Алые паруса (Ликвидатор - 1)

      Поэтому Зямба решил поступить просто: он будет дежурить у подъезда наводчика. Ведь должен же человек, к примеру, питаться, а для этого ходить в магазин? Так или иначе Самбаз не может торчать дома вечно. А Зямба его дождется. Он будет ждать столько, сколько надо.
      Остановившись в километре от дома наводчика, он приказал подъехавшему боевику:
      - Жди меня здесь. Когда вернусь, не знаю. Можешь раз в два часа звонить мне по сотовому.
      Когда Зямба сделает дело, он приедет сюда, бросит засвеченную у дома Самбаза зеленую тачку, и они отвалят на "шестерке" Газмана.
      Кавказец подъехал к дому наводчика. Был конец рабочего дня. Двор оказался практически пустынен. Лишь на детской площадке ковырялись двое карапузов под присмотром бабушек.
      Зямба прибегнул к маскировке - парик, борода.
      Он приготовился к долгому ожиданию и стал было распечатывать первую пачку сигарет, как увидел Самбаза, - тот выходил из подъезда своего дома.
      Сколковец ещё раз оглядел полупустой двор и все же решил действовать по уже сложившемуся плану, а не пытаться завалить наводчика прямо на улице. Те же старухи вполне могли поднять немалый шухер.
      Тут он вспомнил, что у питерского агента был гараж, а в нем - тачка. Если Самбаз собрался куда-то ехать, то можно достать его именно в гараже.
      Но наводчик шел, похоже, все-таки в магазин, который находился невдалеке, тем более что в его руке была хозяйственная сумка. Во всяком случае, пока он двигался в сторону супермаркета. Когда Самбаз зашел туда, Зямба тут же подогнал "шестерку" прямо к подъезду наводчика и стал наблюдать за магазином.
      Минут через пятнадцать Самбаз вышел. Кавказец сразу нырнул в дом и встал за подъездной дверью, искоса поглядывая в окошко.
      Самбаз не спешил. Вот он подошел к детской площадке и о чем-то стал беседовать с бабками. Потом вытащил из сумки вроде бы по конфетке и угостил детишек.
      На лестнице раздались чьи-то шаги. Кавказец прижался к лифту и замер в позе ожидания. Мимо него проскочила молоденькая девушка, не обратив на Зямбу никакого внимания, и направилась к подъездной двери. Здесь она столкнулась с входящим в дом Самбазом.
      - О, Людочка, - послышался голос наводчика, - что же ты ко мне не заходишь, ведь я достал то, что ты просила.
      - Ой, как хорошо, дядя Миша, - защебетала девица. - Я к вам обязательно зайду. Буквально через десять минут. - И она помчалась на улицу.
      Зямба развернулся и не спеша двинулся навстречу наводчику. Тот скользнул по "старичку" небрежным взглядом, и вдруг глаза Самбаза испуганно расширились - он узнал кавказца.
      Но было уже поздно. В руке Зямбы невесть каким образом, словно из воздуха, появилась обоюдоострая финка. Не говоря ни слова, он ткнул её наводчику под ребро экономным, не слишком динамичным кистевым движением и тут же выдернул перо назад.
      Самбаз стал оседать. Когда голова наводчика оказалась на уровне груди Зямбы, тот схватил его за волосы, приподнял и на этот раз очень резко полоснул жертву по горлу. Полоснул так сильно, что голова едва не отлетела, и вытер финку о сорочку наводчика.
      Азон и питерцы
      13 августа, воскресенье: вечер
      В ночь на воскресенье Картуз и Мыловар вскрыли опечатанную дачу Бимбера, но ничего путного там не нашли. Днем решили отоспаться.
      Ближе к вечеру Картуз разбудил в охотку храпевшего Мыловара.
      - Пора за дело, братан.
      - А чего ты предлагаешь? - протер тот глаза.
      - Надо брать за жопу Азона.
      - Думаешь, наши бабки у него?
      - Они наверняка были в банке Бимбера. Думается, там и должны остаться. Менты наверняка здорово перетрясли банк и забрали какие-нибудь неоформленные башли. Но наш общак Бимбер должен был заделать по бумагам как надо.
      - Ну чего, блин, звони тогда Азону.
      Картуз набрал номер сотового телефона банкира.
      - Юзефович слушает, - раздался в трубке сухой, отрывистый голос.
      - Здорово, Азон. Тебе привет от Варгуза.
      После продолжительного молчания Картуз услышал:
      - С кем имею?
      - Ни мое имя, ни имя моего друга, который сейчас рядом со мной, тебе ничего не скажут, но Варгуз просил нас с тобой кое-что перетереть. Думается, ты въехал, о чем пойдет базар.
      - Не совсем, - покривил душой банкир, поскольку после разговора с генералом Крюковым ему было совершенно ясно, чего от него хотят посланцы Варгуза.
      - Ну, тогда мы сейчас подъедем к тебе и быстро объясним, что к чему. Раз ты такой непонятливый, - грозно объявил Картуз.
      Азон, уверенный, что его телефон прослушивается, поморщился.
      - Я уважаю Варгуза и готов встретиться с его представителями, - ровным тоном ответил банкир. - Однако лучше нам пообщаться у меня на квартире, ведь я сейчас в офисе. Приходится работать и в выходные. У меня дома нашей беседе никто не помешает. А тут, знаете ли...
      - Заметано, - прервал его Картуз. - Диктуй адрес.
      Питерские братаны предполагали: после убийства Бимбера телефон нового президента банка прослушивается. Но Картуз считал, что не брякнул ничего лишнего. Их с Мыловаром личности хорошо ментам известны, в розыске они не находятся, а знакомство Азона и Варгуза вряд ли секрет для оперов.
      Стрелку забили на восемь вечера.
      Азон сразу же позвонил жене домой.
      - Софочка! Сегодня ужин должен быть на высшем уровне. Надо, чтобы все было готово к восьми вечера.
      - Будут евреи? - Соню интересовало, следует ли подавать к столу только чистую с иудейской точки зрения пищу.
      - Гораздо хуже, - с мрачной улыбкой отозвался Азон.
      - Что-то случилось? - Соня легко угадала, что у мужа очередные крупные неприятности, которые начались с убийства Бориса Бабурина, друга и шефа Леонида. Сначала допросы, а потом внезапный ночной обыск, во время которого она в кармане своего халата прятала пистолет мужа...
      - Да нет, ничего особенного, - поспешил успокоить любимую жену Азон. Я приеду к шести.
      Юзефович, имевший ещё и израильское гражданство, давно мог перебраться на землю обетованную, но все оттягивал переезд, полагая, и вполне справедливо, что в России сейчас делать деньги значительно легче. Но теперь, понимая, в какую историю влип, горько сожалел, что решил на время задержаться в этой проклятой стране.
      ...На Кутузовский проспект, где проживал Азон, питерские подельники прибыли точно в оговоренное время. По мнению обоих братков, опасаться ничего не приходилось, поэтому их оружие осталось в гараже.
      А вот Азон своеобразным способом подстраховался, передав жене, как и во время обыска, пистолет Макарова. Еще ранее он научил Софочку, как им пользоваться. Однако Азон тоже не ожидал от сегодняшней беседы ничего экстраординарного.
      Пригласил он бандитов домой потому, что ранее спецы из охранной фирмы очистили его квартиру от всех видов прослушивания и наблюдения. Фирма считалась надежной, и Азон, лично знавший её директора, этой организации доверял.
      Правда, теперь бандиты знают его адрес, но банкир не сомневался, что при необходимости они сами легко установили бы местопроживание интересующего их лица. Квартира-то его к тому же не какая-нибудь конспиративная, Юзефович жил по месту прописки.
      Услышав звонок в дверь, Леонид взглянул на экран, куда передавалось изображение со скрытой видеокамеры, установленной на лестничной площадке все теми же инженерами-фирмачами.
      Экран показал хмурые физиономии питерских рецидивистов. Леонид их припомнил - видел как-то и того, и другого среди окружения Варгуза. Азон глубоко вздохнул и решительно стал открывать все многочисленные засовы, щеколды и замки на сдвоенных стальных дверях...
      Соня действительно постаралась. На столе - черная икра, севрюга, семга, маринованные шампиньоны, фирменное блюдо жены: мясо в горшочках. Из напитков - французский и армянский коньяки, шотландское виски и две бутылки водки: кристалловская и "смирновская".
      Да и сама хозяйка, несмотря на свои тридцать восемь, выглядела весьма аппетитно и приятно дополняла общую картину. Пистолет она оставила на кухне, куда, по сценарию Азона, должна была отбыть после получасовой светской беседы. План хозяина, впрочем, не расходился с намерениями гостей.
      "Коля" и "Митя", как представились братаны, были вполне довольны оказанным приемом, и в первое время разговор действительно шел "за жизнь", хотя общие темы хозяева квартиры и питерцы находили с трудом.
      Бандиты, выпив по рюмке коньяка "Камю" и виски "Белая лошадь" и подивившись тому, какую все же гадость пьют за бугром, быстро опустошили бутылку армянского и теперь налегали на водку.
      Наконец Соня сослалась на неотложные дела и продефилировала на кухню. Братаны одобрительно проводили глазами её мерно покачивавшийся зад, как перед этим столь же одобрительно, в упор рассматривали за столом впечатляющий и достаточно открытый для обозрения бюст хозяйки.
      После её ухода Картуз сразу перешел к делу. Но для начала он сделал характерный жест, показав пальцем куда-то на стену, а потом приложив тот же палец к своему уху.
      - Все в порядке, - успокоил его Юзефович. - Квартира только что полностью очищена специалистами.
      Братан удовлетворенно кивнул.
      - Тебе известно, что в твоем банке находится питерский общак?
      - Этот вопрос мне задавали и менты. - Тут братки переглянулись. - Но Борис ни слова не говорил мне об общаке, - пожал плечами Азон. - С чего вы, собственно, взяли, что ваши деньги хранились в "Стройинвестбанке"? Разве Борис сообщал об этом Варгузу или кому-то из вас?
      - Варгуз сказал, что общак находится в "Стройинвестбанке", - настаивал Картуз. - А он почем зря ботало распускать не станет. Значит, ему об этом говорил Бимбер.
      - Борис не мог так рисковать, - возразил Азон. - На банк положила глаз наверняка известная вам группировка Келаря. А от него с Зямбой в любой момент можно ожидать чего угодно. Вплоть до ограбления банка. Но, похоже, они пошли другим путем.
      - Ты считаешь, что братва Келаря завалила Бимбера? - вмешался в разговор Мыловар.
      - Больше просто некому, - развел руками банкир.
      - Почему же? Ведь это тебе выгодно мочилово твоего бывшего бугра. Ведь ты теперь на его месте, - без тени улыбки предположил Мыловар.
      - Милиция разберется, - криво усмехнулся Леонид. - Борис был моим лучшим другом, - теперь уже грустным тоном добавил он. - А кроме того, я исполняю обязанности президента временно, до следующего собрания акционеров "Стройинвестбанка".
      - Бимбер, значит, был твоим дружбаном, а про общак ничего не сказал. Как же так? - Картуз заговорил несколько агрессивнее.
      Азон, однако, не смутился.
      - У него были такие дела, в которые я предпочитал не вмешиваться.
      Картуз знал, что в этом случае Азон не соврал, и понизил тон:
      - А что ты сказал ментам? И насчет Келаря, и насчет общака?
      - Ничего. - Юзефович отвечал очень уверенно. - Сказал, что не знаю ничего. И ничего не предполагаю.
      - Значит, с нами ты откровеннее, если прямо называешь Келаря заказчиком мочилова твоего кореша, - ухмыльнулся Картуз. - Тогда, может, и насчет общака соображения какие имеешь?
      - Если деньги ваши не в "Стройинвестбанке", ничего сказать не могу. Если все же существует какой-то фиктивный счет в нашем банке, на котором они лежат, я попробую это установить. Но только тогда, когда прокуратура снимет арест со всех счетов.
      Арест действительно был наложен, но его быстро сняли, сразу после беседы Азона с генералом Крюковым. Юзефович полагал, что всех этих тонкостей бандиты знать не могли, а сейчас ему важно выиграть время, чтобы найти общак, отмазаться от ментов и свалить наконец на историческую родину.
      - Вот как? - зловеще прищурился Картуз. - Так ты, выходит, из своего кармана оброк за крышу Келарю отстегиваешь?
      Азон внутренне дрогнул. Он действительно согласился перейти под крышу сколковцев и уплатил им первый взнос. Это делалось все из тех же соображений - оттянуть время. Теперь банкир ощутил, что он, возможно, сморозил глупость с ментами - надо было сразу отдать им два миллиона из личных накоплений и эмигрировать. Но все-таки жалко терять такую сумму, а он считал, что общак найдется обязательно. Просто так, по-наглому, брать деньги из банка ему было не по душе. Когда кража обнаружится, он будет уже в Израиле, и его, конечно, не выдадут Москве по такому поводу. Но на своем будущем финансиста ему придется поставить крест. Банкир, потерявший репутацию, - не банкир.
      Юзефович собрался с духом и ответил довольно твердо:
      Это чепуха. Никому ничего я не плачу.
      До нас однако другой цинк дошел, - мрачно произнес Мыловар и бросил суровый взгляд на Азона.
      Тот счел за лучшее промолчать.
      - Ну да это твое личное дело - кому платить и сколько. - Картуз решил: пустой базар пора кончать. - А наш общак тебе придется вернуть. Как ты это сварганишь - дело твое. Не ведаю, какую туфту задвигали тебе менты, но общак наш - два лимона баксами. Даем тебе двое суток. Послезавтра в это же время, - браток взглянул на часы, - в десять вечера лаве должны быть у нас. А теперь спасибо за угощение. И привет хозяйке. Сладкая у тебя баба, подмигнул Картуз заметно сникшему Азону, и бандиты двинулись на выход.
      Хозяин проводил их в полном молчании.
      Зяблик
      13 августа, воскресенье: вечер
      Зяблик, получив от Лухаря десять тысяч "зелени", был счастлив, что называется, несказанно. Он давно уже сидел на нуле, с тех пор как буквально исчез его шеф - подполковник Делягин.
      Вообще, сексотам не рекомендуется звонить своим операм, но Зяблик пошел и на эту крайность. Однако в РОВДе ему ответили, что подполковник Делягин уволился, номер мобильника он, видимо, поменял, а где жил его благодетель, Зяблик не ведал.
      От своей воровской специальности домушника стукач давно отошел и теперь вообще не имел никаких источников дохода. Поэтому десять штук баксов буквально согревали его душу и сердце. Кроме того, Лухарь обещал вернуть "хонду", как только её перекрасят, перебьют номера и сделают на неё новые документы, поскольку она в розыске.
      Да что там говорить - душа у Зяблика сейчас просто пела каким-нибудь там меццо-сопрано!
      Но вот прошел первый приступ эйфории, и встал вопрос: а что делать с бабками? Впрочем, вопрос этот был чисто риторический. Конечно, он пойдет к Лимону.
      Этот Лимон содержал на своей хазе, проще говоря, домашней квартире, натуральный карточный притон. А Зяблика, который мало пил, не баловался травкой, был относительно равнодушен к бабью, просто трясло от карточных раскладов!
      Он не любил слишком заумных игр, вроде преферанса, а предпочитал те, каким выучился когда-то во дворе: буру, секу, очко, петуха. И именно такие игры были в ходу на фатере Лимона. Причем можно было заранее туда и не звонить. Игра шла круглосуточно: уходили одни, приходили другие.
      И Зяблик, тормознув частника, решительно распорядился:
      - Шеф, на Таганку!
      Ему открыл, едва взглянув в глазок, хозяин, Лимон, амбалистый мужик средних лет, и вместо приветствия просто сказал:
      - Проходи!
      Сам Лимон, как ни странно, листы не метал, но имел свой куш с самого процесса игры, за которым внимательно наблюдал. Если, к примеру, в секе образовалась свара, он сразу забирал с неё пять процентов. Столько же Лимон имел и с удачливого банкомета. В общем, с каждой игры хозяин хазы имел свой интерес. Против этого никто не возражал - за крышу следовало так или иначе платить.
      Игроков оказалось четверо. Они были Зяблику знакомы. Кроме одного - и это бывшего домушника сразу насторожило. Очень важно было знать, кто привел новичка, не будет ли этот чернявый парень играть на чью-то руку.
      Если он пришел с Шуриком, незлобивым и непутевым чадом богатеньких родителей, - никаких проблем.
      Если с Мясником - говорят, этот здоровенный дядя и вправду на мясокомбинате разделывал туши, - тоже куда ни шло.
      А вот если новичок, представившийся Гариком, явился вместе с Соловьем - дело тухлое.
      Соловей вроде бы и не шулер, но считался настоящим асом в заведении Лимона, и Зяблик не мог припомнить случая, чтобы Соловей хотя бы раз уходил отсюда пустым. А если ещё этот Гарик будет играть с ним на одну руку...
      Игра ещё не началась, и все решали, во что метать листы. Наконец сошлись на секе - этом русском эквиваленте покера.
      Зяблик пристально наблюдал, как рассядутся игроки, и с удовлетворением отметил, что Гарик не сел рядом с Соловьем, а расположился между Мясником и Шуриком, причем сразу о чем-то разговорился с последним как с хорошим знакомым. Зяблику заметно полегчало.
      На кон договорились ставить по баксу. Максимальная поддача - десять баксов.
      Впрочем, все хорошо понимали, что это только начало.
      Соловей сразу же стал обострять игру, предлагая свару на любой, пусть даже выигрышной карте. При сварах все игроки свои карты выбрасывали, ставки удваивались и листы метались по новой.
      Но так или иначе, игра часа три шла примерно на равных. То один снимал свару, то другой. Самую крупную свару взял Зяблик - восемьсот баксов! Повезло, пришло "дубовое очко" - тридцать одно. Это при максимально возможных тридцати трех очках!
      И тут свары приобрели практически перманентный характер. Соловей просто не открывал своих карт и предлагал варить не глядя. Его пример воодушевил и молодого Гарика. Они сварили с Соловьем несколько раз подряд, не раскрывая карт. Все, естественно, доставляли, как и положено, полкона. К тому времени и максимальный потолок поддачи дошел до тысячи гринов.
      И вот свара достигла десяти тысяч баксов - рекорд за этот вечер.
      У Зяблика екнуло на сердце, и он полагал, что не у него одного.
      На раздаче был Гарик (слава богу, не Соловей!). Он аккуратно перемешал фишки и, как требуется, положил их на стол.
      Снимал Мясник. Он разложил колоду на три части, потом по-разному сложил их и подровнял.
      Первым поддавал Шурик. Он бросил на стол сто баксов. Соловей покрыл эти сто и добавил тысячу.
      Зяблик понимал, что, какая бы масть к ним ни пришла, они при такой сваре свои листы не сбросят. Будут темнить и понтовать до последнего. Конечно, не скинет фишки и он, но что у него все-таки на руках? Зяблик медленно, одну за другой, как это делают все заядлые игроки, вытягивал свои три карты. И у него потемнело в глазах: двадцать шесть очков! На такой сваре - неслыханная удача! Он закрыл тысячу баксов Соловья и доставил ещё столько же.
      Теперь слово было за Мясником, который пребывал в явном затруднении. Наконец, тяжело вздохнув, он бросил свои карты в колоду.
      Осталось только четверо претендентов на лежащую на столе кучу баксов.
      Теперь решение надо было принимать Гарику. Если он хотел продолжить игру, ему следовало закрыть и тысячу баксов Соловья, и столько же Зяблика. Он это сделал совершенно спокойно и добавил ещё тысчонку.
      Шурик побелел - под него поддали уже три штуки.
      - Хер с вами, - прошипел он и врыл листы.
      Осталось трое.
      Соловей, под которого шло две штуки баксов, закрыл их и добавил ещё одну.
      И Зяблик почуял неладное. Походило на то, что он попал под раздачу и теперь его раскручивают. Но если бы ему сдали тридцать два, то было бы все ясно - значит, у кого-то тридцать три. Но почему же эти ребята нарезали ему какие-то двадцать шесть? Может быть, ещё не все потеряно?
      Сейчас под него идут две тысячи, ну что ж, Зяблик ответит, из игры не выйдет.
      Следующий ход был Гарика, который добавил ещё штуку, а Соловей эту штуку закрыл и добавил вторую. И тогда все стало ясно - Зяблик попал под раскрутку. Эти двое - Соловей и Гарик - играли на одну руку. В таких случаях у кого-тоиз них уйма очков, а второй - вообще пустой, но из игры он не выйдет, а будет все время поддавать. В этом случае третья сторона, в данном случае Зяблик, просто вскрыться не может, таковы жестокие правила секи. Впрочем, они перед игрой договорились, что в этом случае можно выставить десятикратную сумму против той, которую ты должен закрыть, и тогда все будут обязаны показать свои карты.
      Сейчас Зяблик опять должен закрыть две тысячи, но что толку, если даже он их выставит, раскрутка-то будет продолжена!
      И вдруг у него мелькнула отчаянная мысль: а что, если и Гарик, и Соловей понтуют! Нет у них на руках хорошей масти, и они просто хотят выбить его из игры за счет раскрутки!
      Но где же ему взять двадцать тысяч, чтобы заставить их вскрыть свои карты? Он с надеждой посмотрел на Шурика, тот сразу отрицательно замотал башкой.
      Тогда Зяблик обернулся к Мяснику:
      - Может быть, пополам? - То есть он предложил Мяснику выложить двадцать штук, а в случае удачи - забрать половину свары. А та уже перевалила за тридцать штук.
      Мясник взял у Зяблика протянутые ему карты и стал думать. Думал он долго, но в конце концов вернул листы назад.
      - Тогда, может, одолжишь двадцать штук? - севшим голосом спросил у него Зяблик.
      - Когда отдашь? - флегматично поинтересовался Мясник.
      - Послезавтра. - Зяблик старался, чтобы его голос звучал как можно увереннее.
      - Если не отдашь в срок, на счетчик ставить не буду. Просто закопаю.
      Мясник бросил на стол требуемую сумму.
      - Я вскрываюсь, - дрожащим голосом объявил Зяблик, предъявил свои двадцать шесть очков и положил деньги Мясника в кон.
      Гарик молча, не вскрывая, выкинул свои карты в колоду.
      Соловей с сочувственной улыбкой, которая ему очень шла, предъявил двадцать семь очков.
      - Через сорок восемь часов закопаю, - угрюмо повторил Мясник. - Если бабок, конечно, не достанешь.
      "А где же мне их действительно взять?" - пронеслось в голове у Зяблика. И тут он вспомнил статью в "Криминальном вестнике", что за информацию об убийце Бориса Бабурина сообщество банкиров обещало миллион долларов.
      "Сдам Албанца", - тут же решил Зяблик. Но, впрочем, у него ещё оставалось сорок восемь часов.
      Антон
      14 августа, понедельник: утро, день
      Вчера Антон обследовал всю трассу от Москвы до Кимр, и у него родился план, который он, впрочем, и сам считал не слишком надежным. Но другого способа проникнуть в "мерс" - бронированный, если верить Петру, - он не нашел.
      Рано утром Антон пошел за грибами. Родившись в деревне, он тем не менее терпеть не мог "тихую охоту", но все же за два с половиной часа кое-как покрыл дно корзины грибами, напоминавшими съедобные. Их было, конечно, маловато, но Антон под дары леса напихал всяких тряпок. И ещё кое-что припрятал.
      На местной барахолке он обзавелся вполне сельским прикидом - сапоги, "почти не ношенные" (если верить продавцу), замасленные штаны, видимо, местного механизатора, а также вполне приличную штормовку. Ну а главное, приобрел оранжевый жилет дорожного рабочего. Кроме того, здесь же купил лопатку наподобие саперной.
      Вернувшись домой, в избушку лесника, он стал готовить себе завтрак. Сделал яичницу с колбасой, густо нарезав в блюдо лука.
      Кофе варил в жестяной кружке, с которой не расставался на Балканах и прихватил с собой в Россию.
      Покончив с завтраком, в очередной раз проверил оружие. Потом оседлал свою (точнее, Зябликову) "хонду" и двинулся на трассу.
      Антон проехал мимо дорожного знака поворота на Кимры и загнал мотоцикл в близлежащий лес.
      Здесь он стал дожидаться зуммера мобильника.
      Звонок последовал, как и ожидалось, в десять. Информация неведомого агента в передаче Петра Федоровича подтвердилась: клиент выехал в предполагаемой машине в предполагаемое время с предполагаемой охраной.
      Прикинув, что катить им придется более двух часов, Антон решил, что может отдохнуть ещё часок с четвертью.
      В течение этого времени он лежал на траве, совершенно расслабившись и вглядываясь в ход облаков в синем августовском небе. И тут заметил, а вернее, сначала услышал вертолет. И тотчас же накатили косовские воспоминания. И опять все о том же - как, прикрывая отход русских добровольцев, он окончательно отбился от своих и петлял, голодный, между албанскими селами. Тогда-то ему и удалось сбить десантным ножом фазана. Но все хорошее быстро кончается, и он плелся по косоварской земле с одним патроном в снайперской винтовке. Наконец у него не осталось сил петлять по перелескам и горным тропам, и он внаглую двинулся напрямик по открытому полю.
      Вертолет появился почти сразу же, и летчик без всяких раздумий дал пулеметную очередь по человеку в камуфляже, видимо, уже располагая информацией о нем. Антон мгновенно залег - рефлексы все-таки ещё срабатывали. Пули прошли совсем рядом, слегка оглушив его. Он приподнял голову и увидел, что вертушка пошла на разворот.
      "Все равно достанет - рано или поздно", - почти равнодушно подумал Антон.
      Он встал во весь рост. Скинул с плеча винтовку. Снял её с предохранителя. Дослал патрон в патронник. И стал ждать атаки. Вертушка развернулась на удивление быстро, вот она уже в какой-то сотне метров от Антона, и он отчетливо увидел лицо пилота.
      Пулеметная очередь и одиночный выстрел прозвучали почти одновременно.
      Машина рухнула на землю.
      Человек остался стоять на этой земле...
      Время вышло. Антон взял лопату, корзину с грибами, а также замечательный оранжевый жилет и пешочком возвратился к указателю, где и облачился в фирменное тряпье дорожного рабочего.
      Теперь, если подъедут гаишники, он скажет, что имеет задание обновить знак. Краска на нем действительно облупилась, как, впрочем, и на всех остальных дорожных знаках на этом почти глухом тракте.
      Вообще-то предосторожность была практически излишней - тут и обычный-то транспорт в дневное время редкость, не то что патруль ГИБДД. Летнее движение в основном утром и вечером, когда дачники едут на работу и соответственно возвращаются в город. Но Кашин был большим педантом.
      Лопатой Антон владел уверенно - на Балканах приходилось часто окапываться. Через какие-то пять минут дорожный указатель на Кимры был извлечен из почвы, после чего землекоп отволок его в кусты.
      До приезда клиента оставалось, по расчетам, с полчаса.
      Антон не боялся, что тот может выбрать другой путь, поскольку такового просто не имелось, если не считать солидного крюка через Дубну, знаменитого в прошлом города физиков-атомщиков. Однако использовать такой замысловатый маршрут мужикам в "мерседесе" не было никакого резона. Согласно информации сколковцев в передаче Федорыча, клиент и его охранники опасались только хвоста, который мог прицепиться к ним у офиса.
      Но сейчас, убедившись на относительно пустынном Дмитровском шоссе, что их никто не пасет, ребята наверняка уже успокоились. Хотя бдительности, конечно, не теряют, напомнил сам себе Антон.
      План Кашина покоился на двух основных моментах.
      Первое. Водила, по имеющимся данным, дороги не знает и поедет по карте.
      Второе. Без выкопанного указателя он самостоятельно на местности сориентироваться не сможет. Дело в том, что поворот на Кимры, ведущий сразу в сторону леса, выглядел как обычная периферийная дорога, которая приводит либо в некую воинскую часть, либо на чью-нибудь шикарную виллу. Такие повороты без указателей пассажирам "мерседеса" встретятся на пути в большом количестве, и вряд ли они среагируют на этот.
      В конце концов парням придется остановиться и спросить у первого прохожего, как проехать в Кимры. И надо, чтобы этим прохожим стал Антон Кашин!
      Он даже рассчитывал, что его посадят в салон - показать дорогу. Ведь он скажет, что ему как раз в ту же сторону.
      Тогда все будет тип-топ.
      Да, тогда операция обойдется без ненужной крови. Он вытащит пушку и получит все, что захочет. Антон тормознет их напротив своей "хонды". Разоружит охрану, прострелит шины и - к своему байку. Даже связывать никого не станет - ненужная волокита.
      А если в "мерс" не посадят... Что ж, возможно, придется слегка подранить кого-нибудь.
      Но в какой точке ему следует находиться в момент проезда клиента с телохранителями? В той, где они поймут, что заблудились!
      Если встать на повороте, то "мерс", скорее всего, промчится дальше по трассе (ежели повернет, то вообще ловить нечего). Здесь водила ещё не должен проявлять беспокойства.
      Но в полутора километрах далее расположена деревенька. На указателе перед ней написано её название - Маклыгино. Взглянув на карту, водила - или "штурман" - обнаружит, что поворот на Кимры остался где-то позади!
      Именно здесь они должны остановиться и запросить помощи!
      ...Ряженный под грибника, с корзиной, в которой было соответствующее содержание, Антон сидел на скамейке у автобусной остановки. Напротив, несколько в стороне от трассы, располагалась деревенька Маклыгино.
      Кашин взглянул на часы - с минуты на минуту должен появиться "мерс".
      И он появился!
      Антон не мог пока разглядеть его номера, но не думал, что возможно такое совпадение - в расчетное время на глухой дороге появляется "посторонняя" иномарка. Впрочем, сейчас он все узнает, когда "мерс" подъедет поближе.
      Но "мерседес" затормозил перед поворотом на Кимры! Остановился. Видимо, в салоне сверялись по карте насчет этой безымянной шоссейки. Вокруг ни души - спросить некого.
      И вдруг из ближайшей к трассе маклыгинской избенки отделился велосипедист и приблизился к шоссе - с явным намерением свернуть в сторону "мерса"! Если иномарка сейчас двинется ему навстречу - что и произошло! то вопрос о дороге на Кимры будет задан именно этому сукиному сыну.
      К счастью, велодиверсант должен был проехать мимо Антона.
      - Стой, приятель! - Кашин выскочил на дорогу. - Выручи! Срочно опохмелиться надо!
      Он сунул руку в карман и вытащил сотенную купюру.
      У мужика заблестели глаза.
      - Так это... туда... - Он махнул рукой в сторону приближавшегося "мерса". - В Квашенках надо брать.
      - Слушай, брат! Не доживу я, пока ты в эти Квашенки за пять километров съездишь. Я знаю, что в третьем доме по правой стороне самогон есть.
      - Это у Нинки, что ль? Да навряд...
      - Давай-давай, приятель! Точно знаю, что есть! Неужели за стольник пару пузырей не отпустит?! Один - тебе, другой - мне. Сам бы пошел, да сил нет.