – У неё странные глаза. Плохие.
      – Злые?
      – Нет. – Дженни задумалась. – У неё пошлые глаза.
      Я рассмеялся.
      – Что же в этом плохого?
      – А ты не понимаешь?
      – Вероятно, пойму, но только если ты мне объяснишь.
      Дженни посмотрела на меня, и смеяться мне сразу расхотелось.
      – Вы хорошие друзья, – сказала она. – Что вас связывает, Брайан?
      – Пороки.
      Дженни замолчала, всем своим видом показывая, что разговор ей противен. Я заметил это даже в тусклом свете уличного фонаря.
      – Что это значит? – задала она вопрос.
      – Что значит слово "пороки"?
      – Нет. О каких пороках ты говоришь?
      – О человеческих пороках. О пороках, которым подвластны те, у кого есть тело и чувства.
      – Но ведь… у всех разные пороки.
      – Отнюдь. Просто мы по-разному ими наслаждаемся.
      Дженни вернула мне вторую сигарету, которую собиралась выкурить.
      – У меня нет пороков, – тихо проговорила она.
      – Они есть у всех. Просто ты до сих пор не понимаешь, от чего тебе плохо, а от чего тебе хорошо. Желаю тебе встретить человека, который тебе это объяснит.
      Такого, какого встретил я.
      – Уже поздно. Едем домой, Брайан. Папа будет злиться.
      Я возвращался домой в состоянии эйфории, которой, как ни странно, не видел причин.
      Джейн моей радости явно не разделяла, и поэтому молчала всю дорогу. Когда мы подъехали к её дому, она молча кивнула мне на прощание и скрылась за дверьми.
      Ничего не может быть скучнее людей, которые являются или стараются казаться идеальными, размышлял я. Наигранность в поведении Джейн раздражала и отталкивала.
      Казалось, сними она эту прозрачную вуаль притворства – и всё встанет на свои места. Пойми она то, что понял я… или я просто подсознательно искал в ней сходство с Лизой и разочаровывался каждый раз, когда осознавал, что его не может быть? От этой мысли меня передёрнуло. Может ли это быть? Конечно. Запросто. И ровным счётом ничего хорошего в этом нет.
      Увидев выскочившую на дорогу кошку, я тут же вернулся к реальности – резко нажал на педаль тормоза и посигналил полуночному животному. Кошка в страхе метнулась в кусты. Не надо отвлекаться за рулём, сказал я себе. Не хватало ещё попасть в аварию из-за какой-то кошки!
      Отец и Лиза не спали – в гостиной горел свет. Я оставил машину, поднялся на крыльцо и вошёл в дом – дверь была открыта.
      Собеседники разговаривали на повышенных тонах. Точнее, только отец – Лиза говорила спокойно, как и всегда. Только ссор мне не хватало для полного счастья, подумал я с досадой и остановился в полумраке гостиной.
      – Я не знаю, делаешь ли ты это специально, чтобы меня позлить, или же нет – но знай, что мне это не нравится, – сказал очередную фразу отец.
      – Почему я не могу позволить себе потанцевать с мужчиной? Это был всего лишь танец.
      – Чёрт побери, Лиза, зачем ты делаешь из меня дурака?
      Я сделал пару шагов и приблизился к свету.
      – Не кричи на неё, – сказал я отцу.
      Лиза подняла голову – Привет, малыш. Ну, как прошло свидание? Надеюсь, ты наконец-то соблазнил свою подружку?
      – Повтори-ка, Брайан, – сказал мне отец.
      – Я сказал, не кричи на неё.
      – Я уже много раз говорил тебе, что ты живёшь в моём доме. – Отец поднялся и подошёл ко мне. – И ты не будешь мне указывать.
      – Неужели ты до сих пор не понял, что мне плевать на то, что ты говоришь?
      Отец с размаху ударил меня по лицу. До этого он ни разу не поднимал на меня руки.
      Я прижал ладонь к щеке и посмотрел на него – то ли со злостью, то ли испуганно.
      – Прекратите сейчас же! – крикнула нам Лиза.
      – И тебе я тоже советую замолчать. В конце концов, ты тоже живёшь тут на правах квартирантки.
      – Иди спать, – коротко проговорила она, обращаясь к отцу.
      Я посмотрел на неё – она повернулась спиной к отцу.
      – Надеюсь, ты не будешь его оправдывать и говорить, что он этого не заслужил?
      – Иди спать, – повторила Лиза.
      – Я жду тебя.
      – Не стоит. Сегодня я буду спать у себя.
      Когда мы остались одни, Лиза снова повернула голову и посмотрела на меня.
      – Кто тебя просил в это вмешиваться, Брийян?
      – Никто. Просто я посчитал нужным вмешаться. Что произошло?
      – Мы были на вечеринке у одного из его коллег. Он общался, а мне было скучно, и поэтому я пошла танцевать с одним милым молодым человеком. Ничего личного.
      – Я тебе верю. Но, похоже, отец всё же сомневается.
      Лиза взяла меня за руку.
      – Ну да неважно. Лучше поведай мне о твоих успехах, герой-любовник.
      – У меня нет настроения о чём-либо рассказывать.
      – Может, я попробую это исправить?
      Я покачал головой и на некоторое время задумался.
      – Знаешь, я думал… я должен поговорить с отцом. Я ужасно чувствую себя со всем этим.
      – Тебе решать, малыш. Только тебе.
      – А что ты будешь делать, если он выгонит тебя из дома?
      На губах Лизы мелькнула улыбка. Дженни назвала бы эту улыбку "плохой".
      – Я не думаю, что он это сделает, Брийян. Или я его плохо знаю. А знаю я его очень хорошо. – Она поправила полы халата. – Я спрашиваю тебя в третий раз – как прошло свидание?
      – Никак. И я этому очень рад.
      Лиза протянула мне руку.
      – Пойдём, поднимемся наверх. Я соскучилась по тебе, мой хороший.
      – А как же отец?
      – Разумеется, спит мертвецким сном. Вероятно, даже не снял костюм. Чёртов алкоголик. Не мучай меня, малыш. Мне действительно тебя не хватало.
      Я уже и думать забыл об обещании поговорить с отцом. Я знал что не смогу лишить себя очередной порции этого яда. И сократить и без того ограниченное количество предназначенных нам с ней минут.
 

***

 
      Неделя прошла спокойно. Уж не знаю, какие катастрофы, по моему мнению, должны были произойти – но почему-то это спокойствие действовало мне на нервы. А нервничал я уже давно. И у меня были на это причины.
      Во-первых, я собрал всю волю в кулак и решил, что поговорю с отцом. И расскажу ему всё, как есть. Не буду приукрашивать и прощения просить не буду тоже. Хотя бы потому, что виноватым себя не чувствую. Для разговора следовало выбрать удобный момент. Но вот только как знать, какой момент будет удачным? Сначала я был уверен в том, что Лиза обязательно должна была присутствовать – ведь это касается и её. Но потом я пришёл к выводу, что лучше нам с отцом поговорить с глазу на глаз. Кроме того, чёрт знает, что я могу сболтнуть в её присутствии. А если и она начнёт что-то говорить – вот тогда всё точно пойдёт насмарку. Хуже, чем могло быть. Хотя вряд ли может быть хуже. Я постоянно думал о том, как начать, что сказать – и в конце концов достиг той самой стадии, когда от мыслей становится невыносимо тошно, и мучительно хочется наконец-то выплеснуть всё наружу.
      Вторая вещь, которую я должен был сообщить отцу, была ничуть не лучше первой.
      Она напрямую была связана с моей будущей учёбой – я решил поступать в Гарвардский университет. Просто в какой-то момент я сказал себе, что уже не ребёнок, и сам должен выбирать, где мне учиться. Тем более, что экзамены я сдал гораздо лучше, чем рассчитывал.
      Полагаю, не стоит лишний раз говорить о том, что разговор мне предстоял тяжёлый.
      С одной стороны, я чувствовал желание отложить выяснение отношений на неопределённый срок. Но что-то – видимо, это была интуиция или же какие-то другие "внутренние голоса" – говорили мне, что время давно уже пришло, и медлить нельзя. Пожалуй, оставалось только собраться с духом. И это было сложнее всего.
      В воскресенье в доме было шумно. Отец должен был на неделю лететь в Нью-Йорк, и поэтому он поднялся рано – почему-то он всегда собирал вещи ещё до завтрака.
      Лиза помогала ему – она носилась по дому на манер привидения, практически бесшумно, и только её юбка иногда шелестела в гостиной или в коридоре наверху.
      Я тоже встал очень рано – мне не спалось. Ночью было жарко и душно, а от духоты меня всегда мучали кошмары, и выспаться мне не удалось. Я проснулся, когда за окном было ещё темно. Часы показывали начало пятого. Мне мучительно хотелось пить.
      Я спустился на кухню, налил себе стакан воды и вернулся в спальню. Заснуть мне, разумеется, не удалось, и поэтому я взял с полки первую попавшуюся книгу (это оказался Джек Лондон) и остаток ночи провёл за чтением.
      Читал я и теперь, сидя на кухне. Пил кофе, курил сигарету за сигаретой и ждал отца, который никак не хотел появляться.
      Сердце моё готово было выскочить из груди – мне никак не удавалось успокоиться.
      Мне очень хотелось хотя бы на пару минут превратиться в одного из героев Джека Лондона – в одного из мудрых, смелых и сильных духом людей, которые находили достойный выход из любых ситуаций.
      Хотя в моей ситуации они вряд ли когда-нибудь бывали. Никто из них не опустился бы до того, до чего опустился я.
      Ждать мне пришлось довольно долго. Я уже начал думать, что с отцом случилось что-то неладное – он никогда не пропускал завтрак.
      Отец появился тогда, когда я приготовил себе ещё кофе и вернулся за стол.
      – Доброе утро, – сказал он мне. – Почему ты встал так рано? У вас с Беном сегодня игра?
      – Нет. Мне не спалось – всю ночь снились плохие сны.
      – Тебе надо ложиться спать вовремя, Брайан. Я говорил тебе это тысячу раз. Так ты не только провоцируешь мигрень, но и вредишь здоровью в целом.
      – Пустяки, пап, всё хорошо. – Я положил книгу на стол. – Где Лиза?
      – Ей срочно понадобилось что-то в городе, но она так и не сказала мне, что.
      Скоро вернётся. Ты завтракал или желаешь присоединиться?
      – Нет. Я поем позже. У меня нет аппетита.
      – Ты плохо спал, а теперь отказываешься от еды. С тобой явно происходит что-то нехорошее. Уж не влюбился ли ты?
      – Я хотел с тобой поговорить, пап.
      Отец сел за стол.
      – Судя по выражению твоего лица, разговор предстоит серьёзный. Только не говори, что твоя милая подруга беременна, и ты, как настоящий мужчина, решил на ней жениться. Моё сердце этого не выдержит.
      – Нет, совсем нет… – Я подумал, что фраза звучит немного двусмысленно, и замялся. – В общем, я подумал и решил, что я хочу учиться в Гарварде.
      Отец сперва нахмурился, потом покачал головой. И принялся за еду. Он думал – и я терпеливо ждал того момента, когда он заговорит.
      – Ты решил поступать в Гарвардский университет.
      – Да.
      – На факультет…
      – Востоковедения.
      – Что же, всё не так ужасно, как я думал.
      Как хорошо, что у него сегодня хорошее настроение, подумал я.
      – Во-первых, Брайан, я вряд ли скажу правду, если сообщу тебе, что разочарован.
      Хотя я бы хотел, чтобы ты учился здесь. Когда-то я тоже хотел поступать в Гарвардский университет, но существовало очень много вещей, с которыми мне приходилось считаться. Слава Богу, тебе о них можно не думать. Во-вторых, у меня есть пара вопросов. Вопрос первый. Ты понимаешь, что не сможешь жить дома?
      – Конечно. Для этого есть общежитие. Хотя я надеюсь, что у меня будут деньги на отдельную квартиру.
      Отец сделал продолжительную паузу. Он отлично знал, что в общежитии я долго не протяну – уж слишком высоко я ценил личную свободу.
      – А теперь – второй вопрос. Откуда ты возьмёшь деньги?
      – Я буду работать.
      – В ущерб учёбе?
      – Чёрт возьми, но работают все!
      – Последи за языком.
      Я замолчал и сердито насупился.
      Отец завершил трапезу и принялся за кофе.
      – Что же. Я уважаю твоё решение, Брайан. И хочу тебя уведомить, что я готов сколько угодно помогать тебе в денежном плане. Ты знаешь, что у меня есть такая возможность. Разумеется, я не буду разубеждать тебя, если ты решишь работать – хотя я против этого. Но если твоя учёба пострадает из-за работы – пеняй на себя.
      Ты понимаешь меня?
      – Конечно, пап.
      Отец закурил и сделал пару глотков кофе.
      – И… я хотел сказать тебе ещё кое-что, пап.
      – Я внимательно тебя слушаю.
      Я глубоко вздохнул и начал рассказ. Отец ни разу не перебил меня. Он сидел вполоборота ко мне, курил и молча слушал. И мне сейчас меньше всего хотелось, чтобы он молчал.
      После того, как я договорил, отец продолжил безмолвствовать, и молчал довольно долго. Потом он убрал ладонью волосы со лба, вздохнул и отвернулся. Я неожиданно для себя почувствовал лёгкость во всём теле – будто я выпустил из души что-то, что прижимало меня к земле и мешало жить. Нет чувства более приятного и одновременно гадкого, чем такая лёгкость.
      – Я уезжаю вечером, Брайан, – заговорил отец. Голос его был таким спокойным, что мне стало страшно. – И я возвращаюсь через неделю. Это значит, что у тебя есть неделя для того, чтобы собрать свои вещи и уйти. Меня не интересует, куда ты пойдёшь. Нет, молчи. Я выслушал тебя – и теперь моя очередь говорить. К сожалению, я слишком мягкосердечный человек. Вероятно, кто-то другой на моём месте поступил бы иначе – выгнал бы из дома и Лизу, и тебя. Но я действительно люблю эту женщину. И она для меня слишком много значит.
      – И для меня тоже.
      – Замолчи, Брайан. Ты достаточно сказал. – Отец подвинул пепельницу и закурил в очередной раз. – Вероятно, кто-то другой на моём месте сказал бы, что больше у него нет сына. Но я не могу этого сказать. Наверное, потому, что у меня больше нет детей – и я горжусь тем, что ты стал именно таким, какой ты сейчас. Люди делают ошибки, Брайан. И ты должен привыкнуть за них платить. – Отец снова замолчал, теперь уже на пару минут, после чего заговорил снова. – С этого момента ты становишься совершенно самостоятельным человеком. И не думай, что получишь от меня хоть цент. Мне страшно даже предположить, что бы сказала на всё это твоя мать.
      – Да, думаю, ей было бы неприятно узнать о том, что через полгода после её смерти ты привёл в дом другую женщину.
      – Иди к чёрту, Брайан. – сказал отец и повернулся к окну.
      Вещей у меня было много, но больше половины я решил оставить – не было смысла брать с собой лишнее. Одежда, книги, портативный компьютер, несколько чистых блокнотов в твёрдой обложке, ручки и карандаши – всё это поместилось в дорожный рюкзак. Туда же я положил ботинки, решив, что отправлюсь в путь в кроссовках – никто не мог предвидеть всего, и я подумал, что лучше будет взять удобную обувь.
      Рассовал по карманам рюкзака другие вещи – расчёску, зубную щётку и пасту, плеер.
      Я устало опустился на кровать и задумался. Что-то я забыл, и это было очевидно.
      Снова поднялся и прошёлся по комнате. Достал из шкафа альбом с фотографиями, положил его в рюкзак. После этого подошёл к письменному столу и открыл небольшой ящичек, в котором обычно хранились дорогие мне вещи.
      Первым делом я достал оттуда серебряное кольцо с тонким, почти изящным рисунком – подарок мамы. Я одел кольцо на безымянный палец левой руки. Снял – и кольцо переместилось на безымянный палец правой. Так будет лучше, почему-то подумал я.
      Потом я извлёк из тайника крестик на золотой цепочке. Я носил его с самого детства – и снял после похорон мамы. Я до сих пор отлично помнил тот момент, когда священник сказал:
      – Бог забирает хороших людей к себе.
      Тогда я спросил у него:
      – А почему Бог не думает о том, что чувствуют близкие хороших людей?
      – Нам этого не понять, – ответил священник. – Видимо, Он так решил.
      – Мне не нужен такой Бог, – сказал я.
      – Прекрати сейчас же, Брайан! – шикнул на меня отец. – Что ты себе позволяешь?!
      По возвращении домой я снял крестик.
      И теперь я снова держал его в руках.
      – Сотовый телефон, – услышал я голос Лизы со стороны двери. И обернулся. Она стояла, скрестив руки на груди, и разглядывала меня.
      – Что? – спросил я.
      – Не забудь взять сотовый телефон.
      Лиза опустилась в кресло у стола, я сел на кровать – и мы стали слушать тишину.
      Я думал о том, что день мой был лишён всякого смысла. Я катался на велосипеде и размышлял о жизни. Я не мог и предположить, что буду делать, куда пойду, где буду жить.
      Да что там говорить – идти мне было некуда.
      – Что ты будешь делать? – спросила у меня Лиза.
      – Не знаю. Ещё не решил. – Я посмотрел в окно. На улице давно уже стемнело. – Он говорил с тобой?
      – Да. – Лиза улыбнулась. – Он ограничился коротким словом "шлюха".
      – Не думаю, что он мог бы сказать что-то ещё. Слава Богу, из дома он выгнал меня, а не тебя.
      – По крайней мере, я бы знала, куда идти.
      Я с усмешкой посмотрел на неё.
      – И куда же? На поиски очередного любовника?
      – Ну и дурак же ты, Брийян. – Она достала мундштук и принялась его чистить. – Я же говорила, что он никуда меня не прогонит. Хотя бы потому, что не считал тебя достойным конкурентом.
      – У него на лице было написано совсем другое.
      – Вероятно. Но вряд ли он найдёт женщину, которая согласится его терпеть.
      – Могу тебя уверить – таких женщин гораздо больше, чем ты думаешь.
      Лиза закурила и некоторое время молча разглядывала ночное небо.
      – Меня действительно волнует твоя дальнейшая судьба, малыш, – сказала мне она.
      – Тебе не стоит попусту тратить нервные клетки. Всё будет хорошо. Во всяком случае, теперь я рассказал всё отцу – и у меня на душе поют птички.
      – Видимо, они поют невесёлые песенки.
      – Это вопрос времени. – Я повертел на пальце кольцо – ощущение было новым и непривычным. – Хочешь поехать со мной?
      Лиза рассмеялась.
      – С тобой? А ты этого хочешь?
      – Вряд ли. Пожалуй, нет. Хотя я в этом не уверен. Вообще, я ни в чём не уверен.
      Я тысячу раз спрашивал себя – зачем тебе было надо всё это? И ответа у меня нет.
      – Со временем ты всё поймёшь, малыш. Жизнь расставит всё по местам.
      У меня покалывало в висках – за неделю это был уже второй приступ мигрени. Я опустил голову на подушку.
      – Отдыхай, малыш. – Лиза поднялась. – Я не буду тебе мешать.
      – Прощай, – сказал я. – Удачи.
      – И тебе, малыш. Удачи во всём. Только "прощай" – это не совсем верное слово. И очень опасное. Ты не можешь знать, что будет в твоей жизни завтра.
      Лиза вышла, заботливо погасив свет.
      Я закрыл глаза и подумал, что следовало бы встать и раздеться. "Ещё пару минут", сказал я себе. Но через пару минут я уже спал – глубоко и совсем без сновидений.
 

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

29.11.2008