Слишком хорошо, чтобы быть ложью (1)

      Вопрос насторожил меня. Отец всегда самостоятельно принимал решения, а потом ставил меня перед фактом.
      Разумеется, я был против. Я не мог и предположить, что место мамы займёт другая женщина. Но отцу возразить не посмел. Наши с ним отношения и без того испортились с появлением Лизы, и мне не хотелось лишний раз дёргать тигра за усы.
      – Думаю, – наконец сказал я, – что тебе лучше решить всё самому.
      Больше этой темы мы не касались.
      В первые дни я сторонился Лизы. Она казалась мне привидением, тенью, которая изредка тревожила мой покой и появлялась в гостиной, на кухне или на веранде в заднем дворе. Но со временем это тягостное ощущение чужого присутствия пропало.
      Мы подружились. На радость отцу.
      Если бы он знал, что будет дальше, то, разумеется, радовался бы гораздо меньше.
      Лиза занимала отдельную спальню наверху. Разумеется, каждую ночь она проводила в постели отца – но он считал недостойным как-то стеснять гостью, и поэтому поселил её в отдельную комнату. Напротив его кабинета.
      В спальне было всё необходимое. Письменный стол, на котором сразу же после приезда Лизы поселился её портативный компьютер, а также разместилась солидная стопка литературы, тетради и канцелярские принадлежности. Большое зеркало, шкаф (оказалось, что у Лизы куча одежды и целый обувной магазин), туалетный столик с десятком небольших ящичков, которые Лиза, несмотря на равнодушие к косметике, заполнила до отказа. И главная достопримечательность – балкон.
      В спальне было дополнительное удобство – отдельная ванная комната. Промозглым зимним утром можно было завернуться в одеяло и отправиться чистить зубы. Для этого не требовалось разгуливать по холодному коридору, проклиная весь мир.
      Я помогал Лизе в работе по дому (отец не хотел, чтобы она занималась этими делами, но его быстро убедили в обратном), ездил с ней в город за покупками. Мы проводили много времени вместе. Гуляли, смотрели кино, читали вслух – это занятие было моим любимым с самого детства, и мыс с отцом до сих пор вечерами часто читали друг другу, сидя у камина.
      Моё первое впечатление о Лизе – недалёкая особа – оказалось ошибочным. Она была очень мудрой женщиной для своих лет. Я сердился на себя за то, что растрачивал драгоценное время на глупые похождения и общался со своими сверстницами, в голове которых были только интересы вроде "оторваться"-шмотки.
      Отец действительно был влюблён в Лизу. Он окончательно потерял голову – и, как казалось, ему это нравилось.
      Да чего греха таить – я тоже был влюблён в неё. Но между мной и отцом в этом плане имелось отличие – мне это совсем не нравилось. Скажу даже больше – меня это пугало.
      Конечно, я ревновал – но не до такой степени, чтобы совершать безрассудные поступки.
      Или я просто убеждал себя в том, что не хочу их совершать.
      Но больше всего меня волновал другой вопрос. И звучал он следующим образом: что будет теперь?
      Дома никого не оказалось. Отец был на очередной научной конференции (по роду деятельности он посещал их довольно часто), а Лиза отправилась за покупками. Я принял душ, переоделся, наскоро перекусил и развалился на диване с книгой, но читать не хотелось – меня клонило в сон. Уж не знаю, что утомило меня больше – суматошный день или дурацкие мысли. Я прикрыл глаза, рассеянно потрепал за ухом примостившегося под боком кота и через несколько минут уже дремал.
      Разбудила меня Лиза. Когда я открыл глаза, она сидела на диване рядом со мной и улыбалась.
      – Как дела, соня? Нельзя спать после заката – будет болеть голова.
      – Да, я знаю. Хотел подремать пару минут – а уснул по-настоящему.
      – Пойдём на кухню, малыш. Я сделаю тебе кофе, а потом разберу покупки.
      Довольно долгое время мы молчали. Я сидел за столом, пил кофе и дымил сигаретой.
      Лиза возилась с купленными продуктами.
      – Ты говорила с отцом? – спросил я.
      – Да, у них там какой-то банкет или что-то вроде этого. Он будет поздно – так он мне и сказал. Разумеется, в стельку пьяный.
      – До смерти мамы он не переносил даже запаха алкоголя. Теперь это его лучший друг.
      – Ты должен понять его. Он потерял любимую женщину.
      – Это ещё не означает, что он вправе садиться пьяным за руль и подвергать опасности человеческие жизни. Пусть едет на такси. Пусть пьёт дома.
      Лиза промолчала, не прерывая своего занятия.
      – Я думал о нашем разговоре, – сказал я. – Это дико, правда?
      – Что именно? Дико делать то, что тебе хочется? Не думаю.
      – Не дико, но гадко. По отношению к отцу, как минимум.
      – Ты обманываешь сам себя, маленький сукин сын. Отец тебя не волнует. Вы с ним очень похожи. Вы оба – люди, которые во что бы то ни стало добиваются своего. Вы не знаете, что означают слова "недостижимо" или "не моё". Только твой отец это понимает – а тебе ещё предстоит это осознать. Ты многого о себе не знаешь, Брийян. Я повторяла это не один раз. Ты даже боишься признаться себе, что очень хочешь насолить папочке.
      – Ты ошибаешься, – тут же отрезал я.
      Лиза улыбнулась.
      – Всё может быть. Скоро мы выясним, кто из нас ошибается. – И, помолчав, она добавила, будто разговаривая сама с собой: – Он отлично готовит. Да и любовника лучше него у меня ещё не было. Отличное сочетание. Умный, воспитанный, богатый, хороший любовник и почти повар. Если бы не этот чёртов алкоголь – думаю, я бы вышла за него замуж. Как ты на это смотришь, малыш?
      Лиза подождала немного и, не услышав ответа, кивнула, будто беседуя с кем-то невидимым.
      – Знаешь, в парикмахерской я частенько его разглядывала. Надо сделать твоему папочке комплимент – он не только видный мужчина, но и умный. И он понимает, что для того, чтобы хорошо выглядеть, нужно приложить немало усилий. Красота – это работа над собой. Причём в большей части работа над тем, что внутри. Над душой.
      Многие мужчины наивно полагают, что красота – это женская прерогатива. Впрочем, это их выбор. Ведь есть и женщины, думающие, что красота – это только макияж и красивая одежда. Кто попадётся на такую удочку? Кукла без души, да ещё и глупая.
      – Пожалуй, отец не попадётся точно, – уверил её я. – Его всегда раздражали глупые женщины.
      – Я бы не называла их женщинами, – холодно заметила Лиза. – Для того чтобы стать настоящей, красивой, умеющей очаровывать женщиной, нужно пройти длинный путь. И совсем не от парикмахерской до дома. И уж конечно не от магазина парфюмерии к магазину одежды. Нужно не один раз себя сломать и не один раз наступить своей песне на горло. И вот тогда женщина станет женщиной. Сколько женщин ты видел в своей жизни, Брийян?
      – До этого не видел ни одной. Но теперь увидел. Тебя.
      Лиза с усмешкой покачала головой.
      – Нет, малыш. Я не могу стать женщиной без настоящего мужчины.
      – Чем тебя не устраивает отец?
      Лиза задумалась, рассеянно разглядывая свои пальцы.
      – Хороший вопрос. Твой отец действительно настоящий мужчина. Человек с огромной силой воли, благодаря которой он сделал себя таким, какой он сейчас. Я знала многих мужчин – но, пожалуй, твой отец на голову, а то и на две выше каждого из них. Ты должен гордиться своим отцом, Брийян. У тебя есть достойный кумир. Но… у твоего отца есть один огромный минус. Он идеальный человек. У него нет пороков.
      – Он алкоголик и чёртов бабник. И ещё…
      Лиза остановила меня жестом.
      – Дело не в этом. Такие люди получают удовольствие не от порока, а от осознания того, что при желании они с лёгкостью могут от него избавиться. Для них это просто игра. Я поняла это тогда, когда он впервые заговорил со мной. Надо сказать, в какой-то момент я попала под его обаяние. А оно у него дьявольское.
      Пожалуй, это единственное, что более-менее напоминает порок. И он умело им пользуется. А его глаза… у тебя такие же, малыш. Они просто чудесны.
      – И всё же ты вскружила ему голову.
      Лиза скромно улыбнулась.
      – Да, как ни странно, это было несложно. А вот вскружить голову тебе, малыш, было гораздо сложнее. Ты очень милый мальчик. А я люблю милых и невинных мальчиков. Самым милым из них я иногда рассказываю сказки.
      – А мне ты расскажешь сказку?
      – А ты этого хочешь?
      – Ну… ну конечно, – запнулся я. – Но только интересную сказку.
      Лиза поднялась и взяла со стола пакеты.
      – Я хочу отнести в комнату покупки. Пойдём, поднимешься со мной.
      В спальне Лизы всегда был идеальный порядок. Она ненавидела бардак и грязь и поэтому убирала у себя довольно часто.
      Я присел в кресло у стола и стал наблюдать за тем, как она разбирает покупки.
      – Итак, – заговорила Лиза, – ты помнишь, с чего начался этот длинный разговор?
      – Я сказал, что думал о том, что ты мне сказала с утра.
      – Знаешь, я тоже об этом думала. Думала о том, имею ли право открывать тебе эту дверь. За ней находится многое.
      – Если мне не понравится то, что за ней, то я её закрою.
      – В том-то и дело, что закрыть её ты не сможешь. Хотя бы потому, что не захочешь.
      Дороги назад нет.
      – Значит, поворачивать уже поздно.
      – Я тоже так думаю, Брийян.
      Лиза поднялась и подошла ко мне. Я тоже встал, и мы посмотрели друг другу в глаза. Она была ниже меня. Мне всегда нравилось смотреть на девушек вот так, немного свысока. Но в этот момент я почему-то чувствовал себя очень совсем по-другому – будто мои сто восемьдесят сантиметров роста принадлежали ей, а не мне.
      – Раздень меня, – произнесла она. Не повелительно и не молящее – так, будто просила что-то совершенно обычное.
      Я сбросил с её плеч платье, и она, переступив через него, сделала шаг ко мне.
      Вряд ли я понимал что-то в идеалах женского тела – уж слишком мало я успел повидать женских тел для того, чтобы об этом судить – но её фигура была настолько гармоничной, что никто бы не рискнул назвать её некрасивой.
      – Ты преступница, – сказал я тихо. – Ты прячешь это под одеждой.
      Лиза расхохоталась.
      – Маленький льстец. Ты говоришь комплименты так же умело, как твой папочка.
      – Может, мы уже закончим с этими разговорами про отца?
      – Да, пожалуй. Теперь пришло время ревновать, малыш. Я рада, что ты это понял. – Она обняла меня. – И мне это нравится.
      У меня закружилась голова, и я подумал: "А ведь ещё пару минут назад мы с ней говорили о всякой ерунде" В сумерках она нашла мои губы, немного нетерпеливо, как мне показалось, и тоненькая ниточка, связывавшая меня с реальностью, оборвалась. В какой-то момент я просто перестал чувствовать весь окружающий мир и больше не чувствовал ничего, кроме неё. Лёгкость сменилась спокойствием, и теперь в голове не было никаких мыслей.
      – Ну, так рассказать тебе сказку? – спросила Лиза шёпотом.
      – Да.
      Она легко отстранилась, пытаясь разглядеть мои глаза.
      – Хорошо. Но для того, чтобы сказка получилась интересной, мне потребуется твоё участие. Ты согласен?
      – Ну конечно.
      – Мой сладкий малыш. – Она улыбнулась. – Тогда я дам тебе роль плохого мальчика.
      Думаю, она тебе отлично подойдёт. За хорошее исполнение полагается приз.
      Лиза с наслаждением потянулась и подняла с пола пепельницу.
      – Как дела, малыш? – спросила она.
      – Не знаю, – ответил я. – Мне нехорошо. Голова кружится.
      Она поднялась, нисколько меня не стесняясь, прошлась взад-вперёд по комнате, снова потянулась и села у зеркала.
      – У тебя нет воды? – задал я вопрос.
      – Нет, но в холодильнике есть кола.
      – Я не пью колу, это вредно.
      – Какой же ты нудный вместе со своим правильным питанием, Брийян.
      Лиза взяла щётку и начала причёсывать волосы.
      – Ты любишь своего отца, малыш? – неожиданно спросила она.
      – Между нами огромная пропасть – и мы оба не прилагаем достаточно усилий, чтобы её преодолеть.
      – Ты не ответил мне.
      – Даже если и нет – это гадко по отношению к нему. Гадко и низко.
      – Значит, ты сожалеешь о содеянном?
      – Нет.
      Лиза глянула на меня и рассмеялась.
      – Как прикажешь тебя понимать?
      – Не знаю. Я не понимаю сам себя. Сначала поехала крыша у отца, а теперь и у меня. Если бы я смог предположить, что попаду в такую ситуацию, то…
      – То что?
      – Не знаю. Ты задаёшь вопросы, на которые у меня нет ответов. Это какой-то сон.
      Причём очень паршивый сон. Потому что наяву я бы ни за что не стал спать с…
      Лиза отложила щётку и повернулась ко мне.
      – Эта ревность к отцу когда-нибудь погубит тебя, малыш. А, может, погубит и вас обоих.
      Лиза почистила мундштук и, разорвав целлофан на новой пачке сигарет, продолжила:
      – У тебя есть выбор. И ты это знаешь. Ты можешь решить, что не хочешь спать с женщиной своего отца. Она это переживёт.
      – Передай ей, что до отца мне нет никакого дела.
      – Ей нравится, как ты рассуждаешь.
      Я тоже закурил и сел на кровати. Было странно (или страшно?) осознавать, что в эту минуту мне действительно плевать на чувства отца. Когда я успел стать эгоистом? За всё время общения с Лизой я очень сильно изменился. Иногда у меня возникало такое чувство, будто эта женщина сделала меня абсолютно другим человеком. Вероятно, именно поэтому мы с отцом в последнее время совершенно не понимали друг друга. А я всё чаще ловил себя на мысли, что его авторитет шаток, всё чаще замечал его ошибки и слабости. Бывало, что мы не разговаривали целыми днями, поссорившись из-за каких-то мелочей. И, будучи невероятно упорными людьми, молчали до последнего. Может быть, я взрослел. Переоценка ценностей? Отличный способ самоутвердиться и заодно поднять себя в глазах отца! Просто великолепный способ. То, что доктор прописал!
      Но самым ужасным было другое. Мне не было стыдно. То есть, стыдно мне, конечно, было – но это был очень плохой стыд. Я понимал, что совершил желанную непристойность. И мало того – думал о том, что её можно будет совершить ещё раз.
      – Не пытайся себя пристыдить, – словно прочитала мои мысли Лиза. – Пустая трата времени. – Она поднялась и сделала круг по комнате – от зеркала к балкону, а потом – к кровати. – Лучше думай о том, что ты сладкий и совершенно чудесный мальчик. А тётя Лиза никогда просто так не говорит комплименты.
      За дверью кто-то заскрёбся, и через секунду послышалось протяжное и жалобное мяуканье кота.
      – О Господи, Джордж, – простонал я. – Чего тебе тут надо, недоделанный полуночник?
      Кота мы нарекли таким странным для животного именем с лёгкой руки отца. Когда мама принесла ободранного и пищащего котёнка домой (она никогда не могла пройти мимо брошенных животных), то отец как раз находился в процессе работы над своей докторской диссертацией. Джорджем звали его помощника и университетского коллегу.
      Видимо, Джордж не обладал внешностью Брэда Питта и не очаровывал представительниц прекрасного пола телом мистера Олимпия. Увидев мамину находку, отец угрюмо проговорил:
      – Это чудовище невероятно похоже на Джорджа. Просто какой-то четвероногий Франкенштейн.
      Вероятно, в роду Джорджа (кота, разумеется) были камышовые коты. Когда он вырос, то превратился в нечто огромное и бесформенное. Бурое, мохнатое, очень зубастое и когтистое. При такой грозной внешности Джордж был ужасным трусом. Он боялся даже мышей.
      Лиза пошла к двери.
      – Лучше не впускай его, – посоветовал я. – Однажды отец оставил открытой дверь в свою спальню. Потом он полдня очищал покрывало от шерсти, а ещё полдня приводил в порядок щётку и пылесос.
      – Не будь злым, Брийян, – упрекнула меня Лиза и открыла дверь.
      Джордж с видом инспектора, которому предстоит сделать важную проверку, сделал круг по комнате, нанёс визит на балкон и сел рядом с Лизой. Она потрепала его по спине.
      – Хороший мальчик, – сказала она. – Не то, что твой злой и нудный хозяин.
      Предатель Джордж пару раз мяукнул с весьма довольным видом и потёрся о ноги Лизы.
      – Ты чёртов сукин сын, – уведомил я его. – Советую тебе не забывать, кто тебя кормит и вычёсывает.
      Джордж повалялся на ковре, оставив там внушительные клоки шерсти, после чего сунулся было на кровать, но я пресёк эти наглые попытки вторгнуться на чужую территорию.
      – Только тебя тут не хватало, приятель! Проваливай-ка! Попей молочка – и на бочок! Тебя ждёт тёплая корзинка. Папа совсем не обрадуется, если узнает, что ты гулял по спальням. И попадёт мне, а не тебе – я в этих делах всегда крайний.
      – Идём, выпьем чего-нибудь, – предложила Лиза.
      – Да, неплохая идея. Всё равно я сейчас не усну.
      Лиза оделась, я взял из ванной свой халат – и мы спустились вниз.
      – Как ты смотришь на то, чтобы опрокинуть по стопочке водки? – спросила Лиза.
      – Лучше коньяка. А то с утра будет болеть голова.
      Пока Лиза доставала коньяк и искала в холодильнике подходящую закуску, я растопил камин. Теперь в гостиной была атмосфера, отдалённо напоминающая атмосферу жилища первобытных людей. Только звериной шкуры не хватает, подумал я.
      Надо бы предложить отцу – пусть привезёт из командировки что-нибудь в таком духе.
      Он любит романтику.
      – О, какой ты молодец! – радостно воскликнула появившаяся в гостиной Лиза. – Я как раз хотела предложить тебе растопить камин. Ты просто читаешь мои мысли. Это очень хорошо для наших будущих отношений.
      Я разлил коньяк по рюмкам.
      – Ну, за нас с тобой. Что ни говори, а хорошо, что твоей первой женщиной стала я, а не какая-то старая шлюха.
      – А ты не считаешь себя шлюхой?
      Лиза выпила свой коньяк. Пила она по-мужски. Или же как алкоголик со стажем. Я с удивлением отметил, что её это ничуть не портило.
      – А ты думаешь, что я шлюха, Брийян? – ответила она вопросом на вопрос.
      – Да.
      – Могу тебя уверить – это мне нравится.
      Лиза снова наполнила свою рюмку.
      – Выпьем ещё раз, но теперь перефразируем тост. Хорошо, что твоей первой женщиной стала хорошо знакомая тебе шлюха, а не какая-то подзаборная незнакомка.
      – Сути это не меняет, но звучит гораздо забавнее. Пожалуй, я-таки выпью.
      – А ты наглец. Это мне тоже нравится. Вообще, за этот вечер ты доставил мне много удовольствия, малыш.
      На этот раз мы выпили вдвоём, и Лиза взяла с блюда дольку лимона, продолжив фразу:
      – Надеюсь, и я доставила тебе удовольствие. Поделись своими впечатлениями с тётей Лизой. Ей не терпится услышать, понравилась ли тебе сказка.
      Звук поворачивающегося в замочной скважине ключа заставил нас обоих вздрогнуть от неожиданности.
      Отец выглядел очень усталым. У меня не было сомнений в том, что он прилично выпил, но внешний вид его был идеален, как и всегда – отглаженный костюм, аккуратно уложенные волосы и отлично подобранный галстук.
      – Вы не спите и пьёте, – сказал он. Утверждая, а не спрашивая. – У нас праздник?
      – Нет, милый, – ответила Лиза. – Мы просто говорили о жизни. А как же можно говорить о жизни и не выпить рюмочку-другую?
      Отец сел в кресло, утомлённо вздохнув.
      – Я устал, – сказал он. – И, ко всему прочему, получил штраф.
      – Надеюсь, за вождение в пьяном виде? – спросил я. – Наконец-то. Давно пора.
      – Нет, твоя мечта до сих пор не исполнилась. Кстати, если ты ещё раз возьмёшь машину без спроса, то на месяц останешься без карманных денег. – Отец критически оглядел меня. – Что это за вид, Брайан? Как ты мог позволить себе появиться перед женщиной в халате? Ты шёл в душ? Или у тебя мало одежды?
      Отец очень любил отчитывать меня при посторонних. Особенно при Лизе. Судя по её лицу, ей это нравилось тоже.
      Я разозлился.
      – Нет, я шёл спать!
      – Вот и хорошо, – спокойно ответил отец. – Кстати, машину завтра моешь именно ты.
      Я надменно фыркнул и поднялся.
      – Ещё чего. И пальцем не прикоснусь.
      – Не зли меня, Брайан.
      – Спокойной ночи.
      Приблизившись к лестнице, я замедлил шаг, слушая разговор отца и Лизы.
      – Он наглец, а в последнее время он обнаглел окончательно. Это чёрт знает что! – говорил отец.
      – У тебя есть возможность посмотреть на себя со стороны, милый, – ответила ему Лиза.
      – Не говори ерунды. Я никогда так себя не вёл в его годы. И уж точно не говорил с отцом в таком тоне! Ты его балуешь. Книги, театр, кино, кафе. А теперь ещё коньяк и разговоры о жизни!
      – Ты хочешь, чтобы я рассказывала ему сказки, дорогой? Твой сын уже большой мальчик.
      – Лучше бы он проводил ночи не за коньяком и разговорами о жизни, а в постели с такими же большими девочками!
      Я вторично фыркнул, на этот раз гораздо тише, и, сдерживая смех, побежал по лестнице.
 

***

 
      Закрыв дверь в свою комнату, я присел у стола и, хорошенько просмеявшись (диалог отца и Лизы почему-то так меня рассмешил, что я был близок к истерике), стал проверять электронную почту. Так как прекрасно знал, что заснуть в скором времени мне не удастся.
      Отправив пару писем и основательно почистив почтовый ящик, я подумал, что надо всё же отправиться в кровать. Но уснуть мне не удалось. Я ворочался с боку на бок, переворачивал и взбивал подушки, пробовал развалиться поперёк кровати, спускался вниз, чтобы выпить молока (в потёмках чуть не наступив на Джорджа, который решил подремать рядом с холодильником). Несколько раз мне удавалось задремать, но это напоминало не сон, а, скорее, бред. Сумбурные сны и меняющиеся со скоростью света картинки. Я вздрагивал, просыпался, садился на кровати и смотрел на часы. Стрелки на них двигались слишком медленно. И я снова закрывал глаза в надежде уснуть.
      Больше всего меня донимало ощущение того, что Лиза где-то тут, в той же комнате, что и я. Ощущение какого-то непонятного беспокойства, которое мешало мне забыться. Я до сих пор чувствовал её губы на своих. И – что-то совершенно новое, то, что раньше мне не было знакомо. Это были чувства, плотно оплетённые футляром физических ощущений вроде запаха кожи или прикосновения. Когда-то я смотрел на эту женщину в кафе. Я не знал её. И она не знала меня. А теперь всё получилось… вот так.
      Я садился на подоконник и курил, разглядывая звёздное небо. И думал о том, что есть что-то нечеловеческое в том, что я ревную Лизу к отцу. Кто я такой и почему, собственно, у меня есть на это право? Но когда я представлял – даже не представлял, а просто об этом думал – как они занимаются любовью, у меня словно что-то переворачивалось внутри.
      Потом я опять возвращался в постель. И всё, начиная с сумбурных сновидений, повторялось снова.
      Было уже довольно поздно, когда я решил, что попытки уснуть ни к чему не приведут. Я со вздохом поднялся и помотал головой. Простыни были такими мокрыми, будто их только что достали из стиральной машины, но по какой-то неизвестной причине сразу постелили, решив не сушить. Я накинул халат и отправился в душ.
      В доме была обычная для воскресного утра тишина. Иногда в такое время Лиза слушала музыку на кухне, занимаясь домашними делами, или же отец смотрел в гостиной чемпионат по бильярду. Но сейчас было тихо. Видимо, все ещё спали.
      С утра я проводил под душем минут двадцать, а то и больше. До того момента, как отец из-за двери кричал мне:
      – Брайан, сейчас же выходи! Почему ты думаешь, что ты живёшь тут один?!
      Сегодня у меня не было желания превращаться в Ихтиандра. Я постоял под душем минут десять, с наслаждением вытянув шею, после чего оделся и спустился вниз.
      Как оказалось, спали не все. Отец сидел за столом и пил кофе. Он не успел переодеться – и до сих пор был в своём старом парчовом халате.
      – Доброе утро, – сказал я, приблизившись.
      – Здравствуй. Поздновато ты сегодня.
      – Не спалось.
      – И мне. Жарко. Надо бы достать вентилятор.
      Я тоже сделал себе кофе, достал из пакета пару пончиков (пончиками их называла Лиза – на мой взгляд, они были пончиками-мутантами, так как размером ощутимо превосходили обычные пончики) и сел за стол.
      Отец закурил и сделал глоток кофе.
      – Что ты куришь? – спросил он меня. Я чуть не подпрыгнул – но не от неожиданности, а от его спокойного тона.
      – "Парламент", – ответил я.
      – Это хорошо. Мой сын не должен курить плохие сигареты. Ты врал мне два года, Брайан. Тебе не стыдно?
      – Я просто не говорил всей правды.
      – Это одно и то же. Надеюсь, с наркотиками ты ничего общего не имеешь? Среди молодых людей твоего возраста они очень популярны.
      – Мне плевать на наркотики.
      – Выбирай выражения, Брайан.
      Поведение отца меня насторожило. Я был уверен в том, что в это утро его будет мучить похмелье. А в такие моменты он бывал злым, как тысяча чертей. Что за странные разговоры? Может, он до сих пор пьян? Или с утра успел выпить ещё? Но я отлично знает, каким он бывает после того, как выпьет.
      – Знаешь, я очень боюсь потерять тебя, Брайан, – сказал вдруг отец. – У меня дурной характер, да и у тебя не лучше. Но другого сына у меня нет. Ты мне очень дорог. Понимаешь?
      – Да, папа, – ответил я и поймал себя на мысли, что давно не называл его так. – Что-то случилось?
      – Я думал о том, что в последнее время мы практически не общаемся. А ведь когда-то ты получишь профессию. Женишься, у тебя будет семья. Ты оставишь этот дом навсегда. – Он опустил глаза. Таким я его никогда не видел. И мне опять стало не по себе. – Наверное, я старею. Все стареют. И твой отец ничем не отличается от других. У меня стало больше седых волос. Правда?
      Я протянул руку и коснулся его руки.
      – Не надо говорить этого, папа. Пожалуйста.
      Отец тряхнул головой и отвернулся. Некоторое время он сидел без движения, глядя в окно.
      – Маме бы не понравились такие слова, – осторожно продолжил я. – Она бы пригрозила тебе сжечь твою диссертацию.
      Мой серьёзный тон заставил отца улыбнуться. Мы дружно прыснули со смеху.
      – Твоя мама знала толк в угрозах. – Он помолчал. – Я люблю тебя, Брайан. Знаешь?
      – Знаю. Я тоже тебя люблю.
      Отец закурил снова. Теперь курил и я. Мы молчали и думали. Каждый о своём. Я думал о том, что у меня самый лучший отец на свете. Каким бы он ни был.
      – Я всегда мечтал покурить с тобой на кухне, – признался я.
      – Ты чёртов наглец, Брайан. Кто бы мог подумать, что мой сын будет курить у меня перед носом? Когда мой отец узнал, что я курю, то он устроил мне хорошую взбучку.
      – Как я понимаю, взбучка не помогла? – наивно поинтересовался я.
      Отец развёл руками и весело рассмеялся. Усталость и печать исчезли с его лица. И мне тоже захотелось смеяться. Весело и звонко – так, как смеётся по-настоящему счастливый человек.
      – Ты негодяй, – сквозь смех проговорил отец. – И кто из тебя вырастет?
      – Для того, чтобы узнать это, тебе достаточно взглянуть в зеркало.
      – Уж пожалуй. Послушай, Брайан. Как насчёт шахмат?
      Ни я, ни отец не питали особой слабости к бейсболу или регби. Когда-то я захотел играть в школьной футбольной команде, и получил следующий ответ:
      – Лучше ты будешь честно бить другому морду, Брайан, – сказал мне отец со свойственным ему скептицизмом, – чем станешь, как последний идиот, носиться за мячом и получать от других пинки.
      С тех пор я ни разу не пожалел, что занялся боксом. Я был счастлив даже в те дни, когда приходил домой с разбитой губой или же с шикарным синяком под глазом.
      Шахматы были самым любимым видом спорта в нашей семье. Эту игру я начал осваивать тогда, когда был ещё ребёнком. Мы с отцом сидели в библиотеке, и я изучал шахматные премудрости. Пожалуй, я любил шахматы ещё и потому, что они были единственным видом спорта, в котором отец мне уступал. Моё самолюбие жестоко страдало, когда отец с лёгкостью обыгрывал меня в теннис (предметом моей особой зависти были его крученые мячи). Иногда по утрам он отправлялся на пробежку вместе со мной и Беном. Отец давал нам хорошенькую фору, после чего довольно-таки легко нагонял нас – и все семь километров бежал на одном дыхании.
      Мы с Беном считали себя великими профессионалами в области бега (и не просто так – в этом деле у нас был немалый опыт). Но в такие дни мы угрюмо трусили по беговой дорожке и проклинали весь белый свет.
      То, как отец умудрялся с лёгкостью брать дистанцию в семь километров при двух пачках сигарет в день и чрезмерной любви к алкоголю, для меня оставалось загадкой. В молодости он занимался лёгкой атлетикой, но после тяжёлой травмы оставил бег. Отец отлично плавал и, как я уже говорил выше, неплохо играл в теннис. Два раза в неделю он проводил три часа в тренажёрном зале – он всегда находил для этого время, даже если был очень занят.
      Видимо, любовь к спорту была у него в генах – его отец и мой дед до восьмидесяти пяти три раза в неделю пробегал десять километров и был в отличной форме. У него никогда не было проблем со здоровьем. Погиб мой дед в автокатастрофе, когда ему было девяносто три (в таком возрасте превышенная скорость вполне может повлечь за собой трагедию).
      Отец любил шахматы и бильярд не меньше подвижных видов спорта. Правда, в бильярд он предпочитал играть в компании друзей. В основном, это были профессора из его университета. Я часто наблюдал за их игрой. Было забавно смотреть на то, как люди с докторской степенью (а то и не с одной) расстраиваются или радуются, как мальчишки и обзывают друг друга (пусть и в шутку) совсем недостойными профессорского языка словами.
      А шахматы были семейной игрой. Мы с отцом могли целый вечер играть партию за партией, в то время как мама рисовала в мастерской или же сидела, склонившись над клавиатурой компьютера.
      Мы расположились на столе в гостиной. Шахматы, которыми мы обыкновенно играли, отец когда-то привёз из Индии. Они выглядели очень древними, и у меня всегда было ощущение, будто до нас ими играли какие-то таинственные монахи из не менее таинственных монастырей.
      – Сейчас я кого-то вздую, – радостно проговорил отец, расставляя фигуры.
      – Думаю, это будет немного сложнее, чем обогнать меня на беговой дорожке, – заметил я.
      – Немного – ключевое слово. Не забывай, что мы давно не играли, Брайан. Так что ты немного не в форме.
      – Кто? Я?! Ничего подобного!
      – Хорошо. Давай договоримся так. Если выигрываешь ты, то я покупаю тебе…