Самое странное, что и в «Эксцельсиоре», где собрал свой генеральный штаб Мэл Войддинг, тоже царило довольно мрачное настроение. Чак Алландэйл, хоть и с повязкой на носу, все же занял обычное место. Не хватало только Эла Сирвела и Брайана Уингфилда, охранявших подступы к комнате, где проходило совещание. Пипер Плок и Пирл Грефтон на высокое собрание не допустили. Говорил Моска.

— К тому времени как я разыскал Теда, он уже часа два накачивался у Флойда Шерпо… и о смерти Джимми узнал от меня. После этого он позвонил О'Мэхори. Тот спал…

Алландэйл хмыкнул.

— Откуда ты знаешь?

— Так сказала его жена.

— Хорошенькое доказательство!

Макс проигнорировал насмешку Чака и повернулся к Мэлу.

— Она не могла знать о преступлении. Кроме того, зачем этой женщине врать капитану? Наконец, если бы наш единственный свидетель видел О'Мэхори хотя бы мельком, то сразу бы его узнал… хотя бы по фигуре… Уж кто-кто, а этот парень нигде не пройдет незамеченным!

— Верно, — кивнул Войддинг.

— И еще, босс: не следует забывать, что соседка слышала, как Джимми сказал своему будущему убийце: «А, это вы?» Будь это лейтенант, он бы вообще не открыл дверь или, во всяком случае, встретил его по-другому.

Войддинг подвел итог:

— Макс прав, а ты, Чак, в очередной раз упустил хороший случай помолчать. Вот что, дети мои, мне не нравится, какой оборот принимает дело. Сначала этот кретин Тонала убивает Джорджа Росли, любимца всего Стоктона. Потом Чак позволяет лейтенанту избить его при всем честном народе. Наконец, кто-то отправляет на тот свет Тоналу… Самое время моему младшему братцу приехать сюда вместе с Сэмом и Тони, это должно малость оживить нашу компанию.

— Пата О'Мэхори можно убрать и без них, — заявил Алландэйл. — Я беру это на себя.

— Ты так торопишься посидеть в кресле с подогревом? Я запрещаю тебе предпринимать что бы то ни было против ирландца без моего особого разрешения. Понял? И не заставляй меня повторять это дважды! Макс, у тебя есть какие-нибудь соображения насчет того, кто укокошил Тоналу?

— Нет, но Мелфорд опасается, что это кто-нибудь из друзей Росли, и у нашего бравого капитана дрожат поджилки.

— Почему?

— Думает, что, если это так, опасность угрожает всем нам, и ему в том числе.

— Нет, эта версия отпадает, Макс.

— Вы уверены, босс?

— Сам подумай. Если бы Джимми не знал того типа, разве он сказал бы: «А, это вы?»

— Так кто же тогда его убил?

— Вот это нам нужно выяснить непременно, так что постарайтесь любым путем докопаться до истины. Коли это и в самом деле дружки Росли, уж мы им устроим веселую жизнь, как только сюда приедут ребята из Огайо. И готов спорить на что угодно — у этих грошовых мстителей разом пропадет желание разыгрывать героев! А что Мелфорд?

— Завтра должен явиться к вам с докладом, как только получит результаты вскрытия.

Наконец наступила ночь и принесла покой Стокнот-Сити, но в то время как большинство жителей городка спали, несколько человек никак не могли сомкнуть глаз по одной и той же причине — от страха.

Сидя на стуле у постели, где она долгие годы отдыхала подле своего Джорджа, Кейт Росли раздумывала, что с нею станет. О том, чтобы управляться с рестораном в одиночку, не могло быть и речи. Ресторан придется продать, а заплатят за него, конечно, пустяк. Хватит ли этих денег, чтобы хоть как-нибудь дотянуть до конца? Но почему убили ее Джорджа? В голове не укладывалось, что из-за какой-то истории с грязным бельем Кейт вдруг осталась одна на свете…

Мэр Теренс Кэмден, не в силах уснуть, нервно ворочался с боку на бок на узкой кровати красного дерева — его обычном ложе чуть ли не с самого детства. Убийство Росли… Убийство Тоналы… Как отнесутся избиратели к таким ужасным беспорядкам? Он, разумеется, дал слово не звать на помощь Вашингтон, но, если так будет продолжаться, сумеет ли он сдержать обещание? Люди ни за что не позволят оставить гибель Росли неотомщенной, но тут, по правде говоря, убийство Тоналы может помочь успокоить страсти.

Судья Хэппингтон чувствовал себя ничуть не спокойнее своего давнишнего врага Теренса Кэмдена. Много лет он кое-как прозябал в магистратуре Стоктона, пока однажды туда не явился Мэл Войддинг. После долгой беседы с глазу на глаз между бандитом и судьей семья Хэппингтонов уже никогда более не страдала от отсутствия денег. Элизабет Хэппингтон стала носить такие же роскошные платья, как и самые богатые дамы города, а двое детей судьи брали частные уроки, занимались верховой ездой и устраивали вечеринки. Однако же Хэппингтону порой случалось испытывать муки совести, а иногда он с тревогой раздумывал о будущем — особенно по ночам. Судья прекрасно знал, как презирают его все порядочные люди Стоктона, и не мог не понимать, что все его благополучие зиждется исключительно на том, сколько протянет Мэл Войддинг. Но разумно ли делать ставку на удачливость бандита? Смерть Тоналы давала очень грустный ответ на этот вопрос. А если отправится на тот свет и Войддинг? Если исчезнут все его дружки? Что станет тогда с Хэппингтоном? Ему не ускользнуть от других судей. Кончится это тюрьмой и потерей всего. А Элизабет и дети? Подобные мысли никак не давали уснуть…

Мэл Войддинг обычно, когда на него нападала бессонница, вставал, накидывал халат и искал утешения у любимых бабочек. Но этой ночью привычное лекарство не действовало. Настоящего страха Мэл пока не испытывал, но из-за того, что он ровным счетом ничего не понимал в происходящем, тревога нарастала. Впервые в жизни ему пришлось столкнуться с каким-то безликим, неизвестным врагом, впервые в жизни — не чувствовать полной уверенности в своем окружении. Мэл подумал о Берте и о его скором приезде в Стоктон, но сейчас, когда рядом не было никого, бандит смотрел в будущее с некоторой тревогой. Он слишком хорошо знал своего братца и его волчий аппетит. А кроме того, подручные Берта, Сэм Мервейн и Тони Альтамиро, гораздо умнее и свирепее его собственных убийц, Эла Сирвела и Брайана Уингфилда. Братцу-то, пожалуй, лучше не доверять… Возможно, красивый и сильный дурень Алландэйл и пригодится в тот день, когда встанет вопрос о главенстве… Кровавые грезы убаюкали наконец Мэла Войддинга, впрочем, для него это были самые прекрасные сны…

Чак Алландэйл никогда не задавал себе вопросов и обычно засыпал сразу, без забот и хлопот, но с тех пор как О'Мэхори устроил ему трепку, в голову Чака закрались некоторые сомнения в собственной непобедимости. А когда парень вроде Алландэйла начинает сомневаться в себе, считай, ему конец. В соседней постели Пирл Грефтон размышляла, как бы ей исхитриться удрать от Алландэйла и этой банды гангстеров и уехать в Сент-Луис — уж родная-то сестра поможет спрятаться, пока о Пирл не забудут. Мисс Грефтон улыбнулась, подумав, как разумно она поступила, ни разу не упомянув своего настоящего имени, а это оказалось возможным только потому, что у нее хватило ума выбрать похожее. Не то что эта идиотка Пипер Плок, которую на самом деле звали Гертрудой Гольштейн! Ну кому, скажите, придет в голову, что Пипер Плок — настоящее имя?!

Зато сама Пипер спала сном младенца. Она знала, что звезд с неба не хватает, и, смирившись с этим раз и навсегда, жила сегодняшним днем. Зато мисс Плок обладала удивительной способностью забывать и никогда не чувствовала себя несчастной долго. Она была аморальна, как младенец, и, по-видимому, не умея отличать добро от зла, предоставила другим решать этот вопрос за нее. А может, Пэ-Пэ просто крупно не повезло еще в те времена, когда она звалась Гертрудой Гольштейн?

Несмотря на спокойный нрав и всегдашнюю готовность к полному повиновению, а возможно как раз поэтому, Пэ-Пэ, ничуть об этом не догадываясь, день ото дня все больше раздражала своего нынешнего повелителя и господина Макса Моску. Той ночью он никак не мог уснуть и с досадой слушал мирное посапывание подруги. Макс ломал голову над убийством Тоналы. В их кругах все отлично знали, что Джимми (разумеется, с позволения Мэла) работал на Моску. Так, может, прикончив Тоналу, кто-то хотел предупредить его, Макса?

Зато сон двух убийц, Эла Сирвела и Брайана Уингфилда, ничто не тревожило — для них гибель товарища была всего-навсего несчастным случаем на работе, причем вполне предвиденным. В конце концов, именно за такого рода риск им и платят. Оба наемника воспринимали происшедшее только как лишнее напоминание, что им следует еще меньше доверять всему и вся.

В доме Мелфорда тоже не было покоя. Джойс долго не засыпала. Она никак не могла забыть о разочаровании от не состоявшегося ужина с О'Мэхори. Девочка не понимала толком, что происходит между ее отцом и Патом, но поведение одноклассников невольно наводило на мысль, что папа делает что-то не то. И Джойс не могла разобраться, что к чему. Мэри спала очень плохо и то и дело просыпалась. Слишком много мыслей теснилось в голове, не давая покоя. Как и Тед, Мэри тяжело переживала смерть Лилиан, но ради Джойс не позволяла себе впасть в отчаяние. Думала она и о муже. Почему Тед не поступает так же? По каким причинам полицейский, славившийся редкой порядочностью на весь город, вдруг превратился в самое отвратительное создание — продажную шкуру? Он как будто нарочно скатывается все ниже и ниже… Но для чего? По каким причинам? Зачем ему так позорить всю семью? Мэри знала, что Тед тоже не спит, но не стала делиться с ним своими сомнениями. Да они и вообще почти не разговаривали, если рядом не было Джойс. А Тед, глядя в темноту, думал об убийстве Тоналы. Как это воспримут в городе? Момент — самый неподходящий, и последствия могут быть очень тяжелыми. Тед вздохнул. Он давно выбрал свой путь. Отступать поздно. И теперь придется идти до конца.

Морин с ее верным сердцем считала, что дружба — превыше всего. Лежа одна в своей комнате, она сердилась на Пата за то, что он принес Мэри и Джойс в жертву какому-то маловразумительному кодексу чести. Морин простодушно верила, что никакие поступки Мелфорда не могут отражаться ни на его жене, ни на дочери. Во всяком случае, им не должны приносить страдания еще и ближайшие друзья. Как ни парадоксально, молодая женщина винила в предательстве не Мелфорда, а своего мужа и решила, что, нравится это Пату или нет, она обязательно пригласит в гости Джойс и ее мать, а то и сама пойдет к ним. Еще никому не удавалось навязать ирландке свою волю или заставить отказаться от задуманного, и уж она позаботится напомнить об этом супругу.

Против обыкновения, несмотря на выпитое виски, Пат О'Мэхори и не думал спать. Упрямое нежелание Морин что-либо понимать ужасно раздражало его, тем более что, невзирая на все доводы, которые лейтенант перебирал в уме, он не очень-то гордился своим поведением у Мелфорда. Хотя вообще-то для Пата ситуация была совершенно ясна. Теду понадобились деньги. Может, завел любовницу? Или стал играть? Как бы то ни было, он нашел самый простой способ раздобыть наличность — продался Мэлу Войддингу. Это совпало с гибелью Лилиан, но только романтики или любители мелодрам могли усмотреть какую-то связь между этими двумя событиями. Просто Тед Мелфорд оказался последней сволочью, вот и все. Но Пат ни за что не допустит, чтобы, помимо всего прочего, подлость капитана нарушала мир в его собственной семье. И О'Мэхори твердо решил всерьез объясниться с Морин. В конце концов, ее несправедливость к нему, Пату, просто возмутительна!

Так прошла эта первая ночь после убийства Джорджа Росли. Все участники драмы, начавшейся со смерти семидесятидвухлетнего старика, не могли уснуть, словно предчувствуя свою собственную дальнейшую судьбу.

Как и обещал, едва получив заключение Эла Шерри и заскочив в мэрию поговорить с Кэмденом, Тед Мелфорд отправился к Мэлу Войддингу.

На сей раз у двери лифта дежурил Эл Сирвел. Его, по-видимому, вовсе не волновало, что он занял место Джимми Тоналы. Не любитель говорить, Сирвел кивнул полицейскому и знаком указал в сторону апартаментов Мэла — путь, мол, свободен.

Как и все примитивные натуры, Мэл Войддинг был подвержен резким перепадам настроения, и всякий раз эти внезапные перемены заставали его окружение врасплох. После тяжелой ночи он, неизвестно почему, проснулся в самом прекрасном расположении духа и, вскочив с постели, тут же бросился к своим обожаемым бабочкам. Все утро Мэл проявлял удивительную любезность ко всем своим подручным, а ближе к полудню уселся с ними и их подругами пить шампанское. Теда Мелфорда он тоже принял весьма благосклонно:

— Идите сюда, капитан, я угощаю!

Тед сел рядом с Пирл Грефтон, и Моска тут же наполнил его бокал.

— Ну, Мелфорд, какие новости вы нам принесли?

— Во-первых, одну, по-моему, очень неплохую…

— Так с нее и начнем!

— Я виделся с судьей Хэппингтоном… и мы пришли к обоюдному заключению, что Джорджа Росли мог убить только Джимми Тонала…

— Ну, конечно! — возмутился Алландэйл. — Чем разобраться, давайте валить все на покойников. Благо, парень уже не может защищаться.

Мелфорд вздохнул.

— Главная беда с вашими громилами, Войддинг, — это то, что они очень медленно соображают.

Алландэйл угрожающе приподнялся.

— По морде захотел?

С лица Мэла мигом исчезло все добродушие, которым он с самого утра радовал свиту.

— Заткнись, Чак! — Для вящей убедительности главарь банды шарахнул кулаком по столу. — Все знают, какой ты дурень! И нечего обижаться, если тебе об этом напоминают! Ну, Тед, продолжайте, мы вас слушаем…

— Убийство Росли было ошибкой — уж слишком оно взбудоражило город. И вы не можете не понимать, Мэл, что, несмотря на все усилия судьи, нам не дали бы прикрыть следствие… А это и не в ваших интересах, Мэл, и не в моих, и не в интересах Моски…

— Я-то тут при чем? — перебил его Макс.

— Ну, посудите сами: весь Стоктон считал Тоналу вашим… служащим. К тому же разве не вы директор прачечной «Юкатан», от имени которой Тонала делал предложения… в несколько своеобразной манере?

— И что с того?

— А вот что. Очень скоро в убийстве Джорджа Росли обвинили бы вас, а Джимми Тонала оказался бы лишь посредником, исполнителем. К счастью, перед смертью Тоналу осенила счастливая мысль написать записку, в которой он объясняет, что убил Росли нечаянно, и выражает по этому поводу сожаления. Не сообразив, что имеет дело с семидесятидвухлетним стариком, он стукнул слишком сильно, а бедняга так неудачно упал, что разбил себе голову.

— Вот уж никогда бы не подумал, что у Джимми могут быть угрызения совести, — ошарашенно пробормотал Алландэйл.

Мелфорд пожал плечами и выразительно посмотрел на Войддинга.

— Черт возьми! — рявкнул тот. — Сколько раз надо повторять, чтобы ты помолчал, Чак? Честное слово, можно подумать, ты так же глуп, как Пэ-Пэ! Неужели ты не понял, что эту исповедь написал за Джимми сам Тед и, таким образом, раз Тонала мертв, никто уже не станет болтать лишнее об убийстве Росли? Мелфорд, вы отлично поработали… Задержитесь потом, и я отблагодарю вас особо. Кстати, можете передать судье Хэппингтону, что его я тоже не забуду.

— Может, я и впрямь последний идиот, босс, — сердито буркнул Алландэйл, — но, сдается мне, все эти фокусы Мелфорда и судьи не объясняют нам, кто прикончил Джимми…

— А об этом мое второе сообщение, уже не такое приятное, — вкрадчиво проговорил капитан. — Я получил от Эла Шерри результаты вскрытия… Тонала получил в живот шесть пуль…

— Кто-то явно хотел действовать наверняка, — заметил Чак.

— Стреляли, скорее всего, с глушителем, — продолжал Тед, — и самое странное — что воспользовались девятизарядным пистолетом Токарева калибра семь, шестьдесят два. Меж тем такие пистолеты на улице не валяются. В Стоктоне два оружейных магазина, но никто из владельцев ни разу не видел игрушки этой системы.

Пэ-Пэ вдруг засмеялась, и все удивленно уставились на нее. Общее недоумение выразил Алландэйл:

— Что опять нашло на эту чокнутую?

— Я смеюсь, потому что пистолет Токарева встречается вовсе не так уж редко, как говорит капитан! — торжествующе выпалила молодая женщина.

— А ты-то откуда знаешь, идиотка? — раздраженно прорычал Мэл.

— Такой пистолет есть у Макса, и он даже очень о нем заботится. Правда, дорогой?

Вместо ответа «дорогой» с размаху ударил Пэ-Пэ по губам. Девушка взвыла от боли.

— Да заткнешься ты когда-нибудь или нет? — орал Моска. — Вечно тебе надо выступить! Кому какое дело, есть у меня пистолет Токарева или нет?

— Если ты так уверен, что нам это безразлично, то за что же ты ее лупишь, Макс? — ласково осведомился Войддинг, и от его тона у всех по спине пробежали мурашки.

— Чтобы научить держать язык за зубами!

Наступила тишина. Чак и капитан, не отводя глаз, смотрели на Моску, а Пирл утешала Пэ-Пэ, вытирая кровь с ее разбитых губ.

— И давно у тебя эта игрушка, Макс? — наконец спросил Мэл.

— Сто лет… Я купил его как-то в Нью-Йорке, уже сам не помню когда…

— Согласись, это ужасно неприятно…

— Что именно?

— А то, что Тоналу угробили из пистолета, какого в Стоктоне в глаза не видали, а у тебя, по какой-то несчастной случайности, он как раз есть…

Смертельно побледнев, Моска встал.

— Босс, вы же не думаете, будто я…

— Что я думаю, касается только меня, Макс… Сядь на место.

Моска покорно опустился на стул.

— Ну, довольна? — злобно бросил он Пэ-Пэ и, словно призывая в свидетели всех присутствующих, горько добавил: — Нет, это безнадежно! Чертова дурища не может не совать нос повсюду! Представляете, не позже как вчера, когда я приехал за ней в полицию, наша умница выкладывала свою биографию Мелфорду!

Чак хихикнул:

— Воображаю, сколько там было всяких пикантных подробностей!

Такая несправедливость показалась Пэ-Пэ возмутительной, и она негодующе воскликнула:

— Нет, это уж слишком! Капитан обошелся со мной по-доброму, поэтому, когда он сказал, что никогда не сможет с тобой дружить, Макс, поскольку думает, что это ты задавил его дочь…

Тед почувствовал, что все, сидевшие за столом, напряженно застыли. Глаза Войддинга вдруг словно остекленели. А несчастная дурочка Пэ-Пэ, ничего не замечая, с полным сознанием собственной правоты продолжала:

— Вот тогда-то я и объяснила, что капитан ошибается и что на тебя ему не за что сердиться, потому как несчастный случай подстроил не ты, а Берт, младший брат нашего босса…

Наступила такая гнетущая тишина, что в конце концов даже Пэ-Пэ почувствовала неладное.

— Да что на вас на всех нашло? Я опять ляпнула что-нибудь лишнее?

— А ты был прав, Макс… — заметил Войддинг тем серым, бесцветным голосом, каким он говорил лишь в минуты, когда его бешенство достигало крайнего предела. — Пэ-Пэ и вправду много говорит… И, если хочешь знать мое мнение, даже слишком много…

Моска вдруг испугался. При всей ее непроходимой глупости, он по-своему любил Пипер.

— Вы же знаете, босс, она это не со зла…

— Какая разница, если последствия точно таковы, как если бы она нарочно старалась нам напакостить? Уведите ее, Пирл, с меня довольно!

Как только обе женщины вышли, Войддинг, от прекрасного настроения которого не осталось и следа, предупредил Моску:

— Впредь нам надо позаботиться, чтобы твоя подружка не болтала.

— Я поговорю с ней как следует.

— Боюсь, этого мало, Макс.

— Вот как? Вы хотите, чтобы она уехала из Стоктона?

— По-моему, это было бы предпочтительнее… А теперь — к делу. То, что Росли и Тонала покинули этот мир, не повод отказываться от контроля над прачечными… Надеюсь, судьба Росли заставит призадуматься других владельцев ресторанов… Брайан Уингфилд с ними поговорит… Но только действовать надо без грубости, ясно? Никаких прямых угроз, никакого битья… Надо убеждать, в то же время осторожно намекая, что, коли наши будущие клиенты не проявят должного понимания, впоследствии им придется пенять лишь на собственное упрямство. И, главное, Брайан не должен брать с собой никакого оружия, иначе, если кто-то, паче чаяния, вздумает шуметь, могут возникнуть осложнения. А предлагать услуги закон не возбраняет… Надеюсь, ты сумеешь все это втолковать Брайану, Макс.

— Положитесь на меня, шеф.

— А теперь, пока не приехали Берт и его ребята, я хочу поделиться с вами своими планами. Вы можете остаться, капитан, вы здесь не лишний, а кроме того, я хочу еще поговорить с вами, как только покончу с этими двумя… Итак, слушайте внимательно, Чак и Макс. Берт и его мальчики нужны нам, чтобы окончательно взять город в узду, но имейте в виду: ни Берт, ни его убийцы ничего не делают даром. Это вполне разумно, но их аппетиты чрезмерны. Улавливаете? Стало быть, нечего и думать о том, чтобы дать им волю. Надо следить за каждым их шагом на случай, если Берту вздумается вести двойную игру. А потому, Чак, слушай, чем ты должен заняться…

Желая утешить и успокоить Пэ-Пэ, Пирл увела ее к себе, и теперь обе женщины сидели в гостиной, потягивая мартини.

— Ты неплохая девочка, Пэ-Пэ, — говорила Пирл, — но зачем тебе всегда надо болтать что ни попадя? Разве ты не знаешь, что в этом мире до старости доживает только тот, кто умеет молчать?

— Мне хотелось сделать приятное Максу.

— Объявив во всеуслышание, что у него есть такой же пистолет, как тот, из которого застрелили Джимми?

— Не вижу связи.

Пирл покачала головой:

— Хуже всего, что ты не придуриваешься, бедняжка Пэ-Пэ. А зачем тебе понадобилось рассказывать капитану про Берта?

— Он был так добр…

— Правда?

— Он тоже очень беспокоился обо мне.

— Вот как?

— Да, сказал, что я не создана для такой жизни и что лучше бы мне слинять отсюда.

— Может, он и прав.

— Ну, а я спросила, куда ж мне деваться… Семьи нет, профессии — никакой, и в кармане — ни гроша… Я просто вынуждена оставаться там, где меня кормят, правда ведь?

— А почему бы тебе не попробовать найти работу?

— Какую? Прислугой?

— А почему бы и нет?

— Это не для меня. Я не люблю ни рано вставать, ни пачкать руки, да и вообще достаточно натерпелась, пока не встретила Макса, и вовсе не хочу начинать все снова. А вот ты почему не пытаешься бежать? Ты-то ведь гораздо умнее меня… Чем ты занималась раньше?

Пирл слишком хорошо знала Пэ-Пэ, чтобы выложить ей правду.

— Работала продавщицей в магазине.

— А где?

— В Нью-Йорке.

— Снимаю шляпу!.. В Нью-Йорке, подумать только! На Пятой авеню?

— Да.

— И ты решилась уехать из Нью-Йорка?

— Тоскливо мне стало… хотелось увидеть что-нибудь новенькое… Ну вот, потихоньку-полегоньку я добралась до Цинциннати, там познакомилась с Чаком, и он привез меня сюда.

— И ты ни о чем не жалеешь?

— Что толку жалеть…

— Ты права… В какой-то мере мы обе тут, как в тюрьме. А ведь, наверное, с Чаком далеко не каждый день — праздник?

— Да уж, совсем не каждый!

— А вот Макс зато меня любит!.. Конечно, время от времени он меня колотит, но это в нем говорит итальянская кровь… Макс поклялся, что, когда у него в банке накопится достаточно денег, мы уедем в Италию и, возможно, останемся там до конца своих дней… Честно говоря, я совсем не против, потому что обожаю и пиццу, и спагетти. Боюсь только, как бы не растолстеть…

Слушая Пэ-Пэ, Пирл раздумывала, какой нелепый случай забросил ее в компанию ограниченных мужчин, убежденных, будто настоящая жизнь — это драки да убийства, и безмозглой курицы Гертруды.

Чак с Максом ушли, и капитан остался наедине с главарем банды. Некоторое время оба молчали.

— Еще немного шампанского? — предложил наконец Войддинг.

— Нет, спасибо.

— Хотите сигару?

— С удовольствием, но я выкурю ее после обеда.

— Как угодно, приятель. А знаете, вы удивительно ловко сговорились с судьей! Все свалить на старину Джимми! Блестяще! Вы избавили меня от очень неприятной занозы… да-да… Видите ли, Тед, все мое несчастье в том, что нет толковых помощников… Моска — не дурак, но слишком любит женщин и выбалтывает им лишнее. А это в конце концов становится опасным… Чак предан как собака, но зато — полный идиот… Годится разве что для драки. Что до Сирвела и Уингфилда, то оба — почти животные… Один черт разберет, есть у них мозги или нет. Ах, Тед, когда вы наконец решитесь оставить эту паршивую работу или когда мэра все-таки вынудят вас уволить, не забывайте, что у меня всегда найдется прибыльное местечко. Ладно?

— Я подумаю об этом, Мэл.

— А пока возьмите-ка эти пятьсот долларов.

Полицейский сунул деньги в карман и улыбнулся.

— Работать на вас — истинное наслаждение, Мэл.

— Можете не сомневаться, Тед, при желании вы заколачивали бы такую кучу денег, что просто не знали бы, куда их девать. Кстати, надеюсь, вы не поверили болтовне дурищи Пэ-Пэ?

— Насчет чего?

— О несчастном случае с вашей дочерью Лилиан.

— Разумеется, нет. Зачем вашему брату убивать девушку, о существовании которой он даже не подозревал?

— Вот именно… Правда, в те времена вы здорово отравляли мне жизнь… Помните? Облавы в барах, закрытие моих игорных домов… Сегодня я могу вам честно признаться, по вашей милости я тогда чуть не поседел… и даже думал, что в конечном счете вы меня заставите-таки уехать из Стоктона. Представляете?

— Нам с вами следовало поговорить по душам раньше.

— А кто виноват? В определенном смысле несчастье с вашей девочкой хоть в какой-то мере принесло вам пользу: открыло глаза. Теперь вы понимаете свою выгоду.

— Точно…

— Мне было бы ужасно досадно, если бы вы без всякого к тому основания взъелись на моего брата, вообразив, будто это он убил вашу дочь.

— Не беспокойтесь, Мэл. Я уверен, что Пэ-Пэ ляпнула первое, что ей взбрело в голову. В противном случае, Войддинг, ничто не помешало бы мне убить вашего брата.

Мэл, наблюдавший за капитаном из-под полуопущенных век, понял, что тот говорит правду.

— Берт — очень опасный человек, Тед.

— Я тоже, Мэл.

— И его постоянно сопровождают двое убийц, не раз проверенных в деле.

Теперь уже Мелфорд пристально посмотрел на Войддинга.

— Тогда вам придется признать, что я куда опаснее — мне-то ведь никакие помощники не требуются.

Мэл прикинул, что, если когда-нибудь Берт станет слишком обременительным, можно будет рассказать капитану, что это он сбил Лилиан.

— Вы мне все больше и больше нравитесь, Тед. Думаю, вдвоем мы сумеем забрать в руки весь город.

— Может, так оно и получится.

— Надеюсь, приятель, и от чистого сердца.

Капитан встал:

— А теперь мне пора.

— Погодите еще минутку, Тед… Я хотел бы знать ваше мнение об убийстве Тоналы… Вы и в самом деле думаете, что кто-то из друзей Росли мог свести с ним счеты?

— По правде говоря, Мэл, мне это кажется совершенно невероятным. Я ведь хорошо знаю чуть ли не всех друзей Джорджа и Кейт Росли… Ни у кого из них не хватит пороху напасть на такого типа, как Тонала, да еще в открытую и белым днем… Однако, вероятно, я ошибаюсь, поскольку Джимми все-таки убит…

— Возможно, Тоналу застрелил кто-то другой…

— Даже представить себе не могу, кто еще ненавидел парня настолько, чтобы выпустить в живот чуть ли не весь магазин.

— А вот у меня наклевывается одна мыслишка…

— Ну да?

— Разве вам не кажется странным, что в теле Тоналы нашли пути от пистолета Токарева, а у Моски как раз есть такой пистолет?

— Да, конечно… Но только из одного этого делать вывод, что Макс… Нет, для этого надо иметь слишком развитое воображение.

— Я никогда ничего не воображаю, Тед. У меня вообще нет воображения. Я просто-напросто рассуждаю. Вспомните ситуацию: весь город настроен против Тоналы, так настроен, что, скорее всего, оттянуть его арест вряд ли удастся.

— Судья опять отпустил бы его под залог и назначил самую мизерную сумму. Он ведь уже не раз так делал.

— Полегче, Тед! В первый раз ваш лейтенант арестовал Тоналу в порыве бешенства… Но если бы весь город уверовал, что это Джимми прикончил старика, судье волей-неволей пришлось бы назначить очень большой залог или, хуже того, оставить парня за решеткой. И где гарантия, что Тонала выдержал бы допрос вашего верзилы О'Мэхори и не признался во всем? Поверьте мне, Тед, после дурацкого убийства Росли Джимми превратился для Макса в постоянную угрозу. Не забывайте, официальный владелец прачечной «Юкатан» именно он… Я только без лишнего шума одолжил ему денег.

Капитан казался растерянным.

— Слушайте, Мэл, то, на что вы намекаете, очень серьезно…

— Да, действительно… Честно говоря, если бы не эти советские пули, ничего подобного мне бы и в голову не пришло…

— И что вы намерены делать?

— Пока не знаю… Макс мне нужен, но я ужасно не люблю, когда моих людей убивают без спроса. Поэтому, если я получу бесспорное доказательство, Моска рано или поздно заплатит, но время я выберу сам… А пока забудем обо всем этом, Тед, и держите ухо востро. Ну а уж мы до приезда Берта посидим тихо.

Ближе к вечеру, когда Мелфорд уже собирался идти к Флойду Шерпо уничтожать виски и собственную печень, его остановил лейтенант О'Мэхори:

— Капитан!

— В чем дело, лейтенант?

— Это правда, что расследование убийства Джорджа Росли уже закончено?

— Совершеннейшая.

— Но ведь…

— А зачем продолжать следствие, если имя убийцы известно и он уже заплатил по счету?

— И вы станете меня уверять, будто всерьез воспринимаете эту липовую записку Тоналы?

— А какая разница, если мы с вами оба знаем, что Джорджа Росли убил действительно он?

— Согласен, но…

— Всему свое время. Однако расследование убийства Тоналы продолжается.

— Вас не удивляет, что этого типа застрелили из пистолета Токарева?

— Да… И не только меня, а еще и Мэла Войддинга, потому что, представьте себе, лейтенант, как ни странно, точно такой пистолет есть у Макса Моски. Об этом нам неожиданно сообщила мисс Пипер Плок.

— Ну и ну! Пожалуй, мне стоит навестить Пэ-Пэ…