Не проходите мимо

Неэкспонатных сидений в приемной не было, и человек двадцать посетителей слонялись по комнате, как неприкаянные грешники. По обе стороны дверей, как мраморные львы у старых усадеб, сидели секретарши. Миновать их было невозможно. На кожсоюзном фронте располагалась блондинка со строгим лицом. С древосоюзной стороны держала оборону девушка с шевелюрой чернобурки и великолепными белоснежными зубами. Она знала, что у нее красивые зубы, и была их рабой - ей приходилось все время улыбаться. Девушка поймала взгляд Юрия, улыбнулась как можно Шире и, скокетничав, спрятала лицо в большой букет анютиных глазок. Юрий подошел к столу серьезной блондинки. - Мне по поводу кожартелей. К кому обратиться за консультацией? Женщина старательно писала что-то, и губы ее, видимо от удовольствия, были вытянуты. Не поднимая взгляда, она равнодушно ответила: - Председатель президиума в отпуске. Начальник отдела кадров Иннокентий Петрович Поплавок никого не принимает. А без его разрешения я посторонним никаких справок не даю. И она продолжала выписывать из раскрытой перед ней книги какие-то цифровые данные. Юрий присмотрелся внимательнее и увидел, что книга кулинарная, а выписывает секретарь из нее рецепт хлебного кваса для окрошки. В кудрях блондинки виднелись кружочки конфетти: видимо, она пришла на работу прямо с карнавала. Бедная девушка! Не дали ей отдохнуть, и она вынуждена сгорать на работе. Стены были щедро оснащены плакатами. Особенно много плакатов призывало к бдительности: "Покупатель и продавец, будьте взаимно бдительны!", "Не пей вина: в пьяном виде ты можешь обнять врага!" В комнату вбежал молодой человек в голубых брюках. - Тш-ш! - зашипел он подколодным змием и подкатился к столу блондинки из Кожсоюза. - Привет, Таточка Петровна! - расшаркался он перед серьезной секретаршей. - Привет Наточке Ивановне! - послал он воздушный поцелуй чернобурой девушке. Та улыбнулась как только могла широко и, хихикнув, спрятала лицо в букет анютиных глазок. А Таточка Петровна продолжала невозмутимо изучать поваренную книгу. - Таточка Серьезновна! - сказал голубобрюкий. - Таточка Хмуровна, улыбнитесь хоть раз! Дайте мне папку отчетов ваших артелей за прошлый год и улыбнитесь! Берите пример с Наточки Улыбковны - она никогда не сердится! - В левом шкафу, на первой полке, папка номер семь, - сказала блондинка, мельком взглянув на шустрого служащего, И снова нахмурилась. Голубобрюкий молниеносно отыскал нужную папку, шлепнул ее о коленку, чтобы выбить пыль, и, сделав ручкой, понесся к двери. - Наточка, - сказала блондинка, - а кто этот тип? - Наверное, от Ивана Ивановича, - на всякий случай улыбнулась чернобурая секретарша. - А может быть, от Сигизмунда Моисеевича... Видно, наш сотрудник: и без пиджака и нас знает... Услышав последние слова, Юрий встрепенулся, поспешно выбежал в коридор и сдал пиджак в гардероб. Через минуту Юрий вбежал в комнату со скамейками. Скользя по паркету, подъехал к Таточке Серьезновне. - Привет, Таточка Петровна! - сказал он бодро. - Вчера на карнавале вы были самой авантажной маской. Мне нужно спешно цифры выполнения плана за последний месяц. - Для Ивана Ивановича? - сказала Таточка, не поднимая глаз. - Левый шкаф, первая полка, папка номер четырнадцать. Юрий достал папку. - А Иннокентий Петрович у себя? - спросил он. - Никого не принимает, но попробуйте, - сказала Таточка. ...Иннокентий Поплавок был не то что толст, а несколько округл. На первый взгляд он казался составленным из шаров: на шарообразном туловище сидела глянцевитая, как биллиардный шар, голова. На голове шарик поменьше - нос. Двумя серыми мячиками казались большие вялые глаза. И помещался Поплавок на каком-то особом кресле, сиденье которого было сплетено из шнуров и провисало, как гамак - ни дать ни взять биллиардный шар, загнанный в лузу. - Я приезжий, - сказал Юрий. - Прибыл в ваш город по специальному заданию. О причинах своего визита расскажу после. А пока объясните мне: те плакаты о бдительности, которые висят в соседней комнате, имеют к вам отношение? "Покупатель и продавец" и так далее? - Имеют, - сказал Поплавок. - Мы Же, более-менее, бдительные люди. Даже скорее более, чем менее. Вот, например, я не могу с вами дальше разговаривать до тех пор, пока вы не заполните анкетку... Простите, у нас такой порядок... Мало ли кто ко мне придет... Надо, более или менее, знать... - Скорее более, чем менее, - вставил Юрий. - Вот именно! Фамилия... Год рождения... Национальность... Образование... Все-таки сразу видно человека, какой он... Когда Юрий заполнил все графы, Поплавок взял у него анкету, пробежал ее глазами и сказал: - Та-ак, та-ак. Вот теперь мы можем разговаривать... Вас, значит, плакаты интересуют? Это же к выставке, экспонаты. Поплавок обвел кабинет глазами. Вздохнул. - Выставка нас угнетает. Будем показывать результаты работы. А пока из-за этих результатов работать нельзя. Стол Иннокентия Петровича был завален самыми различными предметами: резиновыми подушками, гуттаперчевыми мальчиками, эмалированными кастрюльками. К шкафу кто-то привязал гроздь детских воздушных шариков разных расцветок. А на подоконнике валялся полусвернутый лист ватмана, видимо с диаграммой роста производства. Юрий прочел: "телеги крестьянские (в двухосном исчислении) - 465%". - Здесь и "Резинсоюз", и "Игрушсоюз", и союз "Посудотара" расположились. А наши изделия еще у кого-то в кабинете лежат - голова кругом идет... - и Поплавок озабоченно почесал затылок карандашом... - А там, среди скамеек-экспонатов, нет ли у вас скамьи подсудимых? спросил Юрий. - Может быть, она напомнила бы вашим сотрудникам, что не стоит давать папки с данными о выходе готовой продукции первому попавшемуся человеку. Вот я получил папку. - Ай-ай! - воскликнул Поплавок. - Это ужасно! Вы меня пугаете, - и щечки-шарики задрожали. - И с вас даже не взяли расписку о неразглашении? - Потом он успокоился и сказал: - Впрочем, вы не жулик... Жулика я сразу вижу по анкете. Но расписку о неразглашении все-таки оставьте. Так спокойнее. Правильно написано на том плакате: покупатель и продавец, будьте взаимно бдительны! Я с вопросом бдительности, более или менее, знаком. - Скорее менее, чем более, - заметил Юрий. - Нет, более, чем менее... Тем более, что я от общества по распространению лекции о бдительности читаю. - А ваши сотрудники на этих лекциях бывают? - Более или менее, - вяло отозвался начальник отдела кадров Кожсоюза, очевидно не совсем понимая, что хочет от него этот энергичный молодой человек. - Чего вы волнуетесь? Вы же, насколько я понял, не из нашей системы? О чем вы хотите узнать конкретно? Юрий рассказал о разговоре Поросенка с Чайником, который они с Мартыном вчера слышали в парке, на карнавале. - Вы понимаете, что кроется за этим разговором? - спросил Юрий. - Это же преступление! В вашей системе работают жулики! - А в вашей системе ни одного жулика уже нет? - спокойно сказал Поплавок. - Есть. Но ведь мы с вами не уголовный сыск? Более или менее, нет. - Вы член партии? - спросил Юрий. - Да? Тогда вы не имеете права проходить мимо таких фактов. Под вашим носом совершаются уголовные махинации, а вы и не думаете разоблачать жуликов. - Не читайте мне лекцию, дорогой! Я сам лекции читаю. Зайдите через недельку, я тут личные дела посмотрю, выясним. - Это надо не в личных делах искать, а на месте. - На каком месте? - переспросил Поплавок. - На месте преступления, конечно, - запальчиво ответил Юрий. - Кто из ваших артелей выполнил план прошлого месяца на сто десять процентов? В какой артели работает Федя Белорыбицын? - Этого я, пожалуй, точно не скажу. Списки 9 сейфе, а я не помню, куда ключ задевал... Два дня никак не найду. Приблизительно сказать могу. Более или менее. - Лучше более... - высказал свое пожелание Можаев, - Этот Федя в Кудеярове работает - то ли в "Ремешке", ТО л" в "Лакокоже". Пожалуй, даже более в "Ремешке". - Так вот, значит, Поросенок и был из "Ремешка". Там И надо уголовников искать! - легко заключил Юрий, и ему самому понравились его сообразительность и оперативность. Поплавок захихикал. Все составляющие его шары - большие и маленькие пришли в движение. Казалось, ими кто-то жонглировал. Послышалось бульканье, и Юрий дважды огляделся, прежде чем понял, что это смеялся начальник отдела кадров Кожсоюза. Иннокентий Петрович булькал все громче, словно должен вот-вот закипеть: - Да разве можно так говорить? Буль... буль... Там, знаете, кто руководит? На кого напраслину возводите? На председателя лучшей артели! Да он рационализатор... буль... механизатор, инициатор - высокого качества личность. Вот, например, кто "Резинсоюзу" мысль подал радиоподушки делать? Он, Вот она, подушечка, - надувается, а в ней наушники: лежишь, а у тебя оркестр словно в ухе мурлычет. Душа-человек. Выпить, верно, буль... буль... любит. Я с ним борюсь в этом плане... Как лектор общества по распространению... А вообще это человек проверенный: анкета у пего абсолютно чистая... И личное дело без единой кляксы... - Я сам проверю, что за деятель ваш этот передовой председатель, - сказал Юрий. - По роду занятий я буду в Кудеярове и зайду в артель. Вот видите, не надо быть работником сыска, чтобы установить личность. - Это скорее более, чем менее, - пробормотал Поплавок и почесал затылок карандашом. Тут только Можаев заметил, что похожая на биллиардный шар голова Поплавка в районе затылка исчерчена фиолетовыми полосами: карандаш, которым почесывал голову Поплавок, был химический, - Я вот только не понял ещё, - с ударением сказал Юрий, - к какой категории руководителей вы относитесь... - Областного масштаба, - быстро вставил председатель. - ...лодырей по убеждению или разгильдяев по заблуждению? И Можаев вышел из кабинета. - У этого парня энергичные мозги, - сказал Иннокентий Петрович. А в это время обладатель энергичных мозгов уже возвращал папку Таточке и говорил ей: - Следующий раз не давайте документации кому попало. Вот вам влетит от начальства. И тут впервые Таточка улыбнулась, а Наточка удивилась так, что забыла улыбнуться. - Ей влететь не может: ведь Иннокентий Петрович родной брат Таточки Петровны! - пояснила Наточка. - Разве ВЫ не знали? Тогда, значит, вы не местный, приезжий... Юрий получил от гардеробщика-официанта пиджак и вышел на улицу. - Ого, я опаздываю на съемку! - взглянув на часы, молвил он. - Дорогой, - крикнул кто-то сверху, - вы захватили не ту папочку! В окне второго этажа лоснился биллиардный шар. - У меня на столе была папочка с более или менее закрытым материалом, а вы ее захватили, оставив свою, дорогой. - Своей у меня не было, а ту папку я отдал вашей сестре, - сказал Юрий. Я, очевидно, перепутал их - папочки одинаковые. Зря, зря вы не поставили на выставке той скамейки, о которой я вам говорил... Напомнила бы! - Это, более или менее, правильно, - сказал Поплавок громким голосом, так что прохожие на улице подняли головы. - На всякий случай распоряжусь, чтобы все бумаги заперли в сейф и никому не давали. - Вот это проявление бдительности! - обрадовался Юрий. - Расскажите-ка об этом на своей лекции... Тем более, что ключ от сейфа у вас, кажется, потерян!
      Фельетон одиннадцатый
      "СПРАВА - ВЫ, СЛЕВА - СКОВОРОДКА!"
      Когда Юрий вошел в квартиру Тимофея Калинкина, съемка была в разгаре. Казалось, что десять минут назад тут состоялось землетрясение в одиннадцать баллов. Обеденный стол лежал набоку, протянув ножки. Кушетка в углу стала на дыбы. Посреди комнаты, развернутый в три четверти, высился шкаф. С него свешивались ноги Благуши. - Вот она, та точка, которую я шукаю уже целый час! - раздался из поднебесья голос Мартына. - Левее. Опять правее. Нет, опять левее. Фиксируйте эту позу! Внимание! Начали! Пошли! Аппарат дал короткую очередь. Юрий обошел шкаф. Перед ним за маленьким столиком в окружении книг сидела Вера Калинкина. В руках она держала толстый том. - Ага, - сказал Юрий. - Кадр номер семьдесят восемь. Вера - член научного студенческого общества лингвистов. Дома она погружена в подбор цитат для своего доклада. Какова же тема доклада? - Я.. я не помню, - зардевшись, сказала Вера. - Но что-то захватывающее. - Надо, Юра, внимательно читать сценарий, - нервно бросил Мартын с высоты своего положения. - Верочка, скажите положа руку на книгу: когда вы были в последний раз на заседаниях этого уважаемого общества? - Это было давно, - вздохнула Вера. - Она же записана в это общество, значит, все в порядке, - вновь раздался голос сверху, и Мартын спрыгнул со шкафа. - Перейдем к следующему эпизоду, - продолжал он, двигая шкаф на место. - Съемка на кухне. Учтите - вы готовите на газовой плите ужин брату, воротившемуся с собрания актива работников торговли. Юрий взял в руки толстую книгу, которую Вера старательно читала при съемке. "Производство макарон в древней Хиве (по воспоминаниям современников и литературным источникам). Издание научно-исследовательской лаборатории экспериментального института вермишельной промышленности". - Тема вашего доклада, - догадливо сказал Юрий, - макаронизмы древневосточных языков? - Книгу дал я, - вмешался Мартын, ставя кушетку на место. - Я нашел этот реквизит под шкафом, и он мне сразу сподобился своей солидностью, Я думал, это какой-нибудь словарь. Послышался скрип двери. Из-за шкафа донесся голос Пелагеи Терентьевны: - Ну, кончили спектакль? Можно домой возвращаться? - и она поставила на стул сумку с покупками. - Вы застали нас в переходный период, - сказал Мартын. - Мы переходим к варке ужина. - А потом, - сказал Юрий, - раз мы решили строго придерживаться сценария, мы вас отобразим в кресле с вязаньем в руках... Такой свежий, новаторский кадрик. - Верочка, наденьте передник, - распорядился Мартын, - вы будете хозяйничать. Пелагея Терентьевна испытующе посмотрела на операторов: - Передник? Откуда он у нее? И потом что ты, Вера, можешь приготовить? - Чайник поставить могу, - уклончиво ответила Вера. - На примус. - Примус - это первая половина двадцатого века, - сказал Мартын. - При чем здесь керосин, когда есть газ? Вот плита. - Плиту-то нам поставили, - ответила Пелагея Терентьевна, разбирая покупки, - а газ все еще не подвели. Этим заявлением Мартын был выбит из седла. Лихорадочно перелистав сценарий, он несмело сказал: - Значит, вы, Вера, в принципе что-то делаете к приходу брата и в принципе газовая плита есть? Тогда возьмите полкило бульбы. Вы ее начистите и будете поджаривать. Вера с печалью освидетельствовала свой фиолетовый маникюр. - Для экрана я готова на все жертвы... Но чистить картошку не могу. От корнеплодов портятся руки. - Жарьте мясо, - вздохнул Мартын. - Отличный кадр, - поддержал Юрий: - справа - вы, слева - сковородка! - Кстати, мясо я принесла, - сказала Калинкина-старшая. - Вот, пожалуйста. Только, Вероида, не забудь его помыть и разрубить на части. - Все что угодно, - сказала Вера, - но не мясо. Это умеет только мама. - Мама умеет все, - авторитетно заявила Пелагея Терентьевна. - Но жарить она сейчас не будет: ей положено сниматься в кресле... Ах, Вероида! Скоро ты станешь женой, хозяйкой, а мясо поджарить не можешь. А ведь Альберт такие бифштексы-рамштексы с тебя потребует, что держись... У него вкус тонкий и кровь голубая... Недаром он столько невест побросал. - Оставьте, мама, ваши колкости. Он меня любит! Он готов на все... Он благороден и, слава богу, свою жену чистить картошку не заставит... А что касается гнусной записки, которую притащила из парка моя благоверная сестрица, так Бертик вам же сказал, что это подлог. - Дай срок, я сама вас с этой Лелей сведу. Наговоришься всласть. - Ах, мама! Это просто смешно. Вы меня пугаете какой-то несуществующей Лелей, точно букой. А вы-то ее сами видели? Надежда, наверное, две пары каблуков сносила, рыская по всему Красногорску. - А ты не огорчайся, Вероида. Разыщем. Жаль, Надежда в парке промашку дала - у студентов адреса не прознала. А пришли мы в институт - все на каникулы разбежались... - Она помолчала и после паузы добавила: - Но ужин за тебя я все-таки готовить не буду. Вот и весь сказ. И Пелагея Терентьевна рассерженно удалилась на кухню. - Придется тебе, Мартын, самому возиться с картошкой и мыть мясо, предложил Юрий. - Это будет оригинально: оператор-стажер за чисткой корнеплодов. - И почищу, - решительно сказал Мартын. - Бульба - мое любимое блюдо. Вера пошла переодеваться, а он отправился на кухню, налил котелок воды, засучил рукава. Пелагея Терентьевна подала ему кривой и длинный, как ятаган, нож и с интересом стала наблюдать. Юрий осторожно расчехлил свою съемочную камеру и увековечил друга за приготовлением "любимого блюда". Услыхав жужжание аппарата, Мартын оглянулся. Но было уже поздно. Ему оставалось только скорбно улыбнуться в объектив. Пелагея Терентьевна поправила пенсне и долго разглядывала Мартына. Оператор поежился. - Вот вам такую жену, как Вероида, - заплакали бы. Всю жизнь у плиты простоите - снимать некогда будет... Может, оно и к лучшему? Вы же не делом сейчас занимаетесь... Если бы я была вашей матерью... - и Пелагея Терентьевна, резко сорвав пенсне с носа, ушла в комнату. - Съемка продолжается, - раздраженно сказал Мартын. - Картошка есть, кастрюля имеется, вода тоже кипит от нетерпения... Нет только главного действующего лица. Вера, вы готовы? - Чистите, чистите, я сейчас! - крикнула Вера. - Подлог продолжается, - заметил Юрий. - Об ужине я уже не говорю, но ты газифицируешь город раньше, чем это догадался сделать горсовет. - Пока фильм выйдет, газ будет. Я верю в коммунальные темпы. А кроме того, у меня сценарий, утвержденный и подписанный. Что ты все лезешь в мои дела, товарищ Можаев? Вера, вы скоро? - Ах, до чего нетерпеливы работники искусств! - провор* ковала Вера. Сейчас иду! Юрий закурил трубку. - Не сваливай всей вины на Бомаршова. Учти, Март, что по делу о лжесценарии ты проходишь как соучастник. Вера вышла в новом платье. Его раскраска напоминала перья павлина, а может быть, даже и жар-птицы. - Ну как? - спросила Вера, делая поворот "кругом". - Вам нравится? Моя подружка Вика говорит, что точно в таком платье Бетти Грэйбл готовила обед в фильме "Мой бэби". - Ах, как жаль, что у нас не цветная пленка! - вскричал Юрий. - М-да, - неуверенно произнес Мартын. - Сейчас я проверю точки съемки, освещение. Встаньте вот здесь. Смотрите на картошку любящим взглядом. Возьмите кастрюлю. Благуша закончил съемку домашних кадров и собирался скоро уйти вместе с Верой. - Следующий эпизод - в магазине, - без воодушевления объяснял Мартын. Закупки ширпотреба! Демонстрация роста материального благосостояния! Вы покупаете пылесос, холодильник, запасное колесо для автомобиля, - во всяком случае, что-то в этом роде. Идемте, Верочка. Вы остаетесь, товарищ Можаев? - Так надо же кому-нибудь снимать фильм! - самоотверженно сказал Юрий. Мартын молча вышел вслед за Верой на лестницу. - Насовсем ушли или временно? - появляясь в комнате с бумагой в руках, спросила Пелагея Терентьевна. - Благуша совсем. - Слава богу! - вздохнула Калинкина. - А ведь мне дружок ваш показался вначале симпатичным. И вот, пожалуйте, тоже начал... это... ну, как... - Инсценировать, - подсказал Юрий. - Спасибо.. Вот об этом как раз я и написала сейчас вашему киноначальнику. По-нашему, по-колхозному, это все называется дутыми трудоднями. Вот что... Нет, не хотела бы я иметь такого сына, как ваш Благуша. - Пощадите, Пелагея Терентьевна! Это такая система съемки. Мы снимаем ряд кадров два раза - в порядке творческой дискуссии, так сказать. С учебно-производственной целью. Как надо и как не надо. Он сейчас снял как не надо, а теперь я буду снимать как надо. Так что письмо посылать пока не стоит... Но я хотел бы его показать Марту - из педагогических целей.. Спасибо... А теперь я все-таки хочу немного вас помучить. Ужин-то вы иногда готовите, верно? Вот я вас и сниму за варкой, жаркой и паркой! На чем будете готовить? - На газовой плите... - Нельзя быть такой злопамятной, Пелагея Терентьевна. Ведь я же знаю, что газ-то еще не включен! - Плита у нас вместо бывшего кухонного стола - ставим керосинку на газовую плиту... А дальше все по-старому... Картошку-то начистили? Хоть за это спасибо. - Я так буду снимать, - пояснил Юрий: - керосинка на газовой плите, и все газовые краники открыты - пусть зритель видит, что работает и что нет. Скажите, Пелагея Терентьевна: а правду говорят, что из картошки можно сделать две тысячи блюд? Калинкина сняла пенсне и, подняв высоко над головой чищеную картофелину, произнесла: - Знаете ли вы, что кушать любят все, а готовить умеет только несколько процентов населения?.. Пелагея Терентьевна, оседлав любимого конька, прочла целую лекцию о вкусной и здоровой пище, а Юрий, будучи человеком любознательным, почерпнул из нее массу полезных сведений; конечно, шеф-поваром его не взяли бы даже в станционный буфет, но в любом ресторане он мог уже кушать вполне сознательно. Проводя инструктаж, Калинкина демонстрировала приготовление блюд из картофеля. Юрий успевал задавать наводящие. вопросы и одновременно делать свое операторское дело. Когда час спустя Можаев вышел на улицу, голова его была нафарширована сотней образцовых кулинарных советов, жизненно необходимых каждой молодой хозяйке. А в кассетах лежало несколько кусков пленки, снятой не по Бомаршову... Можаев побрел к центру. Раскаленная сковорода солнца висела над Красногорском. Город раскинулся в истоме. Недалеко от "Тянь-Шаня", возле комиссионного магазина, стояла толпа. - В чем дело? - спросил Юрий у одного из зрителей, пожилого человека с пылесосом в руках. - Дешевая распродажа античных ценностей? - Нет, - сказал пылесосовладелец, - киносъемка идет, - вот он, их ответственный киносъемщик, чуть в витрину не залез. Пробравшись в передний ряд увлеченных зрелищем горожан, Юрий увидел взлохмаченного Мартына, стоявшего на двух огромных уникальных самоварах. Мартын священнодействовал. - Уберите эти два рояля! Они отражают свет! - кричал Благуша. - А статую Венеры поверните в профиль! А то у нее чересчур античные формы. Так, хорошо! - Простите, я на съемку, - сказал Юрий швейцару, стоявшему на пороге магазина. - Видите, аппаратура. - Он к нам! - крикнула Вера, увидев Можаева. - Пропустите его, дядя Митя! Вера сидела у прилавка и копалась в пестрых фарфоровых болванчиках. Мартын лазил по полкам, выбирая точку съемки. Продавцы и еще какие-то люди стояли в стороне. А по магазину, не реагируя на иронические улыбки обслуживающего персонала, металась женщина в дымчатых очках и соломенной шляпке-нимбе, состоящей из одних полей. Под нимбом качались серьги величиной с сибирские пельмени. В одной руке женщина держала статуэтку, в другой - пучок десертных ножей, - Я покупаю этот "Копенгаген"! - кричала она. - Он создан персонально для меня. Сплошной люкс! Март, вы не жалеете, что я привела вас сюда? Если бы не я, вы бы снимали сейчас универмажный ширпотреб! А тут - пассаж, Эрмитаж, шик-модерн! Юрий в недоумении остановился. - Какая очаровательная минута! - увидя аппарат в руке Можаева, воскликнула женщина со статуэткой. - Столько операторов сразу! Чувствуешь себя как в столице! Будем знакомы - Вика Закусил-Удилова! Мой муж - ответственный работник Кудеяровского горсовета. - Можаев, - без энтузиазма представился Юрий. - Можаев? Блестяще! Мне знакомо ваше лицо. Вы не лауреат? - Кандидат. - Но за этот фильм вы наверняка будете лауреатом. Вас ждут впереди персональные машины и должность главного режиссера. Это, кажется, номенклатурное звание? Ах, как это заманчиво! Ваша жена будет счастливой. Юрий окинул взглядом свою собеседницу. Она была одета так воздушно, что в эту сорокаградусную жару около нее казалось прохладнее. - Все в полном порядке! - сказал Мартын. - Можно пускать публику - съемка окончена! - и слез с полки. Вика порхала от прилавка к прилавку. - Подберите-ка мне кожаный реглан. Хочу сделать мужу подарок. Только чтобы реглан был с блеском. Люкс! - Размер? - с готовностью спросил продавец. - Пятьдесят шестой, рост пятый... - Ваш муж - большой человек... - Конечно, это знают все, он видный работник, - ответила польщенная Вика. - Едва ли подберем, - загрустил продавец. - Редкий размер. - А у вас не бывают подушки-думки? У меня теперь новая страсть. Я уже купила одиннадцать штук! И среди них есть одна персидская и две сиамские. Ах, они очаровательны! Я не понимаю, почему музей изоискусств не коллекционирует думки?! - Думок не держим, - с ударением сказал продавец. Получив приказ "пускать", швейцар дядя Митя отступил на заранее подготовленные позиции, и покупатели вошли в помещение. Окружив тесным кольцом Вику и Веру, они с любопытством обозревали участников съемки. - А здорово вы играли эту буржуазную штучку! - восхищенно улыбаясь, произнес гражданин с пылесосом. - Разрешите от имени, так сказать, общественности поблагодарить! - Фуй! - сказала Вика. - Разговоры, как в универмаге! - и, растолкав толпу, вышла на улицу. - Вот молодец! - завистливо заметила девушка с томиком Станиславского в руке. - Как она вжилась в образ! - Так вжилась, что ее оттуда никак не выживут, - сказал кто-то. - Это же жена кудеяровского Закусил-Удилова. А вы уж и прослезились - "актриса", "образ"... От хохота зазвенели стекляшки люстр в отделе ламп и абажуров. Операторы и Вера вышли, на улицу. Вика стояла у машины. - Ах! Сколько еще сталкиваешься с некультурностью публики! - сказала она, презрительно поглядев в сторону магазина. - Что ты, Вика? - почему-то покраснела Вера. - Разве так можно? - Ах! Они же обо мне говорят нехорошие вещи... Впрочем, какой кокетливый денек! - переменила тему Закусил-Удилова. - Вы знаете, у пас под Кудеяровом - избранное местечко. Сплошь виллы, персональные дачи. Спросите дачу Закусил-Удилова - каждый покажет. Приезжайте к нам в воскресенье. К сожалению, на неделе мы будем заняты: меняем квартиру. - Что, лучшие условия, больше площадь? - спросила Вера. - Нет, менее роскошная, чем прежде, но зато в доме, где живут одни ответственные работники... Ну как, приедете? - Благодарствую, - пробормотал Мартын, - работы много, не знаю, удастся ли выкроить время... - Тимофей снимает дачу рядом, - сказала Вера, - вы же все равно там будете. - Приезжайте, - проворковала Вика и дотронулась до руки Мартына. - Вы будете чувствовать себя у нас как дома. А ваш приятель какой-то бука... Молчит и смотрит, смотрит и молчит. Впрочем, есть сорт мужчин, которые, увидя меня, немеют. - Не нахожу слов, - сказал Юрий, - лишился дара! - Острота - высший класс! - воскликнула Вика и, сделав глазки Можаеву, подхватила Веру под руку. Женщины зашагали по тротуару. Лимузин Закусил-Удилова, как хорошо воспитанная собачка, шел у Викиной ноги, не обгоняя и не отставая. - Пойдем питаться! - сказал Юрий. Мартын поглядел на Можаева затуманенными очками: - Мне почему-то сегодня не хочется есть! - Таинственное явление природы, - усмехнулся Юрий. - Впервые в жизни Благуша отказывается от обеда. Может быть, ты тайно ел сырую картошку у Калинкиных? Была не была: знаешь, что сказала Пелагея Терентьевна? Что не хотела бы иметь такого сына, как ты. Ясно почему? Не совсем? Ну, тогда почитай письмо, которое она хотела отправить на студию. И молись на меня за то, что я ее отговорил это сделать. Чем не поступишься ради друга, даже принципами... Как это у вас говорят в Виннице? Любишь смородину, люби и оскомину? Так, да?.. Мартын молча прочел письмо и закручинился. Ему было явно нехорошо. Хотелось остаться одному... умчаться куда-нибудь, где нет ни сценариев, ни киноаппаратов, ни Калинкиных, ни Умудренских, ни комиссионных магазинов, ни иронических улыбок покупателей... - Кстати, Март, Пелагея Терентьевна собирается ехать к Бомаршову. Поедем вместе, а? Есть возможность дать бой нашему сценаристу. Едем!..
      Фельетон двенадцатый
      СРЕДИ ЗАБЫТЫХ И ПОТЕРЯННЫХ
      Бюро находок, или, как его попросту называют, "Камера хранения забытых и потерянных вещей при коммунхозотделе Красногорского облисполкома", занимает всего две комнаты. В первой стены почти сплошь заняты стеллажами. Тут за маленьким столиком сидит Надежда Калинкина. Во второй, за стеклянной перегородкой, базируется директор - коренастый мужчина в мохнатой розовой тюбетейке и парусиновом костюмчике. Раздутием штатов учреждение явно не страдало, и в нем, следовательно, отсутствовали и бюрократизм, и склоки, и зажимы всех видов, и прочие недуги "расширенных аппаратов". Даже рационализаторские предложения тут внедрялись быстро, без волокиты и заседательской суетни. Казалось бы, какие могут быть новшества в таком консервативном деле, как выдача владельцу забытой им вещи? Именно так и мыслили работавшие до Нади на столе выдачи сотрудницы. Они, не мудрствуя лукаво, регистрировали доставленные зонтики да свертки, списывали в утильсырье непарные калоши и аккуратно оформляли ежемесячные балансы потерь и находок. Если же за какой-либо вещью долго не являлся хозяин, то согласно инструкции ее сдавали на склад госфонда. Вот с них, с невостребованных предметов, и начала Надежда Калинкина пареосмысливание методов работы. Самое любопытное заключалось в том, что "бесхозяйными" оказывались, как нарочно, ценные находки. И это обстоятельство очень сердило Надю. - Ведь это типичное неверие в честность советского человека! - возмущалась Калинкина. - Жила-была в феодальные времена пословица: "что с возу упало, то пропало". Так вот, владельцы этих вещей все еще считают "упавшее с возу" пропавшим. Безобразие! Я предлагаю: если больше двух недель за находкой никто не приходит, мы начинаем разыскивать хозяина вещи. И вручаем ему ее. Это не только улучшение обслуживания, но, если хотите, форма агитационно-массовой работы! Так как первой и последней инстанцией в бюро является директор, то рационализаторское предложение Надежды было тут же одобрено и рекомендовано к незамедлительному проведению в жизнь. В первый же месяц количество невозвращенных предметов уменьшилось втрое. Надин почин пришелся по душе и работникам бюро находок других городов. Но найти человека, давно махнувшего рукой на свою потерю и примирившегося с ней, - дело не шуточное. Особенно в большом городе. Надя, например, полмесяца пыталась сыскать владелицу редкого золотого перстня, в который вместо камня были вставлены миниатюрные часики. Они, правда, отставали немного, но если учесть, что им насчитывалось не менее ста лет отроду, то можно было простить микромеханизму некоторые старческие причуды. Калинкиной пришлось провести несколько консультаций с ювелирами и часовщиками города, прежде чем отыскался след: один часовых дел старичок вспомнил, что видел перстень на руке жены некоего ответработника по фамилии Закусил-Удилов. Дальнейшее, как говорится в комментариях к шахматным партиям, было делом голой техники: Надежда поехала к Виктории Айсидоровне и вручила ей тикающую драгоценность. Ответжена была весьма обрадована возвращению блудного колечка, но еще больше изумлена. - Когда я приобретала это кольцо, меня обманули! - простонала она, эффектно хрустнув пальцами. - Вместо уникальной вещи мне подсунули что-то неоригинальное и пошлое. На это кольцо никто даже не польстился!