Когда в зале воцарилась тишина, слово взял Мак-Намара.

— Я сожалею о несдержанности моего подзащитного. Увы, в отличие от господина прокурора он не обучался в Оксфорде. Тем не менее я хотел бы уточнить, что возмущение мистера Дэвиса, высказанное слишком грубо, понятно и даже оправданно. Какой смысл исправляться, если всегда и везде вас продолжают попрекать прошлым? Поженившись и открыв свое дело, Дэвис и мисс Коукбэн доказали, что хотят начать новую жизнь…

— И эту новую жизнь, — перебил Кларенс Мей, — они начали с брачной аферы. Прошу вас, дорогой коллега, давайте говорить серьезно!

— Дело не в серьезности, а в том, чтобы быть человечным! Не знаю, объясняют ли смысл этого слова в Оксфорде…

— Смею вас уверить, безусловно, а кроме того, там усваивают и хорошее воспитание, что, могу заметить, встречается не везде.

После свидетельских показаний Мортлока и Барбары Коукбэн интерес публики к процессу заметно угас. Все заранее знали, что скажет в своей речи Кларенс Мей. Мак-Намаре же, при всей его изворотливости, оставалось лишь взывать к человеколюбию. Прокурор и адвокат разыграли эту сцену как по нотам. Недолго посовещавшись, суд приговорил Мелвина Дэвиса к десяти годам тюремного заключения и уплате крупного штрафа. По общему мнению, приговор был чересчур суров, особенно если учесть такие смягчающие обстоятельства, как сумасшествие миссис Дэвис и прекрасный уход, которым ее окружил Мелвин. Говорили, что тут сыграло роль не только прошлое Дэвиса, но в первую очередь разоблачения Мортлока, которые потрясли присяжных.

У выхода из зала суда Мортлок столкнулся с Барбарой Коукбэн.

— Для меня все кончено, инспектор. Я сдержу обещание.

Крис пожал плечами. К Джойс он не стал подходить из-за журналистов. Вернувшись в Ярд, Мортлок с удивлением обнаружил у себя в кабинете суперинтенданта Болтона.

— Простите меня, инспектор, за вторжение, но мне хотелось бы узнать приговор. Я не смог остаться до конца заседания.

— Десять лет и пять тысяч фунтов штрафа.

Ричард присвистнул:

— Первое сокрушительное поражение Мак-Намары за многие годы. Что вы думаете по этому поводу?

— Ничего.

— Вы не умеете лгать, инспектор. Достаточно взглянуть на ваше сияющее лицо, и…

— А если и так?

— Что ж… Я сказал бы, что страстный поборник справедливости радуется ее очевидному попранию. Вы ведь не хуже меня знаете, что приговор чрезмерно суров.

— Не для Мелвина Дэвиса.

— Вы считаете, что для Дэвиса — одни законы, а для прочих британских граждан — другие?

— Он наказан не только за двоеженство, но и за другое преступление.

— Оно не доказано.

— Это вы так считаете.

— Именно. Как раз тут-то вы и не правы. В нашем деле нельзя быть пристрастным. В чем уверены вы или другой полицейский, никого не касается. Правосудие слепо, вы это, должно быть, забыли.

— Я высказал свое личное мнение только по настоянию адвоката.

— Это доказывает, что Дэвис не предупредил Мак-Намару о ваших подозрениях на его счет.

— Из вполне понятных побуждений.

— Не уверен. А впрочем, это дело и вашей совести. Всего доброго, инспектор.

В то субботнее мартовское утро Крис встал с постели в настроении генерала, готового к сражению и уверенного в победе. Даже пасмурная погода не могла омрачить его радостного настроения. Мортлок с удовольствием отправился в Скотленд-Ярд пешком, и его блаженная улыбка, наверное, раздражала кутавшихся в пальто прохожих. Но полицейский не чувствовал холода, сердце его радостно билось. Вечером Джойс должна была стать — по крайней мере теоретически — миссис Мортлок. С долгими одинокими вечерами, с ужинами из остатков забытой в холодильнике вчерашней еды, с беспробудной тоской — со всем этим сегодня вечером Крис распрощается навеки. Отныне рядом с ним всегда будет та, кому можно поверять все свои мысли и чувства. Об опасности со стороны Барбары и ее сообщников Крис вовсе не думал. Скорее всего, танцовщица уже нашла утешителя, а прочая шпана — какой-нибудь «бизнес», но рано или поздно все они окажутся на скамье подсудимых и предстанут перед судом Соединенного Королевства.

В полдень, оказавшись в Стренде, инспектор зашел в ресторан, заказал хороший обед и выпил полбутылки бордо, отчего окончательно воспарил над землей. В ознаменование счастливого события Мортлок решил вечером пригласить Джойс в театр и стал просматривать театральные афиши, выбирая спектакль. Водевили показались ему не подходящими к случаю, и, как всякий англичанин в подобную минуту, не зная, на чем остановить выбор, Крис бросился к спасительному Шекспиру. По счастью, в театре Олд Вик давали «Все хорошо, что хорошо кончается».

Появляться в Уотфорде слишком рано Крису не хотелось, а от назначенного Джойс времени его отделяло целых три часа. Некоторое время Мортлок бродил как неприкаянный, а потом пошел в Уотфорд пешком — через Черинг-кросс, Оксфорд-стрит, Эдвард-роу и Килберн-роу. Около четырех часов, утомившись, он взял такси. У дома учительницы Крис вдруг заволновался, как школьник перед первым свиданием. Дрожащей рукой он нажал кнопку звонка, воображая, будто изо всех окон наблюдают любопытные соседи.

Дверь открыла такая свежая и улыбающаяся Джойс, что Крис с удовольствием отдал бы все на свете, лишь бы обнять ее. Но в гостиной инспектора ждал неприятный сюрприз — миссис Джилмон и Бенни. Мортлоку немалых трудов стоило скрыть досаду. Впрочем, разговор в основном вращался вокруг суда над Мелвином Дэвисом. Миссис Джилмон задавала вопросы и сама же отвечала, что, в общем, всех устраивало. Она тараторила без умолку и весьма гордилась тем, что благодаря сыну, этому юному Айвенго, тоже сыграла в процессе важную роль. Миссис Джилмон уже грезилось, что они с Джойс Мортлок составили некий клан мстителей, сумевших расстроить все хитросплетения планов убийцы.

Наконец гости доели кекс, приготовленный хозяйкой дома, и выпили чай. Мортлок с возрастающим нетерпением ждал, когда же миссис Джилмон уйдет. Но та поглядела на часы лишь около семи.

— Господи! Как время летит! — полусмущенно-полувстревоженно воскликнула она. — У вас не соскучишься, дорогая миссис Гендерсон, и я совсем забыла об ужине для Бенни. А если этого ребенка не покормить вовремя, он плохо спит и, того гляди, заработает расстройство желудка.

Миссис Джилмон еще несколько минут распространялась о том, как тесно связаны физиологические трудности ее сына с железным распорядком дня, но Крис все же дождался вожделенного часа: после изъявлений благодарности и дружеской привязанности, а заодно и поздравлений с общей победой назойливая гостья ушла и забрала с собой Бенни.

В тишине, наступившей после ее ухода, ощущалась легкая неловкость.

— Крис, вы совсем не заботитесь о моей репутации, — с улыбкой заметила Джойс. — Что подумает миссис Джилмон, увидев, как вы остались здесь?

— Во-первых, миссис Джилмон не думает…

— Ошибаетесь, о таких вещах она думает, и очень много! Я бы сказала даже, это основная тема ее размышлений.

— Ну и пусть, теперь вам нечего опасаться, потому что… Прошу вас, выслушайте меня. Если я остался, несмотря на сплетни и пересуды, то потому, что мне необходимо поговорить с вами об очень важном деле.

— Сейчас уже так поздно… Может, лучше отложим до…

— Нет, Джойс, я и без того уже слишком долго жду!

— Мне так не хочется никаких серьезных разговоров…

— Это необходимо!

— Ну что ж… Только мне… очень жаль…

Крис уже много дней повторял про себя все, что скажет Джойс, и теперь ему казалось, будто он произносит выученную наизусть роль.

— Я полюбил вас, Джойс, с того дня, как впервые увидел тогда, в Ярде. Никогда не думал, что способен на такое, но, едва вы вошли в мой кабинет, я забыл и тоску, и одиночество, и утраты. Вы еще не успели и рта открыть, а я уже знал: вы не похожи на других и ревновал к вашему мужу, хотя и слыхом о нем не слыхивал. Бог свидетель, я никогда не желал смерти Ларри Гендерсона, но во мне крепла уверенность, что когда-нибудь мы, Джойс, будем принадлежать друг другу. Я чувствовал, что рядом с вами обрету радость, которой меня так обделила судьба. А потом с Ларри случилось несчастье. И я углядел в этом перст судьбы, но терпеливо ждал, пока время смягчит ваше горе. И вот наконец, по-моему, настал момент открыто сказать: я люблю вас… Даже потеря друзей и житейские передряги казались менее тягостными, потому что давали возможность посвятить себя вам одной. Вы знаете и где я служу, и сколько зарабатываю… Ну, Джойс, согласны ли вы стать моей женой?

Она ответила не сразу, но Крис подумал, что это от волнения. Когда же Джойс наконец решилась заговорить, в голосе ее слышались слезы.

— Крис, мне не случайно хотелось, чтобы вы ничего не говорили…

— И что это означает?

— Вы были моим лучшим другом, моим исповедником, тем, кому я могла доверить решительно все…

— Так что же?

— Простите меня, Крис, но я вас не люблю…

— Вы меня не любите… вы меня не любите… — несколько раз повторил ошеломленный Мортлок, словно смысл сказанного не доходил до его сознания.

— Во всяком случае, не так, как вам хотелось бы.

— Но, Джойс, вы же не могли не догадываться…

— Да, и должна была сразу предостеречь вас, посоветовать не слишком увлекаться, ибо не разделяю ваших чувств. Вспомните, сколько раз я пыталась намекнуть на это, но вы не слушали. А кроме того…

— Что?

— Знаю, я поступала подло, боялась, что вы меня покинете, а я так не хотела бы вас потерять, Крис!

Он грустно улыбнулся.

— Теперь это вряд ли возможно. Я никогда не представлял, что мы останемся только друзьями.

Мортлок огляделся по сторонам. Так приговоренный к смерти, прежде чем подняться на эшафот, жадно смотрит вокруг, стараясь напоследок запомнить каждую мелочь.

— Мне нравилось здесь…

Джойс чуть не плакала.

— Но вы мне по-прежнему друг, правда, Крис? — спросила она, накрыв ладонью руку инспектора.

— Конечно, конечно, — с трудом выдавил из себя Мортлок. — Мне пора уходить, но я еще не совсем опомнился от всего этого. И потом, я сегодня долго шел к вам пешком. Тогда казалось, могу до края света дойти и не почувствую усталости… А вот теперь она на меня навалилась…

— Бедный Крис…

— Я настолько не сомневался, что и вы… Думал повести вас сегодня в театр… В Олд Вик. На «Все хорошо, что хорошо кончается». Смешно, правда?

— Не будьте желчным, Крис.

— Простите, но у меня нет сил шутить.

— Я никогда не смогу быть счастливой, зная, что вы несчастны из-за меня…

— Тут ни вы, ни я ничего не можем поделать… Да, субботние вечера теперь покажутся мне очень долгими, — Крис усмехнулся. — Как странно все это. До знакомства с вами я очень плохо знал Уотфорд, потом он стал для меня самым прекрасным местом на свете, а теперь снова как будто исчезнет. Разные места — они как люди. Появляются и исчезают, и никто не знает почему.

— Крис… Я уезжаю из Уотфорда. На будущей неделе.

— Почему? Вы меня не предупредили…

— Я не смела.

— Каким же идиотом вы меня считали!

— Не говорите так! Я всегда думала о вас, как о самом лучшем человеке, какого встретила на своем пути в трудную минуту. Вы, конечно, меня забудете, и поделом, но я буду всегда помнить о вас, Крис.

— Даже если это неправда, спасибо. А можно узнать, куда вы едете?

— Я возвращаюсь к себе, в Донкастер.

— Мне казалось, у вас там никого нет.

Джойс покраснела.

— До последнего времени так и было, но недавно…

— Не понимаю.

— Я боюсь причинить вам новые страдания…

— Их уже столько, что…

— По-моему, я вам рассказывала, что в молодости была влюблена в своего кузена Тома Донелли.

— А он отправился гулять по свету, если не ошибаюсь?

— Том вернулся, снова живет в Донкастере и, кажется, хорошо устроился.

— Так это к нему вы возвращаетесь?

— Да. Узнав о смерти моего мужа, он написал, что не забыл меня и глубоко сочувствует, а потом предложил, если я не слишком злопамятна… В общем…

— Вы поженитесь?

— Да.

— Что ж… После этой радостной новости мне остается только пожелать вам счастья, миссис Гендерсон.

— Вы больше не зовете меня Джойс?

— Боюсь, мистер Донелли не поймет такой фамильярности.

— Крис, вы не представляете, как мне больно за вас! Ваши мучения лягут тяжелым камнем на мою будущую жизнь.

— Не стоит преувеличивать, — он встал. — Спасибо за светлые мгновения, которые я здесь пережил. Несмотря ни на что, я сохраню о них добрую память.

Джойс проводила Мортлока до двери и, когда он взялся за ручку, спросила:

— Крис… Вы не хотите меня поцеловать на прощание?

— Пожалуй, лучше не надо, миссис Гендерсон. Прощайте.

— Прощайте, Крис, и спасибо за все.

Выйдя из метро на станции Кенсингтон Олимпия, Крис долго шел по улицам Хэммерсмита. Он брел, сунув руки в карманы и ни на что не обращая внимания. От прежних мечтаний не осталось и следа. Инспектор отверг предложенную Джойс дружбу, но не смог по-настоящему рассердиться на нее. Да и за что? Может, зря держалась с ним так любезно и следовало бы вести себя еще более сдержанно и отстраненно? Но, честно говоря, Джойс никогда не пыталась делать вид, будто разделяет его любовь. Крис сам заморочил себе голову. Просто он принимал желаемое за действительное и толковал дружелюбие молодой женщины в свою пользу.

Мортлок с содроганием подумал, как посмеются над ним Болтон и компания. Джойс Гендерсон его не любит. Ну и что? Все равно это ни в коей мере не снимает вины с Мелвина Дэвиса.

Раз суперинтендант Болтон объявил на процессе, что расследование убийства Ларри Гендерсона продолжается, он непременно узнает и об отъезде Джойс, и о предстоящей женитьбе. Боясь сочувственных или насмешливых взглядов, Крис решил опередить события. Ричард принял Мортлока по первой же просьбе.

— Вы хотите сообщить мне что-нибудь важное, инспектор?

— С вашего позволения, сэр.

— Это касается службы?

— В известном смысле.

— Слушаю вас.

— Миссис Гендерсон навсегда уезжает из Уотфорда.

— И куда же она собралась?

— На родину, в Донкастер.

— Но мне казалось, что вы…

— Ее любил? Вы правы, сэр. Я любил ее, но мне не отвечали взаимностью.

— И как давно это выяснилось?

— Вчера вечером, когда я попросил ее руки.

Тронутый отчаянием, прорывавшимся в голосе Криса, несмотря на внешнее спокойствие, Болтон вспомнил о былой дружбе. Он не знал, что сказать, и не решался закончить разговор сухим служебным замечанием.

— Но… А как же ее работа в школе?

— Миссис Гендерсон не рассказала мне всех подробностей, сэр. Наверное, она вообще оставит работу, поскольку собирается замуж за кузена, которого любила в юности. Тогда он уехал бродяжничать, но теперь вернулся и, похоже, разбогател. Узнав о смерти Ларри Гендерсона, он послал вдове предложение вспомнить об их прежних планах и получил согласие.

— Как зовут этого человека?

— Том Донелли, сэр.

Суперинтендант, забыв обо всех обидах, невольно сказал:

— Очень сочувствую вам, Крис…

— Я сам во всем виноват. Насочинял сказок, да еще в них же и уверовал. Но, видно, сказки любят в любом возрасте… — И, не желая впадать в сентиментальность, он добавил: — Впрочем, это не изменило моих представлений об убийстве Ларри Гендерсона. Я по-прежнему считаю виновным Мелвина Дэвиса и надеюсь, что вам удастся представить суду необходимые доказательства.

— Положитесь на меня, инспектор. Я сделаю все, чтобы убийца Ларри Гендерсона не остался безнаказанным.

Дома Ричард рассказал жене о любовной драме Криса, даже не успев снять пальто и шляпу. Но Джанет восприняла новость совсем иначе, чем ее муж:

— Мортлока, конечно, жаль, но, зная его теперь достаточно хорошо, я рада за миссис Гендерсон. Она права. Выходить за такого человека замуж не стоит.

Переобуваясь в домашние туфли, Ричард подумал, что женщины — зовут ли их Джойс Гендерсон или Джанет Болтон — гораздо безжалостней мужчин.