Кафе, в котором я обыкновенно завтракал, находилось в двадцати минутах езды от моего дома. Это было маленькое и тихое место, которое, несмотря ни на что, пользовалось невероятной популярностью и в нашем районе, и среди проезжавших тут людей.
      Самой замечательной вещью в кафе был старый музыкальный автомат – из тех, в которые нужно бросать монетки. Бывший хозяин ресторана и его основатель неизвестно откуда достал это чудо, и теперь автомат пробуждал ностальгию у старших посетителей. Те, кто был помладше, смотрели на автомат как на что-то диковинное, будто привезённое на машине времени из того периода, когда виниловые пластинки ещё не стали пережитком прошлого.
      Новый хозяин постарался придать помещению современный вид. Плакатов популярных исполнителей шестидесятых, семидесятых и восьмидесятых годов стало заметно меньше по сравнению со странноватыми картинами, принадлежавшими перу малоизвестных постмодернистов и фотографиями голливудских знаменитостей. Но убрать автомат никто не решился. Он с прежним величием занимал своё место в углу.
      В кафе подавали завтрак, лёгкий обед и много разных мелочей, которыми можно было полакомиться в перерывах между трапезами, вроде мороженого или пиццы.
      Рабочий персонал кафе – от официантов до шеф-повара – состоял из милых и улыбчивых людей. Это придавало и без того приятной обстановке тёплый домашний уют. В общем, было много причин тому, что кафе являлось самым популярным заведением этого типа в округе.
      Я занял своё обычное место за столиком в углу, рядом с каким-то экзотическим растением в деревянной кадке. Со стен на меня смотрели две знаменитости – Пол Маккартни и Николас Кейдж. Отличные соседи, не так ли?
      Ко мне подошла Дженни, одна из официанток.
      – Какие люди. Доброе утро, – заговорила она, с любопытством меня оглядывая. – Я давно тебя не видела. Как ты? Мои соболезнования по поводу мамы… мы все волновались за тебя и отца…
      – Жизнь продолжается, даже если мы думаем по-другому. – Я помолчал и добавил: – Ты отлично выглядишь.
      Щёки Дженни покрылись румянцем, и на лице её мелькнуло выражение какого-то фальшивого кокетства.
      Я едва удержался от того, чтобы сморщить нос в гримасе отвращения.
      – Спасибо, мне очень приятно это слышать. Сегодня ты один?
      Я бросил взгляд на наручные часы.
      – Бен опаздывает. Странно. Значит, что-то действительно серьёзное. Принеси мне кофе. Позавтракаю потом.
      Когда Джейн принесла мне кофе, я сделал пару глотков, окончательно прогоняя холод, закурил и стал разглядывать одну из посетительниц. Это занятие уже в какой-то мере стало утренней традицией.
      Эту женщину я заметил в кафе давно – и видел её каждый раз, появляясь тут с утра.
      Она сидела за столиком у окна, в профиль ко мне. У неё были пышные рыжие волосы, которые она никогда не заплетала, и огромные зелёные глаза. Незнакомка не была очень высокой, она двигалась необычайно изящно и имела такую осанку, которой могут похвастаться разве что индийские танцовщицы.
      Она слово не замечала устремлённых на неё мужских взглядов и, о чём-то размышляя, ела фруктовый салат – это был её традиционный заказ.
      Сегодня женщина была одета в длинную тёмно-серую юбку, не облегающую, но и не скрывавшую достоинств её фигуры (которыми она определённо обладала), длинный жакет такого же цвета и белую рубашку с довольно-таки откровенным декольте.
      Обута она была в чёрные сапоги на высокой шпильке, которые ничуть не стесняли её движений и не портили её походки. К украшениям таинственная леди была, по всей видимости, равнодушна, так как почти всегда она носила одно и то же: золотую цепочку с кулоном странной формы и серьги из того же металла. На стуле висела небольшая чёрная сумочка, а на столе рядом с книгой лежал крошечный сотовый телефон.
      На лице женщины не было ни грамма косметики. Видимо, она понимала, что это будет явно лишним и инстинктивно, по-женски, чувствовала, что подобная неестественность может отпугнуть.
      Она ведьма, думал я. Каждый раз я, взглянув на неё, только усилием воли мог отвести глаза. Так смотрят на что-то, что одновременно и красиво, и отталкивающе.
      В ней было что-то невыразимо пошлое: в изящном изгибе скул, в задумчивой улыбке, неизменно мелькавшей на её губах. И в глазах. Её глаза казались мне глубоким колодцем. В какой-то момент чёрная бездна становится тёмно-зелёной. И смотреть в эти глаза нельзя. Иначе какая-то неведомая сила заставит тебя прыгнуть вниз. И пути назад нет. Ты никогда не выберешься на волю. Ты можешь лишь упасть ещё глубже.
      Тем временем женщина заказала кофе. В ожидании заказа она почистила свой мундштук, вещь, по всей видимости, очень дорогую, достала сигарету из пачки лёгких "Marlboro", и через несколько секунд уже курила, думая о своём.
      Ей надо носить паранджу, подумал я.
      Вдруг женщина повернула голову и посмотрела на меня. Я попытался отвести глаза – но не тут-то было. Женщина смотрела на меня спокойно и немного изучающее, не выпуская из пальцев мундштука.
      – Доброе утро! – вдруг раздался из-за моей спины голос Бена – и я вздрогнул от неожиданности. – Извини за опоздание. Сломался-таки мой велосипед. Пришлось взять папин. Прямо беда.
      Бен был моим одноклассником и хорошим другом. Он происходил из семьи евреев-реформистов, но, как мне казалось, в облике его не было ничего еврейского – светлые волосы, голубые глаза и мягкие черты лица Бена делали его похожим скорее на русского или на поляка, чем на еврея. Но во всём, что касалось учёбы, Бен полностью оправдывал славные традиции народа книги. Он учился лучше всех в классе, одинаково хорошо успевая по всем предметам. Более того, Бен находил время и на спорт. И на то, чтобы вдохновлять меня на утренние пробежки.
      Бен был творческим человеком в полном смысле этого слова. В глазах его всегда пряталось немного отсутствующее выражение, а голову наполняли бесконечные идеи, порой совершенно нереальные и даже немного сумасшедшие – но неизменно оригинальные. Бен великолепно рисовал, писал стихи и мечтал написать исторический роман о крестоносцах.
      – Слушай, что это за холод на улице? – деловито спросил мой друг, присаживаясь.
      – Видимо, зима, – не менее деловито ответил я. – Почему ты без шапки? Я чуть не отморозил себе уши.
      – Не было времени искать шапку – я и так опаздывал. Ну, как тебе подниматься в шесть с половиной после месяца, проведённого дома?
      – Катастрофа, – признал я, делая лицо страдальца.
      Бен заказал английский завтрак, после чего немного помолчал и обратился ко мне.
      Он любил поговорить, а я любил послушать – в этом плане мы отлично дополняли друг друга.
      – Послушай, Брайан. Если бы тебе вдруг попали в руки десять миллионов долларов, что бы ты с ними сделал?
      – Помог бы отцу выплатить ссуду за дом и купил бы новую машину.
      – А что бы ты сделал с оставшейся суммой?
      – Оплатил бы учёбу в университете.
      Бен задумчиво покусал нижнюю губу.
      – Нет, не так. Предположим, что ты помог отцу оплатить ссуду и купил новую машину. И у тебя остался месяц, чтобы потратить остальную сумму.
      – Тогда… – Я задумался, глядя на него с нескрываемой досадой. – Тогда я пожертвовал бы их ливанским властям.
      – Ливанским властям? – удивлённо ахнул Бен. – Зачем?
      – Ты знаешь, во что превратила Ливан гражданская война? Знаешь, у скольких людей нет нормального жилья, скольким детям нечего есть? – Я вошёл в роль и теперь говорил как представитель благотворительной организации, который стремится любой ценой вытянуть из кармана почтеннейшей публики максимальную сумму на спасение Ливана – бывшей "Швейцарии Ближнего Востока". – Чтобы спастись от летней жары, люди купаются в грязных лужах! На улицах кучи мусора, вся промышленность в упадке – и нет тех, кто им поможет!
      – Ну, не надо было доводить дело до войны, – резонно заметил Бен. – Они сами виноваты. Сначала открывают двери для беженцев и остальных отбросов общества, а потом страдают. А ты – прямо мама Тереза, Брайан. Почему ты не отдашь эти деньги новым репатриантам в Израиле? Или голодающим людям в Африке?
      Я подался вперёд, тронул его руку и доверительно проговорил:
      – Бен, если ты дашь мне эти десять миллионов долларов, то я обещаю, что поделюсь со всеми. Отдам всю эту сумму на благотворительность. Вероятно, накормлю ещё и голодающих в Пакистане. Идёт?
      Бен с достоинством кивнул и принялся за принесённый заказ.
      Мне почему-то совершенно расхотелось есть. Я допивал уже остывший кофе и продолжал наблюдать за незнакомкой. Она говорила по телефону – скороговоркой поясняла что-то собеседнику на том конце провода, иногда улыбаясь. У неё был низкий и немного грубоватый голос, который всё же можно было назвать приятным.
      – Ты знаешь её? – спросил у меня Бен, не вытерпев и украдкой глянув через плечо.
      – Да. То есть, не совсем – она работает в парикмахерской, в той, что напротив цветочного магазина. Отец там – постоянный клиент.
      Бен снова посмотрел на женщину.
      – Красивая, – уведомил он меня тоном знатока. – И как твой отец мог пройти мимо неё?
      – Думаю, даже для отца это было бы чересчур.
      Бен поднял в голову над тарелкой, и в его глазах мелькнуло то самое воодушевление, которое свойственно сплетникам, желающим рассказать собеседнику что-то "очень-очень интересное". Пожалуй, эта привычка меня в нём раздражала больше всего.
      – Не хочу слушать этот бред, – оборвал я его. – Как ты можешь опускаться до сплетен, Бен? Кроме того, тебе давно пора уяснить, что подобные низости меня не интересуют. А отец не виноват, что его избрали мишенью для разговоров за спиной.
      – Но я просто хотел рассказать тебе про то, как продавщица из ювелирного магазина вела себя в его присутствии. Это должно тебя…
      – И, тем не менее, это меня не интересует, – терпеливо повторил я. – Давай найдём другую тему для разговора, и не будем обсуждать любовные приключения моего отца.
      Бен надулся, будто мышь на крупу, и снова принялся за еду. Я знал, что он не сможет молчать больше пяти минут, а поэтому стал наслаждаться тишиной.
      Раздался лёгкий стук каблучков, и в кафе появилась невысокая блондинка в джинсовом костюме. Она, как всегда, подошла к столику женщины, и подруги поцеловали друг дружку в щёку. Блондинка что-то сказала незнакомке, и та рассмеялась. Невзрачность пришедшей девушки ещё больше бросалась в глаза, когда она находилась рядом со своей яркой подругой.
      Я подумал о том, что отец каждые три недели бывал в парикмахерской – он уделял много времени своей внешности. Может, у них всё же что-то было? Вряд ли. Отец очень любил женщин, но ни при каких обстоятельствах не стал бы их рабом. А такая женщина может быть только госпожой.
      Женщина снова посмотрела на меня, но теперь по-другому. И тепло улыбнулась – как старому знакомому.
      Блондинка бросила на меня высокомерный взгляд, изогнув ухоженные брови, и что-то шепнула своей подруге. Та ответила звонким смехом, после чего указала на дверь и взяла со стула свою сумочку.
      – Чего ты на неё уставился? – нарушил свой обет молчания Бен.
      – Она мне нравится, – признался я.
      – Брайан, да ей под тридцать!
      Когда я посмотрел в сторону окна, столик женщины был уже пуст.
      – Нам пора, Бен, – сказал я, пропустив его последнее замечание мимо ушей.
      – Да, пожалуй, ты прав. Дженни, дорогая, ты можешь принести счёт?
 

***

 
      Когда я появился в кухне, часы показывали половину десятого утра.
      Отец завтракал. Точнее, он пил кофе, читал газету и дымил сигаретой. И был одет в деловой костюм – совсем не по-субботнему.
      – Кажется, я просил тебя убрать в саду, Брайан, – бросил мне отец, не оборачиваясь.
      – Да, я помню. Я поздно лёг. Уберу обязательно.
      – Хотелось бы верить. И сделай одолжение – убери немного дома. В гостиной, например, царит полный бардак. Вечером у нас будут гости. Я тебя кое с кем познакомлю.
      – С кем?- полюбопытствовал я.
      – С леди. Ты должен произвести на неё хорошее впечатление. И, – добавил отец, – избавь меня от концертов по поводу женщин. Я до сих пор люблю маму, но жизнь не стоит на месте. Люди встречаются, рождаются новые чувства.
      – Не думаю, что тебе стоит оправдываться, – заметил я. – Тем более, передо мной.
      Это глупо, так как своего мнения я всё равно не изменю. Трудно жить в одиночестве, правда?
      – Да. И на эту тему иронизировать не стоит. Ты вряд ли сможешь понять меня до конца.
      – Я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь. И именно поэтому мне противен тот факт, что со смерти мамы не прошло и шести месяцев, а у тебя уже появилась другая женщина.
      Отец повернул голову и удостоил меня взглядом.
      – Ты в последний раз обращаешься ко мне в таком тоне, Брайан.
      – Мне запрещено высказывать своё мнение?
      – Да. Есть вещи, которые следует оставлять при себе. Особенно те, в которых ты ни черта не понимаешь. Я уезжаю по делам и буду только вечером. Сделай то, о чём я просил.
      Отец оставил чашку на столе и, захватив со стола сигареты, пошёл к дверям.
      – Папа? – позвал я.
      – Да? – Он чуть замедлил шаг.
      – Как её зовут?
      – Лиза. Она очень милая женщина. Я уверен, что вы подружитесь. – Отец обернулся ко мне. – Мне неприятна твоя реакция, Брайан. Не то, чтобы я очень печалился по этому поводу – но мне действительно нравится эта женщина. Поэтому я не хочу, чтобы между вами было какое-то… непонимание.
      Я не ответил, занятый приготовлением завтрака.
      Отец ещё немного постоял в дверях.
      – Приятного тебе дня, Брайан, – наконец сказал он негромко.
      – Удачи на работе.
      Весь день я крутился, как белка в колесе. Убрал дом. Привёл в порядок сад. И только к пяти вечера, закончив все дела, смог присесть на ступеньках веранды, что находилась на заднем дворе. Я был очень доволен проделанной работой.
      Солнце ещё не ушло за горизонт, но уже начинала чувствоваться вечерняя прохлада.
      Откуда-то пришёл запах цветов, потом ветер принёс приятные запахи еды. Именно последние навели меня на мысль о том, что было бы неплохо перекусить – но после проведённого на ногах рабочего дня хотелось немного отдохнуть.
      Я открыл книгу и снова закрыл её. Мысли мои были сосредоточены на предстоящем визите леди. Может, не всё так плохо, и я сгущаю краски? Вероятно, что эта леди – всего лишь мимолётное увлечение, каких у отца было вагон и маленькая тележка.
      И будет ещё больше, я в этом ни на секунду не сомневался. Но тогда зачем приводить её к нам домой? С тем же успехом они могли пойти в ресторан, или в театр, или в оперу. И зачем же отцу так срочно понадобилось, чтобы мы подружились с этой таинственной Лизой? Нет, тут определённо что-то не так…
      Минут через двадцать я почувствовал, что, если сейчас же не пойду в дом, то окоченею. Я отправился в гостиную, разместился на диване по соседству с мирно дремавшим котом и снова начал читать.
      Отвлёк меня шум автомобиля, раздавшийся со стороны парадной. Через несколько секунд шум прекратился, и я услышал два голоса. Один из них принадлежал отцу, а другой – почему-то странно знакомый – женщине. Отец что-то рассказывал, а женщина изредка перебивала его и звонко смеялась.
      – Брайан, мы дома, – проговорил отец, открывая дверь. – Ты отлично поработал в саду, мой мальчик. Пожалуй, придётся покупать тебе подарок. Что ты думаешь насчёт нового сотового телефона? Или портативного компьютера? Было бы неплохо, что скажешь?
      Я отложил книгу, поднялся и подошёл к двери, чтобы поприветствовать гостью.
      Когда я приблизился и смог разглядеть её в сумраке гостиной (обыкновенно я читал при свете торшера у дивана, а большую люстру оставлял выключенной), то сердце моё совершило какой-то невообразимый прыжок, после чего опустилось – и резко успокоилось. Я ожидал увидеть тут кого угодно – но только не рыжеволосую незнакомку из кафе!
      – Знакомься. Это Лиза, – представил отец. – А это – Брайан. Мой сын.
      На Лизе было длинное тёмно-зелёное платье и неизменные шпильки – отцу, в котором было почти сто девяносто сантиметров роста, она доходила до плеча.
      – Брийян, – проговорила гостья на французский манер, и протянула мне руку. – Приятно познакомиться, малыш.
      – И мне, мэм, – ответил я, легко пожимая её пальцы.
      – О нет, только не мэм! Мне всего-то двадцать шесть, а это "мэм" заставляет меня чувствовать себя старухой. Только Лиза. И только на "ты".
      Я кивнул, подумав, что отца явно потянуло на молоденьких.
      – Вы так похожи, милый, – обратилась Лиза к отцу. – Та же улыбка, те же жесты.
      Поразительно.
      – Да, он много чего от меня взял, – с достоинством кивнул отец. – Придёт время – научится этим пользоваться. Поступило предложение поехать в ресторан, Брайан.
      Что ты думаешь по этому поводу?
      Я хотел было сказать (точнее, выдумать), что по телевизору будет отличный фильм Стивена Спилберга, но Лиза умоляюще сложила ладони.
      – Пожалуйста, едем. Ведь это великолепная возможность познакомиться поближе! Мы обязательно подружимся. Я уверена, что ты не менее чудесный, чем твой отец.
      Я мог бы поклясться, что эти слова заставили меня покраснеть.
      – У тебя пятнадцать минут на сборы, Брайан, – сказал мне отец. – Поторопись.
      Признаю, что никакого желания гулять по ресторанам у меня не было. Но всё же пришлось надеть чёрные брюки, белоснежную рубашку и причесать волосы а-ля "хороший мальчик Брайан". Это заняло у меня немногим больше десяти минут, и после этого я спустился в гостиную.
      Тут, наверное, мне придётся поделиться с вами довольно-таки постыдной и недостойной вещью. Пару лет назад я мечтал о том, чтобы застать отца и какую-нибудь даму где-нибудь в обнимку, наслаждающимися обществом друг друга. Но отец не имел привычки демонстрировать подобное – даже маму он редко обнимал в моём присутствии. Со временем мечта изжила себя, да и я стал более серьёзным человеком, которого не волнуют подобные вещи.
      Сейчас же, спустившись вниз, я совершенно неожиданно стал свидетелем довольно-таки интимной сцены – поцелуя отца и нашей гостьи. Они оба были поглощены этим занятием, не замечая ничего вокруг.
      За пару секунд я испытал много противоречивых эмоций, в результате чего с моего языка сорвалось тихое:
      – Чёрт возьми.
      Ни отец, ни Лиза не могли расслышать этих слов, но на моё появление они отреагировали мгновенно.
      – Я буду ужинать в компании настоящих джентльменов, – сказала Лиза, оглядев меня и улыбнувшись. – О чём ещё может мечтать женщина?
      Растерянное выражение на лице отца вмиг сменилось холодной серьёзностью.
      – Иди в машину, Брайан, – обратился он ко мне. – И оставь ключи от дома. Я сам выключу везде свет и закрою дверь.
      Всю дорогу до ресторана я безмолвствовал. Отец с Лизой говорили о какой-то театральной постановке. Я внимательно прислушивался, но в какой-то момент потерял нить сюжета, и теперь немного растерянно разглядывал их обоих.
      Обыкновенно серьёзное и сосредоточенное выражение на лице отца уступило место выражению неподдельного счастья. Он улыбался и выглядел помолодевшим лет на пять, если не больше. Теперь проседь в его волосах, появившаяся после смерти мамы, смотрелась диковато. Отец всегда выглядел моложе своих лет. Была ли виновна в этом тёмная кожа или же всегда живые глаза – но ему никогда не давали больше тридцати пяти. Теперь же он выглядел совсем молодым человеком.
      Лиза говорила мало, ограничиваясь короткими замечаниями. Она курила и внимательно слушала отца, иногда касаясь его руки и спокойно улыбаясь. Да уж, подумал я, на мимолётное увлечение это явно не похоже. Скорее, совсем наоборот!
      За столом я тоже молчал. Неразговорчивый и ценивший слова отец сегодня выступал в роли рассказчика. Мне было досадно при мысли о том, что я стал бесплатным приложением к ужину. Но, с другой стороны, я радовался тому, что никто не задаёт мне глупых и лишних вопросов.
      Я трудолюбиво выковыривал кости из заказанной отцом рыбы и размышлял о высоком.
      Нарушивший тишину звонок сотового телефона отца вернул меня к реальности.
      – Это по работе, – сказал отец, поднимаясь. – Брайан, развлеки леди. Я постараюсь не задерживаться.
      После того, как отец отошёл от столика, я почувствовал себя неуютно – почему-то мне совсем не хотелось оставаться с Лизой наедине.
      – Он трудоголик, правда? – спросила она печально.
      – Он просто очень любит свою работу.
      – Наверное, это счастье, когда ты любишь своё дело. Я тоже очень люблю свою работу.
      – Ты парикмахер, верно?
      – Не совсем. Я занимаюсь не только причёсками и стрижками. Макияж, косметические процедуры, татуировки, пирсинг и всё в таком духе. – Она помолчала. – Я хотела быть стилистом или модельером-дизайнером, но в то время у меня не было ни гроша.
      – Ты можешь учиться и сейчас.
      – Поздновато для карьеры, не находишь, малыш?
      – Нет. Почему бы не начать учиться, если ты действительно хочешь этим заниматься?
      Я наполнил бокал Лизы вином, и она благодарно кивнула.
      – А кем ты планируешь стать в будущем, малыш? Историком, как и отец?
      – Востоковедом.
      Лиза закурила, а я вернулся к еде.
      – Тут кого-то не хватает, – уведомила она меня. – Ах, ну конечно. Твоей подруги!
      Тебе следовало бы захватить её с собой.
      – У меня нет подруги.
      – Не может быть. У такого милого молодого человека нет девушки? Как такое могло произойти? Или у тебя просто очень высокие критерии, которыми ты руководствуешься в выборе спутницы жизни?
      – Послушай, давай сменим тему разговора.
      – Да, прости, малыш. – Она коснулась моей руки и легко сжала пальцы. Её ладонь была тёплой, а кожа обладала очень естественной мягкостью. Наши взгляды встретились всего на долю секунды, нон я успел понять, что уже взбираюсь на холодный камень того пресловутого колодца. – Ты прав. Давай поговорим о чём-то другом. Всё хорошо? – учтиво осведомилась она, чуть подавшись вперёд.
      – Всё великолепно, – ответил я.
      – Ну, вы не скучали без меня? – спросил появившийся отец. – Хорошие новости – мне отменили командировку. Очень не хотелось ехать.
      – Я рада за тебя, милый, – сказала Лиза, улыбаясь.
      Я почувствовал, что должен что-то сказать, поэтому произнёс слова, которые пришли мне в голову первыми:
      – Может быть, мы закажем десерт? Я бы не отказался от мороженого.
      Ночью мне не спалось. Мы приехали домой около десяти, и я, оставив отца и Лизу наедине, поднялся к себе. До трёх ночи я не мог уснуть, после чего задремал на пару часов, просыпаясь от каждого ничтожного звука. Мне удалось вытащить себя из кровати только в одиннадцать.
      Отец, как всегда, пил кофе на кухне.
      – Доброе утро, – проговорил я, взглянув на него. – Ты хорошо себя чувствуешь?
      – Да, да. Брайан, ты меня напугал. Ненавижу эту твою привычку выскакивать из-за угла в самый неподходящий момент. – Он пригладил волосы ладонью. – У тебя нет никаких планов на сегодня?
      – Я иду играть в теннис с Беном.
      – Закроешь дверь снаружи. Я хочу немного отдохнуть.
      – Похоже, и тебе ночью плохо спалось, – съязвил я, присаживаясь у стола с чашкой кофе.
      Но отец не различил интонации.
      – Я влюбился, как мальчишка. По самые уши. Не думал, что когда-то смогу испытать подобное. Не знаю, как тебе объяснить, Брайан. У меня нет слов. Ты мне веришь?
      – Ну, разве что позволишь попробовать.
      Отец вытянулся на стуле, и мечтательное выражение вмиг пропало с его лица.
      – Последи за языком, Брайан!
      – Ты обещал проверить мой доклад по истории, – с выражением вселенского спокойствия на лице напомнил я.
      – Оставишь его на журнальном столике в гостиной. Вечером я должен закончить статью. Просмотрю после работы.
      – Она красивая, – сказал я, не понимая глаз, – и очень милая.
      И добавил про себя: "И я, кажется, влюбился тоже".
      Отец посмотрел на меня.
      – Ты ей тоже очень понравился. И я этому рад.
      – Мы обязательно подружимся, вот увидишь, – сказал я фразу, которая за последнее время мне порядком надоела, и добавил: – Извини, пап.
      – Ничего, – проговорил отец, и мне показалось, что он вздохнул с облегчением. – Просто думай о том, что говоришь. Хорошей игры, мой мальчик.
      – Спасибо.
      Когда дверь спальни отца скрипнула, сообщая мне о том, что больше вниз он спускаться не намерен, я достал сигарету из забытой им на столе пачки и закурил.
      Мне тоже очень хотелось отдохнуть и немного подремать, но меня ждал Бен – мы уже отменили одну игру, и отказаться от этой я просто не мог.
      "Я влюбился по самые уши". Пожалуй, этого не заметил бы разве что слепой.
      Процесс действительно необратим, если отец откровенничает со мной на подобные темы.
      Я взял пачку сигарет в руки и стал задумчиво разглядывать изображённого на ней верблюда. Потом открыл, пересчитал сигареты – и обратил внимание, что на белом картоне внутри что-то написано. Я поднёс к глазам пачку – там, почерком, явно не принадлежавшим отцу, были выведены три слова: "Я люблю тебя".
 

***

 
      – Приготовить тебе кофе, малыш?
      Я пару секунд устало молчал, покачиваясь на стуле с заспанным видом. До экзамена по математике оставалось чуть больше двух недель, но материал мне не давался.
      Вчера я засиделся допоздна и теперь клевал носом.
      – Да, пожалуйста.
      – Сколько сахара?
      – Не надо сахара. Лучше побольше кофе.
      Лиза – в длинном шёлковом халате и босиком – легко ходила по кухне от шкафов к чайнику. Она приняла душ и время от времени трепала влажные волосы пятернёй.
      Отец работал всю ночь – свет в его кабинете горел даже тогда, когда я отправился в постель. Не было ничего удивительного в том, что сейчас он спал.
      – Что ты делаешь вечером, малыш? – спросила меня Лиза.
      – У меня тренировка до пяти. В половину шестого я буду дома. Почему ты спрашиваешь?
      – Твой папочка едет на конференцию, и весь вечер я буду скучать. Мы могли бы заняться чем-нибудь интересненьким. К примеру, посмотреть кино.
      – Эротическое? – со смехом уточнил я.
      – Ты сам выберешь. Впрочем, почему бы и не эротическое? Это было бы забавно – посмотреть его.- Помолчав, она уточнила: – С тобой.
      Лиза поставила на стол две чашки с кофе и села напротив меня.
      – "Основной инстинкт", – сказал я первое, что пришло в голову.
      – О нет, скучно! Я видела его миллион раз! У тебя есть что-то поновее?
      – Есть, но гораздо менее эротическое. У меня есть один польский фильм, он должен тебе понравиться.
      – Лучше бы немецкий. У них отличное порно.
      Лиза почистила мундштук, после чего подвинула ко мне свои сигареты.
      – Угощайся, малыш.
      – Я не люблю "Мальборо".
      – Бери, когда тебе предлагают. И это дурной тон – отказывать даме.
      Я взял сигарету. Лиза молча смотрела, как я закуриваю, и спросила:
      – Отец знает, что ты куришь?
      – Не думаю.
      – Ты не боишься, что я ему скажу?
      Я покачал головой.
      – Нет. Сомневаюсь, что это что-то изменит.
      – Так уж и быть. Это будет нашим маленьким секретом. Ты любишь секреты, Брийян?
      – Не питаю к ним особой слабости.
      – Совсем? Мне давно хотелось тебе кое-что предложить. Думаю, ты не откажешься. – Она выпустила пару колечек дыма и стряхнула пепел с сигареты. – Но хочу тебя предостеречь – этот секрет понравится твоему папочке гораздо меньше, чем известие о том, что ты куришь.
      – Дай-ка я угадаю. Ты хочешь взять в прокате немецкое порно.
      Лиза от души расхохоталась.
      – Ты близок к истине, хотя и не так, как хотелось бы. Я люблю догадливых мальчиков. В них есть что-то очень притягательное.
      Она поднялась и, сделав круг возле стола, остановилась у меня за спиной.
      – Так ты согласен?
      – Если ты скажешь, на что мне следует согласиться, то я подумаю.
      – Ах, не разочаровывай меня, Брийян, и не делай из себя недогадливого дурака! – Она наклонилась к моему уху. – Ты думаешь, что тётя Лиза ничего не замечает?
      Твой взгляд говорит гораздо красноречивее слов. Я помню, как ты смотрел на меня тогда в ресторане, в первый день нашего знакомства.
      Я подавился последним глотком кофе и закашлялся.
      – Конечно, – продолжала Лиза, – твой отец – собственник, да ещё и ревнивый. Но я ему не принадлежу, даже если он считает по-другому. И сам подумай, малыш – не глупо ли сопротивляться собственным желаниям, если можно оставить все эти глупые стереотипы в стороне и получать удовольствие? Запреты и табу придумали слабые и закомплексованные люди. Твой папочка себя к ним явно не относит. И ты тоже себя к ним не относишь, я права?
      – Послушай, мне кажется…
      – Забудь о том, что тебе кажется, Брийян. Ты просто-напросто не знаешь о том, что есть другая жизнь. Другой мир. Там дышат другим воздухом, там жадны до других наслаждений. Ты даже не подозреваешь об этом. – Лиза наклонилась чуть ниже, коснувшись моей щеки. – А эта жизнь существует. И всё, что от тебя требуется – это просто взять меня за руку. И я тебе его покажу. Ну? – Она положила на скатерть руку. – Ты согласен?
      Трудно было поверить, что я слышу подобное от этой женщины.
      – Да, – наконец ответил я, прикрывая ладонью её пальцы.
      – Чудно. – Лиза потрепала меня по волосам. – Ты умный мальчик, малыш. Увидимся вечером?
      – Несомненно, – кивнул я.
      – Отлично. Я поднимусь наверх – давно пора бы переодеться. Удачного тебе дня.
      Сегодня мне предстояло сделать много важных дел, но сосредоточиться на необходимом я не мог. Утренний разговор с Лизой не желал выходить у меня из головы. Я повторял наши с ней слова раз за разом, словно прокручивая в голове магнитофонную плёнку, и не мог поверить, что это произошло наяву – уж слишком нереальным всё это казалось.
      Лиза жила с нами чуть больше трёх месяцев. За неделю до её переезда отец меня очень удивил.
      – Я решил, что Лизе будет лучше переехать к нам, – сказал он мне. – Что ты об этом думаешь?