Не проходите мимо

И вообще 1945 год запомнился мне на всю жизнь: папа купил машину, которой впоследствии суждено было стать моею. Когда я перешел в девятый класс, у папы прибавилось работы: он стал членом худсовета театра. В 1949 году я кончил десятилетку. К двадцати годам обнаружилось, что я не вундеркинд, и занятия на рояле были прекращены. После этого папа сказал, что сыну такого известного лица, как он, неудобно иметь только среднее образование, и меня устроили на первый курс искусствоведческого факультета. За последние три года мною успешно сданы три экзамена, причем без отрыва от основной творческой работы. В настоящее время я являюсь единственным сыном драматурга Дормидонта Бомаршова, члена редколлегии трех толстых, двух средних и одного тонкого журналов, членом худсовета театра "Трагедии и водевиля" (бывший "Драмы и комедии") и прочая, и прочая, и прочая. Так как я воспитывался папой в лучших драматургических традициях, то мама в моей жизни никогда никакой роли не играла, и поэтому упоминать о ней в биографии нет смысла. Что же касается других родственников, то они интереса не представляют: один работает каким-то новатором при комбайне, другой что-то делает на шахте, а третий - директор колхоза где-то далеко от Москвы. 5 августа С Кукой я расстался навсегда. И как это я прежде не замечал, что у нее совершенно немодный покрой губ! И такой микроскопический рот, что при смехе вместо "ха-ха" у нее получается "хю-хю-хю"... Брр! Познакомился с Кикой. Она так божественно гарцевала на своих стройных каблучках, что я вынужден был немедленно к ней подойти и заговорить. Она тоже сразу влюбилась наповал. Мы шли по бульвару и встретили поэта Дамоклова. Он хотя еще и не так известен, как мой папа, но уже два раза упоминался в кроссвордах "Огонька" и пишет неплохие демисезонные стихи. У него давно вышло бы собрание сочинений, если бы не пагубное пристрастие к лучшим сортам коньяка. Дамоклов - типичный коньякопоклонник и, даже разделяя строфы в своих рукописях, всегда ставит пять звездочек. Ходишь по городу и поневоле начинаешь понимать, насколько ты выше окружающей среды. Все что-то делают, шебуршатся, хлопочут... А о чем хлопочут? О мелочах жизни. Один торопится в учреждение, чтобы вовремя перевесить табель, другой бежит на рынок за картошкой, третий прогуливает ребенка. Таким людям недоступны тонкости творческой жизни! ...В час ночи мы - я, Кика и Дамоклов - едва выбрались из ресторана на улицу. Нам было безумно весело, из каждого телефона-автомата мы звонили в пожарные части и вызывали пожарников на адреса своих знакомых. Пожарные машины метались по городу, как безумные. Но самое безумно смешное: в то время, когда все машины с нашей легкой руки были в разгоне, где-то что-то на самом деле загорелось! Так как папа был на даче, мы заночевали на нашей городской квартире. Утром на нас страшно было смотреть. Дамоклов, например, от пьянки так опух, что его лицо не влезало в зеркало... А Кика... Одним словом, я ее уволил... 1 сентября Дети, в школу собирайтесь! А я в институт пока подожду. Неделя-другая всегда на раскачку уходит... 3 сентября Папа дал мало денег... Какое непонимание моих потребностей! Ведь, кажется, ясно: каждый родитель несет ответственность за своего ребенка. Папа породил меня, чтобы доставить себе удовольствие. А удовольствие всегда стоит дорого! Я долго развивал эту мысль, и в конце концов папа, тронутый моим красноречием, выдал мне полторы тысячи, чтобы отметить начало учебного года... 15 сентября Правильно я сделал, что уволил Кику. Дамоклов говорил: она ноги красит перекисью, дабы не было заметно, что она брюнетка и можно было носить нейлоновые чулки! Сегодня собрались у нас на даче почитатели папиного таланта: критик Петросянкин, поэт Дамоклов и романист Гурмилло. Писали коллективное письмо в Москву на теперешнего главу областного отделения Союза писателей. Этот невоспитанный человек заявил недавно, что не видит больших достоинств в папиных сочинениях и что, мол, вообще некоторым ценностям надо сделать переоценку. Папа сначала хотел подать в суд за оскорбление, но потом решил, что лучше применить более испытанное средство - коллективное письмо группы писателей. Письмо получилось очень художественное. После этого папа дал обед в честь его авторов. Потом пели песню о нашумевшем камыше на стихи неизвестного поэта. Познакомился с Марикой. Я был неотразим в новом светло-бежевом костюме, и она влюбилась наповал. Единственно, что меня беспокоило - Марикины свежеокрашенные губы и ресницы. Того и гляди после этой встречи придется отдавать костюм в чистку! А папа в последнее время что-то стал скупиться на капиталовложения в меня... Тем не менее, провожая Марику домой, в машине я старался казаться нежным и веселым. 29 сентября Сегодня была гроза. Папа перехватил письмо какой-то девицы, где она осыпает меня упреками. А я даже имя-то ее позабыл! И вот утром папа ворвался ко мне в спальню (у меня после вчерашних семинарских занятий в коктейль-холле в голове какой-то туман) и стал кричать. Вкратце его нотации сводились к следующему: из меня растет развратник и бесчестный соблазнитель, надо вести себя согласно занимаемому высокому положению и т. д. Я немедленно поклялся, что таких случаев больше не будет и что это случилось в последний раз. Тогда папочка прослезился от умиления, поцеловал в щеку и сказал: - Молодо - зелено, кровь играет... Эх, сам был юным... Я понимаю твой темперамент... И кроме того, может быть, это тоже форма познания жизни... Сегодня у нас выпивка по поводу открытия художественной выставки. Я вот уже три часа собираюсь, не знаю, как лучше повязать галстук? В виде "кукиша", "летучей мыши", "головки бэби" или "заячьих ушек"? Дамоклов обещал познакомить меня с новым пупсиком - какой-то девочкой Лорой, похожей на Бэтти Дэвис... Любопытно! "Будешь, - говорит, - чувствовать себя с ней, как в Голливуде!" 15 октября Уволил Лору. Гуд бай! Познакомился с Лерой. 7 ноября Уволил Леру. Гуд баиньки! Познакомился с Ларой. 20 ноября Уволил Лару. Гуд! Познакомился с Лирой. 11 ноября Уволил Лиру. Бай-бай! Все надоели... 5 декабря Сегодня весь день я решил провести за рулем любимой машины. Гоголь воспел тройку, а я воспою автомобиль! Эх, авто! Кто тебя выдумал? Знать, состоятельный человек мог тебя приобрести... Что-то не получается... Ну ладно, в следующий раз додумаю. ...Катался сегодня целый день. Дважды стоял под окнами Симы. Думал, она выглянет, но ничего не добился... И муж ее, кажется, был дома... Разве сегодня выходной? Вот ведь ирония судьбы! И откуда у этой простушки такой несгибаемый характер? Обыкновенная ткачиха, а держится, как леди Дуглас из "Уэльской гробницы" (там, кажется, Глэдис Пэй в главной роли). Она просто безнадежно наивна. Я в этом убеждаюсь с каждым днем. Сколько зарабатывает ее муж? Ну, тысячу рублей... Гроши! Я же хочу ее осчастливить, предоставить ей, как говорит Дамоклов, "право тысяча первой ночи", а она даже не хочет со мной разговаривать! Сказывается отсутствие интеллектуального воспитания. 5 января А я думал, сегодня еще второе число... Здорово выпили под Новый год! Сегодня папа читал Петросянкину, Дамоклову и Гурмилло первый акт новой пьесы "Свет над Кудеяровом". Все единодушно признали пьесу эпохальной и сверхгениальной. Потом поехали в ресторан "Тянь-Шань", и там вечер кончился, как всегда, пением песни на стихи неизвестного поэта. 25 января Приходила какая-то старушка. Говорит, что родная и единственная мать соблазненной мной девушки по имени Кира. Я полчаса пытался вспомнить - не мог. Старушка устраивала истерику, хотела видеть папу. Мы ее выгоняли, но она снова возвращалась. Ничего не выходило. Папа с ней встретился. Пообещал, разумеется, меня пропесочить. За ужином была лекция, и я поклялся, как всегда, что буду паинькой и что происшествие с Кирой будет последним... С горя даже начал писать рассказ - лирическую новеллу: "Ночь была темна. Не было видно ни зги. Дождь лил как из ведра..." хорошее пейзажное начало, много настроения. Папе пока не показывал. Но я знаю, ему понравится: папа любит, когда я пишу. 1 февраля День рождения папы. Ура! Я, кажется, вышел из финансового кризиса. Вот как это случилось. Я подарил папе самопишущую ручку со специальным приспособлением - острым колесиком для отрезания чеков. Папа у меня все-таки умница: он понял намек единственного ребенка и тут же, не отходя от подарка, выписал мне чек на тысячу рублей! Я теперь спасен дней на пять! Все было бы хорошо, если б не Сима. Сегодня ровно полгода, как я не могу от нее добиться даже самого обыкновенного свидания без свидетелей. У нее, мол, муж - ну так чего же? Надо быть выше житейских предрассудков! Позавчера я притаился в своей машине возле ее парадного. Сима меня не заметила, и мне удалось кое-что подслушать. Она дала свой телефон подруге, и я молниеносно запомнил все цифры. Я очень злопамятен на телефоны! Сегодня Гурмилло у себя на квартире читал отрывки из нового романа "Забои и штреки". Присутствовали: папа, Петросянкин и Дамоклов. Единодушно было признано: роман эпохальный и гениальный. Поехали в "Тянь-Шань"... 23 февраля Папе прислали заказ на документальный сценарий о семье матери-героини. Папа увидел в газете снимок семьи Калинкиных - десять детей! - решил писать о них. Десять детей! Ужас! Если бы у папы было десять потомков, разве а мог бы жить такой напряженной творческой жизнью?! 28 февраля Ездил весь день, высунув язык. Собирал материалы для папиного фильма. Фотографии из журналов и газет, очерки о семье Калинкиных. Папа даже прослезился от моей трудоспособности и сказал, что он когда-нибудь, может быть, сделает меня соавтором. Завернул на несколько минут в горный институт: Дамоклов клялся, что там в гимнастической секции колоссальные девочки. Действительно, одна из гимнасток, Леля, заставила сильнее биться мое молодое сердце. Вечером был с папой на заседании областного отделения Союза писателей. Решались проблемы прозы. Папа выступил и призвал всех писать хорошо, на уровне Гоголя, Толстого и Горького.
      8 марта
      Познакомился с одной девочкой. Крошка! Пупсик! Зовут Сильвой! Влюбилась наповал! Я был не брит, и она мне сразу сказала: - Фи, Альберт! У вас такой женатый вид! Три дня доказывал ей, что я холостой. Был с папой на заседании областного отделения Союза писателей. Решались проблемы поэзии. Папа выступил и призвал всех писать хорошо, на уровне Пушкина и Маяковского.
      18 марта
      Леля из горного института все больше и больше мне нравится. У нее есть что-то общее с Симой... Ей в драмкружке поручают играть положительных героинь... Но я ей нравлюсь... Держал пари с Дамокловым: он утверждает, что роман с Лелей будет повторением истории с Симой. Нет уж, дудки! Это вопрос моего престижа!
      10 апреля
      Романцеро с Лелей развивается настолько плодотворно, что "эта благодать уже стала надоедать", как говорит Дамоклов. Я сказал Леле, что еду в командировку по папиным делам, что у меня внеочередной зачет и еще что-то. Недели две могу жить свободно!
      3 мая
      Не жизнь, а оперетта! Только уводил Сильву, познакомился с Марицей! Сильва слишком занята. Не девушка, а синий капрон какой-то. Был с папой на заседании областного отделения Союза писателей. Решались проблемы критики. Папа выступил и призвал всех писать хорошо, на уровне Зелинского, Добролюбова и Чернышевского. Когда мы вышли, Дамоклов вдруг стал говорить, что я ничего не делаю для вечности! Это я-то!.. - Тебе, - говорит, - двадцать три года, а Гюго в четырнадцать лет был лауреатом! В двадцать лет какой-то там Мюссе стал знаменитым. Лермонтов к двадцати трем годам написал уже большую часть своею полного собрания сочинений! Но я разбил Дамоклова в пух и прочие прахи. Я принес папины записные книжки, в которых было написано: "Стендаль - "Красное и черное" - в 48 лет", "Ричардсон - первый роман - в 50 лет"... Дамоклов был сражен на корню! После этого мы несколько раз выпили за мои успехи и способности! Боже, какой я талантливый!
      9 мая
      Все было бы отлично, если бы не этот злополучный горный институт. Там всякие комитеты суют нос во все дела. Меня - подумать только! - вызывают на комитет для разговора. Оказывается, что Лелькины подруги были в курсе наших взаимоотношений и, увидев, что я и не собираюсь на этой гимнастке жениться, подняли шум. Но я собраний и проработок не боюсь - у меня уже выработан иммунитет... Покаюсь, ударю себя в грудь - простят, отпустят...
      15 мая
      Сима по-прежнему не хочет иметь со мной дела. Она, оказывается, все мои телеграммы передавала мужу - этому грубому, некультурному человеку. Кто бы мог думать, что у этой красотки-швеи такая бездна мещанских пережитков?!. Муж ее уже встречался мне однажды и говорил какие-то неинтеллигентные слова. Верный фаэтон спас меня и на этот раз от столкновения с вульгарной средой! Но Сима, Сима! Ах!.. "Как я тебя любил! Тебе единой посвятил... расцвет... расцвет..." Ну, дальше не так уж важно... Папа кончил сценарий о семье Калинкиных. Правда, прошло два месяца со дня получения заказа, но папа все время был занят разными мыслями и работой по созданию литературы. Так что писался сценарий фактически за два дня! Вот что значит гениальность! Мы ездили вчера к этим Калинкиным. Застали только жену Тимофея Прохоровича. Судя по фото, одна из дочерей, Вера, изумительная красавица. Вот бы познакомиться! Хотел к ним поехать сегодня, так сказать, для уточнения фактов, но произошла неприятность в институте... Что-то много за последнее время неприятностей Мне иногда кажется, что все вбили себе в голову, будто меня надо перевоспитывать. Я, видите ли, типичный прожигатель жизни! Без пяти минут чуждый элемент! Дошло до того, что меня - внесоюзную, неохваченную молодежь! - вызвали на комсомольский комитет. Я пришел. Отказаться было неудобно, могли подумать, что я боюсь общественности. Задали кучу вопросов: почему я трачу столько денег, откуда я их беру и что я буду делать, если вдруг папа прекратит экономическую помощь, и почему папа не приходит в деканат, когда его вызывают, и т. д. и т. п. Я разозлился. Папа, как известно, денег не ворует и поэтому своих доходов не скрывает. А я - единственный сын. Те пять процентов налога на бездетность, которые папа экономит на мне, не такая уж маленькая сумма. Государство оставляет их специально на содержание ребенка. И я их беру у папы! Следовательно, я получаю свои собственные деньги и никому ничем не обязан! - Отец пользуется правом на труд, а дети - правом на отдых, - сказал я. Потом я хотел было объяснить этим заседателям, что если даже мой горячо любимый единственный папочка завтра станет бессмертным классиком, то-есть отдаст богу душку, то мне хватит заработанных им денег на восемьдесят лет и семь месяцев (если даже я буду тратить вдвое больше, чем теперь). Но комитетчики не поняли моего тонкого юмора, и чтобы вообще прекратить этот разговор, я капитулировал по всем статьям, поклялся исправиться, ликвидировать академическую задолженность, не пить, не курить, не быть легкомысленным и т д. и т п. Проверенный способ - меня сразу отпустили. Но заявили: если папа не приедет в институт, то институт приедет к папе. Что бы это могло означать? Эх, трудно жить, если все время приходится корчить из себя трудящегося...
      29 мая
      Был с папой на заседании. Обсуждались проблемы драматургии. Папа выступил и призвал всех писать хорошо, на уровне Островского, Грибоедова и Гоголя.
      2 июня
      Черный день нашей семьи. О папе появился фельетон в областной газете. Критикуют папу за отрыв от жизни и за дачу. Так о папе не писали с тех пор, как он стал ведущим! Но па держится геройски: уже написал три опровержения и пять писем... У меня тоже неприятность: Леля никак не может поверить, что данное ей 1 апреля обещание жениться было обыкновенной традиционной шуткой... Ну, мне бы только дотерпеть до той поры, когда она уедет, а там ищи меня свищи! Ее уже распределили куда-то очень далеко. Я пообещал ехать вместе с ней. Но сказал, что приеду потом...
      8 июня
      Вчера было очень бурное собрание писателей. Обсуждался газетный фельетон, а потом выбирали бюро областной организации писателей. Папочку в бюро не выбрали. Первый раз в жизни! Какое безобразие! Такого маститого писателя и забаллотировать! Автора всеми одобренной в свое время драмы "Старый звон"! Какие-то непонятные настали времена... Особенно клеветали на папочку местные литераторы - его кровные враги. - Они все хотят сесть в мои кресла и получать мои оклады, - сказал мне папа потом. Детский писатель Горшков, старинный папин недруг, кричал даже: - Если бы вы, Дормидонт Сигизмундович, не были редактором альманаха, членом редсовета издательства и членом бюро отделения Союза писателей, то ваши книги никто не печатал бы! Произведения Бомаршова валаются на полках, а в этом году запланировано опять восемь переизданий! Папа встал и заявил: - Я алмазный фонд нашей литературы! Меня критиковать нельзя - мое имя упоминается даже в букварях! Гражданин нашей страны уже с детства начинает верить в меня! Поэтому критика меня - это дезориентация советского читателя. Того читателя, который воспитан на мне! Это низвержение основ! Нигилизм! Злопыхательство! Забвение государственных интересов! В общем кое-как папа отбился. Но тут выступил председатель правления и сказал, что у Бомаршова якобы замашка помещика, феодала и т. д. Но папа и тут не устрашился. - В чем меня можно обвинить? - загрохотал он. - У меня пятнадцать человек обслуживающего персонала - да. Ну так что же? Они у меня все члены профсоюза, имеют свою низовую организацию, свой местком, свою ревизионную комиссию... Собрание кончилось в три часа ночи. Вопрос о папе был перенесен до выяснения обстоятельств. Петросянкин, Дамоклов и Гурмилло посоветовали принять такую резолюцию: предложить папе перекрасить голубой забор нашей виллы в розовый цвет, уменьшить высоту забора на двадцать сантиметров (ремонт за счет литфонда) и уволить младшего садовника по сокращению штатов. Кроме того, предоставить папе годовой творческий отпуск с сохранением окладов.
      10 июня, вечером.
      Сегодня еду по улице и вдруг встречаю... Веру Калинкину! Я ее даже сразу не узнал - так хороша! Еще интереснее, чем на фото! Глаза! Улыбка! Ножки! Я молниеносно с ней познакомился, прихватили Дамоклова и поехали в ресторан обедать. Устроили самый фешенебельный кутеж. Я своих денег не жалел.
      15 июня
      Если я и любил когда-нибудь кого-нибудь - все это было пустяком. Я люблю только Веру. Единственно, что омрачает будущее - Леля. Как быть? Со дня на день она должна уехать, и я вздохну свободно. Только бы Вера не узнала всей этой истории... Тогда может произойти что угодно,.. Родственники Веры и так уже очень плохо ко мне относятся - отчего? А если вмешается и Леля, Вера даст мне отставку... А я этого не переживу. Июнь (число неразборчиво) Сегодня у меня опять были гости - наш институтский комсомольский комитет. Второе в этом году выездное заседание. И опять специально для разговора с папой! В прошлый раз я от них избавился, но сегодня... Я приказал швейцару и сторожам не пускать их и продержал три часа на солнцепеке. Но какая выдержка! Они все-таки добились аудиенции у папы! Папа очень удивился. - Я же не член ВЛКСМ, - сказал он. Но наши комитетчики - народ маловежливый, они сразу же вспомнили недавнюю папину статью, где папа писал о борьбе с равнодушием, об активном вмешательстве в жизнь и т. д. - Я вам внимаю, - сказал папа, выслушав несколько цитат из самого себя. И тут начался поклеп на меня. Что я бездельник, иждивенец, что я пою песенки типа "И тот, кто с папой по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадет", привели мои рассуждения о бездетном налоге и коснулись различных фактов моей интимной жизни. - А деньги я ему плачу за то, что он иногда помогает мне в работе: кое-какие библиографические справки, сбор материалов... Что же касается личной жизни, то все позади - он остепенился и женится. Опять припомнили папе его собственную статью о воспитании детей в советской семье, и опять папа был прижат к стене. Папа был очень сконфужен и рассержен, он пообещал комитету разобраться во всех проблемах. Когда, наконец, комитет удалился - я отправил их пешком, сказав, что все машины в разгоне, - папа ворвался ко мне в кабинет и устроил большую говорильню. Я подождал, пока он выкипит, и потом чистосердечно, даже со слезой в глазу, покаялся и обещал быть хорошим, лучшим передовым. Деликатного намека, что я все-таки единственный продолжатель рода Бомаршовых, оказалось довольно. Папа сразу стал сентиментальным. Это ему обошлось в пятьсот рублей. Кстати, решил окончательно: писать сценарии. Если папа их пишет за два дня, так неужели же я за неделю не сумею?! А дневник не та форма. Надоело. Память у меня хорошая, и я отныне буду излагать свои мемуары сразу в магнитофон. Все будет записано на пленку. Мой голос и тот войдет в историю... А писать стоит лишь для кино!..
      Фельетон девятнадцатый
      СОБАЧЬЕ СЧАСТЬЕ
      У щита объявлений "Кудеяровгорсправки" стояло несколько человек. Миши среди них не было. От нечего делать Мартын занялся исследованием спроса на рабсилу и жилплощадь. Одни объявления уже выцвели, другие были наклеены, видимо, только на днях. Большинство извещений принадлежало частным лицам и начиналось со слов: "Покупаю", "Продаю", "Сдаю", "Даю". Попадались и такие, которые не имели этого телеграфно-делового зачина. Они начинались в стиле эпическом: "Молодой одинокий инженер, очень занятый на работе, ищет..." и т. д. От некоторых объявлений пахло семейными драмами. Так, например, некая Ядвига Ивановна Моисеева и Геннадий Измаилович Рейтузов в пожухлом, с оборванными уголками объявлении доводили до сведения кудеяровцев, что они жаждут обменять две комнаты в разных районах на две вместе (звонить по телефону 29-45). А на другом листке, свежем и новеньком, владельцы телефона 29-45 предлагали две комнаты вместе на две в разных районах. Желающим рекомендовалось вызвать по вышеупомянутому телефону Ядвигу Ивановну или Геннадия Измаиловича. - Жилплощадь нужна? Это дорого пахнет! - раздался пылкий шепот возле уха Благуши. Миша стоял рядом и пытался обаятельно улыбнуться. Пушистые его усы торчали агрессивно, как у кота, увидевшего мышь. И воинственно сверкали пестрые ангорские глаза. - Спасибо за ласку, - ответил Мартын, - я постоянно прописан в другом городе. - Так, может быть, вы собираетесь две в разных на две вместе? - продолжал улыбаться Миша. - Рано еще, - сказал Мартын и почему-то покраснел. - Ну, я пошутил, - произнес Миша. - Я знаю, что вы сейчас мечтаете только о кожреглане Вы не забыли случайно - это пахнет сотней рублей сверх, суммы? - Если я запамятую о деньгах, то вы, надеюсь, мне напомните? - стараясь быть учтивым, проговорил Мартын Благуша. К Мише подскочил какой-то гражданин с лицом вулканического происхождения и громко зашептал: - Наше вам! Как живем-можем? - Как можем, так и живем, - словно заклятье, произнес Миша и ринулся к уху гражданина с такой скоростью, будто хотел его откусить. Знакомые, быстро перебирая губами, о чем-то зашептались. Сначала Мартын ничего не слышал. Потом, по мере того как беседа подогревалась, до него стали долетать отдельные обрывки фраз. По ним Благуша установил, что тема разговора возвышенна и благородна, но носит трагический характер. Миша жаловался на то, что улучшение работы местного универмага бьет его по карману. Знакомый Миши с лицом вулканического происхождения, наоборот, был настроен боевито и оптимистически: - Хорошо работают не все универмаги. И в этом наше счастье. Человек, который может достать вещь, еще не скоро выйдет из обихода... Попробуйте купить цигейковую шубку или нейлон-паутинку. Или гарнитур в стиле "Вампир". - А что, кому-нибудь надо? - оживился Миша. - Я могу достать гарнитур... Это трудно, но возможно... Это будет пахнуть... - Не надо, я сам достану что угодно для души. Главное, Миша, знать, где чего не хватает, в каком городе что дефицитно. Надо чутье иметь! Миша зашевелил ушами и втянул воздух. ...Людям, творящим правое, нужное дело, не к чему таиться. Они говорят о нем полным голосом. Но есть среди нас еще личности, говорящие шепотом. Они толкутся возле магазинов, предлагая на ухо товар, которого в данный момент нет на прилавке. И, конечно же, просят приплаты за услугу... Они пролезают в учреждения - там их шепот похож на жужжание мухи. И, как мухи, эти шептуны разносят заразу сплетен, накипь слухов. Но личности, говорящие шопотом, имеют голоса. Попробуйте схватить их за ухо и извлечь из щели на свет. Ого, каким благим матом они завопят!.. И надо уметь распознать их подлинный голос, а подчас и голос, с которого они шепчут. - Господи, ну и мерзота! - вздохнул Мартын, сдерживая желание подойти к шептунам и стукнуть их лбами. - Шепот, робкое дыханье, трели милицейского свистка, как сказал бы Можаев. Ну, что поделаешь - общественная нагрузка: надо выяснять тайны кожпальто... Миша извиняющимся тоном прошептал: - Простите, но пока Виктория Айсидоровна опаздывает, я тут выясню одно обстоятельство... "Спасибо товарищу Можаеву, который втянул меня в эту историю, - размышлял Мартын. - Сагитировал на поход к этим пройдам. Тебе, говорит, они почему-то больше доверяются. Обидно. Если я не ввязываюсь во все встречные скандалы и занимаюсь только своим делом, то меня, значит, можно причислить к лику неправедников? А тут еще Надя! Но я докажу Наде, что я могу не хуже Юрия сдать экзамен на Шерлока Холмса". - Я уже тридцать секунд здесь, - сказала Вика, - а вы меня не замечаете. Для ответственного работника искусств это неприлично. - Работники искусств не любят опозданий, - сказал Мартын серьезно. - Но я прощаю вам полчаса, так как это наше первое свидание! "Хлопчики, - подумал Благуша, мысленно хватаясь за голову, - еще час - и я стану законченным пошляком. Ах, бис меня возьми! Неужели Юрий прав, и я еще настолько несовершенен?.." Вика одобрительно притопнула туго очулоченной ножкой: - Когда с вами нет этого противного Можаева, то вы совсем другой. Я сразу поняла еще там, в Красногорске, что вы можете оценить душу красивой женщины. - Оценить? - как из-под земли вырос Миша. - Здравствуйте, Виктория Айсидоровна! Простите, я не слышал, что надо оценить? - Ах, Миша, вы этого не поймете! - сказала Вика и взяла Мартына под руку. - Ведите нас лучше к Маргарите Бакшиш, к этой суперженщине! - Пожалуйста, - прошептал Миша. - Идемте, она нас ждет. Но что касается оценок и расценок, имейте в виду - я специалист. Сейчас специалистам стало хуже. Человек идет в магазин и покупает вещь. Но разве эта вещь - вещь? Она стандарт. Вот я достаю только уникальные предметы. Но моя зарплата все-таки падает. Покупатели все больше верят в магазин и все меньше в меня. Плохие времена! - А почему бы вам не устроиться на работу? - наивно спросил Мартын. - Не говорите так, - прошептал Миша, - вы мне делаете больно. Я ж инвалид. У меня галлюцинации по ночам. Мне вечно снятся гадальные карты: дальняя дорога, казенный дом, бубновый туз... Я могу вас обслужить, могу достать все, что хотите. Даже билет в Большой театр в Москве... На "Лебединое озеро" со всеми удобствами. Я могу познакомить вас с нужным человеком, дать консультацию по жизненно-необходимым вопросам... Но подчиняться труддисциплине не могу. Нервы! Простите, я вас сейчас догоню, - и Миша юркнул в подворотню. Несколько минут его не было. Но вот Миша выскочил впереди, метрах в ста, из другой подворотни и как ни в чем не бывало стал поджидать спутников. - Просто я не хотел встречаться с одним нехорошим человеком, - пояснил Миша вполголоса. - Я не могу с ним разговаривать. Он всегда делает мне больно. - Кредитор? - спросил Мартын. - Нет. Я никому не должен. Предпочитаю деньги взаймы не брать. Как говорят знающие люди: "берешь взаймы на время, а отдаешь навсегда". И все равно приходится ходить по городу с оглядкой. Такое уж мое собачье счастье! Вика, Мартын и Миша двигались улицей 31 мая и свернули на мост имени Женского дня. После дождя город как-то подурнел. Стены стали серыми, а тротуары - белыми. С заборов обильными потоками стекала краска... Общую картину несколько оживляли плакатики "ОСТОРОЖНО: ОКРАШЕНО!", антигусиные знаки и железные щиты "НЕ СИФОНЬ, ЗАКРОЙ ПОДДУВАЛО!". Поход к Маргарите Бакшиш протекал без особых происшествий. Вика мило щебетала, отвечая на приветствия знакомых. Мартын мысленно проклинал Можаева. А Миша время от времени шептал: "Я вас догоню" - и скрывался в подворотнях. Выскакивая затем из очередного проходного двора, он застенчиво топорщил свои кошачьи усы и жаловался: - Неудачный день! Я не говорю о встречах! Но я сейчас узнал, что в магазин номер семь привезли шерстяные мужские костюмы. Такое мое собачье счастье! И Виктория Айсидоровна сегодня без машины. Как назло!.. - Я разнашиваю новые туфли, - заявила Вика. - И три дня придется ходить пешком. Это ужасно, когда все кругом толкаются. Надо было бы установить порядок: когда идет не простой смертный, перекрывать пешеходное движение. Миша опустил свои ангорские глаза, пошевелил усами и прошептал: - Хороший товар носите! Вчера эти туфли пахли полтыщей. Сегодня уже поношены. А завтра возьмут да и в магазин привезут. Вещь станет стандартной... Такой клиентке, как вы, положено носить только то, чего никто не носит... Вика, Миша и Мартын долго лавировали среди ям городского парка. Там, где город уже постепенно начинал сходить на нет, они остановились возле высокого оплошного забора. Миша отсчитал тринадцатую доску справа от калитки и начал на ней выстукивать сложную музыкальную фразу, которая положена на слова: "В нашей жизни всякое бывает". За забором раздался лай, на соседней даче заплакал ребенок. Загремели железные засовы калитки. Им открыла высокая старуха. Огромная, как белый медведь, собака рычала на пороге конуры, сделанной из бочки. - Диоген! Цыц! - сказал Миша, убедившись, что пес на цепи. И, обратившись к старухе, добавил, кивнув на своих спутников: - Эти со мной. Марго у себя? Осторожно, Виктория Айсидоровна. Подальше от собаки. Она делает больно. Посмотрите, какие у нее злые глаза. Она покусала столько людей, что в ней половина человеческой крови. - Ах, какая дача! - сказала Вика. - Люкс! Экстра! Мартын не обращал внимания на замечания своих спутников. "Так вот каков коттедж Самозванцева! - думал он. - Тот самый, который оформлен на Бакшиш! Гарно получается! Пожалуй, в другой раз мне придется шагать вместе с Юрой". - Вот живут люди! - завистливо прошептал Миша, - Правильно говорится: лучше быть здоровым, но богатым, чем бедным, но больным. И кошачьи усы грустно опустились. Хозяйка, улыбающаяся пышная женщина, встретила посетителей на середине большой комнаты. Алмаз на ее пальце метал молнии. Синий атласный халат-безрукавка, согласно новейшей кудеяровской моде, кончался почему-то шлейфом. Новой модой веяло и от домашних туфель Маргариты Бакшиш. Спереди на каждой туфле была вышита лисья морда.